Everybody pains Everybody’s making off like thieves Every soul’s aching for release You’re not alone (Каждый испытывает боль, Каждый горюет. Все мы удираем, словно воры. Душа каждого жаждет освобождения, Так что ты не одинок) Everybody lives Everybody leaves Everybody begs best on their knees Everybody’s got the same disease No one’s alone (Все мы живем, Все мы что-то оставляем, Все мы вымаливаем на коленях лучшее. У всех одна и та же болезнь, Никто в этом не одинок) Five Finger Death Punch — M.I.N.E (End This Way) Горд, прям Был как сталь твой взор жестокий. Гром, грянь Надо мною… Alkonost — Белая лилия
***
Герцогство Траэрн, замок Кинан Кутаясь в шаль, Рамона с трепетом разрывала печать на конверте, что доставил ей гонец из Фелана. Пальцы рук так и дрожали, а внутри всё бурлило от волнения. Она уже знала, что её ждут добрые вести. Иначе просто быть не может! Конверт со сломанной печатью полетел на пол. Хмуря брови, внимательно вчитываясь в небрежный почерк, королева всё шире улыбалась. «Наконец-то! — ликовала она про себя. — Наконец-то это свершилось!» Прижав к груди письмо, Рамона неистово зашептала слова молитвы. Её сложно было назвать праведной деудеанкой, ибо постов и заповедей она никогда не соблюдала, да еще и росла под крылом жестокого отца, что не признавал власти Церкви и не верил в бога. Лишь в себя и в людей. А вот покойная мать была деудеанкой, в прошлом даже послушницей в монастыре жила. Сама же Рамона свято верила, что больше удалась в отца, Маркуса Альвареса. Но как бы там ни было, а королева поклялась, что если сможет выйти победительницей из этой битвы, то постарается стать праведной деудеанкой. Ну, или хотя бы начнёт молиться и иногда выделять деньги на нужды собственного прихода из личных средств, когда этот самый приход откроется. Вновь пройдясь взглядом по заветным строкам, Рамона обернулась к служанкам и своим дамам. Первые привычно занимались своими делами, наводя порядок, а последние — склонили головы над рукоделием, вышивая на шелковых платочках. — Жозефина, — окликнула королева свою верную служанку. — Ступай к мажордому. Пусть прикажет немедленно приготовить блюда, достать вина из погреба и пригласить музыкантов и танцоров. — По какому поводу праздник, Ваше Величество? — Жозефина оторвалась от шитья, подняла на госпожу удивлённые и полные непонимания светло-серые глаза. Остальные дамы тут же тихо защебетали от радости. Рамона открыла было рот, но тут же закрыла его. Растянула алые губки в таинственной улыбке, приложив к подбородку письмо. — Скучно у нас здесь, — наконец, ответила она. — Совсем скоро от тоски помрём. Надо бы развеяться. Кроме того, скоро же весна. Отпразднуем моё грядущее возвращение ко двору. Жозефина недоверчиво покосилась на госпожу, но ничего не сказала. Покорно ушла исполнять приказ, пока остальные дамы продолжали радостно обсуждать грядущий бал. Не сомневались, что королева позовёт лордов со всей округи. Не обращая внимания на фрейлин, которых считала не иначе, как глупыми гусынями, королева повернулась к окну. Задумчиво вглядывалась в метель снаружи. В замке Кинан, находящемся в самом сердце герцогства Траэрн, было довольно холодно. Даже в покоях королевы порой гулял ледяной ветерок, так что стены пришлось занавесить плотными гобеленами, на пол постелить ковры с густым ворсом, денно и нощно поддерживать огонь в камине, и следить за жаровнями, расставленными по всем периметрам комнат. С тех пор, как Рамона перебралась в Кинан, ни разу еще не приходило писем от мужа. Казалось бы, словно Джозеф о ней совсем забыл. «И ты нисколько не боишься за своё положение? Не боишься, что уехав сейчас, ты больше никогда не вернёшься и не увидишь Джозефа?» — прозвучали в голове слова Стефана. «Нет, я вернусь!» — уверенно возразила сама себе королева, нахмурившись. Да, Джозеф может ей не писать, но это объясняется нынешним положением дел при дворе. Ларс с радостью сообщал, что их победа близка. Своими выходками Стефан уже вырыл себе могилу, оттолкнул от себя Джозефа настолько, что примирение теперь невозможно. Мысленно Рамона уже представляла, как её заклятого соперника и врага в один из таких холодных дней под завывание метели, уводят на плаху. Не сомневалась, что Джозеф может настолько сильно разозлиться, что решит приговорить супруга к смерти. А следом за Стефаном в объятия смерти со временем отправится и Ларс. Слишком уж баронет Гровер высокого мнения о себе стал, что не подчиняется никаким приказам.***
Герцогство Норвуд, замок Фелан и его окрестности Давно они не выбирались на охоту. Слишком много было дел, которые требовали немедленного вмешательства. Выпрямившись в седле, невольно ёжась от сильного холода, Джозеф уверенно вёл огромного серого коня вперёд. Погода была отнюдь не благоприятна и не сильно располагала к прогулкам, не говоря уже об охоте, но отсиживаться в стенах фамильного замка совсем сил больше не было. Джозеф чувствовал, что необходимо развеяться. Тем более после того, что устроил его супруг. После того, как хозяин борделя «Рубиновая серьга» удалился за наградой, которая на деле оказалась отнюдь не увесистым мешком с золотом, а мрачной камерой в темнице, где его и лишили головы, Джозеф сразу же направился к Стефану. Застал того как раз за попыткой отмыться от крови, да не говоря ни слова, набросился. Всё еще пьяный и сильно уставший, реверид пытался отбиваться. Шипел, брыкался и кулаками размахивал, да только в этот раз Джозеф оказался сильнее. Не думая, кипя от гнева, злобы и ревности, стиснул руки на шее Стефана, окуная его головой в горячую воду и не позволяя выбраться. В ту минуту Джозефу хотелось его убить. Удавить, лишь бы подобного больше не повторилось. И всё же, сил дойти до конца не хватило. Отняв руки, позволяя Стефану выбраться из воды, мужчина наблюдал, как реверид заходится кашлем. Как жадно ртом хватает воздух, смотрит сначала дико и зло, а потом и вовсе заходится истеричным смехом. — Признай, ты никогда не сможешь меня убить! — отчего-то был уверен в собственных словах младший король. — Стану я еще руки марать о шлюху, что шляется по борделям, — огрызнулся Джозеф, наградив его презрительным взглядом. Стефан даже не удивился, лишь усмехнулся и как ни в чем не бывало дрожащей рукой потянулся за щеткой, намереваясь отмыться от крови. Вдыхая морозный воздух, вскинув голову, Джозеф мысленно корил себя. Нужно было сдержаться, не кидаться на Стефана, а спокойно во всём разобраться. Но нет же, надо было еще накинуться на Винсента и обвинить в предательстве за то, что утаивал о похождениях и разгульном образе жизни младшего короля. Благо, хоть ума хватило не казнить. Всех четверых, — двух советников, капитана стражи и супруга, — иначе бы вовсе никогда не смог себя простить. Натянув поводья, призывая коня остановиться, Джозеф повернулся в седле, обернувшись назад. Рядом с ним на красивой белоснежной кобылке ехал Ларс, закутанный в роскошные тёплые меха, подаренные старшим королём дабы насолить младшему. Следом тянулись стражники, лошади и кареты знати, а в стороне, словно изгои, ехал небольшой отряд. Верхом на огромном вороном коне с мохнатыми копытами ехал Стефан. Тёмно-сливовый бархат одежд оттенял бледный цвет исхудавшего лица. Высокий воротник из черного волчьего меха был приподнят и хорошо скрывал проступившие на шее следы от удушения. Держался младший король в седле грозно и смотрел надменно, если не с отвращением, на всех и вся. Джозеф сам отобрал людей, которые теперь сопровождали его супруга. И теперь Стефан и шагу не мог ступить без дозволения старшего короля, без чужого надзора. Остановив коня, клеймённый реверид жестом подозвал к себе кого-то из своего сопровождения, не отрывая взгляда от Джозефа, что-то приказал и стражник тут же поспешил к старшему правителю. Эти восемь суток, что прошли с момента возвращения Стефана, они не общались. При встрече лишь обменивались колючими взглядами и сдержанными кивками головы. За трапезой разговаривали с кем угодно, но только не друг с другом. На заседании Совета даже не смотрели друг на друга, и если один говорил, то другой молчал и лишь кивал. Большинство придворных не скрывали искренней радости. Наконец-то, ненавистный безродный ублюдок с клеймом шлюхи на лице потерпел поражение и пал! Остальные же предпочитали не высказывать своих истинных отношений по этому поводу. Но всё равно Джозеф знал, что на стороне Стефана тоже есть люди. Воины, стражники, все те, с кем он воевал плечо к плечу на войне с Бранкией. Те, кто под его командованием шел в бой с армией Маркуса Альвареса. Все те, кто уважал его, и пока остальные называли «Лютым», «шлюхом» или «безродной шавкой», именно воины и стражники шепотом прозвали Стефана Железным Королём. Джозефу бы следовало гордиться этим, ведь его мальчика приняли, признали не просто как супруга короля, а как правителя, как достойного всего того, что он имеет. И Джозеф действительно был рад этому, только грустно улыбался. — Ваше Величество, — приблизившийся стражник отвесил поклон в седле, — король Стефан просит разрешения отделиться от вашего эскорта и прокатиться верхом по чистому полю. Сжав поводья, Джозеф в упор посмотрел в сторону супруга. Тот сидел в выжидании, напряженно расправив плечи, позволяя холодному ветру трепать волосы и полы плаща. — Разрешаю, — только и смог ответить мужчина, отсылая стражника обратно. Сам он не двигался с места, наблюдая, как передают его волю. Вороной жеребец нетерпеливо взбрыкнул. Едва заметно кивнув, Стефан развернул коня на запад и пустил в бешеный галоп. Рядом с Джозефом всхрапнула гнедая лошадь, заставляя повернуть голову. Алан поравнялся с ним, взглядом метая молнии. — Надеюсь, что ты доволен, — зло процедил юноша, и тут же обрушил свой взор на Ларса. — Надеюсь, что твоя птичка хотя бы в половину лучше Мыши, иначе мне тебя никогда не понять. — Птичка? — невольно усмехнулся король, которого позабавило новое прозвище баронета Гровера. — Именно, птичка. Поёт красиво, да вот больше ничего из себя не представляет. — Не тебе осуждать мои решения, Алан. Посмотрим, каким ты станешь через пару-тройку лет. — Но я никогда… — Помолчи! Не смей спорить со мной, не то отправишься обратно в замок. Будешь и дальше нянчиться с Реджинальдом. — Вот и буду, раз уж тебе на него всё равно, — огрызнулся кронпринц, пришпорив коня и послав его галопом следом за вороным младшего короля. — Слишком уж заносчиво ведёт себя Его Высочество, — пробурчал Ларс, хмурясь. — Понимает, что больше не маленький мальчишка и ты ему ничего не сделаешь, вот и позволяет себе такую дерзость. — Со своими детьми я разберусь как-нибудь сам, без твоих замечаний и советов, — предупреждающе посмотрел на любовника Джозеф, развернув коня и ударив пятками в бока. Алан действительно порой позволял себе слишком много дерзости, ибо не боялся Джозефа никогда. Еще по детству был упрямым и не скрывал, если ему что-то не нравилось. Тогда это забавляло и удивляло, особенно то, как маленький кронпринц тянется к Стефану и пытается его защищать. Но теперь, когда Алан стал взрослым, это настораживало и тревожило. Слишком уж часто он зло косился на Джозефа, слишком часто и яростно принимал сторону Стефана, защищая его. Впрочем, сам Джозеф прекрасно мог понять сына. Он ведь и сам когда-то был таким, сам когда-то шел против собственного отца, короля Харланда Крофорда, защищая свою мать, Маргарет Неван. Жаль только, что его старания не принесли никаких успехов и Норвудская герцогиня скончалась, как и положено было всякой женщине, по тем временам, родившей богомерзкого реверида — на костре. С детства Джозеф видел, как отец насиловал, избивал и унижал мать. Редко видел её слёзы, ибо Маргарет всегда старалась казаться сильной. Улыбалась сквозь боль, старательно скрывала синяки на теле за роскошными одеяниями и украшениями, а лицо покрывала вуалью или же не показывалась из своих покоев, пока кровоподтёки не сойдут. Кроме всего прочего, Харланд не стеснялся заводить любовниц, которых ставил превыше жены. Мрачно глядя перед собой, всё больше Джозеф убеждался, что стал похож на своего отца. Пусть не насилует, не унижает прилюдно и не избивает ради забавы, но тоже ничуть не лучше. А как же раньше он был уверен, что никогда не станет похожим на Харланда. «Я — Неван! Неван я, не Крофорд!» — словно молитву любил повторять про себя тогда еще юный принц. А вот теперь король в этом не был так уверен, как много лет назад. И Алан, зачастую смотрящий на него со злобой и ненавистью, встающий на сторону Стефана, в этом только еще больше давал убедиться. Тряхнув головой, отгоняя прочь непрошеные мысли, Джозеф посмотрел в ту сторону, куда ускакали супруг и сын. Няньки, да и прочие слуги часто докладывали, что Стефана не затащишь в детскую ни под каким предлогом. Возмущались, что после рождения младший король от силы пару раз видел принца Реджинальда, и то потому что того требовал случай. Подобное Джозефа нисколько не удивляло, ведь Стефан даже с Аланом был таким же холодным, не проявляя никакого интереса к первенцу. А вот сам кронпринц, напротив очень сильно всех удивлял. Довольно часто он был вхож в детскую. Бережно брал брата на руки, качая его и разговаривая. Наблюдавшие за всем няньки восхищенно шептались, что Алан станет замечательным отцом, ведь с младшим братом он обращается прям как родной родитель. «А ты уверен, что ребёнок от тебя?» — невольно всплыл в памяти вопрос Алана, когда Джозеф только сообщил ему о беременности Стефана. Сомнение вгрызлось в разум и сердце монарха, заставляя невольно задуматься. Он-то был уверен, что Реджинальд от него. Да и Стефан это твердил, нисколько не сомневаясь. А теперь… А теперь сложно во что-то верить, когда старший сын нянчится с младшим так, словно отец с любимым ребёнком, а не как брат с братом. Что-то кольнуло в груди Джозефа, заставив поморщиться от странной боли. Ревность колючим шаром разрасталась внутри. — Продолжайте ехать, я вас потом догоню, — приказал король своим военачальникам, что ехали рядом. Послав коня в галоп, он умчался в ту же сторону, куда ускакали его супруг с сыном.***
Вороной вихрем мчался вперёд, выбивая из-под копыт снежные хлопья. Сгорбившись в седле, позволяя ветру хлестать себя по лицу и трепать волосы, Стефан тяжело дышал, словно бы сам бежал наравне с конём. Малый глоток свободы, что лишь чудом удалось отвоевать, теперь его хотелось испить сполна. Необходимо привести в порядок мысли, успокоиться, унять дрожь в руках и голосе, высушить слёзы, что всё чаще стали наворачиваться на глаза. «Нужно быть сильным, — уже не так уверенно повторял внутренний голос. — Не нужно горевать из-за очередной интрижки с какой-то подстилкой. Нужно быть выше всего этого! К чему страдать, когда ты всегда знал, что не будешь единственным? К чему горевать и плакаться, когда сам оступился и довёл до того, что ты вроде бы есть, а вроде бы и нет?» Знал же, что перегибает палку, когда начал ходить по борделям да кабакам. Догадывался, что если Джозеф узнает, то всё будет кончено. Вот и доигрался. Рука в черной кожаной перчатке с тёплым мехом внутри потянулась к застёжке плаща. Дышать было тяжело, словно бы что-то сдавило горло. Плащ черным крылом слетел с плеч, упав на заснеженную дорогу. Пуговицы на воротнике камзола были расстёгнуты, обнажая шею, на которой только-только начали сходить синяки от удушения. Натянув поводья, вынуждая вороного остановиться, Стефан выпрямился в седле. Вдохнул морозный разряженный воздух полной грудью, а затем выдохнул. Виски уже привычно заныли, так что пальцы сразу же потянулись их массировать. Казалось, словно он вернулся в прошлое. В то самое время, когда появился Мышь и Стефан совершил свою первую ошибку, надумав устроить покушение на Калеба. Как и тогда, он вновь оступился. Вновь сам себя кинул на дно, тем самым возвысив соперника в глазах мужа. Проведя рукой по волосам, уже практически привычно сжав их на затылке и резко дёрнув, причиняя себе боль, отрезвляя, Стефан заставил себя успокоиться. Ничего, плевать, если ты уже не так значим, как прежде. Главное, что ты пока еще остаёшься королём, пусть и младшим, и власть никто пока не спешит отнять. Вот и надо держаться за власть. Продолжать заниматься государственными делами, вооружать армии, выделять деньги на содержание воинов и стражи. Следить, чтобы законы исполнялись, а заодно присутствовать на казнях. Пару дней назад тренировочное чучело всё же не выдержало и наконец-то слетело с цепей, рухнув под ноги Стефану. Выпускать пар с мечом в руках было намного лучше, чем в промежутках между делами и выпивкой наблюдать, как Джозеф любовно смотрит на Ларса. Чем слышать, как снова и снова с уст мужа слетает заветное «мой мальчик». Чем видеть, как слуги или же сам Джозеф направляются в покои баронета Гровера, неся ему шкатулки с украшениями и роскошные меха. — Хватит вести себя, как баба! — неожиданно рявкнул Стефан, отвесив себе же пощечину. Трезвость и ясность ума тут же вернулись. Прочистив горло, спешившись, взяв под уздцы вороного, он повёл коня вдоль черных деревьев, чьи ветви от мороза были покрыты корками льда и инеем. Ноги в тёплых сапогах из черной кожи утопали до середины голени в девственном снегу. Без плаща было холодно, но возвращаться пока не хотелось. Необходимо насладиться коротким мигом свободы. Ржание за спиной всё же вынудило короля остановиться и обернуться. Нахмурившись, он наблюдал, как Алан спешно приближается к нему. — Я хотел побыть один, — с укором в голосе сообщил Стефан, крепко удерживая вороного за уздцы, когда тот активно закивал головой и ударил копытом по заснеженной земле. — Оставлять тебя одного в таком состоянии лучше не стоит, — возразил кронпринц, спешившись с лошади. Сняв с седла обронённый родителем плащ с волчьим мехом, он набросил его на плечи реверида. — Я в порядке, если ты не заметил, — огрызнулся Стефан. А он-то уже надеялся побыть в тишине и наедине с собственными мыслями. — Заметил, — холодные порозовевшие пальцы отогнули воротник камзола, коснулись пожелтевших синяков на шее короля. — Это ведь отец сделал с тобой? И как долго ты собираешься терпеть все его выходки? — Не лезь туда, куда не следует, — перехватив руку сына за запястье, зло прошипел реверид. — Но я не могу смотреть на то, как отец причиняет тебе боль. Как заставляет страдать. — С чего ты взял, что мне больно или я страдаю? — А с чего тогда ты стал так много пить и отправлялся в город? Я уже не маленький, и если потребуется, я готов тебя защищать. Даже перед Джозефом. С детства я видел, как он был к тебе несправедлив, жесток, а ты его прощал. — Я никогда никого не прощаю, — голос Стефана стал подобен стали. — Я помню всех, кто хоть раз посмел перейти мне дорогу. Каждого, кто хоть как-то повинен в моих лишениях и страданиях. И Джозеф не исключение. Пожалуй, даже побольше прочих будет виновен. — Ты слишком сильно его любишь, чтобы даже отомстить по заслугам, — вздохнул Алан. Подойдя к отцу вплотную, свободной рукой погладил по щеке. — Но он этого никогда не оценит, а вот я… Я бы всегда ценил твою любовь, твою преданность, Стефан. Собственное имя прозвучало из уст сына непривычно, что заставило невольно отшатнуться. Но Алан тут же удержал его, высвободив руку из ослабевших пальцев Стефана, обнял за талию, прижимая к себе. Тёплые губы кронпринца накрыли потрескавшиеся уста младшего короля. Юркий язык требовательно проскользнул в рот, хозяйничая. Опешив от такой наглости, Стефан оттолкнул сына, ударив в грудь кулаком. Вскрикнув, кронпринц ухватился за ударенное место. Непонимающе посмотрел на отца, чьи глаза горели фиолетовым пламенем. — Никогда больше не смей меня так касаться, — холодно велел Стефан глядя на него свысока. — Да, я теперь понимаю дядю Фергуса, — плотоядно усмехнулся Алан, выпрямившись и уверенно двинувшись к отцу. — Действительно, твой холод и недоступность только еще больше притягивают. Наверное, так устроены мужчины, что всегда будут желать того, что никак не желает им отдаться. — Глупец, — прыснул реверид, резко выхватив из ножен тонкий кинжал, он прижал сына к близ стоящему дереву и приставил клинок к горлу. — Может тебя всё же отправить следом за Фергусом? Думаю, вы быстро найдёте общий язык. Если не хочешь ссылки, то советую не попадаться мне на глаза в ближайшие дни. И я всё же подумаю насчет твоего брака с Каином. — Приятно видеть, что ты не до конца потерял себя, — улыбка пропала с лица кронпринца. Он смотрел куда-то за плечо отца, вынуждая короля обернуться. Джозеф, мрачный и грозный, словно сам судья и палач, возвышался над ними, сидя в седле. Отступив от сына, Стефан поспешил убрать тонкий кинжал в ножны. Расправил плечи, с вызовом посмотрев на мужа. — Алан, возвращайся в замок, — приказал Джозеф громоподобным голосом, в котором так и звучала злоба. — Похоже, что ты уже достаточно готов для семейной жизни. Ничего, сыграем твою свадьбу с Каином как можно скорее. — Что?! — опешил от такого заявления Алан, выйдя вперёд. — Я думал, что этого не случится, тем более теперь. Я не могу вступить в брак с собственным братом. Тем более, что Каин предпочитает девушек, а я… — Не можешь вступить в брак с собственным братом, а желать и трахать родного отца — можешь? — конь под старшим королём громко фыркнул, словно бы соглашаясь с всадником. — Нет, ты не так понял, — тут же попытался оправдаться кронпринц. Ему оставалось только гадать, как много успел увидеть Джозеф. — Ничего подобного между нами не было. — Алан, ты считаешь меня настолько тупым и слепым? Думал, что я ничего не понимаю и не замечаю? Возвращайся в замок. И не смей мне перечить, пока я чего похуже твоей скорой свадьбы не придумал. — Нет, я никуда не пойду. — Твёрдо заявил юноша, сжав кулаки. — Я не позволю тебе снова ему навредить! — Алан, — холодный голос Стефана, подобно лезвию меча, разрезал воздух, — ступай. — Но отец, я… — Иди, тебе говорят! — реверид не смотрел на сына. Всё его внимание было приковано к Джозефу и оттого его брови хмурились. — Не лезь туда, куда не следует. Тебя это всё равно не касается. — Нет, касается! — продолжал упрямиться Алан. — Вы — мои родители, моя семья. Я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как вы уничтожаете друг друга… — Своенравный мальчишка, в этот раз тебе следует прислушаться к своему полюбовнику-папаше и отступить, — Джозеф скользнул взглядом по сыну. Задержался на коротком мече, висевшем на поясе в ножнах. Прикинул, сможет ли отразить атаку, если Алан всё же решится на безумие. Поджав губы, Алан беспомощно посмотрел на Стефана, и нехотя отступил. Оба короля уже не обращали на него никакого внимания. Джозеф всё же спешился с лошади, уверенно приближаясь к супругу. Руки сжимались в кулаки сами собой. Остановившись всего в шаге от реверида, мужчина с трудом сдерживался, чтобы не ударить по этой надменной физиономии. — И всё же, правы те, кто говорят, что шлюху можно вытащить из борделя, а вот бордель из шлюхи… — с презрением в голосе процедил Джозеф. — Я никогда не был в борделе, — спокойно отозвался Стефан, краем глаза проследив за тем, чтобы Алан взобрался в седло гнедой кобылы и уехал. — А чем тебе поместье Рочестера не бордель? Или скажешь, что это разные вещи? Стефан лишь фыркнул, оскалившись. Загнанные в ловушку звери, всегда до последнего будут показывать свой норов и клыки. — Ладно, я еще готов принять мысль, что ты изменял мне со шлюхами в борделях и заигрывал с другими мужчинам, — рычал Джозеф, — но как у тебя только хватило ума и наглости изменить мне с нашим же сыном? Как?! — Я не изменял тебе с Аланом… Всё же кулак прилетел в лицо ревериду, впечатавшись в левую щеку. Пошатнувшись, застонав от боли, Стефан посмотрел на мужа исподлобья. — Не смей мне лгать! — схватив младшего короля за грудки, Джозеф пару раз его встряхнул, рыча в лицо и брызгая слюной. Глаза его налились кровью. — А что я только что видел, Стеф? Пусть не слышал ничего, но видел, как он к тебе тянулся. Я давно заметил этот странный взгляд. Алан смотрит на тебя не как на родителя, а как на желанного любовника. С чего бы вдруг, если, как ты говоришь, вы с ним не спали? Стефан собирался было что-то сказать, — и судя по взгляду и искривлённым губам, то не обошлось бы без язвительности, — но старший король снова ударил его. На этот раз в живот, заставляя сложиться пополам. Но лишь для того, чтобы удобней было ухватить за волосы на затылке, рывком заставить выпрямиться, прижать к себе и задрать голову. — Какая же ты всё же шлюха, Стефан, — уже не орал, а шипел Джозеф. — Может еще и Реджинальд не от меня? Вон как Алан с ним носится, словно с собственным сыном. Принёс мне ублюдка и выдаёшь за моего! — Можешь думать, что угодно, но Реджинальд твой сын, — спокойно ответил Стефан. Меньше всего ему хотелось оправдываться, ибо никогда не любил это делать. К чему всё это, что-то доказывать, когда никто всё равно не поверит? — Почему-то я сомневаюсь, — угрожающе проговорил мужчина. Сильнее стиснув волосы супруга на затылке, тем самым причиняя ему боль, он с удовольствием наблюдал, как кривятся тёмные губы. — И как давно это у вас? Как давно ты являешься шлюхой для нашего сына? Наверное, за такое следовало бы обидеться, оскорбиться и возмутиться, но Стефан лишь привычно усмехнулся. — Ты слишком дурного мнения обо мне, мой король, — сложно было не скалить зубы в ухмылке. — Однако, я не изменял тебе. В браке. Да, мы с Аланом действительно переспали. В ту же самую ночь, как он прибыл в Фелан. Всего за пару дней, как нагнали твой обоз. Но это было лишь один раз и более не повторялось. Джозеф смотрел на него недоверчиво, о чем-то задумавшись. Всё же ослабил хватку, выпуская волосы супруга из рук. — Значит, говоришь, только один раз? — Да. Тогда мы с тобой были в разводе. Уж не знаю, что взбрело в голову Алану, но я не давал ему никаких надежд. Твоё право решать, верить мне или нет. Но мне нет смысла тебе врать. — Ты мне никогда не врал, — грустно согласился Джозеф, окончательно отпустив его и отступив на шаг назад. — Но это не отменяет того факта, что ты спал с Аланом. Как у тебя только ума хватило, Стефан? Он же наш сын! Твой сын! Прошу, скажи, что ты тогда был пьян и просто не понимал, что делаешь. Что просто так сильно соскучился по мне, что в пьяном бреду принял Алана за меня? Поджав губы, Стефан угрюмо посмотрел на мужа. А ведь если вспомнить, то в действительности всё было именно так. За разговором за жизнь Стефан изрядно напился, так что особо не противился, когда Алан стал его целовать и ласкать. Был и не против, когда оказался без одежды, распластанным под собственным сыном. Отчетливо помнил, как громко стонал от наслаждения, цепляясь за плечи юноши, но упорно видя перед собой отнюдь не Алана, а Джозефа. Именно имя мужа стонал реверид, отдаваясь сыну. — С этого дня ты для меня всё равно, что мёртв, — неожиданно огласил Джозеф, направляясь к своему коню. — Конечно, ты можешь и дальше заниматься привычными делами и посещать Совет. Но я больше не стану брать тебя в свою постель. Ты для меня больше не существуешь. — А ты сам-то веришь своим словам? — нервный смешок сорвался с губ Стефана. — Сколько раз ты это говорил? Пройдёт какое-то время и ты вновь примешь меня обратно. Так уже было дважды. Нет, даже больше. Да, незаменимых не бывает, но никто из твоих любовников никогда не станет мной. — А не слишком ли ты самоуверен? — не оборачиваясь, поправив седло, монарх слышал, как скрипит снег под ногами приближающегося реверида. — Ты сам взрастил во мне эту уверенность, — подойдя вплотную, Стефан прижался грудью к его спине, обнял за плечи, уткнувшись холодным носом в черные волосы немного тронутые сединой. — Сам показал, что сколько бы любовников и возлюбленных у тебя ни было, а никто из них не сможет затмить меня. Глупо это отрицать, Джозеф, ведь даже в этом мы с тобой похожи. Какие бы любовники когда бы у меня не появлялись, но никому еще не удалось заинтересовать меня на достаточно длительный срок. Не то, что тебе. Шумно вздохнув, высвободившись из рук супруга, Джозеф повернулся к нему лицом. Ладони в черных перчатках легли на его грудь. На левой щеке Стефана наливался синяк, фиолетовые глаза смотрели с тоской, а губы складывались в ироничную улыбку. — Знаешь, иногда я думаю о том, каким бы ты стал, если бы я не сделал тебя своим супругом, — Джозеф убрал со лба реверида каштановую прядь, провёл большим пальцем по шраму на правой щеке. — Наверное, ты был бы другим. Не таким, как сейчас. Не таким испорченным, познавшим власть и вседозволенность. Очень жаль, что я тогда так сглупил. — Жалеешь, что когда-то сделал безродного мальчишку вторым после себя в стране? — голос Стефана звучал хрипло. — А о чем ты еще жалеешь, Джозеф? — Что в самом начале не поставил наглого слугу, убирающего библиотеку, на место. Что сразу не заткнул рот, а позволил разговаривать со мной на равных. — Наверное жалеешь, что ничего нельзя изменить, — отстранившись, Стефан закутался поплотнее в плащ. — Что нельзя повернуть время вспять и исправить все свои ошибки молодости. Понимаю. Полагаю, что наконец-то мы с тобой во всём разобрались. Джозеф удивлённо наблюдал за тем, как супруг удаляется прочь. Стефан не стал переубеждать его в обратном, как это обычно любил делать. Не стал язвить и плеваться ядом, а просто принял сказанное. «А действительно ли я жалею обо всём том, что сделал?» — вопрос сам возник в голове старшего короля. Ответ нашелся быстро. Даже думать не пришлось. «Нет, я никогда не жалел, что выбрал тебя, мой мальчик. Никогда не жалел, что позволил обычному слуге говорить с королём, как с равным», — что-то сдавило горло Джозефа, заставляя невольно перевести дыхание. Всё это было сказано лишь для того, чтобы позлить Стефана. В очередной раз вывести из себя, заставить проявить свои эмоции и характер. Тяжело вздохнув, забравшись в седло коня, Джозеф решил вернуться к придворным, позволяя Стефану остаться наедине с собственными мыслями.***
Задумчиво поигрывая ножом для вскрытия писем, чуть склонив голову на бок, Стефан из окна наблюдал за мужем и его любовником. Те гуляли по заснеженному саду под руку, и судя по их смеху и улыбкам, о чем-то мило щебетали. «Прям как малолетние влюблённые», — с отвращением подумал король, сжав в руке лезвие и не замечая, как то вгрызается в плоть, пуская кровь. Внутри всё бурлило. Уже не от боли и обиды, а от ненависти. А вот к кому больше её испытывал, — к Джозефу, Рамоне или же Ларсу, — еще большой вопрос. Да, Рамона оказалась куда умнее и коварней многих его соперников. Даже превзошла тех, кто в своё время подсунул Джозефу Калеба. Только женщина не учла одного — что теперь она тоже забыта. Джозеф ни разу не отправил ни одного письма в замок Кинан, где обитала Рамона. Ни разу не поинтересовался ею или детьми. Словно бы её больше не существовало для него. Впрочем, сам Стефан тоже для Джозефа стал внезапно будто бы мёртв. Старший король не только не смотрел в сторону супруга и не заговаривал с ним, но и всячески игнорировал его присутствие. В итоге в эту игру они стали играть вдвоём. Всё внимание Джозефа было приковано к Ларсу, который теперь щеголял в дорогих украшениях и тканях — подарках старшего короля. Который теперь присутствовал в Зале Совета. Которому был пожалован титул графа с добротными поместьями в Норвуде и Конлей. Который открыто купался в королевской любви, а по ночам грел постель монарха. Тошно было смотреть, как Ларс льнёт к Джозефу, словно кошка, требующая ласки. Как мурлычет, бросая победные взгляды в сторону «старого» супруга. С другой стороны, это забавляло, вызывало презрительную усмешку. Глупый мальчишка еще не догадывается, что рано или поздно его постигнет та же участь, что и Стефана. Что и всех тех, кто был некогда любимым и желанным королём Джозефом. Всё чаще Стефан видел мужа и любовника гуляющими по саду. Обычно это Ларс утаскивал Джозефа на улицу, но лишь для того, чтобы покрасоваться перед всеми своими новыми приобретениями. Тёплый плащ цвета ночи украшал роскошный воротник из меха чернобурки. По привычке своей самую красивую шкурку убитого на охоте зверя, Джозеф решил подарить своему нынешнему возлюбленному. И мех чернобурой лисы достался не Стефану, а Ларсу. Почему-то в этот раз Стефана это особо не тронуло. Не оскорбило, не задело, не обидело, не вызвало волну той ревности, что в последние месяцы была сильнее всего. Ему просто вдруг стало всё равно. «Видимо, всё же что-то время способно лечить», — спокойно рассуждал реверид, стараясь не придавать значения пустоте внутри. Так странно, когда ты уже ничего толком не хочешь. Да, ты всё еще морщишься от фразы «мой мальчик» по отношению к другому, — и фыркаешь, если это применимо к тебе, — но не более. Уже не так сильно обижаешься, что вместо тебя в постель берут другого. Зачем, когда у тебя есть обе руки и продолговатый предмет рядом? Тебе всё равно, слушают ли тебя во время заседания Совета или нет, ведь в конечном итоге ты знаешь, что говоришь всё верно и любое твоё решение будет одобрено. Ты уже не ждёшь, что вечером к тебе кто-нибудь заглянет выпить вина, обсудить что-нибудь. Да даже просто поговорить! Ничего не хочется. Никого не хочется видеть. Неизменным остались лишь бутылки вина на столе. В спальне, в зале, в купальне. Выпивка помогала отвлечься. Помогала забыться. Давала возможность расслабиться, успокоиться, но отнюдь не поднимала настроения. Где-то в конце коридора в своих покоях сидит Алан. Несомненно, рядом с ним сейчас находится его слуга, мальчик Доминик, которого кронпринц всё чаще стал посылать к Стефану с выпивкой. Джозеф хоть и грозился устроить свадьбу Алана с Каином как можно скорее, но письмо к регенту Ирнесту Граему всё еще лежит в столе. Без подписи и королевской печати оно не имеет никакой силы. И тем не менее теперь Алан сидел ниже травы и тише воды, стараясь лишний раз не высовываться и не показываться отцу на глаза. Даже перестал так часто наведываться к Реджинальду, чтобы лишний раз не вызвать недовольства монарха. Стук в дверь невольно заставил вздрогнуть, и обернуться. — Войди, — собственный голос звучал на удивление хрипло, словно бы он был сорван от громких криков. Вошедший тут же закрыл за собой дверь. Рыжие волосы с сединой были чуть влажными от растаявшего снега. Серо-зелёные глаза радостно блеснули. — Ваше Величество, до чего же я рад на… — договорить Фергус не сумел. Мгновенно переменился в лице, когда его взгляд скользнул вниз. Он буквально подлетел к младшему королю, вырывая из его руки нож для вскрытия конвертов. — Ваше Величество, вы с ума сошли?! Недоумённо нахмурившись, Стефан посмотрел на сильные порезы на ладони и пальцах. Не сильно-то встревожился, увидев обилие крови. — Ерунда, — отозвался он, не обращая внимания на пощипывающую боль. — Ерунда?! Да вы же ранены! — оглядевшись в поисках чего-то, Фергус всё же не нашел ничего лучше, чем метнуться в спальню и вернуться оттуда с лоскутом ткани от простыни, дабы им перевязать руку реверида. — И куда только Джозеф смотрит? — Туда, куда и всегда, — равнодушно поведя плечами, Стефан поморщился, когда маркиз слишком туго затянул ткань. — Ты разве не должен быть с проверкой на границе? — Должен, но я был неподалёку и решил заехать в гости, — не выпуская руки короля из своих пальцев, Фергус вскинул на него встревоженный взгляд. — Слышал, что тут не всё гладко. Вроде как слушок прошел о герцоге с клеймом на щеке, что зарезал одну шлюху, как свинью. — Даже если и так, то тебе не должно быть до этого никакого дела. — Отстранившись, отняв руку, Стефан прошел к столу. Откупорив новую бутылку, тут же припал к горлышку, принявшись жадно пить. — Ваше Величество, позвольте вас спросить, не как короля, а как обычного человека? — хмурясь, чувствуя что-то неладное, военный министр старался держаться рядом. — Что произошло в моё отсутствие? С неохотой оторвавшись от бутылки, бросив на него мрачный взгляд, Стефан утёр раскрасневшиеся губы. — Ты, вроде бы, к Джозефу приехал, — король не был настроен на разговоры. В последнее время всё больше хотелось молчать. — Иди к нему. Не теряй зря времени. — Я лишь хотел увидеть вас, Ваше Величество. — Вздохнув, видя, что Стефан никак не реагирует на него, Фергус всё же был вынужден уйти, оставить его одного. Выйдя в коридор, едва закрыв дверь, военный министр тут же услышал звук разбитого вдребезги стекла. Уже подумал было вернуться, но видя спокойствие стражников, заключил, что это обычное дело. Тем более в последнее время. Ввязываясь в интриги Рамоны, Фергус и подумать не мог, что всё обернётся именно так. Не подозревал, что всё станет настолько плохо. Да, он изрядно постарался, когда выбирал реверида для осуществления плана королевы. Но им двигало не реальное желание помочь Рамоне одержать победу в этой маленькой войне, а скорее желание насолить Стефану. Но мужчина и представить не мог, что это примет такие обороты. Сначала он не верил содержимому писем, что присылал ему виконт Эдуард Кланкей. Смеялся, думая, что всё это домыслы помощника. А потом пошли слухи, которые подтверждали всё, что писал Эдуард, и Фергусу стало совсем не смешно. Он сам хотел убедиться в правдивости всего услышанного. То, что Джозеф увлечённо общается с Ларсом, нисколько не удивило маркиза Диггори. Он сам выбрал этого мальчишку из числа тех, кого счел не «бледной молью» и не «серой мышью». А вот Стефан… Хоть и пытался скрыть свои истинные чувства за маской спокойного равнодушия, но всё же Фергус понял, что с тем явно что-то не так. Достаточно было просто увидеть стиснутое в руке лезвие от ножа, чтобы это понять. Нет, за время их знакомства, маркиз Диггори видел Стефана разным. Счастливым, печальным, впадающим в депрессию, испытывающим ненависть, злорадствующим. С победной усмешкой на устах, надменным, со слезами боли на глазах. Когда-то Фергус был уверен, что уже видел падение младшего короля. Был уверен, что развод и понижение до статуса обычного слуги, оставленного работать в замке Фелане, настолько сильно подкосили Стефана, что тот впал в отчаянье и уныние. Тогда желанный реверид не скрывал своих эмоций. Не стеснялся нервно закусывать губы, не скрывал тоскливого взгляда, брошенного в сторону бывшего мужа, пока весь двор был в Фелане до вспышки чумы. Сейчас же про себя Фергус отметил, что еще никогда не видел Стефана именно таким, как сегодня. Никогда еще не видел этой маски холодного равнодушия, за которой так отчаянно пытался прятаться младший король. Никогда не видел такой откровенной пустоты во взгляде, хоть кривившиеся губы и нахмуренные брови пытались изобразить былое недовольство или злобу. И это напрягало. «Неужели появление очередного любовника у Джозефа настолько сильно его подкосило? Странно это всё. Стефан бы никогда не стал так убиваться из-за временной подстилки нашего короля…» Невольно вспомнилось одно из писем виконта Кланкея. В нём говорилось, что в день отъезда королевы Рамоны между королями произошла ссора. Что добрая часть тех, кто был в этот момент во дворе видели, как супруги дрались на балконе. А потом еще и придворные в коридоре имели честь наблюдать, как король Стефан кидался на слугу-любовника Джозефа. Что именно после этого клеймённый реверид ударился во все тяжкие. Хмурясь, понимая, что дело явно не только в Ларсе, Фергус всё же хотел поговорить с Джозефом и обо всём узнать от него. Зная, что друга сейчас нет в его покоях, военный министр решил сам отправиться в сад. На повороте к лестнице маркиз Диггори столкнулся с Ларсом. Юноша, облаченный в меховой плащ с воротником из чернобурой лисицы, поднял на мужчину недовольный взгляд. Явно собирался возмутиться, но тут же стушевался, отступив на шаг назад. — Вы… вы вернулись? — голос реверида дрогнул. — Решил проведать своих королей, — с усмешкой ответил Фергус, смерив Ларса оценивающим взглядом. — Полагаю, что тебя есть с чем поздравить. Только подумать, так быстро вознёсся из обычного слуги до графа. Просто поразительно. — Это только начало, — уверенно проговорил юноша, воровато обернувшись, словно боясь чьего-то появления. — Уверен, что очень скоро я поднимусь еще выше. — Кто знает, кто знает, — цокнул языком мужчина. Его забавляла такая самоуверенность Ларса. Впрочем, как и его страх перед военным министром. — Только знай, что чем выше взлёт — тем больнее падение. Да и не каждому по итогу хватает сил подняться и начинать всё сначала. — Вы зря меня запугиваете, милорд, — тут же переменился в лице Ларс, нахмурившись. — Я знаю, что делаю и в отличие от некоторых никогда не допущу своего падения. Вот увидите! — Ясно. А где Джозеф? Вы ведь вместе были, так? — Он шел следом… вроде бы… Хмыкнув, Фергус прошел мимо юного графа, и миновав всего несколько ступеней, тут же заметил Джозефа. Тот был мрачен, заметно сутулился и задумчиво смотрел себе под ноги. — Друг мой, давно мы с тобой не виделись! — громко сказал Фергус, привлекая внимание короля. — Как поездка в Бранкию? Слышал, что там тебе пришлось повозиться. Как Каин? Как Алан? Полагаю, что тебя можно поздравить с благополучным рождением еще одного принца. — Фергус? — удивился Джозеф. — Какими судьбами? Я думал, что ты еще долго будешь заниматься проверкой пограничных гарнизонов. — Да так, решил в гости заглянуть, раз уж оказался в этих краях, — напряженно усмехнулся военный министр, обернувшись. Ларс так и стоял на месте, подозрительно щурясь и подслушивая. — Ты же не откажешь старому другу в гостеприимстве? Тем более, что я как раз подготовил несколько докладов. Джозеф был не глуп и сразу понял, что Фергус хочет о чем-то поговорить наедине. Кивнув, король сразу же направился в свои покои. Даже не взглянул на Ларса, когда поравнялся с ним, словно того и вовсе не существовало. А вот Фергус всё же взглянул на юношу. Недобро так, что несчастный реверид заметно побледнел и заспешил в сторону своих комнат, где было безопасно. Оказавшись в знакомых покоях, Фергус про себя хмыкнул, отмечая, что ничего толком так и не изменилось. Это если говорить об интерьере комнат, а не о том, что творится вокруг. — Смотрю, ты обзавёлся новым любовником, — усмехнулся маркиз Диггори, будто это не он сам подбирал данную певчию птичку для друга ради осуществления плана Рамоны. — Неплохой выбор, между прочим. — М? — налив в гранённый стакан виски и залпом выпив в один большой глоток, Джозеф вопросительно изогнул бровь. Приятное тепло разлилось по желудку, а потом плавно распространилось по всему телу. — Ах да, ты же был в отъезде, когда у меня появился Ларс. Да, неплохой юноша. А что, так заметно, что он мой любовник? — Держится он именно так, как и положено фавориту короля, — безразличным тоном отозвался Фергус, сняв дорожный плащ и небрежно бросив его на спинку кресла, в которое тут же сел. — А донья Рамона еще не вернулась из своего поместья? — Весной приедет, наверное, — неуверенно ответил король, сев в кресло напротив. — Если её что-нибудь не задержит в Кинане. Ты же знаешь, что пока дети очень малы, то постоянно подвержены риску заболеть от малейшего дуновения ветра. — Откуда мне знать о таких вещах? Как ты знаешь, у меня нет детей. Кстати, как Стефан? Лицо Джозефа сразу же помрачнело. Серые глаза злобно зыркнули на друга. — Что-то случилось? — сложно было изображать неведение, когда ты почти всё знаешь, но Фергус отчаянно старался. — Вроде как слушок прошел, что между вами снова вспыхнула ссора. — Да что за окружение-то такое?! — внезапно вспылил король. — Не двор, а сборище деревенских баб, любящих собирать сплетни и верить слухам. — Что уж поделать, если такова человеческая суть. Так что между вами на этот раз произошло? Неужели кто-то приревновал из-за какого-то временного увлечения? — Фергус, давай сменим тему, — хмурился Джозеф. — Почему? — Я не хочу говорить об этом. Не хочу говорить о… Проклятье! Ты намеренно приехал, чтобы давить на больное? — Вовсе нет. Просто любопытно, отчего кто-то не так давно ударился во все тяжкие и стал шляться по борделям и кабакам, да еще и шлюх убивать. — Всё-то ты знаешь! — огрызнулся король. — Ну, у меня ведь тоже есть свои люди, — пожал плечами Фергус. — Правда они не могут многого подслушать. И уж тем более не способны залезть в чужую голову. — С тебя достаточно и того, что тебе успели рассказать. — Но что-то мне не сильно-то верится в эти россказни о том, что у вас произошла ссора из-за какой-то подстилки. — Либо сменим тему, либо ты немедленно отправляешься и дальше проверять границы, маркиз, твою мать, — прорычал сквозь стиснутые зубы Джозеф. Всё же Фергусу пришлось пойти на попятную и направить разговор в другое русло. Про себя он решил, что пару дней понаблюдает за другом, дабы понять, что именно происходит. Маркиз Диггори и раньше был свидетелем прохладных отношений между Джозефом и Стефаном. Но в этот раз явно было что-то не так. До чего же удивительно видеть, как оба короля старательно не замечают друг друга. За пару дней, что Фергусу довелось понаблюдать за поведением обоих мужчин, он ни разу не видел, чтобы они обмолвились хоть словом между собой. Может быть несколько раз взглядами пересеклись, но не более. Сидя на своём месте во время заседания Совета, военный министр хмуро поглядывал на Джозефа, который повадился таскать за собой Ларса. Переводил мрачный взгляд на Стефана, который всё чаще прятал какие-либо эмоции за надменной маской, жеманно скалясь и отвечая на все вопросы язвительно и колко. Кроме того, Фергуса удивило и то, что Джозеф совсем перестал разговаривать с Аланом. Кронпринц, если и появлялся рядом с родителями, то держался отстранённо. А вот о взаимоотношениях королей и их сына виконт Кланкей ничего не писал. Невольно Фергус даже подумал, будто бы Ларсу удалось подвинуть не только Стефана, но и сделать так, чтобы между Джозефом и Аланом случились какие-то недомолвки, что привели к данному итогу. И поймав юного графа Гровера в коридоре, военный министр сжал его плечо. — Об этом мне ничего неизвестно, — вжав голову в плечи, говорил Ларс, испуганно глядя на мужчину. — Во время последней охоты они втроём куда-то удалились. Не знаю, что там было, но с тех пор кронпринц явно не в почете у Джозефа. Попытки заговорить об этом хоть с одним из королей ничем на закончились. Стефан лишь посоветовал не совать свой нос, куда не следует, а Джозеф ясно дал понять, что не желает ничего говорить. Даже сам Алан посмел огрызнуться, велев Фергусу заниматься делами, а не лезть к другим. Вздыхая, военный министр задумчиво буравил спину младшего короля, который и шагу не мог ступить без сопровождения, кое приставил к супругу Джозеф. Происходящее Фергусу нравилось всё меньше. Хмурясь, военный министр мысленно уже жалел, что вообще согласился помогать Рамоне в её интригах. Жалел, что нашел и притащил Ларса. Да, мальчишка был хорош собой, и быть может, смог бы вызвать интерес и желание у самого Фергуса, если бы не его заносчивость. То, что Ларс с характером, себе на уме и быстро научился смотреть на всех сверху вниз, привлекало, но отталкивала его неблагодарность. Наглый щенок посмел сегодня не только огрызнуться, но и заявить, что когда он станет новым королём, то первым делом избавится от военного министра. Не видел он смысла держать рядом с собой тех, кто легко мог пойти на поводу у других и с лёгкостью предать, найдя для Джозефа новую игрушку. «Неблагодарная сука! — про себя рычал Фергус, сжимая кулаки. — Ничего, я тебя еще поставлю на место». Его буквально вымораживало то, что вчерашняя безродная дворовая шавка, выбранная им же, маркизом Диггори, для роли нового увлечения короля Джозефа, смеет забывать, благодаря кому она вообще оказался при дворе. Куда больше забавляло и возмущало, что Ларс смеет надеяться, что он станет супругом короля. Второй Короной. Новым младшим королём. Ха! Если бы всё было так просто. В любом случае, Фергус уже успел заметить, что Джозеф отнюдь не носится с Ларсом, как когда-то это было с Калебом. А если что-то подобное случалось, то крайне редко и лишь в присутствии Стефана. Скорее ради того, чтобы вывести из себя младшего короля, что весьма активно налегал на алкоголь и весьма умело прятал свои истинные эмоции за маской надменности. Вот только нет-нет да скривятся тёмные губы в горькой усмешке, а в глазах невольно промелькнёт боль или обида, а порой даже и ненависть. Стражники у покоев младшего короля тут же подобрались, едва увидели военного министра. — Его Величество один? — поинтересовался Фергус. — Да, только велел, чтобы его не беспокоили. По крайней мере, слуг это точно касалось. — Мы с ним договаривались обсудить некоторые вопросы по поводу содержания армий, — не моргнув и глазом, врал маркиз. Стражники лишь переглянулись, но препятствовать не стали. Уже переступив порог покоев, Фергус запоздало подумал о том, что рискует навлечь на себя гнев Джозефа. Старый друг может всё не так понять и решить, что военный министр посещает комнаты младшего короля для измен. Однако, сейчас об этом хотелось думать в последнюю очередь. Важнее всего было убедиться, что Стефан не успел окончательно сломаться. Миновав гостиную, Фергусу показалось, что он слышал сдавленный всхлип. Насторожившись, крадучись, мужчина осторожно толкнул дверь, ожидая увидеть всё, что угодно… Кроме того, что в итоге предстало пред его очами. Спальня была погружена в приятный полумрак. Тени от зажженных свечей танцевали на стенах, ласкали обнаженное тело, что судорожно дышало на кровати, временами издавая сладкие стоны. Стефан лежал на кровати, утыкаясь лицом в подушку, прижимаясь к перине грудью и плечами, при этом находясь задом к двери. Бесстыдно раскрывшись, широко расставив ноги, одной рукой реверид ласкал собственный член, а другой, то плавно, то яростно вгонял в собственное лоно толстый деревянный самотык, обтянутый кожей. Приоткрыв рот, Фергус затаил дыхание. В спальне ощутимо пахло желанием и неудовлетворённостью. Взгляд Фергуса скользил по обнаженному телу младшего короля. Завороженно следил за тем, как невольно сокращаются мышцы анального отверстия. Как Стефан вытаскивает искусственный член из себя наполовину, дразнит, трахая себя лишь одной головкой. Жаркое дыхание срывается на нетерпеливое поскуливание, сопровождаемое покачиванием бёдер. Комнату наполняет громкий, сладкий стон, когда рука яростно вгоняет самотык до конца. Стефан вскидывает бёдра, невольно дёрнувшись вперёд. Видимо, слишком глубоко вогнал, причинив себе боль. Но Фергус знал, что через мгновение боль перерастёт в удовольствие, из-за которого реверид начнёт с удовольствием насаживаться на искусственный член. В перерывах между стонами, вздохами и всхлипами, были слышны хлюпающие и чавкающие звуки. Стефан выгибался, двигал бёдрами, словно бы мог еще сильнее насадиться на искусственный член. Прогибался в спине, намеренно утыкаясь лицом в подушку, на время лишая себя воздуха. Со своего места маркиз Диггори мог видеть, как на внутренней стороне бёдер блестят влажные дорожки, оставленные соками реверида. Невольно облизнувшись, жалея, что не может подойти поближе и заменить самотык собственным членом, мужчина вздохнул. Зрелище завораживало, возбуждало. Заставляло невольно вспомнить те годы, что Стефан принадлежал только ему. Затуманенные страстью фиолетовые глаза. Всегда готовое к сексу тело. Отзывчивый и ненасытный реверид, любящий отдаваться без остатка. Фергус помнил, как Стефан смотрел на него снизу вверх, пока работал ртом. Как с упоением и жадно порой отсасывал. Как бесстыдно раскрывался, когда Фергус наваливался на него, устраиваясь между ног и трахая. О этот пленительный жар влажного лона. Этот аромат сладкого вина с пряностями, который в моменты соития становился только сильнее. И всё это одно время принадлежало только ему, Фергусу Диггори. Но со временем мужчина стал понимать, что Стефан был для него куда более ценным и желанным, когда был недоступен. Фергусу нравилась та игра, которую они невольно затеяли. Нравилось соблазнять, прижимать и дразнить младшего короля, получая пощечину или грубый отказ. Это возбуждало. Куда сильнее, чем страсть и податливость Стефана, который, лишившись всего, упал до того, что был готов отдаваться любому, кто станет его покровителем. Кто не позволит другим прикасаться к бывшему королю. А потом Стефан вернулся на своё место. Восстановленный во всех правах, дважды вернувшийся законный супруг Джозефа Невана, Железный Король. Он снова стал недосягаем. Фергус и сам не мог понять, отчего злился больше. От того, что у него отняли вожделенную игрушку, или от того, что отныне он больше не сможет вновь зажать Стефана в какой-нибудь нише и безнаказанно трахнуть. Но злость со временем прошла, уступив место уже привычному азарту. Вновь захотелось принять участие в той игре, которую они затеяли много лет назад. — Джозеф… — сдавленный стон заставил Фергуса отвлечься от мыслей. Вопросительно изогнув бровь, он посмотрел на забившееся в экстазе тело младшего короля, что яростно насиловал себя искусственным членом. Мужчина усмехнулся. Иногда ему казалось, что Стефан страдает какой-то разновидностью мазохизма, раз даже после всего желает, чтобы Джозеф брал его в постель. Впрочем, у каждого свои странности. Рухнув без сил, тяжело дыша, опусти руки, Стефан напряг мышцы, выталкивая самотык из себя. Искусственный член с чавкающим звуком покинул тело младшего короля. Он не только блестел от обильных соков, но и местами был покрыт кровавыми разводами. По всей видимости, Стефан немного перестарался и порвал себя. Фергусу стоило больших усилий, чтобы сдержаться и не наброситься на реверида. При всей своей выдержке и силе воли, это было крайне сложно сделать. Тем более, когда обе заветные дырки так призывно раскрыты, да еще и принадлежат желанному человеку. Однако, он пришел сюда не за этим. Кашлянув, Фергус постарался привлечь внимание младшего короля. Вздрогнув, Стефан резко подскочил на месте. Сел, обернувшись. Взгляд всё еще был затуманен, но это не помешало изобразить недовольство на лице. — Фергус, мать твою, какого черта ты здесь забыл?! — быстро взметнув простыни, накрыв ими искусственный член, Стефан потянулся за шелковым черным халатом с серебристой вышивкой. — Хотел проведать вас перед сном и пожелать доброй ночи, — невольно расплылся в улыбке военный министр. — Не более. Однако, я не знал, что вы можете быть… заняты. — Теперь знаешь! — тряхнув головой, приходя в себя, король прошел к столу. Взяв наполовину пустую бутылку с вином, сделал большой глоток. — Если это всё, то можешь проваливать. Видеть тебя не желаю. — Не понимаю, чем я мог вызвать ваш гнев, — Фергус взглядом следил за ним. Мысленно облизывался, видя как небрежно запахнутый халат обнажает грудь и торс реверида, очерчивает округлые бёдра. — Не прикидывайся идиотом. Думал, что я не замечу, как вы с Ларсом в сторонке шепчетесь? Что, тоже юная плоть манит? Ну да, все хотят видеть рядом с собой молоденького любовника, чтобы называть его своим мальчиком. Конечно, ведь это куда лучше, чем какой-то старый реверид! — Вы… — цокнув языком, маркиз невольно сжал кулаки. Так вот оно что. Мог бы и сам догадаться, ведь и Рамона, и Ларс твердили о том, что время Стефана прошло. Что пора бы уступить дорогу и место у трона им, более юным. Теперь-то всё сходилось. Однако, не мог же младший король так сломаться из-за слов какой-то женщины и малолетнего щенка. Скорее дело было… Фергус подошел ближе, с тревогой наблюдая, как реверид опустошает бутылку с вином. — Джозеф так сказал, да? Перестав пить, Стефан бросил на мужчину испепеляющий взгляд. Раздраженно передёрнул плечами. — Какая разница? Тебя это всё равно не касается. — Но он не прав, — подавшись вперёд, Фергус перехватил руку короля, губами коснулся холодных пальцев, которые еще пахли сладкими соками. — Вы вовсе не стары, Ваше Величество. Да, уже не нежный юноша, но и далеко не дряблый старик. — Не подлизывайся, — брезгливо поморщившись, Стефан вырвал руку, демонстративно вытерев её об халат. — Это ведь вас сломало, да? — Я не сломался… — Не врите! — схватив реверида за плечи, Фергус как следует встряхнул его. — Хотя бы себе не ври, Стеф. Думаешь, что я такой слепой и ничего не замечу? Что не пойму? Да дураку понятно, что ты не просто так в город отправлялся и шлялся по кабакам да борделям! И сейчас… Топишь горе в выпивке, пытаешься изображать из себя надменного ублюдка. Согласись, что ты уже не в состоянии быть сильным. — Если пришел тыкать меня в мои же ошибки, то уходи, — процедил король, вскинув голову и глядя на военного министра свысока, хоть и уступал ему в росте. — Не нужно говорить то, что я и так знаю. — А ты возьми себя в руки! — неожиданно закричал маркиз Диггори. — Вспомни, кем ты являешься. Ты никогда не сдавался, не опускал руки. Не позволял каким-то выскочкам занять твоё место… — Но раньше Джозеф никого из них не называл своим мальчиком. — И что? Из-за каких-то двух слов ты так раскис? Стыдоба! И это реверид, который столько лет жил при дворе, поднявшись с самых низов до небывалых вершин? Смотреть тошно. — Ну так не смотри. — Блять, Стефан! — оскалившись, Фергус всё же не сдержался и отвесил королю пощечину. — Бери себя в руки и решай, что делать. Помни, у нас с тобой на двоих есть много тайн, о которых Джозеф никогда не должен узнать. Ничего страшного не случится, если к ним добавится одна или еще несколько. Закусив щеку изнутри, Стефан недоверчиво посмотрел на военного министра. Во взгляде появилась трезвость. Фергусу даже показалось, как на глубине фиолетовых омутов замелькали мысли. — Ты же сам всегда говорил, что Джозеф — твой король, — продолжал мужчина, надеясь, что сможет вывести реверида из затянувшейся депрессии. — Столько раз уже это доказывал. Почему бы не доказать это снова? — Тише ты, — шикнул на него Стефан, отстранившись. Потерев переносицу, он нахмурился. — Скоро весна, а значит, что ко двору вернётся Рамона. Эта глупая сука решила, что в праве тягаться со мной. Почему бы не показать ей, что бывает за подобные ошибки? Фергус невольно вздрогнул под зловещим взглядом младшего короля. Не мог знать, что внезапная трезвость рассудка вызвана отнюдь не желанием вернуть себе Джозефа и его расположение, а жаждой мести.