В их глазах отражаются хмель и бесчинства весны, Не смотри — это глупые игры для царственных взрослых, Засыпай поскорей, мой единственный, мой лунный сын. Margenta — Лунное дитя
Не сдерживая слёз, сидя в постели, Калеб глотал всхлипы. Лицо уже не болело, разве что дышать через нос было тяжело. Синяки и кровоподтёки благополучно пожелтели, а ранки скоро обещали затянуться. Боль в теле так же отступила, благодаря стараниям придворных лекарей. Вот только никакие их зелья не смогут успокоить его тревожное сердце. — Хватит реветь, — строго приказал Оливер Бенет, скрестив руки на груди. — Еще не всё потеряно. Как только ты окончательно поправишься, его благосклонность вернётся к тебе. — Нет, — отрицательно помотал головой юноша, вспоминая, как на следующий день после стычки со Стефаном к нему с утра пришел Джозеф. Калеб был искренне рад визиту любимого короля, хоть и стеснялся показываться в таком ужасном виде. Он надеялся, что мужчина пришел с известиями о наказании для неверного супруга и сопереживаниями для пострадавшего, но всё оказалось совсем иначе. Повысив голос и, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить, Джозеф сделал Калебу выговор за распускание слухов. «Никто не смеет обвинять моего супруга в измене и называть подобным образом! — эхом звучали в голове грозные слова короля. — Запомни, что оскорбив Стефана, ты одновременно оскорбляешь и меня. Радуйся, что мой король сам с тобой разделался, иначе бы это сделал я!» «Мой король», — едва не заходился горестными рыданиями Калеб, — Джозеф называет эту шлюху своим королём. Как же так? А я?» Слёзы душили барона. Он прорыдал весь день, а потом уснул без сил. Проснулся от головной боли и приказал слугам сообщить Джозефу о его состоянии, надеясь, что тот уже оттаял и сразу же примчится. Но практически сразу слуга сообщил, что оба короля, взяв коней и подготовив сани, уехали на охоту еще до полудня. Сердце Калеба обливалось кровью от осознания, что Джозеф предал его, вновь вернулся к своему развратному супругу. На охоту они поехали! Вдвоём! Без сопровождения. Немыслимая дикость для монарха. Невольно барон начал задумываться о том, что всё это неспроста. Что это всё колдовство. «Да, именно так! — тут же согласился он со своими предположениями. — Мало того, что шлюха, так еще и колдун. Иначе и быть не может, чтобы именно такой стал супругом короля и удерживал его подле себя». Но как соперника не называй, а легче от этого не станет. Короли двое суток провели на охоте, вернувшись с добротной медвежьей шкурой. Оба раскрасневшиеся, с горящими глазами и бурно обсуждающие, чтобы такого им в следующий раз поймать. Это настораживало, но Калеб верил, что сразу же после Джозеф придёт его навестить. Однако этого не произошло. Джозеф стал больше времени проводить в компании Стефана. Пошли слухи, что между королями снова мир и благодать. Днём они всегда вместе занимаются привычным делом или же тренируются, становясь друг против друга, а с наступлением темноты бегают друг к другу в покои, где уединяются до утра. Кто-то из слуг даже доложил Калебу, что собственными глазами видел, как король Джозеф подмял Стефана под себя в комнате для совещаний после очередного собрания, а потом затребовал подготовить купальню и там они продолжили. Причем эти стоны удовольствия имели честь слышать все, кто в этот момент проходил мимо. «Почему? — не понимал Калеб, вновь заходясь слезами. — Почему он забыл обо мне? Как он мог променять меня на эту… этого… Я же так сильно люблю его…» — Перестань! — рявкнул Оливер, ударив кулаком по столу. Его откровенно раздражала плаксивость юного барона. — Лучше думай, как вернуть расположение Джозефа. Что ты сделал такого, что он отвернулся от тебя? — Ничего, — звучно шмыгнув носом и размазывая сопли по лицу, ответил Калеб. — Не ври мне. Было, по глазам ведь вижу. Что это за слухи, о которых шепчутся слуги? Ты к ним причастен? Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, о чем именно идёт речь. Слуги то и дело шептались об оскорблении, которое барон Эден нанёс младшему королю. — Я лишь сказал правду, — не стал отпираться Калеб, опустив голову. — Неужели все настолько слепы, что не замечают очевидного? Что супруг короля Джозефа шлюха? — А где доказательства, глупец? — только еще больше нахмурился барон Бенет, которого не просто раздражал неразумный мальчишка, а откровенно бесил. — Нельзя обвинять титулованную особу без доказательств. Тем более младшего короля. И чем ты только думал? Ладно, с этим потом разберёмся. Поправляйся и возвращайся к основной работе. Оставшись в одиночестве, Калеб нервно закусил губу. Похоже, что его соперник сильнее, чем ему казалось изначально. Но на всё найдётся своя управа.***
Весна 934 года. В этот раз весна не спешила одаривать своим присутствием Рэйнфог, оттого и затянулась зима. Снег еще порой шел, но ветра уже были не такими промозглыми. Прогуливаясь по всё еще белоснежному саду рядом с мужем, Стефан с трудом скрывал свою победную улыбку. Ворот волчьего меха на тёплом плаще был намеренно опущен, демонстрируя на шее свежие следы засосов и укусов, оставленные накануне любвеобильным монархом. Таких отметин на теле Стефана было полно и если другие бы стыдливо их прикрывали, то юноша наоборот их с гордостью демонстрировал, всему двору заявляя о своей победе. И пока дворяне отводили взгляд, делая вид, якобы они не при делах, юный король с удовольствием краем глаза наблюдал за бароном Эденом. Нет, Стефан не чувствовал за собой вины или угрызений совести. Не испытывал жалости к трусливому двуличному существу, которому только и оставалось, что бросать ненавистные взгляды в сторону монаршего супруга. Калеб и так был не красавцем, а теперь так и вовсе там смотреть совсем уже не на что. Разве что на слегка искривлённый нос, который теперь смотрит чуть влево, благодаря стараниям Стефана. Чем еще барон может выделиться теперь? Ни внешности, ни ума, ни даже характера нет. Остался только ненавистный вересковый аромат, который вызывал у Стефана приступ тошноты. На счастье, с того самого дня, когда оба соперника сошлись в драке, Джозеф так и не посмотрел в сторону Калеба. И даже после, когда мальчишка поправился и снова смог спокойно ходить по замку в сопровождении свиты, правитель Рэйнфога относился к нему прохладно. А Калеб, словно намеренно, старался как можно чаще попадаться на глаза Джозефу, пару раз даже пытался завести разговор, но между ними быстро вставал Стефан, уводя мужа прочь. Теперь что ни день, оба супруга постоянно были вместе: на заседании Совета, на тренировках, прогулках или охоте, а по вечерам и ночам упивались друг другом. Но этого было недостаточно. Стефан прекрасно понимал, что рано или поздно, но Джозеф снова может поддаться своей влюблённости и вспомнит о вересковом создании. Действовать открыто больше нельзя. Мало ли, к чему это приведёт. А вот если тайно, то попробуй угадай, кто именно избавил мир от Калеба. Хоть за мальчишкой и стоят некоторые советники, — в этом даже сомневаться не приходилось, — но среди титулованных сынков хватает завистников, которые не понимают, как Джозефу мог понравиться некто вроде барона Эдена. Нет, сразу убивать Калеба юный король не стал. Травил понемногу, но всякий раз поражался глупости мальчишки, который не додумался даже приказать слугам пробовать еду первыми. В итоге только за месяц барон Эден был отравлен пять раз и один из них был даже очень сильным. Беднягу выворачивало наизнанку, у него был кровавый понос, из носа текла кровь и частые приступы рвоты. Уиллард, которому приходилось приводить Калеба в чувство, только ворчал. — Вы когда-нибудь доиграетесь, Ваше Величество, — укорял лекарь, отойдя в сторону, чтобы никто не мог слышать их разговора. Сам Стефан находился за ширмой и никто не мог знать о его присутствии здесь. Играло на руку то, что он не водил за собой свиту, которая бы могла отираться у дверей лазарета, выдавая его пребывание здесь. — Я контролирую ситуацию, — отмахнулся Стефан, протянув мужчине увесистый кошель с золотом. — Да, контролируете, — кивнул Уиллард, взвесив награду в руках и спрятав её в складки многослойного просторного одеяния черного цвета, — пока Джозеф закрывает на это глаза. Но когда-нибудь он может прозреть и тогда даже вам не избежать наказания. — А я уж было подумал, что это с серой мышкой наш король был слеп, — язвительно усмехнулся юноша, скрестив руки на груди. — Не переживай. Я закончу эту игру, как только пойму, что Джозеф не хватится своей сельской доярки. Лекарь только и мог, что покачать головой, не одобряя решения бывшего слуги. Но кто он такой, чтобы учить младшего короля как жить? Для этого есть жизнь и метод «проб и ошибок», который если не научит уму-разуму, то хотя бы покажет, как следует впредь себя вести. «Стать незаменимым, — твердил про себя Стефан, засыпая и просыпаясь с этой мыслью. — Стать лучшим. Будь всегда нужным и интересным. Во всём». Таково было его решение, когда он вновь смог вернуть к себе внимание мужа. Еще более серьёзный подход к государственным делам. Научиться удивлять и завораживать, так что хотел он того или нет, но пришлось озаботиться, чтобы в гардеробе появилось несколько более-менее не строгих нарядов. Даже у ювелиров заказал несколько украшений и побеспокоился о небольшом количестве различных притираний и духов. Конечно, самому Стефану всё это мало нравилось. Не видел смысла разряжаться, как девица или же уподобляться другим двуполым, которые хоть и позиционировали себя, как мужчин, но предпочитали косметику, побрякушки и одежды пастельных цветов. Но выхода не было. Рядом с королём нужно блистать, выделяться на общем фоне и привлекать к себе взгляды. И не забывать об умении вести беседы на другие, помимо политики, темы. И какого же было удивление Стефана, когда прибегнув к такой хитрости, он в одночасье потерпел фиаско. А ведь, казалось бы, новый вид соправителя должен был вызвать у короля восторг. Но, видимо, шелковые одеяния кораллового оттенка не возымели должного эффекта. Шаровары с низкой посадкой, держались исключительно на бёдрах. Облегающая туника с вырезом ниже ключиц, расшитая изображениями золотого феникса, с узкими рукавами, расширяющимися лишь от середины руки, окаймлённая золотой атласной лентой. Волосы собраны по бокам и закреплены на затылке заколкой в форме пера с россыпью гранатов и желтых топазов. Точно такие же по цветовой гамме серьги, наручные широкие браслеты, бархатка на шее и пояс, из переплетённых между собой золотых цепочек, что кокетливо обвивал зону ниже пупка. Завершали образ тени с переходом из золотого оттенка в алый, черная подводка для глаз и коралловая помада на губах, а также ненавязчивый аромат роз. Столь радикальное изменение во внешности вызвало изумление со стороны советников, которые не сразу признали младшего короля, равно как и остальная часть придворных. Неподдельных интерес и восхищение у графа Диггори, насмешку со стороны входящих в Совет реверидов среднего возраста и неудовольствие самого монарха. — Стефан, умойся и переоденься, — спокойно велел Джозеф, махнув рукой, словно выметая супруга прочь. — Разве тебе не нравится? — изумился реакции юноша, подойдя ближе к мужчине. Джозеф смерил его изучающим взглядом. Было видно, что глаза-то горят, выдавая одобрение монарха, но вот сам он не собирался этого озвучивать вслух. — С чего вдруг такие перемены? — недоверчиво прищурился Джозеф. — Просто захотелось разнообразия. — Вот пусть это разнообразие и останется в твоих покоях, а рядом со мной такого не надо. Ступай и не попадайся мне на глаза, пока не приведёшь себя в подобающий вид. Не пристало супругу короля выряжаться, как бордельной кукле. — Следи за выражениями, Джозеф. — Нахмурился Стефан, оскорблённый таким сравнением. Нет, он ни в коем случае не презирал тех, кто продавал своё тело. Просто не любил, когда сравнивали, хоть и не было причин для подобных высказываний. — Если не нравится, то так и скажи, но не нужно бросаться резкими словами. — Ступай, — никак не отреагировал на недовольство супруга Джозеф, снова сделав жест рукой, выметая его прочь. И не успел Стефан подчиниться, как к правому плечу монарха приник Калеб. Барон Эден был всё еще бледен после недавнего отравления. Выглядел болезненным и даже температурил, отчего на лбу то и дело выступала испарина, а привычный аромат вереска заглушал запах пота. Видя, что Джозеф не пытается отстранить мальчишку от себя, а даже наоборот одарил его улыбкой и принялся выказывать беспокойство о его здоровье, Стефан с трудом сдержался, чтобы не придушить соперника. — Барон Эден, — нарочито громко позвал соправитель, привлекая к себе внимание, — вам бы тоже не помешало сходить и переодеться, а также освежиться. Сейчас не зима, когда мороз приглушает запахи, а весна. Причем в самом разгаре. Почему бы вам не обеспокоиться этим? Калеб вспыхнул от стыда, злобно уставившись на Стефана. Фергус и еще несколько придворных прыснули, одобрительно зашумев. Советники нахмурились, а неудавшиеся претенденты в любовники королю только поддакнули, дескать от барона пованивает. Но Стефана интересовала лишь реакция мужа на всё это. Джозеф сжал кулаки, угрюмо посмотрел на язвительного юношу, словно это его только что оскорбили, в чем-то попрекнув. Чуть склонив голову на бок и изогнув бровь, Стефан выразительно глянул на мужчину. — Да, Калеб, освежись, — не посмел оспаривать правоту соправителя Джозеф. Понимал, что только себя выставит не в лучшем свете. Еще больше покраснев, барон Эден резко отстранился от монарха и чуть ли не бегом умчался прочь, приложив руку к лицу, словно желая сдержать рвущиеся наружу слёзы. Довольно хмыкнув, Стефан развернулся, удаляясь. Не он один был пристыжен при дворе. Однако не побежал сломя голову переодеваться и смывать с лица косметику, а продолжил путь неспешным шагом, невольно покачивая бёдрами. Да, Уиллард был прав, когда говорил, что рано или поздно, но Джозеф вновь проявит интерес к серой мышке. А это значит, что пора радикально действовать. Стефан является королём, а значит и его слово — закон. Да, он уже знал, что именно сделает, надо лишь отвлечь внимание мужа от соперника на некоторое время. Довольно оскалившись собственным мыслям, он невольно поднёс руку к лицу, потёр рукавом внезапно зачесавшиеся глаза, размазывая тени и черную подводку. — Ваше Величество, — внезапно возникший на пути граф Диггори, заставил остановиться и отнять руку. — Что-то стряслось? — холодно осведомился Стефан, не обращая внимания на немного вытянутое лицо мужчины. — Я лишь подумал, что могу оказаться вам полезным. — Самодовольно заявил Фергус, поравнявшись с юношей и сопровождая его дальше. — И всё же мне порой не понять Джозефа. Как можно смотреть на какого-то барона, когда рядом есть такой супруг? — Не подлизывайся! — прыснул Стефан, отстранившись, когда тот попытался взять его за локоть. — Лично я считаю, что вам очень даже идёт этот наряд. — Продолжал граф, не скрывая голодного взгляда, блуждающего по манящему телу младшего короля. — Уверен, что Джозеф тоже так думает. Но даже я не берусь сказать, какая муха его укусила, что он потребовал всё это снять и смыть. Видимо, побоялся, что так вы станете привлекать еще больше внимания. — Каким образом твоя лесть и откровенные приставания могут быть мне полезными? — хмуря брови, юноша уже и сам был не рад, что вообще задумал все эти игры с переодеванием и разнообразием. — Никак. — Честно признался Фергус, тут же посерьёзнев. — Мы тут с Джозефом как-то разговорились. Разумеется, он безумно рад, что у него есть Алан, но похоже, что он подумывает об еще одном наследнике. — А я-то тут причем? — остановился Стефан, недоверчиво покосившись на мужчину. — Ну так вы его супруг. — И что? — Ваш священный долг, Ваше Величество, произвести наследников. Помимо прочего, разумеется. Не хочу омрачать краски, но никто не знает, что будет через год-два. Алан, как и всякий ребёнок, может заболеть, или неудачно упасть, и тогда король останется без наследника. Если хотите удержать Джозефа при себе, то вам придётся снова родить. — А сам родить не хочешь?! — огрызнулся юноша, недовольный таким раскладом. Он всё еще помнил те мучительно-долгие часы, когда он едва не терял сознание от боли, производя на свет Алана. — К счастью, это невозможно. — Губы Фергуса тронула улыбка. — Конечно, вы вправе отказаться от этой затеи… — Разумеется, я откажусь! Никогда еще наличие живота и ребёнка не восстанавливало отношения полностью. К тому же, пока я буду в положении, то Джозеф вполне может только сильнее увлечься Мышью или еще кем-нибудь. — Ваша правда, но всё же подумайте. Только от вас зависит, от кого родится следующий наследник: от вас или от врага. Подумайте хорошенько, прежде чем дать ответ. От этого многое зависит. Стефан ничего не ответил. Он действительно задумался. Всё это, конечно и правильно, что у короля должны быть наследники, а супруг обязан их подарить, но вместе с тем возникали мысли, что ни к чему хорошему это не приведёт. Решив подумать об этом позже и на досуге, Стефан предпочел заняться более важным делом. Необходимо устранить соперника и чем быстрее, тем лучше.***
Звучно шмыгнув носом, заставляя слуг поморщиться, Калеб посмотрел в зеркало. Глаза распухли и покраснели от пролитых слёз. Сальные пепельно-русые волосы были небрежно схвачены заколкой с голубыми топазами в низкий хвост. «Снова эта шлюха виновата! — негодовал юноша, размазывая слёзы и сопли по лицу. — И как только Джозеф смеет его слушать? Проклятый колдун!» Снова шмыгнув носом, Калеб всё же стал раздеваться. Сняв атласную небесно-голубую рубашку, поднёс её к лицу, принюхиваясь. Горьковатый запах хоть и был ощутим, но барон посчитал, что это не такая уж и трагедия, чтобы ради неё так публично унижали. Он же не виноват, что после многочисленных отравлений несвежими продуктами и питьём не может контролировать своё тело. Его постоянно бросало в жар, отчего тело и лоб покрывались испариной. Тошнило от запаха еды. Особенно ощутимо это было по утрам, а потом на протяжении дня Калеб не мог прийти в себя. Дождавшись, пока слуги сообщат о готовой к использованию купальни, он поспешил туда. Взобрался в круглую деревянную лохань, чьё дно и стены были устланы тканью. Откинувшись на бортик, стал отмокать. Кто-то из слуг принялся вымывать его волосы, пока двое других занялись руками и ногами. Хмуря брови, Калеб задумался о мести для младшего короля. Понимал, что это не единственное унижение, которое ему придётся пережить. Что таких будет еще много, если ничего не сделать. Внезапный приступ тошноты заставил подскочить на ноги. Зажав рот двумя руками и с трудом дождавшись, пока слуга принесёт алюминиевую чашу, всё же позволил выйти наружу содержимому желудка. Лакеи даже носом не повели, хоть в их глазах и читалось отвращение. А Калеб серьёзно обеспокоился своим положением. Решил, что и в вода которую он сегодня пил, тоже была тухлой. Но тут его резко пронзило осознание. Глаза широко раскрылись, а ладонь сама потянулась, накрыла пока еще плоский, но уже не такой впалый живот. «Неужели?» — не верил Калеб собственным догадкам. А почему бы и нет? Он никогда не предохранялся, да и Джозеф не опаивал его ничем. Все их соития всегда заканчивались семяизвержением в лоно, а значит, что и такой исход вполне возможен. Не сдержав счастливой улыбки, Калеб погладил свой живот, радуясь зародившейся в нём жизни. Нет, теперь он просто обязан начать бороться за свою жизнь. За свою любовь. За будущее. Теперь уже ни столько ради себя, сколько ради будущего ребёнка.***
Под навесом беседки из мрамора и малахита было относительно прохладно. По крайней мере не пекло голову знойное солнце. Удобно откинувшись на мягкие подушки, Джозеф взглянул в сторону тренировочной площадки, откуда доносился перезвон мечей. Стефан, никогда не способный усидеть на месте даже тогда, когда особо нет никаких дел, привычно тренировался, выучивая новые движения. Но Джозефу это даже нравилось в супруге. Слуги смиренно стояли на почтительном расстоянии, готовые в любой момент исполнить приказ короля. У подножия беседки няньки возились с маленьким кронпринцем. Алан был непоседливым ребёнком, как уверяли многочисленные мамки и слуги. Не слушался, бегал и не мог усидеть на месте. Однако сколько Джозеф помнил, сын всегда в его присутствии вёл себя тихо, спокойно игрался с игрушками, не доставляя никому хлопот. Разве что не обращал внимания на извечное сюсюканье нянек, которые начинали раздражать даже монарха. Черные волосы Алана были чуть ниже ушей. Умные миндалевидные серые глаза порой хитро поблёскивали на овальном лице со слегка пухлыми щечками. Лёгкие бархатные одежды тёмно-синего цвета не сковывали движения маленького кронпринца. Наблюдая за сыном, Джозеф не мог сдержать довольной улыбки. Чувствовал, что мальчик вырастет толковым. Иначе и быть не может, ведь Алан сын двух королей! Заметив движение сбоку, мужчина перевёл взгляд с кронпринца на барона Эдена со свитой. В серых очах тут же вспыхнул интерес к юноше. Калеб шел неспешно, плавно двигаясь, позволяя ветру развивать длинную столу. Нижняя шелковая туника зелёного цвета плотно облегала худую фигуру. Длинные рукава с разрезом имели застёжки по всей длине. Полупрозрачная голубая стола в пол, затканная золотом, была расшита золотыми топазами, сложенными в рисунок цветов, окаймлявших подол и вырез декольте. Под грудью верхняя туника была подвязана поясом из золотистой кожи, украшенной изумрудами и голубыми топазами. На плечах красовались две фибулы из драгоценного металла в форме цветов нарцисса. Из-под подола столы порой выглядывали кожаные сандалии, украшенные драгоценными камнями. Пепельно-русые волосы юноши были завиты в локоны, каскадом ниспадающие на плечи и спину. В них поблёскивали нити драгоценных камней в тон тем, что были на поясе. В ушах позвякивали массивные серьги, тонкие браслеты обвивали запястья. И все они из золота, изумрудов и голубых топазов, повторявших форму фибул. — Ваше Величество, для меня большая честь встретить вас, — поклонившись, пропел Калеб, отведя в сторону смущенный взгляд. На щеках красовался румянец. Из косметики лишь подводка для глаз, да сине-зелёные тени. — Рад, что тебе уже лучше, — взгляд короля заскользил по барону. — Ты теперь очень сильно похож на выходца из Гюсолота. У них как раз сочетание зелёного и синего в моде. Вот только к чему такие перемены? — Просто захотел вас порадовать, — улыбнувшись уголком губ, юноша уже собирался ступить на ступеньку беседки, но остановился. Только теперь обратил внимание на спокойно играющего Алана. — О, так это и есть Его Высочество кронпринц? — Да, мой сын Алан, — с гордостью ответил Джозеф, расправив плечи. Подойдя ближе к мальчику, Калеб присел на корточки. Склонил голову на бок, мило улыбаясь. — Ваше Высочество, — заговорил он, привлекая внимание принца. Алан перестал играть, поднял на него недоумённый взгляд серых глаз. — Для меня большая честь познакомиться с вами, — продолжил барон, протянув мальчику руку. — Меня зовут Калеб. Давайте дружить? Ребёнок с недоверием посмотрел на протянутую руку. Прижал к груди игрушечную деревянную лошадку, словно её собирались отнять. Нахмурил изогнутые бровки. — Воняет! — выпалил он. От удивления Джозеф аж поднялся со своего места. Покинул беседку, приближаясь к барону и сыну, ощущая лёгкий аромат вереска. — Простите… что? — хоть Калеб и продолжал улыбаться, он выглядел так, будто получил пощечину. — От тебя воняет, — недовольно повторил Алан, демонстративно поморщив носик. Даже чихнул. Словно чему-то разозлившись, встал с подушки, лежавшей на траве, и отошел на приличное расстояние от «вонючего» барона. Выпрямившись, Калеб всё еще продолжал ошарашено смотреть на кронпринца. «Истинный сын своего отца-распутника!» — ужаснулся он. — Не обращай внимания, — попытался приободрить юношу Джозеф, положив руку ему на плечо. — Похоже, что характером он пошел в Стефана. Даже забавно, что из этого выйдет. — У вас… очень прелестный сын, — медленно проговорил Калеб и тут же льстиво улыбнулся. — Это так явно? — рассмеялся мужчина. — До определённого возраста дети практически неотличимы друг от друга, так что об этом еще рано говорить. — И всё же так оно и есть, однако… — юноша заозирался по сторонам, — где же Его Величество Стефан? Разве он не должен быть рядом? — Он на тренировках. — Просто ответил Джозеф, пожав плечами. — Простите, Ваше Величество, если покажусь грубым, но разве может размахивание оружием быть важнее собственного ребёнка? Перестав улыбаться, монарх внимательно посмотрел на юного барона. — Я не осуждаю Стефана и не собираюсь на него давить, — наконец ответил он серьёзно. — Если заинтересуется когда-нибудь сыном, то хорошо, а нет — так нет. Главное, что ненависти к Алану не испытывает. — Но разве можно такое дозволять? — не унимался Калеб, невольно приложив руку к своему животу. — Коли дитя родилось, то его необходимо любить. Я бы никогда не простил себе, если бы посмел быть холодным с ребёнком! — Стефан имеет на это право. В конце концов, он ведь и не подозревал о своём положении, так что роды стали для него полной неожиданностью. Да и я повинен в том. — Разве можно не заметить беременности?! — Можно, если живот не растёт и не проявляется никакой хвори, коя сопровождает период бремени. — Это не оправдание! — категорично заявил Калеб, нахмурившись. — Даже не зная о положении, он обязан был полюбить сына. — Даже, если в его положении виноват я? — усмехнулся Джозеф, не совсем понимая логики барона. — Тогда Стефан еще не был моим супругом. Он и понятия не имел, что вместо подавляющих трав ему дают обычное успокоительное или пустышки. Вся его беременность и роды состоялись лишь потому, что я того желал. Брови юноши поползли вверх, словно ему только что поведали самую страшную тайну мира. — Вы — король. Любое ваше слово — закон. И если такова ваша воля, то её необходимо исполнить. Я бы на месте вашего супруга был только рад, что имею возможность подарить любимому мужчине наследника. Отняв руку от плеча Калеба, Джозеф только сейчас обратил внимание на ладонь, покоящуюся животе. Нахмурился, недоверчиво посмотрел в лицо мальчишки. — Ты… неужели? — Похоже, что да, — тихо ответил барон, потупив глаза и покраснев. Вновь посмотрел на короля, одарив его счастливой улыбкой. — Я рожу вам наследника, Ваше Величество! Ошарашенный таким известием, Джозеф и не знал, как реагировать. Нет, он как-то говорил Фергусу, что хотел бы еще детей в будущем, но от Стефана и уж тем более не сейчас. А тут, словно гром среди ясного неба — будет бастард! Не давая мужчине опомниться, Калеб бросился ему на шею, крепко обняв, забыв обо всех приличиях. — Разве это не здорово, Ваше Величество? — радостно щебетал юноша, широко улыбаясь. — Даже более чем, — мрачный голос заставил обоих любовников обернуться в сторону его источника. Джозеф мягко отстранил от себя барона, впервые почувствовав неловкость от этого. С влажных волос Стефана стекали капли воды. Простые одеяния из льна чуть липли к всё еще мокрой после душа коже. Вскинув голову, юный король обвиняющее взглянул на мужа, перевёл исполненный ненависти и злобы взгляд на Калеба. Губы сложились в жестокую усмешку. — Отчего же так помрачнели? — по голосу было понятно, что он не властен над собой. — Барон Эден, вы ведь так чему-то радовались. Отчего не хотите поделиться этой новостью со мной? Мне аж любопытно, кого может родить такая уродливая подстилка. — Стефан, перестань! — Повысил голос Джозеф, подойдя ближе к юноше, и спиной закрывая перепуганного барона. — Тебе никто не давал права оскорблять… — А разве я кого оскорбил? — деланно удивился Стефан, продолжая бросать на Калеба ненавидящие взгляды. — Только констатировал факт. Неужели и это мне теперь запрещено? — Ваше Величество, я… — промямлил Калеб, трусливо попятившись. — Уходишь? — от злости фиолетовые глаза потемнели. — Правильно делаешь. Твоё присутствие здесь никому не нужно, Мышь! Ошарашено посмотрев на младшего короля, Калеб не знал, как реагировать на такое. — Мышь, — с брезгливой ноткой в голоске повторил маленький Алан, который внимательно за всем наблюдал. — Вонючая Мышь. — Алан, так говорить нельзя! — Джозеф буквально разрывался. Не хватало, чтобы сын во всём уподобился супругу, понахватавшись от него. — Стефан, держи себя в руках при Алане. — Лучше свою Мышь держи подальше от всех нас. — Парировал Стефан, сжав кулаки. Не дожидаясь, когда разрешат, Калеб спешно ретировался. Свита заспешила за ним, тихо перешептываясь. Дождавшись, когда барон исчезнет из поля зрения, Стефан брезгливо фыркнул. Прошел мимо мужа, устало рухнул на скамью беседки, потянулся за крепким красным вином. Джозеф сел рядом, мрачно посмотрев на юношу. — А кто-то обещал, что не станет устраивать сцен ревности. — С упрёком в голосе проговорил он. — И я сдержал своё обещание, — спокойно ответил Стефан. — Видишь, я не упрекаю тебя в сношении с Мышью. — А что это только что было? — Что? — изобразил удивление юноша. — Я ничего такого не сказал. Просто раздражает, что эта тварь так легко вешается на тебя. Да и ты тоже хорош! Мог бы его оттолкнуть, а не стоять столбом, словно мальчишка, заполучивший первый поцелуй! — Я был потрясен. Не каждый день ко мне приходят любовники с известием о своей беременности. — И что ты прикажешь с ним делать? — сделав глоток вина, Стефан требовательно посмотрел на монарха. — Еще есть возможность поскорее сбагрить Мышь кому-нибудь и пусть с ним живёт. Или же можно вытравить плод и отослать барона восвояси. — Нет, я не собираюсь делать ни того, ни другого. — Покачал головой Джозеф, стараясь не обращать внимания, как от досады поджались губы супруга. А следующий ответ был продиктован желанием показать, кто тут главный, и что над ним никто не имеет власти. — Более того, раз уж так получилось, то я планирую признать ребёнка. Уверен, что Алан будет рад товарищу по играм. В конце концов, все дети мечтают о младшем брате или сестре. Свинцовые глаза бросили на юного супруга выразительный взгляд, как бы намекая, что никакие возражения не только не принимаются, но и будут всячески пресечены. — Однако, как же всё хорошо складывается, — откинувшись на подушки и довольно ухмыльнувшись, Джозеф скользнул взглядом по манящему телу Стефана. — У меня уже есть кронпринц от страстного и умного супруга, а будет еще один наследник от возлюбленного любовника. Пренебрежительно фыркнув, Стефан закинул ногу на ногу. Стал усерднее налегать на вино. «Возлюбленный? Эта-то Мышь? Можно подумать!» Не то, чтобы он так уж сильно сам был влюблён в Джозефа. Да, было чувство, которое можно было бы назвать любовью, но до сего дня оно никак не мешало закрывать глаза на измены мужа. Любовники приходят и уходят, а он, Стефан, всегда будет рядом. И всё же обидно осознавать, что тебя, красивого, умного, знающего себе цену и старающегося быть достойным не только короля, но и того положения, что ты занимаешь, променяли на нечто серое, посредственное, трусливое и глупое. Заметив, что Стефан уж как-то подозрительно стих, Джозеф всё же поднял взгляд, присмотревшись к супругу. Хоть юноша и пытался казаться расслабленным и безмятежным, однако губы то и дело либо нервно закусывались, либо поджимались. В фиолетовых глазах плескалась обида, граничащая с чем-то похожим на боль и злость. — Но никакие чувства не изменят моего отношения к тебе, — всё же смягчился Джозеф, придвинувшись и прижав юношу к себе, поцеловал в макушку. — Ты всегда будешь рядом со мной. И как бы ты потом в будущем не просил, я не дам развода. Запомни это, Стефан. Ты мой. Только мой. Юный соправитель лишь кивнул, ничего не сказав.***
Глубокой ночью его разбудил шорох в передних комнатах. Спавшие на кушетках слуги тут же подскочили, вышли посмотреть, что происходит. Натянув покрывало до подбородка, Калеб испуганно взвизгнул, когда в спальню ворвались люди в плащах и накинутых на головы глубоких капюшонах, из-за чего их лиц не было видно. — Кто вы? Что вам нужно? — вопросы посыпались один за другим. Сердце юноши бешено забилось. — Барон Эден, вы поедете с нами, — сурово проговорил один из мужчин, шагнувший к нему. — Пора вам вернуться домой. — Что? Куда? — опешил от такого заявления Калеб, но ответа так и не дождался. Только громче вскрикнул, когда к кровати подлетели двое. Рывком откинули одеяло, и грубо схватив мальчишку, стащили с постели. Щеки Калеба налились краской от стыда. Из одежды на нём была лишь шелковая полупрозрачная сорочка небесно-голубого цвета, но она не прятала его худенького тельца. Ощущая на себе пристальные взгляды, Калеб повесил голову, отведя глаза. Довольно грубо ему заломили руки за спину, больно перевязали запястья верёвкой мгновенно впившейся в кожу. — Нет, пустите меня! — задёргался юноша, когда один из чужаков как бы невзначай коснулся его бедра. — Я ничего никому не скажу, только отпустите! Умоляю вас! — Приказ, — коротко сказал тот, что говорил первым. По всей видимости, он был главарём этой банды. Он поднял руку, отдавая немой приказ, и в следующее мгновение в рот Калеба засунули кляп. Барону только и оставалось, что мычать и слабо сопротивляться. Один из мужчин закинул его лёгкую тушку себе на плечо, и вся их компания дружно вышла в коридор. По дороге Калеб в полумраке разглядел своих слуг, распластавшихся на полу с перерезанными глотками. По его спине пробежал холодок, а волосы на затылке встали дыбом. Страх за себя и еще не рождённого ребёнка заставлял дёргаться, мычать и лить крупные слёзы. Он боялся, что с ним разделаются так же, как и со слугами. Мужчины в плащах бесшумно передвигались по коридорам. Но шли не парадными ходами, а черными, по которым обычно лакеи незаметно проникали на нужные этажи, если в замке было слишком много знатных гостей, не желавших оскорблять свой взор присутствием черни. Паникуя, Калеб не обратил внимания на обширные познания похитителей в строении замка, хотя стоило бы. Вскоре его начало подташнивать от постоянной встряски. Казалось, прошла целая вечность, когда они вышли в ночь, оказавшись у задних врат, которые уже были открыты. Мужчины быстро покинули территорию замка, и никто их не попытался остановить. Словно бы весь замок разом вымер. Продолжая двигаться бесшумно, похитители пробежали почти сотню метров, прежде чем запрыгнули в сёдла приготовленных заранее лошадей. И как бы Калеб ни пытался сопротивляться и мычать, невнятно моля о пощаде, никто не обращал на него внимания. Мальчишка предчувствовал, что это конец.***
Проснувшись от возни слуг, Стефан недовольно нахмурился. За всю ночь он от силы вздремнул лишь пару часов, если не меньше. Напряжение, хоть и прогоняло сон, но всё же изводило, топившего нервы в вине короля. Однако сегодня следовало бы радоваться, а не киснуть из-за недосыпа. Наспех ополоснувшись и разодевшись в парчовые одеяния пурпурного цвета с серебристой вышивкой, Стефан уже собирался перекусить лёгким завтраком, как комок подозрения закрался в душу. — Попробуй, — холодно велел юноша слуге, который принёс поднос с мягким козьим сыром, поджаренными ломтиками мяса, куском черного хлеба и молочной кашей. Молодой лакей, невольно побледнев, достал из кармана деревянную ложку для пробы и зачерпнул ею немного каши. Его рука при этом дрожала, когда он подносил её ко рту. Не прошло и нескольких минут, как бедолага выронил ложку из рук и начал задыхаться. Сосуды под кожей на лице тут же полопались, глаза вылезли из орбит, а изо рта пошла алая пена. Несколько мгновений слуга мучился, содрогаясь в конвульсиях и лишь после умер, замерев в позе, выкручивающей суставы. — Что ж, значит, позавтракаю с Джозефом, — пожал плечами Стефан, презрительно хмыкнув. Перешагнув через труп и велев слугам всё убрать, он вышел в коридор. До королевской трапезной его сопроводили четверо стражников и личный камердинер, юноша двадцати лет с тёмно-карими глазами и светло-коричневыми волосами. Стефан бы предпочел и без них вовсе обойтись, но те подчинялись своему долгу и приказу Джозефа: быть всегда рядом с младшим королём, дабы избежать худшего. Похоже, что монарх теперь тоже знал о мелких покушениях на своего супруга, или же догадывался. Войдя в трапезную, Стефан кивком приветствовал мужа, прошел к столу, сев справа от монарха. — Давно мы вместе не трапезничали, — сдержанно улыбнулся юноша, заметив удивлённый взгляд мужчины. — Такими темпами в замке скоро совсем не останется слуг, — заметил Джозеф, сам лично подлив соправителю в бокал фруктового сока с мякотью. — Впрочем, в том нет твоей вины. — Может, тогда ты примешь какие-нибудь меры? — не спеша притрагиваться к еде, Стефан выразительно и с надеждой посмотрел на мужа. — По-моему ты и сам прекрасно со всем справляешься, — уверенно отмахнулся мужчина, принявшись за свой завтрак. Тонкие ломтики жареного мяса были мягкими и сочными из-за того, что долгое время пробыли в винном маринаде. — Да, справляюсь, — хмуро отозвался юноша, пригубив сок. Понял, что в этом деле поддержки не видать, а значит придётся и дальше подставлять вместо себя слуг под удар и быть еще более осторожным, чем обычно. Не исключено, что советники непременно воспользуются возможностью и устранят безродного мальчишку. Ведь если Джозеф отказывается хоть как-то вмешиваться в это, зная обо всём, значит ему не так-то уж и важен супруг. — Не обижайся на меня за это, — словно почувствовав его настроение, мужчина накрыл стиснутый кулак юноши своей ладонью, крепко сжал. — Ты сильный и со всем справишься. Но всё же, если когда-нибудь твои недруги перейдут все границы, я непременно вмешаюсь. — Знать бы еще, где эти самые границы, — фыркнул Стефан, так и не притронувшись к завтраку. Аппетита совсем не было. — Или они там же, где и смерть моя? — Вечно ты сгущаешь краски, — вздохнул Джозеф. Остаток трапезы они провели в молчании. Каждый задумался о своём. Уже когда собирались подняться из-за стола, к ним приблизился мажордом. Низко склонив голову, сэр Корентин, всё такой же суровый, худосочный и вечно раздраженный, выглядел встревоженным. Он приблизился к Джозефу и что-то быстро зашептал на ухо. Стефану даже прислушиваться не пришлось, чтобы понять о чем, вернее о ком, идёт речь. Впрочем, похоже, что и сам Джозеф не выглядел слишком уж удивлённым. Каким-то уж подозрительно спокойным, словно подозревал о чем-то подобном или ждал подобного. Однако он всё же бросил несколько хмурых взглядов на равнодушного супруга, будто бы подозревая его в чем-то. — Хорошо, Корентин, ступай, — отослал мажордома прочь мужчина. Обратился к юноше. — Я прикажу принести ужин на балкон моих покоев. Сегодня будет тёплый вечер. Надеюсь, что ты составишь мне компанию. — С удовольствием, — расплылся в искренней улыбке Стефан, отставив пустой бокал. Время тянулось мучительно медленно. И дабы хоть немного развеять скуку, Стефан всё же решился разделаться навсегда с отравителями. Не нужно было быть провидцем, чтобы знать, чьих это дело рук. Поначалу можно было заподозрить в этом Лисандра Бриана. В конце концов, он был главным соперником Стефана в те времена, когда юный король еще не был таковым. Но оба Бриана слишком трусливы и боятся потерять своего положения, потому им проще плести заговоры и поддакивать, нежели принимать хоть какие-то серьёзные действия. При дворе жило множество юношей и их родителей, которые бы с радостью избавились от соправителя, занявшего их место. Но отчего-то все мысли Стефана обращались к юному графу Иниго. Иначе и нельзя растолковать его странную реакцию, когда после очередной подачи еды кто-то из слуг падал замертво, а юный король лишь хмыкал. В этот момент Дориан поджимал губы от досады и каждое утро встречал Стефана изумлённым взглядом, как бы вопрошающим: «Ты всё еще жив?!» Так что не удивительно, что его поведение наталкивало соправителя на подобные мысли. Кроме того, у Дориана была веская причина для столь трусливой мести. Стефан стал супругом короля вместо него, а самому юному графу пришлось выполнить унизительную вещь, связав руки мужей красной лентой. Просто так от Дориана не избавишься. Как-никак, а титулованная особа, а значит, нужно действовать осторожно. Что ж, раз удалось избавиться от Мыши, — Стефан и не сомневался, что труп барона с перерезанной глоткой покоится где-то в лесу, — то и от графа Иниго не составит труда… После обеда замок сотрясла ужасная весть, вызвавшая самый настоящий переполох. Все знали, что Дориан так и не научился держаться в седле, и когда же ему приспичило прокатиться верхом, сам он об этом и не вспомнил. До чего же странно было осознавать, что юный граф упал с лошади, а резвый зверь уж как-то слишком удачно проломил копытами голову несчастного. Тут бы неладное заподозрить, да подумать о покушении, но разве можно даже помыслить о подобном? Стражники и слуги подтвердили, что Дориан сам взобрался в седло, пожелав прокатиться в одиночестве. Но никто толком и не видел, как несчастный вывалился из седла под копыта своего перепуганного зверя. А что там было видеть? Кому? Граф пожелал побыть в одиночестве, свиту всю отослал прочь. Лишь только Стефан знал, как всё было на самом деле. Ничего не стоило убедить Фергуса расправиться с графом Иниго. Военный министр был только рад помочь юноше избавиться хотя бы от одной проблемы. Поэтому когда Стефан выразил насмешку, что Дориан труслив и не способен сидеть в седле, а так и будет тухнуть в каретах, как изнеженная матрона, мужчина тут же отправился в поле. Ждал, когда оскорблённый граф выскочит к нему навстречу, а потом прицельным ударом камня в голову выбил мальчишку из седла. И пока Дориан скулил от боли, приходя в себя, ударил лошадь по крупу, а та так удачно несколько раз приземлилась передними копытами на череп мальчишки, размозжив его. Для графа Джеймса Иниго смерть сына стала большим ударом. Он до последнего не верил в это, пока ему не показали тело. Разумеется, и Джозеф и Стефан выразили своё соболезнование. Причем последний, хоть и не был таким уж искренним, всё же со стороны казался удивлённым внезапной смертью Дориана, так что подозрений просто не могло быть. Разве что Джозеф как-то недоверчиво косился на супруга и порой на равнодушно хмыкающего графа Диггори. В тот же день Джеймс Иниго решил отбыть домой, дабы похоронить сына. Так что он выбыл из игры, а Джозеф милостиво дал графу время прийти в себя и по истечению месяца явиться ко двору по собственному желанию. Еще одна маленькая победа пьянила Стефана. Так что остаток дня он провёл в хорошем расположении духа и даже умудрился немного пообедать, правда предварительно дав попробовать еду слугам. К вечеру он готовился основательно. Заранее помылся в купальне, облачился в лёгкие бархатные одежды насыщенного рубинового цвета, расшитые золотыми нитями. Позволил себе распустить волосы, волнами ниспадавшие на плечи и спину. Лёгкий ненавязчивый аромат корицы обволакивал его. Не дожидаясь, когда за ним придёт слуга от короля, Стефан сам пошел к мужу. Радовался возможности отужинать вместе, да еще и наедине. Наконец-то станет относительно спокойно. Можно будет хоть ненадолго, но расслабиться. Стражники у дверей пропустили юного короля в покои монарха. Невольно покачивая бёдрами, Стефан вошел. Первая комната, парадный зал с выходом на балкон. От ветра колыхался подол тяжелых бархатных штор тёмно-синего цвета с серебристым рисунком. До Стефана доносятся глухие голоса. Со слугой разговаривает или с кем-то из приближенных, отмахивается юноша. Выйдя на балкон, он уже собирался пройти к накрытому столу, как остановился, так и не сделав шагу. Ошарашено уставился на стоявшего рядом с Джозефом Калеба. Барон был облачен в сине-зелёные одежды, но ни косметика, ни прическа не могли скрыть налитый под глазом синяк, выдернутый клок волос у правого виска, рассеченную бровь. Калеб усердно прятал руки, но всё же из-под ткани рукавов виднелись следы от верёвки. «Как же так? — так и рвалось с губ Стефана. — Ты же должен быть мёртв. Кормить собой лесных зверей!» С большим трудом он попытался взять себя в руки, но вышло очень плохо. Калеб смотрел на него со смесью страха и какого-то ликования. — О, Стефан! — повернулся к соправителю Джозеф. Злая улыбка искривила его тонкие губы. — Сегодня просто какой-то ужасный день. То граф Иниго погиб, то барона Эдена чуть не похитили. Давненько двор не сотрясало столько происшествий сразу. — Д-да, давненько, — нервно поджал губы Стефан, продолжая испепелять соперника взглядом. — Но мало ли, чем всё это вызвано. Как известно, у Мыши было очень много завистников при дворе. Все хотят быть возлюбленными короля, но не все же такие бесцветные и глупые. Калеб уже хотел было что-то возразить, но Джозеф жестом велел ему молчать и приказал уйти. Тот подчинился, склонив голову в уважительном поклоне, но проходя мимо, одарил Стефана победной улыбкой и полным презрения взглядом. В свою очередь Стефан даже не взглянул на него. Прошел ближе к столу, пытаясь понять, как такое могло произойти. Наёмники должны были еще ночью разделаться с Мышью. Значит, либо кто-то проболтался, либо те испугались гнева монарха и сами отпустили мальчишку. Как же всё сложно! Ни на кого нельзя положиться. — Чем-то недоволен? — голос Джозефа звучал жестко. — Нет, всё в порядке, — соврал Стефан. — Сомневаюсь. Что-то не похоже, чтобы было в порядке. — Тебе лишь кажется, — попытался отмахнуться юноша, уже собираясь занять своё место, как Джозеф схватил его за плечо и рывком вжал в стену. — Не лги мне! — зло прорычал мужчина. — Думал, что я не догадаюсь, что это твоих рук дело? Как ты вообще мог додуматься до такого, Стефан? Ты пытался убить Калеба и моего ребёнка! — А ты уверен, что ублюдок от тебя? — презрительно поморщился Стефан, за что тут же получил пощечину. — Не смей так говорить! В Калебе я даже не смею сомневаться! — свинцовые глаза метали молнии. — Он никогда бы мне не изменил. И он не даёт мне поводов для ревности, так что ребёнок от меня. — Ну да, кто еще кроме тебя посмотрит на Мышь? Очередная пощечина обожгла вторую щеку. — Ну да, — передразнил его тон Джозеф, — на Калеба никто не смотрит, не то что на тебя. Но и про него не ходят слухи об измене. — А кто распустил этот слух?! — ядовито бросил юноша. — Или ты думаешь, что я действительно изменяю тебе? — Я уже и не знаю, — прорычал в ответ монарх, сильнее стиснув плечо супруга. В фиолетовых глазах вспыхнул гнев. Сжав руку в кулак, Стефан нанёс удар точно в челюсть, из-за чего Джозеф отшатнулся назад, ошарашено посмотрел на соправителя, словно не ожидал от него такой реакции. — Руки будешь распускать на своих подстилок, а не на меня. — Угрожающе процедил Стефан, оскалившись. — Прежде чем обвинять меня в чем-то, Джозеф, сначала собери доказательства получше, чем слова твоей уродливой шлюхи. — Да вы все мои шлюхи! — в сердцах выпалил Джозеф, с трудом сдерживаясь, чтобы не приложить супруга головой о стену. — Все! И ты в частности! То, что мы связаны браком еще ничего не значит. Ты как был моей шлюхой, так ею и остался, Стефан. Да и моей ли? Сколько членов побывало в твоих дырках до меня?! Зарычав, Стефан снова замахнулся для удара, но мужчина сумел перехватить его руку, заломил её за спину и вжал юношу в стену лицом. — Совсем с ума сошел?! — рявкнул супруг, пораженный таким поведением монарха. Так далеко Джозеф еще не заходил, и это заставляло невольно запаниковать. — Да, сошел, еще тогда, когда взял тебя в свою постель, шлюха! — от переполнявшей его ярости, Джозеф совсем не отдавал отчет своим действиям. Свободной рукой схватив супруга за волосы, отстранил его от стены. Швырнул на стол не заботясь, чтобы тому было комфортно и тут же одним рывком стянул штаны. — Нет, остановись! — голос Стефана всё же дрогнул. — Джозеф, остановись! — Почему ты не сопротивляешься? — прошипел мужчина, расправившись с собственными штанами. Направил член в узкое колечко мышц между ягодиц и резко вошел, причиняя супругу боль. — Да тебя любой сможет легко зажать в коридоре и трахнуть! Толку, что ты тренируешься часами! — Джозеф… — сдавленный крик вырвался из груди юноши. Он не ожидал, что король способен причинять такую боль, хотя тело обычно всегда отзывалось на его прикосновения. Но не в этот раз. Принявшись активно сопротивляться, вскрикивая снова и снова оттого, что его пронзал твёрдый член, Стефан всё же смог извернуться и свободной рукой ударить мужа по уху, оглушая. Джозеф вынужденно отступил и не сразу среагировал, когда юноша набросился на него. Удары посыпались на лицо, грудь и плечи. Кулаки яростно колотили, выплёскивая всю накопившуюся обиду. Джозеф был скорее ошарашен, чем разгневан из-за происходящего. Боли он почти не чувствовал, лишь с изумлением ощущал, как супруг осыпает его ударами, которые постепенно пошли на спад. Он тяжело дышал, словно после долгой пробежки. Глаза казались влажными от переизбытка эмоций или же слёз. — Не смей ко мне больше подходить, сволочь! — рявкнул Стефан, выпрямившись и только потом поправив на себе одежду. — Ты хотел, чтобы я не мешал тебе трахаться? Ну так я и не стану! Но знай, что и ко мне ты больше не прикоснёшься! — Стефан… — растерянно прошептал Джозеф, почувствовав себя отвергнутым. Но юноша не обратил на него внимания. Презрительно фыркнул, удаляясь прочь. Настроение было изрядно испорчено у обоих. Джозеф с трудом поднялся, хотел было броситься вслед за супругом, но не стал этого делать. Знал, что Стефану нужно остыть, а потом они всё спокойно обсудят и быть может, даже помирятся. Всё же мужчина понимал, что перегнул палку, но ничего не мог с собой поделать. Уж больно его оскорбило, что Стефан попытался избавиться от Калеба.