I wanted everything I never had Like the love that comes with life I were envy and I hated it But I survived Sia — Alive Сердце твое — пламя и лёд, выдох и вдох… Несомненно, это жизнь говорит в тебе. Слабость и страх, сила и власть, правда и ложь — Породнились, так угодно твоей судьбе. (…) Воля твоя — побеждать и властвовать, Но не искать оправдания. Пробуешь вновь главную роль, ты в ней король, Пусть кому-то не по нраву твоя игра. Бросив на кон власть и закон, радость и боль, Ты не ждёшь, когда к тебе подойдет гора. Артерия — Воля твоя
Праздник по случаю дня рождения кронпринца прошел достаточно спокойно. Сам же виновник торжества, хоть и пытался делать вид, что ему всё нравится, оживал лишь на охоте или турнирах, которые снова устроили. На этот раз стражники были бдительней и осматривали всех подозрительных личностей. И все эти дни Стефан чувствовал себя не в своей тарелке, хоть внешне ничем этого не показывал. Он усердно налегал на выпивку во время турниров. Так и рвался убить какую-нибудь живность на охоте, и не обязательно зверя. А всё из-за того, что Джозеф сверлил его подозрительным взглядом, словно бы о чем-то начал подозревать. Алан ревниво поджимал губы, когда короли мило общались, обменивались улыбками и касались друг друга. Рамона как-то подозрительно скалилась, иногда поглядывая в сторону маркиза Диггори, что старательно изображал равнодушие. Всё это только напрягало и заставляло невольно снова и снова тянуться за бутылкой. В итоге, за все тринадцать дней, что длились праздники, Стефан ни разу не был трезвым, хоть и старался при разговоре делать вменяемый вид. Помимо всего прочего сказывались неутешительные мысли по поводу грядущих родов, которых младший король всеми силами старался избегать со времён рождения Алана. О положении Стефана при дворе знали все. Знали, но всё равно косились недоверчиво на ненавистного клеймённого реверида, присматривались к плоскому животу. Да, все уже успели отметить, что Стефан заметно поправился, но не в одном конкретном месте, а целиком. Но этого было недостаточно, чтобы поверить в слух о беременности младшего короля. Помимо прочего было и еще множество причин для недоверия. Лекари и слуги не носились со своим господином, не требовали немедленно прекратить употреблять спиртное, перестать ездить верхом и упражняться с мечом на тренировочном поле. Даже главный придворный лекарь Брендон не пытался убедить Джозефа отгородить супруга от вредных привычек, которые способны нанести вред плоду. Более того, сам монарх не спешил оставлять Стефана в покое, а потому регулярно брал в постель. Рамона с сомнением поглядывала на врага и соперника. От горя об утрате дочери она быстро оправилась, стоило лишь тогда во внутреннем дворике замка узнать об интересном положении Стефана, как голову стали занимать мысли об избавлении от ненавистного реверида. Подготовки к поездке в Бранкию были завершены, но Стефана напрягало, что его вещи никто не спешил собирать. Да и сам Джозеф ни разу не обмолвился, что они поедут в земли, которые теперь принадлежат Рэйнфогу. Младший король пытался завести разговор на этому поводу, но муж лишь отмахивался, быстро меняя тему. И вот, долгожданный день отъезда настал. Спустившись вниз и выйдя на улицу, облаченный в одежды из тёмно-серого шелка, что не стискивали движений, но и не смотрелись мешковато, Стефан прошелся взглядом по готовой процессии. Больше полусотни конных воинов, и столько же пеших. Два десятка карет, в которых собирались ехать знатные вельможи. Крытые и открытые повозки с продовольствием, вещами и дарами. Почти сотня слуг. Среди придворных не наблюдалось маркиза Диггори. Всё же Джозеф велел военному министру вернуться к его основной работе, а именно — продолжить осмотр приграничных гарнизонов. Разумеется, что Фергус был недоволен такой ссылкой, но спорить особо не стал. Лишь напоследок одарил Стефана ненавидящим взглядом и зло прошипел, что младший король доигрался. Потерев переносицу, морщась от начавшейся мигрени, которая мучила уже несколько дней подряд, Стефан обернулся на голос мужа. Джозеф шел под руку с Рамоной, которая как всегда величественно несла себя, шурша юбками парчового тёмно-изумрудного платья. Девушка одарила соперника победным взглядом. — О, Стефан! — остановившись напротив младшего короля, Джозеф тепло ему улыбнулся. — Рад, что ты пришел нас проводить. — Проводить? — вскинув бровь, Стефан недоверчиво посмотрел на него. — Я собирался узнать, почему мои вещи до сих пор никто не потрудился упаковать. — Потому что ты никуда не едешь, — быстро ответила Рамона, выдавив из себя невинную улыбку. Она притворно обмахнула себя расписным веером. — В смысле? — стараясь не обращать на неё внимания, реверид подошел вплотную к мужу. — Джозеф, почему мои вещи не упакованы? — Потому что ты останешься здесь, — ответил Джозеф, и улыбка его померкла. — Брендон сказал, что тебе опасно совершать долгие путешествия. Не стоит лишний раз рисковать. А вдруг начнёшь рожать в дороге? — Мы что, все два с лишним месяца будем ехать до Бранкии?! — от возмущения Стефан оскалился и повысил голос. Старался не обращать внимания на довольную ухмылку Рамоны, дабы не придушить её прямо здесь. — Нет, не два, но достаточно долго, а я не хочу тобой рисковать. Не хочу рисковать нашим ребёнком. Не переживай, в следующий раз, непременно, мы поедем вместе. Взгляд злых фиолетовых глаз скользнул к щебечущим нянькам, которые помогали детям королевы взобраться в дормез. — А эти? — кривился Стефан. — Они ведь с вами поедут. Разве не глупо брать в такое важное и дальнее путешествие целый выводок, который будет только тормозить? — Выводок у животных, а это — королевские дети! — оскорбилась Рамона. — Нет, они не поедут с нами, — поспешил ответить Джозеф, хмурясь. — На время нашего отсутствия, я распорядился, чтобы их перевезли в замок Кинан на юго-западе Траэрна. Стефан не стал спрашивать с чем связано такое решение. Догадывался, что к этому приложила руку Рамона, которая отчего-то боялась за своих отпрысков, всё еще подозревая в смерти принцессы Моники младшего короля. — Ну, не стоит так хмуриться, — взяв лицо супруга в ладони, Джозеф поцеловал его в уголок рта. — Рэйнфог полностью останется на тебя, так что тебе будет чем заняться. Я скоро вернусь. Не уверен, что успею к самим родам, но вернусь. — Соболезную, — внезапно выдал Стефан, отстранившись. Расплылся в язвительной улыбке. — Даже сложно представить, как же тяжело тебе придётся, ведь под боком никого кроме какой-то женщины, да нескольких слуг, не будет. Королева побагровела от гнева, состроила оскорблённую гримасу, но ничего не возразила. Ждала, что Джозеф вступится за неё, но тот лишь устало вздохнул. — Увидимся, — внезапно холодно сказал мужчина, потрепав супруга по плечу и пройдя мимо. Рамона проследовала следом. Раздраженно передёрнув плечами, Стефан уже собирался вернуться в замок и заняться государственными делами, которые оставили на него, но задержался. Обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть что король и королева сели в разные дормезы, а следом за Джозефом последовал слуга. Тот, словно почувствовав взгляд, обернулся. Стефан невольно сжал кулаки, когда встретился с фиолетовыми глазами пшеничноволосого реверида. Слуга неожиданно расправил плечи, усмехнулся и скрылся в дормезе монарха, закрыв дверцу. Фыркнув, Стефан вернулся в замок.***
Август 949 года. Герцогство Конлей, замок Вудроу Конец лета был не за горами, но жара всё же стояла просто невыносимая. Придворные как могли спасались от зноя, стараясь лишний раз порой не шевелиться. Открытые окна не помогали, впускали отнюдь не прохладу, а одну лишь жару. В некоторых помещениях просто невозможно было находиться. На Совете мужчины облаченные в дорогие ткани, обливались потом и источали кисло-сладкие запахи, к которым прибавлялся еще и аромат немытых тел. Пытаясь хоть как-то спастись от жары, Стефан иногда отсиживался в своих покоях и кутался в мокрые простыни, которые помогали хоть немного охладить тело. Купальню он посещал до трёх раз на дню, за что слуги его проклинали, ибо им приходилось таскать тяжелые вёдра с прохладной водой. Дел было немного, но помимо изучения бумаг и принятия законов, приходилось покидать замок, дабы заседать на суде и вершить судьбы людей. Пару раз пришлось наведаться в тюрьмы, дабы решить, что делать с заключенными. Те, что были приговорены к пожизненному, теперь же вереницей направлялись на плаху. Дела других же теперь пересматривались, и кого отпускали, а кого отправляли нести службу в пограничные войска на восток страны, где часто совершались набеги кочевых племён из Бехрема. Стефан был уверен, что поступает правильно, ибо не видел смысла содержать преступников на налоги законопослушных граждан. Пусть уж лучше заключенные отрабатывают свой паёк и приносят пользу Рэйнфогу, чем наслаждаются безработной и относительно более-менее сытой жизнью. С этим были несогласны многие советники, но их мнения уже никто не спрашивал. Совет собирался лишь для видимости, чтобы в очередной раз посмотреть, кто может быть потенциальным врагом. — Вам бы следовало сначала посовещаться с нами, а не принимать поспешных решений, — с упрёком возразил виконт Эррал. — Если у меня возникнут сомнения, то несомненно узнаю ваше мнение, — отрезал Стефан, махнув рукой, словно отгоняя назойливую муху. Своенравный, он хоть и созывал Совет, но лишь для вида и того, чтобы объявить о уже принятом решении, которое не подлежит пересмотру и обсуждению. Справа от Стефана сидел Алан. Он должен был наблюдать, слушать и набираться ума. Разумеется, что кронпринц имел право на высказывание собственного мнения, но пока что Алану нечего было сказать и он помалкивал. Разве что с некой тревогой поглядывал на величественного отца, который только больше врагов наживал себе подобными выходками. Но Стефан не привык считаться с остальными. Он — король, и нравится это другим или нет, но им придётся мириться с его решениями, подчиняться его воле и быть покорными. У Джозефа в своё время не хватило мужества и наглости распустить советников, что служили еще при его отце, короле Харланде Крофорде. Закончилось всё тем, что эти крысы пытались решать всё за нового монарха. — Не стоит пугать их такими резкими переменами, — после Совета сказал Алан, когда они остались одни в помещении. — Сам же понимаешь, что только еще больше врагов наживаешь. — Одним врагом больше, одним меньше, — отмахнулся Стефан, который давно привык к всеобщей ненависти. — Пусть показывают своё истинное лицо. Так будет проще потом сразу заменить чуть ли ни весь состав Совета. Подле правителя должны быть лишь верные и преданные люди, озабоченные государством. Хотя, признаюсь, без крыс было бы скучно жить. — Но ты же понимаешь, что рано или поздно у них исчерпается терпение и они попытаются избавиться от тебя? — Надеюсь, что они смогут меня чем-то удивить, а не просто подмешают яду в еду или выпивку, — усмехнувшись, король поднялся с кресла. Расправив плечи, двинулся на выход. Дела государства помогали всё же отвлечься от мыслей о том, что Джозеф сейчас находится далеко, да еще и в компании Рамоны. Прошел почти месяц, а от мужа не пришло ни единой весточки. Впрочем, что-то Стефан сомневался, что Джозефу пришла бы в голову мысль посылать гонцов туда и обратно с письмами, в которых бы ничего путного не было написано. Ловя на себе недовольные взгляды некоторых придворных, король невольно усмехнулся, обнажив зубы в кривом оскале. Наконец-то, — пусть и на время, — у него появилась власть! Теперь-то в полной мере можно отыграться на тех, кто в своё время смел перейти ему дорогу, а заодно показать, кто здесь главный. Уверенно вышагивая по коридорам, неся себя гордо и величественно, Стефан спустился в тронный зал. Взглядом заскользил по слугам и придворным, что склоняли головы в поклонах, приветствуя его. По стражникам, что тут же подбирались и выпрямляли спины. Отчасти волнительный момент, который заставлял вчерашнего безродного мальчишку победно скалиться.***
Бранкия, королевский дворец Огромное здание, чьи белоснежные стены из известняка буквально сияли на солнце, вызывало восхищение. Колонны из белого мрамора с едва заметными светло-серыми прожилками поддерживали парапеты и навесы. Массивные кованые двери из красного дерева, украшенные позолотой, с характерным звуком распахивались, пропуская гостей. Роскошный дворец, который когда-то принадлежал королевской семье Готье, был окружен чудесным садом с зелёными лужайками, выстриженными фигурами зверей из кустов, мраморными фонтанами и высоким забором. Да, дворец прекрасен, но в десятке километров за его пределами, царили нищета и грязь. Выглядывая из окон своего дормеза, Джозеф хмурился. Грязные улицы, на которые выкидывали содержимое ночных горшков прямо из окон, кишели нищими, облаченными в лохмотья. А еще временами можно было встретить изувеченные трупы, которые городская стража по утру находила и уносила, дабы похоронить в безымянной могиле. Так уж вышло, что по ночам особенно опасно ходить по городу. Нападут, ограбят или изнасилуют, а потом убьют. Сложно представить, как в таком месте тогда выживают проститутки, которые стоят по несколько человек на каждом углу улицы. М-да, не такой себе представлял Бранкию Джозеф. Тем более не тогда, когда война давно миновала. Он-то наивно верил, что его кузен Ирнест Граем ставший регентом Бранкии, приведёт страну к процветанию. Но тут уже не понять, то ли всё осталось как было при Эдуарде Готье, то ли стало еще хуже. Когда они ехали по улицам, то простолюдины останавливались, с ненавистью смотрели на богатые повозки и кареты. Кто-то даже не сдержался и подобрав камень, швырнул его в одного из воинов. — Убирайтесь обратной в свой Рэйнфог, чертовы крысы! — недовольно кричали бранкийцы. Потерев переносицу, Джозеф уже предвкушал серьёзный разговор с регентом. Необходимо было дознаться до правды, а потом решать что делать. Разумеется, что придётся наводить порядок в стране. Изнутри дворец был таким же богатым, как и снаружи, но Джозеф уже не обращал на это внимания. В отличие от жены ему некогда было любоваться расписными высокими сводчатыми потолками, стенами из бежевого мрамора и тёмными полами. Его совсем не интересовала мебель из покрытого лаком красного дерева, не привлекали картины в золотых рамах и прочее убранство. Лишь мимолётно мужчина заметил, что люди при дворе одеваются в многослойные одежды из бархата и атласа пастельных и светлых оттенков, а на голове носят парики или же припудривают волосы. — Ваше Величество! — Ирнест Граем сам лично вышел встречать короля, однако радостным он не выглядел. Пусть он и прожил в Бранкии девять лет, однако так и не поддался веяниям здешней моды. Поэтому его черные с сединой волосы были привычно коротко подстрижены, в одежде преобладали тёмно-синие цвета, а лицо было чистым от всякой косметики. — Честно сказать, мы вас не ждали. Хоть бы гонца послали вперёд. — Может оно и к лучшему, что не послали, — фыркнул Джозеф, оглядывая тронный зал. — Признаюсь, я ожидал чего угодно, но только не того, что увидел по дороге сюда. Ирнест, как так вышло, что страна в таком критическом состоянии? Регент замялся с ответом. Взглядом прошелся сначала по королю, словно оценивая, достоин ли тот ответа, а затем осмотрел королеву и ту процессию, что прибыла из Рэйнфога. — Если желаете поговорить, Ваше Величество, то лучше это сделать наедине, — наконец ответил Ирнест. Согласно кивнув, Джозеф жестом велел вести его. Регент сразу же двинулся на второй этаж, где находились многочисленные покои. По дороге приказал мажордому сопроводить гостей в их апартаменты и распорядиться насчет всех удобств, включая ужина, а после сообщить принцу Каину о прибытии его отца и мачехи. Покои Ирнеста были просторными и светлыми, как и всё во дворце. Скучные стены, выкрашенные кремовой краской, разбавляли многочисленные тёмные гобелены, оружие и картины. Полы из тёмно-коричневого дерева были покрыты лаком так, что сияли не хуже начищенного мрамора. Мебель тоже была тёмной, но не сливалась с полом. Сев в глубокое мягкое кресло, Джозеф пристально посмотрел на кузена, которому доверил управление Бранкией, пока не появится претендент на трон. — Рассказывай, что стряслось, — велел король, не обращая внимания на снующих по комнатам слуг. — Ничего, кроме того, что народ отказывается признавать нашу победу и власть, — спокойно ответил Ирнест, жестом велев всем удалиться и оставить их одних. — До сих пор? Столько лет прошло, мог бы и придумать что-то, чтобы их усмирить. — Увы, но показательные казни не действуют, как того хотелось бы. Пока была жива моя жена, Жаклин Готье, принцесса Бранкии, никто и пикнуть ничего не смел. — Но это не оправдывает того, что я видел! — внезапно повысил голос Джозеф, ударив кулаком по подлокотнику. — Почему народ помирает от голода и в грязи? Почему страна пребывает в упадке? Я для чего тебя сделал регентом? Чтобы ты следил за Бранкией! — Ваше Величество, я делаю всё, что от меня зависит, — старался говорить спокойно Ирнест, хоть это и было трудно. — Не моя вина в том, что народ привык влачить жалкое существование. Улицы уже не раз убирали, а бедняков устраивали на работу, давали им кров и пищу. Но этим грязным свиньям проще всё уничтожить, начать снова воровать и побираться, пропуская работу и спиваясь. Они сами ввергли себя в ту отхожую яму, которой нам приходиться править, но виноваты по их мнению именно мы! — Вон оно как, — отчего-то король не удивился. Словно бы ожидал чего-то подобного, пусть и не совсем осознанно. — Да, с этим надо что-то делать. Пробовали устраивать казни? — В самом деле, Ваше Величество, не станем же мы вешать всё население Бранкии? — изумился регент. — У нас просто не хватит дерева и верёвки. — И что, их даже это не напугало? — Ну… они пытались устроить восстание. Даже пробовали штурмом взять дворец. Нападали на знать, причем на своих же. Пробовали заточать их в темницы… Вот тогда-то они и затихали, становились спокойными. Если честно, то им лишь бы сидеть на шее у государства и не работать. — Удобно устроились ленивые крысы. — А я смотрю, в Рэйнфоге нашли способ, как очистить тюрьмы от заключенных и избежать расходов средств на их содержание. Джозеф вопросительно посмотрел на регента, не совсем понимая, о чем тот говорит. Вроде бы он никаких новых законов не вводил. Поднявшись из кресла, Ирнест прошел к столу, на котором лежали бумаги, взял одно из писем и протянул королю, после чего вернулся на своё место. — Не хотелось признавать, но такой метод мне очень даже по душе. Нахмурившись, монарх принялся читать письмо, которое явно было донесением. Разумеется, что Ирнест хотел знать, что творится в Рэйнфоге, потому и получал весточки из замков, и не только. В этом не было ничего ужасного. Вчитываясь в донесение, Джозеф заметно менялся в лице. Сначала хмурился, а после изумлённо приподнимал брови, чуть приоткрыв рот. Отбыл всего месяц назад, а Стефан уже успел почувствовать власть и воспользоваться этим. Немедленно казнил тех, кто приговорён к пожизненному заключению. Отправлял нести службу на восточных границах тех, у кого был меньший срок. Про себя Джозеф отметил, что это достаточно удобно и имеет смысл. — Ваше Величество, а ваш супруг зря времени не теряет, — усмехнулся Ирнест. — Помнится, когда-то ваш друг, маркиз Фергус Диггори, тогда еще граф, сказал мне, что этот мальчишка далеко пойдёт. Что ж, так оно и случилось. Младший супруг короля, второй монарх, соправитель, дважды вернувшийся из ссылки… — Я прекрасно знаю, кто он, — неожиданно резко перебил его Джозеф, сжав письмо. — Не нужно перечислять то, что я знаю. — Разумеется, простите. Я лишь хотел сказать, что люди скоро начнут шептаться, что со смертью Харланда Крофорда трон занял отнюдь не Джозеф Неван, а его безродный щенок, уже успевший за короткий срок прослыть в народе Стефаном Лютым. — Я взял его в супруги позже, если уж зашла речь о датах. Не стоит нести всякую чушь и собирать сплетни неразумных людей. Лучше думай, что делать с бездельниками в Бранкии. — Можно было бы попробовать схему вашего супруга, но тогда… Боюсь, что народ окончательно выйдет из-под контроля. — Значит, придётся задержаться на более длительный срок, чем я того планировал. — Украдкой разочаровано вздохнув, Джозеф поднялся из кресла. — Хорошо, приступим к делам завтра же утром. Сейчас я желаю встретиться с сыном и отдохнуть немного. — Разумеется. Уверен, что Его Высочество будет только рад вам. Молча кивнув, король вышел из покоев регента. — Отец? Обернувшись на голос, Джозеф тепло улыбнулся. Принц Каин за годы разлуки не только заметно вытянулся, но и раздался в плечах. Ему было всего тринадцать, но телосложение было уже достаточно развитым. От Калеба ему досталось лишь треугольное лицо с тонкими породистыми чертами, да принадлежность к реверидам. Аметистовые глаза с интересом разглядывали короля. Черные волосы были собраны в высокий хвост. Тёмно-синий бархатный камзол, обнажавший бежевую шелковую рубашку, сидел по стройной фигуре юноши. Штаны в тон были свободными и не стесняли движений, но даже так Джозеф всё равно заметил, что бёдра у сына достаточно узкие, как и у ныне покойного барона Эдена. — Каин, сынок, давно не виделись, — улыбнувшись, мужчина сам приблизился к принцу, крепко обняв его. — А ты сильно подрос. Совсем мужчиной стал, аж не узнать. — Ты тоже немного изменился, отец, — разглядывая Джозефа с интересом, Каин про себя отметил, что в черных волосах родителя прибавилось еще несколько седин, а в уголках глаз появилось по еще паре лучиков морщинок. — Я скучал. Поддавшись порыву, юноша крепко обнял отца за шею, прижимаясь к нему всем телом. Мало кто знал, как на самом деле младший принц тосковал по дому и родителям. Даже по Стефану, который отчасти заменил ему настоящего отца. И только присутствие рядом Алана сглаживало пребывание в Бранкии. Но теперь, когда брат уехал в Рэйнфог, здесь стало совсем одиноко и тоскливо. — Я тоже, мой хороший, тоже, — похлопав сына по спине, Джозеф с неохотой позволил ему отстраниться. — Слышал, что ты делаешь большие успехи в военном деле и прилежно учишься. — Это само собой разумеющееся. — Отмахнулся Каин так, словно бы это было ерундой. — А как Его Величество? Он не приехал? — Стефан? Нет, он не смог приехать. Пока ему нельзя преодолевать столь дальние расстояния. — Он болен? — смоляные брови принца сошлись на переносице. На лице тут же отразилась тревога. — Когда до нас дошли слухи, что на тебя совершили покушение, я не знал куда себя деть. Отец, я надеюсь, что то ничтожество, что посмело напасть на тебя, подверглось самому страшному наказанию? Джозеф замялся с ответом. Мало кто знал, что тем убийцей был Калеб Эден. Сложно было бы представить, как бы повёл себя Каин, узнай это. — Да, убийца наказан, — только это и ответил король. — Вот и славно, — юноша тут же вздохнул с облегчением, позволил себе расслабиться, а в аметистовых глазах зажегся кровожадный огонёк. — Никто не имеет права оставаться безнаказанным после подобного. «Сразу видно школу Стефана. Успел вбить ребёнку в голову свои убеждения, прежде чем отправил сюда», — про себя хмыкнул Джозеф. — Так что с Его Величеством? Он ведь здоров, да? — О, в полном здравии. И даже очень, раз так лихо управляется со страной в моё отсутствие. — Надеюсь, что я всё же его когда-нибудь увижу. Алан тоже не вернулся? — Нет, он пока останется в Рэйнфоге. Каин кивнул каким-то своим мыслям, после чего предложил отцу лично показать дворец. Идя рядом с сыном, Джозеф про себя отмечал некоторые мелочи, которые проявились в принце. Каин был еще достаточно маленьким, когда его отца Калеба лишили всего и отправили в ссылку. Но обычно дети всегда болезненно переживают отсутствие хоть одного из родителей. С Каином же такого не было. Он лишь один раз спросил про своего отца, и не сильно огорчился, когда Стефан в свойственной ему манере рассказал всю правду о падении Мыши-Калеба. Больше мальчик не спрашивал о втором супруге короля Рэйнфога. Вот и сейчас по прошествии стольких лет Каин не спешит интересоваться судьбой Калеба, словно того никогда и не было. — Слышал, что после поражения в войне с Трайдорией, ты женился на дочери нашего врага, — довольно прохладно говорил юноша. — Я был вынужден так поступить, потому что мне не оставили выбора, — сдержанно ответил Джозеф, про себя отмечая, что на самом деле сыну всё это не интересно и тема эта задета лишь из желания поддержать разговор. — К счастью, этот брак оказался не так плох, как я бы мог подумать. Рамона достаточно хорошая девушка, верная жена и заботливая мать. — Мать… — попробовал слово на вкус Каин, тут же поморщившись. — Тебе не о чем беспокоиться, равно как и Алану. Ни один из её детей не станет претендовать на трон и корону Рэйнфога или Бранкии. — И это с учетом того, что у этой женщины, как я знаю, есть сын? — Именно так. — А как к этому отнёсся Его Величество? — глаза юноши снова загорелись. — Сомневаюсь, что он был так уж и рад этому браку. — Может оно и так, однако в нашей стране не запрещено иметь нескольких младших супругов или жен, так что кое-кому так или иначе необходимо мириться с этим. Каин лишь кивнул на это. Самого его готовили к подобной роли с тех пор, как началась война между Рэйнфогом и Трайдорией. Он должен был стать супругом своего брата Алана, когда тому исполнится шестнадцать. Именно так было указано в документе, составленном и подписанным королём Стефаном. Но со свадьбой было решено повременить, когда Джозеф узнал, что его мальчики живы и здоровы. Нет, он не отменил ничего, так что скорее всего рано или поздно, а братья сочтутся браком. Но до тех времён необходимо дожить. Как понял Джозеф, Каин и Алан относились к подобной перспективе прохладно. Они не испытывали ничего друг к другу кроме братской любви. Прогуливаясь по дворцу, Джозеф заметил, как придворные дамы строят глазки принцу. Как приседают в глубоком реверансе, выставляя торчащие из корсетов и корсажей аппетитные полушария. Как томно улыбаются и призывно смотрят. И Каин отвечал им заинтересованными взглядами. Джозефу было даже интересно наблюдать за тем, как в аметистовых глазах сына появляется огонь желания, когда его взгляд цепляется за одну из красивых фрейлин. Гуляя по дворцу, беседуя на различные темы, они не сразу заметили, как вышли к гостевым покоям. Каин замолчал, окинув оценивающим взглядом нарисовавшуюся на пути Рамону. Следом за ней шел один из её слуг, который тут же склонил голову в поклоне, но всё же посмотрел на короля из-под русых ресниц. — Рамона, познакомься с моим сыном Каином, будущим королём Бранкии, — сказал Джозеф, не обращая внимания на нахмуренные брови девушки. — Каин, это моя жена, донья Рамона Альварес. — Рада встрече, — жеманно улыбнулась королева, не потрудившись сделать даже жалкий книксен. — Взаимно, — так же сдержанно ответил принц, рассматривая её. — Что ж, думаю, что теперь можно и отдохнуть, — хлопнув сына по плечу, Джозеф направился в свои покои, которые находились напротив комнат жены. Но прежде чем переступить порог, обернулся. — Ларс, помоги мне разоблачиться с дороги. Смоляная бровь Каина поползла вверх, а Рамона изобразила равнодушие, когда слуга за её спиной скользнул следом за королём. Гостевые комнаты, выделенные для монарха были просто огромными, как и всё в этом дворце. Высокие сводчатые потолки с росписью картин знаменитых местных художников; стены из персикового мрамора, а чуть выпирающие слабые пародии на колонны украшало некое подобие плюща, выкрашенного золотой краской. Пол был не деревянным, а из светлого гранита, так что каждый шаг едва ли не эхом разносился по покоям. В гостиной было слишком просторно, и совсем немного мебели: пара диванов с благородной обивкой королевской синевы, такие же глубокие мягкие кресла, круглый большой стол и пара шкафов из розового дерева. В противоположных углах стояли горшки с огромными фикусами. Шторы из тяжелого бархата были в тон обивки мебели. За дверью слева находилась спальня. Огромная двуспальная кровать с балдахином, застеленная бледно-голубым шелком постельного белья. На полу лежал мягкий однотонный ковёр насыщенного персикового цвета в тон стенам. Камин из тёмного мрамора хоть и не использовался, ибо было лето, но в нём всё же были аккуратно сложены поленья для растопки. Мебель, состоящая из кушетки, пары пуфиков, овального столика и комода, была из лакированного красного дерева с синей обивкой. За спальней тут же скрывалась вместительная гардеробная, куда слуги уже перенесли сундуки короля и раскладывали вещи по местам. Оставшись довольным временным обиталищем, Джозеф распорядился, чтобы подготовили купальню. Ларс, молоденький реверид всего двумя годами старше принца Каина, являвшийся слугой королевы, с охотой помог королю разоблачиться. — Мне сегодня остаться с вами? — ловко справляясь с многочисленными пуговицами, вопросил юноша, подняв на мужчину миндалевидные фиолетовые глаза. — А у тебя есть другие планы на сегодня? — ответил вопросом на вопрос Джозеф, погладив его по щеке. С удовольствием заметил, как чувственные губы Ларса сложились в нежную улыбку. — Нет, Ваше Величество, я буду рад служить вам. — В таком случае ты останешься сегодня со мной, мой мальчик. К щекам слуги невольно прилила кровь, но юноша постарался скрыть своё смущение. Положив руки на покатые плечи, Джозеф прижал его к себе, накрыв губы своими. Ноздри щекотал лёгкий аромат лаванды, что становился особенно ощутимым по ночам во время секса или течки.***
Удобно расположившись в мягком кресле, вышивая у масляной лампы, Рамона вдыхала сладковатый аромат сандала, исходившего от зажженной курильницы. Время уже было поздним, но девушка не спешила отходить ко сну. В передней комнате, которую королева принимала за зал, спали её служанки и несколько фрейлин, которых она взяла с собой. Там же давно забылась сном верная Жозефина, которая еще час назад божилась, что глаз не сомкнёт, пока госпожа не шагнёт в объятия Морфея. Но Рамона не спала. Не могла сомкнуть глаз, зная, что происходит в покоях мужа. Её терзали противоречия, но девушка не собиралась рушить собственный план из-за эмоций и сомнений. Тихо шикнув, когда иголка больно ужалила указательный палец, королева удивлённо посмотрела на выступившую бусинку крови. Машинально поднесла палец к губам, пройдясь языком по уколу. Отняв взгляд от вышивки, посмотрела на закрытую дверь спальни. Волна зависти внезапно захлестнула Рамону, заставляя поджать губы. Саму её Джозеф уже достаточно давно не брал в свою постель. Нет, в первые дни отъезда было пару раз, но потом мужчина переключил всё своё внимание на двуполого мальчишку. И молоденький реверид теперь часто бывал в объятиях короля. Чуть ли не каждую ночь, Рамона наблюдала, как Ларс уходит к Джозефу и возвращается от него по утрам. Видела, но ничего не говорила, ибо сама подкладывала этого мальчишку собственному мужу. «Ничего, — успокаивала себя королева, — как только своего добьюсь, то избавлюсь от этой мелкой сошки. Это временно. Потом никто не посмеет встать между мной и Джозефом».***
Времени для отдыха как такового не было. Нужно было немедленно разобраться с ситуацией в Бранкии, а для этого спешно пришлось собрать ответственных вельмож и учинить небольшой совет. Среди множества напудренных бранкийцев, набиралось от силы с десяток выходцев из Рэйнфога, что составляли личных советников и сторонников регента. Как и ожидалось, одни предлагали оставить чернь в покое и «пусть варятся в своём же дерьме», а другие придерживались мнения, что это необходимо исправить. Про себя же Джозеф отмечал, что знай заранее, то никогда бы не взялся за Бранкию. Ему и своей страны хватает, в которой до сих пор всё не так идеально, как того хотелось бы, а тут еще одну отхожую яму нужно расчистить. Споры заняли достаточно много времени, а само решение проблемы — еще больше, так что Джозеф с неохотой осознавал, что вернётся домой, увы, не скоро.***
Рэйнфог. Герцогство Конлей, замок Вудроу. Обычно он не привык трапезничать за общим столом в обеденном зале, но сегодня хотелось насладиться гневными взглядами и бледными физиономиями некоторых придворных. Скользя глазами по сидящим за столом, Стефан уже было потянулся за тарелкой, на которой лежал пышный омлет с мягким сыром, но тут же опомнившись, выжидательно посмотрел на одного из слуг. Бледный юноша с испуганными светло-карими глазами, младший отпрыск кого-то из вельмож, дрожащей рукой с помощью деревянной ложки зачерпнул немного омлета и попробовал. — Ваше Величество, осмелюсь заметить, что такими темпами у вас совсем не останется пажей, — усмехнулся виконт Эррал. — Какими такими темпами? — сделал вид, что не понял Стефан. Он чувствовал напряжение, царившее за столом. Видел, как подрагивают столовые приборы в руках некоторых вельмож. Особенно у тех, кто боялся прикасаться к завтраку, поглядывая на короля. Спокойными были лишь военачальники, несколько сторонников и друзей Джозефа, да пара бывших генералов, что теперь были помощниками военного министра. Слуга, отведавший завтрак короля, внезапно громко застонал и схватился за горло. Рухнув на колени, пуская кровавую пену и синея, он пытался оттянуть ворот рубашки, словно дело было только в этом. Прежде Алан никогда не видел, как умирают от яда, хоть и прожил всю жизнь при дворе. В Бранкии же любили изящество и подобных случаев не было. Если кто и умирал, то за закрытыми дверьми в собственных постелях, но не более. Чуть приоткрыв рот, кронпринц с изумлением наблюдал, как слуга завалился на бок, продолжая биться в агонии. Как вместо пены изо рта вытекает кровь с черными сгустками, а глаза несчастного закатываются. — Никакой оригинальности, — вздохнул Стефан, пригубив вина разбавленного соком лесных ягод. Питьё проверили первым делом, и убедившись, что оно не отравлено, теперь большинство сидящих за столом налегали на него. — Я смотрю, вы совсем не удивлены, Ваше Величество, — усмехнулся виконт Эдуард Кланкей, входящий в Совет и являвшийся по совместительству помощником военного министра. Его улыбка всегда напоминала волчий оскал, а выразительные синие глаза привыкли смотреть на всех свысока. — А есть чему? — про себя отмечая, как сжались кулаки у графа Бриана, отца того самого Лисандра, с которым много лет назад приходилось делить Джозефа, Стефан подлил себе еще немного вина. — По-моему, такие вещи весьма ожидаемы, тем более, когда живёшь при дворе. Но за столько лет никто пока ничего оригинальнее яда, увы, не придумал. — А вам так хочется, чтобы было что-то большее? — чуть склонил голову на бок виконт Кланкей. Слуги тем временем уносили труп и спешно заменяли блюда, предварительно дегустируя. — Единственное, чего я хочу, чтобы глупцы уже поняли, что от меня они никогда не избавятся. — Уверенно заявил король, сразу же поймав на себе с десяток ненавистных взглядов. — Ваше Величество, не стоит так сильно злоупотреблять алкоголем, — словно бы опомнившись, сказал Брендон, который был обязан находиться рядом со Стефаном и следить за его здоровьем. Пухлощекий лекарь был не таким назойливым и раздражающим, как покойный Уиллард, и особо ничего не запрещал, но иногда в нём что-то пробуждалось, заставляющее внезапно проявлять тревогу и раздавать наставления. — В таком случае — за короля! — поднял бокал граф Фредрик Идрис, один из военачальников, входящих в Совет и являющийся реверидом. — За короля Стефана! — подхватили остальные: кто-то искренне, а кто-то скрипя зубами. — За короля, — усмехнулся Стефан, воспринимая всё это как должное. Было хорошей идеей окружить себя достойными людьми. И отнюдь не все они были изначально сторонниками Неванов. Военачальники, офицеры приграничных гарнизонов, воины и просто целеустремлённые люди, для которых происхождение имело последнюю значимость. То отнюдь не изнеженные вельможи, получившие всё по праву рождения. То люди, сделавшие себя сами. Взять хотя бы того же графа Идриса. Титул и высокое звание он получил не по праву рождения, а за свои заслуги. Сам он был из бедной семьи, жил в убогой приграничной деревушке на северо-востоке Норвуда. Являясь реверидом, он был обречен влачить жалкое существование, но в тогда еще совсем юном Фредерике появились силы для изменения своей судьбы. Насколько знал Стефан, граф Идрис был старше него самого всего на год и в совсем юном возрасте родители продали его в супруги к местному кузнецу. А тот не гнушался побивать и насиловать совсем еще мальчишку, которого с пьяну наградил клеймом шлюхи. К счастью, нижняя часть полумесяца с верхними рваными краями отпечаталась на левой груди. Так что едва сбежав от мужа-тирана, Фредерик не побоялся и срезал приличный кусок кожи с мясцом, избавляясь от клейма. Теперь же на его месте красовался просто чудовищный широкий шрам, который чем-то был похож на след от сильного ожога. После этого граф Идрис попал в приграничные войска, куда затесался сначала как подстилка капитана, но проявив себя в одной из стычек с кочевниками Бехрема, стал солдатом и начал свой путь по карьерной лестнице. Но не только среди реверидов есть такие уникальные экземпляры, которые всего добиваются. Тот же Эдуард Кланкей изначально был сыном свинопаса и ни на что не мог рассчитывать, кроме как прозябать жизнь в деревне. Его отец умер от чахотки, а мать покончила с собой после того, как поняла, что не сможет прокормить своих детей. Разумеется, что предварительно женщина зарубила топором своих четверых детей, которые крепко спали. Выжил лишь Эдуард, и то благодаря тому, что в ту ночь спал на улице. Как бы там ни было, но именно с того момента его жизнь перевернулась. Сначала он бродил сам по себе, потом же связался с разбойниками и вместе с ними убивал и грабил, а когда их поймали, то всех кроме него отправили на эшафот. Сам же Эдуард пробыл в тюрьме всего полгода, за которые успел сдружиться с начальником стражи. Уж что там произошло, Стефан конкретно не знал. Слышал только, что по итогу стражник подстроил смерть Эдуарда и помог ему сбежать, забрав к себе, а затем выдавая за своего сына отдал его служить в городскую гвардию. При дворе шептались, что младший король набирает в Совет лишь подобных себе, но все почему-то забывают, что всё равно большую часть советников продолжают составлять титулованные от рождения особы. — Ваше Величество, — вошедший в трапезную стражник поклонился, — ко двору прибыл некий сэр Батлер. Просит об аудиенции. — Вы хоть его досмотрели прежде, чем впускать? — заранее нахмурился Винсент Рамиро, который не хотел рисковать своим местом. И так хватало в прошлый раз выговора от Джозефа. Сомневался, что его погладят по голове, если с младшим королём что-то случится. — С особой тщательностью, и конфисковали всё, что может навредить Его Величеству, — ответил стражник. Хмыкнув, с неохотой отставив бокал с недопитым вином, Стефан вышел из-за стола и направился в тронный зал. Алан тут же подорвался следом, равно как и придворный лекарь. Остальные же остались сидеть на своих местах. Тёмно-пурпурные бархатные одежды с серебристой вышивкой облегали тело Стефана, выгодно подчеркивая всё, что нужно и корректируя фигуру, так что не было особо заметно тех набранных килограммов, которые хотелось немедленно скинуть за неделю или две. Но приходилось мириться с чуть появившимися щеками из-за беременности. Проситель, упомянутый сэр Батлер, уже ждал в тронном зале. Рядом с ним стояли четверо стражников, вооруженные алебардами и мечами. Нахмурившись, Стефан занял трон, положив руки на подлокотники. Взглядом прошелся по мужчине, которому явно было давно под шестьдесят. Настораживало, что сэр Батлер был облачен в алые кардинальские одежды. Вытянутое лицо мужчины было испещрено морщинами. Круглые серо-зелёные глаза смотрели придирчиво, а пухлые губы кривились. На макушке была заметная лысина, а по бокам торчал пушок, среди седины еще угадывались тёмно-коричневые пряди. — Ваше Величество, примите моё почтение, — поклонился сэр Батлер, однако взгляд его скользнул по вставшему у трона кронпринца, а не по королю. — С чем пожаловали, сэр…? — нервно забарабанив пальцами по подлокотнику, Стефан чуть склонил голову на бок. Не очень-то ему нравился этот тип. Впрочем, ему вообще мало кто нравился. — Уолтер Батлер, Ваше Величество, — тут же представился проситель, сцепив пальцы рук в замок на груди. С левого запястья свисала золотая цепочка с кругом, на котором были выбиты скрещенные копья. — Я был избран духовенством Церкви на роль кардинала и почту за честь служить при дворе. — Служить при дворе? — брезгливо поморщился Стефан, подавшись вперёд. — Кардинал, а вас не пугает, что все ваши предшественники плохо кончили? — Они совершали ошибки, шли против воли Господа, за что и были наказаны, — сказал Уолтер, окрестив себя знамением. — Я человек честный и преданный Деудедиту. Мне нечего бояться. Кроме того, я был избран не только Церковью Рэйнфога, но и самим народом. Я несу слово Божие и изрекаю волю его рабов. — И чем же вы можете быть полезны при дворе? Слова своего бога оставьте в ваших храмах, никуда его нести не надо. Что до народа, то есть люди, которые внимают всем их жалобам и пожеланиям, так что вы немного промахнулись, кардинал. — Но я обязан быть при дворе! — немного растерялся сэр Батлер. — Нельзя, чтобы в стране думали, будто правитель — безбожник! Я не хочу вас оскорбить, Ваше Величество, но вы всё же лишь супруг короля, так что я дождусь решения вашего мужа. — Напрасно. Джозеф еще не скоро вернётся. — Ничего страшного, я весьма терпелив и буду ждать столько, сколько Господу угодно. Закатив глаза, Стефан объявил об окончании аудиенции. Кардинал явно хотел еще что-то сказать, но король уже повернулся к нему спиной. Меньше всего Стефан любил выслушивать духовников и тех, кто был хоть как-то с этим связан. Ему вполне хватало тех моралистов, что обычно заседали на Совете и постоянно восклицали, пытаясь доказать, что как-то поступать нельзя. Новые реформы, принятые младшим королём, не все встретили с радостью. Что среди знати, что среди простого населения хватало недовольных новыми законами и порядками. Люди были убеждены, что Стефан поступает бесчеловечно. Его обвиняли в излишней жестокости, из-за чего сразу же прозвали Лютым. Но были и те, кто видел в его деяниях смысл. К чему содержать тех, кто всё равно никогда больше не увидит свободы? К чему позволять преступникам бездельничать на нарах и питаться за чужой счет, когда те могут принести пользу государству? Такое решение поддержали военачальники, которым благоволили оба короля. Поддержали министры финансов, которые уверяли, что это только поднимет экономику страны. Поддержали некоторые вельможи. Даже вечно ворчливый глава «Белого казначейства» Адам Сеймур, герцог Морлей счел подобную идею достойной. Покинув тронный зал, миновав коридоры и выйдя на улицу, Стефан поморщился от стоявшей жары. Он ненавидел лето. На дух не переносил жару и насекомых, что так и норовили залететь в глаза, нос или рот. На этих насекомых были похожи большинство людей. Маленькие, ничтожные, но писклявые, назойливые, кусающие и доставляющие массу хлопот. — От отца не было никаких вестей? — Алан поравнялся с королём, предложив ему свой локоть, но тот даже не заметил этого. Или только сделал вид, что не заметил. — Были, — сухо ответил Стефан, вспоминая то письмо, что всего пару дней назад ночью доставил гонец. — Джозеф пишет, что задержится. В Бранкии нужно навести порядок и это займёт немного больше времени, чем он того хотел бы. — Надеюсь, что его удерживают там действительно дела, а не чья-нибудь сочная дырка, — не подумав пробурчал юноша, за что тут же был удостоен полного гнева взгляда. — Для правителя нет ничего выше заботы о государстве, — холодно напомнил реверид, прекрасно понимая, что далеко не все придерживаются подобного правила. — Но это лишь в теории. На практике всё выглядит иначе. Часто бывает так, что правителю больше по душе вкусная еда, выпивка, да любовники, нежели страна, которой он правит. Если не хочешь переворота и всего лишиться, то нужно либо заняться тем, ради чего твоя задница села на трон, или же научиться совмещать всё вместе. — И отцу очень хорошо удаётся совмещать и то и другое, — хмыкнул Алан, про себя отмечая, что в саду слишком много посторонних глаз, которые следят за каждым их действием. — Ну, твой отец не большой любитель поесть, иначе бы давно утратил форму. — Проследив взгляд сына, Стефан расправил плечи. Он знал, что уезжая, Джозеф непременно прикажет своим шпионам следить за младшим королём. И почему-то в этот раз соглядатаи не стеснялись откровенно подсматривать и подслушивать, выдавая себя. «А когда-то они умело маскировались, так что я порой даже не знал, что за мной следят», — заметил Стефан. Может тогда он просто был слишком юн и не замечал подобного, а с годами научился присматриваться и прислушиваться? Или же новые шпионы действительно обленились и утратили всякую осторожность? Прикосновение к животу заставило вздрогнуть. — Даже не скажешь, что ты в положении, — Алан тепло улыбался, прижимая ладонь к животу родителя. — Так ведь было и со мной, да? — И ты даже не представляешь, какого страху и какой боли я натерпелся, когда внезапно начал рожать, — равнодушно отмахнулся Стефан. Все эти разговоры были ему не интересны, но было любопытно наблюдать за тем, как плавится металл свинцовых глаз кронпринца. Как губы трогает нежная улыбка. Про себя Стефан отмечал, что Алан всё больше становится похожим на своего отца. Оставалось лишь надеяться, что сын будет не таким слепым и глухим, каким порой бывает Джозеф.