Can’t believe my eyes How can you be so blind? Is the heart of stone, no empathy inside? Time keeps on slipping away and we haven’t learned So in the end now what have we gained? Я не верю своим глазам, Как ты можешь быть настолько слепым? Твоё сердце — камень? Неужели в нём нет сострадания? Время уходит, а мы так ничему и не научились, Так что же мы в итоге получили? Withim Temptation — Our Solemn Hour
Поднявшийся в предрассветный час шум, заставил переполошиться весь Вудроу. Обитатели замка так и повыскакивали из своих покоев, сбежались на крики слуг, что начали трудиться еще до рассвета. На этаже, где находились покои королевской семьи, был самый настоящий переполох. Зевая, пытаясь продрать глаза, кутаясь в халат, Стефан смотрел, как из детской буквально за волосы волокут полную молодую женщину. — Я не виновата! — кричала она, вырываясь, когда стражники скрутили ей руки. — Это недоразумение! — Что стряслось? — озвучила общий вопрос, подоспевшая Рамона. Облаченная лишь в одну шелковую сорочку, она даже не потрудилась накинуть на плечи плащ или шаль. Огромные от тревоги и страха глаза на заспанном лице вперились в женщину, что была кормилицей для её самой младшей принцессы. — Ваше Величество, молю, пощадите! — зашлась рыданиями та, всё же вырвавшись из рук стражников и рухнув к ногам королевы. — Пощадите, у меня же тоже есть дети. Я не могу оставить их одних. Кроме меня у них никого нет… Догадываясь, что же могло произойти, Стефан внимательно наблюдал за тем, как от лица соперницы отходит кровь, что даже синяки утрачивают былую яркость. Уже не глядя на кормилицу, Рамона уверено ступила вперёд, но остановилась, когда один из слуг вынес бездыханное тельце маленькой принцессы. Девочка родилась только этой весной, здоровьем она и без того была слабенькой, но никто бы и не подумал, что жизнь ребёнка отнимет далеко не внезапный сквозняк, а собственная кормилица. — М-Моника… — слабый голос королевы был едва слышен. — Ваше Величество, это вышло случайно… — продолжала рыдать кормилица, которую за шкирку подняли с пола стражники. Но Рамона её не слышала. Потянулась руками к завёрнутому в пелёнки тельцу дочери. Слуга не смог воспротивиться и передал ребёнка матери, дабы та прижав Монику к груди, зашлась плачем. Сначала тихим, а потом громким и таким горьким, что стоявшие рядом служанки принялись тихонько поскуливать, утирая проступившие слёзы. «Ничего интересного, — про себя решил Стефан, собираясь вернуться к себе. — Только зря проснулся». Он не сомневался, что кормилицу если не казнят, то заключат в темницу. Намеренно или нет, а она была повинна в смерти маленькой принцессы. Не было сомнений, что Рамона не успокоится, пока не разделается с убийцей. — Тварь! — внезапно взвыла королева, продолжая судорожно прижимать к груди тельце дочери. — Убейте эту суку! Казните! Она убила моего ребёнка. Моя малышка… моя девочка… Следом кормилица принялась рыдать и молить о пощаде, но окружающие были глухи к её словам. Зевнув, Стефан переступил с ноги на ногу, развернулся, но так и не сдвинулся с места. Встретился взглядом с Джозефом, что вышел из своих покоев на шум, но не спешил подходить близко. Стоял в стороне, наблюдая за всем угрюмо. По спине младшего короля так и пробежал холодок, когда свинцовые очи вперились в него. Нет, Джозеф не смотрел на него в этот раз с подозрением или осуждением, а скорее с интересом, будто бы увидел впервые. Расправив плечи, Стефан двинулся в сторону своих покоев, а для этого надо было миновать мужа. Однако поравнявшись с ним, остановился. — Соболезную, — холодно бросил реверид, которому на самом деле было всё равно до горя от утраты принцессы. — Увы, даже в королевских семьях и такое случается, — так же равнодушно отозвался Джозеф, продолжая буравить супруга задумчивым взглядом. — Наверное, поэтому Калеб сам вскармливал своих детей. Поморщившись при упоминании почившего Мыша, Стефан невольно скользнул взглядом к приоткрытой двери монарших покоев, из которой выглядывали двое мальчиков-слуг. Две пары аметистовых глаз смотрели поначалу с любопытством, а переметнувшись к Стефану — так и вовсе расширились от страха. — Смотрю, тебя от самого интересного отвлекли, — не смог не съязвить младший король, испытав укол обиды и ревности. Его-то Джозеф уже больше шести дней в постель не брал. — Боюсь, что меня теперь часто будут отвлекать, — спокойно ответил монарх, намекая, что Рамона теперь ему зальёт слезами всё плечо, оплакивая свою дочь. — Убийца! — взревела королева, но Стефан не предал этому значения. А вот Джозеф как-то странно нахмурился, глядя ему за спину. Быстро приближающиеся шаги, всё же заставили реверида обернуться, чтобы тут же отхватить звонкую пощечину. — Убийца! — выкрикнула в лицо младшему королю Рамона, сжимая кулаки. — Это всё ты! Ты! — Джозеф, угомони свою жену! — устало потребовал Стефан. — Это твоих рук дело, чудовище! — продолжала кричать девушка. — Я знаю. Ты — жестокая тварь! Ты подговорил кормилицу, чтобы она убила мою дочь. Это твоя месть мне. Но не думай, что так легко отделаешься от наказания. — Не понимаю, о чем ты говоришь, женщина. — Нет, ты всё прекрасно понимаешь. Что, взбесился, что Джозеф поверил мне, а не тебе? Самолюбие задело, вот и решил отомстить? Но как ты посмел покуситься на мою дочь?! На моих детей?! — Довольно, Рамона! — всё же решил вмешаться Джозеф, оттеснив супруга в сторону и встав перед женой. — Твои обвинения беспочвенны. — Ты еще пытаешься его защищать?! — возмутилась убитая горем мать, но не рискнула подойти еще ближе к мужу. — Пытаюсь, потому что знаю, что Стефан не делал подобного. Вскинув бровь, сам реверид с интересом наблюдал за происходящим. Ему льстило, что Джозеф в кои-то веки принял его сторону, а не умыл руки, предпочитая молчать и ждать, когда же выступит первая кровь. — Не делал… Не делал?! — голос Рамоны срывался на противный визг. — Одумайся, Джозеф. Ты говоришь это о человеке, который хладнокровно и жестоко убил троих невинных детей! А между прочим среди них была и твоя родная дочь, принцесса Маргарет. — Маргарет… — казалось, что только сейчас Джозеф вспомнил о своей первой дочери, которую ему подарил Калеб. И перед глазами мужчины пронеслись те страшные сцены, которые он старался забыть ровно до тех пор, пока не узнал, что Алан и Каин живы и здоровы. Оскалившись, Джозеф метнул в жену злым взглядом. — Видно, ты забыла, что это твой папаша приказал своим людям надругаться над теми детьми. В смерти Моники повинна кормилица, и она должна быть наказана. Больше никого не приплетай к этому, Рамона. Королева смотрела на мужа с изумлением и страхом. Никогда прежде он не попрекал её за то, что было совершенно Маркусом. И вот теперь, была вынуждена с этим столкнуться, да еще и при таких обстоятельствах. — Возвращайся к себе, но прежде проследи, чтобы убийцу твоей дочери наказали, — сухо велел Джозеф, сам удивляясь собственному равнодушию к случившемуся. Вскинув на него недоумённый взгляд, девушка стиснула зубы. «Убийцу твоей дочери… — повторила про себя Рамона, сглотнув подступивший к горлу комок. — Не „нашей“ дочери, а именно „твоей“, будто бы он никогда и не считал Монику своим ребёнком. А как же остальные дети? Он их тоже считает, лишь „моими“, а не „нашими“?» Склонив голову, растерянно глядя себе под ноги, Рамона двинулась к своим служанкам. Те тут же взяли её за руки, что-то причитая, поспешили увести. Кормилицу, повинную в смерти принцессы Моники, уже давно увели стражники. Дождавшись, когда коридор опустеет, Стефан устало потёр переносицу и уже собирался вернуться к себе, как его остановил голос мужа: — Раз не спишь, то зайди ко мне. Надо поговорить. — Вообще-то я собирался еще немного отдохнуть, — признался реверид, но всё же подчинился Джозефу. Было даже интересно, о чем пойдёт разговор. Войдя в монаршие покои, Стефан одарил мальчиков-пажей злым взглядом. Те испуганно вжали головы в плечи. — Оставьте нас, — велел своим любовникам Джозеф, даже не посмотрев на них. А те только и были рады поскорее скрыться с глаз долой. Едва за ними закрылась дверь, монарх подошел к супругу. — Так о чем ты хотел поговорить? — расправив плечи, младший король старался не выказывать своего напряжения. Не нравилось ему, что Джозеф сверлит его пристальным взглядом, разглядывает, словно пытается что-то увидеть или понять. — Ни о чем, то был лишь предлог остаться с тобой наедине, — ответил мужчина. Усмехнувшись, заключил Стефана в объятия, прижавшись к его губам властным поцелуем. — Думаю, что с тебя достаточно наказания. — Я был наказан? — сквозь поцелуй недоверчиво прошептал реверид. — А ты этого даже не заметил, — хмыкнув, Джозеф болезненно прикусил его нижнюю губу. — Или заметил, но не хочешь признавать. Признай, ты ведь злишься, что я не брал тебя в постель, а пользовался услугами слуг. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — буркнул Стефан. Он действительно был зол, что его променяли на парочку каких-то малолеток. На хрупких и худых мальчишек с плоскими задницами, которые даже собственными дырками пользоваться не умеют. — Хоть бы раз признался, что ревнуешь. — Чмокнув супруга в уголок рта, Джозеф повёл его в спальню. Постель была в беспорядке и еще носила следы недавней страсти. Стефан брезгливо поморщился, представив, что на этих простынях Джозеф оприходовал двух слуг, но тут же одёрнул себя. К чему стоить из себя законченного праведника, которого тошнит от мысли, что член мужа побывал в чьих-то чужих дырках? По юности его это пусть и злило, но не более, вот и сейчас не стоит становиться другим. — Что, неужели маленькие потаскушки не смогли удовлетворить тебя? — лукаво усмехнувшись, развязав халат и позволяя ему с шелестом упасть на пол, Стефан повернулся к Джозефу лицом. — Тебя так это волнует? — пройдясь взглядом по вожделенному телу, монарх мысленно облизнулся. Пусть его супруг немного и поправился, — совсем малость, — однако продолжал оставаться желанным и привлекательным. Вот и сейчас, скользя горящими глазами по ревериду, Джозефу уже нетерпелось навалиться на это тело, устроиться между округлых бёдер, проникая в жаркое тело. — Нет, нисколько, — поведя плечами, Стефан прильнул к мужу. Заглядывая в свинцовые очи, многообещающе улыбнулся, и тут же резко запустил пятерню в серебристо-черные волосы, дёрнул, запрокидывая голову монарха назад и впился зубами в шею. — Ты чего?! — изумлённо ахнул Джозеф, явно не ожидав подобного. Поморщился, когда губы и зубы сомкнулись на коже, оттягивая её. — Стефан? Наконец, отстранившись, реверид с удовольствием рассмотрел яркий засос на шее монарха. — Красиво, — отметил он. — Тебе идут такие вещи, Джозеф. — Только не говори, что захотел украсить моё тело подобными синяками, — почему-то против воли из горла Джозефа вырвался нервный смешок. — Да, было бы просто замечательно, — задумчиво склонил голову на бок младший король, наслаждаясь тем, как переменился в лице муж. Иногда он любил его пугать. — Но учти, что тогда тебе придётся расплатиться за это, — пригрозил монарх, тут же толкнув Стефана на кровать и нависнув сверху. Перехватив руки за запястья, завёл их над головой клеймённого реверида. — Не бойся, многого от тебя не запрошу. Лишь твоё тело. Твою преданность. Всего тебя. — Пожалуй, это я смогу тебе всегда дать, — облизнув пересохшие губы, Стефан первым потянулся за поцелуем. Призывно раздвинув ноги, качнул бёдрами. — Мой мальчик, ты и сам не понимаешь, что даёшь мне намного больше, — ответив на поцелуй, прошептал Джозеф. Перестав удерживать руки супруга, отстранился, но лишь для того, чтобы избавиться от одежды. Скинув на пол штаны и рубаху, снова навис над манящим телом. — Староват я уже для «мальчика», — обняв мужа за плечи, Стефан лбом прижался к его лбу, заглядывая в глаза. — Только не для меня. — Устроившись между раздвинутых ног, направив член, Джозеф плавно вошел в младшего короля. С губ так и сорвался стон блаженства, когда тугие мышцы лона обхватили плоть, взяв в тесный плен. Невольно напрягшись, уткнувшись носом Джозефу в плечо, Стефан сам стал насаживаться на член. Успел соскучиться, хоть и прошла от силы неделя, а уже хотелось лезть на стену и всех убивать. Постанывая, впиваясь пальцами рук в кожу на плечах и спине монарха, Стефан снова и снова тянулся за поцелуями. Тяжело дышал, откидывался на простыни, когда Джозеф всё же не выдерживал и брал более жестким ритм. Плавленный металл глаз смотрел на реверида с желанием, восхищением и любовью. Губы Джозефа складывались в тёплую улыбку, ту самую, которую Стефану приходилось часто наблюдать в первые годы их отношений. — Моя Корона, ты прекрасен, — прошептал Джозеф, заключив супруга в объятия. Не сбавляя ритма, принялся яростно врываться в податливое и желанное тело. Не сдерживая голоса, временами зовя мужа по имени, Стефан то вскидывался, цепляя за Джозефа, как за спасательный круг, то откидывался назад, позволяя ощущениям утащить себя на дно удовольствий. — Джозеф… — хриплый стон сорвался с припухших от жадных поцелуев губ младшего короля. Затуманенные, подёрнутые страстью, фиолетовые глаза казались практически черными. Лишь где-то на дне промелькнул их природный оттенок. — Да, мой мальчик, я здесь. — Довольно ухмыльнувшись, Джозеф навалился на супруга всем весом, руками до предела развёл его бёдра, давя на колени, словно желая их сломать. Под яростным напором мышцы лона были растянуты до предела, и тем не менее всё еще пытались сокращаться, обхватывая член монарха. Плоть Джозефа распирала, заставляла Стефана сходить с ума от удовольствия. Ни один, ни другой так и не вспомнили, что за пределами монарших покоев где-то сидит убитая горем Рамона, рыдающая и оплакивающая безвременную кончину младшей дочери. Никого из них не интересовало: наказали ли нерадивую кормилицу или нет? Оно и понятно, ведь Стефан никогда не отличался состраданием к подобным вещам. Для него подобные вещи были чем-то естественным, не достойным его внимания. Что до Джозефа, то пусть он давно и привык к Рамоне и пока не планировал с ней разводиться, но к детям от этого брака относился прохладно. Он особо к ним не привязывался, потому отнёсся к смерти малышки Моники спокойно, если не равнодушно. Вскинувшись, задрожав всем телом, Стефан вцепился в плечи мужа, оцарапав их ногтями. Взгляд стал еще более затуманенным, когда экстаз пронзил его тело насквозь. Джозеф чувствовал, как напрягся реверид под ним. Ощутил, как приятно задрожали бёдра Стефана с внутренней стороны, и усмехнулся. Годы идут, а его супруг всё так же страстен и отзывчив в постели. — Не останавливайся… — умоляюще прошептал Стефан, откинувшись на простыни. Тяжело дыша, он провёл кончиком языка по пересохшим губам. — Прошу, мне нужно еще… — Всё же иногда воздержание для тебя полезно, — хмыкнув, Джозеф отстранился, заставил его перевернуться и лечь грудью на постель, приподняв округлый зад. — Ты и так ненасытен, но в такие моменты становишься такой течной сукой… Удивительно, как до сих пор ты не решился на измену? Наверняка ведь одинокими ночами мечтал, чтобы тебе засадили, да поглубже? — Заткнись! — прошипел реверид, подняв голову и бросив на него злой взгляд через плечо. — С каких пор ты стал таким болтуном в постели? — Что, уже и позлорадствовать нельзя? — усмехнувшись, Джозеф рукой надавил на затылок супруга, вынуждая его вновь уткнуться лицом в постель. Пристроившись сзади, стиснув пальцами бёдра, которые от небольшой прибавки веса стали только шире, мужчина одним рывком проник на всю длину в тугой зад младшего короля. Вскрикнув от боли, Стефан было дёрнулся, но Джозеф не дал ему отстраниться. Его бросило в жар. Прошипев грязное ругательство, реверид добился только короткого смешка от мужа. Джозеф редко давал своим любовникам свыкнуться с ощущениями, если брал их в зад, и Стефан не был исключением. Сразу же взяв быстрый ритм, монарх буквально вбивался в супруга, проникая в него до конца. От приятной узости и жара голова шла кругом, и сдерживаться больше не было сил. Кончая, Джозеф сильнее надавил на затылок Стефана, окончательно лишая его доступа к воздуху. Ему нравилось чувствовать, как шелковые мышцы судорожно сжимаются, словно желают сломать член. Как подрагивает желанное тело. Наконец, отняв руку, мужчина позволяет Стефану сделать глоток воздуха. Но сам не отстраняется, берёт еще грубый темп. Не сдерживая голоса, порой переходя на крик, младший король комкает простыни под собой. Тупая боль простреливает поясницу, заставляет выгнуться, но даже это не мешает начать двигать бёдрами в такт движениям мужа. Под таким напором мышцы не выдерживают и рвутся, но никто из королей не обращает на это внимания. Лишь Джозеф про себя отмечает, что двигаться стало в разы легче из-за проступившей крови. Просунув руку под себя, Стефан провёл кончиками пальцев по собственному твёрдому члену. Стиснул его до приятной боли, принялся надрачивать. Учащенное дыхание часто сбивалось, прерывалось обоюдными стонами. Несколько раз Джозеф хватал его за волосы, заставлял отстраниться от постели, прогнуться в спине. Хватал за шею, сжимая с такой силой, что там рисковали проявиться синяки. Но сам Стефан не был против такой грубости. В ушах начинало звенеть, а в глазах темнело. Зато после в висках набатом била кровь, а лоно становилось еще более влажным. Сладковатый аромат соков реверида пропитал воздух, опьяняя Джозефа еще сильнее, чем крепкое вино. Покинув разорванный зад, монарх тут же проник в вожделенное лоно. Вновь окунулся в этот дурманящий жар и влагу, не сдержал стона удовольствия. Запоздало отметил, что матка супруга в последние месяцы стала будто бы больше и поднялась выше, так что её всё труднее было достать головкой члена. Решив об этом пока не думать, Джозеф с головой отдался их общей страсти, продолжая яростно вбивать Стефана в постель, ощущая, как его возлюбленный супруг вновь испытывает оргазм. Просыпаться крайне не хотелось, но всё же пришлось. И виной тому стали не снующие по соседним комнатам слуги, наводящие порядок и даже не дела государства, а сам Джозеф. Угомонились оба супруга лишь, когда за окном было уже утро, и наверняка прошел завтрак. Настолько сильно они успели соскучиться друг по другу, что никак не хотели останавливаться в своей страсти. Но всё же сморённые многочисленными оргазмами, прижались друг к другу и задремали. Собственно, Стефан бы и вовсе проспал до вечера, если бы Джозеф, обнимающий его со спины, не начал поглаживать живот, что-то бормоча себе под нос. Сам же реверид внезапно для себя задумался о том, что с ним явно происходит что-то не то. Последние дни он отказывался от еды, переключился исключительно на яблочный сидр, которого выпивал за день не более, чем две пинты. По идее, объёмы должны были хоть немного уйти, но этого не произошло. Да, лицо вновь стало худым, а вот тело… Нахмурившись, Стефан спешно облачился и не дожидаясь, когда же Джозеф проснётся, заспешил в лазарет. Что-то подобное уже было с его телом, когда он практически не ел, изнурял себя тренировками, а сам при этом продолжал поправляться. Тогда Уиллард лгал, что из-за подавляющих трав так пытается проявиться женская суть. Ведь если течка подавлялась, то тело иным образом пыталось сообщить всему миру, что реверид уже вступил в детородный возраст. Но это было ложью. Причина была в другом. В беременности, о которой сам реверид узнал лишь, когда начал рожать Алана. Вот и сейчас, невольно вспомнилось, что течка если и была, то до того, как Стефан сбежал из Фелана и встретил Джозефа. Её он не замечал из-за кучи тяжелой работы, ибо тогда все мысли были о том, как бы поскорее лечь спать, а не заняться сексом. Не обращая внимания на придворных, что приветствовали его кивком головы, Стефан буквально влетел в лазарет, громко хлопнув дверью. — Ваше Величество? — подскочил Брендон, пришедший на смену покойному Уилларду. Достаточно молодой лекарь, пухловатый шатен с круглыми светло-серыми глазами, в которых порой ничего вообще не выражалось. — Что-то случилось? — Возможно, что и случилось, — кинув мрачный взгляд на его помощников, Стефан прошел в соседнюю комнату, где находилось множество узких коек для больных. Еще не так давно он сам проводил здесь чуть ли не сутки, сидя у постели отравленного Джозефа. Главный придворный лекарь проследовал за ним, явно недоумевая. — Так что стряслось, Ваше Величество? — Ты должен осмотреть меня. Немедленно. — Голос младшего короля предательски дрогнул. Спешно избавившись от одежды, он лёг на кровать, бесстыдно раздвинув ноги. Не обратил внимания на ошеломлённого лекаря. — Чего ждёшь? — А? — захлопав глазами, Брендон всё же был вынужден взять себя в руки. Справившись с потрясением, он тщательно вымыл руки в тазе с водой, а потом устроился между ног короля. — А на что именно осмотреть? — На наличие беременности, идиот! — раздраженно рявкнул Стефан. — Или думаешь, что я просто так решил перед тобой покрасоваться? — А, вы об этом… — иногда всё же главный лекарь бывал слишком недальновидным, хотя в некоторых случаях он был самой решимостью и спокойствием. Случай с покушением на Джозефа это доказывал. Тёплые пальцы уверенно коснулись промежности, проникли в лоно, ощупывая его. Тёмные брови Брендона сошлись на переносице. Извлекая руку и поморщившись, когда на пальцах остались следы чужой спермы, он принялся прощупывать брюшную полость. Продолжая хмуриться, чувствуя, как внутри всё клокочет и бурлит, Стефан терпеливо ждал вердикта. Догадывался, что услышит, но всё же хотел верить в лучшее. — Поздравляю, Ваше Величество, — закончив, сообщил Брендон, широко улыбнувшись, — вы в положении. — Проклятье! — оскалившись, реверид вскочил с койки. Принялся одеваться, нервно дёрнув одежду. — Вы… не рады? — подивился лекарь, склонив голову на бок. — А чему я должен быть рад? — огрызнулся младший король. — Что забеременел, хоть все и твердили, что ревериды после тридцати на это не способны? — Ну, так лишь принято считать, ведь мало кто видел подобных вам с огромным животом на сносях, да еще в таком возрасте. — Кстати, о животах… — запахнув халат, Стефан повернулся к Брендону. — Почему он не особо растёт? В первый раз беременность протекала точно так же. Я ничего не чувствовал, только поправился, как сейчас. В другой раз меня тошнило и рос живот. С чем это связано? — Такое не редкость среди реверидов. Понимаете ли, Ваше Величество, так уж повелось, что ваш вид славится детоубийством. Природа же, опасаясь за вымирание своего творения сделала так, что не всегда ревериды замечают своё положение. Они толстеют, словно хорошо питаются, а потом рожают. Поистине удивительное явление. Подобное случается и у некоторых женщин, но очень редко. — Вот как… — задумавшись, король нахмурился. — У вас достаточно крепкое здоровье, — внезапно широко улыбнулся Брендон. — Такие замечательные бёдра… Сам Господь велел вам рожать, производя на свет прекрасное потомство. — Еще хоть слово о подобном и ты сам у меня родишь, — холодно пригрозил Стефан, у которого нервно дёрнулся глаз. — Уж поверь, мне ничего не стоит вшить в твой живот чей-нибудь выкидыш. Какой срок? Бледный лекарь смотрел на него огромными от страха глазами. — Ну… Как бы вам сказать… Шесть месяцев, вроде как. — Сколько?! — взревел король, жалея, что под рукой нет ничего тяжелого. Почему-то захотелось ударить Брендона, чтобы не смел нести такую чушь. — Шесть… Схватившись за голову, Стефан застонал от негодования. Шесть месяцев. Он-то был уверен, что не больше трёх или двух, а тут аж шесть. — Проклятая природа! — переполненный гневом, Стефан ринулся прочь из лазарета, бросив Брендону через плечо. — Никому ни слова, иначе убью! «Беременность. Еще одна. Что же это за проклятие такое?» Не зная куда себя деть, король первым делом вернулся в свои покои. Криком выгнал слуг прочь и приказал принести вина. Всё это просто в голове не укладывалось. Нет, подозрения были, но не такой же большой срок! Стефан не хотел детей. Не собирался заводить их, тем более теперь. Был уверен, что уже стар для этого. Меряя спальню шагами, король мрачно думал о том, как бы ему быть теперь. Нужно было избавиться от этого бремени, как можно скорее. И едва эта мысль показалась здравой, как Стефан тут же выругался. О его положении знал Брендон, а это означало, что и Джозеф тоже может узнать. Тяжело вздохнув, опустившись в большое кресло, король положил голову на руки.***
Закончив облачение, мужчина окинул собственное отражение оценивающим взглядом. Наконец-то из зеркала на него смотрел довольный двойник, на чьём лице читалась сытость, губы складывались в хищную ухмылку, а глаза так и горели. Ночь была прекрасной, как казалось Джозефу, пусть и омраченная кончиной принцессы Моники. Проведя руками по волосам, в которых серебрилась редкая седина, монарх двинулся на выход. Как добрый муж, он должен был проведать безутешную супругу, высказать слова соболезнования, а затем проверить, наказана ли кормилица, что и стала причиной смерти их дочери. Единственное, что удручало Джозефа, так это то, что Стефан ушел, даже не разбудив его. Кстати о нём. Тут-то мужчина и вспомнил о своих слабых подозрениях, которые не давали ему покоя. В отличие от самого младшего короля, Джозеф давно заметил, что Стефан начал поправляться, а аромат пряного вина стал настолько слабым, что его практически невозможно было уловить. Да еще и невозможность похудеть, хотя реверид и истязал себя физическими нагрузками и мало питался. Всё это было очень сильно похоже на то, что было в начале их отношений, когда Стефану еще только предстояло стать супругом короля. Выходя из покоев, мужчина едва не столкнулся с главным придворным лекарем, который был белее полотна. — Ваше Величество, какое счастье, что я вас нашел! — Что стряслось? — отчего-то чувствовал неладное Джозеф. — Да, кое-что случилось… Но я должен сообщить вам этом без свидетелей. Позволите? — Ладно, заходи, — вздохнув, вернувшись в покои, король дождался, пока Брендон плотно закроет двери. — Рассказывай, что случилось с Рамоной? — С Королевой? — удивился Брендон. — О нет, отнюдь, с Её Величеством всё в порядке. Я пришел сообщить вам не о ней, а о… Вопросительно вскинув бровь, Джозеф терпеливо ждал, когда же его посвятят в эту тайну, о которой никто не должен узнать. Лекарь переступил с ноги на ногу. Приблизился к королю и быстр о зашептал на ухо. Лицо Джозефа вытянулось. Мужчина с недоверием покосился на Брендона. — Ты уверен? — Сомнений нет, Ваше Величество. — И он знает? — Знает. Сам пришел ко мне, потребовал осмотра. Только… Похоже, что ваш супруг не сильно рад тому, что с ним происходит. — Еще бы ему радоваться, когда все твердили, что в таком возрасте уже нет ни одного шанса на беременность, — хмыкнув, Джозеф только сейчас задумался о том, что было ночью и невольно испугался. — Подожди. Я же Стефана сегодня… я не сильно навредил нашему ребёнку? — Нет, нисколько. — Уверенно заявил Брендон. — С чего вы взяли? — В прошлый раз из-за меня он уже потерял нашего ребёнка и… — От секса? Вздор! У двуполых такое случается крайне редко, а вот у женщин… Тем проще вызвать выкидыш. Нет, на моей практике были случаи, когда ревериды скидывали, но исключительно из-за того, что до этого принимали специальные травы и лекарства. Знаете, такие обычно поставляют шлюхам в борделе, чтобы они легко разрешались от бремени до срока… Ваше Величество, с вами всё в порядке? Джозеф лишь отрицательно покачал головой. Слова лекаря с трудом укладывались в голове. Травы, лекарства, спровоцированный выкидыш… Нет, король был уверен, что его супруг не мог пойти на такое. Тем более, когда они вместе хотели того ребёнка. — Это всё? — Да, Ваше Величество. Разрешив лекарю уйти, монарх серьёзно задумался. С одной стороны он был рад такой новости. Всё же не зря с подозрением поглядывал на супруга. А с другой Джозеф не хотел подвергать Стефана опасности, ведь всем известно, что поздние роды чреваты последствиями, но… Невольно вспомнились слова Рамоны о ревериде, родившем в сорок с небольшим. Хмурясь, мужчина думал, что же ему делать. Срок был уже приличным. То, что ребёнок от него, Джозеф даже не сомневался. По срокам всё сходилось. «Видимо, всё же тогда в карете мы немного переборщили с желанием быть снова вместе… М-да, вот уж подарок судьбы». Тёплая улыбка тронула его губы. Джозеф даже не сомневался, что будет сын. Еще один принц, такой же замечательный мальчик, как и Алан. Но радость от этой новости подавляли мысли об обоих супругах. Рамона будет очень зла и в гневе. Да еще и Стефан, наверняка, будет против. Скандала не устроит, но ясно даст понять, что не собирается становиться отцом в очередной раз. Вздохнув, Джозеф всё же решил сначала найти своего своенравного супруга, а потом обязательно проведает жену. И как назло они оба находились во внутреннем дворике замка. Безутешная Рамона, облаченная в черные одежды, кои символизируют траур в Трайдории и других деудеанских странах, сидела на мраморной скамье. Рядом находились её фрейлины, которые щебетали, пытались успокоить и доказывали, что такое случается со всеми. Возле небольшого фонтана нервно ходил туда-сюда Стефан. Он сосредоточенно хмурил брови, закусывая губу или щеку изнутри. Не обращал внимания на Рамону, которая громко возмутилась тому, что «детоубийцы глаза мозолят». Набравшись смелости, Джозеф подошел, но не к жене, а к супругу. — Стефан, — уверенно окликнул он реверида, заставляя того перестать метаться из стороны в сторону. — У нас на сегодня назначен Совет? — тут же вопросил Стефан, который мыслями был явно где-то не здесь. — Боюсь, что ближайшее время тебе придётся воздержаться от посещения подобных мероприятий. — Что? — слишком громко возмутился реверид, чем привлёк внимание Рамоны и её дам. — То есть? — Тише, не нервничай, — поспешил успокоить супруга Джозеф, положив руки ему на плечи. — Просто пойми, что так будет лучше. Лишнее волнение тебе не к чему, тем более теперь… — Джозеф, — прервал его Стефан, недовольно хмурясь, — что происходит? Демонстративно шмыгнув носом, Рамона во все глаза наблюдала за мужчинами, вслушиваясь в каждое слово. — Брендон мне обо всём рассказал, — всё же решил не ходить вокруг да около Джозеф. — О твоём положении… — Вот же… трепло щекастое, — тихо прорычав, реверид вскинул на мужа мрачный взгляд. — Даже не думай, что я соглашусь на это. — Стефан. — Нет, и не надейся! Я не намерен рисковать собой из-за твоей прихоти, Джозеф. Для этого у тебя есть жена. — Раз так получилось, то ты обязан это сделать! — повысил голос монарх. Меньше всего он хотел скандала, но как правитель страны и муж, обязан был поставить на место взбунтовавшегося супруга. — У тебя есть долг передо мной и Рэйнфогом. Или думал, что сел на трон и больше от тебя ничего не потребуется? Это так не работает, Стефан. За всё в этой жизни нужно платить… — По-твоему я недостаточно расплатился за своё положение? — огрызнулся младший король. Взгляд Джозефа невольно метнулся к клейму на щеке, вспомнились годы ссылки. — Это не обсуждается. Срок уже достаточно большой. Хочешь ты того или нет, но ты родишь. Рамона переменилась в лице. Изумлённо посмотрела на Стефана, резко поднявшись со скамьи. Пошатнулась, словно бы ей стало дурно. — И снова против моей воли? — фыркнув, Стефан краем глаза взглянул на соперницу, про себя порадовавшись её состоянию. — У тебя достаточно детей. И сыновей, которые могут занять трон, тоже хватает. Алан, Каин, Генри… — Каин займёт трон Бранкии, а Генри… — не обращая внимания на жену, словно её здесь и не было вовсе, Джозеф упрямо смотрел на супруга. — Он станет герцогом Тилара или Траэрна, но не более. Рэйнфог достанется Алану. Королева пошатнулась, но дамы поддержали её под руки. Силой усадили обратно на скамью, запричитали. — У каждого из нас есть свой долг, Стефан, — продолжал Джозеф. — Не ты ли в прошлый раз сам говорил об этом? Мы же оба хотели тогда ребёнка. Или я ошибаюсь? Нервно сглотнув, невольно вспомнив тогдашнюю свою интрижку, когда так вышло, что Джозеф почувствовал себя виноватым в случившемся выкидыше, реверид напрягся. Ему показалось, что муж о чем-то начал подозревать. — Нет, не ошибаешься, — был вынужден пойти на попятную Стефан. Не стоит более играть с огнём и испытывать судьбу. Что-то Стефану подсказывало, что если он вновь падёт в немилость, то уже не будет ссылок и возвращения из них. Только смерть, в нищете, в темнице или на плахе. — Вот и славно. Значит, сегодня же я велю слугам привести в порядок покои в восточной башне. — В восточной? — реверид поморщился. В том месте прошли первые и единственные его роды. Душное помещение, погруженное в полумрак, где неистово воняло сыростью, травами и потом. Меньше всего Стефан хотел снова там побывать. — Не волнуйся, если будешь хорошо себя вести, то отправишься туда не раньше, чем ближе к самим родам, — улыбнувшись, Джозеф похлопал его по плечу. Но видя, что супруг мрачен, наклонился и поцеловал в губы. — Ну же, мой мальчик, выше нос. Не забывай, что это твой долг. Кроме того, мы ведь уже когда-то хотели ребёнка. — Да, хотели, — мрачно повторил Стефан. Он никогда не скажет мужу, что хотел ребёнка только для того, чтобы избежать появления очередных Мышей и новых супругов-соперников. Но это не сработало, так что и необходимости в ребёнке не было. А теперь… Теперь не отвертишься. Придётся смириться со своим положением, ждать и верить, что во время родов он не умрёт и не останется с разорванным колодцем, вместо привычной узкой щелочки. Видя, что супруг уже особо не спорит, Джозеф прижал его к себе и вновь поцеловал. И только потом вспомнил, что где-то здесь была Рамона со своими дамами. Оглядевшись, монарх заметил бледную жену. Не придал значения её шоковому состоянию, и подошел лишь для того, чтобы выразить своё скромное соболезнование по поводу кончины дочери. Королева ничего не сказала. Лишь кивнула, продолжая сверлить ненавидящим взглядом Стефана.***
Июль 949 года. Буквально на днях слуги принялись приводить в порядок комнаты в восточной башне замка Вудроу. Джозеф сам лично приходил посмотреть, как всё протекает. Помимо этого еще и предстояло готовиться ко дню рождения кронпринца, который в последнее время сильно увлёкся охотой и теперь чуть ли не целыми днями пропадал в лесах в компании своих приятелей. О том, что Стефан в положении, пока было решено никому не говорить. Брендон покорно молчал, сам младший король и так не славился болтливостью, а вот Рамона… Она всё слышала, всё знала и теперь открыто плевалась ядом. Тем же вечером за ужином в присутствии нескольких приближённых, королева позволила себе едкое замечание: — Некоторым реверидам не помешало бы придумать что-то более интересное, чем пытаться привлечь внимание мужчины животом. Конечно, когда и без того сомнительная красота увядает, а предложить больше нечего, опасаясь, что молодая соперница может затмить, всегда проще забеременеть. — Похоже, что у кого-то вместе со слезами вытекли последние крупицы здравого смысла и чувство самосохранения, — спокойно возразил Стефан, подняв на девушку высокомерный взгляд. Он привычно ел мало, зато с удовольствием поглощал красное вино. — Ты мне смеешь угрожать? — тут же ощерилась Рамона, так и не донеся до рта вилку с насаженным запеченным кабачком. — Угрозы не мой конёк, — спокойно ответил младший король, наградив её надменной ухмылкой. Той самой, которую Джозеф временами хотел стереть, а порой очень даже любил. — Я больше предпочитаю действовать. Но если уж на то прошло, то я лишь констатировал факт. — Шлюха! — только и смогла выдавить из себя королева. — Довольно, женщина! — был вынужден вмешаться Джозеф, который хотел спокойно поужинать в кругу семьи, а не выслушивать очередной спор. — Я понимаю, что горе помутило твой рассудок, но будь добра, найди в себе хоть каплю самоконтроля. Тем более, никому не позволено оскорблять моего супруга. И уж тем более в моём присутствии. Тут же на него уставились с десяток пар глаз. В чьих-то читалось недоверие, а в чьих-то явное изумление. На лице же Рамоны отобразился гнев, а Стефан, быстро совладав с удивлением, довольно хмыкнул. Да, наконец-то настал тот день, когда Джозеф стал защищать своего супруга. Собственно, когда-то это должно было случиться. С того момента Рамона ходила злая и какая-то нервная. Злобно косилась на мужа и с ненавистью исподлобья поглядывала на соперника, которого она считала старым и не способным с ней тягаться. Да, юность прекрасна. И Джозеф, как и любой мужчина, засматривался на молоденьких слуг. Но осень жизни беспощадна и вчерашняя девица с наливной грудью сегодня же станет старухой с обвислыми мешочками кожи. Все равны перед временем. Но есть то, что может всегда компенсировать ту мимолётную весну, что так боготворят поэты, писцы и скульпторы. Ум и харизма. Рамона была юна, умна и в ней был свой шарм, но в ней не хватало того бесстрашного огонька, что Джозеф любил видеть в фиолетовых очах Стефана. Усмехнувшись, мужчина направился в свои покои. Еще предстояло много дел, так что ближайшие дни он был занят. Празднество по случаю дня рождения Алана должно быть запоминающимся, но сам кронпринц не очень-то хотел всех этих балов, пиров и турниров. Всё же не так давно на подобном празднике произошла трагедия, из-за которой враги и соперники на время объединились, а остальные показали свои истинные лица. Наблюдая за тем, как слуги украшают тронный зал, Джозеф не сразу заметил, как к нему подошел старший сын. Алан отослал свиту прочь, не желая, чтобы их подслушивали. Он вообще не очень-то любил, когда за ним по пятам следовали стражники, слуги и друзья. В этом Алан был похож на своего клеймённого отца. — Снова пришел отговаривать меня от пышного торжества? — сразу догадался Джозеф, облокотившись о перила и наблюдая за приготовлениями со второго этажа. — Увы, это бесполезно, — заметил Алан. — Я хотел поговорить о другом… — О чем же? — Между вами с папой снова что-то произошло? Он ходит мрачнее тучи, орёт на слуг, а еще эти лекари, что его окружают… Отец, он болен? — Кто? Стефан? — удивился монарх, всё же наградив сына взглядом. — Нет, он здоров. А лекари… Понимаешь, так надо. Они должны быть рядом и следить за его здоровьем. — Но если это не болезнь, тогда что? — Алан так и сверлил его взглядом, невольно сжимая кулаки. — Понимаешь ли… — воровато оглянувшись и убедившись, что никого поблизости нет, Джозеф подошел к нему вплотную, тихо сообщив. — У тебя будет еще один брат. Стефан в положении. Глаза кронпринца поползли на лоб, широко раскрывшись. Он изумлённо смотрел на довольно ухмыляющегося отца. — Сделай лицо проще, — хлопнув сына по плечу, Джозеф гордо приосанился. — Отец… беременный? — всё это с трудом укладывалось в голове Алана. — И как он это воспринял? — О, зол и негодует. Впрочем, ничего необычного. — Оно и понятно, ведь папа никогда не хотел детей. — Хотел или нет, а он король, мой супруг и у него есть долг, который необходимо выполнять. Рождение наследников — лишь малая плата за ту власть, которую я ему даровал. — Даже не могу представить, как он выдержит это бремя, — честно признался юноша, вспомнив, как почти семь лет назад Стефан страдал от последней беременности. То было еще в то время, когда Джозеф надумал заключить мир с одним из племён Бехрема и взял в супруги Юсира, ханского отпрыска. — Выдержит, тем более, что осталось совсем немного. Три-два месяца и на свет появится еще один принц. — Три-два месяца? — переспросил Алан, нахмурившись. Смутные подозрения стали одолевать его, из-за чего в глазах тут же появился странный блеск. — А ты уверен, что ребёнок от тебя? Улыбка на устах Джозефа померкла. Нет, конечно, подобные вопросы были вполне ожидаемы… От советников, придворных, да от того же Фергуса! Но только не от сына. — В смысле? — немного растерявшись, Джозеф навис над отпрыском угрожающей скалой. — На что это ты намекаешь, Алан? По срокам всё сходится, если ты об этом. В то время Стефан уже был со мной. Или думаешь, что от Фергуса? Глупый мальчишка, маркиз Диггори, судя по всему, бесплоден. У него даже бастардов нет, а никакие противозачаточные ни он сам, ни его любовники не принимали. — О… — думая, как бы замять скандал, Алан тут же ухватился за маркиза. — Значит, дядя Фергус бесплоден? — Подожди, а ты откуда знаешь, что он…? — А разве это не очевидно? — раздраженно передёрнул плечами Алан, скрестив руки на груди. — Слишком уж многозначительные взгляды дядя Фергус бросает на отца. И так было всегда. — Увы, — только и смог ответить Джозеф, вспомнив, что вроде как отправлял друга в ссылку проверить все пограничные гарнизоны, а из-за покушения военный министр вернулся. Но сейчас не о Фергусе. Джозеф постарался быть невозмутимым, но что-то его настораживало в сыне. Алан смотрел на него угрюмо, уже не как на отца, а как на мужчину… Соперника. — Алан, — чуть склонив голову на бок и приподняв бровь, монарх смотрел на сына свысока, — ты ведь приехал сначала в Фелан? Что между вами было? Между тобой и Стефаном. — Ничего, — нервно сглотнул кронпринц, чьи глаза предательски забегали. — Вернее… Я не понимаю, к чему ты клонишь? — Нет, Алан, ты прекрасно понял, о чем я спрашиваю, — голос Джозефа стал рокочущим и злым. — Так было или нет? Ты спал с ним? — Совсем с ума сошел?! — попытался изобразить изумление юноша, но вышло фальшиво. — Это же немыслимо! Он мой отец, а я его сын. Это отвратительно! Почему-то Джозеф не верил этому. Хоть Стефан и не давал ему повода для таких мыслей, но… Поведение сына настораживало и заставляло думать даже о таком. Поспешив перевести разговор в другое русло, Алан сам заговорил о грядущей поездке в Бранкию.***
Ускоряя шаг, словно боясь куда-то опоздать, кронпринц буквально влетел в покои младшего короля. За окном стоял июль и погода радовала излишней жарой, которую некоторые члены королевской семьи переносили с большим трудом. Стефан выглядел совсем не так, как подобает правителю. Вместо роскошных одежд из дорогих тканей, на нём были лёгкие штаны из тёмно-серого льна и бежевая широкая рубаха. Каштановые волосы, в которых серебрились седые пряди, пребывали в небрежном беспорядке, словно бы их несколько раз взъерошивали руками. Окна были зашторены, дабы не пропускать в гостиную палящие солнечные лучи, зато была приоткрыта дверь балкона, так что свежий воздух гулял по королевским покоям. Слуги спешно сновали по комнатам, пока трое лекарей стояли в стороне и обсуждали что-то своё. Сам же Стефан привычно расположился в большом кресле, закинув обе ноги на подлокотник и спиной облокотившись на другой. Хрустальный графин с белым игристым вином был практически пуст. — Отец, — позвал Алан, отвлекая родителя от прожигания дыры в ком-то из слуг. — Я решил проведать тебя. — Звучит так, словно я чем-то болен, — брезгливо поморщился король. Поднял руку, небрежно махнув ею в сторону двери, тем самым приказывая слугам и лекарям оставить его одного. — Впрочем, кому как, а я надеюсь, что скоро избавлюсь от этого недуга. — Не ранее, чем через несколько месяцев, — дождавшись, пока их оставят наедине, Алан уверенно шагнул к родителю, и опустившись на одно колено перед ним, взял свободную руку в свои. — Джозеф рассказал мне о твоём положении. — Я бы удивился, если бы он промолчал! — фыркнув, Стефан отхлебнул вина. — Ну так… этот ребёнок… он ведь от меня? Поперхнувшись так, что вино пошло носом, реверид попытался откашляться. Резко отняв руку, утёр лицо рукавом и посмотрел на сына сверху вниз. — Совсем с ума сошел?! Даже думать о подобном не смей! Это ребёнок Джозефа. — Возможно, но ведь по срокам… — поднявшись и невольно отступив, Алан закусил нижнюю губу. — Я ведь тоже был тогда с тобой. — Это было лишь раз, — категоричным тоном возразил Стефан, сжав кубок. — И больше этого не повторится. Ты меня понял? — Один раз? — плотоядно ухмыльнувшись, юноша наклонился к отцу, нагло ухватил его за подбородок, заглядывая в полыхающие гневом глаза. — Насколько я помню, той ночью мы проделали это несколько раз, папочка. — Как бы там ни было, но это в прошлом. Забудь обо всём, что произошло тогда. — Забыть, — огрызнулся Алан. — И что прикажешь мне делать? Просто отступить в сторону и наблюдать, как дядя Фергус и Джозеф пожирают тебя взглядами, мечтая зажать где-нибудь и трахнуть?! Нахмурившись, Стефан посмотрел в свой бокал, а затем выплеснул остатки игристого вина в лицо сына. Растерявшись, Алан отступил, недоумённо глядя на родителя. — Я думал, что ты умнее, — холодным тоном и с надменным выражением лица заговорил король, — но видно, я ошибался. Ведёшь себя, как отвергнутый любовник. — Но ведь так и есть! — Оставь свои выходки и истерики для слуг и тех подстилок, что подставляют тебе свои дырки. И больше ни слова об этом, если не хочешь, чтобы я отправил тебя куда подальше! Видя, как побледнело лицо сына, Стефан мысленно довольно хмыкнул. Не любил он запугивать, но в этот раз это просто необходимо. — Что мне мешает отправить тебя нести службу в какой-нибудь пограничный гарнизон, скажем… на северо-востоке страны? Заодно уму-разуму научишься. — Хочешь отправить меня в ссылку? — оскалившись, Алан сжал кулаки. — Но ты забываешь, что я не твой неугодный любовник, чтобы так со мной поступать. — А ведёшь себя именно так, будто им являешься! — парировал Стефан, поднявшись с кресла. Беременность практически не ощущалась, но тем не менее реверид поморщился, словно бы поясницу прострелила боль. — Не разочаровывай меня, Алан. Не заставляй думать, будто я ошибался в тебе. В детстве ты почему-то был умнее, чем сейчас. Стиснув зубы, кронпринц смотрел на отца угрюмо и пристально. Ему нечего было возразить. — Доброго дня, — отвесив поклон, Алан двинулся на выход. Однако Стефан не попытался остановить его, не окрикнул. Юноше показалось, что он отчетливо слышал тяжелый вздох, разрезавший воцарившуюся в покоях тишину.***
«Змея! Шлюха! Ублюдок! — словно молитву мысленно повторяла про себя Рамона, шурша шелковыми юбками роскошного платья благородного кораллового цвета. — Грязная шлюха. Змей Стефан. Ничтожество!» На расстоянии от неё шла верная Жозефина, облаченная в скромное бархатное платье цвета ночи. Блондинистые волосы собраны в простой пучок, заправленный под сеточку с агатами. Ей не нужно было знать, что творится на душе у молодой хозяйки. Хватало одного лишь взгляда на кривившееся личико, чтобы понять ход всех её мыслей. За окном был уже поздний час. Недалеко до полуночи, а коридоры уже были пусты и безжизненны. Лишь редкие стражники несли службу у покоев господ, или охраняли ходы и выходы. «Я уничтожу тебя, шлюха! — сжимая кулаки так, что ногти правильной овальной формы впивались в ладошки до боли, обещала себе королева. Желваки так и ходили на её лице. — Вот увидишь, из этой войны только я выйду победительницей! И твой ублюдок тебе не поможет. Я — Рамона Альварес, принцесса Трайдории. В моих жилах течет кровь императоров. Я не могу проиграть какому-то безродному ревериду, что носит на своём лице позорное клеймо шлюхи. Не могу!» У покоев маркиза Диггори привычно не было стражников. Собравшись, Рамона громко вздохнула, и постучала в дверь. Жозефина за её спиной нервно оглядывалась по сторонам, боясь, что их заметят. Сложно будет объяснить, что забыла королева в покоях военного министра в столь неурочный час. Двери отворились лишь спустя какое-то время. На удивление Фергус выглядел бодро. — Ваше Величество? — удивился он, окинув королеву подозрительным взглядом. — Я могу вам чем-то помочь? — Да, маркиз Диггори, вы можете помочь всем нам, — расплылась в жестокой улыбке Рамона. Фергус насторожился, однако пропустил женщин, позволяя им пройти в его покои.