Помнишь, Ты ведь помнишь? Ты был гордым мудрым вождем. Помнишь, Ты ведь помнишь, Как вошли солдаты в твой дом? Ария — Колизей Мне ничего не помеха — я буду сверху, А Ты будешь просто выполнять Капризы, приказы, а нет — будешь связан, Тебя мне придется наказать. В тишине прольется стон Согласия. Эту сказку мы вдвоем Раскрасили. Паранойя — Я буду сверху
***
Когда Джозеф прибыл со своими войсками, то застал сцену битвы. Он рвался в бой чуть ли не в первых рядах, взглядом ища императора, которого необходимо было убить в первую же очередь. Но Маркуса так и не нашел. Зато заметил Фергуса, воина в тёмно-бордовых латах и распластанного на земле Стефана. Ярость, обуявшая Джозефа, заставила кинуться в бой, совсем забыв об осторожности. Но итог таков, что Фелан захвачен, а сам король Рэйнфога, закованный в кандалы, стоит у подножия собственного трона, буравя испепеляющим взглядом парадные двери. Тронный зал полон врагов. Поверженные стоят на коленях со схваченными наручниками руками за спиной, пока выказывающие изрядное сопротивление корчатся от боли на полу, истекая кровью. Слуг, придворных и королевскую стражу убивали без разбору, так что крики были слышны на весь замок. Поморщившись, Стефан пришел в себя как раз в тот момент, когда кто-то из вражеских воинов швырнул его рядом с Джозефом. Лицо буквально горело, а в висках стучала кровь. Реверид попытался подняться, но ему надавили на плечи, вынуждая остаться на коленях. — Почему не уехал, как я приказал? — с одной стороны Джозеф был горд тем, что его супруг проявил мужество и пошел в бой, а с другой злился, что ослушался его приказа. — И добровольно отказаться от всего, за что я столько лет боролся? — ядовито парировал Стефан, сплюнув на пол кровь. Мужчина уже хотел было попрекнуть его в алчности, но с грохотом распахнувшиеся парадные двери заставили замолчать. Появившийся воин в тёмно-бордовых латах, тяжелой, но величественной походкой победителя прошел по залу мимо схваченных королей и занял трон, поставив на один из подлокотников свой шлем. Поняв, что именно этот тип и является императором Трайдории, Джозеф грязно выругался про себя. — Честно сказать, я был приятно удивлён, когда ваши люди попытались противостоять моим войскам, — усмехнулся Маркус Альварес, чуть подавшись вперёд. — Однако, немного грустно, что война так быстро закончилась. И как вы умудрились вести её с Бранкией так долго, а, Джозеф? Или мои люди просто вам не по зубам? — Вот как вы относитесь к предложениям о мире? — гневно прорычал король Рэйнфога, дёрнувшись в руках вражеских солдат. — К предложению о мире? — император недоумённо поднял бровь. — Не припомню, чтобы нечто подобное поступало от вас. Разве что только письмо с угрозами и обещание натравить на меня Бранкию, Бехрем и Гюсолот. — Что? — опешив от такого заявления, Джозеф даже не знал, что и ответить. — Быть такого не может. Я никогда не искал войны с Трайдорией. И никогда бы не надумал объединиться с Гюсолотом. Стоящий рядом Стефан презрительно скривился. Он терпеть не мог, когда кто-то оправдывался. И сам никогда не опускался до подобного. — Разве? Хочешь сказать, что это не твоя печать? — щелкнув пальцами, Маркус с превосходством смотрел на растерянного поверженного короля. Подошедший лакей императора, достал из лазуритовой шкатулки письмо с личной подписью и печатью правителя Рэйнфога, и протянул его мужчине. Буквально вырвав послание из рук слуги, Джозеф быстро пробежался взглядом по строкам. Из любопытства Стефан всё же заглянул через плечо мужа, хмурясь. — Да, печать и подпись мои, но не почерк, — серые глаза потемнели от гнева. — Я не писал ничего подобного! Я искал мира с Трайдорией, а не войны. — Джозеф, — с упрёком посмотрел на мужчину реверид, — твои оправдания мало что изменят. — Хоть кто-то трезво оценивает ситуацию, — хмыкнул император, перевёл взгляд на Стефана, отчего последний невольно оскалился. Он всё же узнал обладателя янтарных очей. Тот самый мужчина с трайдорийским акцентом, что встретился ему много лет назад в порту Хоарда. Тогда еще Стефан был в ссылке и шла война с Бранкией. Парень помнил, что после ужина и выпивки они сняли комнату и провели страстную ночь, наслаждаясь друг другом. Стефан был уверен, что этот случай навсегда забыт и никогда не всплывёт, а оказалось, что тем чужаком с пронзительным взглядом был император Трайдории. Вот так шутка судьбы, не иначе! — Полагаю, что мы оба удивлены, не так ли? — словно прочитав мысли реверида, Маркус чуть подался вперёд, едва заметно пошевелив пальцами. Стражники тут же подтолкнули Стефана ближе к трону, заставили встать на колени прямо у ног победителя. Рука, закованная в стальную перчатку, коснулась клейма на щеке младшего короля. — Красивый шрам, — как и много лет назад отметил Маркус, — но даже его истинное предназначение не отменяет этого. А ведь ты был прав тогда. Когда я сказал какому-то мальчишке, что клеймо на груди прекрасно дополняет его образ, он обиделся и ушел в слезах. — Некоторые воспринимают многие вещи слишком близко к сердцу, — привычно ухмыльнулся Стефан. — Вы знакомы? — подал голос Джозеф, что с гневом наблюдал за столь интимной, по его мнению, сценой. — Можно сказать и так, — улыбка на лице императора приобрела звериный оскал. — Честно сказать, ту ночь я еще долгое время вспоминал. Последняя фраза была сказана намеренно громко и в основном для старшего короля, который теперь с ненавистью и ревностью сверлил спину супруга. — Но довольно пустых слов, — сделав жест рукой, приказывая стражникам поставить Стефана на место, Маркус вновь обрушил на Джозефа жестокий взгляд. — Я слышал, что вы сторонник старых традиций. Так цените законы предков? Похвально. Что ж, тогда я воспользуюсь этим. Надеюсь, что вы помните закон о военном времени? — Победитель получает всё, проигравший — ничего. — Сжав кулаки, Джозеф надеялся, что завоеватель не так сведущ в традициях и законах его земель. — И это тоже, — кивнул император. — Но в первую очередь победитель имеет право обесчестить семью побеждённого. Ведь именно так когда-то было заведено в те прекрасные времена, когда Рэйнфог был поделён на княжества. Что ж, именно этим я и займусь сейчас. — Ублюдок! — тут же стал вырываться Джозеф, но его крепко удерживали. — Если ты хоть кого-то тронешь из моей семьи, то пожалеешь. Клянусь, я уничтожу тебя! — Сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, — скучающим тоном заключил Маркус, закинув ногу на ногу и удобно откинувшись на спинку трона. Поверженных королей тут же заставили подняться, развели по разные стороны от императора, дабы на расстоянии они имели честь наблюдать, как будет воплощен в жизнь один из древних законов. Не переставая вырываться, стоя рядом с Фергусом, Джозеф наблюдал, как в тронный зал ввели Юсира, а следом за ним и троих наследников. Рыжеволосый реверид был растрёпан. Лицо его было разбито, а левый глаз налился кровью. Одежда на нём была разорвана, что наталкивало на мысли об изнасиловании. Алан и Каин с ужасом смотрели по сторонам, а Маргарет открыто рыдала. — Насколько я знаю, раньше побеждённого привязывали к столбу и заставляли смотреть как победитель и его люди насилуют всех остальных членов его семьи, — размышлял вслух Маркус. — Полагаю, что в этот раз мы обойдёмся лишь принцами и принцессой. Радуйся, Джозеф, я пощадил твоих супругов. Пока. — Нет, не смей их трогать! — приложив усилия, король Рэйнфога рвался изо всех сил. Вражеские воины крепче стали удерживать его. Кто-то не постеснялся ударить кулаком по уху. Голова пошла кругом. Джозеф не прекращал отчаянно рваться. Со своего места он имел честь наблюдать, как несколько воинов императора обходят детей кругом. Юсира тут же кинули к ногам Маркуса, а тот, властно подняв его за волосы, вглядываясь в красивое лицо, кивнул каким-то своим мыслям и оттолкнул реверида в сторону. Маргарет кричала, плакала и била кулачками, когда на ней с треском разорвали шелк нежно-розового платья, расшитого жемчугом. Кто-то схватил её за волосы, встряхнул и отвесил сильную пощечину, а затем толкнул на пол. Принцессе с силой развели ноги, а стоящий к Джозефу спиной воин, навалился, расправился со штанами и двинул бёдрами, отчего Маргарет зашлась новым криком. — Больно! — сквозь рыдания пищала она. — Папочка, мне больно! Спаси меня, папа. Больно! Звук удара заставил девочку захлебнуться. — Хватит! Остановитесь! — Джозеф не узнавал своего собственного голоса: таким надломленным и глухим казался он ему. Но никто не собирался его слушать. За Каина и Алана взялись одновременно. Младшего принца тоже заставили упасть на спину, и как бы он ни отбивался, как бы не рыдал и не всхлипывал, его постигла та же участь, что и сестру. Но в этот раз Джозеф имел возможность видеть, как член насильника пронзает Каина, буквально вгрызаясь в промежность. Алана же заставили встать на четвереньки. Наблюдать за его участью для Джозефа было больнее всего. Как бы кронпринц не вырывался, но всё было тщетно. Вражеские воины в миг разделались с его одеждой, разорвав штаны и камзол с рубашкой. Один из них тут же пристроился к плоскому заду Алана, направляя головку в сжатое колечко тугих мышц. Рывок. Вопль боли отражается от стен. С глухим звуком сердце Джозефа разбивается на тысячи осколков. Еще один рывок. Насильник полностью вошел в тело сопротивляющегося Алана. Джозеф не слышит собственного голоса. Не замечает, как глаза увлажняются. Пока один воин брал Алана сзади, второй пристроился спереди. Заставил кронпринца поднять лицо с заплаканными серыми глазами и раскрыть рот, дабы поместить туда свой член. На мгновение Джозефу показалось, что черты любимого сына были какими-то слишком утонченными, но не придал этому значения. Он был вынужден наблюдать, как всех троих его детей насилуют победители. Слышать крики и плач, вперемешку с мольбами, призывами о помощи и рыданиями. Ноги Джозефа подкосились, но он понимал, что должен быть сильным ради них всех, поэтому заставил себя удержать равновесие. Прошелся опустошенным взглядом по толпе своих людей. Фергус отводил взгляд, стиснув челюсть. Юсир прикрывал рот руками, не сдерживая слёз и дрожа от страха. Слуги, придворные, воины, военачальники… Все они либо старались держаться прямо, скаля зубы в гневе, либо же отводили глаза, позволяя печали и скорби отразиться на лицах. Взгляд Джозефа скользнул к Стефану. Тот стоял прямо, как и подобает королю. С надменной физиономией и холодом в глазах наблюдал за происходящим. Джозеф и сам удивился тому, как его охватили злость и ненависть к супругу. Хотелось подорваться с места, зарядить кулаком в лицо Стефана, лишь бы стереть эту надменную рожу. Такое странное поведение казалось просто недопустимым. Разве можно быть настолько бесчувственной тварью, чтобы с равнодушием наблюдать, как твоего собственного сына насилуют? Сжав кулаки, Джозеф решил, что позже разделается со Стефаном. Один из воинов закончил с Маргарет, уступив место другому своему собрату. Джозеф мог видеть, что ноги дочери широко раскинуты. Что лоно её было разорвано и кровоточило, из-за чего принцесса продолжала жалобно всхлипывать. Когда к ней пристроился другой, она снова заплакала и забила руками. Каин пронзительно взвыл, когда ему с силой раздвинули бёдра. Джозеф был готов поклясться, что слышал глухой хруст сломанных костей. Принц неподвижно лежал на спине, продолжая рыдать и что-то неразборчивое мычать. Это вывело его насильника из себя и тот принялся избивать свою жертву. Тяжелые удары обрушивались на грудь, живот и лицо Каина, который вскоре потерял сознание. С Аланом было не лучше. Его насильники сменяли друг друга с удивительной скоростью, наполняя дырки кронпринца спермой. Мальчик смотрел перед собой пустым взглядом, слабо похныкивая. По бёдрам у него текла кровь, перемешанная с чужим семенем. Джозефу казалось, что всё это продолжалось целую вечность. Он точно не знал, сколько часов прошло, но всё закончилось по воле Маркуса, который молча наблюдал за изнасилованием королевских отпрысков. Каин без сознания лежал уже некоторое время. Его грудь не вздымалась, что наталкивало на печальные мысли о смерти. Один из насильников слишком сильно приложил локтем по горлу мальчику. Маргарет еще слабо хныкала, роняя слёзы. Её тело вздрагивало, а колени совсем не сдвигались, так что Джозефу приходилось лицезреть её изувеченную промежность. Но больше всех мужчина оплакивал Алана. Его любимый сын, его первенец не мог пошевелиться толком. Продолжал лежать, прижавшись грудью к полу и оттопырив расстраханный зад. — Мне очень жаль, — рядом прошептал Фергус, не скрывая своей горечи. Но его слова мало чем могли помочь Джозефу. — Полагаю, что они достаточно настрадались, — подал голос Маркус, подпирая подбородок кулаком. — Однако я не могу позволить им остаться в живых. Как-никак, трон Рэйнфога в будущем достанется кому-то из моих потомков. — Сволочь! — Джозеф снова дёрнулся в руках вражеских солдат, но на этот раз слабее. У него совсем не было сил. — Ты достаточно причинил боли моим детям. Сохрани им жизнь и позволь покинуть Фелан. Ты же прекрасно понимаешь, что они не смогут представлять хоть какую-то опасность для тебя. — Да, не смогут, — согласился император, — но я не хочу рисковать. Радуйся, что я позволяю им умереть, а не собираюсь отдать остальным своим людям для утехи. Видишь, как я великодушен? — Так великодушен, что позволяешь умереть моим детям только после того, как позволил своим выродкам совершить такое с ними! — Я проявлю еще большее великодушие и позволю не палачу, а именно тебе это сделать. — Да как ты смеешь, выродок?! Я никогда не сделаю этого! — Не будь глупцом, Джозеф, — голос Стефана заставляет всех присутствующих обратить внимание на величественно надменного молодого короля. — Своим детям ты ничем не поможешь уже. Посмотри на них. Каин уже, наверное мёртв. Маргарет и Алан после всего этого, скорее всего, навсегда останутся зашуганными дурачками. Отключи любящего отца и включи здравомыслящего правителя! Если хочешь блага своим детям, то убей их. Избавь от мучений. — Как смеешь… — Джозеф буквально рычал. От гнева, от боли, от ненависти и бессилия. — Как смеешь говорить о подобном, тварь? — Не убьёшь своих детей, это сделаю я. — Уверенно и со сталью в голосе проговорил реверид. За что тут же удостоился полных ненависти взглядов соплеменников. И лишь только Фергус согласно кивнул, полностью разделяя позицию Стефана. — У тебя очень толковый супруг, Джозеф, — хмыкнул Маркус. — Не то что ты. Дайте мальчишке меч. Пусть исполнит мой приказ, раз это не в состоянии сделать сам правитель Рэйнфога. Словно во сне Джозеф видел, как Стефану освободили руки от наручников. Как протянули меч и парень приблизился к Алану. На лице Стефана отразилось отвращение. Пинком под рёбра он заставил сына перекатиться на спину. Поставил ногу на грудь и занеся меч, вонзил его в лицо мальчика. — Нет! — крик боли и отчаянья запоздало вырвался из груди Джозефа. — Ублюдок! Ты ответишь за это, шлюха! Я уничтожу тебя. Ты сдохнешь в муках, тварь! Прокрутив меч в лице кронпринца, расширяя рану и наблюдая, как судорожно подёргивается тельце, Стефан с чавкающим звуком вынул клинок. Удостоив мужа недовольным взглядом, прошел к Каину. На всякий случай проделал тоже самое, но мёртвое тельце не подало признаков жизни. А вот Маргарет тут же попыталась отодвинуться. Одними лишь губами успела попросить о пощаде, когда клинок вспорол ей живот, а затем вонзился в грудь. Принцесса дёрнулась, опорожнив мочевой пузырь. От горя хотелось стенать, бить себя в грудь и рвать на себе волосы. — Убью, — словно молитву повторял Джозеф, — я убью тебя, сука! — Нет, не убьёшь, — возразил Маркус, встав со своего трона. Подошел к Стефану, у которого тут же отобрали меч и снова завели руки за спину. — Я запрещаю тебе убивать его, Джозеф. Он останется жить, но как напоминание об этом дне. Аж любопытно, как вы теперь станете уживаться после всего этого. Смерив Стефана одобрительным взглядом, император приблизился к бледному Джозефу. — Не бойся, я не отниму у тебя трон и корону. Не в моих правилах лишать захваченные земли их законных правителей. Но я приставлю к тебе людей, которые будут следить за тобой и исполнением моих указаний. Отныне Рэйнфог подчиняется Трайдории и входит в состав империи. Как я уже говорил, эти земли унаследуют мои наследники, а потому ты женишься на одной из моих дочерей. Увы, все имевшиеся у меня ревериды закончились, так что придётся довольствоваться тем, что есть. И да, брак с моей дочерью не обязывает немедленно развестись с твоими нынешними мужьями. Разумеется, что у них не будет более детей, а мои люди с радостью за этим проследят. Не дожидаясь ответа, Маркус повернулся к дрожащему Юсиру. Окинул его оценивающим взглядом, похотливо улыбнувшись: — Должен признать, что у тебя хороший вкус, Джозеф. Ты же не против, если я воспользуюсь этим и на правах хозяина возьму то, что теперь принадлежит и мне? Конечно не против. Довольно хмыкнув, император схватил Юсира за руку и кинув грудью на трон, задрал подол рваной туники, обнажая круглый зад. Пристроился сзади, и высвободив полувозбуждённый, изнывающий от желания член из штанов, вторгся в горячее лоно юноши. Джозеф отрешенно смотрел, как Маркус насилует его младшего супруга, мысленно оплакивая своих любимых детей.***
На следующий же день состоялся пир по случаю победы императора Маркуса Альвареса. Он сидел в изголовье длинного стола, вслушиваясь в победные возгласы своих воинов и не обращая внимания на мрачные, полные негодования лица побеждённых. Рядом с ним вынуждены были находиться проигравшие короли. Джозеф держался отстранённо. Он пытался заставить себя засунуть боль куда поглубже. Он не имеет права доставлять врагу удовольствие. Но сложно было сдерживать себя, когда тут же рядом со спокойным видом сидел Стефан, не стесняясь вести с Маркусом беседы, словно ничего не было. Взгляды свинцовых и фиолетовых глаз часто пересекались, испепеляли друг друга, но дальше молчаливых баталий не заходило. Тут же рядом сидел Юсир, у которого теперь на груди по центру красовалось выжженное клеймо шлюхи: низ полумесяца с разорванными краями. Маркус посчитал несправедливым, что такой «красотой» обладает лишь один из супругов Джозефа, потому и заклеймил юношу, которого открыто рассматривал на роль своей временной подстилки. После пира император без стеснения увёл Юсира за собой, предварительно позволив оставшимся двоим королям удалиться к себе. Джозеф и Стефан шли в молчании. Следом плёлся Фергус, который вызвался присмотреть за обоими правителями. Сопровождали всех троих несколько воинов Маркуса. Благо у них хватило ума не язвить и не напоминать Джозефу о «красочном представлении». Покои Стефана были ближе всего, так что едва реверид переступил их порог, как Джозеф тут же сообщил, что останется с супругом. Воины не имели ничего против. Как и то, чтобы с ними остался военный министр. Едва они остались одни, как Джозеф сжал кулаки. — Мразь, — процедил он сквозь стиснутые зубы, наблюдая, как Стефан с хладнокровным спокойствием снимает с себя парчовый сюртук. — Я это уже слышал вчера, — стальным голосом напомнил младший король. — И услышишь еще не раз, сволочь! Как ты мог? Ладно, Каин и Маргарет для тебя ничто не значили. Но ведь Алан был тебе не чужим. Это же был НАШ сын! — Джозеф, прошу тебя, не стоит… — попытался вмешаться Фергус, едва поймав на себе короткий взгляд Стефана. Военный министр на всякий случай встал поближе к другу, чтобы иметь возможность вмешаться. — Не вмешивайся! — неожиданно зло выпалил Джозеф. Всё его внимание было приковано к супругу. — А ты… в какую же мразь ты превратился, Стефан. Ни жалости, ни боли, ни печали… Или думал, что я не замечу твою равнодушную морду? Насколько же нужно быть сволочью, чтобы с надменной рожей наблюдать за страданиями собственного сына, урод? — А что бы изменилось от этого? — скривившись, Стефан старался держать себя в руках. — Мы всё равно ничего не могли сделать… — И поэтому ты так спокойно наблюдал за всем, паскуда?! И с такой же надменной мордой убил моих детей. Нашего сына! — Хватит повторять одно и то же. От твоих криков мало что изменится и их всё равно не вернёшь. — Равнодушная сука! Хотя, нет. Суки хотя бы защищают своих щенков, способны глотки перегрызть. На всё это Стефан лишь хмыкнул. — Убью! — утробно рычал Джозеф, сделав шаг вперёд. — Но прежде, я выдавлю твои блядские глаза! Фергус попытался остановить друга, но тот, ударив Диггори по лицу, набросился на Стефана. Реверид попытался перехватить руки мужа, но тут же получил коленом в низ живота, а затем и вовсе кулаком в солнечное сплетение, из-за чего воздух резко покинул лёгкие. — Угомонись, идиот! — процедил сквозь стиснутые зубы Стефан, отступая в сторону. — Ты ничего не понимаешь. — О, это ты не понимаешь, в каком положении оказался, — угрожающе сверкнул налитыми кровью глазами монарх. — Да, Маркус запретил тебя убивать. Но это не означает, что я не могу держать тебя на грани жизни и смерти. Поверь, есть масса пыток, способных причинить невыносимые боль и страдания и при этом не дать жертве умереть. И ты испытаешь их на себе. Я заставлю тебя страдать, шлюха! Пятерня грубо впилась в каштановые волосы на затылке, потянула вверх, вырывая пряди. — Что, так хорошо сосал или дырки подставлял, что Маркус решил тебя не убивать, паскуда? Оскалившись, Стефан сжал кулак и со всей силы ударил мужа по лицу. Правую скулу Джозефа пронзила тупая боль, аж в глазах вспыхнули звёзды. Ослабив хватку, мужчина ошарашенно посмотрел на супруга. — Придержи свой грязный язык, ублюдок! — злость застилала глаза, затуманивала разум. Наступая, Стефан стал осыпать короля ударами кулаков по лицу, груди и животу. — Чем ты лучше меня? Только тем, что тебя до сих пор никто не трахнул? Ну так это легко исправить! — Да угомонитесь вы оба! — попытался вмешаться Фергус, встав между разгневанными супругами. За что тут же получил от обоих. — Не лезь! — в один голос прорычали короли, сцепившись. Джозеф бил жестко и со всей силы, равно как и Стефан. Рыча, сыпая ругательствами и поливая друг друга грязью, супруги не стеснялись присутствия военного министра, который с ужасом наблюдал за происходящим. Увернувшись, схватив Стефана за волосы на затылке, Джозеф со всей силу впечатал кулак в поясницу реверида, вырывая из груди того глухой крик. Следующий удар пришелся по почкам. Толкнув Стефана в стену, мужчина собирался приложить его кулаком в шею со спины, но младший король успел увернуться. Из носа текла кровь, но реверид меньше всего обращал на это внимания. Схватив со стола подсвечник, он со всей силы приложим им мужа по лицу, разбив-таки скулу, содрав кожу, из-за чего выступила кровь. Пошатнувшись, Джозеф попытался прийти в себя, но удар снизу в челюсть заставил отступить назад. А пинок под колени опрокинул на пол. — Уверен, тебе понравится, скотина! — от гнева и злости голос Стефана дрожал. Приложив мужа между лопаток подсвечником, реверид рванул на нём штаны, разрывая бархатную ткань и оголяя давно манивший парня зад. Недобро усмехнувшись, Стефан тут же разделался с собственными штанами. Одной рукой давил на затылок, прижимая Джозефа лицом к полу, а второй направил член к сжатому, девственному комку мышц. — Стой! Не смей! — только и успел крикнуть мужчина, прежде чем ощутить тягучую боль, распирающую его анальное отверстие. Глаза невольно увлажнились. Рыча, Джозеф стал активней сопротивляться. — Лежать, сука, лежать! — рыча, Стефан короткими рывками проникал в тело мужа, и как только удалось войти больше, чем наполовину, стал резко и грубо двигаться. — Ну что, какого это быть в роли шлюхи, Джозеф? Нравится? — Прекрати… Хватит… — задушенный голос старшего короля грозился сорваться на крик. — Заткнись и получай наслаждение, ублюдок! — оскалившись, реверид приложил Джозефа лицом об пол, продолжая нещадно насиловать. Его совсем не волновало, что испытывает при этом жертва. А странное, садистское удовольствие приятным теплом зародилось в паху, из-за чего туда прилила кровь и член стал еще твёрже. — Тебе так нравится трахать в зад, что же тебя не устраивает? Или больно? Ну так терпи, скоро пройдёт. От боли Джозефа бросало в жар. Ему казалось, словно его разрывают на части. Внезапный позыв в туалет заставил покраснеть от стыда. На лбу выступил пот. Порыкивая, время от времени прикладывая мужа лицом об пол, Стефан продолжал его насиловать. Приятная узость заставляла постанывать. Вожделенный зад Джозефа, что так давно его манил, наконец-то оказался в его полном распоряжении. Младший король не обращал внимания на сопротивление и просьбы жертвы остановиться. Наоборот от всего этого хотелось только сильнее ворваться в любимое тело, причинить еще больше боли, заставить кричать и стенать, если не рыдать. Это новое, доселе неведомое удовольствие от обладания, власти над другим, более сильным, кружило голову, опьяняло не хуже дорогого красного вина. Сделав несколько особенно сильных рывков, Стефан вскинулся, стиснув пальцами узкие бёдра мужа, кончая. Затуманенные похотью фиолетовые глаза широко раскрылись, а изо рта вырвался удивлённый стон. Тело внезапно покинули силы. Тяжело дыша, Стефан отстранился, выходя из мужа. Посмотрел вниз, брезгливо поморщившись. Ствол члена покрывала кровь, а головка была испачкана в коричневых частицах фекалий. В нос ударил ощутимый запах человеческих испражнений. И он усилился, когда Джозеф попытался напрячь анальные мышцы, но вместо этого его зад только сильнее раскрылся, позволяя белёсой сперме вытечь вместе с фекалиями. Наблюдавший за всем этим Фергус, так и не решившийся вмешаться, смотрел на обоих королей огромными от ужаса и шока глазами. Не обращая внимания на распространившуюся по гостиной вонь, военный министр отступил к дверям. — Сколько же в человеке может быть дерьма, — с отвращением произнёс Стефан, вытирая собственный член от нечистот о край пледа, что лежал на близстоящем кресле. — Впрочем, с чего бы тебе вычищать себя заранее, если ты обычно любишь брать, а не отдаваться? Ответа не последовало. Джозеф продолжал лежать ничком на полу, мелко дрожа и тяжело дыша. Обойдя мужа, младший король сел перед ним на корточки, за волосы вынудил поднять голову. «А не слишком ли я перестарался?» — промелькнула мысль в голове Стефана, когда он вгляделся в пустые серые глаза. — Хватит валяться, Джозеф. Поднимись, приведи себя в порядок и ступай к себе. Нынче слугам предстоит много работы, и не только в моих покоях. — Мразь… — надломленным голосом всё же отозвался Джозеф. — А ты разве нет? Мы оба стоим друг друга, признай. — Убью… — грозился мужчина, с трудом вставая с пола. Поясницу прострелила острая боль, а разорванные анальные мышцы заныли, словно их выворачивало наизнанку. Кроме этого было еще и ощущения болезненного жжения, словно бы между ягодиц натёрли жгучим перцем. Застонав, Джозеф натянул штаны. Пошатнулся, поморщился, когда сделал шаг прочь. Он и представить не мог, что анальный секс способен причинить столько дискомфорта, так еще и заставить желать провалиться сквозь землю от стыда. — Убьёшь, — эхом отозвался Стефан. Его взгляд впился в маркиза Диггори. — Фергус, помоги королю дойти до его покоев. Проследи, чтобы слуги позаботились о его удобствах. Военный министр ничего не сказал. А вот Джозеф побледнел, только теперь заметив друга. Испуганно посмотрел на рыжеволосого мужчину. Плечи монарха поникли, а глаза потухли. Он выглядел подавленным и разбитым. Старательно пряча взгляд, Фергус открыл двери и помог Джозефу выйти. Старший король хромал, но пытался идти прямо, едва они оказались в коридоре. Как только оба мужчины ушли, Стефан быстрым шагом прошел к дверям, приказал стоящим там вражеским солдатам привести кого-то из слуг. Те хоть и бросили едкое замечание, мол не пристало побеждённым продолжать строить из себя значимых особ, всё же подчинились. Так что через четверть часа четверо слуг тут же стали наводить порядок. Их вытянутые лица раздражали Стефана, из-за чего король пригрозил заколоть их всех, если не проявят больше уважения. Но сложно сохранять бесстрастное выражение, когда посреди гостиной лежит кучка экскрементов и плед вымазан ими же, да еще и с кровью. Однако слуги быстро всё убрали, распахнули окна и дверь балкона, проветривая комнаты. Зажгли курильницы, позволяя аромату мяты и корицы перебить вонь. Сразу же после этого слуги принесли в купальню горячей воды, наполнили ею чугунную ванну, немного добавили холодной, дабы не так сильно обжигало. И лишь сделав всё, с дозволения младшего короля удалились. Ванна была в самый раз. Стефану хотелось как следует отмыться, да еще и привести в порядок собственные мысли. Он и сам не ожидал от себя, что решится на подобное, изнасиловать собственного мужа, любимого короля и самого желанного из всех любовников. Но именно это он и сделал, а жалеть о содеянном глупо, ведь время не вернёшь и ничего не исправишь. Покончив с мытьём, не вытираясь, позволяя воде стекать по коже, Стефан прошлёпал по холодному полу в спальню, где упав на кровать, тут же уснул.***
Зима 943 года. Прохлада в отношениях была ожидаемой. Скорее было бы удивительно, если бы после всего пережитого, они продолжили бы быть близкими друг другу. Дежурные приветствия и фразы при встрече. Никаких касаний, поцелуев, страстных ночей. Все разговоры, только если они необходимы и то по делу. Джозеф был слишком зол, и если бы не Фергус, постоянно встающий между супругами, то мужчина давно бы свернул шею Стефану. Словно специально, старший король открыто предпочитал компанию Юсира и совсем юной жены, с которой он сыграл свадьбу лишь спустя пятнадцать дней после постыдного поражения. Принцесса Рамона Альварес, дочь Маркуса, далеко не была красавицей. Низкорослая девчушка с поднятыми плечами, полной фигурой, где талия практически отсутствовала, продолговатыми тёмно-синими глазами. Прямые светло-коричневые волосы чаще всего заплетены в тугую косу и лишь редкие пряди обрамляют круглое лицо с высоким лбом, маленьким курносым носиком, тонкими ниточками алых губок. Складка второго подбородка практически лишала шеи, переходя в плечи. Но несмотря на это, у Рамоны был свой шарм. Она умела себя выгодно преподнести, из-за чего не замечаешь всех этих недостатков. Умело подбирала наряды и украшения. Вела беседы, держалась прямо, так что в ней чувствовалась надменная величественность, свойственная её отцу. Возможно, что в былые времена Стефан усмотрел бы в ней соперницу, причем очень достойную, но не сейчас. Внезапно ему стало совершенно плевать на всех любовников и супругов Джозефа. Равно как и на тот холод, что с каждым днём отталкивал короля и его корону друг от друга всё дальше. Вести себя, словно чужие, постепенно стало входить в привычку. Как Маркус Альварес и обещал, он приставил к Джозефу своих людей, которые теперь диктовали королю Рэйнфога волю императора, следили за каждым его шагом и постоянно вмешивались в дела государства. Куча забот свалились на плечи Джозефа, из-за чего порой он забывал о сне и еде. И тогда, как бы он не был против, приходилось терпеть общество Стефана. Если последний не обращал внимания на царившее напряжение, то монарх с большим трудом заставлял себя держать в руках, дабы не свернуть шею супругу. Всё говорило о том, что ничего уже не будет как раньше, и с трудом верилось, что что-то изменится в лучшую сторону.***
В комнатах было прохладно. Камин потух еще с утра и не разжигался более, а через распахнутую дверь балкона в гостиную проникал холодный ветер, принося с собой мороз и снежинки. Слабым светом горели масляные лампы. Изо рта валил пар. Стефан напивался крепким вином. Его слегка подташнивало, а перед глазами уже начало всё плыть. Недавно приконченной бутылке коньяка пришел на смену графин с красным полусладким. Никакой закуски. Всё натощак. Кончики пальцев на руках и ногах мёрзли, но самого парня бросало в жар. Прилившая к лицу кровь заставляла щеки гореть. Настроение было на нуле и тому было много причин. Одной из них был отъезд императора, вернее то, чем это было чревато. Не то, чтобы Стефан скучал по Маркусу. За всё время они так и не добрались до постели, да и это было невозможно. Император был слишком увлечен Юсиром, который, как выяснилось теперь, носил под сердцем плод их недолгих интрижек. Всё дело в Джозефе, ведь едва Маркус покинул Фелан, как монарх заявил, что теперь ему никто не помешает избавиться от предателя. Да, Стефан был для него предателем из-за убийства принцев и принцессы. Хотя, что-то подсказывало ревериду, что дело не только в этом. Скорее всего оскорблённая гордость и растоптанная честь Джозефа стали тому еще большей причиной. Сделав глоток и ощутив, как к горлу всё сильнее подступает тошнота, Стефан всё же отставил бокал в сторону. С трудом поднялся с кресла и нетвёрдой походкой, шатаясь, вышел на балкон. Холодный ветер тут же принялся бить в лицо, растрепал отросшие каштановые волосы, — что теперь ниспадали ниже плеч, — и полы шелкового халата, неплотно завязанного спереди так что обнажался стройный торс. Босые ноги ступали по холодному полу, покрытому тонким слоем снега. Вдохнув морозный воздух полной грудью, Стефан облокотился о заснеженные перила. Голова мгновенно закружилась, едва он поднял взгляд к черному ночному небу. Всё рушилось. И королевство, и их судьбы. У королей нет больше их былой власти. Они больше не могут в полной мере заниматься делами государства и вершить его судьбу, как это было раньше. Теперь они лишь марионетки в руках более могущественного человека и его приспешников. Не ровен час, когда Маркус решит избавиться от них всех, посадив на трон Рэйнфога кого-то из своих бесчисленных бастардов. То, что их ждут лишения всего, и так понятно. Но что еще? Смерть или пожизненное изгнание? Побледнев, Стефан перекинулся через перила, позволяя содержимому желудка выйти наружу. Его рвало долго и мучительно, буквально выкручивало наизнанку. Горло жгло, желудок невыносимо болел. Глаза слезились, а во рту был отвратительный привкус горькой желчи, алкоголя и полу-переваренной пищи. Когда всё вышло, Стефан выпрямился, сделав глубокий вдох. Собрал с перил чистый снег и вытер им рот и руки. Собрал еще немного, вложив в рот, дабы избавиться от отвратительного прикуса, но не помогло. От холодного снега резко захотелось пить, так что король прожевал белый комок и проглотил, но только обжег горло, а жажда так и не прошла. Спешно утерев проступившие слёзы тыльной стороной ладони, Стефан почувствовал затылком чей-то пристальный взгляд. Медленно обернувшись, с трудом справился с эмоциями, стараясь не показывать своего удивления. Джозеф стоял на расстоянии пяти шагов. Его лицо было мрачным, а взгляд полон ненависти. Впрочем, иным его Стефан уже давно не видел. Удивляло однако то, что мужчина сам пришел к нему. К чему бы это? Что-то подсказывало, что это не к добру. — Снова пьёшь, — брезгливо фыркнул Джозеф, сделав шаг навстречу. — Смотри, не превратись в пьяницу. — Не превращусь. Я умею себя контролировать. — Оно и видно. Стефану стало не по себе. Он невольно отступил назад, прислонившись поясницей к перилам. Настороженно смотрел на мужа. — Пришел пожелать мне доброй ночи? — не удалось сдержать язвительность, что так и рвалась наружу. Может алкоголь и вышел из желудка, но вот из головы он не спешил выветриваться. — А твоя жена знает, куда ты пропал? — Мне не нужно чьё-то разрешение, чтобы передвигаться по моему замку и наказывать предателей, — встав практически вплотную, процедил Джозеф. Поморщившись от резкого перегара, смешанного с ароматом рвоты, мужчина с трудом подавил в себе желание отшатнуться. — А, ты всё об этом. Разве не пора ли уже успокоиться и продолжить жить? Знаешь ли, ты не сможешь ничего вернуть. Ничего исправить… Раскрытая ладонь обожгла левую часть лица с такой силой, что Стефан пошатнулся. Устоять на ногах он смог лишь благодаря тому, что вцепился в перила. — Ты давно уже не в том положении, чтобы язвить. — Голос Джозефа звучал спокойно и оттого был более пугающим. — Тебя мало просто убить за всё сделанное. Даже отдать палачу для пыток мало. — Всё еще обижен, что тебя трахнули без твоего разрешения, — констатировал Стефан. На этот раз, пытаясь увернуться от кулака, он всё же упал на пол. Попытался встать, но пинок под рёбра заставил свернуться в калачик. Перед глазами всё плыло, а собственное тело не слушалось, казалось тяжелым и неподвижным из-за опьянения. И Джозеф воспользовался этим. Он наносил удары по незащищенному телу. Бил в полную силу. Мужчина жаждал мести. Не только за смерть любимых детей, но и за своё унижение, ведь он до сих пор не может нормально смотреть Фергусу в глаза. С того самого дня Джозеф боролся со своим желанием убить Стефана. При Маркусе не нужно было этого делать, ведь тот мог разгневаться. А императору было крайне забавно наблюдать за тем, как супруги, ставшие врагами, уживались и грызлись между собой, вынужденные терпеть общество друг друга. Но теперь Маркуса не было. Можно было не сдерживаться. Да и вообще, мало ли отчего мог умереть коронованный реверид? Может кто из любовников приревновал. Да и мало ли причин? Тем более, что при дворе многие не любили Стефана. Усевшись супругу на живот, Джозеф прижал его руки к полу напротив голову, навис сверху. Тяжело дыша, вглядывался в искаженное болью лицо. Фиолетовые глаза слезились, но то была всего лишь реакция тела на боль, пронзившую лицо после того, как кулак впечатался в висок возле глаза. Левая щека тут же распухла, а из разбитой губы выступила кровь. Дыхание Стефана так же было тяжелым, и он часто моргал, равнодушно глядя на мужчину. — Убьёшь? — выдохнул младший король, который теперь даже не пытался сопротивляться. Не то, чтобы он смирился со своей судьбой. Ему просто было интересно насколько далеко способен зайти Джозеф. — Убью, — уверенно ответил мужчина, перестав удерживать запястья супруга и сомкнув руки на его шее, сжимая горло изо всех сил. Глаза Стефана снова начали слезиться. В ушах зазвенело, перед взором начала сгущаться тьма. Дышать было нечем, из-за чего он по инерции стал часто сглатывать, словно это чем-то ему помогло бы. — Сильнее, мой король, — с трудом прохрипел реверид, растянув губы в лукавой усмешке. Зарычав, Джозеф действительно стал давить сильнее, навалившись всем весом. Ему хотелось стереть эту ненавистную усмешку. Заставить эту язвительную надменную мразь навсегда замолчать. Но он не смог. Просто не смог. Отняв руки и отстранившись, Джозеф наблюдал, как Стефан зашелся чудовищным кашлем, пытаясь сделать вдох. Смотрел, как по щекам градом текли крупные слёзы. — Слабак, — просипел младший король, прижав руку к горлу. — А ты сумасшедший! — голос Джозефа дрожал не то от гнева, не то от переполнявших его эмоций. — Так смиренно лежать и ждать, пока тебя убьют… Да еще и просить об этом! Совсем все мозги пропил! — Мне просто любопытно, как далеко ты можешь зайти, — пожал плечами Стефан. — Хватит ли у тебя сил и решимости исполнить свою угрозу. И ты только что показал, что не можешь этого сделать. — Любопытно ему, — прошипев, мужчина схватил супруга за грудки, заставил сесть, прорычал в лицо. — Не надейся на быструю смерть, мразь. Я еще заставлю тебя страдать, сполна заставлю. — Мой король, ты такой забавный, когда злишься, — нервно рассмеявшись, Стефан неожиданно обнял его за шею. От запаха перегара и рвоты Джозефа начало мутить. Ударом в грудь он оттолкнул от себя реверида. Поднялся, окинув супруга брезгливым, полным презрения и ненависти взглядом. — Ты отвратителен, Стефан. — А ты прям лучше меня? — голос младшего короля прозвучал насмешливо. — Лучше, намного лучше. — Развернувшись, Джозеф двинулся к выходу с балкона, но на полпути остановился, чтобы бросить через плечо едкое: — Да кто угодно будет лучше тебя. Я ошибся в тебе, Стефан. Поверь, будь возможность повернуть время вспять, я бы никогда не приблизил тебя к себе. Никогда бы не обратил на тебя внимания. — Ты не смог бы. — Резко встав, Стефан тут же пожалел об этом, так как мир перед глазами поплыл, а голову пронзила тупая ноющая боль. — Я нужен тебе. Ты жить не можешь без меня! Король без короны не король! — Высокого же ты мнения о себе, хоть и шлюха безродная. Но в этом ты просчитался. Да, убить я тебя не могу, зато имею полное право тебя уничтожить. В дверь неожиданно начали ломиться. От этого грохота оба короля невольно вздрогнули, переглянулись, но быстро взяли себя в руки. — Слишком долго я терпел твои выходки! — не желал униматься Джозеф. — Для начала, я отстраню тебя ото всех дел государства. Я больше не нуждаюсь в твоей помощи. Ты больше не состоишь в Совете. И учти, я верну закон Крофордов, согласно которому младшие супруги не имели права вмешиваться в дела старших! — Этим ты лишь сам себе сделаешь хуже, Джозеф, — заметил реверид, но внутри него поселилась тревога. — Ничего страшного, как-нибудь переживу. А вот ты… ты же так цеплялся за то, что я тебе дал. Так старался всё это удержать, что был готов мириться со многим. Что ж, полагаю, что для тебя не будет большего наказания, чем развод. Сердце пропустило удар. — Ты… что? — Я развожусь с тобой, Стефан. И лишаю всего. Титулов, земель, имений. Всего, что я когда-то дал тебе. Ты больше никто и ничто. — Но ты не можешь! — голос предательски дрогнул. Практически сразу протрезвев, Стефан с недоверием и испугом смотрел на мужа. — Ты же обещал, что никогда этого не сделаешь… Дверь наконец-то отворилась, позволяя настойчивому просителю буквально влететь в покои младшего короля. — Сделаю, — сжав кулаки, Джозеф смотрел на парня сверху вниз. — Давно нужно было так сделать. Еще в тот день, когда я поставил тебе клеймо и принял решение отослать прочь. Тогда бы многое было иначе. Быть может, мои дети сейчас были бы живы. — Но они живы! — выпалил Стефан, но тут же прикусил язык. Алкоголь и страх заставили на время забыть о гордости, о первоначальном плане молчать. — Ты не понимаешь… — Я всё прекрасно понимаю. Достаточно слов, Стефан. Готовься покинуть эти комнаты. У тебя есть сейчас два пути: либо ты переберёшься на этаж слуг и займёшь место среди них, либо убирайся прочь. Я не желаю тебя больше видеть. Не говоря больше ни слова, Джозеф двинулся прочь. В гостиной столкнулся с Фергусом и удостоив друга испепеляющим взглядом, постарался пройти мимо, но тот успел схватить его за руку. — Джозеф, подожди. Не стоит так горячиться. — Отстань от меня! — Но ты же даже ничего не знаешь. — Не вмешивайся, если не хочешь, чтобы и тебе досталось. Военный министр был вынужден отступить. Громко хлопнув дверью, монарх удалился. Фергус прошел на балкон, где на холодном полу сидел опустошенный и разбитый реверид. Мужчина прекрасно слышал последние слова друга, так что не был удивлён тому, что подобное решение окончательно уничтожит младшего короля. — Всё же вам нужно было сказать ему правду. Стефан не удостоил маркиза взглядом. Сделал глубокий вдох, заставляя себя немедленно высушить подступившие слёзы. — А ведь я вас предупреждал, но вы меня не слушали. Вы сами вырыли себе могилу, Ваше Величество. Но еще есть шанс всё изменить. Скажите правду. Брюнет молчал, отрешенно глядя перед собой. Ветер трепал одежду и волосы. — Умоляю вас, пока еще не поздно. В вас же сейчас говорит даже не гордость, а глупое упрямство. Не позволяйте этим чертам характера разрушить всё! — Уйди, Фергус, — бесцветным голосом произнёс Стефан. — Оставь меня. — Не скажите вы, это сделаю я. — Пригрозил Фергус, но даже это не подействовало. Вздохнув и не сказав ничего более, мужчина молча удалился. Понимал, что бесполезно о чем-то говорить с младшим королём в таком состоянии. Оставшись наедине со своими мыслями и страхами о грядущем, Стефан обхватил себя руками. Не сильно-то он верил, что после рассказанной правды, Джозеф изменит своё решение, но попытаться всё же стоило бы.