А ты люби меня сейчас, Пока я не успел остыть. Прошу меня простить, Когда я умру, а ты останешься жить! Чёрный Обелиск feat. Дарья «Nookie» Ставрович — Не обещай Чей-то случайный ход, фатальный поворот. Мы друг друга на этой спирали Обретали и снова теряли. Дарья Ставрович — Круги на воде
***
Герцогство Конлей. Крупные хлопья мокрого снега покрывали всё вокруг. Короной украшали черную голову с седыми прядями. Впереди ехало два десятка стражников верхом. Сам король был схвачен в кольцо из шестнадцати воинов, прямо сидящих в седле, а подле них еще шло с два десятка пеших. Чуть позади следовал дормез, запряженный восьмёркой белоснежных лошадей. За ними тянулось несколько повозок с продовольствием, оружием, плотной тканью для палаток и утварью. Замыкали процессию еще двадцать семь конных воинов, и слуги с вьючными животными. Хоть приграничный гарнизон на северо-востоке Морлей и не нуждался в срочной проверке, однако Джозеф посчитал своим долгом туда нагрянуть. В конце концов, он должен был убедиться, что новый генерал справляется со своими обязанностями. Что-то не верил король в доклады, будто бы всё хорошо. Если оно так, то замечательно, лишний раз проверить не помешает. А если нет, то будет возможность лично отсчитать генерала за оплошность. На обратном пути Джозеф планировал заехать в замок своего рода. В конце концов, именно там в данный момент должен размещаться его сын Алан. Мужчине не терпелось поскорее увидеть первенца. Всё же он скучал по нему и давно не видел, а из писем Ирнеста Граема следовало, что Алан значительно подрос и уже давно не мальчик, а самый настоящий мужчина. Привалы устраивались лишь по ночам. За день пути от слепящей белизны глаза сильно уставали и начинали слезиться, а это перерастало в головную боль. Часто так случалось, что стараясь поскорее добраться до северо-восточного гарнизона, все всадники ехали вперёд, а пешие, повозки и дормез прилично отставали, так что догоняли первых лишь много часов, — а то и дней, — спустя. Джозеф правильно поступил, что не взял с собой жену и целый двор желающих посмотреть на приграничные войска. Излишняя толпа будет привлекать внимание, да и шума будет еще больше. Дни пролетают быстро, как и всегда бывает зимой. Король крайне редко перебирается в дормез, чтобы немного погреться и отдохнуть от постоянного сидения в седле. Воины, что едут впереди, всегда наготове держал лук и стрелы, чтобы подстрелить какую-нибудь мелкую живность к ужину. Обычно это перепел, фазаны, зайцы и не крупные олени. Несколько раз попадались лоси. Иногда погода была благосклонной и тогда не шел снег, не поддувал пробирающий до костей ветер. Было относительно тепло, хоть пар и валил изо рта, в уголках глаз иногда образовывались кристаллики льда. Они двигались вдоль юго-восточной границы Конлей, дабы в нужный момент миновать её и оказаться в Морлей, сразу выезжая к гарнизону. Ржание лошадей заставило всю процессию остановиться. Натянув поводья, Джозеф завертелся в седле. Скинул капюшон с головы, дабы лучше видеть. — Ваше Величество, с севера к нам приближаются два всадника! — тут же доложил один из воинов, что вёл разведку местности. — Враги? — коротко уточнил Джозеф, на всякий случай положив руку на рукоять меча. — Пока не ясно, Ваше Величество. — Хорошо. Пусть люди смотрят в оба. Мы дождёмся всадников. Король не был уверен, что путники могут представлять хоть какую-то опасность. Быть может, они даже спешат по каким-то своим делам, и им нет дела до королевского эскорта. Но перестраховаться не помешает. Воины плотным кольцом окружили Джозефа, закрывая собой. Обнажили мечи и приготовили луки со стрелами. Впереди между черных деревьев появились два всадника. Из-под копыт их лошадей летели комья снега, поднимая небольшую белоснежную стену. Воины напряглись, а вот Джозеф вопреки собственным ожиданиям был спокоен. Всадники не свернули в сторону, чтобы объехать, а мчались прямо на них. Но они остановились на расстоянии семи шагов. Лошади выглядели загнанными. — Кто вы такие? — тут же вопросил верный Винсент Рамиро, что служит при Джозефе со дня его восхождения на престол. — Кронпринц Алан Неван, — представился один из всадников, скинув капюшон и являя им себя. Его щеки порозовели от мороза. — И король Стефан Этельхард. Воины переглянулись, недоверчиво косясь на второго всадника. Оно и понятно, ведь никакого короля Стефана уже давно не существовало. Джозеф сжал рукоять меча. Шесть лет он жил не вспоминая бывшего первого супруга. И тут, словно гром среди ясного неба, этот наглец посмел явиться, да еще и сына за собой притащил. Алан спешился с коня, протянул руку, чтобы помочь своему потерявшему всё родителю, но Стефан отказался. Сам слез с лошади. Скинул капюшон, приближаясь. Винсент вопросительно посмотрел на короля, и заметив кивок, велел своим воинам расслабиться и расступиться, что они и сделали. Остановившись всего в шаге, Стефан приветствовал бывшего мужа коротким поклоном. И едва он поднял голову, как пощечина обожгла левую скулу. — Отец! — тут же возмутился Алан, сжав кулаки. — Не вмешивайся, — велел Джозеф. Перевёл всё внимание на реверида. — Как ты посмел покинуть Фелан? Я тебе не давал разрешения на это. — А у тебя всё такой же сильный удар, мой король, — нервно рассмеялся Стефан, расправив плечи. Щека пылала, пульсировала от ноющей боли, но этого нельзя показывать. — Не язви мне, не то прикажу вырвать твой язык. Зачем притащился? Еще и нашего сына посмел привести за собой! — Отец, я сам набился в провожатые! — снова встрял Алан, еще больше возмущенный такой несправедливостью. — Алан, не вмешивайся. — Властным тоном приказал Стефан, не оборачиваясь к сыну. — Лучше присмотри за лошадьми. Одарив короля многозначительным взглядом, реверид кивнул в сторону деревьев, и сам пошел вперёд. Прекрасно поняв намёк, Джозеф последовал за ним. На всякий случай держал руку на рукояти меча, недоверчиво косясь на спину бывшего супруга. Уйдя с дороги и встав подальше от лишних ушей, оба смерили друг друга оценивающими взглядами. Стефан отметил не утратившую за годы разлуки стать короля. Заметил прибавившихся морщин и седин, но про себя отметил, что так с ними Джозеф выглядит еще величественнее. Разве что некогда полные решимости и воинственного блеска свинцовые очи, стали какими-то блеклыми. В свою очередь Джозеф тоже рассматривал реверида, которого когда-то высоко вознёс, а потом и сам же погубил. Каштановые волосы были собраны в низкий хвост, а несколько прядей обрамляли овальное лицо с потемневшими и немного истончившимися за годы поджимания губами. Кое-где в свете зимнего солнца блеснули редкие серебристые нити. — Говори быстрее, — велел Джозеф, про себя отмечая, что бывший супруг заметно похудел. — Не задерживай меня. — О, уверяю тебя, мой король, я не задержу, — лукаво сверкнув глазами, Стефан смог выдавить из себя лишь жалкое подобие улыбки. К горлу отчего-то подступил ком. — Уже задерживаешь. — Раздраженно прошипев, мужчина пересёк разделявшее их расстояние. — Прости, — слова, на которые так давно и тяжело решался реверид, на удивление легко сорвались с уст. — Я был не прав. Нужно было тогда сразу сказать тебе правду. Но я боялся, что ты совершишь глупость и чем-нибудь выдашь обман. Боялся довериться тебе. И еще… Я должен был держать себя в руках. — Ты… просишь у меня прощения? ТЫ?! — опешил от услышанного Джозеф. Хотя, он сам еще не решил отчего больше: от того, что бывший супруг признаёт свои ошибки или от того, что тот наступил на горло собственной гордыни. — Тот, кто скорее сдохнет, чем сделает что-то подобное. — Хватит драматизировать. — Прорычал Стефан, внезапно разозлившись. — Актёр из тебя ужасный, так что не стоит, зрители не оценят. — Фух, а я уж думал, что-либо я сошел с ума, либо ты совсем там сломался в одиночестве, — искренне вздохнул с облегчением король, похлопав бывшего супруга по плечу. — Скорее Рэйнфог снова захватят, чем я сломаюсь, — ядовито прыснул реверид, брезгливо сбрасывая с плеча руку мужчины. Нахмурившись, Джозеф закусил щеку изнутри. Прежде ему не приходилось думать о том, как быть, если случится подобная ситуация. Нет, Джозеф уже не злился на Стефана за обман. Понимал, что так было необходимо и лишь благодаря этому Алан и Каин до сих пор живы. А вот оскорблённое мужское достоинство… Этого никогда не забудешь, но за годы Джозеф успел немного поостыть. Фергус не напоминал о том случае, а больше никто о случившемся не знал. — Ну так что? — вопросительно изогнул бровь Стефан. — Когда мы возвращаемся домой? — Мы? — опешил Джозеф. — Ну да, я, ты и Алан. — А с чего уверенность, что я не отошлю тебя обратно в Фелан до конца твоих дней? Хмыкнув, Стефан подошел вплотную к королю, прильнул к нему всем телом, положив руки на сильные плечи. Джозеф не сводил взгляда с фиолетовых глаз, буквально утопая в их омуте. В этих озёрах отражались восхищение, желание и та безумная любовь, которая порой причиняла боль им обоим. — С того, что король без короны не может жить, — прошептал Стефан, подавшись вперёд и прижавшись к губам бывшего мужа своими. Он морально готовился к тому, что его оттолкнут, ударят или даже прикажут казнить, но явно не к тому, что последовало за этим. — Вот же наглая сволочь, — прорычал Джозеф, болезненно укусив реверида. Стиснув в крепких объятиях, он властно поцеловал его. — Нет, тебя опасно надолго оставлять без моего надзора. Ты хоть знаешь на что способен, колдун? Еще армию соберёшь и меня свергнешь. Нет уж! Это прозвучало настолько неправдоподобно, что оба понимая это, рассмеялись. Прыгающая с ветки на ветку белка промелькнула у них над головой, из-за чего снег обильно упал бывшим супругам на головы. — Теперь ты точно похож на Волдсома, — продолжая смеяться, Стефан стряхивал белоснежные хлопья с волос и плеч Джозефа. — Теперь можно всем говорить, что я видел живого снежного бога. Жаль только, что мне никто не поверит. — Зато мне поверят, что я связался с самым язвительным и гордым реверидом из всех живущих, — проделывая со Стефаном ту же процедуру, Джозеф погладил его по щеке, на которой красовался шрам. Взгляд свинцовых очей потеплел, а сам мужчина наклонился, нежно поцеловав бывшего супруга в уголок губ. Горсть снега угодила Стефану за шкирку, из-за чего он вздрогнул, повёл плечами. Но король расценил этот жест по-своему и приобняв реверида за плечо, прижал к себе, повёл к дожидавшемуся их эскорту. — Поедем в дормезе, не то совсем замёрзнешь, — сказал он. Воины что-то обсуждали, а наблюдавший, но не имевший возможности ничего слышать, Алан украдкой вздохнул с облегчением. Он был рад, что родители нашли путь к примирению, но всё равно считал, что у них слишком сложные взаимоотношения. В этот раз карета не отстала, так что ждать пока она доберётся до всадников не пришлось. Сам лично отворив дверцу и пропуская Стефана вперёд, Джозеф вопросительно посмотрел на сына. — Алан, ты ведь тоже замёрз. Садись к нам. — Нет, мне и в седле пока комфортно, — разумно отказался юноша решив, что родителям нужно побыть наедине. Одобрительно кивнув, король залез в дормез, но сел не напротив бывшего супруга, а рядом. Сам лично зашторил окна плотными занавесками, дабы никто не имел возможности подглядеть. Зажег висящую под потолком масляную лампу, что приятным тусклым светом озарила карету и громко стукнул в стену. Буквально через мгновение дормез тронулся, следуя за всадниками. Какое-то время оба мужчины сидели в неловком молчании, лишь обмениваясь тоскливыми взглядами. — Твоя жена снова беременна, — не спрашивал, а утверждал Стефан, желая хоть чем-то разбавить эту тишину. — Поздравляю. — Рамона весьма плодовита, — не сумел сдержать искренней довольной улыбки Джозеф. — Знаешь, некоторые люди очень любят похваляться плодовитостью своего рода. Помню, когда я был еще совсем ребёнком и моя мать еще была жива, младшая сестра Харланда, леди Шарлотта Теранс очень сильно любила хвастать тем, что у Крофордов всегда были плодовитые женщины в роду, не то что у Неванов. — Безрассудно плодить потомство весьма глупо, — в свойственной ему манере фыркнул реверид. — А если ты внезапно лишишься всего? Многое ли ты сможешь сделать, чтобы просто попытаться не дать умереть с голоду такой ораве? — Стефан, правителям такое не грозит. По крайней мере, если они не проиграют и не окажутся на эшафоте по воле победителя. Внимательно посмотрев на Джозефа, бывший младший король взял его руку в свои, крепко зажав между ладонями. — И как… тебе жилось все эти годы? — на самом деле Стефану не особо-то и хотелось знать ответ на этот вопрос. Догадывался, что жизнь под пристальным присмотром людей Маркуса Альвареса была не сладкой. — С точки зрения потерпевшего поражение правителя — ужасно, — поморщился Джозеф, словно съел много кислого лимона. — Но с точки зрения семьянина — достаточно неплохо, знаешь ли. Я и подумать не мог, что женщины могут быть такими… приятными. Стефан презрительно фыркнул, но промолчал, давая возможность мужчине договорить. — Рамона идеальная жена, если уж на то пошло. Причем это не показное, как обычно бывает у девиц, которым с детства церковники и строгие мамаши прививают роль женщины в семье и её манеру поведения. Рамона с пониманием относится ко всему. Искренне восхищается и поддерживает меня. Представь себе, ей даже нравится ездить на охоту, правда, она в основном отсиживается в носилках или седле, предпочитая только наблюдать, но даже это стоит многого. — Рад за тебя, — буркнул Стефан, с трудом подавляя поднявшийся вихрем в душе гнев. Впрочем, чего он ожидал? Джозеф с Рамоной в браке уже шесть лет. За это время люди успевают не только привыкнуть друг к другу, но и порой пропитаться симпатией, а быть может и любовью. Разумеется, что все предыдущие возлюбленные забываются, ведь они остаются в прошлом. И тут к Стефану пришло страшное осознание. Если Джозеф всерьёз увлечен Рамоной, — или даже влюблён, — то шансы не то что вернуть былое положение, а просто внимание бывшего мужа, ничтожно малы. К горлу реверида подступил ком обиды и негодование. Он не хотел признавать, что его время прошло. Не хотел уступать своё законное место какой-то женщине, пусть и изначально знатных кровей. Глаза защипало, но Стефан быстро сморгнул выступившие слёзы. У Джозефа были любовники, фавориты, младшие мужья: Лисандр Бриан, Дориан Иниго, Калеб Эден, Фируз, Юсир… А помимо этого еще множество одноразовых подстилок. Стефан пережил их всех. Превзошел всех соперников, от многих из которых избавился собственными или чужими руками. И что теперь? С пьедестала его свергла какая-то женщина. Нет, не красивый юноша, не реверид с мозгами, а низкорослая толстая трайдорийская принцесса, которую несомненно разнесло еще больше из-за многочисленных частых родов. — Да, несомненно тебе досталась удивительная женщина, — сквозь ком в горле процедил Стефан, мысленно желая сопернице смерти. — И как же повезло, что она молода… — Все мужчины любят видеть рядом с собой молоденьких, — словно не замечая состояния реверида, улыбнулся Джозеф. — Я предпочитаю постарше, — буркнул Стефан, перестав стискивать руку короля в своих. Не обратив внимания, что Джозеф нахмурился, буравил гневным взглядом стенку дормеза перед собой. — Раз уж Маркус мёртв и трайдорийская империя распалась, то тебе нет нужды и дальше содержать Рамону. Ты можешь с ней развестись, ведь брак с ней не представляет никакой ценности. — Быть может, случись это раньше, я бы с радостью так и поступил. — Что же мешает это сделать теперь? — руки сами собой сжимались в кулаки. Перестав буравить стену, Стефан в упор посмотрел на короля. — Неужели влюбился? Или что, она так хороша, что ты не хочешь отпускать её от себя? — Нет, не влюбился, — отчеканил Джозеф, пытаясь понять, что же говорит в его бывшем супруге в данный момент: боль и обида или же оскорблённое самолюбие. — Просто Рамона мне небезразлична. Кроме того, она мать моих детей. «Но я тоже отец твоего сына! Твоего первенца и кронпринца!» — возразил бы кто-нибудь другой, но только не Стефан. Велик подвиг — родить ребёнка. В данном случае то была чистая случайность, да и то Алан родился лишь потому, что Стефан до конца не знал о своём положении, а то так бы избавился от нежеланного плода, который по его мнению был бы лишь помехой. — Небезразлична, потому что родила тебе детей? — злость душила, змеёй шевелилась в груди. Желание придушить Рамону собственными руками становилось только сильнее. — Чем еще ценна эта женщина? Или как Мышь такая же бесполезная во многих вещах? На лице короля отразилось недовольство. — Не пристало какому-то слуге попрекать монарха в его решениях, — холодно сказал Джозеф, намеренно напоминая, кто теперь есть Стефан. — Ты больше никто. Забыл? — О, об этом крайне трудно забыть, — ядовито прошипел реверид в ответ. — В Фелане мне об этом напоминали на каждом шагу, каждую минуту. Каждый ничтожный червь смел меня тыкать в моё падение. Чуть ли не каждый стражник считал своим долгом воспользоваться этим. И всё благодаря тебе. — Нет, тебе, Стефан. Ты сам всё разрушил. — Я ли один? Не я обиделся, подобно женщине из-за какого-то ничтожного инцидента. — Ничтожного?! — прорычал Джозеф, резко подавшись вперёд и вжав бывшего супруга в стену дормеза, сжав его горло. — Так ты это называешь? Да ты хоть знаешь, что для любого мужчины это позор! — Как будто только для мужчины, — огрызнулся Стефан, поморщившись. — Меня тоже насиловали, Джозеф. И не один раз, но я научился не предавать этому слишком много значения. Что изменится от того, что я буду это вспоминать и впадать в депрессию? Ничего. А что изменилось у тебя? Ты потерял корону и власть? Своё доброе имя? Дьявол тебя сожри, Джозеф, порой тебя хочется не только трахнуть из-за такого характера, но и избить до потери сознания! — Как бы я с тобой всего этого не сделал, — угрожающе процедил монарх. — А сил-то хватит, мой король? — сверкнув глазами, Стефан с вызовом посмотрел на него. В дормезе было жарко, хоть снаружи и была далеко не весна. Реверид чувствовал, как ослабевает хватка мужчины. Рука Джозефа скользнула к круглой фибуле, отстегнула её, позволяя тяжелому зимнему плащу с громким шелестом упасть. Затаив дыхание, Стефан наблюдал за действиями бывшего мужа. Руки Джозефа уверенно расправлялись со старым изношенным дублетом, у которого на изгибе локтя были заплатки. Отстранившись буквально на мгновение, дабы скинуть собственные тяжелые плащ и одежды, в том числе и бархатный кафтан подбитый волчьим мехом, оставшись лишь в штанах и шерстяной нижней рубахе. Он снова вернулся к Стефану, избавляя его от жилета из овчины и даже сняв тонкую льняную рубашку. Оба молчали. Не то просто не хотели портить момент, не то просто не находили слов. Дыхание Стефана участилось. Он буквально вжался в стену, когда Джозеф со взглядом голодного хищника приблизился к нему. Горячим поцелуем обжег правое плечо и тут же опустился к груди, губами обхватив смуглый сосок реверида, принявшись его посасывать и слегка покусывать. Из груди Стефана вырвался громкий вздох. Тело дёрнулось, мгновенно отозвалось на ласку. — Скучал по мне или ты на всех так реагируешь, кто решит тебя побаловать прелюдиями? — усмехнулся Джозеф. — Я… — оправдаться или же съязвить не получилось. Со всей силы толкнув спинку сидения, превращая его в полноценное спальное место, король рывком уложил бывшего супруга на обе лопатки, нависая сверху. Дыхание Джозефа было тяжелым от возбуждения. — Больно, да? — садистская улыбка коснулась его губ. — Вот только от чего сильнее: от осознания, что как бы ты ни был хорош во всём, тебе всё равно найдут не идеальную замену? Или же от осознания, что для достижения своего ты шел наверх, падая и поднимаясь, сбивая ноги и руки в кровь, а кому-то всё досталось легко, потому что ему повезло родиться в знатной семье? — Вот же ублюдок, — нервно рассмеявшись, Стефан всё же закусил нижнюю губу. Мгновенно посерьёзнел. Его голос упал до шепота: ком в горле мешал не то что говорить, но и дышать. — Незаменимых людей не бывает, и короля можно заменить на кого-то другого. — Фергус, — вздохнув, Джозеф смягчился. Поцеловав его в уголок рта. — Не удивительно, ведь у него появилась возможность наконец-то заполучить тебя. — Он сказал? — Нет. Управляющий Фелана докладывал мне всякий раз, когда маркиз Диггори приезжал в замок, и когда уезжал. — Что, куда клеймо будем ставить на этот раз? — саднящий горло смех сорвался с уст. — Клеймо ставят за супружескую измену, — напомнил Джозеф, — а мы с тобой разведены. Мы больше не принадлежим друг другу, а значит и изменой это не считается. Ты свободен, а у меня есть жена. Резко сев и оттолкнув от себя короля, Стефан отодвинулся как можно дальше. Левая нога нервно задёргалась. — Есть что выпить? — реверид провёл пятернёй по каштановым волосам, сжал их на затылке с силой дёрнув, вырвав несколько прядей, пытаясь привести себя в чувство. Старый жест, который он использовал во времена своей юности, еще в годы службы в поместье графа Рочестера. Тогда Стефан так делал, чтобы немедленно высушить слёзы или предотвратить назревающую истерику после одиночного или группового изнасилования. Но он сумел преодолеть это. Жаль, что порой руки опускаются. Видя подавленное состояние Стефана, Джозеф достал из-под сидения мех с крепкой брагой. Протянул ревериду. Припав к горлышку, Стефан сделал несколько больших глотков. Закашлялся, когда брага не в то горло попала, из-за чего выступили слёзы. Внезапно возникло желание спросить: зачем Джозефу он, заклеймённый реверид? Зачем везёт куда-то? Но вспомнив, что сам добился этого, Стефан быстро отогнал эти мысли. — Знаешь, ты был прав, когда говорил, что мы стоим друг друга, — усмехнувшись, Джозеф взял у него мех, сделал глоток. — Угу, оба идиоты, — согласился бывший король, шумно выдохнув. — Жестокие идиоты, любящие причинять друг другу боль. — И неисправимые гордецы, которым проще продолжать причинять боль и дальше, чем попытаться её унять. — Сделав еще пару глотков, мужчина отложил мех в сторону. Руками обхватил лицо бывшего супруга и приник к его губам, передавая в поцелуе часть браги. Не противясь, Стефан с охотой всё принял. Не оттолкнул, когда его снова уложили спиной на импровизированную постель. Прикрыв глаза, позволял Джозефу изучать своё тело. Вздрагивал и постанывал, когда губы и зубы терзали бусинки тёмных сосков. Тяжело дышал, вздрагивая, когда язык проходился по подставленной шее, щекоча за ухом. Рука короля настойчиво проникла в штаны Стефана, провела по затвердевающему члену, скользнула ниже, пальцами проникая во всегда готовое к любви и соитию лоно. Громко ахнув, выгнувшись, реверид облизнул пересохшие губы. — Такой отзывчивый, — заметил Джозеф, избавляя любовника от штанов. Скидывая собственные и нависая сверху. Его готовый к бою член с лёгкостью скользнул во влажное лоно. — Мой мальчик, а ты нисколько здесь не изменился. — З-заткнись… уже… — от перевозбуждения было тяжело дышать. Обхватив мужчину за плечи, Стефан протяжно застонал, когда тот начал двигаться. Впившись в губы реверида страстным и властным поцелуем, Джозеф навалился на него всем весом, беря более грубый и быстрый ритм. Громкие стоны не могли заглушить даже поцелуи. Фиолетовые и свинцовые очи были одинаково затуманены от желания, одинаково полны печали и тепла. — Не сдерживайся… — шептал Стефан, не замечая, что голос дрожит и едва ли не срывается. — Только не сейчас… прошу… Пусть всё будет как раньше… Хотя бы на время… — Тише, мой мальчик, тише, — видя состояние бывшего супруга, Джозеф расцеловал его лицо, ощущая солёный привкус. — Всё хорошо. Я рядом и больше не отпущу тебя от себя. При нём Стефан редко давал волю эмоциям и слезам. Лишь иногда, когда боль была совсем невыносимой. Копившиеся долгие годы боль и обида всё же выплеснулись, но Стефан сумел подавить душащие его рыдания. В слезах нет смысла. Только лишнюю влагу разводить, да и поцелуи с привкусом соплей не так приятны. Сделав глубокий вдох и сморгнув слёзы, реверид натянул привычную обольстительную улыбку. Сам потянулся к губам бывшего мужа, обхватив ногами его талию и двигая бёдрами навстречу. Уже не сдерживаясь, Джозеф с удовольствием врывался в тело желанного бывшего супруга. Глупо самому себе врать, что не скучал и не хотел увидеть. Хотел, еще как хотел. Но гордость не позволяла, а из-за свалившейся работы так и вовсе забыл. — Стефан… мальчик мой… — с трудом сдерживая голос, постанывал Джозеф, большим пальцем очертив контуры шрама на правой щеке. — Мой любимый король… Впиваясь пальцами в могучие плечи, Стефан вскидывался, напрягаясь всем телом, а потом откидывался назад, тяжело дыша. Голова кружилась от удовольствия и переполнявших его чувств. Потолок дормеза. Под ним покачивалась масляная лампа. Как же это знакомо. Во время охоты Джозеф часто вот так брал тогда еще юного супруга, не стесняясь, если их услышат. И как и в те далёкие времена, Стефан сейчас не сдерживал голоса. Полностью отдавался королю, бормоча что-то несвязное про то, что скучал, что ненавидит, что не позволит больше отослать себя прочь, что не хочет быть один. Джозеф тоже что-то отвечал, обещая больше не отпускать от себя. Отстранившись, мужчина закинул его ноги себе на плечи, проникая во влажное и горячее лоно до конца. Карета сотрясалась, но оба любовника не обращали на это внимания. Стефан кончил первым, из-за чего мышцы его лона еще сильнее сжали член Джозефа, заставляя последовать примеру реверида. Но им обоим было мало. Перевернувшись на живот, Стефан приподнял бёдра, приняв коленно-локтевую позу. Призывно качнул задом, одарив бывшего мужа голодным взглядом через плечо. Не желая заставлять его ждать, Джозеф тут же пристроился сзади. Пока членом входил в расстраханную и полную влаги дырочку, большим пальцем, смоченным в слюне, на одну фалангу проникал в тугой зад. От двойной стимуляции Стефана бросало в жар. В глазах на мгновение потемнело, когда король к первому добавил второй, растягивая сфинктер. Задушено застонав, Стефан уткнулся в сложенные перед собой руки. Нетерпеливо качнул бёдрами. — Всё такой же ненасытный, как и раньше, — вслух отметил Джозеф, покинув лоно и приставив головку к заду, нарочито медленно проникая внутрь. Тело реверида напряглось, на спине проступил пот. От удовольствия и восторга перехватило дыхание. Прогнувшись в спине, Стефан сам качнулся, полностью насадившись на член бывшего мужа и громко застонав. Стиснув округлые бёдра руками, Джозеф стал двигаться. Наклонился, целуя плечи и спину любовника, иногда впиваясь в оливковую кожу зубами, оставляя отчетливые следы, которые легко могут превратиться в лилово-желтые синяки. — Еще… сильнее… — рот Стефана наполнялся слюной, так что он либо не успевал сглатывать, либо забывал, из-за чего полупрозрачная жидкость потекла по подбородку, закапала на раскладную подстилку. — Придётся подождать, пока мы не вернёмся или не окажемся в более устойчивом месте, — с сожалением заметил Джозеф. Ему тоже хотелось бы взять более грубый ритм, безжалостно ворваться в податливое тело, что с годами стало только еще прекраснее. — Мы же не хотим опрокинуть карету и заставить наших провожатых переживать? — Д-Джозеф… — активно двигая бёдрами, желая полностью вобрать в себя член короля, Стефан не противился, когда ему в рот вставили два пальца. С упоением принялся их обсасывать и вылизывать языком, жарко постанывая. Просунув руку под себя вниз, реверид стиснул собственный член до сладкой боли. Принялся надрачивать себе, приближая момент экстаза. Уже не сдерживаясь, стискивая округлые бёдра до синяков, Джозеф яростно врывался в тугой и горячий зад Стефана, порыкивая от удовольствия. Перестав пальцами насиловать рот любовника, мужчина схватил его за волосы на затылке, вынуждая поднять голову и еще сильнее прогнуться в спине. Резкие толчки порой приносили боль, но она тут же превращалась в волны острого удовольствия. Джозеф кончил первым, но даже после этого не отстранился, а вновь проник в сочащееся соками лоно. Сразу взял быстрый ритм, желая снова кончить. Стефан под ним извивался, задушено стонал. В момент, когда перед глазами взорвались звёзды и на время взор окутала тьма, тело пронзил миг наслаждения. Белёсое семя реверида несколько раз выплеснулось из головки, оросив собою тёмно-коричневое сидение. Практически сразу же лоно заполнила сперма короля. Тела стали непослушными, тяжелыми, а в ушах набатом стучала кровь. Рухнув без сил, Стефан вслушивался в собственные ощущения. Со стоном разочарования позволил Джозефу выйти из себя. Сразу же стало ощутимо холодно. Сев на край, король притянул реверида к себе, прижав спиной к своей груди. Набросил на плечи плащ, закутываясь в него вместе с бывшим супругом, благодаря чему стало теплее. — Так куда мы едем? — откинувшись на грудь мужчине, тихо вопросил Стефан, сонно прикрыв глаза. Джозеф ответил не сразу. Задумался. С одной стороны он хотел проверить, всё ли хорошо в гарнизоне на восточной границе Морлей, но с другой, никого ведь не предупреждали о проверке. Отстранившись от Стефана, оставив ему плащ, король спешно надел штаны и рубаху, а сверху накинул кафтан. Приоткрыл дверь кареты и крикнул начальника королевской стражи. — Да, Ваше Величество? — немного сконфуженно отозвался Винсент, который ехал вплотную к дормезу и мог слышать всё до единого всхлипа. — Поворачиваем к поместью герцога Адама Сеймура, — приказал Джозеф. — Думаю, что до темноты мы успеем. — А утром мы снова отправимся в путь? — поинтересовался начальник стражи. — Нет, погостим у герцога несколько дней, а потом поедем в Фелан. Там давно нас ждут. — Но разве мы не должны проведать гарнизон? — В следующий раз, — отмахнулся Джозеф, вернувшись в дормез. Винсент громко отдал приказ и вся процессия повернула на юг. Сев на своё место, король с улыбкой погладил по щеке заснувшего реверида. Кутаясь в тёплый подбитый тяжелым мехом королевский плащ, Стефан позволил сну овладеть собой. Придвинувшись ближе и расположившись рядом, Джозеф обнял бывшего супруга, думая, что всё же кое-что короли могут менять по своей прихоти.***
Герцогство Морлей, замок герцога Адама Сеймура. В герцогстве Морлей они пробыли всего пару недель. Этого времени вполне хватило, чтобы Джозеф смог обеспокоиться благосостоянием болотистого герцогства, а заодно и выслушать кое-какие жалобы от герцога. Адам Сеймур, реверид пятидесяти восьми лет, как и положено доброму хозяину, встретил короля и его свиту с особым почтением. Смиренно склонил голову перед кронпринцем, а явившегося Стефана наградил язвительным оскалом. Впрочем, тут ничего удивительного не было. Адам, будучи сам обладателем странной природы, никогда не жаловал реверидов, что пользовались своим даром, как орудием. Всячески осуждал любого, кто постелью и интригами добивался возвышения, а еще больше не любил шлюх. Адам практически всегда считал себя мужчиной, полноценным мужчиной, и как в доказательство всему этому, он представил гостям свою жену и двоих детей. Марта Сеймур была женщиной статной, но доброй и приветливой. Она с теплотой встретила гостей и напрягла слуг, чтобы те немедленно приготовили гостевые покои, затопили и натаскали воды в купальни, а затем немедленно подали ужин. В замке герцогской семьи Стефан не чувствовал себя слугой, прибывшим вместе с королевскими господами. Хотя вначале Адам и попытался указать, где лакеям следует спать в его доме, но Джозеф ясно дал понять, что Стефан больше не относится к прислуге. — У моего супруга должны быть свои покои, желательно поближе к моим, — голосом, не терпящим возражения, заявил монарх. Сам Стефан недоумённо посмотрел на Джозефа. Подозревал, что ему показалось и он ослышался. Дважды не возвращаются. Ладно, можно вернуться, еще повоевать за своё, когда ты в ссылке и ничего не лишен, но не тогда, когда у тебя больше ничего нет. Да и кто, отнявший у тебя всё, в здравом уме решит всё вернуть? Тем не менее Стефану выделили покои, даже слуг приставили. Как будто вернулись годы его царствования: пажи каждое утро помогали ему облачиться; выполняли приказы, готовя вечером купальню; герцогский портной принёс готовые одежды из парчи, бархата и шелка, которые нужно было лишь слегка переделать под фигуру их нового обладателя. Днём, как правило, Джозеф был занят. Подолгу сидел в кабинете Адама Сеймура, проверяя книги учета, интересовался результатами «Корпуса Белого казначейства», которым по сей день руководил реверид в возрасте. Иногда король привлекал к делу и сына, но в основном Алан целыми днями проводил в компании второго родителя. Делать в поместье Сеймуров особо нечего было. Разве что довольствоваться прогулками верхом, упражнениями в стрельбе из лука и возобновить тренировки с мечом, да проводить время в замке. Зато с вечера и до самого утра поистине было, чем себя занять. Не проходило и ночи, чтобы Джозеф либо сам не явился в покои бывшего супруга, либо не позвал его к себе. Конечно, как и всякий добрый хозяин, Адам обязан был предложить своим гостям выбрать кого-то из его слуг для уединения. И хоть Джозеф с интересом рассматривал предложенных ему юношей и девиц, что с надеждой и смущением поглядывали на монарха из-под полуопущенных ресниц, мужчина всё же отрицательно качал головой и сразу же призывал на ложе Стефана. Ночи были жаркими. Начинались они по-разному: когда это были беседы за поздним ужином, переходящие в прелюдии, томные ласки, а когда просто обмен взглядами, за которым сразу же следовал жаркий и грубый секс. Теперь-то можно было не сдерживаться. Брать в полную силу то, что принадлежало ему, Джозефу. Отдаваться полностью, без остатка тому, кто принадлежал ему, Стефану. Не в силах насытиться друг другом, оба бывших супруга снова и снова сходились в страстной борьбе. Менялись позы, ритм и резкость движений. Томные вздохи и тихие стоны перерастали в болезненные, полные страсти и восхищения крики, рычание и задушенный хрип. Обоим любовникам не хотелось, чтобы эта сладкая нега заканчивалась. В минуты отдыха, пока разгоряченные после сладострастного соития тела остывали, в голове Стефана снова и снова прокручивалась фраза, брошенная королём: «мой супруг». Хотелось спросить, что это означает и можно ли на что-то надеяться, но реверид тут же себя одёргивал. «Что ты ведёшь себя, как несмышлённый мальчишка, случайно попавший на ложе знатного господина и цепляющийся за брошенные на ветер слова? — попрекал себя Стефан, хмурясь. — Пора взрослеть, становиться мудрее…» — Что тебя тревожит? — неожиданно спросил Джозеф, накрыв руку бывшего супруга своей. — Меня? — облизнув губы, Стефану пришлось напрячься, чтобы придумать более правдоподобный ответ. Но как оказалось, придумывать ничего не пришлось. — Просто задумался о своём будущем. Если ты решил меня снова держать при себе, то кем я буду на этот раз? Камердинером? А не староват ли я для этого? Одним из числа многочисленных слуг? — Когда же у тебя успела так низко упасть самооценка, что ты подумал о подобном? — удивился мужчина, но глаза цвета плавленного металла таинственно поблёскивали. — Она у меня не упала! — огрызнулся Стефан, но тут же взял себя в руки. Положив голову на грудь королю, закинул на него свою ногу. — Я лишь предположил, что может меня ждать… — Посмотрим, — после минутного молчания ответил Джозеф, поцеловав бывшего супруга в макушку. Заговорщически улыбнулся, представляя, как же сильно удивится Стефан внезапному подарку, который будет ждать их в Вудроу. Гонец с важным указом и грамотой отбыл еще вчера с утра, так что он в любом случае прибудет в замок раньше. Разумеется, что это вызовет недовольство со стороны советников и придворных. Быть может, даже Рамона будет зла, но воля короля важнее личных предпочтений подчинённых. За окном царила глубокая ночь. Спальня освещалась лишь приглушенным светом нескольких свечей, но этого вполне достаточно, чтобы рассмотреть друг друга. Стефан лежал рядом, забывшись спокойным сном. Черты его лица разглажены, расслабленны, из-за чего он кажется моложе своих лет. В апреле ему исполнится тридцать два года. Джозеф сидел рядом, рассматривая своего бывшего супруга. Почти двадцать лет назад они впервые встретились в поместье графа Рочестера. Бойкий мальчишка в женском платье сапфирового цвета, зажимающий рану в предплечье. Если бы Джозефу тогда сказали, что вот этот реверид, безродный мальчик и пользованная подстилка в доме Рочестера, станет его супругом, без которого, он, как король без короны будет, то мужчина бы рассмеялся, не поверил. Но судьба не скупа на подобного рода сюрпризы. Улыбнувшись, Джозеф поцеловал спящего Стефана в щеку. Реверид тут же заворочался, недовольно простонал сквозь сон что-то неразборчивое. — Любимый… — прошептал король, смакуя слово на языке. Он редко произносил его вслух по отношению к Стефану, да и реверид того не требовал. Ему достаточно было и других слов, которые куда лучше туманного «люблю» описывали отношения к Джозефа к нему: «мой мальчик», «моя корона», «мой король». Негромко рассмеявшись, мужчина сграбастал его руками и крепко прижал к себе, из-за чего разбудил. — Ты что творишь? — сонно пробормотал потревоженный реверид, недовольно сверкнув приоткрытым глазом. — Ничего, — ответил Джозеф, на этот раз поцеловав Стефана в губы со всей страстью, свойственной ему.***
Герцогство Конлей, замок Вудроу. — Король вернулся! — вбежавший мальчишка-паж, забывший о приличии, посмотрел на королеву и её дам большими глазами. — Джозеф? — недоверчиво покосилась на слугу Рамона, с трудом поднявшись с кресла. Это было странным, ведь муж не послал вперёд гонца, который бы сообщил о его прибытии. Поведя плечами, девушка сделала жест своим дамам, дождалась пока они выстроятся позади и двинулась из своих покоев, негромко велев своей верной служанке Жозефине следовать рядом. В замке все оживились. Слуги бегали тут и там, выполняя и отдавая друг другу распоряжения. Придворные тоже не сидели на месте и спешно приводя себя в еще более безупречный вид, немедленно стекались вниз. Миновав коридоры, лестницы, Рамона вышла на улицу. — Ваше Величество! — охнула заботливая Жозефина, накидывая на плечи госпожи подбитый соболем тёплый плащ. — Ребёнок. Вы должны беречь себя и его. Королева благодарно улыбнулась, но лишь застёгнула фибулу плаща, не спеша накинуть на голову капюшон. Зима близится к своему завершению, но продолжает удерживать в своей власти всё живое. Снег летит прямо в лицо, крупными хлопьями опадает на собранные в высокую прическу светло-коричневые волосы, украшенные золотой изящной короной с сапфирами, изумрудами и рубинами. Рамона всматривалась в стену снега перед собой, пытаясь разглядеть силуэты приближающихся всадников. Вывалившиеся на крыльцо придворные, терпеливо ждали. Маркиз Фергус Диггори встал рядом с королевой, поприветствовав её кивком головы. Он был мрачен и угрюм. Оно и понятно, ведь даже ему, другу короля, не было известно о возвращении Джозефа. — Похоже, что Его Величество решил устроить всем нам сюрприз, — заметила Рамона, не переставая улыбаться. Её кобальтово-синие глаза излучали счастье. — Что сюрприз, так это точно, — согласился Фергус, не переставая хмуриться. Няньки вывалились на улицу с разодетыми в тёплые кафтаны принцессами и маленьким принцем. — Вы совсем сдурели?! — тут же набросилась на нерадивых нянек королева, позабыв о всяком приличии. — Немедленно отведите Их Высочеств в замок! Не хватало еще, чтобы они простыли! Женщины стушевались, побледнели и спешно выполнили приказ. Хоть Рамона и была горячо любима многими при дворе, но вот за провинности она наказывала жестоко. Наконец-то показались всадники. Они уверенно мчались сквозь снежную стену, черными силуэтами прорывались вперёд. Положив руку на большой живот, Рамона в нетерпении переминалась с ноги на ногу. Ей уже не терпелось броситься в объятия мужа. Всадники проскакали мимо крыльца, остановившись чуть поодаль, а дормез остановился аккурат недалеко от ступеней. Слуги тут же бросились к карете, но дверь отворилась и Джозеф вышел без их помощи. Окинув собравшихся быстрым взглядом, не спешил подниматься по ступеням в замок. Протянул руку, помогая кому-то выбраться из кареты. Брови Рамоны тут же сошлись на переносице. Ей не нравилось то, что она видела. Даже со своего места королева видела, что из кареты выходил молодой мужчина, а не женщина. Гость шел рядом с королём, величественно неся себя, вложив руку в ладонь монарха. К ним присоединился совсем молодой юноша. Стоявший рядом Фергус пробормотал ругательство, из-за чего Рамона и стоящие рядом дамы наградили его быстрым взглядом. Знать расступалась, громко перешептываясь и недоумённо переглядываясь. Вышедший вперёд глашатай громко и отчетливо объявил: — Их Королевские Величества короли Джозеф Неван и Стефан Этельхард! Его Королевское Высочество кронпринц Алан Неван! Рамона стояла и не могла поверить своим ушам. И своим глазам. Её муж, её Джозеф шел рука об руку со змеёй, с безродным реверидом, что носил с семнадцати лет клеймо шлюхи на лице. И как шел. Будто вёл кого-то очень важного и любимого для него самого. Взгляд Рамоны устремился на Стефана. Некогда лишенный всего, он вернулся, не забыв вернуть себе всё: титулы, корону, короля и мужа. Фиолетовые глаза недобро горели, а губы то и дело складывались в ликующий оскал. Слева от Джозефа шел юноша, практически точная копия самого мужчины. Юный кронпринц был черноволос, высок как и его отец и имел тот же цвет глаз, что и сам король. «Но как? — задавалась вопросами Рамона, да и не она одна. — Все же дети Джозефа были убиты его собственным супругом. Кронпринц Алан мёртв! Или…» Снова и снова сравнивая юношу с двумя мужчинами, королева с ужасом осознавала, что Алан действительно сын своих родителей. Серые глаза кронпринца полыхали так же, как у Стефана, а губы кривились в том же зловеще-победном оскале. — Шлюха… — прорычал над её ухом маркиз Диггори. Рамона хотела было возмутиться, но обернувшись и поняв, что оскорбление брошено вовсе не ей, лишь удивлённо приподняла бровь. Фергус прожигал ненавидящим взглядом восстановленного во всех правах реверида, что не стеснялся держать спину прямо под недобрыми взглядами придворных. Стефан вернулся. Снова. И на этот раз с еще большим триумфом, ведь сам Джозеф ввёл его в Вудроу под руку, как супруга, как короля, явив всему миру свою Корону.