Танец отогреет Жарким поцелуем — Слаще нет наград! Наливай полнее! Обнимай покрепче! Стали звон отпустит, Радость и покой! (…) Пей с моих ладоней! Наливай полнее! Будь живой мечтою! Разъяренным зверем! Пей с моих ладоней! Ночи нет длиннее! Мы с тобою пламя! Мы с тобою звери! Невидь — Мы С Тобою Пламя, Мы С Тобою Звери!
***
Весна 930 года. Герцогство Конлей Всадники загоняли добычу, громко перекрикиваясь между собой. Из-под копыт лошадей летели заледенелые комья грязи. Ранняя весна порадовала короля и его окружение, но далеко не прислугу, которым что ни день приходилось теперь чистить копыта лошадей от грязи, отмывать полы от влажных разводов, чистить ковры, обувь и подолы плащей от комьев. Огромный буровато-серый марал быстро и легко мчался по лесной подстилке. Его прекрасные рога могли послужить прекрасным украшением для кабинета монарха или тронного зала, заняв место над престолом. Вперёд вырвался крупный серый конь, подобный грозовой туче. Зверь рвался вперёд, поджав уши и всхрапывая, уподобившись голодному хищнику, жаждущему стиснуть свои челюсти на шее добычи. Восседавший в его седле всадник плотно прижался к вытянутой шее скакуна, позволяя воздуху лучше обтекать тело. В правой руке Джозефа удобно лежал кинжал с длинным в пол-локтя тонким клинком, который легко мог не только ужалить, но и нанести рану сквозь кольчугу или между сегментов доспеха. Марал петлял, словно надеясь запутать своих преследователей. Сердце лесного короля бешено билось в груди, хоть внешне и казалось, будто бы зверь спокоен и меньше всего взволнован погоней. Серый конь поравнялся с маралом, победно фыркнув. Отпрянув от шеи скакуна, Джозеф потянулся левой рукой к ветвистым рогам жертвы. Приготовился и лёгким прыжком оседлал спину лесного зверя. Угрожающе сверкнул кинжал. Марал попытался скинуть преследователя, лягаясь задними копытами, из-за чего король поддался вперёд и едва не насадился лицом на острые рога. Стараясь откинуться назад и удержаться на спине зверя, король плотнее сжал бёдрами его бока. В резком и быстром движении клинок впивается в вытянутое горло марала, оставляя глубокую колотую рану. Удары следуют один за другим. Издавая поверженный рёв, олень заваливается на бок. В самый последний момент Джозеф успевает спрыгнуть с него, дабы избежать внезапного ранения, ведь тяжелое почти трёхсоткилограммовое животное могло легко сломать ему ноги или, чего хуже, раздробить кости. Лёжа на боку, марал беспокойно ревел и подёргивал мощными копытами. Раненый, практически умирающий, он всё еще представлял опасность для молодого короля-охотника. Конец мучениям зверя положила выпущенная стрела, по всей видимости пробившая какую-то артерию. Вытерев окровавленный клинок о штанину, тяжело дыша, Джозеф благодарно кивнул меткому лучнику, которым был молодой капитан его личной стражи Винсент Рамиро, сын иммигрантов из Трайдории. — Вы как всегда великолепны, Ваше Величество. — Сдержанно улыбнулся молодой барон, подзывая своих людей, чтобы помогли стреножить добычу и дотащить до опушки, где у подножия к лесу разбили лагерь другие участники охоты. — Как только пройдёт весна и лето вступит в силу, непременно пойду на медведя. — Пообещал себе Джозеф, спрятав кинжал в ножны и помогая погрузить тушу марала на импровизированные носилки из четырёх стальных палок и плотной мешковины, сложенной в пять слоёв. На обратный путь у них ушло чуть меньше часа. На открытой местности, где из-под талого снега, виднелись подснежники, гнилые листья и трава, а также грязь, был разложен лагерь. Богатое убранство шатров из тяжелой плотной водонепроницаемой ткани красноречивее всего говорило о том, кто сопровождает монарха на охоте. Члены Совета, секретари, министры, знатные гости, больше полусотни воинов и ровно столько же слуг терпеливо дожидались возвращения короля Рэйнфога. Титулованные мужи, привыкшие всё своё возить с собой, не погнушались взять на охоту не только дочерей, жен и прислугу, но даже любовников. Выезжая из леса, Джозеф недовольно хмурился. Не понимал он, когда охота превращалась в какой-то пикник. Даже некоторые его сторонники из Норвуда и те умудрились разочаровать монарха. Кто-то из графов даже додумался взять с собой пятерых лошадей разных мастей, руководствуясь тем, что они будут хорошо сочетаться с нарядами. От такого заявления рука потянулась к лицу не только у Джозефа, но и у половины его воинов. Едва они подъехали к лагерю, как короля и его добычу окружил любопытный люд. Женщины и редкие ревериды восхищенно щебетали, тыкая пальцем в марала и прикидывая, сколько же таких «ужасных тварей» водится в лесах. А вот мужчины поделились на два лагеря: одни выказывали восхищение монархом, а вторые, хоть и рассыпались в вежливых поздравлениях, но всё же делали кислые морды, проклиная удачливость правителя. Сами-то они за всё время успели максимум подстрелить дохленькую косулю или же перепела с зайцем, но ничего более весомого. — Такой же искусный охотник, как и твой отец. — Жеманное поздравление, которое прозвучало больше как оскорбление, принадлежало леди Шарлотте Теранс, герцогине Морлей, младшей сестре покойного Харланда. Это её дочь, набожная Анна, стала второй женой предыдущего короля, которая скончалась раньше, чем успела произвести на свет хоть одного наследника из-за своего слабого здоровья. Со дня смерти Харланда леди Шарлотта не появлялась при дворе. Она даже не осталась на коронацию, когда узнала, что траура по её брату не будет. И вот, меньше, чем через год, она заявилась внезапно в Вудроу прямо за день до отбытия на охоту. — Лорд Харланд предпочитал доверять охоту ястребам да слугам, пока сам он отсиживался в седле или в шатре с очередной женой. — Достаточно холодно ответил ей Джозеф, спешившись с серого коня. — Мы с ним совершенно разные, и не только в этом плане, миледи. — Да, вы удались в свою мать, мой дорогой племянник, — в голосе герцогини Морлей слышался яд. Как и все выходцы из рода Крофордов, она обладала от природы тонкими золотистыми волосами, что волнами ниспадали на полноватые плечи. Круглое лицо с широким курносым носом, вечно прищуренные зелёные глаза с нависающим веком и прямые брови, всегда сходящиеся на переносице. Ранняя весна была еще прохладной, оттого леди Шарлотта была облачена в парчовое изумрудное платье, изнутри отделанное тёплой шерстью. Поверх был накинут тяжелый зимний плащ, подбитый лисьим мехом на вороте. В отличие от большинства дворян, герцогиня взяла на охоту лишь своих дам да прислугу. Не видела причины возиться с собственными детьми и мужем. — Приятно знать, что во мне всё же больше от Неванов, чем от Крофордов. — Довольно колко ответил ей молодой король. Не говоря более ни слова и не удостоив женщину даже взглядом, он прошел мимо неё к своему шатру. Марал был далеко не первой его добычей за последние трое суток охоты. До этого Джозеф ходил на волков, чьими чучелами собирался украсить свой рабочий кабинет. Их прекрасные лоснящиеся черные шкуры так же могли пойти и на украшение воротов дублетов, плащей и оторочку перчаток. Из шести зверей лишь двоих велено сделать чучелами, остальные будут освежеваны и будут дожидаться своего часа, когда монарх сможет преподнести их в качестве дара своей будущей супруге или супругу. Ну, или пока не надумает сам лично облачиться в волчью шкуру. О десятках тушек зайцев, птицы и косулей и говорить не стоит. Войдя в просторный шатер, поделённый на две части: гостиную и спальню, Джозеф скинул с себя утеплённый кожаный дублет. Провёл пятернёй по вспотевшим черным волосам. — Никто не переживал о вашем долгом отсутствии, — вышел ему навстречу Стефан, поставив на низкий столик чугунную чашу, в которой была горячая вода. — Даже ты? — бесстыдно избавляясь от одежды, король прошел к юному камердинеру, щеголяя обнаженным сильным телом, от которого исходил терпкий мускусный аромат. — Собирался отправиться на ваши поиски, если бы вы не вернулись до заката, — просто ответил тот, не отводя глаз и не испытывая смущения при виде голого монарха. Все эти лишние эмоции только мешали его обязанностям. — И сгинул бы в лесах, — заметил Джозеф. — И где я потом найду толкового слугу? Нет, конечно, у меня в замке вся прислуга исполнительная, но не все приятны в общении. — Приятно знать, что я ценен. — Выжимая мягкую льняную тряпку, Стефан стал обтирать тело мужчины, бесцеремонно поднимая его руки или прикасаясь к интимным местам. Разгоряченный после охоты король закусил нижнюю губу, шумно выдохнув. Прикосновения мальчишки только поначалу были осторожными, робкими и трепетными, но спустя несколько дней службы они стали уверенными и бесцеремонными. Правда, когда дело касалось мытья более нежных участков тела, то ловкие пальчики слуги сразу же становились осторожными, слегка дрожащими. — Ваше Величество, можно вопрос? — сполоснув тряпку в чугунной чаше и не выжимая её, Стефан стал с усердием протирать спину и поясницу мужчины. — Ты же прекрасно знаешь, что не обязательно спрашивать у меня разрешения, если хочешь что-то сказать, — поведя плечами, Джозеф невольно вздрогнул, когда ловкие руки слуги коснулись его ягодиц. — Что тебя тревожит, мой мальчик? — Зачем вы окружаете себя бесполезными людьми, от которых проще избавиться? Вы сами извечно негодуете, что в Совете состоят по большей части одни глупцы, но ничего с этим не делаете. Готов поспорить на что угодно, что и сейчас вы жалеете, что взяли этих глупцов на охоту… Вскинутая ладонь заставила камердинера замолчать. Встав перед обнаженным монархом, Стефан чуть склонил голову на бок, приподняв изогнутую бровь. — Я ценю твоё мнение, но в этот раз сделаю вид, что ничего не слышал. — В голосе монарха засквозило недовольство. — А то, что меня окружают глупцы… Так уж пусть эти, от которых я знаю чего ожидать, чем новые, чьи души и помыслы потёмки для меня. И вообще, тебя это не должно касаться. В очах Стефана читалось недоверие и красноречивый вызов, мол: «уж лучше совсем никого тогда подле себя не держать, чем позволять бесполезным тварям сидеть на шее ровно». Наконец молча кивнув, камердинер убрал в сторону чугунную чашу с остывающей водой и тряпкой. Метнулся к сундукам, извлекая из них чистые одежды, в том числе и исподнее. — Нет, не нужно пока, — остановил его Джозеф, потянувшись и скрываясь за пологом, ведущим в спальную часть шатра. — Я намереваюсь отдохнуть, так что сообщи караульным снаружи, чтобы никого не впускали ко мне. — Желаете побыть в одиночестве или же попросить кого-то из пажей составить вам компанию? — ровным тоном, без намёка на смущение, поинтересовался Стефан, отложив вещи на место. «Мне определенно с ним повезло», — про себя отметил король, невольно вспомнив, как порой брезгливо морщился Лерой, когда на ложе брали не его, а кого-то другого. Со Стефаном было проще. Во многом проще. Кроме того живой ум так сильно пришелся Джозефу по душе, что практически с первых дней он стал брать мальчика с собой на собрания Совета, где тот исполнял для вида свою привычную роль слуги, но украдкой прислушивался ко всему, а потом делал свои выводы, высказывая мнение. Помимо прочего мужчина сам лично взялся за обучение камердинера разным языкам, письму и даже выдал распоряжение, чтобы в свободное от работы время Стефан тренировался хотя бы стрельбе из лука и учился владеть кинжалом. Джозеф видел в мальчике потенциал, который было бы кощунством загубить и не развивать. Кроме того, довольно интересно наблюдать за стараниями, успехами и провалами молоденького реверида, который с всё большим восхищением в глазах смотрел на монарха. — Я хочу побыть один. — Наконец решил Джозеф, удобно устроившись на широком ложе из тяжелого лакированного дуба. Накрывшись шерстяными одеялами из шкуры горностая, он прикрыл глаза, намереваясь отдохнуть. Снаружи шумели, но не так сильно, чтобы помешать уставшему монарху уснуть. Однако краем уха Джозеф слышал торопливые тихие шаги Стефана, сновавшего в гостевой части шатра, наводя порядок. Улыбнувшись уголком рта, мужчина задумался, что было бы неплохо узнать во всём ли хорош его камердинер. Хоть Стефан и ходит в этой должности уже чуть больше двух месяцев, но за всё время Джозеф к нему так и не прикоснулся. Своего предыдущего камердинера Лероя тогда еще старший принц взял в постель лишь через год его верной службы. В данном случае тоже можно было бы подождать. В конце концов, Джозеф не знал недостатка в любовниках и любовницах всех мастей: страстные и умелые, скромные и невинные, активные и пассивные. Дворяне с радостью толкали к нему в объятия своих законных детей и бастардов, близких и дальних родственников, а всё в надежде на то, что если монарх отказывается заключать политические браки с другими государствами, то может быть выберет себе в качестве спутника или спутницы жизни кого-то из аристократов. Но Джозефу было интересно посмотреть на реакцию мальчика. Будет ли он сопротивляться, краснеть и смущенно отводить взгляд, вздрагивая от властных прикосновений? Или же наоборот, сам отдастся королю, с охотой подставляясь под его ласки, млея и сгорая от желания? Есть лишь один способ это выяснить.***
Наблюдая, как слуги и стражники складывают последние шатры и грузят в повозки вещи своих хозяев, Стефан с наслаждением вдохнул полной грудью воздух, наполненный утренней прохладой, запахами костров, сырой земли и увядающей зимы. Двухнедельная охота подошла к концу и многие со вздохами облегчения теперь седлали коней, забирались в свои кареты, шурша бархатом, парчой и шелком своих нарядов, которые остались в единственном числе. Дамы чуть ли не каждые три-четыре часа меняли одеяния, хоть только и делали, что сидели на месте или изредка прогуливались между шатрами и палатками, демонстрируя окружающим себя. С мужчинами было не легче. Большую часть времени они либо ездили верхом, либо пили, предпочитая дожидаться возвращения короля и его окружения с охоты. Двуполые бастарды знатных господ, которые сами с охотой прыгали в постель к Джозефу, были нервными и подчас недовольными. Оно и понятно, ведь никто из них надолго не задерживался под монархом, да еще и в обязательном порядке им приходилось раз в неделю не только пить сбор трав, который позволял блокировать их природную течку и контролировать своё тело, но и ежедневно принимать противозачаточное. Благодаря этому они вели себя как обычные мужчины, только пассивные. Часть свиты короля, которая состояла из бывших реверидов, теперь полноценно могла называться мужами. Уиллард, хоть и ворчал, но качественно делал свою работу, избавляя всех желающих от природного дара. Даже кто-то из признанных бастардов дворян изъявил желание изменить свою суть. Разумеется, именитым родителям не выгодно, чтобы их диковинные сыновья лишались своей дырки, когда на кону место в роли младшего мужа или на крайний случай титулы и земли в дар за рождение бастарда. Усмехнувшись про себя, Стефан проследил, чтобы пажи аккуратно погрузили сундуки с освежеванными шкурами зверей в крытую повозку. Его удивляло, что некоторые аристократы так глупы, что не понимают простой истины: раз их сыновья пьют травы, которые не только подавляют течку, но и служат хорошим противозачаточным, то ни о каких случайных ублюдках короля не может быть и речи. Убедившись, что все вещи монарха погружены, Стефан прошел к большому дормезу из черного дерева, покрытому лаком и украшенному золотыми вензелями. Отворив дверь и забравшись внутрь, он сел напротив Джозефа, который что-то усердно читал. Прибывший еще прошлым вечером гонец принёс важные вести о восстании, вспыхнувшем в западных землях герцогства Хоард. Стефан лишь краем глаза успел ухватить несколько строчек, когда садился на своё место. Восстание подняли среди населения недовольные священники. Они требовали вернуть им былую власть и отменить налоги. Дормез качнулся, сдвинувшись с места. За окнами стали мелькать пейзажи лесов и открытых полян. Рядом слышался цокот копыт, скрип колёс повозок и карет. Переговоры стражников и порой шумные компании дворян, которые в дороге изрядно стали прикладываться к выпивке и увлеклись азартными играми. Держа спину прямо и нервно постукивая пальцами по собственным бёдрам, Стефан чувствовал себя как-то напряженно и скованно. Украдкой он поглядывал на короля, по хмурому лицу понимая, что тот зол и его лучше пока не трогать, если только сам не прикажет. На самом деле мальчика терзали кое-какие вопросы, назревшие за время службы в роли камердинера. Ему было невдомёк отчего одного его не поят отварами Уилларда. На расспросы придворный лекарь реагировал буйно и твердил, что еще рано, мол, когда начнётся течка, тогда и приходи. Но ведь это не повод отказывать молодому ревериду в радости быть хозяином своего тела! Проще было бы обратиться всё к тому же Уилларду с просьбой вырезать всё «лишнее» и зашить, но Джозеф запретил. Стефана это напрягало, и как он ни пытался подвести разговор к этой теме, король делал вид, что либо не слышит, либо требует немедленно сменить тему. Украдкой вздохнув, слуга терпеливо ждал, пока монарх отвлечется от чтения письма. Дормез слегка потряхивало на неровной дороге. Лёгкое укачивание, цокот копыт, скрип колёс и уют вгоняли в дрёму. Придвинувшись ближе к дверце, Стефан попытался отвлечься, вглядываясь в пейзажи за окном. Однако, долго он не смог противиться и вскоре задремал. Две недели высосали из него все силы, ведь не было ни минуты покоя, причем работать приходилось порой и по ночам. Отдыхать умудрялись лишь дворяне, пока их стража и слуги выполняли работу, которой стало в разы больше. Никто ведь не возьмёт с собой всех домочадцев, так что прачек на охоте не было. Приходилось самим бегать к ручью, набирать воды и кипятить в ней постельное, верхние и нижние одежды. Чистка обуви, наведение порядка в шатрах знати, ежедневный уход за лошадьми, собаками, кошками и самими господами. Еще и бегать за последними, выполняя их поручения. Хоть Стефан и прислуживал лишь королю, но от этого легче не было. Проследить, чтобы прочие слуги вовремя приготовили еду, прибраться в шатре, отдать распоряжение стражникам, проконтролировать, чтобы конюхи хорошо следили за лошадьми. Сплошная беготня и нервотрёпка, так еще и стражники дворян, порой, не упускали возможности, чтобы преградить дорогу и бросить что-нибудь пошлое вслед. Травы, может и позволяли им не чувствовать запахи реверидов, думая головой, а не головкой, но от самих мыслей от секса это не спасало. В конце концов, их же не кастрировали и не импотентами делали, чтобы они разом все позабыли о том, как приятен может быть естественный процесс. Дормез сильно встряхнуло, отчего голова Стефана качнулась вбок, но удара о твёрдую дверцу не последовало. Тёплая ладонь слегка надавила на висок, вынуждая склониться в другую сторону и прижаться к чьему-то плечу. Сон снова протянул руки к мальчику, заключая в объятия. Резко распахнув глаза, осознавая произошедшее, Стефан поднял голову, встретившись с тёплым взглядом короля. — П-простите! — тут же в ужасе отстранился камердинер, предчувствуя, что за такую выходку его точно не погладят по голове. Надо же было уснуть прямо перед Его Величеством, так еще и так внаглую примоститься у него на плече. — Просишь прощения? Это что-то новенькое, — усмехнулся Джозеф, попытался притянуть мальчика к себе, но тот резко вскочил с сидения. — Слуге не подобает спать в присутствии своего господина, тем более, когда последний бодрствует. — Выпалил Стефан, понимая, что со стороны выглядит достаточно комично. — Но ты ведь не виноват, что устал. — Поднявшись со своего места, чтобы показать ему письма из Хоарда и узнать мнение, мужчина сделал шаг навстречу. Карету снова тряхнуло. На этот раз сильнее, из-за чего им не удалось устоять на ногах. Джозефа швырнуло вперёд, из-за чего он упал на камердинера, придавив его своим телом к сиденью, чья спинка от сильного напора тут же опустилась, формируя полноценное спальное место. Поморщившись от неприятного падения, Стефан вскинул взгляд на Джозефа. Своей щекой он ощущал его тёплое дыхание, а приятная тяжесть чужого тела пробуждала в нём странное чувство, внезапно зародившееся внизу живота. — Похоже, что теперь моя очередь просить прощения, — рассмеялся мужчина, приподнявшись на руках над распластанным слугой. — Ничего страшного, — голос Стефана отчего-то зазвучал низко и с хрипотцой. Дыхание участилось. — Вы не виноваты, что у нас такие ужасные дороги. — Да, дороги ужасны, — согласился Джозеф, кончиками пальцев погладив его щеку. По спине пробежала толпа мурашек, и одновременно с этим по телу разлилось приятное тепло. Вглядываясь в свинцовые озёра монарших глаз, Стефан подался чуть вперёд, прижавшись к губам короля своими в пылком поцелуе. Опешив от подобной наглости, Джозеф шире раскрыл глаза, но не отстранился. Взяв инициативу в свои руки, языком проник между губ слуги в его горячий и влажный рот. Из груди Стефана вырвался сладострастный стон. Слуга не ожидал от себя подобной выходки, но отступать не хотел. Внезапно вспыхнувшее желание требовало чего-то большего, нежели умелых, властных и страстных поцелуев, терзавших губы. Но именно этим и решил пока ограничиться сам Джозеф, хоть и чувствовал, что мальчишка под ним весь изнывает от желания и готов принять в себя короля. Поцеловав напоследок уголки распухших губ, мужчина отстранился. Сел на своё место и сделал вид, словно ничего не произошло. Разгоряченный и возбуждённый, Стефан с трудом сдержал вздох разочарования. Сев и поправив на себе одежды, он постарался успокоиться. Всё его естество требовало бесстыдно кинуться в объятия короля, повести себя распутно и взять инициативу в свои руки, но здравый смысл ненавязчиво шептал, что подобная выходка может быть чревата последствиями. Не стоит испытывать судьбу, если не хочешь снова стать простым слугой, которого могут в любой момент зажать в углу, и никого не будут волновать твои чувства. «Да, лучше выждать более подходящего момента», — мысленно кивнул себе Стефан, ловя себя на мысли, что прежде в нём не вспыхивало такого странного желания оказаться под кем-то. Напрягшись и сжав кулаки, он невольно испугался, что так на него действует грядущая течка. «Уж не значит ли это, что я точно так же теперь начну вешаться на каждого, кто окажется в зоне досягаемости?» Ужаснувшись от подобных мыслей, Стефан всё же решил снова попробовать поговорить об этом с господином. — Ваше Величество, я… — голос предательски дрожал, выдавая не прошедшее возбуждение и лёгкий страх. — Не стоит извиняться. — Прервал его Джозеф, одарив пылким взглядом. Он ждал этого дня, когда юный реверид окажется в его объятиях и ожидал какой угодно реакции, но только не такой активной. — Я не об этом. — Кашлянув, дабы придать голосу больше твёрдости и сделав глубокий вдох, камердинер заговорил серьёзным тоном. — Всё же я настаиваю, чтобы вы поговорили с сэром Уиллардом обо мне. Если уж вы мне запрещаете что-то менять в моём теле, то хотя бы позвольте начать пить подавляющие травы. Не хочу превратиться в существо, не способное собой владеть. Густые брови мужчины сошлись на переносице. Было видно, что он недоволен. В воздухе повисло напряжение. Стефан уже начал волноваться, как бы чего дурного из этого не вышло. Мало ли, всего одно неосторожное слово могло привести к полному краху и потери всего. — Хорошо, я поговорю с ним по приезду. — После молчания, показавшегося мальчику вечностью, ответил Джозеф. — Благодарю вас, Ваше Величество, — тут же просиял камердинер.***
Первый месяц ранней весны остался за плечами, и пришедший следом за ним второй, продемонстрировал всю мощь природы, яростно желавшей поскорее возродиться. В королевских садах вовсю набухали почки у фруктовых деревьев и могучих дубов с рябинами и осинами. Молодая зелёная трава уже начала проклёвываться и лёгким пушком покрывала прежде голые земли, с которых, едва растаял снег, тщательно убрали пожухлую листву. Но несмотря на весну погода стояла пасмурная и дул прохладный ветерок. Однако Джозеф счел этот день замечательным для прогулки по саду. Круглая добротная беседка из серого мрамора с колоннами, скамьями и низким столиком из малахита, местами инкрустированная золотом, уже была готова для принятия Его Величества. Были расстелены мягкие бархатные подушки. Принесён поднос с тушеными овощами, жареной птицей, запеченной рыбой, холодной закуской, десертами и несколькими хрустальными графинами разбавленного водой розового вина из фруктов. Смиренно стоя у входа в беседку, Стефан терпеливо дожидался короля. Подавляющие травы Уилларда хорошо действовали, так что более подобной необдуманной вспышки желания не возникало, что уже радовало. Его Величество появился с севера. Разгоряченный, в одних хлопчатобумажных черных шароварах с обнаженным торсом, он шел после изнурительной утренней тренировки. С его влажных волос стекали редкие капли воды, свидетельствовавшие о том, что король ополоснулся, смывая с себя пот и пыль. — Ваше Величество! — всплеснул руками стоявший рядом с камердинером мажордом, выхватив из рук кого-то из слуг лёгкий плащ из тонкой шерсти. — Вы же простынете! — Не стоит беспокоиться обо мне, словно о неразумном ребёнке. — С упрёком в голосе сказал Джозеф, жестом останавливая Корентина и проходя мимо него. — У меня крепкое здоровье. Лучше возвращайтесь в замок. Уверен, что там без вас, как без рук. Не хотелось бы, чтобы слуги слонялись без дела. Лицо мажордома вытянулось, словно он увидел что-то непозволительное. Но совладав с собой, тут же натянул бесстрастную маску, раздраженно передёрнув плечами. Поклонившись и извинившись, Корентин удалился. А вслед за ним были отправлены прочие слуги и даже стражники. Остался только Стефан, который по долгу службы обязан был быть рядом с монархом сутки напролёт. Войдя в беседку, Джозеф принялся за трапезу. Какое-то время он ел в молчании. Стоя к нему спиной, Стефан чувствовал на себе его внимательный взгляд. Так продолжалось довольно долго, пока слуга всё же не решил обернуться. — Раздели трапезу со мной, — наконец пригласил его к себе Джозеф, похлопав по бархатной подушке рядом с собой. По тарелкам с едой было видно, что он в основном налегал на мясо. Покорно исполнив просьбу и сев на почтительном расстоянии от монарха, Стефан только было потянулся за слоёным пирожным с орехами в меду, как его за плечо резко придвинули совсем вплотную к королю. — Ближе, мой мальчик, — хрипло сказал Джозеф, как бы невзначай коснувшись кончиками пальцев его шеи и за ухом. — Я не кусаюсь. — Ваши движения безупречны, — вздрогнув от интимного касания, Стефан попытался отвлечься от вновь вспыхнувшего желания разговорами. — Уверен, что в бою вам бы не было равных. — Очень надеюсь, что до этого никогда не дойдёт. — Поставив перед камердинером золотую чашу, Джозеф наполнил её практически до краёв ароматным фруктовым вином. Его правая рука всё еще покоилась на плече мальчика, слегка сжимая его и поглаживая. — Боюсь, что это невозможно, — пригубив прохладный напиток, Стефан принялся за сладкое. — Не хочу сгущать краски, но в истории еще ни одно государство не кончило хорошо, воздерживаясь от малых и великих войн. Их сравнивали с землёй другие более могущественные военные державы, где битвы — смысл жизни. Хотите вы того или нет, но рано или поздно вам придётся взяться за меч, мой король. — Ты хорошо усвоил историю Древнего Рэйнфога. — С одобрением отметил монарх, осушив свою чашу и налив себе еще вина. — В конце концов, если на нас никто не нападает, это не значит, что мы должны сидеть и ждать, пока нам кто-нибудь объявит войну. Как вы смотрите на то, чтобы собрать армии и пойти войной на Бранкию? Давно пора вернуть Лудо, Расс и Хэдлей Рэйнфогу. — На это уйдёт время, да и армии у нас пока малы для такого решительного действа, — перебирая мягкие каштановые волосы слуги, Джозеф всё же задумался над его словами. На Совете пока этот вопрос не поднимался, а надо бы. Не всё же время обсуждать «выгодные» браки с соседями. — Знаю, — допив вино, Стефан сам налил себе еще, уже не стесняясь. — Казна у нас не так богата, чтобы содержать армию в огромном количестве, но ведь со временем всё возможно, если обложить налогами знать. Создать определённый орган с казначеями и направлять по двое-трое человек в дома дворян, чтобы вели их бухгалтерию. Тогда и до казны всё дойдёт и на армию соберём. — Мне кажется или кто-то решил начать метить на место в Совете? — сощурив глаза, король внимательно посмотрел на слугу. — А такое возможно? — нагло вскинул бровь камердинер. — Если продолжишь и дальше в том же духе, то я подумаю об этом. — Пообещал мужчина, отняв у него чашу с хмельным напитком. — В конце концов, когда-то в стародавние времена советниками у князей были толковые люди из простых. Порой в слугах куда больше толку, чем в привилегированных особах. — Почту за честь. — Расплылся в улыбке Стефан. Грубые и мозолистые от частых тренировок с оружием пальцы короля ухватили его за подбородок, вынуждая поднять голову. Мальчика сразу же бросило в жар. Он ощущал тёплое дыхание на своих щеках и губах, но пропустив их, Джозеф припал к шее, вызвав у слуги громкий вздох. — Ты ведь этого хотел всё это время? — вкрадчивый хриплый голос обволакивал. — И сейчас хочу, — выдохнул Стефан, сам подивившись тому, как легко сорвались эти слова с его уст. Довольно ухмыльнувшись, Джозеф стал нарочито медленно расстёгивать жилет и рубашку на слуге, едва ощутимо касаясь кончиками пальцев обнаженной оливковой кожи. Толкнул мальчишку в грудь, вынуждая полностью лечь на скамью. Избавился от ботинок и штанов, окидывая вожделенным взглядом юное тело. — Со временем ты станешь настоящим красавцем, мой мальчик, — прошептал король, нависнув сверху над ним и запечатав рот камердинера жарким поцелуем. Застонав от удовольствия, Стефан обнял его за шею, с охотой позволяя юркому языку изучать его рот. К лицу прилила кровь, отчего щеки вспыхнули. Тяжело дыша, он нетерпеливо поёрзал под монархом. — Потерпи еще немного, мой хороший, — шепнул Джозеф, разорвав поцелуй. Пальцы левой руки скользнули между бёдер Стефана, огладили маленький аккуратный член, успевший встать. Пробежались вниз, легко скользнув в манящую дырочку, которая на деле оказалась очень влажной, узкой и тёплой. — Если ты сейчас так течешь, то что же будет, если я прикажу Уилларду запретить давать тебе подавляющие травы. — Вы жестоки, мой король, — сипло прошептал слуга, но охотно двинул бёдрами навстречу, полностью насаживаясь на пальцы любовника. — А ты прекрасен, — неожиданно выдал Джозеф, любуясь тем, как разметались каштановые волосы, как увлажнились, наполнившись страстью фиолетовые очи. Наслаждаясь промелькнувшим на лице мальчика смущением, мужчина стал покрывать поцелуями его шею, плечи и грудь, двигая пальцами внутри узкого тела. С губ Стефана срывались сладкие стоны наслаждения. Он трепетал в руках монарха, невольно двигая бёдрами навстречу. Слегка выгнулся, едва не задохнувшись, когда губы Джозефа сомкнулись на его соске, посасывая, обводя языком, то едва касаясь, то сильно надавливая. От всего этого мальчик стал еще более влажным внутри. В нос Джозефу ударил сладковатый аромат, чем-то похожий на сладкое красное вино с корицей. Слегка прикусив сосок, король стал резче двигать пальцами, из-за чего послышались чавкающие пошлые звуки. Словно опомнившись, что их могут услышать, Стефан пытался сдержать рвущиеся наружу стоны. Ему было хорошо. Тело, изнывавшее от желания, теперь отзывалось и раскрывалось перед умелым любовником, в чьих руках млел слуга. — Ты уже готов, — отметил Джозеф, отстранившись от него. Расшнуровав штаны и высвобождая твёрдую плоть, он устроился между раздвинутых ног Стефана, приподнял его бёдра и медленно вошел, застонав от приятной тесноты. Мышцы плотно обхватывали член, а когда напрягались, так и вовсе грозились сломать его. Задушенно застонав, Стефан ухватился за плечи мужчины. Его буквально распирало изнутри. Он сам отыскал губы короля. Слился с ним в страстном поцелуе, громко вскрикнул, когда Джозеф задвигался. Вначале король плавно двигал бёдрами, давая время мальчику дабы свыкнуться с ощущениями, но потом, видя, что тот сам стал подмахивать бёдрами, всё же увеличил напор. Хозяйничая в горячем ротике, глотая стоны, крики и всхлипы наслаждения, Джозеф всё больше убеждался, что Стефана ни на кого не заменит, никому не отдаст. Он был уверен, что мальчик никогда ему не надоест. Разве могут такие отзывчивые и прекрасные натуры надоесть, стать заменимыми? Буквально вбивая слугу в скамью, Джозеф довольно порыкивал. Разорвал поцелуй, впившись губами в подставленную шею, оставляя яркий засос. От этого по телу Стефана прошла приятная дрожь. Он невольно напряг мышцы лона, сильнее сжав внутри себя член короля. От такой приятной тесноты и жара, Джозеф не выдержал, кончив. Но не перестал двигаться. Его плоть всё еще была тверда. Для Джозефа Стефан был как отменное вино: вкусное и сколько не пей, так и не напьёшься. Королю хотелось снова и снова вкушать юного любовника, выпить его до дна. Проникновения стали более резкими и частыми, словно мужчина хотел его разорвать. Приятная боль сливалась с удовольствием, образуя невероятный коктейль наслаждения. От переизбытка эмоций к уголкам глаз Стефана подступили слёзы. Ухватившись за плечи любовника, словно утопающий за спасительное бревно, он запрокинул голову, громко вскрикнув. Выпущенная им семенная жидкость оросила им обоим животы. Тело всё еще подрагивало, а мышцы лона сокращались, вынуждая Джозефа последовать примеру любовника и заполнить его своим семенем. Тяжело дыша, Стефан уткнулся ему в плечо, пытаясь восстановить дыхание. — Нет, мой мальчик, отныне ты будешь только моим, — хрипло шепнул король, нежно поцеловав камердинера в макушку и слегка приподняв. Принял сидячее положение, полностью насадив Стефана на свой всё еще твёрдый член, но не спешил возобновлять движения. Прижал разгоряченное тело к себе, обхватив его двумя руками. — Мой страстный мальчик. Мой милый Стефан. Щеки слуги вспыхнули. В душе зарождалось что-то неведомое ему ранее. Что-то тёплое, нежное и одновременно с этим всегда причиняющее боль.