Мужество есть лишь у тех, Кто ощутил сердцем страх. Кто смотрит в пропасть, Но смотрит с гордостью в глазах. С белым пером в волосах, Словно языческий бог, Ты прыгнул в небо, В гремящий грозами поток. Ты упал со стоном, опаленный высотой, На земле рожденный, снова должен стать землей… Ария — Беги за солнцем
***
Июнь 949 года. Герцогство Конлей, замок Вудроу Празднование шло полным ходом. Музыканты играли денно и нощно. Актёры радовали публику интересными постановками: комичными и трагичными. Факиры, жонглёры, метатели ножей, канатоходцы и гимнасты не отставали, развлекая зрителей эффектными выступлениями. Вечерами устраивались балы, длившиеся до самого утра. Но все ждали начала турниров. Парные поединки на мечах, стрельба из лука на дальность, бой с диким зверьём. Всё это было куда значимей и желанней, нежели всё остальное. Знать восседала на трибунах, пока челядь толпилась у ограждения, громко подбадривая принимающих в турнире участие мужчин. Они искренне радовались победам, громко охали при поражении и рукоплескали, когда победителям вручали награды. — Ваше Величество, — низко склонил голову высокий широкоплечий мужчина, практически голыми руками победивший двух выпущенных на него огромных волков. — Поздравляю с победой, — с улыбкой сказала Рамона, протянув ему увесистый мешок с золотом, а после наградила поцелуем в щеку. — Долгих лет прекрасной королеве! — тут же вскричал мужчина, взяв награду и отойдя в сторону. Зрители наградили Рамону овациями и девушка села на своё место. Вся сияя, облаченная в парчовое изумрудное платье, украшенное золотой вышивкой на корсаже, королева сидела слева от мужа. Детей было решено не брать, ибо они могли мешать лицезрению турнира. И только это огорчало Рамону. Сложив руки на коленях, она украдкой бросила самодовольный взгляд на соперника. Стефан сидел справа от Джозефа и оба короля едва слышно переговаривались, то и дело сплетая пальцы рук вместе. Там же рядом восседал кронпринц Алан, что уже загорелся желанием принять участие против какого-нибудь мечника. Разумеется, что Рамону обижало такое пренебрежение к своей персоне. Джозеф мало обращал на неё внимания, практически не разговаривал, предпочитая общество своего клеймённого супруга, нежели жены. Но всё это сглаживалось осознанием, что именно она, донья Рамона Альварес, трайдорийская принцесса и мать четверых детей, является королевой торжества за чьё внимание сражаются воины. Расправив плечи, она с нетерпением ждала, когда объявят следующего победителя. Руки и пальцы уже пылали от многочисленных поцелуев. Бросив на девушку равнодушный взгляд, Стефан принял из рук слуги золотую чашу с вином. — Планируешь поездку в Бранкию в середине лета? — уточнил он, сжимая пальцы правой руки мужа. — Да, сразу же после гуляний в честь дня рождения нашего сына, — кивнул Джозеф, следя за состязанием лучников. — Пора бы осмотреть то, что теперь принадлежит нам. Заодно и Каина проведаем. Ирнест пишет, что мальчик делает большие успехи и в будущем может стать не только отменным придворным мужем, но и воином, если решится. — Удивительно, как же сильно Каин не похож на Мышь. — Холодно заметил Стефан, краем глаза заметив, как напрягся монарх. Джозеф лишь согласно кивнул. Мышь. Барон Калеб Эден. Вспоминать о некогда возлюбленном ревериде не хотелось. Как и то, к каким последствиям привели все эти интрижки и чувства. Турнир длился уже не первый день, но люд до сих пор не переставал восторгаться меткостью лучников, силой и ловкостью мечников, бесстрашием и спокойствием копьеносцев, а также мужеством и отчаяньем тех, кто шел на противника или же зверя голыми руками. И практически каждый из них перед началом поединка просил благословения от прекрасной королевы Рамоны, что обязана отдать победителю не только обещанный приз, но и целомудренный поцелуй. Со всех уголков Рэйнфога прибывали люди, желая посмотреть и принять участие в празднестве. Вскинув бровь, Стефан заметил, что среди простого люда и знати бродят ревериды из отряда Проклятых. Взгляд выхватил из толпы Тодда Кифа, давно дослужившегося до офицера. На трибуне, где к бою готовились более опытные и закоренелые воины, обнаружился и генерал Теодорих Норрис. Его короткие волосы отливали чистейшей белизной, а глаза были неизменно прищурены, так что невозможно было разобрать их истинный цвет. Встретившись взглядами, оба великих реверида обменялись приветливым кивками. Турнир продлился до самого захода солнца, после чего начались гулянья. Про себя Джозеф отметил, что в былые времена, а точнее в первые годы его правления, подобное празднество влетело бы Рэйнфогу в копеечку, опустошив казну. Но сейчас всё было хорошо. Страна процветала, становилась год от года всё богаче, так что мужчина даже не думал о расходах. Вечером актёры показывали спектакль, где обыгрывали древнюю легенду о богах Рэйнфога. Женщина облаченная в черные одежды, изображала Евиг, богиню смерти. Она была сестрой Волдсома и Ревера, а также приходилась женой первому и соперницей второму. Евиг с нетерпением ждала прихода зимы, когда божественный муж возвращался к ней, дабы они вместе властвовали над миром. Но Волдсом задерживался, а потому в мире правила осень, сопровождаемая редкими снегопадами. По легенде так длилось много лет и богиня, устав ждать и горевать, отправилась к младшему брату. Актриса-богиня обошла сцену кругом, заглянула за импровизированный ясень и громко ахнула. Высокий и статный мужчина с выбеленными волосами, игравший роль Волдсома, сжимал в страстных объятиях собственного брата, бога осени и охоты Ревера, в исполнении стройного юноши в звериных шкурах и густыми светло-каштановыми волосами. Так Евиг узнала, что муж ей изменяет. Убитая горем, она не знала, что ей делать. Из её слёз появился бог вод и дождей Игрос. Откинувшись на высокую спинку трона, Джозеф с интересом наблюдал за представлением, поглаживая руку супруга. Но Волдсом не обращал внимания на слёзы и страдания жены, продолжая уходить в объятия страстного и прекрасного младшего брата. Последствиями этой связи стало появление двух божественных близнецов, коих родил Ревер: богини удачи и случая Кесс и бога войны и огня Лимоса. Желая отомстить мужу, Евиг соблазнила и переспала с Лимосом, из-за чего родилась Левкая, богиня весны и красоты. В последствии она еще и стала покровительницей любви, ибо была обласкана любовью матери и вниманием водного бога Игроса, от которого родила богиню материнства и плодородия Форстан. Именно Форстан стала матерью человечества, когда вышла замуж за собственного отца. Такова история происхождения богов и человечества. Но боль и обида от измены мужа была так сильна, что Евиг прокляла Ревера и всех его детей, что появлялись после на земле. И словно сговорившись, практически все женщины мира озлобились на реверидов, которые подобно их богу-отцу уводили мужей из семей. По крайней мере, именно так многие поэты, философы и мыслители пытались объяснить, отчего же женщины так сильно ненавидят реверидов, что почти тысячу лет назад поддержали Деудедита и его зверства. Рамона по обыкновению сидела справа и утирала проступившие слёзы. Собственно, не она одна сопереживала обманутой Евиг. Большинство женщин шмыгали носами и промакивали слёзы батистовыми платочками. — Как же ужасна женская доля, — сказала Рамона, с грустью посмотрев на мужа. — Чем же бедняжка Евиг заслужила подобное отношение к себе? — Просто в ней не осталось больше ничего того, что могло бы еще заинтересовать Волдсома, а Реверу было что ему предложить. — Холодно ответил Стефан, за что был награжденным гневным блеском кобальтово-синих глаз. — Дело не в женской доле. Просто так устроен мир. Когда что-то становится для нас пресным и больше не способно впечатлить, мы начинаем искать нечто другое на стороне. Мало что-то получить. Необходимо это удержать всеми силами. Если ты не можешь удержать то, что считаешь своим, стоит задуматься — а достоин ли ты этого тогда? — Вовсе не об этом речь! — возмутилась королева, которой явно не понравилось подобное трактование истории о богах. — О чем же тогда? — без интереса вопросил коронованный реверид. — О том, что всегда будет существовать одна-единственная змея, которая посмеет разрушить счастье других, — с выразительным взглядом сообщила Рамона. Своими речами она рассчитывала оскорбить Стефана, но тот лишь хмыкнул. — Люди устроены так, что даже имея всё, что им нужно, им будет казаться, что чего-то не хватает, — подал голос Джозеф, аплодируя актёрам. После представления люд танцевал, кружась под звук цимбал, арф, флейт, барабанов и лютни. Шелест платьев прекрасных дам сопровождался стуком низких каблучков обуви статных кавалеров. Господа веселились, наслаждаясь праздностью. После первых двух объявленных танцев, церемониймейстер объявил о танце королевской четы. Танцующие тут же остановились, обернувшись в сторону троих монархов. Все замерли в ожидании, ведь сложно было предугадать, кого именно выберет для танца Джозеф. — Ваше Величество? — Рамона тут же подорвалась со своего места, с надеждой и мольбой посмотрев на мужа. — С радостью, — к её счастью согласился Джозеф, поднявшись и протянув жене руку. Дрожащие пальчики, унизанные золотыми перстнями с самоцветами, легли в раскрытую мозолистую ладонь и королевская чета двинулась в центр зала, дабы закружить в танце. Тут же прижавшись к Джозефу, Рамона бросала победные взгляды на соперника, придерживаясь ритма. Когда король и королева закружились, к ним тут же присоединились и остальные придворные. Возобновился шелест юбок и стук каблуков. Постукивая пальцами по подлокотнику трона, Стефан наблюдал за Джозефом, подмечая каждую его улыбку, каждый взгляд и нежный жест, направленные на Рамону. Реверид не любил танцевать, хоть его и учили этому еще в первые годы супружеской жизни. И зная это, Джозеф не спрашивая сразу же пригласил жену. «Что-то слишком много внимания для „ничего не значащей“ женщины», — угрюмо нахмурился Стефан, взяв золотую чашу из рук слуги. Неспешно попивая, он наблюдал за танцующей парой. У Стефана создавалось впечатление, будто бы этот праздник устроили в честь Рамоны. Королева турнира, за чей поцелуй сражаются люди. Королева бала, что танцует с мужем-королём. И всё внимание приковано именно к ней. Молодая мать четверых детей купалась во всеобщем обожании, восторженных взглядах и море комплиментов. Джозеф уверено вёл жену в танце. Поддерживал тихий разговор, который был на самом деле ни о чем. — У нас есть три прекрасные принцессы, — ласковым голоском говорила Рамона, глядя в серые глаза короля. — В будущем мы сможем их выгодно выдать замуж. Жаль, что у нас всего один сын… — Почему же? — хмыкнул Джозеф, взглядом скользнув по толпе зрителей, что наблюдали за ними. — Еще ведь есть Алан и Каин. У нас трое сыновей. — Я имела в виду, что у нас с тобой есть только Генри. Было бы здорово, если бы родился еще один принц. — У нас достаточно принцев. — У правителей никогда не бывает достаточно сыновей, мой дорогой муж. Ты же прекрасно знаешь, как порой жестока бывает судьба. Сегодня у тебя трое сильных и здоровых принцев, а уже завтра их может унести какая-нибудь болезнь. От этого никто не застрахован. — Я знаю о таких рисках, Рамона. Но ты бы подумала еще и о себе. Есть ведь и другие риски. Женщины так хрупки, особенно когда находятся в положении. Одно неверное движение или резкий скачек нервов и есть вероятность потерять ребёнка. И это я не говорю о том, что можно умереть при родах или произвести на свет мертворождённого. — Ну, не сгущай краски, — беззаботно улыбнулась Рамона, зардевшись. — Я же выносила и родила тебе четверых здоровых детей. Лекари в один голос говорят, что моё тело идеально подходит для деторождения. Ты только посмотри какие у меня широкие бёдра. Говоря это, девушка без стеснения положила руки мужа себе на бёдра, из-за чего все следящие за ними придворные тут же забыли обо всех своих делах и разговорах. — Да, широкие, но я беспокоюсь за тебя, — вновь вернув руки на талию, Джозеф поцеловал Рамону в лоб и продолжил вести в танце. Больше эта тема не поднималась, и королева выглядела обиженной.***
Турнир продолжался. Алан успел принять участие выступая против двух мечников. В первом случае он победил, а вот выступая против опытного Теодориха Норриса всё же проиграл. Однако кронпринц нисколько не отчаивался. Он получил истинное удовольствие от самого поединка, а не от мысли о победе. Но даже проиграв, Алан всё равно был обласкан вниманием и любовью толпы. При дворе юноша был весьма популярен среди дам и реверидов. Красивый и статный, унаследовавший всё самое лучшее от обоих отцов, Алан умел очаровывать. Его харизма пленяла. Так что даже проиграв, он всё же был награждён восхищенными взглядами девушек и юношей. — Нашего мальчика уже любят, — заметил Джозеф. — Надеюсь, что это его не испортит. Стефан согласно кивнул, проследив взглядом за сыном. Алан наградил своих поклонниц и поклонников улыбкой, но прошел мимо, остановившись лишь возле мальчика тринадцати лет, одетого в скромные одежды пажа. Даже со своего места Стефан мог видеть, что мальчик смотрит на кронпринца с восхищением, но едва тот приблизился, как сразу же опустил глаза. Что-то сказав, Алан поднял лицо слуги за подбородок и наградил тёплой улыбкой. — Мне начинает казаться, что у нас, Неванов, это в крови, — усмехнулся Джозеф, который тоже следил за старшим сыном. Улыбаясь, он прижал к себе Стефана. — Нас прельщают не положение и статус в обществе, а страсть. — Правитель должен родниться лишь с представителем знатных кровей, — недовольно заметила Рамона. — Так было, есть и будет везде. Мешать чистую королевскую кровь с грязными нечистотами простолюдинов — оскорбление Рода. — Может оно и так, — нахмурился Джозеф, — но ведь вся эта знать когда-то тоже была из простых. Сначала титулы и земли даются за дела, а уже потом передаются по наследству. Мой род был основан Гербертом Неваном. Рабом, ставшим князем Норвуда, а после превратившего Рэйнфог в одно цельное королевство. И его первым законным супругом Эстебаном, который тоже изначально был никем. Первая Корона Рэйнфога. Вместе они создали цельное государство. Отцы-основатели. Хозяева Рэйнфога. Правителями не рождаются, дорогая Рамона, ими становятся. — Так что теперь мешать кровь рода со всякой грязью? — едко заметила Рамона, так и не сумев придержать язык за зубами. — Если эта грязь умнее и интереснее некоторых членов рода, а также может быть полезной, то ничего зазорного в том нет. — Спокойно ответил монарх, не злясь на жену за её слова. За свою жизнь он достаточно наслышался о том, что многие вещи делает и воспринимает совсем не так, как следовало бы. Ох, а сколько всего ему пришлось, — да и до сих пор приходится, — выслушивать о том, что он поступил неразумно, взяв в супруги безродного реверида, бывшего слугу. Понимая, что мужу бесполезно что-то вбивать в голову, Рамона села ровно и стала ждать, когда продолжится турнир. Следующие трое победителей по очереди подошли к королеве, приняв из её рук приз и поцелуй в щеку. Она снова выглядела счастливой, ибо была значимой в глазах народа. В турнире на мечах участвовали многие, но именно один пока что привлекал гораздо больше всех внимания. Высокий широкоплечий воин, одетый в простые одежды из тонкой овчины, легко и уверенно владел двуручным обоюдоострым клинком. Он вызывал восхищение у толпы зрителей. Он одержал две победы подряд, но не спешил подходить за наградами. — Что ж, посмотрим, хватит ли его на третий бой, — усмехнулся Джозеф, встав с трона. Скинув с плеч плащ, снял дублет, оставшись в хлопковой нижней рубахе, что не стискивала движений. Церемониймейстер объявил о поединке между сэром Робертом Стюартом и королём Джозефом Неваном, отчего публика пришла в огромный восторг, едва не оглушив всех своими радостными воплями, свистом и аплодисментами. Стефан усмехнулся, видя как свинцовые очи мужа загорелись мальчишеским азартом. Рамона нетерпеливо поёрзала на месте, просияв. Не став обходить, а прямо так перепрыгнув через низкие перила своей ложи, Джозеф не спешил идти к противнику. Принял из рук слуг свой меч. Рамона уже встала со своего места, дабы благословить мужа на победу, но монарх даже не взглянул на неё. — Стефан, моя Корона, окажи мне честь, — громко, чтобы все слышали сказал Джозеф, опустившись перед клеймённым супругом на одно колено и протянув ему свой меч на вытянутых руках. Рамона побагровела от гнева и негодования, сжав кулаки и поджав губы. — С превеликим удовольствием, мой король. — Встав со своего места, Стефан подошел к краю ложи. Взяв протянутый меч, губами коснулся холодного клинка. Глядя Джозефу прямо в глаза, вернул ему оружие. — Славной победы вам! Приняв оружие, мужчина встал напротив сэра Роберта Стюарта, который тут же принял боевую позу, готовясь пойти в атаку. Вернувшись на своё место, Стефан откинулся на спинку трона, расслабившись. — Даже не вздумай задирать нос! — зло зашипела Рамона, испепеляя соперника взглядом. — Не думай, будто бы ты самый значимый здесь. — Я и не думаю. Так и есть, — тёмные губы сложились в лукавой усмешке. — У короля может быть лишь одна корона и это я. Королева что-то недовольно пробормотала себе под нос. Все взоры были устремлены на арену, где закружили в опасном танце два воина. Сталь звенела, рассыпая искры. Джозеф и Роберт двигались быстро, атакуя, блокируя удары и уворачиваясь. Дыхание перехватывало, когда мужчины на полной скорости скрещивали мечи, отстранялись, размахивали ими, словно собирались прирезать друг друга. В глазах обоих горел азарт, смешанный с жаждой крови. Рамона ахала и охала всякий раз, когда клинок сэра Стюарта был в опасной близости от тела короля. И громко вздыхала с облегчением, приложив ладонь к груди, когда Джозеф успевал увернуться или блокировать удар. Поднимая стену пыли, мужчины снова и снова сходились, яростно рыча. Оба успели взмокнуть, но никто из них не собирался уступать другому. Зрители со своих мест наблюдали за поединком с замиранием сердца. Все с нетерпением ждали исхода. Сжимая подлокотники трона, невольно переставая дышать, Стефан искренне переживал за Джозефа. Боялся, что сэр Стюарт слишком сильно увлечется и случайно зарубит короля. Но этого не случилось. Ударив противника плашмя по предплечью, Джозеф кончиком меча рубанул Роберта по груди, так что на полотняной рубахе проступила кровь. — Победа за Его Величеством! — тут же объявили после того, как прозвучали трубы. Зрители рукоплескали, приветствуя победителя и отдавая дань уважения проигравшему. — Ты показал себя как достойного противника, сэр Стюарт, — похвалил Роберта Джозеф, похлопав его по плечу. — Для меня было честью сразиться с вами в честном поединке, Ваше Величество, — поклонился мужчина. — Полагаю, что для такого умелого человека всегда может найтись место при дворе. Повернувшись к нему спиной, Джозеф двинулся к королевской ложе. Но не успел он далеко пройти, как к нему подбежали слуги, неся мокрые полотенца и свежую нижнюю рубаху. Когда король снял пропитавшуюся потом и пылью рубаху, один из слуг внезапно вытащил из влажного полотенца тонкий стилет… Всё произошло слишком быстро, чтобы кто-то мог хоть что-то заметить. Даже сам Джозеф не сразу понял, что случилось. Не сразу почувствовал колющую боль в боку. Тонкий стилет кольнул в левый бок под рёбрами, из-за чего сразу же потекла кровь. Отстранившись, слуга замахнулся, собираясь нанести удар сверху в шею, но Джозеф успел увернуться, так что клинок впился лишь в плечо. Среди зрителей поднялся шум и паника. Резко поднявшись со своего места, и Рамона и Стефан с изумлением смотрели, как Джозеф, прикрывая рану в боку, пошатывается, отступая, а убийца снова заносит стилет. — Джозеф! — подорвавшись с места, расталкивая придворных, стражников и слуг, Стефан бросился к мужу, набегу выхватывая из ножен короткий меч. Рамона пронзительно вскрикнула. Стражники поспешили вмешаться. Им удалось перехватить руку убийцы, скрутив его и заставив упасть на колени. Слуга вырывался, сыпал проклятиями, за что получил по почкам. — Скорее, лекаря! — верный Винсент придержал Джозефа, не позволяя ему упасть. Раны сильно кровоточили. — Всё… в порядке… — постарался придать голосу твёрдости король, ощущая странную слабость в теле. — Джозеф? — буквально подлетев к нему, Стефан окинул оценивающим взглядом обе раны. Оглянулся, злобно зарычав. — Живо приведите сюда лекаря! Пусть поторопится, если хочет жить. Чего встали? Немедленно несите короля в замок! — Стеф… — Джозеф попытался ободряюще улыбнуться, но ноги его подкосились. Винсент и еще несколько стражников потащили его на себе к замку, зажимая раны лоскутами собственных рубах, пытаясь остановить кровотечение. Стефан дрожал не то от страха за мужа, не то от ярости. Бросив вслед Джозефу взгляд, он повернулся к убийце. — Как у тебя только хватило глупости совершить покушение на моего короля?! — рявкнул реверид, направив в сторону слуги меч. Но тот даже не дрогнул. Нервно рассмеялся, за что получил вновь по почкам. Стражники рывком заставили убийцу поднять голову. — Мышь? — не мог поверить своим глазам Стефан, рассматривая знакомое треугольное лицо с курносым носом, тонкими губами на маленьком рту и злыми сиреневыми глазами. Мышиного цвета волосы были коротко острижены, но челка удачно прятала клеймо на лбу. — Шлюха, — выплюнул Калеб, дёрнув плечами. Он был очень худым и вид у него был изрядно потасканным. — Придержи язык! — рявкнул на него один из стражников, отвесив сильный подзатыльник. — Перед тобой стоит Его Величество король Стефан Этельхард! Прояви больше уважения, ублюдок. — Уважение? К кому? — Калеб снова рассмеялся. — Ты отнял у меня всё, сволочь! Ты не представляешь, что мне пришлось пережить. И теперь я отниму у тебя всё. Кем ты станешь, когда Джозеф умрёт? Оскалившись, дрожа от гнева, Стефан вонзил меч в плечо бывшего соперника и второго супруга монарха. Бывший барон Эден вскрикнул от боли. — Взять эту мразь под стражу и прикажите палачу явиться. — Холодным голосом приказал Стефан, вынимая меч из плеча реверида и стряхивая с него кровь. — Пусть пытает как хочет, но не убивает. Когда король поправится, он сам лично решит, что сделать с этой паскудой. — Слушаемся, — кивнули стражники. — Он никогда не поправится! — слишком смело и уверенно заявил Калеб, морщась от боли, когда ему сдавили раненное плечо. — Он сдохнет, а вслед за ним и ты. Моя месть будет завершена! Удар в челюсть заставил его замолчать. Где-то справа со стороны ложи слышались охи и причитания придворных дам, которые пытались привести в сознание упавшую в обморок Рамону. Отшвырнув меч в сторону, Стефан побежал в замок, расталкивая на своём пути людей. Страх и тревога овладели им. Слабость в теле только усиливалась, и как бы Джозеф не пытался держаться бодро и с достоинством, от взглядов окружающих не укрылось его плохое состояние. Стражники буквально волокли его под руки. Из замка им навстречу выбежали придворные лекари в сопровождении помощников. Брендон, заменявший место покойного Уилларда, ахнул, увидев монарха и спешно стал отдавать приказы на повышенных тонах. — Ну, не стоит так паниковать, — вяло усмехнулся Джозеф, ощущая сильное жжение в ранах от стилета. — Никто же не собирается умирать. Брендон посмотрел на монарха, как на сумасшедшего, но воздержался от замечания. В замке переполошились все. Джозефа бросило в жар, голова закружилась и перед глазами всё поплыло. Он едва не упал, потеряв сознание, но стражники смогли удержать его. Король не помнил, что было потом, но на короткий миг пришел в себя уже в лазарете. Рядом в панике суетились слуги. Винсент отчитывал стражников, которые не уследили за правителем и грозился всех отправить в тюрьму в случае печального исхода. Брендон отдавал громкие приказы, сыпая проклятиями и ругательствами. — Стефан… — обведя взглядом помещение лазарета, Джозеф позвал своего супруга. — Где Стефан? — Ваше Величество, поберегите силы! — настаивал лекарь, надавив на его плечи, не позволяя встать. — Они вам еще понадобятся… Джозеф не успел ничего сказать, когда второй врач принялся делать глубокие надрезы в ранах, пуская кровь. Мужчина поморщился от лёгкой боли. Ничего, и не такие раны он получал в своё время. Особенно на войне. Но эти почему-то особенно сильно жгло. Шум снаружи заставил его приподнять голову, но Брендан не позволил привстать, продолжая удерживать за плечи. Прошло всего мгновение и в дверном проёме показались Стефан и Алан. — Отец? — на лице юного кронпринца отразились страх и тревога. — Ваше Высочество, прошу вас, уйдите! — рявкнул Брендон, кивнув стражникам. — Все уйдите! Не мешайте нам работать. — Но… — попытался было воспротивиться Алан, однако рука Стефана остановила его. Юноша был вынужден подчиниться. — Стефан… — вновь позвал супруга Джозеф, протянув к нему руку. — Не уходи… останься… — Ваше Величество, лежите спокойно. Не обращая внимания на поднявшуюся суматоху, Стефан подчинился воле мужа. Он и так не собирался никуда уходить. Словно не слыша недовольства и причитаний лекарей, младший король прошел к кушетке, на которой лежал Джозеф и стиснул его руку в своих. — Всё будет хорошо, — попытался придать голосу уверенности Стефан. Внешне может он и выглядел спокойным, даже в какой-то мере отстранённым, но вот глаза панически бегали, а руки мелко подрагивали. И Джозеф прекрасно знал, что на самом деле внутри супруга всё бурлит и клокочет. — Не нужно тревог, — хрипло проговорил мужчина, ободряюще улыбнувшись Стефану. — Пара жалких царапин не стоят того. — Коли оно было так, — удрученно вздохнул Брендон, поджав губы. — Как только твои «царапины» перестанут выглядеть так серьёзно, ты сам решишь как наказать убийцу, — от Стефана не ускользнула тревога промелькнувшая на лице лекаря, но он старался пока не выдавать своего беспокойства. — Отдыхай. Позволь лекарям сделать свою работу. — Ну, не стоит со мной разговаривать, будто я сражен какой-то тяжелой болезнью, — хохотнув, Джозеф сжал пальцы супруга. Его бросило в жар, а на лбу проступил пот. Стефан ничего не ответил. Ему оставалось лишь быть рядом, наблюдая, как лекари вскрывают раны, расширяя их, обрабатывают, а затем прижигают изнутри и снаружи раскалённым прутом, дабы избежать дальнейшего распространения инфекции по организму и обильного кровотечения.***
В Зале Совета было невообразимо шумно. Все спорили, кричали и чуть ли не кидались друг на друга с кулаками. Не только Вудроу стоял на ушах. Буквально весь Рэйнфог пребывал в панике и смятении. Многие уже даже начали готовиться к трауру, ибо были опасения, что король Джозеф не выкарабкается. — Молчать! — раздраженно рявкнул Стефан, запустив кубком с недопитым вином в советников, вынуждая всех заткнуться. Младший король выглядел неважно. Слегка помятый, с залёгшими синяками под глазами на осунувшемся лице и взъерошенными волосами. — Ведите себя достойно, не то всех выдворю прочь! — Простите, — посыпались со всех сторон невнятные извинения. — Простить? Да вас всех не помешало бы высечь за этот балаган! — обведя их угрюмым взглядом, Стэфан устало упал в кресло. — Мы просто крайне обеспокоены здоровьем Его Величества, — начал Адам Сеймур, который внезапно перестал быть ворчливым скрягой. — И будущим страны! — тут же вставил Виктор Бертрам. — Никто не уверен в завтрашнем дне. Есть опасения, что король Джозеф в скором времени покинет нас. — Даже не надейтесь! — язвительно заметил Стефан. — И тем не менее, Ваше Величество, такого исхода не стоит исключать. — Осторожно подбирал слова виконт Марвин Эррал. — Поэтому мы предлагаем начать подготовку к коронации кронпринца. Сидящая рядом Рамона напряглась. Бросила умоляющий взгляд на советников, словно ища поддержки и защиты, но те даже не смотрели на неё. Алан стоял у трона отца, храня молчание. Его мысли были далеко отсюда, но при упоминании о коронации, всё же встрепенулся и напрягся. Понимал, что если речь зашла о передаче короны наследнику, значит всё весьма плачевно. — Его Высочество уже достаточно взрослый и самостоятельный, чтобы принять бразды правления без надзора регента, — продолжал виконт видя, что его никто не перебивает. — Если начнём готовиться сейчас, то уже через несколько дней состоится коронация. Пусть не пышная, но официальная. — Джозеф всё еще жив, а вы его уже раньше времени хороните! — ударив кулаком по подлокотнику трона, прорычал Стефан. — Никакой коронации не будет! — Но Ваше Величество, король жив лишь пока… — промямлил граф Бертрам. — Вы забываете, что трон Рэйнфога принадлежит двум королям. Мне и Джозефу. Кронпринц Алан унаследует трон и корону лишь после того, как мы оба умрём. — Постыдился бы! — неожиданно подала голос Рамона, обвиняюще глядя на соперника. — Наш муж при смерти. Он не приходит в себя, а ты заявляешь о правах на власть. Как ты смеешь?! — Смею, потому что в отличие от некоторых, я — монарх, соправитель, а не просто супруг короля. — Дерзко ответил реверид. — А может это ты подстроил покушение? — кобальтово-синие глаза королевы недоверчиво сверкнули. — Кому как не тебе выгодна смерть Джозефа, ведь тогда власть полностью достанется тебе. — Держите свои мысли при себе! — шикнул на неё Алан, но было уже поздно. Рамона задала нужные мысли советникам и те теперь подозрительно смотрели на Стефана. Даже те, кто обычно поддерживал его, и то внезапно задумались над предположением королевы. — У меня не было причин для убийства Джозефа, — просто ответил Стефан, явно не настроенный оправдываться перед кем-то. — Неужели? — никак не желала униматься Рамона. — Как раз-таки у тебя было много причин. Ты ведь мстишь так. За те ссылки, что пришлось пережить. За все твои падения. Сколько раз ты оказывался вне милости у Джозефа. — А ведь верно… — зашелестели советники. — Я знал, что в Совете в основном состоят одни крысы, но не думал, что вы все разом захотите стать участниками групповой казни по обвинению в измене короне. — Процедил Стефан, поднявшись со своего места. — Если сейчас же не перестанете повторять этот вздор за глупой женщиной, то отправитесь к палачу. Заодно и увидите истинного убийцу, бывшего барона Калеба Эдена! При упоминании этого имена все пересуды разом стихли. Калеб Эден. Как же его не помнить, ведь в своё время он вытеснил Стефана из головы и сердца Джозефа, встав в последствии вторым младшим королём-супругом и родив двоих детей. — Барон Эден жив? — осторожно вопросил Бертрам Рамона нахмурилась, недовольная тем, что так легко все переключились на другое. — Он больше не барон, — фыркнул король, — но живее всех живых. Пока еще. Сейчас он в темнице, допрашивается палачом. — Но разве Джозеф не отослал его в северо-восточный гарнизон Морлей? — осведомился Адам Сеймур, хмурясь. И тут же советники увлеклись новым предметом обсуждения. Разумеется, что к такому никто не был готов. Сложно было даже предположить, чтобы когда-то изгнанный прочь и лишенный всего бывший супруг монарха вернётся, дабы отомстить. — Рамона, — холодно обратился к сопернице Стефан, даже не взглянув на неё, — на твоём месте я бы не выступал так открыто против того, от чьего решения может зависеть твоя дальнейшая судьба. На лице королевы отобразился страх. Пройдя мимо неё, Стефан покинул Зал Совета.***
Хоть и было уже позднее время, в замке по прежнему никто не спал. Слуги сновали по коридорам, стражники тихо переговаривались, а знать засела в своих покоях, ожидая судьбоносного часа. Все были уверены, что короля Джозефа уже ничто не спасёт. С того дня, как на него совершили покушение, прошло практически две недели. По словам Брендона лекарям удалось вывести яд, но сам монарх очень плох. Его раны сильно гноятся и никак не желают заживать, из-за чего тот постоянно пребывает в лихорадке. Джозеф практически ничего не ест. Его стараются обильно поить, дабы он не умер от истощения и голода. Идя по знакомым коридорам, Алан не замечал ничего и никого вокруг. Он был весьма печален, хоть внешне и старался этого не показывать. Слов поддержки не было ни от кого. Лишь сухое: «мужайтесь» да «будем надеяться на лучшее». А меж тем придворные чуть ли не хоронили Джозефа заживо, продолжая настаивать на том, что бы короновать Алана как можно скорее. И не волновало их, что в случае смерти монарха страной править будет Стефан, и лишь после него власть достанется кронпринцу. Алан как раз шел из лазарета. Лекари не запрещали членам королевской семьи навещать Джозефа, так что у постели монарха всегда кто-то был. Рамона первое время пыталась водить с собой детей, но лекари быстро её отговорили от этой затеи. Королю нужен покой, так что девушка сама приходила и опустившись у постели начинала тихо плакать, умоляя не оставлять её и детей на произвол судьбы. Рамона очень сильно боялась потерять всё. Оно и понятно, ведь именно это ждёт её в случае смерти Джозефа. В лучшем случае Стефан отлучит её от двора вместе с детьми и поселит в каком-нибудь замке дальнего герцогства. В худшем же силой отправит в Трайдорию. Но дело было не только в страхе за своё будущее. Всё же за время брака Рамона успела пропитаться симпатией к Джозефу, поэтому сидя рядом то и дело поглаживала его руку. Алан навещал отца каждый день, но ничего нового от лекарей не получалось узнать. Брендон лишь разводил руками и советовал ждать. Стражники у дверей приветствовали кронпринца дежурными поклонами и скорбными минами, словно бы уже объявили о начале траура. Войдя в покои младшего короля, Алан заметил, что гостиная освещена тусклым светом масляной лампы. На низком столике стояли пустые бутылки из-под вина. Поднос с ужином так и остался нетронутым. Никого из слуг не наблюдалось. Двери балкона были открыты, пропуская в покои прохладный ночной воздух. Алан знал, где стоит искать отца. Если не в лазарете, то в его комнатах. В последнее время Брендон чуть ли не силой выдворял Стефана. И дело не в том, что лекарь был недоволен присутствием посторонних. Просто его тревожило, что реверид чуть ли не живёт у постели монарха пренебрегая пищей и сном. Благо, что государственные дела не забросил. В замке уже давно шептались о том, что Стефан обеспокоен лишь получением власти. Ведь иначе никто не мог объяснить спокойное поведение реверида и его нежелание короновать Алана. И лишь кронпринц знал, что именно скрывается за всем этим. Слишком часто он приходил в лазарет именно в тот самый момент, когда Стефан судорожно сжимал руку мужа, что-то тихо шепча, позволяя глазам увлажниться. Пройдя на балкон, Алан сразу же обнаружил родителя. Стефан сидел на краю низкой кушетки, прикладываясь к бутылке. Штаны и рубашка были помяты, но внешний вид беспокоил реверида меньше всего. — Пап? — подойдя ближе, Алан робко коснулся его плеча. — Джозеф пришел в себя? — голос Стефана был хриплым и дрожал. — Нет, пока еще нет. — С сожалением произнёс юноша. А как бы ему хотелось сказать «да», но пока это было невозможно. — Лекари говорят… — Я знаю, что они говорят! — перебил король, резко повернувшись. Он выглядел подавленным и разбитым. Глаза были влажными от стоявших в них слёз. Наедине Стефан редко скрывал свои истинные эмоции. Да и при сыне не стеснялся их показывать. — Только и могут, что повторять одну-единственную заученную фразу. — Отец обязательно поправится. — Да, поправится. Иначе быть не может. Сжав кулаки, Стефан швырнул бутылку об пол. Стекло треснуло, разлетевшись осколками и расплескав алую жидкость. Накопившиеся за дни тревоги эмоции рвались наружу. Душили слезами и вставшим в горле комом. Отношения родителей всегда были сложными. С раннего детства Алан наблюдал за ними, дивясь такому странному проявлению любви. Стефан и Джозеф порой умели выводить друг друга из себя. Делали гадости, причиняли боль, но всегда кронпринц видел, что друг без друга они не могут, как бы не пытались показывать обратное. Что Джозеф, словно бы увядал, если Стефана не было рядом, что сам реверид сейчас. — Не нужно сдерживаться, — сказал Алан, опустившись на кушетку и обняв отца за плечи. — Никто не осудит тебя за те чувства, что ты испытываешь. — Не понимаю, о чем ты, — попытался отстраниться Стефан, но вышло слишком вяло. — Я вижу как ты страдаешь. Вижу, какие муки испытываешь при мыслях о потери Джозефа. Стефан ничего не ответил. Передёрнув плечами, отрешенно смотрел в одну точку. Слёзы текли по щекам, из груди пару раз вырвался судорожный вздох, больше похожий на всхлип. Алан был рядом, безмолвно поддерживая и утешая родителя.***
Шатаясь, держась за стены, дабы не упасть, он брёл по коридору в сторону лазарета. Голова шла кругом. Тошнота душила. Похмелье было сильным, из-за чего всё плыло перед глазами. Еще и голова болела из-за пролитых слёз. До рассвета был еще как минимум час, и замок был погружен в дрёму. Где-то позади в покоях остался Алан, внезапно задремавший на кушетке на балконе. Проведя пятернёй по растрёпанным волосам, Стефан вошел через двери лазарета. Главная комната была пуста, а за дверью, где находилась общая спальня, слышался храп и сопение. Стефан прошел в противоположное помещение, где находились кушетки для больных. Он остановился у кровати, на которой лежал Джозеф. Взглядом прошелся по осунувшемуся посеревшему лицу мужа. Поджав губы, Стефан быстро снял обувь и взобрался в постель, пристроившись под боком монарха. От Джозефа ощутимо пахло лекарствами. Слуги постоянно омывали его, так что неприятного запаха человеческого тела не наблюдалось. — Возвращайся, мой король, — едва слышно шепнул Стефан, уткнувшись лицом в плечо мужа. — Ты нам нужен… Мне нужен. Закусив губу, младший король не сдержал слёз, прислушиваясь к ровному дыханию Джозефа.