This is a battleground I’m caught in the crossfire My words are weaponry And I’m waiting patiently You’ll win the battle now But I will return the fire Cause I’d crawl on broken glass To be the one who laughs last (Это поле битвы, Я попал под перекрестный огонь. Мои слова — оружие, И я терпеливо жду. Вы выиграете битву сейчас, Но я нанесу ответный удар. Я бы прополз по битому стеклу, Чтобы быть тем, кто смеется последним.) You’re advancing mercilessly Unprovoked and needlessly And I’ll march you into the sea Just to watch you drown in the end (Вы беспощадно продвигаетесь вперед, Беспричинно и напрасно. Я загоню вас в воду, Чтобы лишь увидеть, как вы потонете в конце концов.) Downplay — The One Who Laughs Last
***
Весна 950 года. Постанывая, крепко обнимая кронпринца за плечи, Ник двигался навстречу. Иногда срывался на хриплый крик, когда зубы Алана впивались в шею, прокусывая и без того истерзанную кожу до крови. Серые глаза были затуманены желанием. Перехватив руки слуги, сжимая запястья до синяков, Алан яростно врывался в податливое тело. Накрывая губы любовника своими, глотал громкие стоны. Разведённые до предела бёдра были напряжены, из-за чего мышцы с внутренней стороны подрагивали и немного ныли. Но Доминик меньше всего обращал на это внимания. Заднюю дырку сильно саднило. Всё же Алан вновь перестарался и взял слишком жесткий темп, когда только повалил темноволосого любовника на кровать. Не рассчитал своих усилий, порвав тугую анальную дырочку, а теперь переключился на влажное и горячее лоно, которое издавало неприличные звуки при движении. Ник задыхался, запрокидывая голову назад. Цеплялся за плечи принца, ногтями царапая кожу едва ли не до крови. Алана не нужно было просить продолжать или остановиться. Он всегда знал, чего в данный момент хочет Ник, и охотно исполнял его желания, ибо самому было сложно насытиться этим совсем еще молоденьким, но таким развратным и желанным телом. Реверид кончил первым. В очередной раз изогнулся, широко распахнув глаза, и впившись ногтями в светлую кожу кронпринца до крови. Тело пронзила приятная судорога. — Хорошая шлюха, — одобрительно оскалился Алан, тут же стиснув шею любовника, душа его. Доминик захрипел, сжал пальцами простыни. Мышцы лона сильно обхватили член кронпринца, с трудом позволяя двигаться. Однако именно этого Алан и добивался. Продолжая двигаться, он с тихим рыком кончил. Реверид под ним хрипел. Лицо сильно раскраснелось, а глаза предательски слезились. Словно опомнившись, Алан отнял руку, позволяя любовнику вздохнуть. — Прости, немного увлёкся, — виновато улыбнулся юноша, тяжело дыша, наблюдая, как Ник заходится чудовищным кашлем. — Увлёкся… он… — фыркнул мальчик сквозь проступившие слёзы. Дышать всё еще было тяжело, а горло саднило так, словно бы его до сих пор продолжали сжимать. — Ты меня… чуть не убил… — Разве? — усмехнувшись, Алан взял лицо слуги в ладони. Кончиком языка слизал слезинки, поцеловав в распухшие губы. — Было бы грустно лишаться такого замечательного слуги и любовника, как ты. Проведя рукой по тёмно-коричневым волосам Ника, юноша уткнулся носом ему в шею. Жадно вдохнул приятный аромат вишни, корицы и апельсина, который стал слабее из-за противозачаточных и подавляющих отваров. Этот запах напоминал безалкогольный вишнёвый глинтвейн, который Алан любил так же сильно, как и красное вино. Еще тогда, когда юноша только подобрал Доминика с улицы и сделал своим слугой, он опасался, что мальчиком может заинтересоваться Джозеф. Красивый, яркий, умелый, исполнительный, страстный реверид с обещанием в фиолетовых глазах, который еще и пахнет так же вкусно, как и младший король. Чем не достойный любовник для монарха? А то, что раньше был уличной шлюхой, так это ничего. Главное, что ничем не болен и не изменяет. Но Джозеф на Ника лишь пару раз взглянул. Да, с интересом, но ни во что это не вылилось. Зато отец не постеснялся обзавестись мальчишкой, который чем-то был похож на Мышь-Калеба. — Ник, что ты думаешь о нынешнем любовнике моего отца? — посерьёзнев, вопросил Алан. Встав с кровати, он прошел к комоду из красного дерева, на котором стояла шкатулка из голубой хризоколлы. Отворив её, он достал крошечную деревянную коробочку, послюнявил палец, набрав на него немного белого порошка и втёр в дёсны. — Слишком зазнавшаяся шавка, которая еще толком жизни не вкусила, — с презрением в голосе ответил Доминик, хмуро наблюдая за действиями принца. — Смотрит свысока. Да, приятной наружности, воняет лавандой, но как по мне, то он ничего путного не представляет из себя. Хотя, где-то я слышал, что многим мужчинам нравятся такие. — Полагаешь, что такой может затмить короля? — от наркотика зрачки у Алана расширились, а глаза приобрели нездоровый блеск. — Если твой отец пожелает, то младшего короля затмит и обычная свинья, — фыркнув, мальчик потёр истерзанную шею. Его тело часто было покрыто не только синяками, но и кровавыми корками на месте укусов. — И как ни странно, но Стефан это понимает. А эта дрянь… ты же говорил, что не будешь её употреблять. — А ты обещал, что не будешь пытаться мне указывать, — усмехнувшись, кронпринц задумчиво прикусил верхнюю губу. Вернувшись к комоду, открыл один из ящиков, принявшись рыться в нём. — Я и не указываю. Просто волнуюсь за тебя. Сначала маковый отвар, а теперь этот порошок… Не сомневаюсь, что тебя тревожат взаимоотношения твоих родителей, но они взрослые люди и сами со всем разберутся. — Сейчас тебе лучше бы помолчать, — начинал злиться Алан. Закончив рыться в ящике, он подошел к любовнику. Окинул его хмурым взглядом, протянув продолговатую коробочку, обтянутую бордовым бархатом. — Примерь. Тебе должно подойти. Поджав губы, решив пока больше не поднимать эту тему, Ник принял коробочку. Открыв её, с интересом посмотрел на украшение из белого золота, состоящее из множества звеньев, формировавшее широкую полоску. В звенья были вставлены черные турмалины — шерл и кровавые рубины. — Красиво, даже очень, — прошептал Ник, пальчиками коснувшись богатого украшения. До сих пор Алан дарил ему лишь обычные бархатки с одиночными подвесками из серебра или расшитые жемчугом. — Рад, что тебе нравится, — усмехнувшись, юноша бережно взял ожерелье и надел его на любовника. Покинув кровать, Ник подошел к зеркалу, осматривая своё новое приобретение. За счет многочисленных звеньев, плотно сплетённых между собой, ожерелье, подобно накрахмаленному воротнику, хорошо стояло, держа форму. Не норовило сползти вниз, осев, а облегало тонкую шею, закрывая все синяки и следы от укусов, но отнюдь не сжимая. — В честь чего такой подарок? — наслаждаясь тем, как хищно поблескивают турмалины шерл и рубины в свете свечей, Доминик чуть склонил голову на бок. — Как будто принцу нужен повод, чтобы побаловать своего фаворита? — ответил вопросом на вопрос Алан. Подойдя к мальчику, он обнял его со спины, поцеловал за ушком. — А богатые украшения тебе к лицу. Они еще больше подчеркивают твою яркую красоту. Вглядываясь в отражение, юноша невольно задумался о том, что хотел бы вот так хоть раз обнять Стефана. Увы, но отец для него теперь стал совсем недосягаем. А всё из-за того, что Джозеф застал их тогда во время поездки на охоту. Как Алан не пытался, но так и не смог убедить старшего короля, что между ними ничего не было. Джозеф не так глуп, чтобы не понимать простых истин. Да, пока он не спешил отправлять указ о немедленной свадьбе принцев Алана и Каина в Бранкию, придавать огласке своё решение, но сама бумага уже написана и лежит в родительском столе, без подписей и печатей, ждёт своего часа. И только это останавливает Алана от очередных попыток войти в покои Стефана, приободрить его и попытаться затащить в постель. Уж больно не хотелось обратно ехать в Бранкию, да вступать в брак с младшим братом. Да, Каин достаточно красив, да еще и реверид, но Алан не видит в нём любовника или супруга. Брата, не более. Происходящее весьма удручало кронпринца. Он был настолько подавлен решением Джозефа, что даже не стал протестовать, когда стражники в очередной раз предложили выпить с ними. А новички, приехавшие из Тилара, любезно поделились маковой настойкой, которая помогала спокойно спать, — кроме того, еще и на время предотвращала боль, если таковая была, — а потом предложили белый порошок. К наркотику Алан отнёсся с настороженностью. Но за две недели, что отцы были на охоте, пока он куковал в замке, было столько нервов, что юноша не удержался от соблазна. Порошок помогал успокоиться, расслабиться. Он приносил облегчение. Кроме тех стражников, о том, что Алан принимает наркотики, знал лишь Доминик. Мальчик пытался уговорить принца избавиться от этой гадости, ведь прекрасно знал, что это отнюдь не игрушки и чревато последствиями. Сам много раз видел, как наркоманы тяжело переживают ломку, но Алан лишь отмахивался. Уверял, что с ним ничего подобного не будет. Сейчас юноше уже с трудом верилось в свои же слова. Джозеф сильно увлёкся Ларсом, который раздражал еще больше, чем тот же Калеб Эден. Юный граф слишком любил смотреть свысока на всех, совсем не понимая, что его положение шаткое. Он всего лишь любовник. Сегодня он интересен Джозефу, а завтра может быть заменён на кого-то другого. Стефан всё так же продолжает пить, но хотя бы стал бросать колкие замечания и упрёки в сторону Ларса. Уже не помалкивал, а иногда вступал в спор с Джозефом, который из упрямства не соглашался с супругом. Да еще и дядя Фергус пытался до всего дознаться, чем только раздражал юного кронпринца. Тяжело вздохнув, мысленно еще веря, что всё наладится, Алан отстранился от Доминика, вернувшись на кровать.***
Герцогство Тилар Едва не загнав уже пятую лошадь, кардинал Уолтер Батлер остановился у одного из домов в небольшой деревне на северо-западе герцогства Тилар. Всего в семи часах пути пешком отсюда находился замок Дуанов, где долгие годы томилась взаперти леди Шарлотта Теранс, обвинённая в мятеже и покушении на короля Джозефа Невана. Как и всегда, в первые дни весны всё еще обильно лежал снег. Солнце совсем не прогревало, а ночи всё так же оставались холодны и темны. Изо рта валил пар, и кардинал Батлер усердно кутался в походный плащ, подбитый мехом. Ягодицы и бёдра ныли от слишком долгой езды верхом. Даже через перчатки мужчина сумел натереть мозоли, многие из которых полопались и теперь противно болели. Спешившись и привязав лошадь к ветхой калитке, кардинал приблизился к дому. Одноэтажное, чуть покошенное здание, с соломенной крышей, было старо и мрачно. Лишь в крошечных окнах виднелся свет от масляных ламп и свечей. Дверь подалась легко, позволяя кардиналу Батлеру войти в дом, сразу оказавшись во власти душной большой комнаты, которая служила прихожей, залом, кухней и трапезной зоной. За узким дубовым столом распивали пиво и брагу люди в воинских одеждах. Они удостоили Уолтера лишь мимолётным взглядом, решив, что кардинал не достоин их внимания. Стены из бруса местами были покрыты следами зеленоватой плесени. В углах обильно висела паутина. Дом был поделён на две части, разделённые между собой немного ободранными плотными занавесками, которые когда-то были пледами. За ними находилась комната, немногим меньше первой. В центре у стены стояло пустующее широкое кресло, за которым висело тёмное знамя с черным лютиком в кругу огня. — Долго же ты пробыл при дворе, Уолтер, — с нотками упрёка проговорил угрюмый голос. — Простите, так уж получилось, — тут же склонил голову в почтительном поклоне кардинал Батлер. От стены слева, куда меньше всего попадало света от свечей, отстранился высокий молодой мужчина двадцати семи лет. Золотистого цвета волосы были схвачены в низкий хвост на затылке. Худое лицо с впалыми щеками покрывала темноватая щетина. Синие глаза смотрели пронзительно, сверкали, как у обозлённого хищника. На нём была простая, но чистая и опрятная одежда из льна и шерсти в коричневых и красных тонах. — Что-то удалось узнать? — без особого интереса вопросил блондин, пройдя мимо кардинала и заняв кресло. — Совсем немного, — отвечал Уолтер. — Король Джозеф слишком подвержен влиянию демонов. Он не стесняется демонстрировать всем свою милость по отношению к богомерзким тварям. Вы ведь и сами слышали о том, что уезжая в Бранкию, он доверил правление Рэйнфога ревериду. Своему клеймённому супругу… — Тому самому, которого сам же дважды отправлял в ссылку? — синие очи молодого человека загорелись интересом и любопытством. — Ему, кому же еще! — с отвращением прошипел кардинал, скривившись. — Пусть рогов и копыт нет, но я вам скажу, что это поистине дьявольское отродье. Колдун, не иначе. Ох, жаль, что у власти сейчас этот Неван. Крофорды бы никогда не допустили, чтобы двор заполонили богомерзкие твари! При упоминании рода предыдущих правителей блондин ухмыльнулся. Его всегда забавляло, когда особенно фанатичные деудеане с такой уверенностью говорили о том, что бы сделали Крофорды, а чего бы нет. Люди совсем забывают, что отнюдь не все короли этого рода были такими же жестокими, как Харланд. Да, убивали еретиков, неугодных, реверидов. Устраивали показательные казни, но мало кто из них имел такую же славу, как Харланд. — Вот бы вернуть былые времена… — совсем тихо с мольбой проговорил кардинал, сложив руки в молитвенном жесте и подняв очи к потолку. — Боюсь, что как раньше уже никогда не будет, — уверенно возразил молодой человек, хмыкнув. — А сейчас… раз уж ты был при дворе достаточное время, то расскажи мне о том, что там происходит. Кое-что я слышал, но предпочту узнать правду из первых уст, а не доверяться слухам. Уолтер Батлер тут же выпрямился, собираясь рассказать обо всём богомерзком и ужасном, что ему довелось увидеть, пока он был в замках Вудроу и Фелане. И с каждой минутой голос его креп, едва не срываясь на крик. Подперев голову рукой, блондин внимательно слушал, порой ухмыляясь.***
Герцогство Норвуд, замок Фелан Выйдя из кареты, вдохнув свежий воздух полной грудью, Рамона скинула с головы подбитый соболиным мехом капюшон тёплого плаща. Позволила холодному ветру огладить своё лицо, коснуться светло-коричневых волос, завитых в локоны с переплетёнными в них жемчужными нитями. Наконец-то, она дома! Снег хрустел под замшевыми сапожками. Подол платья для путешествий шуршал при каждом шаге. Гордо неся себя, Рамона не скрывала радостной улыбки. Её отнюдь не тревожил факт того, что кроме придворных её никто больше не вышел встречать. Не огорчало, что Джозеф совсем забыл о своей жене, матери троих живых детей. Встречая почтительные поклоны придворных лёгким кивком головы, королева отнюдь не спешила заходить сразу в замок. Она хотела прогуляться по внешнему и внутреннему садам Фелана. Посмотреть, что успело измениться за время её отсутствия, а заодно собраться с мыслями. Дамы и служанки следовали за ней, шурша юбками и скрипя снегом под ногами. Кто-то из них пару раз порывался заставить Рамону накинуть капюшон на голову, но королеве было достаточно одного лишь взгляда, чтобы они замолчали и отступили. «До чего же раздражают эти гусыни, — про себя фыркала девушка. — Никакого воспитания, никакого такта. Словно деревенские простушки, ей-богу!» Ступая по протоптанной тропинке, Рамона уже надеялась прогуляться между припорошенных снегом розовых кустов, как заметила до боли знакомую фигуру. Внутри всё так и сжалось от гнева и злости. Меньше всего ей хотелось пересекаться со Стефаном, но нужно взять себя в руки и пройти с гордо поднятой головой. В конце концов, теперь он не так страшен. Даже ничего из себя не представляет больше, если верить письмам Ларса. Однако Стефан не обращал внимания на королеву. Он смотрел сквозь неё, словно кого-то ждал. И это еще больше злило Рамону. Намеренно пройдя мимо него, высоко вскинув голову, даже не поздоровавшись, она приблизилась к мраморной беседке. Уже собиралась было приказать служанкам позаботиться об удобствах, как цокот копыт заставил её обернуться. Стефан не сдвинулся с места, когда появился человек верхом на гнедом жеребце. Лишь расправил плечи, вскинув голову. Всадник спешился, едва конь остановился. Высокий и широкоплечий мужчина, одетый в добротные воинские доспехи, которому явно было за пятьдесят, если не больше, приветствовал младшего короля почтительным поклоном. Они о чем-то беседовали, но Рамона не слышала, о чем именно. Лишь догадывалась, что это было что-то важное, если верить напряженному лицу мужчины с седыми волосами. Воин, постоянно щуря глаза, протянул Стефану какой-то конверт, а тот быстро вскрыв его и пройдясь взглядом, тут же подорвался с места. Быстрым шагом удалился в замок, не оборачиваясь, словно зная, что всадник последует за ним. «Может и утратил расположение Джозефа, но власть всё еще имеет, — с досадой подумала Рамона, цокнув языком. — Это надо будет исправить».***
Напряженно проведя рукой по лицу, Джозеф вслушивался в спор советников, который вспыхнул на ровном месте. Всё же слухи о желании Гюсолота заключить мир с Рэйнфогом через брак Алана и помолвку Генри оправдались. Пришедшее на днях письмо заставило Джозефа серьёзно задуматься. Выгоды от этого союза было мало. Скорее больше проблем сулил этот мир, чем толку. Кроме того, Джозефа не оставляли мысли, что Гюсолот всё же надеется подчинить себе Рэйнфог. Чего им действительно стоит дождаться, пока от этого союза родятся наследники мужского пола, а потом вырезать всю неугодную королевскую семейку, вернув времена царствования Крофордов? Советники разделились на два лагеря. Одни были только «за», уверяя, что мир с Гюсолотом необходим. Другие же «против», уверяя, что к перемирию можно прийти и другими путями. Не обязательно ставить у трона одну из гюсолотских пешек, достаточно просто договориться о выгодных торговых отношениях. Вздохнув, Джозеф посмотрел на пустующие кресла жены и старшего сына. Справа кресло Стефана занимал Ларс, который самовольно туда уселся, а король особо и не возражал. — Хватит, я собрал вас не для этого, — повысив голос, Джозеф угрюмо посмотрел на советников. — Мы обязательно решим вопрос с Гюсолотом и его предложением, но позже. Сейчас же есть дела куда важнее. Мужчины замолкли, обратившись в слух. Внимательно посмотрели на монарха. — От Адама Сеймура пришло известие, что в Морлей стали вспыхивать беспорядки, — продолжил Джозеф, коснувшись того самого письма от начальника «Белого казначейства». — Люд волнуется, и требует вернуть герцогство Терансам. — Что-то поздно они спохватились, — фыркнул граф Фредрик Идрис, сидя рядом с остальными военными деятелями. — Или внезапно вспомнили, что Морлей когда-то принадлежал другим? — Помимо того, генерал Тодд Киф, возглавляющий гарнизон Проклятых, так же сообщает, что в Лудо и Рассе люди объединяются, требуя возвращения к власти Церкви, — продолжал король, скользя взглядом по лицам советников. — Ладно, это мелочи. Всё же они слишком долгое время жили по законам Бранкии времён правления Готье, вот и не успели привыкнуть к законам Рэйнфога. Но с этим всё же следует разобраться. — Это всего лишь мелкие беспорядки, Ваше Величество, — заметил граф Бриан, — они не достойны столь пристального внимания. — Вы действительно так считаете? — сурово посмотрел на него Джозеф. Прежде Генрих Бриан обычно всегда вёл себя тихо, особенно после того, как умер маркиз Броуди, так что король не обращал на него внимания. И всё же теперь, обратив внимание на отца Лисандра, Джозеф невольно вспомнил, как вроде бы почти сразу после того, как только родился Алан, младшего графа, ставшего не интересным королю, вроде бы поспешно выдали замуж за какого-то маркиза из Хоарда. — Без этого нигде не обходится, Ваше Величество, — говорил Генрих Бриан. — Но если уделять слишком много внимания подобным мелочам, то можно не заметить чего-то более значимого. — И всё же следует сначала во всём разобраться, а там уже действовать по ситуации, — заметил Фергус, привычно сидя скрестив руки на груди. — Это всё из-за того закона, — фыркнул виконт Эррал, хмурясь. — Вы могли лишить Церковь господства над вами, но не стоило отнимать у народа веру… — Никто не запрещает народу верить во что он пожелает, — отрезал Джозеф, вскинув голову. — Да, но вы вынудили церкви жить за свой счет, — никак не желал униматься Марвин. — Лишили их всяких привилегий. Выгнали монахов и послушников из монастырей, поселив туда воинов. — Я это говорил раньше, но лично для вас, лорд Эррал, повторю, — процедил король. — В случае войны, монахи со своими молитвами не помогут стране. — Да, но люди шли в монастыри за уединением. За приютом, которого были лишены. — Не говорите глупостей! Если кто-то хочет уединения, то ему никто не запрещает запереться в собственном доме или уйти жить в лес. Что до приютов, то таковых достаточно имеется для всех нуждающихся. Не нужно обвинять меня в неразумности! — Но вы заставили людей отказаться от того, что стало им привычным… — Правда? Церковь не должна вершить суд. Для этого есть определённые органы. Церковь не должна указывать, что человеку делать, а чего нет. Не должна решать за других. Не имеет права карать. — Но так было всегда! — никак не мог заткнуться виконт Эррал, чем порядком раздражал. — Церковь помогала людям соблюдать нормы морали. Учила добру и злу. Да, вершила суды, карала, но и не забывала миловать. — Лорд Эррал, — голос Джозефа звучал холодно, отчего несколько советников поёжились, — назовите мне хоть одну женщину, которую Церковь не отправила на костёр за рождение реверида. Назовите мне хоть один случай, когда Церковь не призывала убивать тех, кто мыслит иначе, чем угодно духовникам. Хоть один случай, когда Церковь не призывала убивать тех, кто не вписывается в её узкие рамки. Хоть один случай, когда Церковь вставала на сторону избитой жены, изнасилованного ребёнка или ложно обвинённого человека. Марвин побледнел, нервно сжав кулаки. Его карие глаза панически забегали. — Ваше Величество, я… — горло стиснул противный комок, а живот скрутило. — Лично я таких случаев не знаю, но… — Вот и заткнитесь тогда! — злость переполняла короля. Как же не вовремя он вспомнил о том, как после рождения двуполого ребёнка, его мать сначала потащили в пыточную, а потом безжалостно отправили на костёр. Вспомнил, каким ликованием горели глаза придворных, отца и священников. Двери Зала Совета распахнулись, пропуская двоих, но на них почти не обратили внимания. — Или вы так нарываетесь, чтобы я отправил вас разбираться с нарушителями законов и спокойствия? — метая молнии глазами, Джозеф прожигал ненавистным взглядом Марвина Эррала. — Ну так я это легко могу устроить. Вы сейчас же собираете свои вещи и валите в Расс или Лудо! — Но Ваше Величество… — Всё! Больше ни слова. — Ударив кулаком по столу, монарх всё же обратил внимание на вошедших. Бывший генерал Теодорих Норрис, коего пару лет назад отправили на заслуженный отдых, но позволили иногда проводить проверки в военных лагерях Тилара, поклонился, прежде чем отойти в сторону. Его волосы полностью стали седыми. Лишь в бороде еще виднелись пшеничные пряди. Глаза привычно щурились, из-за чего пролегли глубокие лучики морщинок. — Жаль вас прерывать на столь интересном моменте, но это требует куда большего внимания, чем ваши перепалки, — голос Стефана звучал уверенно. Его-то Джозеф не ожидал увидеть здесь сегодня. Почему-то был уверен, что супруг либо снова пытается «прирезать» тренировочное чучело, — третье за месяц, — либо же привычно напивается. Взгляд мужчины так и заскользил по телу. Черные бархатные зауженные штаны, плотно обтягивающие округлые бёдра реверида, были заправлены в кожаные сапоги до середины голени. Поверх шелковой тёмно-красной рубашки, расстёгнутой до середины груди, была надета приталенная жилетка без рукавов из черного бархата, украшенная серебряной вышивкой. Каштановые волосы завивались ближе к концам, едва доставая до плеч и обрамляя красивое надменное лицо. Не глядя на мужа, Стефан взглядом скользнул по присутствующим мужчинам. Даже не обратил внимания на то, что Ларс сидит на его законном месте. — Генерал Харди, герцог Эверитт и маркиз Колин — встаньте! — приказал младший король, сжимая в руке какую-то бумагу. Как только названная троица исполнила приказ, фиолетовые глаза тут же гневно вспыхнули. — А теперь потрудитесь объяснить, какого дьявола вы умалчивали о том, что творится в Тиларе! Брови Джозефа приподнялись. Сцепив руки в замок, он внимательно посмотрел на напряженную троицу. Ему, как и большинству присутствующих, было крайне интересно, что же такого творится в Тиларе. — Ваше Величество, мы подумали, что не стоит огорчать такими новостями, — заговорил первым герцог Креон Эверитт, который получил этот титул от Джозефа. — Мы бы сами со всем справились… — Да неужели? — с губ Стефана потёк яд. — И как долго вы собирались молчать о том, что в Тиларе народ бунтует и едва ли не поднимает восстание, желая вернуть трон и корону Рэйнфога «истинному королю»? Или то, что тамошние церковники снова взялись за старое и на костёр было отправлено уже свыше трёх десятков реверидов и женщин, которые их породили? — Это правда? — Джозеф с трудом подавлял изумление. Не смог привычно остаться в стороне, позволяя супругу самому разбираться, как повелось со дня их размолвки. — Ваше Величество, мы стараемся сделать всё возможное, чтобы это предотвратить, — доложил генерал Аерон Харди, бросив испепеляющий взгляд на Теодориха. — Что-то херово вы стараетесь! — огрызнулся Стефан, уже не сдерживаясь в выражениях. — Куда больше меня волнует, какого «истинного короля» они собрались посадить на трон, — мрачно проговорил Джозеф. Перевёл взгляд на герцога. — Вы ведь знаете, о ком они говорят? — О Крофорде, Ваше Величество, — ответил Креон Эверитт. — Люди верят, что трон Рэйнфога может принадлежать лишь кому-то из Крофордов. — Сомневаюсь, что хоть один из трупов, давно поеденных червями, сможет править страной. — Усмехнулся старший король, хотя это его напрягало. — Если вы еще хотите занимать свои высокие должности, то исправляйте ситуацию, — не сводя сурового взгляда с троицы, Стефан мял письмо с донесением в руках. — Как хотите, но чтобы эти беспорядки прекратились. Узнайте, какая мразь посмела пустить слушок о том, что кто-то из Крофордов жив! Не просто же так заговорили о возвращении на трон «истинного» короля. — Ваше Величество, быть может, что это дело рук мадам Шарлотты Теранс, — нахмурившись, подал голос виконт Эдуард Кланкей. — Вы ведь помните, что она вроде как о проклятии что-то говорила? Может она перед смертью кому-то что-то рассказала, наврала, дабы посеять смуту среди народа? — он посмотрел на Джозефа. — Вы же знаете, Ваше Величество, что мадам Теранс всегда любила плести интриги. — Как и все здесь присутствующие, — неожиданно подал голос Ларс, до этого сидевший тихо, словно его не существовало. Все тут же на него обернулись, кроме Джозефа, который наблюдал за реакцией супруга. Взгляд Стефана скользнул по юноше, который занимал его место. Глаза вспыхнули не просто гневом. Они обещали долгую и мучительную смерть тому, кто смеет переходить ему дорогу. Однако давненько Джозеф не видел на лице Стефана подобных эмоций. Клеймённый реверид очень хорошо всё это время скрывал свои чувства за надменностью и ядовитым оскалом. — Раз уж об этом заговорили, то вы, виконт Кланкей, поедете с этими… — поморщившись, Стефан кивнул на троицу из Тилара, которую больше хотелось придушить, сгноить в темнице за укрывательство подобных беспорядков, чем куда-то отправлять. — Возьмёте побольше людей и проследите, чтобы все виновники были схвачены и немедленно доставлены сюда. Генерал Норрис… Теодорих, до этого стоявший в стороне, сделал шаг вперёд, едва заметно ухмыльнувшись. — Командование над армиями Тилара и самим генералом Харди я поручаю тебе, — продолжал младший король, тут же бросив многозначительный взгляд на упомянутого мужчину. — Никаких возражений, лорд Харди, я не потерплю. — А что делать с взбунтовавшимся народом после того, как мы выявим главных зачинщиков? — мрачно поинтересовался маркиз Колин, которому не сильно нравилось, что у какого-то реверида, — да еще и носящего клеймо шлюхи, — слишком много власти. — Устройте показательные казни, а особенно агрессивных отправьте за решетку, — ответил Джозеф, удостоившись одобрительного кивка со стороны супруга. — То же самое касается и остальных герцогств, в которых творится подобное. Народ народом, но даже ему нужно указывать на их место. — Простите, Ваше Величество, — дал о себе знать виконт Эррал, — а что мы будем делать с предложением Гюсолота? — Потом это обсудим, — в раздражении передёрнул плечами Джозеф, поднявшись со своего места. На самом деле обсуждать было нечего, ибо ответ итак был ясен. Никаких брачных союзов не будет. Двигаясь к выходу, мужчина остановился возле Стефана, скользнув по нему взглядом. — Рад, что ты стал потихоньку выходить из своей депрессии, — тихо, так чтобы слышал лишь он, проговорил старший король. Но Стефан его даже взглядом не удостоил, словно бы специально отступил в сторону, отдавая дальнейшие указания военачальникам, которые были только рады подчиниться ему. Сжав кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить супруга прямо здесь, Джозеф вышел в коридор. Ему уже порядком поднадоело, что Стефан продолжает оставаться с ним холодным. Но одно дело просто видеть всё еще желанного супруга подозрительно молчаливым, скрывающим эмоции за маской надменности, видя пустоту в глазах, и совсем другое — наблюдать как всё это исчезает, если рядом появляется кто-то кроме старшего короля. Идя по коридору, не обращая внимания на свиту из стражников и слуг, следовавших следом, Джозеф серьёзно задумался о том, что нужно что-то делать со всем этим. И с тем, что происходит в стране, и с тем, что происходит между ним и Стефаном. Шедший навстречу слуга, низко поклонился, прежде чем сообщить, что королева Рамона вернулась. Джозеф уже успел забыть о жене, и никак не ожидал, что она всё же надумает приехать в Фелан, как обещала. Мужчина уже предчувствовал, что покоя теперь ему точно не видать. Рамона не станет молчать, как и Стефан, попытается избавиться от обоих реверидов-соперников. Невольно вспомнилось, как всего неделю назад во время прогулки у казармы стражников, на Ларса напал пёс. Низкорослое коренастое существо с приплюснутой мордой, но широкой пастью, рыча, набросилось на юношу. Попыталось вцепиться в лицо. Как потом выяснилось, зверь сорвался с поводка, когда стражники планировали провести осмотр территорий замка. Но Джозефу не верилось в то, что это было случайностью. И дело даже не в зловещем оскале Стефана, который в этот момент находился там же в привычном окружении своих друзей-воинов. Просто, но никто даже не поспешил Ларсу на помощь. Военачальники и стражники хладнокровно наблюдали, как собака кидалась на Ларса с яростным лаем. Юного графа спасли слуги, что увидев всё это, не остались в стороне. Боялись, что если с королевским фаворитом что-то случится, то полетят их головы. Ларс отделался лишь испугом, да несколькими следами от укусов на руке. Ничего ужасного, как про себя отметил Джозеф. Собаку было приказано умертвить, а Ларса немедленно отправили в лазарет обрабатывать раны и успокаивать нервы. Юноша был убеждён, что от него хотят избавиться. Даже не побоялся обвинить в этом Стефана, но Джозеф лишь хмыкнул. Не стал ругать Ларса за подобные мысли, но и устраивать скандалов с супругом не стал. Жену король нашел в окружении фрейлин в саду. Рамона сидела в беседке на мягких подушках, кутаясь в тёплый плащ и попивая мелкими глотками подогретый эль. Однако, увидев мужа, девушка тут же поднялась со своего места, вышла ему навстречу. — Муж мой, как же я скучала по тебе! — радостная улыбка озарила её лицо. Присев в неглубоком реверансе, Рамона протянула руку для поцелуя. — Рад тебя видеть, — даже не пытался улыбнуться Джозеф, небрежно коснувшись руками её пальцев. — Как поживают дети? — О, с ними всё замечательно, — улыбка королевы поблекла от такого холода. — Генри делает большие успехи. Все учителя его хвалят, а недавно он научился хорошо держаться в седле. Правда лишь на маленьком пони, но со временем наш принц пересядет на добротного мерина… Джозеф не вслушивался в щебетания жены. Молча смотрел на неё, иногда кивая. Ему было всё равно. Никогда прежде он так отчетливо не чувствовал равнодушия по отношению к Рамоне и их общим детям. Его не интересовали успехи или неудачи сына и дочерей. Он даже ими не интересовался. Казалось, что не имеет значения — живы они или нет. А вот Рамона… С лёгким румянцем на щеках она с гордостью и радостью любила щебетать о принце Генри, которого никогда не стеснялась называть наследником. Королева всё еще лелеяла надежду, что её сыну выпадет шанс занять трон страны. — Почему ты не писал мне? — внезапно вопросила Рамона, заглядывая королю в глаза. Протянув руку, она коснулась прохладными пальцами его щеки. — Я так скучала по тебе… — Было много дел, — ответил Джозеф, накрыв её руку своей, дабы поднести к губам и быстро поцеловать. Не столько из желания сделать девушке приятное, сколько из желания избавиться от нежелательной ласки. — Да, я отчасти слышала о кое-каких делах, — загадочно улыбнулась королева, а в глазах заплясали злорадные искорки. — И всё же, тебе следует его строже наказывать. Король не должен позволять супругу бросать тень на семью. Репутация — превыше всего. — Рамона, — нахмурился мужчина, — не стоит говорить мне об очевидных вещах. Ты, наверное, устала с дороги. Ступай к себе, отдохни. Потом поговорим. — Я всё же рассчитываю на ужин, — потупила глаза девушка. — Только ты да я. — Боюсь, что не выйдет. Рамона сникла, и если Джозеф это заметил, то виду не подал. Всё больше убеждался в том, что ему всё равно, что испытывает жена. Да, он привык к ней за годы брака. Ему нравилась её поддержка и участие, да и сама она по себе была хороша, но больше Рамона не вызывала прежнего интереса. Пожелав королеве доброго дня, мужчина двинулся дальше по саду.***
— Всем, что у тебя есть сейчас, ты обязан мне! — рука, взметнувшаяся для удара, всё же обожгла щеку юного графа. — Если бы не я, ты так и остался бы никем! Крики стояли на все покои. Рамона была зла, и сама не понимала, на кого больше. На Джозефа за его ветреную натуру и равнодушие по отношению к ней? На Стефана, который всё еще остаётся при дворе и занимается государственными делами после всего сделанного? На Ларса, который смеет не подчиняться ей, смотреть свысока, будто бы он уже добился развода Джозефа со всеми супругами, а сам получил трон и корону? На Фергуса, который подобрал своенравного мальчишку и до сих пор не потрудился научить манерам? Да, на каждого из них. Себя же Рамона не чувствовала виноватой. Но под руку попался именно Ларс. — Вы ведь прекрасно знали, чем всё это чревато, — зло цедил юноша, морщась от ноющей боли. Место удара на лице жгло и заметно покраснело. — Так стоит ли кого-то винить, кроме себя? Ваше Величество, при всём уважении к вам, я бы никогда не поступил так, как вы. Я бы не стал подкладывать мужу кого-то другого, когда моё положение и без того сомнительно. — Да как ты смеешь, щенок?! — Рамона вновь вскинула руку, на этот раз ударила по второй щеке. — Где твоя благодарность, ничтожество? Это я всё тебе дала! Я! Ты обязан мне по гроб жизни! Не смей вставать у меня на пути, глупец. Ларс лишь поморщился. Он напряженно сжимал кулаки, глядя на королеву исподлобья. Будь его воля, то не поскупился бы и ответил на пощечины, но тогда бы рисковал лишиться всего, что имеет ныне. Пусть Джозеф и не интересуется собственной женой, однако он не позволит кому-то поднявшему руку на королеву ходить безнаказанным. — Уходи, — неожиданно выплюнула Рамона, одну руку уперев в бок, а вторую приложив ко лбу. Её трясло от гнева и обиды. Реверид не стал ничего возражать. Покорно пошел прочь, оставив девушку одну. Судорожно оглядев покои, королева метнулась к круглому столику и со всей силы швырнула расписную вазу о стену, взвыв от негодования, злости и боли. К глазам подступили непрошеные слёзы, а из груди вырвался всхлип. «Так не должно было случиться! Это не правда! Это не правда!» Тяжело дыша, словно после длительной пробежки, Рамона поднесла руку к шее, чувствуя, как горло стискивает противный комок. Она-то наивно полагала, что едва вернувшись, снова будет наделена вниманием мужа. С надеждой и мольбой смотрела на Джозефа, а тот лишь пару раз удостоил её безразличным взглядом, натянуто улыбнувшись. Всё его внимание было поглощено либо делами, либо Ларсом, который хвостиком всюду следовал за старшим королём. Радовало лишь то, что они со Стефаном почти в одной лодке. По крайней мере, Рамона не заметила, чтобы они с Джозефом разговаривали или обменивались взглядами. Сидели порознь, делали вид, будто чужие и не замечали друг друга. Только это и успокаивало, но лишь на время. Да, приятно осознавать, что план сработал. Кроме того, Стефан сам сделал всё возможное, чтобы Джозеф от него отвернулся. Что может быть ужаснее, чем супруг-шлюха, шляющийся по борделям и кабакам, да еще и устраивающий беспорядки? Такой позор для семьи, бельмо на глазу. Невольно Рамона вспоминала, что в родной Трайдории с подобными Стефану поступали крайне жестоко. С ними не только разводились, лишая всего, но и устраивали публичные казни, дабы остальным неверным супругам было в назидание. Неверных жен и непокорных дочерей, сестёр, ссылали в монастыри на всю жизнь. Порой отцы, братья и мужья не гнушались убивать блудниц собственными руками. Реверидов постигала подобная участь, только их редко лишали жизни. Обычно просто уродовали, отрезая носы, уши или срезая губы. Разумеется, что Рэйнфог не Трайдория. И всё же удивляло, как Джозеф до сих пор не отправил Стефана на плаху за подобные выходки. А тут еще и Ларс, подливающий масла в огонь. Высокомерная двуполая сучка, задирающая нос и смотрящая свысока, которую так и хотелось придушить. С тех пор, как Рамона вернулась, прошло две с половиной недели. Снег еще не везде растаял. Было всё еще прохладно, но терпимо. Весенняя свежесть бодрила, заставляла невольно улыбаться. Лишь грязь под ногами порой раздражала, но в остальном всё было прекрасно. За всё это время Джозеф ни разу не позвал жену в свою спальню, дабы исполнить супружеский долг. Не приглашал на прогулки по саду, не уделял даже самого незначительного внимания. Зато с Ларсом… В стену полетел графин с персиковым соком. Хотелось кричать и метаться по комнате! Зато Ларс купался в обожании и внимании Джозефа. Что ни день, то они обязательно вместе: на Совете, за трапезой, в саду, на тренировочном поле. И не так важно, что зачастую граф Гровер просто сидит или стоит рядом, помалкивая. Главное, что Джозеф не стесняется его прижимать к себе, целовать, звать в постель и осыпать подарками. Вон, вчера Ларсу преподнесли в дар от старшего короля прекрасного черного мерина, уже объезженного и несмотря на свой устрашающий вид, достаточно ласкового и послушного. Кто-то из стоящих рядом с королевой вельмож заметил, что такой конь был бы в самый раз для Стефана, а не для какой-то изнеженной подстилки. И отчего-то тогда Рамона мысленно согласилась с этим высказыванием. Ища взглядом чего бы еще швырнуть о стену, девушка невольно вспомнила, что так и не узнала до сих пор причины, по которой Алан впал в немилость перед Джозефом. Ни Ларс, ни Фергус, ни кто-то еще из придворных ей так и не объяснил. Видимо, тоже не знали. Или просто умалчивали. Тяжело вздохнув, королева уже собиралась позвать Жозефину, как вспомнила, что велела той оставаться в Кинане присматривать за детьми. С собой же пришлось взять другую девушку. Не такую верную и исполнительную, но молчаливую и не раздражающую Луизу. Луиза вышла из спальни. Присела в глубоком реверансе, низко склонив голову. — Пусть подготовят купальню, — приказала Рамона, — и подадут ужин. — Будет исполнено, Ваше Величество, — покорно ответила Луиза. — И… — ком снова сдавил горло, — если мой муж пожелает видеть меня, то немедленно сообщи. Служанка кивнула, отправившись исполнять указания. Прекрасно понимая, что никто её не позовёт, Рамона сжала кулаки, позволяя ногтям до боли впиться в нежные ладошки.***
Была середина апреля, а в Фелане царил отнюдь не весенний зной, а зимний холод. Казалось бы, что с приездом Рамоны атмосфера должна была накалиться, ведь теперь у королевы было аж двое соперников. Но девушка была выше того, чтобы открыто угрожать или вредить Ларсу. Нет, Джозеф на жену совсем не обращал внимания, а с любовником носился лишь для виду. Хотя, только слепой не заметит, что граф Гровер уже не особо-то и интересен старшему королю. Да, дарит подарки, зовёт в постель и таскает всюду за собой, но крайне редко обнимает, целует и совсем не говорит слов любви, не выражает восхищения. Вспыхнувшие во время прибытия в Бранкии чувства к Ларсу всё же сошли на нет. Джозеф и сам не ожидал, что это случится так быстро. Думал, что будет как с Калебом носиться, лелеять, на руках носить, оберегать и шептать всякие глупости о любви. Но ничего этого не было. До чего же странно. Джозеф начинал чувствовать себя глупым мальчишкой, который, заводя отношения с другими, тайком ищет взгляда того единственного, что стал едва ли недосягаем. Еще месяц назад Джозеф поймал себя на мысли, что украдкой наблюдает за Стефаном, надеясь, что тот посмотрит в его сторону. Не холодно и равнодушно, а хоть с какими-то эмоциями: гневом или ненавистью. Глупо, наверное, было сидеть и ждать, когда супругу надоест всё это и он сам прибежит, кинется на шею, да с радостью запрыгнет в постель. Постель… Джозефу так не хватало этого развратного взгляда, этой готовности исполнить любой каприз, этой любви к боли и грубости. Да, помимо Ларса были и другие временные любовники, но с ними всё иначе, хоть поначалу и кажется, что они делают тоже самое, что и Стефан. Вздохнув, проведя рукой по волосам, едва не сбросив корону, Джозеф посмотрел в сторону запряженных для прогулки верхом лошадей. Сидеть в четырёх стенах в последнее время стало просто невыносимо, поэтому было решено немного развеяться. Поскольку монарх не отдавал конкретных указаний, то к прогулке подготовились все, кто только мог. Рамона, облаченная в платье из тяжелого шелка насыщенного персикового цвета, расшитое жемчугом, собиралась ехать в открытой карете. Её красивое лицо тут же скривила недовольная гримаса, когда Ларс с помощью слуг запрыгнул в седло чудесного вороного мерина. И потом уже они оба кривились, когда в сопровождении соглядатаев старшего короля и нескольких своих приятелей, к ним вышел Стефан. Поджав губы, хмурясь, Джозеф всё же решился подойти к нему. Давно пора поговорить, всё обсудить и решить, как дальше жить. — Стефан, — окликнув супруга, монарх преградил ему дорогу. Жестом отослал его спутников прочь. — Что, я снова никуда не еду? — бесцветным тоном вопросил реверид, который в последнее время никуда особо не рвался выбираться из замка. — Едешь, но прежде нам не помешало бы поговорить, — собираясь с мыслями и силами, принимая окончательное решение, Джозеф окинул его оценивающим взглядом. Про себя отметил, что седины в каштановых волосах прибавилось, лицо сильно осунулось, а под глазами темнели синяки. — Послушай… — Я вроде бы для тебя умер, помнишь? — попытался съязвить Стефан, но получилось как-то неубедительно. — Не порть момент, — незлобно буркнул мужчина. Он был рад хотя бы этому. Всё лучше, чем надменная физиономия и холодный, безжизненный голос. — Я тогда погорячился. Сам посуди, как я вообще должен был реагировать, когда Алан… Джозеф прикусил язык, воровато оглядевшись. Меньше всего он хотел бы, чтобы кто-то узнал истинную причину, по которой старший король перестал хорошо общаться со старшим сыном. — Стефан, — взяв руку супруга в свою, крепко стиснув прохладные дрожащие пальцы, Джозеф слабо улыбнулся, погладив реверида по щеке с бледным клеймом. — Хватит. Мы сполна наказали друг друга. Пора бы уже пойти на мировую. — Ты… делаешь первый шаг к примирению? — с недоверием посмотрел на него Стефан, чей голос упал до шепота. — На тебя это не похоже. Ты же никогда не признавал вины за собой… — Да, не признавал, — согласился старший король, — но всё меняется… — Аж любопытно, что же подтолкнуло тебя к этому, — вырвав руку из захвата мужа, Стефан невольно оскалился. Не верил он в это внезапное раскаяние. — Что, неужели птичка чем-то провинилась? — Перестань язвить, пока я не передумал. — Прорычал Джозеф, начиная злиться. — Я хотел предложить забыть о том, что было, а ты тут пытаешься характер показывать. Так и скажи, что тебя всё устраивает, только не надо ходить с кислой мордой!***
Ядовитая усмешка искривила губы коронованного реверида, когда со стороны главных ворот показались всадники, а за ними тянулся обоз в несколько крытых повозок. Апрель близился к концу, уступая место не менее душному и раздражающему маю. Почки на деревьях довольно стремительно набухли и распустились, но листвы всё еще было недостаточно, чтобы под их тенью можно было укрыться от дневного зноя. Да, солнце буквально пекло, зато прохладный ветерок приносил приятную свежесть и помогал хоть немного остудить тело, изнывающее от духоты в одеждах из дорогих тканей. О том, что к Фелану приближаются всадники с обозом, заранее всех известила стража на воротах, так что не было ничего удивительного в том, что Стефан счел своим долгом покинуть свои покои и спуститься вниз, в главную залу или сразу в тронный зал. — Ваше Величество, вы уверены, что должны присутствовать там? — вопросил один из стражников, соглядатаев Джозефа, приставленных следить за каждым шагом младшего короля. Он открыто намекал на то, что не стоит показываться на глаза монарха, его жены и любовника. — А что, ты собираешься мне помешать? — с вызовом посмотрел на него Стефан, скрыв довольный оскал. — Нет, ни в коем случае, — тут же пошел на попятную стражник, опустив голову и потупив взгляд. Однако это не помешало ему заметить, как угрожающе сверкнули аметистовые очи генерала Фредрика Идриса, друга и ярого сторонника младшего короля. Да, наверное всё же следовало бы внять словам стражника, но Стефан не хотел показаться трусом после недавнего инцидента, случившегося всего пару дней назад. Если первый раз увидев Ларса на своём месте в Зале Совета, Стефан промолчал, ибо были дела важнее, — разборки с генералом, герцогом и маркизом по поводу беспорядков в Тиларе, — то в этот раз мужчина не сдержался. Конечно, можно было просто попросить юного графа Гровера освободить кресло, но отчего-то младшему королю просто захотелось прилюдно унизить его. Поэтому Стефан не придумал ничего лучше, чем молча подойти к довольному жизнью Ларсу, схватить за волосы в присутствии Джозефа и всех советников, и силком потащить к дверям. Юный граф сначала опешил, но через секунду пришел в себя, и возмущенно запищал. Попытался было вырваться, но Стефан держал крепко. Советники в шоке наблюдали за происходящим, но никто из них не бросился на помощь королевскому любовнику. А вот Джозеф подорвался с места, сразу же набросившись на супруга с возмущением. Нет, не стал поднимать руку, а просто потребовал объяснений. — Не нужно таскать на такие важные мероприятия чехол для члена, — холодно ответил тогда Стефан, смело и бесстрашно посмотрев в глаза старшего короля. Неприличный смех Рамоны, сидевшей на своём месте, прозвучал оглушительно в воцарившейся тишине. Но мало кто обратил на неё внимания. А вот Джозефу было не до смеха. Прежде он сдерживался, не устраивал сцен при посторонних, но только не в этот раз. Велев придержать язык, мужчина отвесил Стефану сильную пощечину. В присутствии советников и двух соперников. В долгу младший король не остался, ответил тем же, только вместо ладони на лицо Джозефа обрушился кулак. Начавшаяся драка между королями всё же привела советников в чувство. Первыми подорвались военачальники и военный министр, которые бросились разнимать супругов. Фергус пытался встать между ними, перехватывая руки Джозефа, пока влетевшие на шум стражники оттаскивали старшего короля в сторону. Генерал Идрис и капитан Рамиро с трудом увели в сторону Стефана, заломив ему руки за спину. Но ничто не могло надолго удержать королей, распалённых желанием выпустить пар друг на друге. Пока одни с ужасом или интересом наблюдали за происходящим, Рамона подскочила со своего места, возмущенная тем, что кто-то смеет поднимать руку на её мужа. В итоге досталось и ей, причем если Джозеф успел остановиться, не ударив жену, то Стефан с большим удовольствием разбил королеве нос. Всё же эта сука виновата во всём, что происходит. Закончилось всё тем, что стражникам всё же удалось растащить королей в стороны. Вбежавший в Зал Совета Брендон тут же заставил супругов выпить успокаивающий отвар из ромашки и мелиссы. Поморщившись, Стефан коснулся синяка на подбородке слева. Лиловое пятно еще не скоро сойдёт, но прежде приобретёт отвратный желтый оттенок. Да, место удара уже не так сильно болело, как прежде, но иногда всё же неприятно ныло. Как и ожидалось, в тронном зале уже успела собраться вся королевская семья. Алан, обычно проводящий целые дни за пределами замка, всё же соизволил спуститься, правда в компании своего двуполого мальчика-слуги Доминика. Едва показавшись из-за угла, Стефан почувствовал на себе исполненные злости и ненависти взгляды. Нервная усмешка чуть приподняла уголки губ. Лицо Рамоны снова скрывала полупрозрачная вуаль, не позволяя посторонним увидеть отвратительно распухший сломанный нос. Ларс сверлил младшего короля обиженным взглядом. Обычно распущенные пшеничные волосы, были собраны в высокий хвост, который отчасти скрывал вырванный клочок. Но краше всех был Джозеф, у которого на правой скуле не только зрел сочный синяк, но еще и были разбиты обе губы. Мужчины смерили друг друга оценивающими взглядами. — Не помню, чтобы я посылал за тобой, — прорычал Джозеф, сделав шаг в сторону супруга. — Я чем-то мешаю? — с вызовом посмотрел на него Стефан, расправив плечи. — Ваши Величества, — поспешил встать между ними Фергус, расставив руки и уперевшись ладонью в грудь младшему королю, — прошу вас, проявите благоразумие и успокойтесь. Мы еще не отошли от вашей выходки на Совете. — Кое-кого не помешало бы посадить на цепь, — буркнул Ларс, скрестив руки на груди. — Лорд Гровер, будьте так любезны и придержите язык за зубами, — строго велел военный министр. — Не нужно накалять атмосферу, мы же не в кузнице. Юный граф оскорблённо поджал губы, но всё же послушался и замолчал. Встав подальше от Рамоны, он демонстративно вздёрнул носик. — Потом поговорим, — пригрозил Джозеф, отступив. Всё же Фергус был прав и не стоило устраивать повторных сцен. Хватит тешить придворных подобными зрелищами. А ведь когда-то большинство титулованных особ именно этого и добивались, чтобы между королём и его безродным щенком возникли разногласия. — Ваше Величество, прибыли гонцы из замка Кинан, — сообщил Винсент Рамиро, который сам лично вышел встречать всадников. Отчего-то взгляд его не сулил ничего хорошего. — Хорошо, пусть заходят, — кивнул Джозеф, заняв трон. Рамона привычно встала слева от мужа. Ларс уже собирался было встать справа, как его опередил Стефан, бросив испепеляющий взгляд. Всё же при всей своей значимости, а подстилка монарха не имеет права занимать место законного супруга. Алан встал рядом с клеймённым отцом, храня мрачное молчание. Мало кто заметил, что зрачки у кронпринца слишком расширены, а глаза лихорадочно блестят. Он нервно поскрёб руки через парчу, раздраженно передёрнул плечами, когда его слуга Ник что-то шепнул с укоризной во взгляде. Гонцы вошли практически сразу, и Стефан тут же нахмурился. Все четверо мужчин были облачены в белоснежные одежды, символ траура. И у всех них на лицах читалась явная скорбь. — Ваши Величества, — поприветствовал королевскую чету один из гонцов, преклонив колено. — Ваше Высочество… Мы постарались как можно скорее прибыть, дабы сообщить вам печальные вести. Стефан бросил быстрый взгляд на Джозефа, заметив, как у того руки напряженно сжали подлокотники трона. — Что за вести? — монарх старался говорить твёрдо, однако в воздухе уже повисла тревога. — В замке Кинан случилось несчастье, Ваше Величество, — заговорил гонец, придав своему лицу еще более скорбное выражение. — Мятежники напали на поместье… Громкий вскрик Рамоны эхом отразился от стен тронного зала. — …но к счастью, их удалось урезонить. — Поспешно договорил мужчина, стараясь не смотреть в сторону королевы. — Да, печально, что тамошние войска и стража позволили такому случиться, — нахмурился Джозеф, — однако, это не повод облачаться в траурные одеяния. Или погибло много наших людей при отражении атаки мятежников? — Нет, немного, Ваше Величество, но мы скорбим о другом. Дело в том, что принцессы и принц в этот момент находились в детской вместе со своими няньками. Понимаете, Ваше Величество, никто не знает, как такое произошло, но… Мы сделали всё, что смогли. Сердце Стефана гулко забилось в груди. Облизнув пересохшие губы, он в нетерпении переступил с ноги на ногу. — Хватит тянуть, — потребовал старший король, — говори, что стряслось. — Каким-то образом покои детской оказались заперты. Видно, одна из нянек или служанок заперла двери, боясь вторжения мятежников. Уж не знаю как, но в комнатах вспыхнул пожар, и… Ваше Величество, с прискорбием должен сообщить, что ваши дети не выжили в том аду. Огонь был таким сильным, что его с трудом удалось потушить. Стефан видел, как побелели костяшки сжимающих подлокотники пальцев у мужа. Наблюдал, как заходили желваки на лице Джозефа, а серые глаза потемнели. — Ложь… — голос Рамоны прозвучал глухо, на грани слышимости, а потом сорвался на крик. — Это ложь! Такого не могло случиться! — Увы, но вам придётся принять эту правду, Ваше Величество, — говорил гонец, склонив голову и пряча взгляд. — Мы не знали, как именно поступить, но привезли тела принцесс и принца сюда. — Нет-нет-нет! — словно молитву зашептала Рамона, подорвавшись с места. Скинув с лица вуаль, подобрав юбки, она промчалась мимо четвёрки в белом. Поднявшись с трона, Джозеф последовал за женой. Даже не обратив внимания на испытующие взгляды сына и его слуги, Стефан двинулся к дверям. Едва он переступил порог, выйдя на крыльцо, как над замком пронёсся отчаянный вопль боли и скорби. С повозки скинули плотную ткань, обнажив черные обгоревшие детские тела, скрюченные в неестественной позе. Рамона потянулась к детям дрожащими руками, но так и не смогла их коснуться. — Нет, это ложь! — кричала королева, не сдерживая рыданий. — Как такое могло произойти? Господи, за что?! За что?! Мои дети… Генри, сыночек! Из-за слёз Рамона видела всё размыто, но это не помешало ей найти и опознать тело сына, её маленького любимого сыночка, её надежду. Горький плач убитой горем матери заставлял дрогнуть даже самые черствые сердца. Джозеф стоял в стороне, не спешил подходить близко. Его взгляд был сосредоточен, но лишь слепой не заметил бы боли, исказившей его лицо. Сжав кулаки, мужчина медленно обернулся, посмотрев в упор на Стефана. Реверид нервно сглотнул, глядя на обгоревшие детские тела. — Чудовищно, — пораженно выдохнул Алан, стоя рядом с родителем. Стефан лишь молча кивнул, поднеся руку к губам и прикусив большой палец. — Этого не должно было случиться… — продолжала убиваться Рамона, упав на колени и уронив лицо себе на ладони. Её плечи и тело сотрясали чудовищные рыдания. Всё же решившись, Джозеф подошел к жене, дабы обнять её и прижать к себе. Мгновенно переменившись в лице, Стефан фыркнул. Скользнув взглядом по лицам Фергуса и Фредрика Идриса, едва заметно кивнув им, он решил вернуться в замок. Не особо-то младший король горел желанием выслушивать вопли соперницы и лицезреть скорбь на лице мужа и остальных придворных. Всё равно слезами уже не вернёшь тех, кто расплатился за ошибки своей матери.