It's easy to be right When everything repeats It's easier to cut us down and point at our defeat It's easy to be right When everything repeats Dig below the surface, find your insecurities (Как легко быть правильным, Когда всё повторяется. Конечно, легче предать нас и ткнуть в поражение. Как легко быть правым, Когда всё уже видел. Копни поглубже под поверхность, найди свои страхи.) Trivium — The Heart from Your Hate
Разглядывая собственное отражение в огромном зеркале, Ларс не скрывал победной улыбки. Свадебное одеяние из струящегося алого шелка, украшенного золотой вышивкой и драгоценными камнями, прекрасно сидело на пока еще стройном теле. Сегодня его день. День его триумфа! И ничто не может его омрачить. Ни недовольство большинства придворных. Ни колкие шепотки за спиной. Ни кислая физиономия Стефана. Ничто! Сегодня он, граф Ларс Гровер, станет принцем-консортом, законным супругом короля Джозефа Невана. Пятым супругом, но это уже не так важно. Главное, что Ларс вообще приблизился к трону. Изначально он не думал, что всё пойдёт так гладко. Алан мёртв, в его смерти обвинили других, а Джозеф оказался не против заиметь еще одного ребёнка, да еще и сам предложил брак. Вот только напрягало то, что к Реджинальду теперь не подобраться, потому что его особенно усердно охраняют. Да еще и бывший слуга-любовник Алана, мальчишка Доминик, внезапно стал важным и значимым, потому что умудрился забеременеть от покойного кронпринца. «Но ничего, — успокаивал себя Ларс, — всё поправимо. Всё решаемо». Всё же в груди реверида теплилась надежда, что Ник скинет ублюдка. Или что Реджинальд умрёт от детской болезни. Склонив голову на бок, придирчиво оглядев свой наряд, состоящий из брюк, туники с зауженными рукавами, кафтана и плаща, Ларс удовлетворённо кивнул. В пшеничные волосы вплели рубиновые нити, которые кровавыми каплями хищно поблескивали на свету. Из своих покоев до тронного зала, где и проходила церемония бракосочетания, Ларс едва ли не бежал. Сердце бешено колотилось в груди. Остановившись у дверей, переведя дух, заставляя себя успокоиться, реверид вошел в тронный зал медленно, неся себя величественно, как и положено будущему супругу короля. Сегодня день его триумфа! Сегодня его мечта станет явью. Он это заслужил. Именно тот финал, которого и заслуживает история о безродном мальчишке, приглянувшемся красивому и статному королю.***
Солнце медленно скрывалось за горизонтом. В воздухе ощутимо пахло осенью. Под ногами хрустели опавшие листья, ветки и пожелтевшая трава. Волосы и полы одежды трепал холодный ветер. Как и оговаривалось, подготовка к свадьбе пошла полным ходом сразу после отбытия восвояси гюсолотцев, хотя гости настаивали на том, чтобы в Рэйнфоге осталась донна Лукреция. Очевидно надеялись, что девушка сможет всё же привлечь внимание Джозефа и стать по итогу его женой, но ничего подобного не вышло. Старший король ясно дал понять, что дальше торговых отношений можно даже не метить. Гюсолотцам ничего не оставалось, как смириться с этим предложением. Сейчас в тронном зале было полно народу. Все придворные собрались там, дабы стать свидетелями пятой церемонии бракосочетания короля Джозефа Невана с его новым избранником. Стефан не желал там присутствовать, а потому с радостью отправился гулять по заднему саду. Нужно было успокоиться, привести в порядок мысли. Для себя он решил, что не будет присутствовать ни на самой церемонии, ни на пиру и не станет свидетелем брачной ночи, хотя именно ему почему-то предложили быть в числе трёх счастливчиков. Издевательство! Только самоубийца додумается предложить действующему супругу быть свидетелем исполнения супружеского долга между старшим мужем и его новой подстилкой. И всё же, такие глупцы нашлись. И как ни странно, но слышавший всё это, Джозеф даже не попытался поставить болтунов на место, а лишь усмехнулся, словно бы это предложение позабавило его. Стефан понимал, что они с мужем снова отдаляются, но не понимал, чем именно это вызвано. Неужели только тем, что он приказал Брендону избавиться от беременного Доминика? Впрочем, если так, то ничего удивительного. Джозеф был из тех, кто порой готов простить любой проступок, если плод в чреве виновного не был ему безразличен. Аж удивительно, что с Калебом это не сработало. Хотя, Мышь ведь был беременным от другого, а Джозеф слишком ревностно относится к тому, что принадлежит ему. Остановившись под клёном, Стефан обернулся на замок. Странное ощущение, что всё происходящее он уже где-то видел, сдавило грудную клетку. «Всё же есть вещи, к которым сложно привыкнуть, — про себя отметил младший король, и сжав руку в кулак, ударил по стволу клёна, оцарапав кожу о жесткую кору. — Тряпка! Соберись. Ты всё равно ничего не теряешь. Почти ничего…» «Мой мальчик» — вспомнилось против воли, адресованное не к нему. А ведь Джозефу почти удалось убедить Стефана, что он ничего не испытывает к Ларсу. Да, старший король блестяще отыграл свою роль, а теперь ведёт этого не его мальчика под венец, дабы сделать своим супругом и их общего ублюдка законным. Еще один супруг короля Джозефа Невана. Не младший король, а всего лишь принц-консорт, фактически не имеющий никакого права на власть и права хоть как-то участвовать в делах Рэйнфога. Но от этого его значимость и высокий статус нисколько не будут принижены, а если Джозеф проявит интерес и сам задаст планку, то Ларс легко сможет негласно стать выше самого Стефана. Хоровод мыслей закружился в голове, подбрасывая всё новые и новые идеи того, как бы избавиться от Певчей Птички, да вот только пока этого делать никак нельзя. Джозеф слишком ясно дал понять, что если с беременным принцем что-то случится, то пощады ждать не стоит. — Хорошенько подумай дважды, если надумаешь что-то выкинуть, — предупредил за день до свадьбы Джозеф, пришедший выпить с младшим королём креплённого вина. — Сейчас Ларс особенно ценен, как и ребёнок, которого он носит под сердцем. Ты не способен подарить мне еще одного наследника из-за своих принципов и упрямства, так что не мешай это делать другим. Учти, что если с Ларсом или нашим сыном что-то случится, я больше не стану тебя щадить. Отправишься под топор палача в тот же час! Конечно, в последнее верилось с трудом, но Стефан пока не хотел это проверять. Джозеф сейчас был в слишком шатком состоянии, из-за чего легко мог совершить непоправимое. Он всё еще не смирился с утратой Алана. Наверное, их общий первенец был для Джозефа всем. И теперь, когда Алана не стало, Джозеф стал носиться с Ларсом и Домиником, с нетерпением ожидая появления на свет сына и внука. Вот только из-за этого мужчина совсем забыл, что годовалый Реджинальд сейчас совсем один в детской, лишенный родительского тепла и любви, словно брошенный всеми, никому не нужный котёнок, порой жалобно хнычет. Но никто не спешил к нему. Джозеф был занят другими делами, и о младшем сыне не вспоминал, а Стефан… он никогда не славился любовью к детям, хоть иногда в голове реверида и проскальзывали мысли о том, что с Реджинальдом они сейчас одинаково одиноки и никому не нужны. — Такой славный день, а вы стоите здесь совсем один. — Голос за спиной заставил младшего короля мгновенно взять себя в руки и обернуться, дабы встретиться с синими глазами конюха. — Не хочу омрачать праздник своей кислой мордой, — попытался выдавить из себя усмешку Стефан. Получилось криво. — А вы самокритичны, что удивительно для человека, подобного вам, — Уил скользнул взглядом по ревериду, про себя отметив, что черные одежды из бархата, украшенные серебристой вышивкой, выгодно подчеркивают стройную фигуру. — Впрочем, сейчас в тронном зале и без того хватает кислых физиономий. Видите ли, не всем приятно знать, что король Джозеф вновь предпочел какого-то безродного мальчишку, а не их славных породистых сынков. — А есть еще те, кто питает туманные надежды? — опустив руку и не обращая внимания на саднящие царапины, Стефан пытался заставить себя не думать о том, что происходит в замке. Старался не вспоминать собственную свадьбу, которую отчего-то иногда считал ошибкой. — А ты почему не празднуешь? Вроде бы для прислуги тоже накрыли столы. — Не считаю это таким уж значимым событием, — пожав плечами, блондин держался уверенно. Не раболепствовал, не пытался пресмыкаться, а был честен и не боялся высказать собственного мнения, что нравилось младшему королю. — Простите за дерзость, Ваше Величество, но вы не против, если я составлю вам компанию? Реверид смерил его долгим взглядом, но потом всё же кивнул. Вдвоём они двинулись в глубь парка. Сначала молчали, а потом разговор сам собой завязался. Уил не рассыпался в восхищении перед младшим королём, не вёл высоких бесед о политике или о том, что творится при дворе. Рассказывал о простом: лошадях, охоте, а потом как-то само так получилось, что разговор зашел о прошлом. И главное, что Стефан сам попросил, чтобы Уил рассказал об этом. — А вы любознательны, Ваше Величество, — улыбнулся блондин. — Зачем вам это? Неужели так озабоченны своим народом? — Просто хочу отвлечься, — не стал врать реверид. — Ну, рассказывать особо не о чем, однако, если вы настаиваете… Уил говорил спокойным, размеренным голосом, который отчего-то успокаивал Стефана. Родился блондин в обычной семье, в которой всё было относительно спокойно. В достаточно набожной деудеанской семье, в те самые времена, когда властвовали законы Крофордов. Когда Уилу было пять, его мать родила реверида, за что и была убита отцом. Отец сделал это на глазах маленького сына, тем самым желая показать, что ни одна ведьма, и ни один дьявол, вышедший их её утробы не имеют права на жизнь. А потом спустя два года умер и сам отец, оставив мальчика сиротой, одиноким и никому не нужным в этом огромном мире. Однако Уил рассказывал обо всём этом без жалости к себе. Сухо и спокойно, будто он не был героем этой истории. И Стефан слушал внимательно, не перебивая. Мальчику не позволили остаться в отцовском доме, и ему пришлось уйти. Так он приблудился в одной деревне, но ему там были не рады. Лишний рот никому не нужен, но маленький Уил хотел выжить, поэтому не стеснялся предлагать помощь по домашним делам. Он не видел ничего ужасного, чтобы за еду и ночлег натаскать воды из реки, наколоть дров, попасти скот или гнуть спину в огороде и поле. — А дальше ничего интересного, — заключил Уил, остановившись у отцветшего куста шиповника. — Рос и жил, как все. Обычный деревенский парень, каких много. — Прямо таки обычный? — сощурил глаза король. Перехватив руку конюха, он развернул её раскрытой ладонью кверху. Пальцами прошелся по шершавой коже. Хмыкнул. — Мозоли от оружия. — Вы проницательны, Ваше Величество. Что поделать, я всегда любил охоту. Особенно нравится идти на зверя с оружием: кинжалом или мечом. Разумеется, если уверен, что смогу победить. — Правда? Интересно… — Вы ведь тоже ценитель подобного метода, — подойдя к ревериду едва ли не вплотную, Уил ухмыльнулся, глядя на собеседника сверху вниз. — Только мишень выбираете двуногую. Это даже интересней. Говорят, что нет страшнее зверя, чем сам человек, и я с этим утверждением полностью согласен. — Хорошие слова, — уголки тёмных губ сами собой приподнялись в ответной ухмылке. Потребовалось некоторое время, прежде чем Стефан понял, что смотрит в синие очи Уила с вызовом, словно бы подталкивая того к каким-то действиям. — Однако говорят, что величайший охотник не тот, что убил, а тот, что подчинил дикого зверя. У тебя был подобный опыт? — Увы, нет. Но я бы с радостью попытал счастье. Хотя, если задуматься, то почти всех зверей можно приучить. Что медведя, что волка, что оленя или лису. С людьми бывает по-разному. Некоторые из них настолько горды, что единственный способ приручить их, подчинить себе — это сломать, морально и физически. — Жаль разочаровывать, но всё далеко не так просто. — Стефан всё же первым прервал зрительный контакт. Сломал веточку шиповника, вертя её в руках. — Есть определённый тип людей, которые могут стойко вынести не только физические, но и моральные страдания. — Очень редкий тип, — согласно кивнул блондин. — Такие люди всегда прячут все свои страхи и всю свою боль за маской улыбчивости или величественной надменности. В глубине души они все хотят, чтобы их кто-то выслушал и пожалел. — Мне не нужна жалость! — неожиданно для себя разозлился Стефан, сжав кулаки. — Что дадут эти бесполезные слова соболезнования и сочувствия? Ничего. Глупость, в которой нуждаются лишь слабаки и глупцы. — Не знал, что вас так легко задеть, — продолжая улыбаться, Уил кивнул в сторону мраморной скамейки. — Подождёте меня там. Надеюсь, что вы не откажите простому смертному в милости и разделите со мной хотя бы вино? Немного растерявшись, младший король медленно кивнул. Он был не против того, чтобы выпить, и если честно, то было даже всё равно, с кем и где.***
Джозефа не покидало ощущение, что всё это он уже когда-то видел и переживал. Двадцать лет назад, когда еще был молод и не думал, что при первом избраннике обзаведётся еще несколькими супругами. После торжественной церемонии бракосочетания, молодожёны ушли в подготовленные для брачной ночи покои. Спальня погружена в полумрак, но тусклого пламени свечей было более, чем достаточно, чтобы во всех подробностях рассмотреть своего нового супруга. Светловолосую голову Ларса венчал венок прекрасной ювелирной работы, состоящий из цветов амаранта — символа любви, верности и бессмертия, а также белого мака — утешение мечтами, и колокольчиков — смирение, покорность и постоянство. Тихо хмыкнув про себя, Джозеф невольно вспомнил, что двадцать лет назад тёмную голову Стефана венчало подобное украшение с неизменным амарантом с добавлением цветков пёстрой орхидеи, которые король сам выбирал для своего первого супруга. По традиции присутствовать при исполнении супружеского долга обязаны трое свидетелей. Фергус с каменным лицом сидел на стуле, скрестив руки на груди. Рядом с ним сидели: какой-то простолюдин с красным лицом, что нервно ёрзал на стуле, и виконт Марвин Эррал. Последний настолько успел вывести Джозефа из себя своими нравоучениями, что король решил хотя бы так ему насолить. — Расслабься, — хрипло шепчет монарх, устраиваясь между ног новоявленного младшего мужа. Ларс заметно покраснел, но подчинился. Шумно выдохнув, он попытался улыбнуться мужчине. Вышло напряженно и нервно. Взгляд Джозефа прошелся по стройному телу реверида. Никаких признаков беременности, кроме ставшего слабее лавандового запаха и заверений лекарей, не было. И это радовало, ведь тогда Ларс не растолстеет, не утратит привлекательности и трахать его можно будет спокойно до поздних сроков. Разумеется, если Джозеф не будет растрачивать всю свою страсть и желание в постели со Стефаном. Проведя несколько раз рукой по члену, приводя его в боевую готовность, король проник в сочащуюся желанием дырочку Ларса, срывая с его губ приглушенный, стыдливый стон. — Ну, сейчас не время для изображения невинности, — усмехнувшись, Джозеф наклонился к юноше, жадно и властно целуя. — Я просто… — тихо прошептал Ларс, обвивая плечи мужа. — Я никогда этого не делал при посторонних. — Таков обычай, — хмыкнув, король стал двигаться. Блаженно застонал, когда от общего напряжения в теле реверида, мышцы лона только сильнее сжали его член. — Ах… Ларс… потерпи. Это ненадолго… Принц-консорт кивнул, заставляя себя не думать о троице свидетелей, наблюдавших за их соитием. Двигаясь не во всю силу, словно бы сдерживая себя, Джозеф языком ласкал шею и за ушком у супруга, вынуждая его вздрагивать и всё же иногда заходиться если не стонами, то всхлипами. Пальцами теребил розовые бусинки сосков, то просто поглаживая вокруг них, то сжимая и оттягивая. Ему нужна была отдача. Он хотел видеть отдачу от Ларса, а не просто трахать смущенное бревно под собой. «И почему с вами порой бывает так сложно?» — про себя хмурился король. С Калебом было еще хуже. Тот едва ли не рыдал, когда муж брал его при свидетелях. Скрипя зубами Джозеф тогда кое-как кончил, а вересковый «возлюбленный» потом еще всё утро обижался. С Юсиром было немного иначе. Его Джозеф просто взял прямо за столом, как того требовали традиции Бехрема. Но страсти при всём этом особо не было, хоть Юсир и пытался двигать бёдрами навстречу. Рамона…, а с ней Джозеф даже особо и не помнил первой брачной ночи. Всё выглядело слишком целомудренно, слишком наигранно. Она даже была в сорочке, и старательно либо смотрела в потолок, либо жмурилась, словно бы происходящее было ей противно. Совсем иначе было со Стефаном. Впрочем, сейчас Джозеф понимал, что со Стефаном всегда было всё иначе, нежели с другими. И память, сегодня особенно щедрая на воспоминания, подбросила видение из далёкого прошлого. Тогда они были всего лишь королём и слугой. На дворе властвовала середина весны, а сам Джозеф как раз возвращался с тренировки, дабы отдохнуть в круглой беседке из серого мрамора и со скамьями и столиком из малахита. Тряхнув головой, Джозеф старался сконцентрироваться на сексе с Ларсом. Но образ светловолосого реверида расплывался, сменяясь другим. — А ты прекрасен, — неожиданно выдал Джозеф, любуясь тем, как разметались каштановые волосы, как увлажнились, наполнившись страстью фиолетовые очи. Стиснув зубы, уже не контролируя себя, принявшись жестоко и грубо трахать Ларса, мужчина не обращал внимания на болезненное пищание новоявленного супруга. — Нет, мой мальчик, отныне ты будешь только моим, — хрипло шепнул король, нежно поцеловав камердинера в макушку и слегка приподняв. Прижал разгоряченное тело к себе, обхватив его двумя руками. — Мой страстный мальчик. Мой милый Стефан. — Джозеф… — хрипел Ларс, возвращая мужа в реальность. — Мне больно… Джо… Зажав ему рот ладонью, вынуждая лишь мычать, король продолжал грубо насиловать юношу. К чему эти воспоминания? Разве с тех пор что—то особо поменялось? Стефан всё еще здесь, при нём. Кончив в тело Ларса, но не испытав особо никого удовольствия, Джозеф встал с кровати. Спешно стал одеваться, чем сильно озадачил свидетелей и реверида. — Что случилось? — первым спохватился Фергус. — Джозеф? Джозеф! Но король не слушал его. Натянув штаны, обувшись и накинув на плечи рубашку, выбежал из спальни. Он и сам не мог объяснить, что не так. Сам не понимал, что толкнуло его резко всё бросить и помчаться сломя голову прочь. Неужели только ли дело в воспоминаниях? Или всё же угрызения совести? Джозеф бежал по коридорам, уверенно мчался к задним дверям, направляясь прямо в сад. Знал, что найдёт Стефана там. Что-то сдавило грудь. Странные чувства, похожие на тревогу, страх и боль, терзали его. Пробираясь вглубь сада, король услышал два голоса. Один он узнал сразу, а вот второй принадлежал кому-то чужому, явно не знакомому ему. Джозеф остановился возле густого куста шиповника. За ним на мраморной скамье сидели Стефан и незнакомый мужчина с золотистыми волосами, собранными в низкий хвост. Лица блондина Джозеф не видел, ибо тот сидел к нему спиной, зато мог видеть, как лукаво улыбается младший король, с удовольствием позволяя налить себе красного вина в глиняную чашу. Ревность заставила сжать кулаки. Да как он смеет?! Как смеет в день его, Джозефа, свадьбы шляться по саду в обществе другого?! Шлюха! Но ничего делать монарх не стал. Просто отступил, ведь просто общение с кем-то — не измена. Но этот взгляд, эта улыбка, этот упавший до приятного хрипа голос. Всё это когда-то предназначалось лишь ему, Джозефу одному. А теперь, этим всем Стефан одарил кого-то другого. И от осознания этого хотелось собственными руками придушить их обоих. Хороший супруг — мёртвый супруг.***
Зима 951 года. Герцогство Норвуд, замок Фелан — Что скажете, Ваше Величество? — держа руки по швам, плотник с выжиданием смотрел на монарха своим немигающим взглядом. — Хорошая работа, — коротко ответил Джозеф, равнодушно посмотрев на добротно выполненную детскую кроватку с высокими бортиками из красного дерева, которая по мнению него самого мало чем отличалась от других, что имелись на чердаке в Фелане. — Можешь идти. Мой секретарь проводит тебя к казначею и рассчитается. Ранделл, исполняй. Названный реверид, баронет Тиарнан, тут же поспешил увести плотника. Едва за ними закрылись двери, как король устало опрокинулся в кресло. В замок Фелан они перебрались сразу же после торжественной свадьбы. Джозефа тянуло на север, ему хотелось насладиться суровой зимой в полной мере, но словно насмешка природы, в этом году было тепло. Снег, хоть и осыпался со стальных небес крупными хлопьями, редко из-за мороза скрипел под ногами, радуя слух. А ветра завывали и пробирали до костей тоже отнюдь не часто, чему была рада добрая часть двора. На этаже королевской семьи перестали пылиться одни из пустующих покоев. Едва приехав в Фелан, Ларс сразу же занял наиболее приглянувшиеся ему комнаты из имеющихся свободных. И так уж вышло, что принц-консорт теперь жил в покоях бывшего барона Калеба Эдена, второго законного супруга Джозефа Невана, ныне покойного. Самого Джозефа это нисколько не смутило. Воспоминания о некогда горячо любимом вересковом мальчике уже не вызывали ничего, кроме отвращения и презрения. И где раньше был его здравый смысл? Почему не замечал, что за горьковатым вересковым ароматом скрывается пустышка, невзрачная, подлая и двуличная тварь, не способная просчитывать ходы наперёд? Радовало, что Ларс был не таким. Он был умнее Калеба, красив, и хотя бы не спускал добрую часть казны на поддержание незаконных приходов в землях, выделенных под его поместья. Нет, Ларс тратил своё жалование на собственные прихоти. Джозеф был отнюдь не так глуп, чтобы не понять, что его новый супруг просто страхуется на тот случай, если вдруг надоест величественному мужу и с ним разведутся. В случае расторжения брака, Ларсу достанется совсем немного: все подарки старшего короля, поместья, что появились у него до всего этого, и клочок земли с поместьем, любезно преподнесённый в качестве свадебного дара самим монархом. Ну и то, что за это время сможет приобрести для себя сам реверид. Поэтому Ларс старался грамотно тратить своё содержание, правда иногда выходя за пределы допустимой ежемесячной суммы. Наиболее частыми его приобретениями были драгоценности, изысканные ювелирные изделия, которые никогда не утратят своей стоимости и в случае какого-либо бедствия всегда можно будет перепродать за хорошую сумму. Так же старался снабжать всем необходимым свои скромные поместья, тратя доходы со своих земель по минимуму, явно откладывая на будущее. «А ты действительно не так прост, как можно подумать, — про себя отметил Джозеф, подперев голову рукой. — Совсем не прост. Ну хоть у кого-то из моих последних супругов хватает мозгов думать о будущем». Взгляд снова обратился к детской кроватке из красного дерева. Её Ларс заказал скорее из прихоти, нежели из разумных трат. Наверное думал, что таким образом покажет себя как хорошего родителя и порадует своим поступком мужа. Что ж, король этот жест оценил, но не более. Всё же как бы он не пытался разглядеть в Ларсе копию своего когда-то совсем юного Стефана, а видел лишь тень, обладающую лишь некоторым сходством с оригиналом. И тут мысли о младшем короле заставили сжать кулаки, тихо зарычав от гнева и ревности. После увиденного в саду замка Вудроу, Джозеф уверял себя, что ничего ужасного нет в том, что Стефан с кем-то проводит время за выпивкой. Что маска надменного величия была снята лишь ради возможности расслабиться, не забивать мозг мыслями о том, что творится между старшим королём и принцем-консортом. В конце концов, сам Стефан никогда не видел ничего дурного, чтобы просто с кем-то разделить выпивку. И ведь мужчина почти в это поверил… Если бы не стал замечать, что его первый супруг стал довольно часто появляться в компании того блондина, чьего лица Джозеф так и не смог рассмотреть. Либо тот стоял всегда спиной, либо слишком далеко, но его командный и твёрдый голос, лишенный каких-либо ноток смирения и лести не просто вгрызался в сознание старшего короля, но и вызывал странное чувство тревоги. Скрывая свои истинные чувства, Джозеф старался как можно больше времени проводить со Стефаном. Всё же в чем-то ревность оказалась полезной. Она позволила отринуть на последний план обиду из-за того, что Стефан повелел убить Ника, носившего под сердцем ребёнка их сына Алана. Собственно, сам бывший слуга покойного кронпринца сейчас обитал в другом крыле замка на этаже знатных лордов, рядом с покоями маркиза Фергуса Диггори и находился постоянно под присмотром. Встав с кресла, монарх покинул свои покои. Он старался делать всё возможное, лишь бы не оставлять Стефана надолго одного. Довольно часто предлагал провести вместе тренировку, прогуляться верхом, а потом затаскивал в свою постель, не выпуская до самого утра. И лишь утопая в водовороте страсти, Джозеф позволял себе отвлечься от мыслей, что ЕГО Стефан может быть с кем-то другим. Но чужих следов на теле гордого реверида не было, что позволяло вздохнуть с облегчением. — Что, неужели Птичка не удовлетворяет? — в привычной манере язвительно замечал Стефан, довольно скалясь. — За такую дерзость обычно наказывают, — отвечал ему Джозеф, заламывая руки над головой. И он наказывал. Грубо, жестко, безжалостно, умудряясь заставлять обе дырки Стефана потом кровить и распухать, но это не мешало младшему королю стонать от удовольствия и кончать под мужем. Приподняв подбитый черным волчьим мехом воротник тёплого плаща, мужчина вышел на улицу, направляясь к конюшням. Сегодня было холодно, что заставляло Джозефа испытывать радость. Снег приятно скрипел под подошвой утеплённый сапог. Но на конюшне супруга не оказалось, что весьма озадачило монарха. На всякий случай проверив стойла и убедившись, что все королевские лошади на месте, Джозеф двинулся в сторону заснеженного сада. И до чего же приятно было внезапно столкнуться с супругом, идущим со стороны тренировочного пола, поправляющим на себе чистые одежды. От разгоряченного тела так и валил пар. — И всё же, почему нельзя тренироваться в замке? — этот вопрос всегда терзал Джозефа. — У нас достаточно пустых комнат, которые можно обустроить специально для тебя. — Но в них всё равно будет недостаточно прохладно, — пожав плечами, Стефан провёл по влажным волосам, ощущая, как они быстро покрываются коркой льда. Вопросительно посмотрел на мужчину. — А ты что, решил прогуляться в одиночестве? Стареешь. — Будто ты молодеешь, — буркнул оскорблённый этим монарх. И тут же прочитав вызов во взгляде супруга, подошел к нему вплотную, ухватил за подбородок, вынуждая поднять голову. — Или мне стоит доказать, что я вовсе не стар? — Доказывать что-то другим — себя не уважать, — напомнил реверид, а в голосе так и послышалась приятная хрипотца. — В данном случае это правило не сработает, — интимно прошептал Джозеф, внезапно опустившись на колени перед супругом. Скользнул руками по талии и округлым бёдрам, чувствуя жар желанного тела через одежду. — Что, ты решил порадовать меня прямо здесь? — самодовольно усмехнулся Стефан, проведя кончиком языка по нижней губе. Самого его весьма возбуждала перспектива насладиться оральными ласками от старшего короля посреди двора. И плевать, что их могут заметить и после это станет всеобщим достоянием. Однако Джозеф не спешил приступать к активным действиям. Он опустил руки, и тут же резко поднялся, кинув в лицо ревериду снег. — Ха, попался! — торжественно засмеялся Джозеф, наслаждаясь растерянным видом младшего короля, хлопающего глазами. — Видел бы ты себя со стороны, Стеф. Медленно утерев с лица влагу и остатки снега, Стефан всё же вышел из оцепенения. Недобро оскалился, хоть во взгляде и читался азарт: — Ну всё, это война! Набрав в руки побольше снега, лепя снежок, он бросился следом за удирающим Джозефом, которому ни тяжелый плащ за спиной, ни отнюдь не юные годы не мешали двигаться быстро, уверенно и ловко. Первый снежный шар угодил монарху в спину, а уже следующий прицельно разбился о лоб старшего короля. Но тот не остался в долгу, принявшись ваять снежки и атаковать в ответ. — Промахнулся! — по-детски обрадовался Стефан, ловко увернувшись от летевших в него снарядов. Сам замахнулся, целясь в грудь короля, но тот тоже успел уйти в сторону. Лишь на плаще, запоздало промелькнувшем, теперь остались снежинки. — Ничего, я еще захвачу твой замок! — плотоядно усмехнулся Джозеф, явно под замком имея нечто совсем иное. Взрослые мужчины, смеясь, обмениваясь шутливыми угрозами и ругательствами, увлеченные игрой, не замечали, что за ними наблюдает чуть ли не с сотню пар глаз. Стражники и слуги удивлённо переглядывались, а знать, прильнувшая к окнам или вышедшая на балкон, и вовсе тихо возмущалась. Где это видано, чтобы взрослые мужчины, тем более короли, смели вести себя как деревенские дети? И лишь только синие очи конюха, стоявшего в стороне, выражали задумчивость. Он явно о чем-то размышлял, прикидывая, как же действовать теперь дальше. В какой-то момент игры в снежки превратились едва ли не в рукопашный бой. Оба короля, двигаясь уверенно и ловко, так и норовили, если не разбить друг другу лица, то хотя бы опрокинуть в сугроб. Стефан зашел со стороны, рванул мужа за плащ, рассчитывая, что застёжка вопьётся в горло, слегка придушит и мужчину легко удастся повалить. Но не тут-то было. Джозеф легко угадал манёвр и успел всего за долю секунды расстегнуть фибулу, так что реверид попятился назад, не рассчитав силы. И именно этим-то и воспользовался старший король, толкнув его в грудь со всей силы и тут же нависнув сверху. — Сдавайся! — удовлетворённо рыкнул разгоряченный мужчина, тяжело дыша. — Надо же, победил, — лукаво улыбаясь, хрипло прошептал Стефан. Он неподвижно лежал, не обращая внимания на холод от снега. Упрямо и с вызовом смотрел в глаза Джозефу. А затем сам потянулся к мужу, накрыв его губы поцелуем. Отчасти робким, постепенно становящимся уверенным и требовательным. Уста реверида разомкнулись, пропуская язык Джозефа. Дыхание у обоих мужчин было сбивчивым, а руки всё же стали сильно замерзать, как и быстро остывающие тела. — Пошли в замок, — отстранившись, Джозеф первым встал. Помог подняться Стефану, сам лично отряхнув его от снега. — Не хватало еще, чтобы ты заболел. — Я уже не маленький, чтобы обо мне беспокоиться, — отмахнулся реверид, но ему всё же была приятна такая забота. — Поверь, даже взрослым порой это необходимо, — подобрав плащ с земли, Джозеф накинул его на плечи супруга. Обнял за плечо, прижимая к себе. Поцеловал в лоб. — Пошли. Я прикажу принести нам подогретого вина. — Было бы здорово, — тихо пробормотал Стефан, невольно улыбнувшись и плотнее запахивая плащ.***
Чихнув, поморщившись от ломящей боли во всём теле, Стефан потянулся за платком, утирая раскрасневшийся нос. Глаза постоянно слезились, а горло терзал сухой кашель. «Вот так поиграли в снежки», — с досадой размышлял король, кутаясь в тёплый плед. В комнатах было жарко из-за старательно натопленных каминов и расставленных жаровень. Но это временно. Лишь до тех пор, пока слуги не уйдут, и тогда младший король с радостью избавится от всех источников тепла и приоткроет балконную дверь, впуская свежий воздух с вожделенной прохладой. Приступ кашля заставил поморщиться. И тут же спину прострелила острая боль. — Старею, — мрачно констатировал Стефан, пытаясь устроиться поудобнее в большом кресле, в которое забрался с ногами. — Я бы так не сказал, — ответил Фергус, протянув глиняную чашу с подогретым пряным вином. — Во время болезни всегда себя ощущаешь беспомощным, словно младенец или старик, но это не означает, что так оно и есть. Хотя, чего вы ожидали, тренируясь до седьмого пота в мороз? — Еще начни меня попрекать, — буркнул король, принимая чашу и сделав первый большой глоток, застонал от боли, когда горячий напиток обжог рот и горло. — Вы всегда были упрямы, но в вашем случае эта черта характера сыграла вам добрую службу. Кстати, если уж кого и попрекать, то Брендона. Где этот ленивый хомяк? — Мы уже дважды посылали за ним, мой лорд, — отозвался один из слуг, подготавливая постель. — Не двор, а зверинец какой-то, — усмехнулся Стефан, грея руки о чашу. Хоть лоб и спину покрывали испарины, его всё же знобило, и особенно сильно мёрзли ноги и кончики пальцев рук. — Мыши, птицы, гусыни, бараны, а теперь еще и хомяк. — Кто ж виноват, что я как не зайду, так Брендон вечно что-то жуёт, наедая щеки? — хохотнул Фергус. — Правда? Не замечал за ним такого. — Вы просто крайне редко бываете в лазарете. — Мне там делать нечего, — поведя плечами, Стефан допил вино, ощущая, как по телу разливается приятное расслабляющее тепло. За сегодня из-за больного горла он ничего так и не съел, поэтому алкоголь на голодный желудок довольно быстро заставлял пьянеть. Всё же двери в спальню приоткрылись, впуская пухлощекого раскрасневшегося лекаря. — Ваше Величество, — коротко кивнул Брендон, смерив пристальным взглядом венценосного реверида. — Почему так долго? — нахмурился Фергус. — За тобой уже дважды посылали. — Прошу меня простить, однако у меня были дела, — поморщившись, лекарь прошел к Стефану, коснулся ладонью его мокрого лба и тут же стал доставать из своей сумки травы и мисочки. — Я исполнял приказ короля Джозефа. — Что, Джозеф тоже заболел? — прикрыв рот кулаком, реверид зашелся неприятным кашлем. — О нет, Его Величество здоров как бык, — отмахнулся Брендон и недоумённо посмотрел на младшего короля и военного министра, дружно прыснувших. — По его приказу я осматривал Его Высочество и Его Светлость. — Светлость? — вопросительно изогнул бровь Стефан. — Да. Его Величество сам лично подписал указ и даровал лорду Доминику Шалтону титул герцога Траэрна, так что теперь ему принадлежит всё имущество покойной королевы, в том числе и замок Кинан. — Из-за какого-то пуза, — фыркнул реверид, брезгливо поморщился. Нет, Доминик ему нравился. Целеустремлённый и преданный мальчик, но столь высокий титул получен отнюдь не стараниями и головой, а удачной беременностью. И это вызывало раздражение и недовольство у того, кто пробивал себе путь наверх собственными усилиями. — Так вот, Его Высочество в последнее время стал жаловаться на повышенную слабость в теле и сильную тошноту. А Его Светлость всё еще мучают ночные кошмары, а ему нервничать категорически нельзя. То, что Ника мучили кошмары, связанные со смертью Алана и тем, что ему пришлось пережить в пыточной, не было таким уж большим секретом. Из-за нервов у него уже один раз чуть не случился выкидыш. Тогда весь двор стоял на ушах, из-за разбушевавшегося Джозефа, который панически переживал за еще не родившегося внука. Но всё обошлось, но дабы ничего подобного не повторилось, Ника теперь довольно часто опаивали маковыми отварами перед сном и пичкали чаями с ромашкой и мелиссой. С Ларсом всё было несколько сложнее. Ему повезло с тем, что он поправился целиком и не сильно, так что если не знать, то и не догадаешься о его интересном положении. Однако сама беременность проходила тяжело. Ларса постоянно тошнило, тело ломило, он сильно уставал и часто жаловался на головные боли. Ко всему прочему добавились перепады настроения, но в присутствии Джозефа принц-консорт старательно контролировал себя. Про себя Стефан отмечал, что мальчик отнюдь не глуп. И будет в разы умнее всех предыдущих супругов Джозефа, ведь не каждый бы додумался подстраховаться на случай развода. Видимо Ларс осознавал, что положение его отчасти шаткое, ведь по сути он стал супругом короля из-за живота. «Уже почти традиция», — про себя хмыкнул Стефан, ведь и он, и Калеб и Ларс стали супругами Джозефа именно из-за беременности. Но если с первым монарх изначально сам всё сделал, лишь бы тот забеременел от него, то с другими всё вышло случайно. Хотя, что-то подсказывало, что не было никаких случайностей. Всё изначально было спланировано. Все эти беременности лишь повод, предлог и способ заставить Джозефа вступить в брак, а тот словно последний глупец шел на поводу у малолетних мальчишек, ни разу не подумав избавиться от бастардов. И тут мысли вихрем закружились в сознании, заставляя напрячься. Если бы Джозеф не хотел всех этих браков, то легко бы избавился от ублюдков. Ведь он так уже делал с некоторыми своими любовниками. Ладно, с Калебом всё было понятно изначально. Любовь. А с Ларсом...? Тоже любовь, скорее всего. Сжимая кулаки, Стефан понимал, что злится отнюдь уже не на принца-консорта, а на Джозефа. На того, из-за кого пришлось вытерпеть слишком многое, расплачиваясь за высокое положение и власть. — Ваше Величество, не хочу вас огорчать, но стена не упадёт с сердечным приступом замертво, если вы и дальше продолжите её так буравить, — сказал Брендон, протянув настойку. — Выпейте и быстро в постель. — Стена, может и нет, а вот те о ком я сейчас думаю… — процедил Стефан, в два глотка выпив предложенное лекарство. Среди прочих сборов трав, имевших терпкий вкус, особенно сильно выделялась мята, немного охлаждающая и отчасти успокаивающая воспалённое горло. Фергус предупреждающе кашлянул в кулак. «Да знаю я, знаю, — быстро зыркнул на него венценосный реверид. — Нужно быть осторожным в своих высказываниях, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Чтобы не выдать себя. Но всё же… Почему-то в этот раз особо молчать о своих эмоциях и намерениях не хочется. Забавно. Является ли это следствием болезни или же я просто старею, становясь неосмотрительным?» Встав с кресла, позволяя пледу соскользнуть с плеч, — благо под ним была лёгкая рубаха до середины бёдер, — король прошел до кровати. Бросил взгляд на окно, за которым белыми хлопьями осыпался с неба снег. Отчего-то резко на душе стало тоскливо и одиноко, ведь Джозеф так и не пришел его проведать. Скорее всего носится с двумя мальчишками, что должны будут подарить ему очередного сына и первого внука.***
Давно они не проводили так время вместе. Очень давно, если задуматься. Так непривычно было стоять у него за спиной, бережно прижимая к себе, обнимая. С балкона монарших покоев открывался замечательный вид на заснеженный задний сад, на белоснежные леса и горы, видневшиеся вдалеке. Они молчали. Просто любовались тем, как с небес осыпаются крупные хлопья, короной покрывая их головы, плащом укрывая плечи. Ларс подул на озябшие пальцы, но Джозеф тут же их перехватил, зажал между своими тёплыми мозолистыми ладонями, согревая. — Может всё же пойдём в покои? — в голосе короля не было прежнего льда или безразличия. В нём звучало тепло и искренняя тревога. Прям как тогда, год назад, до того, как Рамона уехала в своё поместье. — А то совсем замёрзнешь. — Нет, я хочу еще немного здесь постоять, — шепотом ответил реверид. Из-за тяжелой беременности он редко покидал свои покои. Всё необходимое делал прямо там, а если и выходил куда-то, то недалеко и обязательно в сопровождении придворных лекарей. Когда всё вновь резко изменилось? Ларс и сам не знал ответа на этот вопрос. Когда-то он был любим Джозефом. Потом это чувство угасло, появилось равнодушие. После свадьбы мало что изменилось. Казалось, что Джозеф был обходительным и заботливым лишь из-за беременности юного супруга. А теперь вновь что-то изменилось. Вот уже месяц мужчина проводил чуть ли не каждый вечер в компании Ларса. Зачастую они просто о чем-нибудь беседовали. Не о государственных проблемах, не о политике, а просто. Об охоте, о погоде, о новой лошади или о том, что было раньше, очень давно. И Ларс чувствовал, что эти разговоры постепенно стали перерастать во что-то большее. Джозеф всё чаще расслаблялся, снова стал улыбаться. Уже не так редко сам лично приходил в покои принца-консорта, справлялся о его здоровье, а потом обнимал, нежно и бережно. Они не говорили о детях. Не строили планов на будущее. Не затрагивали тех тем, которые бы могли задеть. Иногда ради приличия Ларс интересовался самочувствием юного герцога Траэрна, Доминика Шалтона. От постоянных переживаний, ночных кошмаров и разбитого сердца, Ник совсем ослаб. Едва не потерял ребёнка, так что несчастный Брендон был вынужден метаться между двумя реверидами. Совсем юными, но отнюдь не менее значимыми, чем младший король. А может, и даже больше? По крайней мере, один из них. Спрашивал о принце Реджинальде, который уже достаточно сносно ходил и более-менее сносно мог произносить некоторые слова. На это Джозеф лишь морщился и отмахивался. Видимо, сын его не сильно интересовал. И Ларсу особо не хотелось вдаваться в причины такого странного отношения. Он и сам ничего особо не испытывал к собственному ребёнку, которого носил под сердцем. Лишь раздражение, ненависть и злость за то, что приходится так страдать. Но вот при дворе были иного мнения, и придворные шептались, подозревая, что всё же принц Реджинальд не от Джозефа. Хоть им всё и объяснил Брендон. Хоть его слова и подтвердились. Всё же Реджинальд был совсем не Неваном, ведь всем известно, что издревле потомки старшего короля обладали типичной для их рода неванской внешностью — светлой кожей, черными волосами и серыми глазами, чаще свинцовыми, чем светлыми. Прикрыв глаза, вдыхая морозный воздух, Ларс прислушался к собственным ощущениям. В последнее время он стал каким-то мягким, слишком эмоциональным, ранимым и всё чаще ловил себя на том, что каждый день с нетерпением ждёт наступления вечера, чтобы побыть в компании мужа, раствориться в его объятиях. Юноша списывал это всё на беременность, уверяя себя, что после родов всё пройдёт. Но странное щемящее чувство в груди заставляло глупо улыбаться, когда Джозеф приходил к нему. Заставляло краснеть и отводить чуть смущенный взгляд, когда Джозеф обнимал его или брал за руки. Это было так… странно. — Становится холоднее, — нарушил царившее молчание Джозеф, всё еще продолжая согревать пальцы супруга в своих ладонях. — Пойдём, мой мальчик. Не хочу, чтобы ты простыл. — А ты… останешься ведь со мной еще ненадолго? — вопросил Ларс, позволяя мужчине увести себя с балкона в пышущие теплом светлые покои. — Останусь, — почти сразу ответил король, ласково улыбнувшись. В глубине души Ларс возликовал, ведь Джозеф будет с ним. Как же приятно осознавать свою значимость. Приятно понимать, что тебя стали ценить больше. Что ты стал в глазах мужа даже важнее, чем его первый супруг, к которому Джозеф не приходил, даже когда тот чуть меньше месяца назад заболел. Ничего такого ужасного не случилось, обычный грипп, который прошел лишь через две с половиной недели. Так что по мнению Ларса Джозеф поступил правильно, что не начал переживать.***
Лес к северу от замка Фелан Пальцы до боли сжали гранатовую подвеску, позволяя шипам из белого золота впиться в кожу. Подарок мужа, по-началу казавшийся таким дорогим, в последнее время всё сильнее начинал напоминать тяжелый камень, больно тянувший шею. И всё же, они вернулись к тому, с чего начали. Не зря после той ссоры годовой давности Стефан сомневался, что когда-нибудь будет как прежде. И теперь он прекрасно понимал, что оказался прав. Даже более, чем. Джозеф… Его король, который никогда на самом деле не был только его, вновь воспылал любовью к Ларсу. Это было видно невооруженным взглядом. Об этом шептались все. И если вначале Стефан думал, что частое присутствие мужа с Ларсом связанно с беспокойством о не родившемся ребёнке, то теперь прекрасно понимал, что это совсем не так. Впрочем, это не так важно. Это стало почти привычным. За столько лет давно пора привыкнуть! Наверное… Джозеф с Ларсом уехали на прогулку. На удивление в карете с откидным верхом. Уехали, а старший король даже не предупредил об этом младшего. Об этом Стефан узнал от стражников, что несли службу у монарших покоев. Чувство обиды заставило выругаться, но не более. А что еще оставалось, кроме как скрывать свои эмоции за выпивкой, язвительными ответами и ставшей почти родной надменной маской? Избавиться от Ларса, как бы сильно он того не желал, не получится без последствий. Дождаться, пока принц-консорт разрешится от бремени? Можно, но где гарантии, что тогда чувства Джозефа угаснут по отношению к лавандовому юноше, который снова стал его мальчиком. «Не стал, а был им, продолжал оставаться им», — поправил себя Стефан. Всё больше он убеждался, что казалось бы возобновившиеся между ними с Джозефом отношения и равнодушие к Ларсу — было лишь ложью, иллюзией. Спектаклем, ловко обыгранным самим Джозефом, которому явно надоело, что на него не обращают внимания. Снег скрипел под ногами. Реверид шел по протоптанной узкой дороге между деревьями. За спиной покоились колчан со стрелами и лук. Рыжий мерин был оставлен позади, привязанный к дубу. Сейчас даже присутствие коня раздражало. Сидеть в замке совсем не хотелось, так что Стефан отправился на прогулку. Отказался от сопровождения, всем сообщив, что желает побыть один, может быть подстрелит кого. Но на самом деле не собирался тратить стрелы. Вот уже несколько часов он бродил по лесу средь деревьев. Собирался с мыслями. Страшные догадки заставляли сжимать подвеску до боли. Теперь главным страхом было лишь одно — стать ненужным. Он уже пережил боль и депрессию от осознания, что больше не является мальчиком Джозефа. Принял то, что ему всё же нашли более юную замену, не порченную страшным прошлым, шрамами и клеймом. А что еще оставалось? Есть ли смысл бороться за то, что никак не желает принадлежать ему? — Знаешь, иногда я думаю о том, каким бы ты стал, если бы я не сделал тебя своим супругом, — как не кстати вспомнились слова годовой давности. — Наверное, ты был бы другим. Не таким, как сейчас. Не таким испорченным, познавшим власть и вседозволенность. Очень жаль, что я тогда так сглупил. Что в самом начале не поставил наглого слугу, убирающего библиотеку, на место. Что сразу не заткнул рот, а позволил разговаривать со мной на равных. И сейчас всё это казалось правдой. Если до этого Стефан не верил, взращивал надежду, что всё это было сказано с целью просто разозлить его и причинить боль, то теперь всё изменилось. Теперь всё это звучало, как признание. Нет, уже не причиняющее прежней боли, но оставляющее неприятную пустоту после себя. — Смотрю, вы очень любите одиночество, — знакомый голос заставил остановиться. Стефан уже привык, что Уил появляется неожиданно везде, где бы он сам не находился. Но даже его король особо видеть не желал. — Что ты здесь делаешь? — равнодушно вопросил реверид, всё же обернувшись. Заметил, что конюх одет отнюдь не в одежды королевского слуги, а в более простые и тёплые вещи. На поясе у него в ножнах покоился охотничий нож. За спиной: мешок с чем-то, а в руках арбалет, но не заряженный. — Как видите, не вы один любите охоту, — спокойно ответил Уил, чуть склонив голову на бок. Прошелся оценивающим взглядом по фигуре короля, задержался на красивом мрачном лице. — Вижу, а теперь иди куда шел, — раздраженно поведя плечами, Стефан двинулся дальше неспешным шагом. — Мы охотимся на одного и того же зверя, так что думаю нам по пути, — не желал никак отставать блондин. Догнав, он поравнялся с королём. Усмехнулся, заметив его колючий взгляд. — Понимаю, вы хотели побыть в одиночестве, но вы не простой человек, а король и за вами кто-то должен присматривать. Страшно представить, какой переполох случится в при дворе, если вы пострадаете. Сами же знаете, зима — опасное время. Вокруг полно голодных хищников, а учитывая, что в этом году она тёплая, то некоторые медведи не прочь вместо спячки полакомиться человечиной. — Даже если со мной что и случится, то горевать никто не станет, — спокойно ответил реверид, прислушиваясь к хрустящему снегу под подошвой сапог. — Или ты не знаешь, что обо мне думает почти весь двор? — Двор всегда плохо думает и отзывается о тех, кто намного лучше, сильнее и достойнее них. По крайней мере, пока тот, о ком шепчутся по углам, жив. Но только он умрёт, как становится в глазах окружающих едва ли не святым, мучеником, самым лучшим, добрым и справедливым, единственным, достойным править. От Стефана не укрылось то, как поморщился Уил, говоря всё это. Так, словно был свидетелем чего-то подобного. — А ваш муж? — блондин подбирал нужные слова, словно бы прощупывал почву. И это тоже не укрылось от реверида, но он предпочел пока подыгрывать ему. — Разве король Джозеф не станет оплакивать любимого супруга? — Любимого? — словно ругательство произнёс Стефан. — Видно, что ты не так давно при дворе. Иначе бы заметил, что здесь всё не так просто, как кажется. Кстати говоря, любимый супруг сейчас как раз с нашим королём. В период беременности даже ревериды становятся слабыми, уязвимыми. Как бы принц-консорт не слёг с воспалением лёгких. — Да, вы правы, всё слишком сложно. Наш король так кичится тем, что он Неван, хотя на самом деле в нём куда больше от Крофордов, чем кажется. Простите за прямоту, но Неваны на самом деле никогда не заводили несколько супругов одновременно, предпочитая либо вообще не вступать в брак и иметь любовников, либо же дожидались развода и смерти имеющегося. А вот Крофорды всегда заводили по несколько жен, или же просто избавлялись от надоевших, когда Церковь даже королям наказала жить в браке до смерти одного из супругов. На это Стефан лишь хмыкнул. Всё это его мало заботило. Черные ветки деревьев шумели над головой, раскачиваясь. Порыв холодного ветра дыхнул в затылок королю, потрепал каштановые волосы с парой седых прядок, заставляя поёжиться. Возвращаться в замок он не спешил, даже если бы сильно замёрз и начал испытывать сильное чувство голода. Странное подростковое упрямство, смешанное с какой-то детской обидой вынуждало продолжать наматывать круги, протаптывать тропинки меж деревьями. На Уила Стефан уже не обращал внимания, вновь погрузившись в свои неутешительные мысли. В голове билась лишь одна мысль: когда? Когда Джозеф созреет для разговора и скажет, что больше не нуждается в нём? И что тогда? Изменится ли что-то? Надумает ли Джозеф отправить первого супруга в поместье в герцогстве Конлей, которое никогда не видело своего хозяина, герцога Стефана Этельхарда? Или всё же позволит остаться рядом, дальше заниматься государственными делами, заседать в Совете? Возможно. В конце концов, на то он и младший король. Пока еще король. Странный звук, будто бы похожий на хриплое тяжелое дыхание с утробным рычанием, заставил реверида остановиться и вопросительно посмотреть в сторону его источника. Медведь. Огромный бурый шатун с безумным взглядом со всех лап стремительно приближался к нему, широко раскрыв клыкастую пасть и позволяя слюне капать на снег. Стефан сразу же потянулся за луком и стрелами. На то, рядом Уил или нет, было теперь всё равно. Самое главное, это постараться убить медведя раньше, чем тот доберётся до своей жертвы. Первая стрела угодила зверю в плечо, но тот только еще больше разъярился. Сердце в груди панически заколотилось. Следующая стрела угодила медведю в морду, но тот этого словно не почувствовал. Рука короля сама потянулась за кинжалом на поясе. Расстояние между ним и зверем стремительно сокращалось. «Что ж, либо у меня просто прибавиться пара новых шрамов, либо Джозефу даже не придётся заводить никаких разговоров», — про себя усмехнулся Стефан, укорив себя за то, что всё же не додумался взять с собой хотя бы меч или пару воинов. А то ведь даже если его растерзает шатун, то об этом никто не узнает. Или узнают, когда от младшего короля ничего не останется. От страха руки подрагивали, а мышцы словно одеревенели. Зловонное дыхание медведя было уже отчетливо ощутимо. Приготовившись пойти в атаку, Стефан крепко сжал в руке кинжал. И всего в метре от него зверь взвыл, рухнув замертво. Лапы медведя еще подёргивались в конвульсиях, из дыры в голове вытекала кровь, окрашивая белоснежный снег в насыщенно алый. — А вы самоубийца, Ваше Величество, — усмехнулся Уил, подходя ближе и на всякий случай теперь уже в упор выпуская в голову шатуна еще один болт из арбалета. — Всё было под контролем, — попытался внешне изобразить спокойствие Стефан, но внутри всё клокотало от напряженных нервов. А если бы Уил не был рядом и не выстрелил? А если бы промахнулся? А если бы сам Стефан оказался недостаточно быстрым и сильным, чтобы перерезать глотку медведю? Тогда бы почти весь двор и большая часть страны смогли бы вздохнуть с облегчением, ведь не стало бы ненавистного и презираемого реверида. — Железный Король, — неожиданно сказал блондин, пробуя слова на вкус. — Так вас называют воины и стражники. Да уж, поистине нужно обладать железными нервами, чтобы терпеть Джозефа, его выходки и двор. — Может оно и так, но по-другому я жить не хотел бы, — искренне улыбнувшись, Стефан перевёл взгляд на убитого медведя. — Хороший выстрел. Будет справедливо, если этот зверь полностью достанется тебе. В конце концов, не хорошо отнимать добычу у охотника. — Вы ведь тоже охотник, Ваше Величество, — опустившись на колени перед тушей, Уил достал охотничий нож, проверил пальцем остроту лезвия и принялся освежевать добычу. — Хотя, признаться честно, по-началу я ошибочно принял вас за хищника. За дикого зверя, которого можно поймать, а после укротить, подчинить себе. — И с чего ты так решил? — присев на корточки, король стал помогать, совсем не заботясь о том, что может испачкать кровью одежду. — Потому что вы похожи на волка, — нож делал уверенные надрезы. — Спокойны, терпеливо выжидаете, когда ваша жертва оступится. Не следуете законам стаи, а сами её направляете, затмевая вожака. Скалите клыки, но не поджимаете хвост, не скулите, если вас ранят, а с гордо поднятой головой идёте вперёд. Но даже самый сильный волк, если его надумает унизить и изгнать вожак стаи, убегает, скуля, как побитая собака, потому иначе с ним разделаются остальные. И только охотник, надевший шкуру зверя, отойдёт в сторону, дабы потом произвести выстрел. — И все охотники из твоего окружения рассыпаются в таких высокопарных словах? — фыркнул Стефан. Он никогда не был любителем лести, и всегда язвительно усмехался, если что-то подобное говорили по отношению к нему. — Реверид не любящий подобных сравнений — удивительное явление. — Я не женщина, чтобы начать краснеть и томно вздыхать от подобных вещей. Скажу больше, большинство реверидов скорее начнут плеваться ядом, если услышат подобное. По крайней мере те, кого я знаю. — Да, удивительные создания. Не мужчины, не женщины, но являющиеся одновременно и первыми и вторыми. Хищники и охотники в мире людей, знающие, как заманить в свои ловушки любую добычу, насколько бы внушительной она ни была. — Не перестанешь, я тебе в рот засуну лапу этого медведя, — с ядовитой улыбкой процедил Стефан, — насколько бы большой она не была. — Я бы с радостью посмотрел на это, если бы нечто подобное вы провернули с кем-то другим, — синие глаза Уила с вызовом смотрели на короля. — Вы не против, если мы не станем брать с собой всего медведя? — Поступай как знаешь, твоя же добыча, — безразлично отмахнулся реверид. Он нарочито медленно помогал освежевать зверя, тянул время. Не хотел возвращаться в замок. — Ваше Величество, а как вы смотрите, если мы с вами до ближайшего города или деревни прогуляемся? — неожиданно предложил блондин. — Продадим шкуру, и за вырученные деньги выпьем? Или для вас это слишком? Стефан поднял на него взгляд. Долго думать не пришлось. Он и рад только уйти подальше от Фелана, провести где-нибудь время и развеяться. Главное постараться обходить стороной бордели, иначе бед не оберёшься. — Хорошая идея, — кивнул король.