Everybody hurts Everybody bleeds Everybody bends to fill a need Everybody’s born with their own curse And I’m not alone (Всем нам больно. Каждый страдает, Каждый прогибается, чтоб получить желаемое. У каждого с рождения свое проклятие. В этом я не одинок.) Everybody cries Everybody breathes Everybody wants to feel they’re free Deep inside I know what I am worth A life of my own (Все мы плачем, Все мы дышим, Все хотим почувствовать себя свободными. В глубине души я знаю, чего я достоин — Той жизни, что есть у меня сейчас). Five Finger Death Punch — M.I.N.E (End This Way)
***
Пир всё же состоялся аж по нескольким причинам. Возвращение короля Джозефа из Бранкии и рождение принца Реджинальда. На пиру все гуляли и веселились. Как всегда было много вкусных блюд и отменной выпивки. И кардинал Батлер, решив, что сейчас самое подходящее время, спросил разрешения у Джозефа остаться при дворе, нести слово Божие и волю простого люда. Да вот только мужчина просчитался. — Мне жаль вас огорчать, но больше ни один духовник не будет вхож в Совет и не появится при дворе в этом качестве, — твёрдо заявил Джозеф, наградив сэра Батлера уставшим взглядом. Поднял руку в предупреждающем жесте, повелевая помалкивать и слушать. — Я знаю, что вы все люди достаточно религиозные и всюду способны видеть знамения. Разве вас не напрягает, что все кардиналы до вас покинули этот мир? Может воля вашего бога в том, чтобы вы не совали свой нос в «змеиное гнездо», как вы сами говорите? Кардинал побагровел от гнева, но ничего не смог сказать против. Возразить-то нечего было, так что ему ничего не оставалось, кроме как сесть на своё место, а потом удалиться восвояси. Про себя хмыкнув, Стефан потянулся за куском мягкого сыра. А ведь он изначально говорил Батлеру, что тому не на что рассчитывать. Привычно занимая своё законное место справа от мужа, реверид бросил взгляд на Рамону, что сидела отнюдь не слева от Джозефа, а аж через одно место, ибо её кресло занимал Алан. Девушка была мрачна, хоть и пыталась давить из себя улыбку, когда к ней обращались вельможи. Оно и понятно, что настроения у Рамоны не было. Еще бы! Ненавистный соперник разрешился от бремени, а законный муж был искренне этому рад, так что пару часов с удовольствием провёл в детской. Рамону злил тот факт, что рождение её детей Джозеф воспринимал, как само собой разумеющееся. Но стоило только клеймённой, дважды сосланной шлюхе произвести на свет щенка, как муж сразу же проявил участливость и любовь к сыну. Она была рядом, когда Джозеф бережно взял на руки маленького Реджинальда. Видела, как счастливо мужчина улыбался, словно ему подарили долгожданного первенца-наследника, и бросал тёплые, полные нежности взгляды на Стефана. Сам же реверид был равнодушен к собственному сыну. Впрочем, это не было так уж удивительно. За годы брака, Рамона успела вдоволь наслушаться о том, что из себя представляет первый супруг Джозефа. И её поражало, как монарх мог хоть что-то испытывать к этой суке. Нет, даже суки любят своих щенков, лелеют их и защищают, а не отдают нянькам до тех пор, пока ребёнок не станет более разумным. «Змея, — про себя шипела королева, не замечая, как сжимает вилку. — Ничего, эхо твоего падения всё ближе и громче. Вот увидишь, в этой войне победительницей буду я». Поймав на себе недобрый взгляд кобальтово-синих глаз, Стефан вопросительно изогнул бровь. Вроде бы он пока еще ничем не успел насолить Рамоне, но та уже зла и сидит с таким видом, будто вот-вот набросится на него. Наперебой звучали тосты, восхваляющие мудрость и силу короля Джозефа. Двор был бы не двором, если бы не знал хотя бы о том немногом, что творилось в Бранкии. А еще многих удивлял тот факт, что в свои почти сорок четыре года Джозеф еще способен заделывать детей. Закатив глаза, будто бы это было единственным достоинством монарха, Стефан сделал большой глоток креплённого вина и тут же поморщился. Слишком крепко, сухо и терпко. — Знаешь, — наклонился к нему Джозеф, положив руку под столом на колено и стиснув его, — я уже столько раз всё это слышал, что не вижу смысла даже отвечать. — А мне казалось, что ты уже привык, что двор тебя по большому счету воспринимает, как быка-осеменителя, а не реформатора и полководца, — усмехнулся Стефан, лукаво сверкнув глазами. — Беда всех королей, — вздохнул монарх. — Кстати, — придвинувшись вплотную, реверид обжег его ухо горячим дыханием, — ты мне должен. Из-за тебя я почти сутки промучился, едва не умерев. Я надеюсь на компенсацию. — Компенсацию? — резко повернувшись, Джозеф внимательно вгляделся в лицо супруга. Сразу понял, чего от него хотят по тому, с каким вожделением зажглись фиолетовые омуты. — Но… разве тебе еще не рано? Ты же совсем недавно только родил… — Три недели назад, — сузив глаза, Стефан тут же нахмурился. — Помнится, после рождения Алана ты с трудом дождался окончания десяти дней. Неужели в этот раз что-то изменилось? Смерив его задумчивым взглядом, словно бы на что-то решаясь, Джозеф неожиданно поднялся из-за стола, схватил супруга за руку и бросив небрежное «гуляйте» пирующим, уволок его за собой. Синие очи Рамоны вспыхнули от гнева, лицо побагровело, а руки так сильно сжали столовые приборы, что аж костяшки пальцев побелели. Про себя ликуя и предвкушая страстную ночь, Стефан старался поспевать за мужем. Боги, как же он успел изголодаться! Сложно передать словами, как саднит между ног и сводит болезненным спазмом неудовлетворение. Пройдя мимо удивлённых стражников, едва оказавшись в монарших покоях, реверид тут же прильнул к мужчине, запечатав его рот жадным поцелуем. Не позволил возмутиться, настойчиво проникая языком между губами и лаская им дёсна и нёбо, заигрывая с чужим языком. Джозеф даже опомниться не успел, когда рука Стефана проскользнула в его штаны, сначала властно сжала вялый член, а затем принялась поглаживать, возбуждая. Только и смог, что простонать в поцелуе, ощущая себя неумелым юнцом, оказавшимся в руках опытного любовника. — Вот так, — наконец отстранившись, жарко выдохнул Стефан, — ты почти возбудился. Ничего, я знаю, как сделать так, чтобы убрать это пресловутое «почти». — Стефан, я… — попытался его остановить Джозеф, но ничего не вышло. Реверид уверенно толкал его в спальню. — Не беспокойся, мой король, я всё сделаю сам, — смотрел на него затуманенными и горящими от похоти глазами Стефан. — По крайней мере, первую часть того, что нам с тобой сегодня придётся сделать. Ловкие руки принялись разоблачать Джозефа, и ревериду нравилось видеть это лёгкое смятение, отобразившееся на лице мужа. Нравилось видеть, как удивлённо приподнимаются черные брови. Потребовалось совсем немного времени, чтобы одежды оказались на полу, а оба короля предстали друг перед другом совершенно обнаженными. Стефан скользил жадным взглядом по телу мужа. Всё еще подтянутое, пышущее силой, не утратившее воинской стати, носящее на себе следы множества битв, через которые пришлось пройти во времена войн. Его хотелось касаться и отнюдь не только пальцами. Облизнув пересохшие губы, Стефан подошел вплотную к мужчине. Заметил, что тот тоже его разглядывает, и это заставило на мгновение занервничать. Хоть и удалось достаточно быстро вернуть себе былую форму, изнуряя себя многочасовыми тренировками и практически полным отсутствие пищи и выпивки, всё же по мнению Стефана еще было над чем работать. Решив, что не стоит на этом пока заострять внимание, младший король снова припал к губам Джозефа. Немного похозяйничав во рту, стал спускаться ниже. При этом он чувствовал, как Джозеф оглаживает его плечи, запускает пальцы в волосы. Хищно усмехнувшись, Стефан тут же захватил один из сосков мужа в плен, плотно обхватил сначала губами, а затем зубами, оттягивая. Забавно было слышать сорвавшийся с уст Джозефа короткий писк не то боли, не то удивления. Удерживая монарха за плечи, не позволяя отстраниться, Стефан принялся вылизывать маленькую затвердевшую розовую плоть. — Не боишься, что я могу наказать за подобную наглость? — голос Джозефа дрожал от возбуждения. — Скорее любопытно, что ты сделаешь, — ухмыльнувшись, принявшись спускаться вниз дорожкой из поцелуев, Стефан опустился перед ним на колени. Достаточно привычным движением пальцев провёл по возбуждённому крепкому члену мужа, оттягивая кожу и высвобождая наружу пунцовую головку, которую тут же принялся облизывать. Не сдержав голоса, Джозеф застонал, запустив пятерню в каштановые волосы реверида и стиснув их на затылке. Язык уверенно ласкал головку, дразнил отверстие уретры, то просто проходясь по нему, то словно бы желая проникнуть в него. Приятная пытка, из-за которой кровь только сильнее приливала к возбужденной плоти, так что набухали и становились особенно заметными вены. Довольный собой, Стефан сначала обхватил губами лишь головку, заключив её в плен своего горячего и влажного рта. Нарочито медленно посасывал, снова заставляя Джозефа нетерпеливо переступить с ноги на ногу. Стефану нравилось быть хозяином положения, хоть на самом деле он страстно желал, чтобы муж перестал мяться и наконец швырнул его на кровать, дабы затем трахнуть как следует. Но нужно терпеть. Нужно доиграть свою роль, а заодно и отомстить за то, что пришлось пережить по прихоти Джозефа. Правда, месть весьма своеобразна. Стараясь не цеплять зубами, языком лаская снизу, Стефан пропускал член до самого горла. Видя, что старший король сильно расслаблен и куда больше сосредоточен на получении собственного удовольствия, руки, до этого мирно покоившиеся на его ягодицах, переместились ближе к центру. К манящей ложбинке между ними. Указательный палец левой руки уверенно проник между двумя округлостями, нежно, практически бережно принялся оглаживать тугое колечко входа. Джозеф ощутимо задрожал, но не противился. Удерживая Стефана за волосы, сам уже буквально насаживал его голову ртом на свой член, утыкая носом в пах. Реверид не противился такому напору мужа. Сглатывая, стимулировал головку гландами, которые сужались при подобном действии. И от этого Джозеф только громче постанывал от удовольствия, не особо-то и заметив, как настойчивый палец супруга проник в его расслабленное анальное отверстие на одну фалангу. По телу старшего короля прошла волна дрожи и он стал еще яростней трахать Стефана в рот, уже не заботясь об ощущениях последнего. Неминуемая разрядка приближалась стремительно, и даже после того, как семя выстрелило прямо в горло реверида, Джозеф не спешил его отстранять от себя. Лишь, когда Стефан вытащив палец из его зада, больно ущипнул за правую ягодицу, мужчина убрал руки. — Ты меня задушить решил? — отстранившись, жадно вдохнул младший король. Горло першило, раздраженное грубым проникновением и трением, а во рту ощущался солоновато-терпкий привкус. Кашлянув, утерев выступившую из глаз влагу, Стефан поднялся. — Неужели ты стал этого бояться? — усмехнувшись, Джозеф схватил его за руку и рывком швырнул на постель. — А когда-то ты сам просил меня об этом. Вроде бы тогда ты не испытал страха. Стефан нахмурился. Да, тот вечер он помнил, словно всё случилось только вчера. То была холодная зима девятьсот сорок третьего. Как раз наступившая после победы Маркуса Альвареса над Рэйнфогом. Отношения между Стефаном и Джозефом были сильно напряжены из-за тех глупостей, которые он сам и совершил. Нет бы сказать, предупредить мужа, что Алан и Каин живы, что изнасилованы и убиты лишь двойники. Нет бы сдержаться, не изнасиловать Джозефа при Фергусе, оскорбив его. Но вместо этого молчал, совершил все эти ошибки, сам себе вырыв яму. Однако та ночь была красивой, холодной. Тёмное небо затянуто тучами без единой звезды. Хлопья снега падали на голову и плечи, когда совсем пьяный младший король вышел на балкон. Изо рта валил густой пар. Тогда Джозеф к нему всё же пришел после изнасилования. Привычно обвинил в пьянстве, избил, из-за чего Стефан оказался на полу. Реверид и сам удивился себе, когда ощущая руки на собственной шее, не стал сопротивляться. Знал, что Джозеф не доведёт дело до конца. — Убьёшь? — выдохнул младший король, который теперь даже не пытался сопротивляться. Не то, чтобы он смирился со своей судьбой. Ему просто было интересно насколько далеко способен зайти Джозеф. — Убью, — уверенно ответил мужчина, перестав удерживать запястья супруга и сомкнув руки на его шее, сжимая горло изо всех сил. — Сильнее, мой король, — с трудом прохрипел реверид, растянув губы в лукавой усмешке. Закусив губу, вырывая себя из пучины воспоминаний, Стефан заметил, что Джозеф пристально за ним наблюдает. Словно бы тоже невольно вспомнил то время. — Но теперь это в прошлом, — собственный голос звучал на удивление низко и глухо, так что реверид не сразу узнал его. — И надеюсь, что подобного никогда не повторится, — взобравшись на кровать, Джозеф навис над ним. Ухватил за подбородок, вглядываясь в заметавшиеся фиолетовые очи. — Больше никаких ошибок, Стефан. Лучше сразу говори, чем молчать до последнего. Не стоит больше испытывать судьбу и моё терпение, потому что в следующий раз не будет никаких ссылок. Затаив дыхание, лишь сумев молча кивнуть, младший король позволил себя поцеловать. Это предупреждение заставило невольно напрячься. «Не смей больше совершать ошибок. Не смей оступаться. Не смей молчать, когда сам знаешь, что хорошего из этого ничего не выйдет. Не будь глупцом, каким ты был раньше!» Джозеф отвлёк его от этих мыслей, между пальцами сжав соски. Отстранившись, разорвав поцелуй, он еще раз скользнул оценивающим взглядом по предложенному телу. Видел следы от эластичного широкого бинта, впивающегося в кожу. Джозеф прекрасно знал, что Стефан всегда всеми силами старался не допустить того, чтобы у него внезапно начала расти грудь. Правда у реверидов она обычно была не больше первого размера, но даже такая мелочь заставляла младшего короля всегда плеваться ядом. Всё же Стефан считал себя мужчиной, а явная женская грудь для мужчины — просто недопустимая вещь. Поэтому реверид её туго перевязывал, во время беременности — если узнавал о ней, — и после родов, хоть это и приносило не только дискомфорт, но и боль. Наклонившись, припав к груди супруга, Джозеф принялся посасывать левый сосок, и внезапно ощутил странный привкус, вроде бы молока. Рывок за волосы назад оказался настолько сильным, что мужчина был вынужден отстраниться. — Совсем сдурел, кретин?! — рычал Стефан, резко сев. — Что такого? — недоумевал Джозеф, явно ошарашенный происходящим. — Я лишь хотел тебя приласкать. Ты же любишь, когда я играюсь с твоей грудью. — А в этот раз, ты видно, решил поиграть в младенца и кормление! — фиолетовые глаза метали молнии. — Тебе не кажется, что это какая-то форма извращения? — перехватив запястья реверида, старший король вынудил его упасть на спину и заломил руки над головой. — Зачем представителям знати, тем более членам королевской семьи, портить свою грудь этим делом, когда есть кормилицы? — Понятия не имею, но тебе случайно не кажется, что подобные разговоры не могут вызвать возбуждения? — нахмурившись, Стефан демонстративно поёрзал под ним. — Прости, просто хотел тебя немного позлить, — усмехнувшись, Джозеф перестал удерживать его руки. На мгновение выпрямился, широко разведя бёдра супруга и пристроившись, резко проник в его сочащееся влагой и пышущее жаром лоно. Громкий стон удовольствия сорвался с приоткрытых губ Стефана. Как же давно он этого хотел! Как скучал по грубой силе, по ощущению заполненности внутри себя. Про себя отметив, что после родов супруг стал не таким узким, каким был до этого, Джозеф тут же взял быстрый темп. Нет, он прекрасно понимал, что нужно время на восстановление лона, чтобы мышцы пришли в норму. Хотя, если сравнивать того же Калеба, который после родов стал слишком вместительным и не всегда был способен сжать член Джозефа, или Рамону, чьё влагалище после четырёх родов утратило былую эластичность, то Стефан был узок, даже очень. Изо всех сил напрягая мышцы, реверид заставил мужа удивлённо ахнуть, а потом и вовсе застонать от удовольствия. Довольно ухмыльнувшись, Стефан вцепился в его плечи руками, сам не сдерживая голоса и двигаясь в такт. Всё же привычка напрягать мышцы лона просто так пошла только на пользу. Ничего, еще немного времени и оно станет таким же узким, как и прежде. Порыкивая, Джозеф перевернул супруга на живот, навалился сверху, вбивая его в постель. Просунул руки под мышки Стефана, стиснув пальцы на шее, слегка душа. От этого тело младшего короля напряглось, а лоно сжималось так сильно, что двигаться внутри становилось немного проблематично. Джозеф наслаждался властью над податливым реверидом: его стонами, громкими, хриплыми, сладострастными и влажным местом, которое так и хотелось порвать. Впрочем, если бы такое и случилось, то Стефан не был бы против. Он любил, когда его во время секса слегка разрывали там. Любил ощущение боли, перерастающей в наслаждение. Постанывая, Стефан задрожал, когда волна оргазма пронзила его насквозь, вынуждая напрячься. Внутреннюю сторону бёдер свело приятной судорогой, как и мышцы лона, из-за чего Джозеф вскоре был вынужден кончить. Однако на этом они явно не собирались останавливаться. Джозеф отстранился, перевернулся на спину, удобно устроившись на подушках. Сразу поняв его замысел, реверид быстро оседлал бёдра мужа, насадившись на всё еще стоящий колом член. Шумно выдохнув, принялся двигаться. Сначала плавно, крутя бёдрами, словно бы дразня и лишь потом наращивая темп, то откидываясь назад, опираясь лишь на собственные руки. То наоборот подаваясь вперёд, прижимаясь к груди Джозефа и жадно, с упоением целуя, с удовольствием глотая чужую слюну. — Стефан, корона моя, — нежно шептал монарх, влюблённо глядя на супруга, сжимая его округлые бёдра. Сам порой управлял его движениями, вынуждая брать то быстрый и яростный темп, то наоборот переходить на плавное, размеренное раскачивание. По горящим страстью свинцовым очам, Стефан понял, что эта ночь будет долгой. Что ему наконец-то дадут хотя бы немного насытиться тем, чего ему так не хватало. Прижимаясь задом к паху короля, Стефан и дальше бы продолжил спать, если бы не навязчивое ощущение, что в спальне кто-то есть и сверлит его взглядом. Поначалу решив, что это лишь его разыгравшееся воображение, реверид уже собирался снова погрузиться в желанную тьму, но ощутимый аромат лаванды заставил резко распахнуть глаза и сесть. — Ваше Величество, — у изголовья кровати стоял двуполый юноша, который старательно отводил глаза. — Завтрак готов. Взглянув на стол, на котором стоял накрытый колпаком серебряный поднос, и переведя взгляд на мирно спящего Джозефа, Стефан бросил на слугу недовольный взгляд. — Можешь идти, — шепотом велел младший король, обратно заваливаясь на место и натягивая тёплое одеяло до подбородка. — И пусть нас никто не беспокоит. Если что-то понадобится, мы позовём. Мальчишка-слуга поднял глаза, фиолетовые, как у самого Стефана, и такие же дерзкие, смотрящие с вызовом. — Ты плохо слышал? — хмыкнув, высокомерно приподнял бровь король. Склонив пшеничную голову в поклоне, юный реверид всё же удалился, неслышно прикрыв за собой двери. Хмурясь и морщась от лавандового аромата, витавшего в спальне, Стефан прижался к Джозефу.***
Зима 950 года. Двор готовился к переезду в Фелан. Разумеется, что с особой тщательностью утеплялся дормез, в котором будут перевозить принца Реджинальда. Закусив щеку изнутри, болтая вино в серебряной чаше, Стефан угрюмо наблюдал через окно огромной парадной залы за тем, как слуги завершают последние приготовления к переезду. Причин для недовольства у него было много, но была всё же одна для радости. Благородная донья Рамона соизволила на время всей зимы уехать в своё поместье в герцогстве Траэрн, повидаться с детьми, чтобы тёплой весной вернуться ко двору. Такое решение принял сам Джозеф, посчитав, что негоже королевским отпрыскам оставаться без матери. Отъезд Рамоны радовал Стефана. Но почти сразу реверид хмурился. При дворе прошел слушок, что клеймённый король изменил Джозефу, родил ублюдка от другого. Стефан был не сильно удивлён, когда впервые услышал подобное почти сразу после пира. Догадывался, что слух могла пустить сама Рамона. Ну да, Реджинальд немного отличается от остальных детей Джозефа. Черный пушок на голове, оливковая кожа и тёмные глаза цвета красного дерева. Как сказал Брендон, который признался, что пару раз разделывал трупы мёртвых реверидов, младший принц унаследовал цвет глаз от своего двуполого родителя. Дело в том, что ради «научного» интереса, пухлощекий лекарь додумался вытащить из трупа глаз и срезать тонкий верхний слой с радужки. Ему просто было интересно, что может быть внутри. Как оказалось, под сиреневым цветом скрывалась вполне нормальная синяя радужка, а под аметистовой — голубая. Вот Брендон и предположил, что скорее всего, не будь Стефан реверидом, то у него был бы карий цвет глаз, а значит Реджинальд просто пошел в своего клеймённого родителя и это отнюдь не означает, что младший король прелюбодей. Джозефа такое объяснение устроило, но сам он-то и так не сомневался в собственном отцовстве. А вот большинство придворных в это мало поверило. Кому-то из стражников даже пришло в голову поймать кого-то из реверидов-слуг в коридоре, убить, вырвать глаз и снять верхний слой, дабы убедиться, что Брендон не врал и не прикрывал задницу клеймённого короля. Под фиолетовой радужкой действительно скрывался привычный карий глаз. Узнав о такой выходке, Винсента чуть удар не хватил, а Джозеф только закатил глаза и мучительно застонал. Сколько же идиотов вокруг, про себя отметил тогда Стефан. Но было кое-что, что заставляло невольно нервничать его. Вернее, кое-кто. Тот самый лавандовый молоденький реверид с волосами цвета спелой пшеницы и наглыми фиолетовыми глазами. Весьма интересная особа, амбициозная, знающая себе цену, очень похожая на самого Стефана. И всё бы ничего, если бы эта маленькая тварь не была камердинером Джозефа и не грела его постель. Если бы Джозеф не смотрел на лавандовую птичку с нежностью и любовью, как когда-то смотрел на Калеба. Если бы не держал так близко с собой, как когда-то самого Стефана. Поднеся ко рту большой палец, задумчиво прикусив его, младший король ухмыльнулся. Всеми силами он старался не показывать того, как ему больно. Как боль душит его, вставая комом поперёк горла, как сдавливает грудную клетку, не давая дышать. Всего пару ночей назад он как обычно собирался навестить Джозефа. Подготовил себя, сам отправился в покои мужа. Стражники заранее предупредили, что старший король не один, но Стефан настоял, чтобы его пропустили. Благо, что взял с собой документы, так что придумывать повод и долго уговаривать стражников не пришлось. Насторожили только их взгляды, полные соболезнования. Нахмурившись, реверид вошел в монаршие покои, уверенно двинулся в сторону спальни, но остановился у приоткрытой двери. Стоны и вздохи ясно дали понять, чем там занимаются. Тяжело вздохнув, Стефан отворил дверь шире. Джозеф как раз в этот момент с кем-то развлекался, яростно вбивая в постель. По промелькнувшим пшеничным волосам и тонкому голоску, Стефан легко узнал лавандового мальчишку. Ларса. Теперь уже баронета Ларса Гровера. Указ о даровании этого титула одному из камердинеров Джозефа, младший король видел еще неделю назад на рабочем столе мужа. Всё как положено. Изложена воля монарха, конкретно указано, что Ларс Гровер теперь является баронетом, владеющий двумя небольшими поместьями. Одно — всего в паре часов езды от замка Вудроу, а другое — в Норвуде, тоже в паре часов езды от замка Фелан. Уже тогда это насторожило Стефана, заставило начать волноваться. Ради интереса он просто спросил у Джозефа за какие заслуги лавандовый мальчишка удостоился такой чести, но муж лишь недобро сузил глаза и велел не совать нос в его дела. Со времён предательства Калеба и его ссылки, — а это было десять лет назад, — Джозеф больше никому из своих подстилок не даровал никакого высокого положения, не разбрасывался титулами, а тут вдруг всё изменилось. Стоя на пороге спальни, напряженно вглядываясь в спину мужа, Стефан сжимал принесённые с собой бумаги. Происходящее злило его в разы сильнее, чем другая подобная сцена, которую он застал с Юсиром еще до начала войны с Трайдорией. — Ах, Ларс… — Джозеф всегда имел привычку что-то говорить сквозь стоны во время секса, вот и сейчас не было исключением. Однако, младшему королю не сильно понравился тон, с каким это было произнесено. Уж больно знакомые нотки в нём проскользнули. Ларс издал громкий стон, который перерос в короткий всхлип. Видимо, Джозеф немного перестарался и причинил ему боль. — Мой мальчик, иногда ты способен быть таким хрупким, — с теплотой и любовью громко прошептал Джозеф. Выражение лица Стефана в миг изменилось. Странно, но во всём теле внезапно появилась странная слабость, так что бумаги выпали из опустившихся рук, с шелестом устелив пол под ногами. Но любовники не заметили этого, слишком увлеченные друг другом. «Мой мальчик», — эхом звучало в голове, когда Стефан попятился назад. «Мой мальчик», — резало по сердцу, словно ножом, когда Стефан выходил в коридор. Бледный и потерянный, словно его только что предали. «Мой мальчик», — душило, словно сильные руки стиснули горло, лишая возможности вздохнуть. — Ваше Величество? — голос кого-то из слуг звучал глухо, словно сквозь толщу воды. Он заставил Стефана выйти из водоворота воспоминаний. Однако, это нисколько не облегчило его страданий. Во рту ощущал знакомый металлический привкус. Отняв от дрожащих губ прокушенный большой палец, Стефан с удивлением заметил, что щеки мокры от выступивших слёз. «Мой мальчик», — врезалось в мозг, заставляя судорожно вздохнуть. Стефан знал Джозефа уже двадцать лет. Он научился многому, живя при дворе, сначала в качестве слуги и камердинера, а потом уже в роли баронета-советника и супруга короля. Был свидетелем постоянных измен мужа. Видел и знал о каждом из его любовников. Но какими бы интересными они ни были, никому из них так и не удалось встать хоть на одну ступеньку рядом со Стефаном. Да, был Калеб, но и этого удалось изжить и пережить. А теперь… Прикрыв глаза, реверид пытался успокоиться, но глаза болезненно щипали непрошеные слёзы. «Мой мальчик», — так Джозеф называл только его. Ни Лисандра, ни Калеба, которого любил нежно и красиво, ни Фируза, никого из всех последующих любовников и супругов. По крайней мере, при нём о других так не отзывались. Только Стефан всегда был его мальчиком, даже после стольких ссылок и разногласий. После столь длительной прохлады в отношениях, после всего, что им пришлось пережить. «Мой мальчик» — то, кем Стефан был для Джозефа. Эти слова значили для реверида всегда значительно больше, чем банальное и забитое «мой любимый» или возвышенное «моя корона». И что теперь? Последний раз Джозеф так называл его лишь перед отъездом в Бранкию. Но Стефан не придавал этому значения. Он не настолько подозрительный и глупый, чтобы из-за каждого пустяка впадать в депрессию и начинать всех и вся подозревать. И всё же, больно осознавать, что его место занял кто-то другой. Да, уже не серая мышка-доярка с сомнительным титулом и еще более сомнительными убеждениями. Не глупая марионетка, воняющая вереском на всю округу и бросающая своё презрительное «фи» лишь в присутствии стражи и слуг. «Мой мальчик», — теперь так Джозеф называет другого, более молодого реверида с амбициями во взгляде, с правильными мыслями и убеждениями в пшеничной голове. Мальчишку-камердинера, баронета Гровера, пахнущего лавандой, благородной и практически всеми любимой лавандой. И Стефан чувствовал, что эта лаванда легко способна перекрыть некогда любимый аромат вереска. Способна вытеснить из жизни Джозефа другой, более родной и близкий — винный. «Мой мальчик», — вновь прозвучало в голове Стефана, а в памяти всплыло, как Джозеф улыбался ему, гладил по щеке, заглядывал в глаза, прижимал к себе. Тогда реверид был уверен, что так только его называет король. Тогда верил, что никто не заменит его на этом скромном с виду месте. И так Стефан думал буквально до той ночи. «Мой мальчик», — шептал тот же голос, но уже обращался не к клеймённому ревериду, а к юному мальчишке. Забыв, что держит в руке чашу с вином, Стефан приложил пальцы к голове, массируя ноющие виски. Вздрогнул, когда чаша с грохотом упала у его ног, расплескав алое содержимое. — Ваше Величество, с вами точно всё в порядке? — забеспокоился стоявший рядом слуга, и тут же отпрянул, словно увидел призрака. Стефан не хотел думать, как выглядит со стороны. Наверняка зрелище не самое приятное. Фиолетовые глаза на мокром месте, и в них плещутся боль и отчаянье. По щекам текут слёзы, которые даже и не думают пока еще прекращаться. Плотно сжатые губы с опущенными вниз уголками всё еще дрожат, равно как и руки, а большой прокушенный палец и вовсе кровоточит. — В порядке, — надломленным голосом отозвался Стефан, едва заметно кивнув. А ведь он был уверен, что последние слёзы в своей жизни обронил в дормезе Джозефа, когда без дозволения покинул Фелан и отправился следом за свитой мужа, дабы поговорить. Никто прежде не видел короля Стефана в таком состоянии. Разве что когда на Джозефа совершили покушение и он лежал при смерти. Но сейчас же всё спокойно и все живы! Так с чего бы тогда это? Быстро утерев слёзы тыльной стороной ладони, сделав пару глубоких вздохов, Стефан как раз вовремя успокоился, потому что в этот момент по лестнице величественно спускалась Рамона. Девушка была облачена в парчовое тёмно-синие платье, в соболиный мех, что во многих деудеанских странах считается королевским и вся в драгоценностях. Светло-коричневые волосы собраны в высокую прическу, украшены золотой диадемой с россыпью сапфиров. Само величие! Уверенно держась, сложив руки перед собой на уровне живота, растопырив локти в стороны, Рамона неспешно спускалась, красуясь перед придворными. Алых уст коснулась самодовольная усмешка. Глядя на королеву угрюмо, Стефан невольно задумался: а стоит ли теперь называть её соперницей? Стоит ли считать её основной угрозой? Нет, Рамона теперь ничто по сравнению с тем мальчишкой, которого… Сжав кулаки, мысленно призывая себя к спокойствию, младший король и не заметил, как девушка поравнялась с ним. — Вышел попрощаться со мной? — голос Рамоны был сладким, как патока. — Как мило. Но мне это не нужно, тем более от тебя. — И как же ты только пришла к такому умозаключению? — хмыкнул мрачный Стефан, стараясь не обращать внимания на милый румянец на щеках девушки и на её горящие, полные ликования, кобальтово-синие глаза. — Если ждёшь каких-то пожеланий, то могу сказать лишь одно: скатертью дорога. — О, ты всё так же зол и груб, — звонко рассмеялась королева, чем только еще больше выводила из себя. Скользнув взглядом по парадной зале, Рамона внезапно переменилась в лице. Уже не улыбалась, а откровенно скалилась, щуря глаза. — Может я и уеду, а вот расслабиться тебе всё равно не дадут. Ты ведь уже успел заметить, что у нашего мужа появился новый любовник? Баронет Гровер. Сжав кулаки так, что ногти больно впились в кожу ладоней, Стефан наградил её испепеляющим взглядом: — И ты нисколько не боишься за своё положение? Не боишься, что уехав сейчас, ты больше никогда не вернёшься и не увидишь Джозефа? — Что еще за вздор? — старалась уверенно держаться Рамона, однако мышцы на её лице всё же предательски дрогнули. — Конечно я вернусь. Иначе и быть не может. Я же — королева, законная жена, мать очаровательных принцесс и принца. — Но это до сих пор не спасло ни одну женщину от участи быть забытой в угоду новой пассии, — Стефану хотелось ударить побольнее. Стереть самодовольную ухмылку с её физиономии, если не кулаками, так хоть словами. Королева улыбалась натянуто, уголки её губ дрожали, так и норовя опуститься вниз. Сделав шаг вперёд, Рамона вскинула голову, смело глядя ему в глаза: — Знаешь, а ведь не только женщины от этого не застрахованы. Ревериды тоже вынуждены переживать подобное. И знаешь, куда больнее осознавать, что тебя, когда-то такого незаменимого и особенного, всё же променяли на более юного и более чистого. Стефану стоило больших усилий, чтобы не впечатать кулак в её лицо. — Мальчишка… — твоих рук дело? Ты его подослала? — Я? — невинно захлопала длинными пышными ресницами королева. — Джозеф сам его выбрал. Знаешь, моя мать мне когда-то говорила, что подобные тебе нужны лишь для одного. Для удовлетворения плотских желаний. Подобных тебе ценят не больше, чем уличных шлюх. Да, в чем-то привлекательный и даже страстный, я бы даже сказала, что слишком доступный. Но… по-настоящему любят и оберегают именно тех, кто телом чист. А ты… Сложно сказать, сколько людей побывало в тебе. Я наслышана о твоём прошлом. Шлюха из поместья некоего графа Рочестера. Потаскуха, удивительным образом оказавшаяся на троне страны. И клеймо как нельзя лучше об этом говорит… Всё же не выдержав, Стефан ударил её. Не кулаком, как хотел изначально, а раскрытой ладонью. Звонко, ощутимо, так что голова Рамоны дёрнулась, а из её груди вырвался удивлённый возглас. Никто из слуг, стражников или придворных даже не сдвинулся со своего места. Все напряженно следили за супругами старшего короля, вслушиваясь в их разговор. — Если не научишься следить за языком, то когда-нибудь я его тебе вырву, — холодно пригрозил Стефан, глядя на соперницу свысока. — Нет, не вырвешь, — не обращая внимание на жжение на щеке, Рамона бесстрашно смотрела ему в лицо. — У тебя уже не будет той власти, что с каждым днём утекает, словно вода сквозь пальцы. — Ваше Величество, карета ждёт, — вмешалась верная Жозефина, что стояла всё это время за спиной госпожи, переступая с ноги на ногу. — Уже идём, — резко бросила Рамона. Всё же младшему королю её удалось вывести из себя, и это было видно по тому, как она нервно заламывала пальцы и кривила губы. — Приятно оставаться, Стефан. Весной я вернусь, чтобы увидеть твоё падение. — А будет ли к кому возвращаться? — глухо вопросил реверид. Отойдя от него на пару шагов, королева всё же остановилась и бросила взгляд через плечо. Она прекрасно поняла смысл его слов. Просто не могла не понять. Если он, Стефан, любимый и когда-то единственный мальчик короля Джозефа Невана, перестанет быть нужным последнему, то и ей, донье Рамоне, навязанной жене и матери троих живых детей, ничего больше не светит. Расправив плечи, быстрым шагом, цокая каблучками зимних полусапожек, девушка поспешила выйти. Даже не обернувшись в её сторону, не обращая внимания на сверлящие взгляды невольных свидетелей их конфликта, Стефан решил еще раз попытаться наведаться к Джозефу.***
Сев в дормез, поправив соболиный воротник тёплого плаща, девушка поджала губы. Слова ненавистного соперника слишком впились ей в сознание и заставляли невольно задуматься. «Нет, такого не будет! — убеждала себя Рамона. — Джозеф никогда меня не забудет». Когда Фергус привёл к ней Ларса, она была рада этому. Еще большую радость она испытала, когда поняла, что юноша не глуп и способен заинтересовать Джозефа. Именно Рамона направляла реверида с запахом лаванды. Давала ему указания, что и как делать, чтобы оказаться подле монарха. Именно ей Ларс обязан своим новым положением и титулом. Подумать только! Простой деревенский мальчишка, а смог заинтересовать Джозефа, практически затмив Стефана. Это дорогого стоит. Только с тех пор, как они вернулись из Бранкии, Рамоне не нравилось, что Ларс уже не ходил к ней за советом, а делал всё сам. Что иногда огрызался, что смотрел свысока. «Ничего, настанет день, я и от него избавлюсь». Главной её задачей было сделать так, чтобы Джозеф забыл о своём первом супруге. Нашел ему замену, дабы потом можно было незаметно совершить покушение и раз и навсегда избавиться от Стефана. А потом Рамона возьмётся за Ларса, подстроит несчастный случай и станет единственной законной женой короля Рэйнфога. А после она найдёт способ избавиться от принцев Алана, Каина и Реджинальда. Никто не должен стоять на пути у её детей. Рамона мечтала, чтобы следующим королём Рэйнфога стал её маленький Генри, а сама она введёт новый титул и станет королевой-матерью. Быть может, она даже сможет родить Джозефу еще нескольких сыновей. Но это потом. А сейчас надо добиться, чтобы первоначальный план удался. — Донья Рамона, вы выглядите счастливой, — заметила Жозефина, сидя напротив. — Что вас так обрадовало? Неужели встреча с детьми? — Да, именно встреча с детьми, — слукавила королева. Теперь осталось только ждать.***
Стражники у монарших покоев не остановили его. Молча пропустили, предварительно склонив головы. В комнатах ощутимо пахло лавандой, что наталкивало на мысли о начавшейся течке у Ларса. Поморщившись, Стефан бросил взгляд на поднос с недоеденным обедом и прошел на открытый балкон, где и обнаружил мужа. На счастье, Джозеф был один и со своего места наблюдал, как королева со свитой отъезжают. Стефан ступал уверенно, приближаясь к нему. — Мальчик мой, ты уже вернулся? — обернувшись, Джозеф тепло улыбнулся, но увидев супруга, тут же изменился в лице. — А, это всего лишь ты. Мог бы и предупредить, что заглянешь. — С каких пор это стало необходимостью? — нервно усмехнувшись, Стефан встал рядом с ним. Тяжело было справиться с внутренней болью. Особенно когда понимаешь, что тебя уже не ждут в этих покоях, что ты больше не будешь ЕГО «мальчиком». — Ты не рад мне. — Почему же? — глядя перед собой, Джозеф так и не повернулся к нему больше. — Просто не ждал. Ты же в последние дни сторонишься меня. — Я не… — осёкшись, реверид закусил щеку изнутри. А ведь верно, с той ночи он избегал мужа. Запирался в своих покоях, словно обиженная девица, топя горе в выпивке. — Я неважно себя чувствовал. Но теперь всё прошло и мы снова можем проводить время вместе. Улыбнуться, томно и многообещающе, как и прежде. Стараться смотреть с желанием и придать взгляду побольше лукавства. Встать перед мужчиной, чтобы тот наконец-то посмотрел на него. Всё это делалось Стефаном по инерции. — Понимаю, юная плоть всегда манит, но не стоит забывать, что опыт куда важнее, — промурлыкал младший король, положив руки на плечи Джозефа и игриво лизнув его в уголок губ. Прижался к его телу своим. — Или тебя так сильно свёл с ума запах чужой течки? — Довольно, Стефан, — спокойно велел Джозеф, однако не спешил отталкивать или отстраняться. — Веди себя приличней. Ты уже не в том возрасте, чтобы позволять себе подобные вещи. — Ч-что? — губы реверида нервно дёрнулись. — В смысле? Что еще значит «не в том возрасте»?! Я еще достаточно молод! — Да, молод, — как-то растерянно согласился старший король. Поняв, что ляпнул что-то не то, попытался как-нибудь выкрутиться из сложившейся ситуации. — Прости, я хотел не то сказать. — А что тогда? — отстранившись от него, убрав руки, Стефан нахмурился. — Что ты хотел сказать? Себя-то давно видел в зеркало? Тоже, если что, не мальчишка, а седина в жопе всё же заиграла! — Пришел устраивать истерики? — нахмурился в ответ Джозеф. — Я думал, что ты вырос из этого возраста. Думал, что ты умнее. Не ты ли говорил, что… — Я помню, что я говорил! — огрызнулся реверид, и вместо вздоха из груди вырвался всхлип. «Проклятье! Не сейчас. Держи себя в руках. Ты же король, ты должен быть сдержанным. Должен быть сильным. Не смей…» Но было уже поздно. Глаза защипало, а горло сдавил ком. — Стефан? — заволновавшись, мужчина протянул руку, собираясь коснуться его щеки, но тот отпрянул. — Нет! Не трогай… прошу. — Собираясь с мыслями, лихорадочно рыская взглядом по округе, стараясь отвлечься, успокоиться, Стефан всё же закусил губу. До боли, до крови. — Я просто… Черт, как же это всё трудно! — С тобой всё в порядке? — В порядке! А сам не видишь что ли? Взъерошив собственные волосы, реверид провёл по лицу, ощущая влагу, коснулся шеи, поморщившись. «Успокойся. Ты пока еще не потерял ничего. Не потерял той власти, к которой рвался. Не потерял положения. Ты всего лишь…» — …потерял своего короля, — уже вслух произнёс Стефан, и горький смех сорвался с искусанных губ. — Не смотри на меня так, словно на ненормального. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Злишься, что у меня появился новый любовник? Прежде тебя это так не трогало. — Прежде, ты не брал к себе в камердинеры безродных щенков! Не даровал им титулы баронетов и земли. Они не становились «твоими мальчиками». Им всегда был только я! — Неужели я задел твоё самолюбие? — всё еще продолжая удивляться подобному поведению, Джозеф снова попытался его обнять. — Это лишь совпадение. Не думай, что кто-то заменит тебя, мою корону. Устраиваешь истерики на пустом месте. — Незаменимых не бывает, Джозеф. — Глядя на него исподлобья, Стефан с трудом подавлял бушевавшие внутри эмоции. — И ты это прекрасно знаешь. Я бы еще смирился, если бы ты задумался о новом браке. Да даже если бы ты просто влюбился, как когда-то в Калеба или назвал его своей короной! Всё это можно пережить, но — «мой мальчик»! — Знаешь, — неожиданно посуровел старший король, — а я был уверен, что ты умнее. Что не станешь устраивать мне сцен ревности, ведь именно это ты мне обещал. — Но я тоже не железный! У меня тоже есть предел! Силы внезапно покинули его тело. Пошатнувшись, Стефан облокотился о перила. Все эти годы его ничто не могло сломить. Ни пытки, ни унижение, ни ссылки, ни покушения, ничто. И всё же всего каких-то два слова, сказанных другому, сильно подкосили его, ранили. Никогда прежде Стефан не думал, что предательство способно причинить такую боль. Он-то верил, что уже привык к изменам, ведь понимал, что не имеет права требовать верности от того, кому сам предлагал изменять мужу. Но он же не знал, что в итоге будет тем, кому будут изменять. Всё это ерунда. Всё можно пережить, но… — Чертов ублюдок, — нервный смех срывается с губ. Ноги подкашиваются, но реверид изо всех сил старается устоять. — Чертова бессердечная скотина! Если бы я только знал, что когда-нибудь дойдёт до этого, я бы… я бы… Джозеф уже не хмурился. Смотрел на супруга с сочувствием, словно бы понимая, что сам виноват в его состоянии. Горло перехватило. Дышать было тяжело. Слова давались с трудом, но всё же Стефан нашел в себе силы на время успокоиться. — Лучше бы ты всё же умер тогда, — младший король поразился тому, как хрипло прозвучал его голос, но виду не подал. — Лучше бы Рамона тогда не решила проведать тебя и Гуидо исполнил задуманное… Кулак прилетел по правой щеке, больно впившись в скулу. Голова Стефана дёрнулась. Удержался на ногах он лишь благодаря перилам. — Ты хоть понимаешь, что несёшь?! — плечи Джозефа дрожали от гнева, но в свинцовых глазах помимо злости читались страх и боль. Схватив супруга за грудки, он изо всех сил его встряхнул, зарычал прямо в лицо. — Ты где-то напиться уже успел или сам по себе такой идиот?! Да кем бы ты был без меня, шавка безродная?! Да если бы не я, ты так и остался бы шлюхой, общественной дыркой, которая бы сдохла либо от болезни, либо под очередным насильником! «Шавка безродная, — про себя усмехнулся реверид, сжав кулак, прежде чем впечатать его в живот мужа, — но с клыками. Способная не только лаять, но и загрызть». — Если бы не я, то ты бы давно сдох бесславной смертью! — рычал в ответ Стефан, на этот раз ударяя Джозефа по лицу. Он и сам не заметил, как не на шутку разошелся, снова и снова осыпая мужа ударами. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока старший король не вышел из оцепенения и не пошел в атаку. — Сволочь неблагодарная! — брызгал слюной Джозеф, схватив реверида за волосы, вынуждая наклониться, чтобы затем ударить коленом по лицу, разбивая губы и нос в кровь. — Совсем выжил из ума! Устраивать истерики на ровном месте из-за пары каких-то слов. Да ни одна самая ненормальная женщина так себя не ведёт, как ты. Застонав от боли, вырвавшись из захвата, Стефан ударил его со всей силы кулаком в висок. «Не совершай ошибок! — отчаянно молил здравый смысл. — Больше никаких ошибок. Ты же обещал!» Младший король пропустил удар в живот, но почти сразу отомстил, когда ударил лбом по лицу мужа. Голову пронзила острая боль, а перед глазами вспыхнули звёзды. Яркие и красивые, как мечта любого романтика. Пугающие и напрягающие, как сон воина о неминуемом падении. — Стефан, хватит! — голос Джозефа звучит глухо, но его всё же было слышно. Руки старшего короля всё же перехватывают запястья. Стефан вырывается, рычит, словно зверь, угодивший в капкан и мечущийся из стороны в сторону, подумывая о том, что для свободы необходимо отгрызть одну из лап. — Успокойся! — строго велит Джозеф, резко прижимая супруга к себе. Стискивает в крепких объятиях, разбитыми в кровь губами прижимаясь к пышущему нездоровым жаром лбу. — Тише, мой мальчик, тише. Притихнув, тяжело дыша, Стефан мелко дрожал. Уже не вырывался, хоть и хотелось отстраниться от мужа. Изо рта валил густой пар. Несмотря на то, что на улице была зима и дул холодный ветер, ревериду было жарко. — Тише, мой мальчик, — словно молитву шептал Джозеф, шевеля разбитыми губами у пылающего лба младшего короля. — Мы оба погорячились. Стефан молчал. Мысли покинули голову, как и силы говорить. Он даже не был уверен, что сможет устоять на ногах, если Джозеф его отпустит. Лишь шум в гостиной заставил вздрогнуть обоих монархов, обернувшись. В покои старшего короля под предводительством незаменимого Винсента Рамиро влетели стражники, держась за мечи. — Ваше Величество? — яркие синие глаза капитана метались от одного разбитого лица к другому. — Мы с улицы видели драку, и… — Не стоило суетиться из-за этого, — спокойно сказал Джозеф, только сейчас почувствовав, как сильно гудит голова и словно клешни стискивают виски. Стефан всё же высвободился из рук мужа. Даже не посмотрел на него. Шатаясь, не обращая внимания ни на кого из стражников, направился к дверям. Ноги едва слушались, а перед глазами всё плыло, так и норовя превратиться в тошнотворный вихрь. И только сейчас Джозеф заметил, что в драке умудрился порвать на Стефане одежду. Оторванный рукав черного бархатного кафтана небрежно сполз до самого локтя и болтается теперь, прикрывая обессиленно опущенную руку. Рубашка из холодного сиреневого шелка порвана на груди, всем демонстрируя стремительно наливающиеся кровью синяки на оливковой коже. Каштановые волосы взъерошены, чуть ли не торчком стоят на затылке, откуда в порыве ярости Джозеф вырвал пару прядей, что теперь гонимые ветром скользят по полу балкона у его ног. В гробовом молчании все наблюдали, как младший король уходит, сутулясь, словно побитая дворняга. На лицах стражников читается явное изумление, ведь они так привыкли видеть Стефана, прозванного в народе Лютым, всегда величественным, способным выходить из любой ситуации с высоко поднятой головой. Едва двери за ним затворились, как Джозеф тяжело вздохнул, отступил назад и ухватился за перила за спиной. — Винсент, — прочистив горло, монарх постарался придать уставшему голосу твёрдости, — присматривай за Стефаном. Лично. — Ваше Величество, что случилось? — решил напрямую вопросить капитан Рамиро. Он еще утром заметил странное поведение младшего короля, которое настораживало. — Вы в чем-то подозреваете вашего супруга? Не доверяете ему? — Нет, я доверяю ему, — не раздумывая ответил Джозеф, и не врал. По крайней мере, себе. — Всегда верил. Он еще ни разу не дал мне усомниться в своей верности. Просто присматривай за ним, Винсент. Я боюсь, как бы Стефан глупостей не натворил. Не хочу, чтобы из-за меня он что-то сделал с собой. Винсент удивлённо вздёрнул смоляную бровь, но Джозеф уже не смотрел на него. Да, он полностью признавал вину за собой. Понимал, что сам довёл до такого, но если в этом еще можно признаться себе, то явно не тому, кто презирает оправдание и мольбы о прощении. Коридор кажется невероятно длинным. Держась за стены, пошатываясь, не обращая внимания на недоумевающие физиономии слуг, вельмож и стражников, пару раз окликнувших его и предложившие помощь, Стефан брёл в свои покои. В голову даже мысли не пришло позвать кого-нибудь за лекарем или принести любимого вина. Всё это было сейчас не важно. Кожа на голове в местах, где рвали волосы, нещадно болела, как и всё лицо. Стефан чувствовал, как распухла правая щека. Дышать приходилось через рот, ибо нос был забит свернувшейся кровью. На языке отчетливый металлический привкус, а разбитыми губами даже пошевелить больно. Всё болит. Тело, голова и что-то внутри. Возможно, что Стефан бы и дальше не обращал ни на кого и ни на что внимания, лишенный каких-либо мыслей и полностью погруженный в себя, если бы не шедший навстречу Ларс, баронет Гровер собственной персоной. Лицо юноши сначала вытянулось, но потом стало презрительным, а глаза смотрели с отвращением. Впрочем, сейчас Стефан испытывал тоже самое, но отнюдь не только к одному Ларсу, а к Джозефу и к себе. Камердинер старшего короля даже не потрудился поклониться, а уже почти прошел мимо, как тут же оказался схвачен и прижат к стене. Рука Стефана больно сжимала тонкую шею, заставляя мальчишку трепыхаться от страха. — Ваше Величество… от… отпустите… — кряхтел Ларс, которого пугало надменное выражение лица младшего короля. Стефан не проронил ни слова. На лице не отразилось совершенно ни одной эмоции. Только взгляд был потухшим, уставшим. Продолжая сжимать шею собственной замены, Стефан со спокойствием хладнокровного убийцы наблюдал, как сначала багровеет, а затем синеет симпатичное личико юноши. Как выкатываются из орбит глубокие фиолетовые глаза, полные слёз и страха. Руки Ларса тщетно хватаются за запястье младшего короля, бьют по обнаженной груди в синяках, по плечам. Ноги дёргаются. Однако, интересно наблюдать, как чужая жизнь утекает сквозь твои пальцы. — Ваше Величество! — рывок за плечи вынуждает Стефана отнять руку, отступить от ненавистного мальчишки-соперника. Ларс делает шумный вздох, падает на колени и начинает заходиться чудовищным кашлем. — Ваше Величество, придите в себя! — словно безвольную куклу, Стефана развернули, сильно встряхнули. На обветренном лице графа Фредрика Идриса читалась тревога. Руки реверида-советника сжимают плечи младшего короля до боли, но тот словно этого не чувствует. — Тварь! — сиплый голос Ларса становится просто не узнать, но именно он приводит Стефана в чувство, заставляет обернуться и позволить эмоциям наконец-то проявиться на лице. Баронет с трудом поднимается с пола, держась за стену. — Думаешь, что король Джозеф всегда будет держать тебя при себе? — не контролируя себя, кричит Ларс. — Что такой особенный и незаменимый?! Ошибаешься! У всего есть срок годности, и твой уже явно прошел. Кому нужен стареющий клеймённый реверид, когда рядом в достатке юных, чистых и красивых тел? Или полагаешь, что в тебе будут ценить ум и умение разбираться в государственных делах? Так и в этом ты ошибаешься! Ты уже не такой особенный. При дворе короля достаточно молодых и умных реверидов, которые легко могут заменить тебя! Глаза Стефана вспыхивают гневом и он всё же рвётся из рук графа Идриса. — Отпусти меня, Рик, я сверну этой суке шею! — яростно рычит окончательно утративший контроль над собой младший король. — Ваше Величество, прошу вас, успокойтесь! — советнику с трудом удаётся удержать его, не дать вырваться. — Ты ничего мне не сделаешь! — довольно ухмыляется Ларс, смело вскинув голову. — Джозеф не позволит, чтобы мне навредили. Как думаешь, что он сделает с тем, кто покусится на его возлюбленного мальчика? На мгновение Стефан затихает. Приходится плотно сжать губы, чтобы скрыть их дрожь. — Он не пощадит никого, даже тебя, — победно завершает баронет, чем окончательно выводит из себя короля. Но ухмылка тут же сползает с уст Ларса, как только подоспевший Винсент хватает его за волосы на макушке и со всей силы бьёт головой о стену, заставляя громко вскрикнуть. — Подстилка Джозефа или нет, — цедит капитан королевской стражи, — но никто не имеет право ставить себя выше действующего короля. Убирайся, сучка трусливая, и больше не смей попадаться мне на глаза. Повторять дважды не пришлось. Скуля, хватаясь за нещадно болящий затылок, Ларс опрометью ринулся прочь, тут же скрывшись за дверью Джозефовых покоев. Только теперь, немного успокоившись и перестав вырываться, Стефан заметил, что его удерживают не две руки, а четыре. К графу Идрису на помощь подоспел помощник военного министра, виконт Кланкей. Всё же вырвавшись из их рук, поправив на себе порванную одежду и нервно проведя рукой по взлохмаченным волосам, Стефан расправил плечи. — Пусть подготовят мне лошадь, — распорядился он, не обращая внимания на пересуды невольных свидетелей данной сцены. — Хочу съездить в город, подышать воздухом, а то тут всё лавандой провоняло. Если большинство придворных покачали головой, то Винсент, граф Идрис и виконт Кланкей лишь согласно ухмыльнулись. Как потом станет ясно, практически все военачальники, стражники и воины при дворе не питают особой симпатии к новой пассии Джозефа Невана.