(…) Птичка поет, чтобы льву понравиться, Но навис над нею рок. Птичка, птичка, В золотой клетке, Что же ты ждешь — венец или нож? Лети, птичка, с ветки на ветку, Жаль, что ты мне уже никогда не споешь. В замке чужом все прикрылись масками, И никто тебе не друг. Лев молодой убивает ласково, Упиваясь видом мук. Айрэ и Саруман — Санса
Мятеж в Тиларе удалось на время подавить, но часть причастных к этому людей всё же перебралась в Траэрн и постепенно теперь приближалась к Норвуду. Это заставляло серьёзно задуматься об укреплении обороны замка. Постучав пальцами по гладкой поверхности стола, Стефан нахмурился. Кто ж знал, что его желание причинить Рамоне боль поможет узнать о мятежах, которые так старательно покрывали хозяева Тилара. Всё же он правильно поступил, что приказал Теодориху и еще нескольким людям узнать о положении дел в Тиларе и Траэрне. Нельзя было рисковать и привлекать к себе чужое внимание. Стефан рассчитывал узнать, что где-нибудь в округе бродят разбойники. Это было бы просто замечательно. Няньки бы с детьми выбрались на прогулку, а подкупленные люди, сначала бы увели их вглубь леса, подальше от замка Кинан, а потом бы прирезали. И всё. Это сделали разбойники, и все выйдут сухими из воды. Но и мятежники — тоже неплохой вариант. На самом же деле, на момент смерти отпрысков Рамоны, никого из них не было в Траэрне. Нападавшими, и взявшими в осаду замок Кинан были верные люди Стефана, которые всё это разыграли для виду. Поскольку ему смогли достать чертежи поместья, то младший король знал обо всех тайных ходах. И до чего же удачно, что они проходили целиком через весь замок, и один из них даже вёл в детскую, где и заперлись няньки с детьми. Забавно, однако ни Фергус, ни Фредрик, ни Эдуард не высказали своего негодования, когда Стефан рассказал им о своём плане. Лишь довольно оскалились, словно того и ждали. Разве что у Эдуарда возник вопрос: — Щенки трайдорийской суки? А почему не та шлюшка, которая сейчас греет постель Джозефа? — Потому что птичка появилась здесь с подачи Рамоны, — со сталью в голосе и с безумными огоньками в глазах, отвечал Стефан. — Помнится, Рамона так кичилась своими ублюдками. И так за них боялась. Не пора ли оправдать её страхи. Боль в обмен за боль. А птичка… пусть пока живёт, но знает, что и её постигнет та же участь. — Думаешь, что Ларс поймёт намёк? — скрестил руки на груди Фергус. — Поймёт или нет, а задуматься это его заставит. Стефан не испытывал угрызений совести, когда приказал своим доверенным людям проникнуть через тайные ходы в детскую, запереть дверь изнутри и поджечь там всё. Не испытывал сожаления, зная, что дети Рамоны заживо сгорят в закрытом помещении. Или же задохнутся. Ему было всё равно. Зато сколько же злорадного удовольствия он испытал, когда вести о смерти детей дошли до Рамоны. Стефан тихо ликовал, с трудом пряча зловещий оскал. И всё же, его удивило, что Алан начал подозревать именно его в случившемся. Впрочем, Алан всегда был умным мальчиком, так что это не удивительно. Поведение Джозефа было достаточно предсказуемо. Может он и сожалел о безвременной кончине детей, но недолго. По большому счету ему довольно часто было плевать на детей. Это Стефан понял еще тогда, когда умерла Маргарет. О ней Джозеф ни разу не обмолвился, а вот об Алане… Да, Алана он всегда любил. Вот и с Реджинальдом стал внезапно нянчиться, порой придирчиво оглядывая младшего сына и сравнивая со старшим. Стефан же никогда не питал особой любви к своим детям. Не интересовался ими, и при возможности не приближался к ним, пока они не становились более-менее разумными. Хотя, на днях пришлось этим правилом пренебречь. Так совпало, что проходя мимо детской, реверид не обнаружил у открытых дверей стражников. Это его напрягло и заставило войти в комнаты. Почему-то в сознании промелькнули образы той ночи, когда трое неизвестных угрожали изнасиловать совсем маленького Алана. Сжав кулаки, недоумевая отчего в детской младшего принца нет никого из нянек или слуг, Стефан прошел к кроватке с высокими стенками. Реджинальд тихо что-то лепетал, играясь с деревянными маленькими зверушками. Хоть по статусу ему и полагались бы роскошные одеяния, однако в них было слишком жарко и тесно, так что на мальчике не было ничего кроме бежевой свободной рубахи из хлопка. Услышав шаги, перестав играться, Реджинальд задрал голову, в упор посмотрев на человека, которого прежде видел пару раз от силы, и то никак не мог вспомнить. Карие глаза оттенка красного дерева с интересом рассматривали Стефана, а маленький ротик приоткрылся. Король вопросительно изогнул бровь. Видимо мальчик посчитал этот жест весьма забавным, поэтому засмеялся, широко улыбнувшись и внезапно потянувшись крошечными ручками к мужчине. Еще больше удивившись такому поведению, Стефан невольно отступил. Не понимал он, как можно быть таким наивным и так спокойно тянуться к незнакомцу. Однако, всё же преодолев себя, король протянул руку и неуверенно взъерошил черные волосики на голове сына. Реджинальд тут же попытался перехватить его руку, но не успел. Стефан отступил от кроватки в тот самый момент, когда в детскую вошли няньки. Они замерли, глядя на младшего короля с опаской. И не напрасно. Стефан всё же отчитал их, наорав и не сдерживаясь в выражениях. Пусть ему и плевать на сына, но это не отменяет того, что Реджинальд — принц, за которого эти жирные клуши отвечают головой. Тем же вечером их всех жестоко наказали плетьми и нашли им замену. Недоумевающие взгляды и шепотки за спиной с того дня не утихали, заставляя раздраженно передёргивать плечами. Так теперь еще и Джозеф как-то странно косился на него. И сложно сказать: одобрял он действия супруга или же осуждал. Опустившись в кресло и устало потянувшись до хруста, Стефан откинулся на спинку. Прикрыл глаза, сложив руки на мягкие подлокотники. Как и в случае со смертью троих детей, после «самоубийства» Рамоны, Стефан не стал облачаться в траурные цвета. Белый он никогда не любил, и не считал нужным лицемерить, ведь ему было плевать. Он сам всё это устроил, сам хотел загнать в гроб Рамону и её отпрысков, что ему и удалось сделать по итогу. Так что по такому поводу не грех щеголять среди белоснежных скорбящих в багровом бархате или пурпурном шелке. Едва ли не засыпая, Стефан вздрогнул, когда кто-то сжал его плечи. — Тише, — шепнул Джозеф, удерживая супруга на месте. — Не пугайся. Это я. — Чего тебе? — потерев переносицу, ощущая сильную усталость, реверид задрал голову, встретившись со взглядом мужа. — Зашел проведать, — голос монарха звучал хрипло, приятно вибрируя. — Проведать? Ты? — с трудом подавив удивление, Стефан привычно криво усмехнулся. — С какой стати? А как же твой мальчик? Время уже достаточно позднее. Ты же не заставишь его ждать? — Если ты о Ларсе, то он у себя, — убрав руки, обойдя реверида, Джозеф занял кресло напротив. Сделал жест рукой, глядя куда-то за спину супруга. — Сегодня он мне не понадобится. Прошу, Стеф, не язви. Я пришел к тебе. Цени это. — Не думай, что я буду благодарен за подобное одолжение. — Глядя на него исподлобья, Стефан не обращал внимания на слуг, внёсших подносы с открытыми бутылками охлаждённого вина и блюдами. — Как всегда гордый и упрямый, — усмехнулся монарх, чуть склонив голову на бок, подперев щеку кулаком. — Приятно видеть тебя таким. Боюсь, что другого тебя я бы не принял. Знаешь, когда-то мне нравилась слабость и беззащитное положение Калеба. Но со временем понимаешь, что хочется видеть с собой кого-то равного. Противостояние с кем будет интересным. — Рано ты Харланда прикончил, — подавшись вперёд, ссутулившись, младший король язвительно ухмыльнулся, переплетя пальцы рук вместе. — Вот бы тебе сейчас до сих пор было интересно. — С чего ты решил, что я убил его? — сощурил глаза Джозеф. Дверь за слугами неслышно закрылась. — А с чего бы ему внезапно так удачно умирать? Вроде бы на здоровье он не жаловался. Кроме того, мне Фергус как-то проболтался, что на теле Харланда были обнаружены черные пятна. Забавно, но подобные последствия имел и тот самый яд, которым тебя много лет назад пыталась отравить твоя тётка. — Даже если я и помог немного моему отцу поскорее отправиться на покой, это уже ничего не изменит. Взгляд Джозефа скользнул по бумагам, лежавшим на столе. — Снова заваливаешь себя работой? У тебя всегда было лишь три способа отвлечься от каких-то проблем: выпивка, изнурительные тренировки и работа. — У меня нет никаких проблем, — неожиданно резко отчеканил реверид. — Правда? Именно поэтому с самой зимы я вижу твою кислую физиономию? — тяжело вздохнув, мужчина поднялся с кресла. Разлил вино по серебряным чашам, протянув одну из них супругу. — Радует, что ты больше не выбираешься в города, чтобы убивать тамошних шлюх и устраивать беспорядки в кабаках. Иначе бы мне пришлось сгноить в темнице каждого, кто видел тебя и посмел прийти и пожаловаться на тебя. — А ты так уже делал? — сделав пару больших глотков, Стефан ощутил, как прохладный напиток разлился по пустому желудку. Последние пару суток он ничего не ел. Не хотелось особо. — Да, с хозяином одного борделя, от которого тебя притащили всего в крови. — Правда? Ты убил человека, который ни в чем не виноват, — равнодушно заметил реверид. Смерть хозяина «Рубиновой серьги» его меньше всего волновала. Удивляло лишь то, что Джозеф кого-то убил ни за что. Наверное. — Он слишком много знал, — пожал плечами монарх, не спеша прикасаться к содержимому собственной чаши. — Не явись он ко мне требовать о возмещении убытка за какую-то шлюху, то остался бы жив. — Так… зачем ты пришел? Не поверю, что просто так. — Как раз-таки просто так, — подавшись вперёд, Джозеф накрыл руку Стефана своей, любовно погладив по пальцам. — Мы давно не проводили с тобой время вместе. — Да, давно, — тихо согласился реверид, невольно поджав губы. «С того самого дня, как уехала в своё поместье Рамона», — хотелось было добавить, но разум взял верх над обидой. — Может, выйдем на балкон? — неожиданно предложил мужчина. — Подышим свежим воздухом. Я знаю, ты не очень любишь пить в закрытых помещениях. Ничего не сказав, лишь как-то грустно посмотрев на него, Стефан поднялся с кресла. Простые льняные штаны с низкой посадкой и простая рубаха цвета маренго, зашелестели при движении. На балконе всегда стояло либо большое кресло, либо кушетка или же тахта. Сегодня там находился узкий диван с высокой спинкой и мягкими круглыми подлокотниками с тёмно-красной обивкой. Но миновав его, Стефан остановился у перил, чуть облокотившись о них. Джозеф встал рядом, вглядываясь в ночь перед собой. Кроны деревьев приятно шуршали от порыва прохладного ветра, вызывавшего мурашки по всему телу. Небо на удивление было безоблачным и звёздным. Мириады крошечных бриллиантов рассыпались по черно-синему бархату, перемигиваясь, украшая серебристый нарастающий полумесяц. Будь здесь кто другой, — тот же Ларс, — он бы воспользовался моментом. Прижался бы к Джозефу, обняв за руку. Мило улыбнулся, изображая восхищение, глядя на всю эту красоту. Но Стефана куда больше волновали тьма впереди и вино. — Теперь я понимаю, почему ты всё время по вечерам в любое время года здесь пропадаешь, — едва заметно улыбнувшись, Джозеф сам наполнил его чашу. — Здесь спокойно. Сразу чувствуешь умиротворение… — Здесь просто прохладно, а жару я терпеть не могу, — перебил его реверид, сделав большой глоток. — Забавно. Ларс обычно всегда жалуется, что ему холодно. — И поэтому ты так часто насаживаешь эту птичку на вертел? Подавившись вином, Джозеф повернулся к супругу. Смех всё же сорвался с их губ. Короткий и робкий, но взаимный. — Но эта птичка умеет петь лишь по одним нотам, а учить другие даже не думает, — подойдя к Стефану вплотную, мужчина наклонился к нему. Прошелся кончиком языка по уголку рта, слизывая капельку вина. Отстранился, но лишь для того, чтобы заглянуть в заметавшиеся в тревоге фиолетовые глаза. — Мой мальчик… Иногда сложно признавать свои ошибки, но я… Я не думал, что те два слова тебя так сильно заденут. — Извиняешься? — стиснув в руке чашу, Стефан не знал, чего желает больше: уже привычно выплеснуть её содержимое в лицо Джозефу или же запустить ею по голове. — Ты же знаешь, что я… — Да, ты терпеть не можешь извинения. Помню. Я лишь хотел сказать, что скучаю по тебе. Стефан молчал, закусывая щеку изнутри. — Если ты не против, я хотел бы хоть иногда проводить с тобой время, — продолжал Джозеф. — Сложно признавать свои ошибки, но я… погорячился, когда думал, что Ларс похож на тебя. В чем-то — да, но не во всём. — Что, сосёт плохо? — осушив чашу в пару глотков, Стефан поморщился. Разговор о Ларсе его не особо радовал. Меньше всего хотелось вспоминать эту крысоподобную сошку, которая возомнила себя равным ему, Стефану. — Не всё сводится к сексу, Стеф, — всё же коротко хохотнул монарх. — Иногда он требует от меня признаний в любви… — Всего лишь слова, которые ничего не значат. Их можно сказать кому угодно, но это же не означает, что так оно и есть на самом деле. А секс… как раз-таки секс и является хорошим показателем взаимоотношений у партнёров. — И кроме всего прочего он не способен доходить до конца. Если и начинает язвить, то быстро стушевывается, едва замечает моё недовольство. Это раздражает. Всё же я слишком привык к тому, что ты с пеной у рта будешь стоять на своём. — Надо же, а я в чем-то всё же еще остаюсь незаменимым, — едко заметил младший король. — Незаменимым во всём, — поправил Джозеф, — иначе бы я давно избавился от тебя, как от надоевшей игрушки. Подавшись вперёд, поцеловав Стефана в лоб и пожелав доброй ночи, монарх удалился. Оставшись стоять на балконе, сжимая в дрожащих пальцах пустую серебряную чашу, реверид почувствовал, как к горлу подступил противный комок. «Издевается, тварь! Скучал он. Как же!..» — облизнув пересохшие губы, выронив из рук чашу и взяв графин с вином, Стефан стал пить прямо из горла. Сложно признавать самому себе, что он тоже скучал по их совместным посиделкам по вечерам допоздна, по прогулкам верхом, тренировкам и сексу. Однако упрямство и внутренняя обида в этот раз были сильнее, и идти на уступки больше не хотелось. Не хотелось давать Джозефу еще один шанс, делая вид, что ничего не было. Но почему же тогда так больно и тошно? Уже не от выходок и предательства мужа, а от себя? Невольно Стефан поймал себя на мысли, что ведёт себя, как глупый обиженный юнец или томная дева, которые из принципа воротят мордашки, высоко задирая носики. Поёжившись, заставляя себя начать рассуждать трезво, реверид всё же пришел к выводу, что сможет как раньше сделать вид, что ничего не было. В конце концов, он ведь уже дважды это делал. Так почему бы не сделать и в третий? Предварительно причинив боль Джозефу. Почти опустошив графин, король задумался о том, что пора бы начать избавляться от птички.***
Герцогство Траэрн, к северо-востоку от замка Кинан — …он даже не стал долго скорбеть по ней! — уже битый час сетовал сэр Уолтер Батлер, кардинал и бывший духовник покойной королевы. — Снял траурные одежды уже через несколько дней, заявив, что покойникам это всё равно ни к чему. Просто возмутительно! Закатив глаза, откинувшись на спинку резного кресла, блондин подставил деревянный кубок, позволяя полноватой молоденькой девице наполнить его прохладной медовухой. Ему вовсе не обязательно было выслушивать Батлера, чтобы знать обо всём происходящем в замке Фелан. В конце концов, люди, затесавшиеся в слуги и королевскую стражу регулярно докладывали обо всём, что там происходило. Рассказ о том, каким «нехорошим мужем» оказался Джозеф, проходивший в траурном одеянии по поводу кончины жены лишь несколько дней — не интересовал молодого мужчину. Но и затыкать Батлера он не спешил. Пусть себе болтает. Это не отвлекает от мыслей, которые уже некоторое время вертелись в голове блондина. Народ, поверивший предсмертным словам Шарлотты Теранс, лишь недавно стал перебираться из герцогства Тилар в Траэрн, но мятежников уже успели обвинить в том, чего они не совершали. Блондин нахмурился, пригубив медовухи. Никто из его людей не пытался брать в осаду замок Кинан. И уж явно никто из них не намеревался совершать покушение на королевских отпрысков. И всё же, именно в этом их всех обвиняют. «Забавно… — уголки губ блондина дрогнули. — И кому это понадобилось?» Он был уверен, что всё это было тщательно спланировано. Покушение на королевских детей всё равно бы состоялось, просто так вовремя появились вести о мятежниках, жаждущих возвращения на престол «истинного короля». Скорее всего отпрыски доньи Рамоны Альварес кому-то сильно мешали. Да, чего только люди не сделают ради власти. Не пощадят никого. Ни своих, ни чужих, ни тем более детей. Пальцы блондина невольно коснулись шрама, тянувшегося от мочки левого уха по шее вниз, переходящего на плечо. Молодой мужчина, как никто другой знал, что жажда власти способна превратить людей в настоящих зверей. Ради трона и короны люди готовы пойти на ужасные вещи, а потом обставить всё так, что будет выглядеть, будто они не при делах. Вот и этот случай уж больно напоминал блондину те события, что произошли двадцать один год назад. Память немилостиво подбросила воспоминания, которых он страшился по детству, принял в юношестве, и сделал своим оружием во взрослой жизни. Карету иногда потряхивало, когда под колёса попадали ветки и камни. Вместе с ним, мальчишкой семи лет, сидели его личный гувернёр, слуга, да такой же внешности и возраста мальчишка-паж, который так и лип к окну, любуясь здешними красотами. Дормез сопровождали два десятка воинов со знамёнами. Среди них было лишь пятеро или шестеро людей покойного отца, которые старались держаться поближе к карете. Их путь пролегал в герцогство Тилар, в фамильный замок Дуанов, семьи его матери, что скончалась двумя годами ранее. Всем было понятно, что это ссылка, но никто из них не предполагал, что они так и не доберутся до пункта назначения невредимыми… Осушив деревянный кубок, блондин всё же поднял синие, унаследованные от покойного отца, глаза на сэра Батлера, который всё еще продолжал жаловаться на то, какой кошмар творится при дворе. — Не могла она совершить такого! Её Величество ни разу и словом не обмолвилась об этом. Она хотела жить. Я видел в ней это стремление, идти до конца… — Уолтер, — наконец всё же решился его перебить блондин, — мы никогда не можем быть уверены в том, что творится у человека на душе. Может она при тебе такой была, а наедине только и думала о самоубийстве. Ты так не думаешь? Бывший духовник королевы замялся. Облизнул пересохшие губы, подняв на молодого мужчину блеклые серо-зелёные глаза с янтарными вкраплениями. — Возможно, но мой господин, донья Рамона была… — Не имеет значения, кем она была раньше. Главное, что у неё не хватило сил продолжать путь. Да, престол не щадит никого. Ухмыльнувшись, блондин задумался над тем, что его должно было заботить меньше всего. Обстоятельства смерти королевы выглядели такими естественными, что придраться просто не к чему. Сама всех выгнала, осталась одна, а потом её нашли повешенной, свисающей с балкона. Но действительно ли это было самоубийством? Впрочем, даже если нет, то это никого не должно волновать. Уолтер снова продолжил сетовать. На этот раз не на смерть Рамоны и не на Джозефа, а на его супруга — короля Стефана. Блондин привычно выслушивал, как бывший духовник королевы в который раз называет клеймённого реверида колдуном, дьявольским отродьем и вставляет своё излюбленное «при Крофордах такого бы не было». Уже не слушая его, блондин посмотрел на дверь, за которой коротали время его люди, готовые подорваться в любой момент по его приказу. «А не пора бы дать Джозефу знать о себе?»***
Герцогство Норвуд, замок Фелан Дрожащие руки потянулись к янтарной шкатулке с украшениями, дабы достать изящные длинные серьги из розового золота изумрудов и аметистов, которые напоминали веточки сирени. Последний подарок Джозефа, который Ларс надевал перед тем, как отправиться в его покои или прогуляться. Жаль, что за последние девять дней это случилось лишь раз. Тяжело вздохнув, Ларс посмотрел на слуг, поправлявших на нём рубашку тёмно-изумрудного шелка, украшенную на манжетах, подоле и воротнике золотой утонченной вышивкой. Бархатные тёмно-зелёные, практически черные штаны, обтягивали стройные ноги и подчеркивали скромную округлость юношеских бёдер. Из той же ткани и того же цвета был приталенный жилет с кожаными вставками спереди и без рукавов. Черные туфли с округлым мыском и низкими кованными каблучками украшали золотые пряжки. Юному графу нравилось то, что он видел в зеркале. По его приказу слуги подвели его миндалевидные глаза сурьмой, делая взгляд еще более выразительным и глубоким. Волосы цвета спелой пшеницы всё еще были немного влажными на концах после недавнего купания, но это не помешало их как следует расчесать, собрать пряди по бокам назад и заколоть изящной заколкой, из розового золота и аметистов с изумрудами, чем-то похожей на скромный букетик лаванды. Едва коснувшись кончиками пальцев украшения в волосах, Ларс посмотрел на живую лаванду, стоявшую в утонченной прямоугольной расписной вазе из белого фарфора, что уже начинала увядать. Прекрасное растение, отныне служившее символом на его личном гербе, — как никак он теперь граф и обязан иметь собственный герб. Символ его сути, отражение всего него. Юноша считал, что не просто так ему достался аромат лаванды. Он был уверен, что это знак Свыше, подарок судьбы. Прекрасные цветы, чью красоту любили воспевать поэты, художники, писатели и певцы. Их аромат во все времена считался чем-то священным, трепетным и прекрасным. И даже увядая, лаванда не утрачивала своей красоты и пленительного аромата. Даже сухая, она всё еще была яркой и не менее ценной, чем живая. Ларс всегда сравнивал себя с этим прекрасным цветком. Был уверен, что даже начав со временем увядать, он сохранить свой пленительный аромат и красоту. Седина его не страшила, ведь она будет прекрасно сочетаться с золотом пшеницы. Напрягали разве что морщины, но ведь есть множество способов, как сохранить лицо достаточно подтянутым и привлекательным. Нежная улыбка, приподнявшая уголки его губ, внезапно потухла. Лаванда… Так почему же им не восхищаются, как этими прекрасными цветами? Почему не любят, не воспевают его красоту? Почему не дорожат им? Руки сами собой сжались в кулаки. «Один… Я совсем один в этом жестоком мире. Но я выстою. Я дойду до конца!» — уверенно твердил себе Ларс, а сам всё чаще задумывался о том, что заветная цель ускользает с каждым днём. Прежде, когда в один из солнечных дней он увидел военного министра и согласился пойти с ним, юноша ни на что особо не рассчитывал. Да, ему сказали, что отныне он будет прислуживать королеве, станет её слугой и войдёт в её свиту. Тогда Ларсу казалось, что ему просто повезло. Потом же королева в один из дней призвала его и еще двоих двуполых мальчиков к себе. Окинув каждого из них внимательным и придирчивым взглядом кобальтово-синих глаз, Рамона остановилась на Ларсе. Всем остальным велела уйти. Юноша был искренне удивлён, когда девушка посвятила его в свой план. И с трудом сдерживая волнение, ждал, когда ему позволят попасть на глаза королю Джозефу. Когда же после нескольких ночей монарх стал брать его в свою постель, Ларс снова решил, что ему просто повезло. Но затем, когда Джозеф стал проявлять к нему знаки внимания, показывая свою заинтересованность и симпатию, Ларс понял, что это судьба. Ему уготована великая судьба. Он пришел в этот мир, дабы подняться из самых низов и достичь вершин, о которых многие могут лишь мечтать. Ларс мечтал о роли младшего супруга Джозефа. Не меньше. Да, понимал, что может быть коронованным королём ему не стать. Но даже роль принца-консорта его вполне устраивала. Всё равно он не любил лезть во всю эту политику и никак не хотел заниматься государственными делами. Нет, для вида изображал интерес, но лишь ради того, чтобы еще больше понравиться Джозефу. Но едва тот дал понять, что этого не требуется, реверид с радостью отступил. Прикрыв глаза лишь на мгновение, Ларс шумно, напряженно вздохнул. А ведь всё так замечательно начиналось… Рамона сама подсунула его Джозефу, дала билет в новую жизнь. Ларс охотно прислушивался к ней и подчинялся ей, играл по её правилам. Пока не понял, что пора брать всё в свои руки, если хочешь добиться чего-то большего, чем просто роли чьей-то марионетки. Любовник из свиты королевы. Баронет и личный камердинер короля. Возлюбленный и титул графа. Всё это приближало его на еще одну ступеньку к пьедесталу трона. Но всё изменилось с отъездом Рамоны в Кинан. Он резко стал утрачивать то, что имел. Нет, титулы все остались при нём, а вот внимание старшего короля, его влюблённость и восхищение куда-то испарились. Еще недавно Джозеф нежно прижимал к себе, страстно целовал и с удовольствием проводил время с ним, а теперь ничего этого нет. Всё рухнуло в один миг. И всё из-за клеймённой шлюхи, чьё место в борделе или в казарме, в роли общественной дырки, а не на троне. Именно со дня отъезда Рамоны и ссоры случившейся между королями, Джозеф сильно изменился. Стал совсем другим. Жестоким, грубым и холодным. В серых глазах Джозефа больше не плавился металл, а темнело свинцовое небо, не сулившее ничего кроме холода. Брови всё чаще сходились на переносице. Он больше не обнимал Ларса, не целовал, а прикасался лишь тогда, когда хотел затащить в постель, дабы грубо трахнуть. Без синяков не обходилось. Иногда от боли Ларс начинал отстраняться, просить остановиться, и тогда получал оплеухи. Синяки стали появляться на теле юноши всё чаще. Джозеф терпеть не мог, когда Ларс огрызался или пытался отстоять свою точку зрения. И хоть реверид знал, — если верить словам Рамоны, — что мужчина любил язвительных, но боялся идти до конца. Он не любил боль, а потому всегда отступал. Более-менее как прежде стало после того, как они отправились на охоту. Тогда что-то произошло между двумя королями и их сыном. Что именно — никто не знал, но Ларса это устраивало. Джозеф снова обратил на него внимание и словно назло Стефану, стал дарить дорогие подарки юному любовнику. Однако Ларса напрягало, что его продолжали поить сильными подавляющими и противозачаточными. Обижало, что Джозеф морщит нос, если от юноши хоть немного начинало пахнуть лавандой. Теперь же снова что-то изменилось. Монарх вновь стал от него отдаляться. Взглянув в последний раз на собственное отражение, решив, что он готов, граф покинул свои покои. Спиной он чувствовал недовольные взгляды слуг, и это невольно заставило напрячься. Хоть Ларс и перестал подчиняться Рамоне, но он всё же чувствовал, что не одинок. Он с радостью докладывал ей обо всём, что происходило между мужьями. Как ни странно, но ему так и не удалось обзавестись сторонниками при дворе. Даже слуги и те смотрели на него с завистью, пренебрежением и недовольством. Чего уж говорить о знати. Оно и понятно. Очередной мальчишка без роду и племени, который завлёк короля своими прелестями. Получил титулы и особое положение практически без усилий, а ведь на его месте мечтает оказаться каждый. Теперь же, когда Рамоны не стало, он остался совсем один. Ни друзей, ни сторонников. Никто не поддержит, не утешит, не направит. Кругом лишь враги, которые так и ждут его падения. Но всё можно изменить. Лишь достаточно дать всем понять, что он всё еще возлюбленный Джозефа. Что с его мнением придётся считаться, а существованием — смириться. Взяв себя в руки, уверенно ступая по коридору, Ларс расправил плечи. Заставил себя улыбнуться. Следовавшие за ним слуги и пара стражников не отставали. Остановившись перед покоями старшего короля, юный граф уже собирался приблизиться к дверям, как ему загородили путь скрещенные алебарды. — Его Величество отсутствует, — доложил один из стражников у покоев монарха. — Велено никого не впускать в его отсутствие. — Ничего, я подожду, — заверил Ларс, чувствуя, как в груди зарождается колючий комок тревоги. — Боюсь, что это бессмысленно, лорд Гровер. Его Величество сообщил, что не вернётся сегодня. — И где же он? — В покоях у короля Стефана. Улыбка в миг пропала с губ Ларса. Пошатнувшись, ощущая, что земля уходит из-под ног, юноша недоверчиво покосился на стражников, а потом перевёл взгляд в сторону покоев младшего короля. «Что? Но как? Почему Джозеф с ним? Почему?» Сердце пропустило несколько ударов, прежде чем Ларс решил отступить. Да, он знал, что последние девять дней Джозеф внезапно повадился наведываться к младшему мужу. Но надолго он там не задерживался. Максимум на пару часов и всегда с бутылкой красного полусладкого. Иногда с ужином. Но всегда уходил в том же виде, что и приходил. Как говорили слуги, то никаких следов страсти не замечалось. Джозеф не был помят или взъерошен. Ларс смел подозревать, что мужчина приходит к Стефану отнюдь не для секса. И всё же не понимал, что им делать вдвоём? Просто пить вино? Или же они обсуждают государственные дела? В любом случае Ларс хотел верить, что это не сделает его положению еще хуже. Но видимо он ошибался. И теперь, — уже не с тоской и обидой, — а с ненавистью и злобой глядя на дверь покоев младшего короля, юноша с трудом заставил себя вернуться в свои комнаты. Влетев в них, приказав слугам немедленно убираться, Ларс заперся в спальне. Он долго метался по комнате, меряя её шагами. Скидывал на пол вещи со всех горизонтальных поверхностей. Всё рушится! Всё, к чему он так отчаянно стремился, начинает ускользать. Не верил он, что Джозеф решил провести всю ночь со Стефаном исключительно за бутылочкой вина или работой! Тревога всё разрасталась в груди юноши. Подступивший к горлу комок обиды и боли душил. Глаза увлажнились и ревериду пришлось моргнуть, дабы позволить слезам скатиться по щекам. А ведь всё было так хорошо. Казалось, что Стефан повержен, надолго отодвинут в сторону, а всё оказалось совсем иначе. И это злило. Бесило. Ларс понимал, что этого нельзя оставлять просто так. Понимал, что необходимо действовать. Юноша поймал себя на мысли, что будь жива Рамона, то смогла бы помочь ему хоть каким-то советом. Но её больше нет. И приходилось полагаться лишь на себя. Конечно, к королеве его привёл Фергус, но у них не очень хорошие отношения. Маркиз Диггори недолюбливал Ларса, считая его «неблагодарным». Но юноша не понимал, за что именно должен благодарить мужчину. Он ведь сам всего добился. Однако, именно этот угрюмый маркиз с недобрым взглядом только и может помочь ему. Он знает королей дольше и намного лучше, чем кто-либо. Но захочет ли Фергус помогать тому, кто обещал избавить двор от подобных ему двуличных людей, когда станет супругом старшего короля? Впрочем, попытаться стоит. Утерев слёзы, поправив одежду и проведя ладонью по волосам, Ларс покинул свои комнаты. Несмотря на достаточно поздний час, он направился к военному министру. Меньше всего его заботило, что об этом подумают придворные. И доложат ли они об этом Джозефу. Впрочем, Ларс и раньше пересекался с Фергусом в коридорах, и до сих пор монарх ничего не говорил по этому поводу. Либо же Джозефу было всё равно, либо же он был уверен, что между его любовником и другом ничего не может быть. Но как бы там ни было, юноша всё же немного запаниковал. Стал побаиваться гнева монарха. И всё же пришел к покоям военного министра в тот самый момент, когда Фергус шел с другого конца коридора. Скорее всего возвращался после осмотра казарм и проверки всех занятых стражниками постов. Раз уж Фергус никак не собирался вернуться к проверке пограничных гарнизонов, то иногда помогал Винсенту Рамиро. — Маркиз, — против воли уголки губ реверида дрогнули в напряженной улыбке. — Не позднее ли время для прогулок вы избрали, граф? — едко отозвался Фергус, нахмурившись. Было заметно, что он не очень-то горит желанием общаться с ним. — Я хотел поговорить с вами, — быстро заговорил Ларс, облизнув пересохшие губы. Ладони от волнения вспотели. — Мне больше не к кому обратиться. Я остался совсем один и… — Поздравляю, — неожиданно сухо перебил его Фергус, в чьём голосе сквозило раздражение. — Жаль, что мы не можем повернуть время вспять и вернуться на шесть лет назад, дабы отправить тебя в поместье к какому-нибудь извращенцу. Ты же считаешь себя заменой нашему королю. Так почему бы не начать во всём быть похожим на него? Не попытаться пройти весь его путь? — Я вовсе не хочу быть во всём на него похожим. Я хочу быть собой. Прошу вас, лорд Диггори, давайте всё обсудим. Понимаю, мы с вами не ладим, но ведь есть то, что объединяет нас с вами. — Неужели? И что же это? — Наша общая неприязнь к королю Стефану, — доверительным тоном сказал Ларс, уверенный, что нащупал правильную почву. — Вы ведь для этого меня привели к Рамоне. Не отрицайте, я всё знаю. Она посвятила меня во всё. Я ваше оружие, которое должно помочь избавиться от Стефана. Если вы мне поможете, то вместе мы сделаем это. Фергус слушал его молча. Не перебивал, хоть и мог бы начать всё отрицать ради приличия, ведь всё еще снующие по коридорам слуги и стражники, прислушивались к их разговору. — С Джозефом что-то не так, — продолжал Ларс. — Он снова стал ходить к Стефану. Ищет его общества. Меня это напрягает. Я боюсь, как бы… — Как бы тебя не забыли? — криво усмехнулся мужчина. — Боюсь, что от этого никто не застрахован. Если ты не способен надолго увлечь кого-то, то почему бы не задуматься о том, что проблема может быть в тебе? — Но во мне не может быть проблем! — Послушай, у меня нет времени и желания выслушивать твои сопли. Почему бы тебе не обсудить всё это с Джозефом? Ты же его любовник, а не мой. — Но ведь ты тоже хочешь того, что и я! Ты же тоже хочешь избавиться от Стефана! — Ларс не думал, что его кто-то услышит. Не думал, что за подобными словами может что-то последовать. Цокнув языком, Фергус склонился над ним. Угрожающе сверкнул глазами. — Не понимаю, о чем ты говоришь, птичка, — голос маркиза звучал ровно, и от того более пугающе. — Уж не знаю, что ты вбил в свою маленькую головку, но уверяю тебя, у меня и в мыслях подобного не было. То, что ты оказался при дворе, так это случилось лишь по воле судьбы и чистой случайности. На твоём месте мог бы оказаться кто угодно. И кто угодно мог бы так же, как и ты, попасться на глаза Джозефу и стать его подстилкой. — Но… — попытался было возразить Ларс. Нет, никаких «кто угодно» просто не могло быть. Это же его судьба. Его предназначение. — Сделай милость и не надоедай мне, — сухо прервал его Фергус, раздраженно передёрнув плечами. — И если тебя всё же отвергнут, наигравшись, не делай глупостей. Просто уйди в сторону. Прими своё поражение. Пора бы уже понять, что тебе не тягаться с таким соперником, как Стефан. Какие бы сладкие песни птица не пела, а король никогда не променяет свою Корону на неё. Доброй ночи, граф. Отвесив короткий поклон, мужчина скрылся за дверью своих комнат. Поджав губы, развернувшись, с трудом переставляя ноги, Ларс неспешно ковылял к себе. Его трясло, но уже отнюдь не от волнения. От осознания того, что ему прямо сказали о том, что его падение неизбежно. Если Джозеф и дальше будет так холоден с ним, то это чревато лишением милости и его внимания. Конечно, с имениями и титулом Ларс не пропадёт. Возможно, что даже сможет удачно выйти замуж, да вот только роль супруга для какого-нибудь графа или маркиза его не прельщала. Он обязан стать младшим мужем Джозефа. Это его долг. Его судьба. Так должно быть. Только так и никак иначе. Вернувшись в свои покои второй раз менее чем за час, Ларс запер двери, и прислонившись к ним спиной, медленно сполз на пол. Пальцы зарылись в волосы, стиснули виски до боли. Он должен как-то снова обратить внимание Джозефа на себя. Обязан вновь попытаться затмить Стефана. Если один раз это получилось, то получится и во второй. Вот только, не всё так просто, как хотелось бы. Даже если всё получится, то не факт, что Джозеф захочет обременять себя новым браком. Зачем? У него уже есть законный супруг. Единственный, что пережил троих предыдущих. И есть дети, которые… Затаив дыхание, Ларс резко вскинул голову. Широко раскрыв глаза, медленно отнял руки от головы, глядя перед собой. Мысли в голове кружились хороводом. Дети. Джозеф вступит в брак лишь ради них. Но пока у него есть Алан и Реджинальд, то об этом даже думать не стоит. Однако, все младенцы в этом возрасте слишком уязвимы и любое дуновение ветра способно их убить. А при дворе никто не застрахован от отравления. Или несчастного случая. Когда же принцев не станет, то Джозеф просто обязан будет вступить в новый брак ради рождения наследников. Что-то подсказывало Ларсу, что Стефан не согласится в очередной раз становится родителем. И вот тут-то появится граф Гровер. Он с радостью станет младшим мужем монарха. Подарит детей, пусть изначально и не планировал обзаводиться потомством в столь раннем возрасте. Но ради достижения своей цели необходимо жертвовать чем-то.***
Клинок со свистом рассёк воздух, самым кончиком едва не коснулся шеи Джозефа, заставляя того отшатнуться. На мгновение у мужчины перехватило дыхание. А ведь не отступи он назад, то его жизнь была бы кончена. — Помни, что я не тренировочное чучело, — проговорил Джозеф, блокируя атаку супруга. — Или ты всё же надумал меня убить? Стефан ничего не ответил. Попытался обойти его со стороны, ударить в пируэте. Двигался он быстро, уверенно. Взгляд фиолетовых глаз был сосредоточен, и Джозефа это отчасти пугало. Мужчина уже начал думать, что зря предложил Стефану потренироваться с ним. Если так и дальше пойдёт, то Джозеф рискует получить серьёзное ранение. Но ему просто необходимо было заставить супруга развеяться. Все эти посиделки по вечерам за бутылочкой вина или короткая прогулка верхом — хорошо, но нужно же пытаться показать свою заботу, участие и внимание. К тому же, Джозефу всегда нравилось наблюдать за тренировками супруга. Вот и захотелось, на свою голову, выступить в качестве противника реверида. Снова увернувшись от удара, Джозеф пошел в атаку. Уверено пошел вперёд, размахивая мечом, заставляя Стефана отступать назад. Жара стояла неимоверная. Оба мужчины были обнажены по пояс. Разгоряченные тела покрывали испарины и налипший к ним песок. Волосы Джозефа были собраны в низкий пучок, но несколько прядей спереди всё же выбились, обрамляя напряженное лицо мужчины. Меч монарха со свистом разрезал воздух. Кончик клинка всё же задел плечо Стефана, пустив первую кровь. Джозеф залюбовался тем, как на оливковой коже проступает багровая полоса, а потом первые капли скатываются вниз, оставляя тёмную дорожку. Неожиданно захотелось отбросить прочь оружие, прижать супруга к себе и прильнуть губами к ране, ощутить вкус крови. Но куда сильнее хотелось как прежде ощутить тепло всегда отзывчивого и манящего тела. Воспользовавшись его замешательством, Стефан снова пошел в атаку. Безжалостно ударил подошвой по ногам противника, пригнулся, бросив в лицо песок и ударил в грудь локтем. Захрипев, Джозеф вынужденно отступил назад. Песок резал глаза, заставляя их слезиться. Но это не помешало заметить стремительно летящий в его сторону клинок, увернуться от него в пируэте. Не поскупившись на удар локтем в спину, Джозеф потянулся к волосам Стефана… Подножка сбила его с ног. В момент, когда он попытался подняться, сапог противника наступил на клинок его меча, прижимая к земле. Остриё оружия кольнуло шею Джозефа. — Ты проиграл, — тяжело дыша, хрипло объявил Стефан. Волосы были влажными от пота, липли к шее, плечам и лицу. С неохотой убрав оружие, реверид посмотрел в сторону столпившихся зрителей. Брови сошлись на переносице, а в глазах загорелась ненависть. Проследив его взгляд, Джозеф заметил Ларса. Тот направлялся к ним, прижимая к груди глиняный кувшин. Лёгкие шелковые одежды фиолетового цвета, украшенные золотой вышивкой, развивались на ветру. Аромат лаванды был сильным, что наводило на мысли о назревающей у графа Гровера течке. — Теряешь форму, — буркнул Стефан, протянув мужу руку, помогая подняться. — Разве? — усмехнулся Джозеф. — С твоим усердием было ожидаемо, что ты когда-нибудь легко меня победишь. — Легко? Разве? — хмыкнул младший король, кивнув на порез на плече. — Будь оно так, то я бы вышел победителем без единой царапины. Но как видишь, этого не случилось. — Но и твоего поражения тоже не случилось, — подойдя ближе к супругу, монарх протянул руку, коснулся кончиками пальцев его щеки, большим пальцем очертив края бледного шрама-клейма. — А по-моему ты бы вполне легко мог победить, если бы не эти грязные приёмы, — заметил подошедший Ларс, бросив на венценосного соперника пренебрежительный взгляд. — Зачастую только так и можно одержать победу на войне, сохранить себе жизнь и честь, — устало ответил Джозеф, приняв из рук любовника кувшин и отпив холодного пива, прекрасно утолявшего жажду. — Правила нужны лишь для турниров. — Но он ведь мог тебя убить в этом поединке, — не унимался граф. Стефан что-то фыркнул, направляясь в арсенал, дабы поставить мечи на место. — Это была тренировка, а не поединок, — терпеливо отвечал старший король, возвращая Ларсу кувшин. — Пара царапин не так уж и смертельны, как ты думаешь. Кроме того, для любого мужчины честь получить несколько шрамов. Они украшают нас. — Но отнюдь не всех и не всегда, — пробурчал Ларс, морща носик. — Да, тебе бы они явно не пошли бы, — согласился Джозеф, окинув его придирчивым взглядом. — Я прикажу подготовить купальню, — внезапно просиял юноша, улыбнувшись. — Тебе не помешало бы смыть пыль. Если позволишь, я бы хотел помочь тебе в этом деле. — Если мне это понадобится от тебя, я дам тебе знать, — неожиданно холодно ответил мужчина, не желая тратить больше времени на любовника, заспешил следом за супругом. Войдя в арсенал едва не врезался в реверида. Тот застыл, не решаясь продвигаться вперёд. С недоверием косился на подвешенное под потолком за цепи тренировочное чучело. — Знаешь, а ведь тогда у них почти получилось, — неожиданно проговорил Стефан, неспешно ступая вперёд. — Если бы не звук скользящей верёвки, я бы не поднял голову и не заметил, что чучело раскачивается. Не успел бы отступить и меня прибило бы. — Но ничего этого не произошло, — идя плечо к плечу с супругом, Джозеф и сам покосился на чучело под потолком. — Тогда не произошло, но ведь в следующий раз может получиться, — поставив мечи на место, реверид повернулся к мужчине. Окинул внимательным взглядом. — А мальчик к тебе так и липнет. Смотрю, даже перестал пить подавляющие, раз течкой воняет на всю округу. — Если ищет проблем на свою голову, то пусть делает, что захочет, — поморщился Джозеф. — Что, надоело слушать однотипное пение птички по утрам? — усмехнувшись, Стефан чуть склонил голову на бок. — Можно сказать и так, — кивнув, Джозеф резко схватил супруга за плечо. Толкнул в грудь, прижимая спиной к одной из балок, поддерживающей потолок. Жарко выдохнул в самые губы ревериду. — А вот по твоему голосу я соскучился. — Правда что ли? — съязвил младший король, однако не попытался вырваться или отстраниться. — Сволочь ты, Стефан, — неожиданно рассмеялся Джозеф, — но именно это мне в тебе и нравится. Стефан даже огрызнуться не успел, когда ему заткнули рот болезненным поцелуем. Недовольно замычав, упёрся ладонями в грудь мужа, но спустя мгновение стиснул его плечи, позволяя чужому языку хозяйничать у себя во рту. Приглушенный стон вырвался из груди. Обняв мужчину за шею, Стефан с удовольствием отвечал на поцелуи. Тело тут же отозвалось, окутанное жаром желания. Они оба тосковали по друг другу. Оба успели изголодаться, но всё же что-то заставило их остановиться. Тяжело дыша, разорвав поцелуй, оба короля стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза. — Если бы я только знал, что каких-то два слова могут так сильно тебя ранить, — хрипло прошептал Джозеф, взяв супруга ладонями за лицо. — Всё в порядке, — как можно более холодно ответил Стефан. Однако уголки губ дрогнули, изобразив скорбную улыбку. — Это всего лишь слова. Они ничего не значат. — Но они ведь были важны для тебя, — мужчина вслушивался в голос реверида. Уловил едва заметную дрожь. — Мы уже не так юны, что бы какие-то слова занимали особую роль в отношениях, — голос Стефана упал до шепота. — С годами становятся важными лишь действия. Знаешь, иногда людям вполне достаточно и того, что осталось после всего. Давай не будем об этом. — Снова пытаешься изображать из себя сильного, Железный Король, — покачав головой, мужчина всё же отнял руки. — Ты никогда не любил признавать свою слабость. Может оно и к лучшему. Но сейчас тебе не обязательно этого делать. Нервно усмехнувшись, реверид отстранился, отступил в сторону. Тяжело вздохнув, устало потёр переносицу. — Если бы я признавал свои слабости и позволял бы другим их все разглядеть, то я бы не был сейчас жив и не стал бы тем, кем являюсь. Пойдём. Надо отмыться, а то вся кожа чешется от песка. «Неисправимый упрямец», — про себя отметил Джозеф, следуя за супругом. И именно это нравилось ему в нём. Стефан всегда был таким. Да, по-началу обычный мальчишка, не желавший для себя ничего серьёзного кроме того, чтобы найти покровителя, который бы защитил. Но даже тогда, совсем молоденький реверид знал себе цену. Джозефу искренне сложно было представить, чтобы его мальчик при всём пережитом стал бы кем-нибудь другим. Сложно представить Стефана без его язвительности, порой надменной физиономии, нескончаемой гордости и суждения всех и вся по себе. Быть может, что если бы он в итоге стал другим, смиренным, покладистым, знающим своё место, то давно бы утратил ценность в глазах Джозефа. Идя рядом с венценосным реверидом, мужчина задумался о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы всё не было так, как есть. Он довольно часто думал о том, как бы всё изменилось, если бы его мальчик всё же сдался. Ведь после первой ссылки Стефан легко мог остаться в гарнизоне Проклятых, дослужиться до звания офицера, построить блестящую военную карьеру и жить себе относительно спокойно с генералом Теодорихом Норрисом. Никаких тебе интриг и попыток убить, никакого предательства, никакой слишком высокой платы за то, что имеешь. Но ведь вернулся. Вернулся, потому что считал, что достоин большего. Потому что чувствовал себя на своём месте у трона. И вот тут кулаки Джозефа невольно сжались. В какой-то степени он даже испытывал странную ревность, ведь военачальники и воины всё чаще прислушивались к Стефану, которого между собой называли Железным Королём, совсем забывая, что без Джозефа этот мальчишка так и остался бы никем. Забавно. Приютить и отчасти взрастить того, кто тебя в последствии затмит. А ведь ты король, ты обязан войти в историю, как правитель, воин и стратег, а не в качестве тени двуполого клеймённого супруга. «Вот уж странно, — про себя отметил мужчина. — Никогда не думал, что буду способен испытывать нечто подобное». Теперь-то он отчасти понимал, почему большинство правителей держали своих жен и младших мужей в узде, зачастую выбирая не сильно умных, но достаточно красивых. Народ и страна должны помнить монарха! Короля! А не его жену или супруга, превознося их выше правителя. — Не переживай, — неожиданно вывел его из раздумий голос Стефана, — ты еще обязательно меня победишь. — М? — недоумённо посмотрев на реверида, Джозеф невольно усмехнулся. Про себя радовался, что младший король не умеет читать мысли, иначе бы счел его сумасшедшим. — Ваше Величество! — капитан королевской стражи Винсент Рамиро бежал к ним со всех ног, неся что-то увесистое в руках. Следом за ним спешили виконт Кланкей и маркиз Диггори. — Любопытно… — только и выдал Стефан, скрестив руки на груди и вопросительно изогнув бровь. Как бы сильно он не хотел отмыться от пыли, а желание узнать, что же заставило Фергуса так сильно побледнеть, явно было сильнее. — Что стряслось? — под ложечкой отчего-то противно засосало, заставляя Джозефа хмуриться. — Это нашли сегодня во время патруля, — ответил Винсент, поставив у ног монарха деревянный ящик, от которого странно попахивало. — Кто-то оставил у задних ворот. Караульные говорят, что ничего не видели. — И с чего вы решили притащить это сюда? — Стефан отнял взор от ящика, посмотрел на бледного Фергуса. Не сомневался, что военный министр уже успел заглянуть внутрь и проверить содержимое находки. Вопрос так и повис в воздухе, оставшись без ответа. Ларс, до этого вроде бы собиравшийся приказать слугам подготовить купальню, осторожно подошел ближе, встав немного позади Джозефа. Вытянув шею, с интересом посмотрел на ящик. Закусив щеку изнутри, Джозеф всё же решился и снял крышку. Неприятный запах, который прежде был лишь слегка уловим, стал совсем невыносим. То был запах разлагающейся плоти. Отрубленная голова мальчика смотрела на Джозефа большими стеклянными синими глазами с раскрытым ртом, из которого торчал кончик какой-то ткани. Золотисто-блондинистые волосы слиплись на кончиках от крови, окрашенные в насыщенный багрянец. Дно ящика было усыпано увядающими цветками лютика. Стефан не стал спрашивать, что это означает. Этот вопрос и так витал в воздухе. Однако, он сомневался, что это чья-то шутка. Он и сам, когда впервые оказался в ссылке и едва вернувшись после неё, любил вкладывать определённый символизм в те убийства, что свершались по его приказу. И сейчас Стефан отчетливо видел тоже самое в этом ящике. — Нашли у задних ворот… — глухо повторил Джозеф, наклонившись и потянув за край ткани, которая оказалась шелком. Ему совсем не было противно касаться головы мертвеца. Разве что пугали синие глаза, смотрящие в самую душу с болью и ужасом, словно мальчик, которого убили, искренне не понимал за что и почему с ним решили так поступить. Развернув кусок шелковой ткани, Джозеф почувствовал, как пальцы рук начинают дрожать. Черный лютик в кругу огня. Фамильный герб Крофордов. — Видимо слова покойной мадам Шарлотты Теранс слишком сильно затуманили разум сторонникам «старой власти», — нарушил затянувшееся молчание виконт Кланкей, переглянувшись с младшим королём. Стефан нахмурился, положив руку на плечо мужа, желая поддержать и привести в чувство. — Скорее всего кто-то решил просто запугать вас, — отметил капитан Рамиро, скосив недовольный взгляд на топчущегося за спиной старшего короля графа Гровера. — А ведь генерал Харди и герцог Эвритт уверяли, что разобрались с мятежниками. — Эта идеология о возвращении на трон «истинного короля» могла распространиться по всему Рэйнфогу, — фыркнул Стефан, — так что не удивительно, что эта гадость добралась и до нас. Если народ так сильно хочет тешить себя надеждой и верой в каких-то покойников, то почему бы и нет? Всё равно их мечтам никогда не суждено осуществиться. — Да, не осуществиться, — подтвердил Джозеф, наконец оторвав взгляд от ткани с гербом и в упор посмотрев на друга. — Ведь так, Фергус? Военный министр лишь кивнул, ничего так не сказав. — Ладно, закопайте это где-нибудь, — сбросив с себя оцепенение, Джозеф выронил из рук шелковую ткань. — И постарайтесь, чтобы об этом никто не узнал. И без того при дворе совсем не спокойно. Винсент, распорядись, чтобы улучшили внешнюю охрану. И сделай уже что-нибудь со своими караульными. У нас тут под забором человеческие останки раскидывают, а никто ничего не видит и не слышит. — Будет исполнено, Ваше Величество, — заверил капитан Рамиро, закрыв ящик, взяв его на руки и унося прочь. Не глядя на Стефана, Джозеф обернулся, едва не налетев на Ларса. Юный граф спешно отступил, невольно потупив взгляд. — Пошли, поможешь мне с омовением, — распорядился Джозеф, положив руку на плечо любовника и уводя его в сторону. Мужчина чувствовал спиной испепеляющий взгляд супруга. И хоть и сам изначально хотел пойти на мировую и постараться вернуть всё как раньше, сегодня предпочел бы обойтись без общества Стефана. Не хотелось тратить время на обсуждение произошедшего. Просто хотелось расслабиться и насладиться чьим-нибудь обществом. Даже если это общество составит уже не такой горячо желанный любовник. На самом деле Ларс прекрасно понимал, что его помощь не особо-то и нужна. Понимал, но не отказался пойти следом за монархом. Дождавшись, когда Джозеф залезет в бадью, от воды в котором шел пар, юноша скинул рубашку, засучил рукава нижней рубахи и принялся тереть спину и плечи мужчины, что-то щебеча о белёсых застарелых шрамах. Его мысли возвращались к увиденному сегодняшним утром. Отрубленная детская голова в ящике, да еще и с гербом Крофордов, наталкивала на соответствующие мысли. Ларс мысленно вознёс хвалу Деудедиту и старым богам, ведь теперь он мог действовать смелее. Если у короля появились враги, желающие его падения, то не удивительно, если внезапно это затронет его детей. Но было и еще кое-что, что мысленно заставляло реверида про себя ликовать. Между супругами всё еще ощущался холод в отношениях. Джозеф ведь мог позвать Стефана принять ванну с ним, но вместо этого позвал его, Ларса, четко дав понять, что за этим последует продолжение. Юноша даже порадовался, что ему не высказали ничего по поводу того, что он перестал принимать подавляющие и теперь ощутимо пахнет лавандой. Течка должна была начаться со дня на день, и Ларс надеялся, что именно в этот период Джозеф будет брать его в постель. Итогом в любом случае должно стать благополучное зачатие. Вначале Ларс думал избавиться от Алана и Реджинальда, а уже потом предлагать свою кандидатуру в младшие мужья, но кто знает, что взбредёт в голову Джозефу. Может к тому моменту он найдёт себе другого мальчика, которого захочет приблизить и сделать своим фаворитом. Поэтому Ларс решился сначала попробовать забеременеть, а потом уже избавиться от принцев. Понимал, что отнюдь не всегда можно добиться желаемого пузом, но ведь Джозеф после утраты сыновей может посчитать интересное положение любовника даром. Мужчина неожиданно перехватил руку реверида, развернул ладонью к верху. — У тебя мозоли на руках, — заметил он, повернувшись лицом к любовнику. — Откуда? — Я решил, что мне не повредит научиться стрелять из лука, — просто ответил Ларс, чуть смущенно улыбнувшись. — Слышал, что ты очень любишь охотиться. Вот и захотел научиться, чтобы не сидеть без дела в седле. — Правильное решение, — одобрительно кивнул Джозеф, выпуская руку реверида из своей. — Ступай в спальню, Ларс. Я скоро присоединюсь к тебе. — Буду ждать, — покинув купальню, миновав зал и войдя в спальню, граф посмотрел на поднос с холодными закусками, салатами и фруктами. Тёмные две бутылки красного вина были заранее открыты. Вино… Любимый напиток аристократов и не только. Однако одно дело его пить, а совсем другое постоянно находиться рядом с кем-то, кто им постоянно пахнет. Далеко не всем нравится винный аромат. Тряхнув головой, отгоняя мысли о младшем короле прочь, Ларс принялся раздеваться, избавляясь от легких шелковых одежд. Справа от кровати, ближе к окну на стене висело зеркало. Подойдя к нему, Ларс внимательно посмотрел на своё тело. Стройное, без выраженной талии, как и у всех обычных юношей. Узкие бёдра, широкие плечи, плоские животик и грудь. И как же было грустно портить это беременностью и родами. Быть может ему повезёт и он немного потолстеет, как это было со Стефаном? Да, было бы замечательно, окажись всё именно так. — Пытаешься найти в себе изъяны? — голос Джозефа заставил вздрогнуть и обернуться. Король стоял в дверях, вытирая волосы махровым полотенцем. Он был полностью обнажен, так что Ларс во всей красе мог разглядеть мужчину, которого любили и из-за которого умирали его любовники и супруги. Светлая кожа, под которой бугрились мышцы, во многих местах носила следы прошлых битв. Мускулистые руки и ноги прекрасно сочетались с подтянутым торсом и кубиками пресса. Истинный воин, высеченный из мрамора руками умелого скульптора. У Ларса всегда перехватывало дух, когда он видел Джозефа полностью обнаженным. Взгляд так и скользил по мужчине, задерживаясь на замечательном прессе и устремляясь к паху, в котором редко прорастали черные волосы. Обычно монарх избавлялся от растительности на груди, животе и чреслах, считая это чем-то не эстетичным. Но при этом не трогал руки и ноги. Сглотнув, реверид почувствовал, как меж бёдер появляется зуд вызванный желанием. Бросив полотенце на комод, Джозеф подошел к любовнику вплотную. Погладив по щеке, заглядывая в горящие фиолетовые глаза, наклонился. Ларс с радостью ответил на поцелуй. Про себя порадовался, что додумался избавиться от одежды. Мозолистые руки мужчины ласкали тело, вызывая приятную дрожь. Юноша чувствовал, как всё сильнее наливается кровью член Джозефа, увеличиваясь в размере. Шумно задышал, когда ладони переместились ему на ягодицы, сжав мягкие полушария. — Неужели всё это время тебя никто не касался? — вопрос прозвучал с насмешкой, словно бы король не верил в подобную верность. — Так легко отзываешься. — Я же твой любовник, — полушепотом ответил Ларс, позволяя себя увлечь на кровать. — Как я могу кому-то другому позволить касаться меня? — Правильно делаешь, что не позволяешь, — кивнул Джозеф, нависнув сверху. Он не стал тратить времени на лишние прелюдии. Сразу перешел к делу, войдя в юное тело. Стал двигаться резко и жестко. Перехватив руки любовника, заведя их ему над головой, Джозеф вбивал реверида в постель. Громко постанывая и временами вскрикивая от боли, Ларс заметил, что взгляд короля слишком осмысленный. Никакого тебе огонька страсти, ни тумана желания, ничего. Лишь трезвая сосредоточенность и задумчивость о чем-то. Скорее всего о содержимом ящика, которое заставило юношу поёжиться. Но Ларс не обижался на это. Когда же его руки оказались свободны, он ухватился за плечи мужчины, слегка царапая их и сжимая. Перешел на приглушенный крик, когда ему шире раздвинули ноги и более яростными рывками стали вбивать в постель. Джозеф тихо рычал, легко двигаясь во влажном и горячем теле. Чувствовал, как мышцы лона порой сжимаются от боли, плотно обхватывая его член. Аромат лаванды, ставший сильнее, ударял в нос. Плыл по спальне. Казалось, что теперь им все покои пропахнут. И как же сильно Джозеф хотел, чтобы вместо лаванды в спальне пахло вином. Чтобы вместо спелой пшеницы по подушкам разметались каштаны с редким серебром. Чтобы вместо юного и такого хрупкого любовника оказался взрослый, опытный и… любимый супруг. Но он сам сделал этот выбор. Сам решил расслабиться, а не напрягать себя разговорами на тему содержимого ящика. Хотя, Стефан бы понял и не стал развивать эту тему, так что можно было бы и не выпендриваться. Рука сама легла на шею Ларса, сильно сжав. Глаза юноши расширились. В них появился страх. Реверид захрипел, протестующе задёргался, но Джозеф не отпускал его. Продолжал трахать, наслаждаясь судорожным сжатием мышц. Ларс продолжал хрипеть. Вцепился пальцами ему в запястье, пытаясь отнять руку от шеи. В уголках глаз стали стремительно скапливаться слёзы. Сделав еще несколько рывков, ощущая, как граф ослабевает и начинает терять сознание, Джозеф с рыком удовольствия кончил. И сразу же отнял руку. — Ты… — сипло прохрипел юноша, зайдясь диким кашлем. Он не мог пошевелить руками. Всё тело было будто налитым свинцом. — Ты хотел… меня… — Не выдумывай, — перебил его Джозеф, легко переворачивая любовника на живот, вынуждая принять коленно-локтевую позу. — Я не собирался тебя убивать. Просто немного не рассчитал силы. Ларс лишь молча кивнул, всхлипнув. Он дрожал от страха и от пережитого стресса, но заставил себя расслабиться, позволяя королю вновь овладеть собой. Если он хочет снова привлечь и попытаться удержать внимание Джозефа на себе, то должен научиться терпеть многое. Проведя руками по спине любовника, огладив талию, стиснув бёдра, мужчина вновь вошел в его тело. На этот раз двигался уже не так яростно, всё же позволяя Ларсу насладиться ощущениями.