I can hear the sound of your barely beating heart Pieces on the ground from the world that fell apart Just hold on It won't be long I will find you here inside the dark I will break through No matter where you are I will find you I will find you (Я слышу песню твоего едва бьющегося сердца. На земле — частички от развалившегося мира. Просто держись, Потерпи ещё немного… Я найду тебя здесь, внутри темноты. Я прорвусь. Не важно, где ты. Я найду тебя, Я найду тебя.) Ruelle — Find You Even the stars are falling down It doesn't matter how high you are And in the end we go back to the start We are here just to get our scars You won't hear me saying this You were blessed with emptiness You, once the golden piece Eaten at a nasty feast (Даже звезды падают, Неважно, насколько ты высоко. В конечном итоге, мы возвращаемся к началу, Мы здесь лишь для того, чтобы получить шрамы. Ты не услышишь, как я говорю всё это. Для тебя благодатной была пустота. Ты некогда золотой самородок, Съеденный на скверном пиру) Ocean Jet — Digital Star
Двери замка Фелан гостеприимно распахнулись, впуская своего нового хозяина. В тронном зале по обе стороны от красной ковровой дорожки, — только что постеленной, — выстроилась вся имеющаяся в замке знать, все придворные, что были готовы принять победителя. Склонить перед ним свои головы, преклонить колени, ведь наконец-то всё происходит так, как должно. Всё встаёт на свои места. Престол Рэйнфога снова достаётся Крофорду, пусть и последнему из своего рода. Неся себя властно и величественно, как и положено королю, Уил бросил быстрые взгляды на придворных. Многие из них перешептывались, ибо сразу узнали в блондине пропавшего конюха и любовника Стефана. Самого же венценосного реверида сейчас вели следом за Уильямом, связанного по рукам. Довольно часто пинали в спину, вынуждая идти быстрее. Взгляды собравшихся тут же обрушились на Стефана. На лицах многих читалось ликование, удовлетворение происходящим. Ведь это именно то, чего так хотелось большинству. Миг окончательного и безоговорочного падения Железного Короля.***
Подготовка к коронации заняла всего несколько дней. Этого времени было достаточно, чтобы все придворные решили для себя, на чьей они стороне, а простой люд узнал весть о возвращении к власти Крофордов. В тронном зале толпилась знать, которая была готова присягнуть на верность новому королю. Все облачены в роскошные одежды из дорогих тканей, и на сей раз среди них не было ни одного реверида. Лишь полноценные мужчины и женщины. Нельзя же оскорблять последнего из Крофордов присутствием богомерзких фиолетовоглазых тварей! Сам же новоявленный король уже восседал на троне. Шелковая черная рубашка с пуговицами, инкрустированными сапфирами, выглядывала из-под приталенного парчового камзола цвета королевской синевы, украшенного золотой вышивкой, черными турмалинами шерл и агатами. Зауженные штаны были из того же материла и того цвета, что и камзол, заправлялись в высокие сапоги из черной кожи с кованым мыском и невысоким каблуком. Тяжелый плащ, чья лицевая сторона состояла из переливающегося иссиня-черного бархата, а изнаночная из тёмно-серой парчи, был оторочен соболиным мехом. На левой руке Уила покоилась золотая держава, инкрустированная разноцветными турмалинами, в правой он держал точно такой же скипетр, чем-то похожий на меч длинною с локоть. От них тянулись золотые цепочки с шипами, обвивающие запястья, царапающие кожу. Золотистые волосы были расчесаны и слегка завиты на концах, обрамляя красивое в своей суровости лицо. Синие глаза горели так же ярко, как и драгоценные камни в короне, что венчала его голову. — Да здравствует король, — задумчиво пробормотал Уил, взглядом скользнув по знати, облаченной в яркие богатые одежды. Пусть Джозеф и умер, а никто не носил белых одежд. Уил не считал нужным устраивать траур по брату, тем более, что и сам он не был уверен до конца, что его предшественник действительно мёртв. Расслабленно откинувшись на спинку трона, блондин взглянул на сэра Уолтера Батлера, который стоял по левую от него руку, закутанный в алый наряд кардинала. Помимо знати, готовой присягнуть, в тронном зале находились еще и сторонники Джозефа. Те, кто был не готов склонить голову перед Уилом. Те, кто всё еще подчинялся и считал своим королём Стефана. Оба супруга Джозефа тоже были здесь. В честь этого знаменательного события их отмыли и принарядили. Правда, Ларсу это не сильно помогло. Вся его одежда оказалась слишком велика, так что пришлось срочно ушивать, и придворные портные так перестарались, что ткань изумрудной бархатной туники натягивалась на округлом животе принца-консорта, позволяя всем присутствующим узреть его интересное положение. Стефан же держался привычно величественно, пусть и во взгляде горела лютая ненависть. У него было в распоряжении несколько дней, чтобы вдоволь нарыдаться, оплакивая смерть мужа. Последствия этих эмоций еще вчера спешно закопали за забором замка, а сегодня просто навели порядок в его покоях. Кто-то из слуг имел неосторожность высказать своё мнение по поводу всего происходящего. И это не сильно понравилось Стефану, так что тот не побоялся и сначала избил несчастного, а затем безжалостно прирезал осколками разбитой вазы. Все вещи в покоях младшего короля были перевёрнуты или побиты. Любой, кто проходил мимо дверей его комнат, мог слышать этот душераздирающий рёв. Что уж говорить, Джозеф никогда не был безразличен Стефану. Уил же видел ту боль, что плескалась во взгляде реверида. Видел, как поджимаются тёмные губы, пытаясь сдержать крик. Но блондин ничего не собирался с этим делать. Лишь надеялся, что боль от утраты не затмит рассудок Стефана. Этим утром не было слышно ни плача, ни криков. Даже слёз никто не видел. Стефан довольно быстро оправился. Вернее, так казалось на первый взгляд. Гранатовый кулон висел поверх тёмно-пурпурной рубашки. Дорогой подарок, память о любимом муже. — Это поистине знаменательный день для нашей страны и всего народа, — громким командным голосом заметил Уил, не сменив позы. — Всё рано или поздно возвращается на круги своя. Каждый занимает то место, которое ему отвела судьба. Но порой мы готовы идти ей наперекор ради достижения собственных целей. Дабы стать хозяевами своей жизни. Стефан. Ларс. От упоминания собственного имени Ларс вздрогнул, боязливо вжал голову в плечи. Стефан же лишь скривил губы. Стражники тут же толкнули их в спины, вынуждая пройти вперёд и остановиться у подножия трона. Руки обоих реверидов были скованы спереди тяжелыми наручниками, которые позвякивали звеньями в такт движениям. — Помнится, мой брат очень сильно любил и уважал законы наших древних предков, — ровным тоном говорил Уильям Крофорд Третий, а сам поморщился от отвращения. — Так любил, что ему это вышло боком. Вы ведь оба понимаете, что по закону победителя я должен сделать с вами? Ларс побледнел. Казалось, что он вот-вот либо упадёт в обморок, либо же разрыдается. Стефан же нисколько не переменился в лице. В памяти еще были свежи события того дня, когда Рэйнфог потерпел поражение в войне с Трайдорией. Тогда император Маркус Альварес не постеснялся воспользоваться правом победителя. Лично изнасиловал и клеймил Юсира, сделав позже своей шлюхой, а «детей» Джозефа отдал своим воинам на растерзание. — Но я проявлю милосердие и не стану уподобляться варварам, коих почитал мой дорогой братец, — король прошелся взглядом по лицам присутствующих. У многих из них угас огонь ликования в глазах. Видимо именно варварства и ожидали от последнего из Крофордов. — Я же дарую вам право стать хозяевами ваших судеб. Только вы можете решить, что вас ждёт впереди. Итак, готовы ли вы принять меня как своего безоговорочного монарха? Готовы ли служить мне верой и правдой, отдавая себя на мою добрую волю? Вверяете ли себя и ваших детей в мои руки? Рядом, практически над ухом хмыкнул кардинал Батлер. Склонился к плечу блондина: — Ваше Величество, не думаю, что стоит что-либо спрашивать у этих тварей. Их ответ и так очевиден. Давайте лучше закрепим ваш триумф их публичной казнью. Всё уже заранее подготовили для костра снаружи. Уголки губ Уила недовольно дёрнулись. Он взмахнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Ларс, что скажешь? — синие глаза вперились в напуганного юношу. — Не советую испытывать моё терпение. Оно не безгранично. Как и терпение моих солдат. Намёк был понят, и принц-консорт задрожал всем телом. Он стал слишком дёрганным, боязливым. Опасался закрытых пространств, недоверчиво косился на стражей и до одури боялся собак. — Я… — начал было Ларс, но тут же сжал кулаки. Воспоминания о том ужасе, что ему пришлось пережить, тут же пробудили в нём ненависть. Вскинув голову, он постарался придать своему голосу как можно больше твёрдости. — Нет. Я никогда не подчинюсь тебе. Мой король — Джозеф Неван, мой муж, мой господин. И я буду верен ему до последнего вздоха. Сторонники Джозефа довольно ухмыльнулись. С гордостью смотрели на принца-консорта, который не ударил в грязь лицом и продолжал сохранять хоть какие-то остатки гордости. — Что-то не очень-то ты был ему верен, если присмотреться, — с жестокой усмешкой сказал Уильям, кивнув на выпирающий живот реверида. Перевёл взгляд на бывшего любовника. — А ты? Какую судьбу предпочтёшь ты, Железный Король? Всё это время Стефан не отрывал от блондина колючего взгляда. Пальцы рук дрогнули. Сейчас он должен принять решение, которое решит его дальнейшую жизнь. Сотни глаз устремлены на него, ждут ответа с замиранием сердца. Но выбор совсем невелик. Его практически нет, а тот, кому дороги хотя бы остатки того, что имелось, попытается сохранить это любой ценой. — Признаю… — выдохнул Стефан, сжав кулаки. — Нет… — тут же раздался громкий шепот, принадлежащий Фергусу. — Признаю власть короля Уильяма Третьего, — уже более громким и полным решимости голосом сказал Стефан, не обращая внимания на недовольные возгласы. — Клянусь ему в верности, и вверяю свою жизнь в его руки. Таково моё решение. — Стефан? — изумлённо посмотрел на него Ларс, отшатнувшись от заклятого соперника, как от прокаженного. — Что ты такое говоришь? Он убил Джозефа! Нашего мужа! Он отнял у нас всё, а ты склоняешь перед ним голову! — В отличие от тебя я еще не готов прощаться с жизнью и всем тем, что было у меня, — сухо ответил брюнет, расправив плечи. — Да где же твоя гордость?! — вскричал принц-консорт. — Моя гордость при мне, как и разум. По толпе собравшихся прошел неровный шепот. Знать перешептывалась, обсуждая происходящее, а со стороны закованных сторонников Джозефа слышались оскорбления и плевки. — Предатель! — то голос маркиза Диггори перекрыл разом все голоса. — Шлюха! Что, тебя так хорошо трахали, что ты решил переметнуться на его сторону? Стефан ничего не ответил. Подобная реакция его нисколько не удивила. Скорее была ожидаема. — Что ж, я не сомневался, что ты примешь верное решение, Стеф, — едва заметно улыбнулся Уил. — Исходя из услышанного, я готов вынести свой вердикт. Вы оба лишаетесь тех статусов и привилегий, что имели прежде. Но, я не лишаю так уж вас всего. Ларс, если мне не изменяет память, ты вроде как был графом? Так тому и быть, я оставлю за тобой этот титул. Увы, нельзя столь юному и прелестному юноше, да еще и в столь интересном положении, долго оставаться во вдовцах. Посему я принял решение, что завтра же ты выйдешь замуж. И снова по толпе собравшихся прошел рокот. Многие были недовольны, ведь они ожидали от Уильяма совсем иного. Что тот, согласно традициям и как истинный Крофорд отправит реверидов-вдовцов на костёр, а не станет щадить и устраивать их жизни. Сам же Ларс при таком заявлении растерялся, изумлённо приоткрыв рот. «Выйти замуж? За кого? Почему? Нет, не хочу. Мой муж — Джозеф Неван, только он…» — Маркиз Диггори, — обратился Уил к военному министру, не перестающему осыпать бывшего младшего короля последними словами. — Вы всегда были так верны моему брату. Всегда и во всём ему помогали. Уверен, что вы сможете позаботиться о графе Гровере и его ребёнке. — Что? — лицо Фергуса вытянулось. — Да что ты себе позволяешь, ублюдок?! — Воля короля, — едва заметно повёл плечами монарх, вновь обрушив взгляд на бывшего любовника. — Что до тебя, Стефан, то я оставлю за тобой титул герцога Конлей и поместья, принадлежащие тебе. Я не чудовище. Передо мной ты ни в чем не виноват. Сам же Стефан едва заметно улыбнулся. Могло быть и хуже. Его ведь могли действительно лишить всего, заточить в темницу или отправить на эшафот. Но этого не произошло. Да, уже не король, но герцог, а ведь от второго до первого не так уж и далеко, если задуматься. И у него есть все шансы для этого. Уил не заикнулся о том, что Стефану надлежит покинуть Фелан и навсегда обосноваться в поместье в Конлей, а это уже что-то да значит. Уил сделал жест рукой, повелевая увести реверидов. Празднество продолжалось, несмотря на то, что многие были недовольны подобным решением. — Ваше Величество, простите за дерзость, но ваш покойный отец не одобрил бы подобного решения, — склонившись, прошипел кардинал Батлер, плохо скрывая своё недовольство. — А я не мой отец, Уолтер, — довольно дерзко ответил король, — и никогда им не буду. — Разумеется, Ваше Величество, но тем не менее, вы же Крофорд, а Крофорды… — елейным голосом продолжал кардинал, но тут же умолк. Взгляд его стал враждебным, а лицо побагровело. И вскоре Уил понял, в чем причина. Даже усмехнулся про себя, ведь мало кому бы пришло в голову притащить на коронацию не абы кого, а реверида. Лорд Генрих Бриан, граф Хоарда, занимавший место в Совете сначала при Харланде, а после при Джозефе, шел величавой походкой, ведя за собой троих мужчин. — Ваше Величество, позвольте выразить своим слугам почтение к вам, — низко склонил голову старый граф. Тёмные волосы полностью окрасились в седой цвет, лицо испещряли морщины, а карие глаза успели выцвести. Уил помнил Генриха, но достаточно смутно. Разве что-то, что тот всегда играл роль сводника и славился тем, что умел удачно подкладывать своих детей и прочих родственников под более знатных и выгодных особ. Помнится, что когда-то он даже Харланду пытался подсунуть свою старшую дочь, но бедняжка после первых ночей с королём спешно была выдана замуж за богатого, но впавшего в немилость графа из Морлей. И сейчас взгляд Уила скользил по троице, что вышла вперёд. — Ваше Величество, — склонился в почтительном поклоне высокий и статный мужчина пятидесяти лет, с ухоженными тёмными усами и козлиной бородкой. Тёмно-русые волосы были зачесаны назад, а парчовый изысканный костюм цвета маренго с золотой вышивкой подчеркивал его подтянутую фигуру. — Позвольте выразить наше почтение. Лорд Мердок Лайонел, маркиз Траэрна. К вашим услугам. — Рад вас приветствовать, лорд Лайонел, — сдержанно ответил король, однако взгляд его был прикован к двум реверидам. — Позвольте представить вам моего супруга, — сказал Мердок, указав на мужчину тридцати восьми лет. — Лорда Лисандра Лайонела. И моего сына Джадина Лайонела. — Моего внука, Ваше Величество, — тут же встрял граф Бриан, не сдержав широкой улыбки. «У него был сын-реверид?» — подивился Уил, помня, что вроде бы именно члены Совета были ярыми сторонниками законов Церкви и Крофордов. И до чего же удивительно понимать, что это всё было напускным двуличием, что на самом деле большинство знатных лордов не избавлялись от богомерзких тварей, как положено. Впрочем, законы Харланда и предписания Церкви исполнялись лишь в Конлей, а за его пределами люди жили так, как считали правильным, нужным и выгодным. Лисандр, сын Герниха Бриана был достаточно красив, чтобы понравиться окружающим. Прямые тёмно-шоколадные волосы обрамляли красивое удлинённое лицо с высоким открытым лбом, ниспадали на прямую спину ниже лопаток. Продолговатые серо-лавандовые глаза с серебристыми вкраплениями, украшенные лучиками морщин и обрамлённые черными ресницами, смотрели свысока. Стройное, не утратившее привлекательности тело было облачено в обтягивающие шелковые штаны горчичного цвета, украшенные по бокам алой вышивкой, и тунику из тёмно-бордового бархата с золотой вышивкой, имевшую двойные рукава: нижние зауженные из шелка, и основные верхние, достаточно широкие из бархата. Изящные руки с длинными пальцами, носившими драгоценные золотые перстни, сжимали плечи совсем юного реверида, который по всей видимости и был сыном четы Лайонелов. Про себя Уил отметил, что юноша тоже достаточно красив. Шоколадные волосы едва доставали до покатых плеч, прямыми прядями обрамляя невинное лицо с алыми пухлыми устами, высокими скулами и полными смущения и робости лавандовыми глазами. Струящееся одеяние из бордового шелка обтекало совсем хрупкую фигурку. — Джадин наш четвёртый ребёнок, Ваше Величество, — мурлыкающим голосом заговорил Лисандр, слегка подтолкнув сына вперёд, — и он, как и вся наша семья, и как оба наших рода, готов служить вам верой и правдой. — Для меня большая честь, — склонив голову достаточно низко, чуть дрогнувшим голосом сказал Джадин, а взгляд Уила был устремлён отнюдь не на него, а на реверида-отца. — И сколько же всего у вас детей, достопочтенный лорд? — не без интереса вопросил король. — Всего семеро, Ваше Величество, — ответил Лисандр, гордо расправив плечи. — Одна дочь, и шестеро сыновей, двое из которых — ревериды. Первые трое детей уже благополучно пристроены, а еще двоих впереди ожидает помолвка. — Что ж, желаю процветания и всех благ вашей семье. — Про себя же Уил успел отметить, что младший лорд Лайонел такой же сводник, как и его отец граф Бриан. Но еще больше блондина удивляло, что при стольких беременностях Лисандр не только не утратил стройности, но и бёдра его нисколько не раздались, продолжая оставаться узкими. — Это всё плоды Невана, — тут же зашипел над ухом сэр Батлер, провожая Бриана и семью Лайонелов ненавистным взглядом. — Сын Норвудской ведьмы устроил настоящий рай для демонов, а они теперь думают, что имеют право вас искушать. Надеюсь, что вы положите этому конец. Король ничего не ответил. Лишь с ухмылкой наблюдал, как люди пируют в его честь, танцуют, смеются, произносят тосты и готовятся к тому, что всё будет так же прекрасно, как и двадцать три года назад до смерти Харланда.***
— Да вы с ума сошли! — вскричал сэр Батлер, окрестив себя знамением, резко вскочив со своего места. — Ваше Величество, это же… это… — Это моя воля, Уолтер, — тоном, не терпящим возражения, сказал король, устроившись на массивном резном кресле из красного дерева. — Я не мой брат и прекрасно понимаю, что всего запретить нельзя. Посему — народ вправе как и прежде посещать храмы, строить монастыри для уединения и покоя от мирской жизни, верить в Деудедита или древних богов, но Церковь никогда больше не будет стоять во главе государства. Никакая религия не будет стоять над королём и говорить ему, что делать. Что до реверидов… Выдержав эффектную паузу, коснувшись бумаг с указами, составленных кардиналом Батлером и духовенством, Уил посмотрел на широкоплечего мускулистого реверида с короткими русыми волосами и суровыми сиреневыми глазами, от которого так и веяло силой. — Я полагаю, что хорошие воины нужны нашей стране, независимо от их природы, пола и цвета глаз, — всё же сказал король. — Вы так не считаете, генерал Киф? — Истина ваша, Ваше Величество, — равнодушным тоном ответил Тодд Киф, бывший Семнадцатый, а ныне генерал гарнизона Проклятых, состоящих из реверидов, что благополучно пережили операцию по удалению внутренних женских органов. — Кругом одни предатели и перебежчики, — вздохнул, закатив глаза виконт Марвин Эррал. — Лорд Эррал, будьте так любезны придержать своё мнение при себе, если оно не относится к нашему делу и если вас о нём не спрашивают, — как можно более любезно попытался осадить виконта Уил, а на деле же так и рвалось с уст крепкое словцо. — Но я лишь… — Заткнитесь, лорд Эррал, заткнитесь. Еще несколько часов Уилу пришлось выслушивать недовольство всех и вся, кто надеялся на возвращение старых законов. А ведь все так уповали, что Церковь вновь обретёт былую власть, что снова станут изничтожать богомерзких реверидов и рожающих их женщин. Но вместо всего этого Уильям Крофорд Третий ясно дал понять, что не намерен уподобляться всем остальным носителям подобной фамилии и уж тем более плясать под чужую дудку. Реверидов он решил не трогать, в Совете произошли резкие смены кадров и пользуясь своим могуществом, теперь он решал судьбы тех, кто мог представлять для него потенциальную угрозу в будущем. Но делать это нужно было осторожно. — То, что вы пощадили супругов вашего брата, уже вызывает недовольство среди народа, — заметил сэр Батлер, скрестив руки на груди. — Ваше Величество, ладно, вы не собираетесь изничтожать всех богомерзких тварей, но хотя бы этих двоих… Да еще и их дети! В будущем они могут представлять угрозу, так как ничто не помешает их отцам направить принцев против вас и отомстить. Вы подвергаете себя и своё будущее опасности. — Сомневаюсь, — поставив локти на стол, сцепив пальцы рук перед собой и положив на них подбородок, король со спокойствием хищника взирал на кардинала. — Ларс слишком слаб и сломлен, чтобы строить против меня заговоры. Скорее этот несчастный умрёт при родах или наложит на себя руки, чем что-то сделает. Что до Стефана… что ж, он действительно может представлять угрозу. Но мы ведь все хотим жить, верно? Покидал Зал Совета он уставшим, изрядно вымотанным и с головной болью. Не думал он, что это так тяжело — заниматься государственными делами, ставить на место завравшихся советников и перекрикивать их, доказываю свою точку зрения. Увы, но к этому придётся привыкнуть. Уже подходя к королевским покоям, что теперь принадлежали ему по праву, Уил остановился. Даже не взглянул на подобравшихся стражников. Его взгляд был прикован к другим знакомым дверям, в которые он входил достаточно часто до того, как выдал себя. — Ваше Величество? — вопросил один из стражников, но Уильям не слышал его. Прошел дальше, миновав охрану и проникая в покои бывшего младшего короля. Зал встретил его холодом и ароматом зимней свежести. Двери балкона и окна были привычно распахнуты, а пол местами уже успело припорошить снегом. Уил этому даже не удивился. Знал, что Стефан любил прохладу. Уверенным шагом направившись в спальню, он обнаружил реверида сидящим на краю кровати в одной лишь льняной рубашке. Вопреки ожиданиям нигде не стояли пустые бутылки из-под горячительного, поскольку теперь слуги не особо-то подчинялись приказам теперь уже герцога, а не короля, а стражники не спешили выпускать мужчину из комнат. Почувствовав пристальный взгляд, подняв голову, Стефан обернулся. Фиолетовые глаза не выражали ничего, кроме безразличия. Лицо за последние четверо суток со дня коронации заметно осунулось, побледнело, так что синяки под очами стали еще более заметными. — Ваше Величество, — реверид встал с кровати, чуть пошатнувшись. Сделал шаг в сторону блондина, едва заметно кивнул головой, расправил плечи, напустив на себя прежний величественный вид. — Можно оставить формальности, когда мы наедине, — милостиво позволил Уил, сам не понимая, почему подобное обращение из уст бывшего любовника вызывает одновременно и чувство гордости и неловкость. — Так забавно осознавать, что мы поменялись ролями. Не находишь? — Нет, не нахожу. — Льняная рубаха бежевого цвета была не ниже середины округлых бёдер, непривычно свободно висела на стройном теле. — Я пока еще не стал конюшим. Или ты решил это исправить? — Как всегда язвишь, — ухмыльнулся блондин, подходя к Стефану вплотную. При своём росте он мог бы смотреть на поверженного мужчину свысока, но предпочитал больше вглядываться в фиолетовые глаза, дабы не упустить момента, когда там промелькнёт хоть что-то кроме безразличия. — Я думал, что сразу же после моей коронации ты уедешь в своё поместье в Конлей. Уж-то Ларс, едва его свадьба состоялась, именно это и пытался сделать. Уехать в Траэрн со своим новым мужем. — Но ты его не отпустил. Почему? — Потому что без особого надзора этот глупый мальчишка может попытаться избавиться от плода моих трудов. А мне интересно, что по итогу он родит. Человека или же чудовище из древних мифов и легенд, что когда-то населяли наши леса и земли. Я проявил великодушие. Ларс жив и относительно здоров. У него есть титулы, имение и муж, а ведь я мог бы отдать его своим людям на растерзание. Или же послушать совета сэра Батлера и отправить мальчишку на костёр. — Бедный Ларс, несчастный мученик, — равнодушно бросил Стефан, хотя на деле он был только рад, что соперник так страдает. Всё же Уил умел правильно причинять боль, правильно заставлять людей страдать. — Так что насчет тебя? — рука короля огладила щеку реверида, большой палец очертил края шрама-клейма. — Почему не уехал? У тебя ведь есть все права зажить спокойной жизнью. — А еще у меня есть право надеяться на хоть что-то при дворе нового короля, — с вызовом в голосе ответил Стефан, не противясь ласке. А ведь любой бы уважающий себя вдовец или жена как от прокаженного шарахались бы от убийцы мужа. — Ты и сам прекрасно знаешь, что спокойная жизнь не для меня. — И с чего ты решил, что я что-то тебе дам? — Если бы я не был нужен тебе, ты бы сразу же велел посадить меня в дормез и отправить в Конлей, но этого не произошло. — Я никогда не сомневался в твоих умственных способностях, Стеф. И признаюсь, иного от тебя не ожидал. Знал, что тогда на коронации ты проявишь благоразумие и склонишься. — Все хотят жить, Уил, — уголки губ Стефана слегка дрогнули. — А я не намерен так легко терять даже те крошки, что остались у меня от былого могущества. — А как же гордость? — Уильям бесцеремонно заскользил руками по желанному телу, приподнял подол рубашки, проникая под ткань. — Все теперь уверены, что у тебя её нет. А вот у Ларса… — Некоторые люди не замечают той грани, когда гордость перерастает в глупость. Что толку показывать зубы, когда тебя уже поймали, заковали в кандалы и посадили в клетку? От этого ты не станешь свободным, враг не умрёт, а цепи в миг не рассыпятся, покрывшись ржавчиной. — Хорошо, что ты это осознаёшь. Знаешь, умные люди мне нужны. Я планирую набрать новых людей в Совет, а от старых избавиться. Думаю, что для тебя там найдётся место. — Приятно знать, что моё мнение тебя всё же интересует, — не сдержал довольной усмешки Стефан. И тут же оказался на кровати. Уил навис сверху, бесцеремонно рванул рубашку, обнажая вожделенное тело. На глаза первым делом попался гранатовый кулон, что угрожающе сверкнул. Фыркнув, король впился в губы реверида властным поцелуем, а тот и не думал сопротивляться. Забыться! Если не в алкоголе, то в сексе. В удовольствии, как бы на самом деле ни было больно глубоко в душе. Закрыть глаза, не позволяя слезам собраться в уголках. Закусить губы, сдерживая судорожный вздох. Раствориться в тяжести чужого тела. Стараться подавить тот образ, что на самом деле всплывал в сознании. — Ну же, посмотри на меня, Стеф, — не приказ, а просьба заставляют подчиниться. Уил отчего-то грустно улыбается. Отстраняется лишь для того, чтобы избавиться от одежды и вновь устраивается между раздвинутых ног бывшего младшего короля. — У тебя глаза влажные. — Тебе кажется, — отмахивается Стефан. Громко и протяжно стонет, когда член блондина проникает в его тело. Впивается пальцами в широкие плечи. Стройные ноги тут же оплетают талию Уила, заставляют сильнее навалиться сверху. Проникая глубоко, по самое основание, король тихо порыкивает. Повинуясь порыву накрывает губы любовника. Целует его щеки, подбородок. Перемещается на шею. Языком ласкает её, за ушком, заставляя Стефана содрогаться всем телом и едва ли не задыхаться от восторга, когда дурманящая разум ласка граничит с грубым и жестким трахом. — Я не причиню тебе вреда, — обещал Уил, перехватывая руки реверида и заламывая их над головой, прижимая к перине. Извиваясь, двигая бёдрами навстречу, желая как можно сильнее насадиться на член любовника, Стефан не сдерживает голоса. Мышцы лона сами собой напрягаются, отчего и хлюпающие звуки становятся еще громче, а влаги внутри становится больше. Вновь губы Уила проходятся по подставленной шее бывшего короля. Захватывают кожу, оставляя тёмный засос на самом видном месте. Метка! Метка принадлежности как у сучки, дабы все видели, что он занят. Что он теперь является собственностью нового короля, Уильяма Крофорда. Впрочем, Стефана это нисколько не унижало. Не вызывало совсем никаких эмоций. Да и думать о том, что в будущем это может обернуться последствиями сейчас совершенно не хотелось. Наконец руки Уила перестают сжимать запястья реверида. Скользят по телу, вызывая табун мурашек, очерчивают линию талии, едва ощутимо касаются бледных шрамов, украшающих подтянутый торс. Стефан уже сам тянется за поцелуем. Громко стонет хриплым низким голосом, что с позором выдаёт его удовольствие. Обняв любовника за шею, прижимаясь к нему плотнее, чувствуя, как пресс Уила трётся о его собственный затвердевший член, стимулируя, Стефан готов вот-вот кончить. Ногти царапают спину короля, задевают свежую рану на левом плече, вынуждая его зарычать и в отместку начать двигаться еще более жестко. Задушенный крик вырывается из горла реверида. Член Уила таранит матку, причиняет боль, что тут же начинает пульсировать сначала в левом боку, а потом опоясывает всю поясницу и низ живота. Но это боль на грани удовольствия, ведь после неё комнату внезапно наполнил винный аромат смешанный с аромат секса, а внутри становится так влажно, что соки текут вниз, затекая между ягодиц. Мышцы напрягаются настолько сильно, что Уилу становится труднее двигаться, но он не останавливается. Продолжает напирать. Плоть приятно распирает изнутри, заставляя содрогаться всем телом. Желанная разрядка накрывает с головой Стефана. В ушах набатом бьёт кровь, но он не выпускает Уила из объятий, продолжает двигаться в такт движениям, пока король доводит себя до оргазма. Ощущая, как сперма наполняет его, Стефан снова задрожал в экстазе. Дыхание перехватило. Дышать стало в разы тяжелее. Обессиленно откинувшись на перину, реверид вслушивался в пульсирующую в висках кровь. Тело будто свинцом налилось, стало тяжелым и непослушным. Давно у него не было разрядки. С неохотой покинув вожделенное тело, Уил устроился рядом. Лёг на спину, и воспользовавшись этим, Стефан кое-как перекатился на бок, положил голову ему на грудь, прикрыв глаза. — Не беспокойся, теперь я позабочусь о тебе, — поцеловав любовника в макушку, Уил лениво, но нежно поглаживал его плечо. — Я и сам могу о себе позаботиться, — вяло возразил реверид. — Не сомневаюсь, но ты мне не безразличен, Стеф, — почти что шепчет король, не замечая, как Стефан зажмуривается, пытаясь сдержать слёзы. Сладостное забвение прошло, вновь возвращая в жестокий мир, в котором у Короны нет больше её короля.***
Деревня к северу от замка Фелан — Он ведь придёт в себя? — Агнесс с любопытством разглядывала заострившиеся черты красивого квадратного лица воина, которого они с отцом подобрали больше недели назад. — Придёт, куда же денется, — отмахнулась мать, низкорослая полноватая женщина, что всегда прятала свои светлые волосы под белоснежным чепцом, из-за чего её лицо становилось еще более круглым, чем оно было на самом деле. — А тебе бы пора перестать нависать над ним! Лучше делом займись, а то кто ж тебя такую замуж возьмёт: лентяйку и бездельницу? Девушка потупила взор, вспыхнула от стыда и опрометью бросилась наводить порядок в хате. Марта, мать Агнесс, известная в деревне знахарка и повитуха, лишь самодовольно хмыкнула. С тех пор, как в доме появился этот полумёртвый господин, которого её муж Якоб хотел выходить, у женщины практически не осталось забот. Всё по хозяйству теперь делала дочка: готовила, стирала, кормила коз, кур и коров. Даже полы и те мыла по несколько раз на дню. И это нравилось знахарке, что теперь всё чаще проводила время в кресле у камина и вязала. Своими маленькими близко посаженными карими глазами Марта пристально следила за дочерью. Не стеснялась и лишний раз попрекнуть или обругать Агнесс, даже если и не за что было. — Пусть привыкает, — как-то сказал Якоб, одобряя ворчливость и претензии жены. — Муж с ней церемониться не станет. Придётся ему угождать, даже если и всё сделано безупречно. Агнесс разве что омывать раненого не позволяли, ведь негоже девице незамужней на мужчину обнаженного смотреть. Так что этим Марта занималась сама и каждый раз дивилась обилию шрамов на подтянутом и натренированном теле воина. Свежие раны в бедре, боку и торсе заставляли женщину качать головой. Много сил было потрачено на то, чтобы остановить кровь и добиться того, чтобы раны стали потихоньку заживать. Разумеется, что кожа вокруг них сильно покраснела и изрядно температурила, а еще и сами раны гноились, так что Марта не была до конца уверена, что вообще удастся выходить воина. Труднее всего пришлось с ранами в животе и боку. Женщина не знала, повреждены ли внутренние органы, да еще и застрявший от арбалета болт пришлось вытаскивать вручную, из-за чего открылось сильное кровотечение. На счастье, воин пока еще оставался жив. Стонал, звал кого-то в бреду, истекал потом. Его сильно лихорадило, но Марта была уверена, что и это скоро пройдёт. Занимаясь ужином, Агнесс украдкой поглядывала на раненого мужчину, мечущегося в бреду на подстилке, постеленной прямо на полу поближе к печи. Кто ж знал, что очередная вылазка на охоту с отцом закончится тем, что они набредут на тело знатного господина, а в душе самой девушки внезапно наступит весна… Вечерело. Охотник с дочкой возвращались домой с уловом. На санях катили тела двух косулей и связанных за лапы между собой пятерых кроликов. Рядом шел, часто вскидывая голову и прислушиваясь к звукам вокруг, старый пёс. Пусть уже не молодой, но опытный охотник, умный и преданный друг, который часто помогал охотнику найти добычу и порой спасал от опасности. Люди хранили молчание. Мужчина всегда был угрюм, неразговорчив. Иной раз из него и слова толком не вытянешь. Даже дома он открывал рот лишь для того, чтобы пожурить жену, выказать наставления дочери и поворчать на царивший в мире беспредел. Дочка же его, девушка семнадцати лет от роду, коей давно положено было быть замужем и иметь как минимум двоих детей, наоборот же хотела щебетать о том о сём. Но в присутствии угрюмого отца становилась непривычно тихой и замкнутой, так что приходилось довольствоваться лишь внутренним монологом самой с собой. Они шли на север, вдоль замёрзшей узкой реки, по обе стороны от которой берег покрывали густые кусты. Охотник угрюмо смотрел перед собой, в то время, как его дочь озиралась по сторонам. Взглядом чистых светло-карих глаз скользила по склону холма. Этим путём они ходили едва ли не каждый день. В любое время года. И сейчас девушка заметила, что со склона вниз ведёт неровная дорога, оголяющая черную землю, а ведь еще утром всё было покрыто идеальным белоснежным покрывалом. Старый пёс вскинул голову, остановившись. Зашевелил ушами, повёл носом, посмотрев на противоположный берег реки. — Что такое, Грей? — удивлённо посмотрела на питомца девушку. — Ты что-то учуял? Громко залаяв, зверь помчался туда, куда смотрел некоторое время. Скрылся за кустами, и там стал лаять. Охотник остановился, мрачно свёл брови. — Думаешь, что он обнаружил хищника? — с тревогой в голосе вопросила девушка. — Сейчас узнаем, — только и ответил мужчина. — Стой здесь. Следи за добычей. Дочка тут же надулась, а ведь ей тоже было любопытно, что же такого учуял Грей, пусть и было страшно. «Можно подумать, что улов сейчас оживёт и убежит». После того, как отец скрылся за кустами, прошло всего несколько минут. А потом он позвал дочь, велев ей подойти. Девушка тут же подорвалась. — Что там, отец? Что ты нашел? — и тут же остановилась. Первее всего она заметила кровь на снегу. А уже потом алый след, тянувшийся к человеку в добротном панцире и одежде отнюдь не простого человека. — Он еще жив, — сказал отец, еще раз для верности прощупав пульс. — Агнесс, не стой столбом. Помоги мне. Мы должны его выходить. — А? — не сразу поняла смысл сказанного Агнесс, но тут же подошла ближе, помогая родителю поднять раненого. — Должны выходить? Но ты же говорил, что люди не достойны нашего вни… — Помолчи, дурёха, — грубо прервал её охотник, перехватив руки раненого воина и закидывая его к себе на спину. — Разве ты не видишь? Посмотри на эти доспехи и одежду. А плащ! Да это никак какой-нибудь знатный господин. Если он выживет, то щедро нас вознаградит. — А если нет? Мужчина наградил дочь долгим тяжелым взглядом, пожевал в раздумье губы: — Ну, если нет, то мы всегда сможем продать те вещи, что есть на нём и при нём. Агнесс лишь согласно кивнула. Не стала говорить, что это слишком жестоко. Она шла рядом, не зная с какой стороны подобраться, просто придерживала раненного под правый бок. — Ты только мешаешь, девка! — рявкнул отец. — Лучше с саней всё убери. На них повезём нашего «господина». — А добыча? — Так понесём. Чего стоишь, будто корни пустила? Спохватившись, девушка поспешила убрать всё лишнее с саней. Туда же отец уложил раненого воина. И только теперь Агнесс могла рассмотреть черты его лица. Густые черные волосы с проседью разметались, оттеняя бледную от большой потери крови кожу. «Красивый», — про себя отметила девушка, хоть и понимала, что этот человек ей в отцы годится. Воин застонал, приоткрыл глаза. Серые, как грозовое небо. — С-Стефан. — позвал хриплым голосом он, и тут же потерял сознание. По спине Агнесс пробежал табун мурашек. Её сердце забилось подозрительно быстро. — Хватит пялиться на него, как на второе пришествие Деудедита! — отвесив дочери подзатыльник, охотник недовольно ворчал. Тихо ойкнув, девушка тут же подобрала связку кроликов. Украдкой томно вздохнув, Агнесс смущенно улыбнулась собственным мыслям. Казалось бы, что юная дева может найти в мужчине, что годится ей в отцы? И в черных волосах седина, и кожа лица обветрена, и губы потресканы, тело в шрамах, пусть и мускулистое, сильное, а руки, руки! Руки грубые, шершавые и в мозолях. Но саму Агнесс это нисколько не смущало. Уже которую ночь юная дева жарко вздыхает, представляя, как эти сильные и грубые руки сжимают её в объятиях. Как сухие потрескавшиеся губы властно сминают её алые уста. Как серые, точно грозовое небо, глаза смотрят на неё с нежностью и трепетом. Откуда такие помыслы? Агнесс и сама не могла ответить на этот вопрос. Но она верила, что это не просто её фантазии. Это знак. Судьба. И пока девушка витала в облаках, грезя о недоступном, раненый воин ворочался на подстилке, сжимая простыню. Пот струился по вискам, а потрескавшиеся кровоточащие губы всё продолжали едва слышно звать: — Стефан…***
Замок Фелан Устраивать прилюдные казни было одним из немногих, что объединяло всех правителей Рэйнфога. Вот и сейчас, в этот по-настоящему холодный январский день во внутреннем саду замка Фелан проходила вереница казней, что вершились по прямому приказу нового монарха. В числе смертников в основном находятся подстрекатели, потенциальные заговорщики и предатели, знатные лорды, некоторые члены Совета, бывалые товарищи. Уильям не понимал к чему держать при себе тех, кто способен представлять угрозу. Не понимал, почему Джозеф не избавился от приспешников отца сразу, а предпочел оставить их подле себя. Да, всем известно выражение: «держи друга близко, а врага еще ближе», но далеко не всегда это верно. Совершать ошибки брата король не собирался, а потому с довольной ухмылкой наблюдал, как на эшафот один за другим восходят неугодные. Виконт Марвин Эррал не переставал сыпать проклятиями, вырываясь. Он был не согласен с выдвинутым обвинением и не считал себя предателем короны, затевающим заговор против короля. Виконт Эррал слишком уж яростно перечил Уильяму, а кому угодно держать подле себя бесполезного и взбалмошного подданного? Резное дубовое кресло было вынесено на балкон, откуда король и мог наблюдать сие действо. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда судья сначала зачитывал обвинение и оглашал приговор, а затем палач приводил в исполнение волю государя. В ногах короля лежал волкодав, лишь иногда поводя ушами. Кому рубили головы, кому сначала руки и ноги, а уже потом вешали, а кого четвертовали. Уил бы с большим удовольствием включил в список смертников еще и Фергуса Диггори, но пока решил обождать с этим. Мало ли, вдруг из лучшего друга покойного братца удастся что-то вытянуть. В любом случае, маркиз Диггори уже не имеет столь высокого влияния и власти при дворе. Он больше не военный министр, не член Совета, никто. Да, титулы и земли при нём, но это ненадолго. Всем уже известно, что он в немилости у нового короля. Впрочем, как и его новоявленный супруг. Теперь же в Совете состоят лишь те люди, которые могут быть действительно полезными, а не просто просиживать штаны и вести светские беседы. Отнюдь не всем им доверял Уил, не всех считал своими друзьями, но ценил за ум и дельные мысли. За спинкой резного кресла слева стоял капитан королевской стражи барон Антуан Ирвайн, который достаточно ответственно подходил к своим обязанностям и не давал спуску людям, что находились у него в подчинении. По правую руку от Уила стоял Стефан, который с едва заметной усмешкой наблюдал за казнями. Лорд Этельхард, герцог Конлей, член Совета, еще и любовник. Король едва подавил злорадный смешок, когда вспомнил лица остальных советников, когда Стефан вошел следом за ним и занял место среди прочей знати. Словно ничего и не изменилось со смерти Джозефа. — Ваше Величество! — отчаянный крик заставил Уила повнимательней присмотреться к очередному смертнику, восходящему на эшафот. И тут губы блондина растянулись в зловещей ухмылке. Кардинал со связанными за спиной руками, одетый в одну лишь власяницу, стоял на помосте, высоко вскинув голову. Палач за его спиной демонстративно проверил на пальце лезвие топора. — Ваше Величество, помилуйте! — умолял сэр Батлер, дрожа не то от холодного ветра, проникавшего под власяницу, не то от страха. — Я же был вашим верным и преданным слугой! Я же всё делал ради вас. Вы не можете так поступить со мной. — С предателями, что пытаются мной манипулировать и подстрекают народ на восстание против короля у меня разговор короткий, Уолтер, — леденящим душу голосом произнёс Уильям. Но разумеется, что кардинал не мог этого слышать со своего места. — В таком случае очень скоро нам придётся вновь собраться здесь, — спокойно заметил Стефан, скользя взглядом по толпе придворных, что собрались посмотреть на то, как казнят неугодных новому королю. — Пусть и так, однако я не мой брат и не дам спуска заговорщикам и интриганам, идущим против меня и моих интересов, — достаточно жестко сказал блондин, подняв руку и резко опустив ладонь, ребром разрезая воздух. Не обратил внимания, как дрогнули уголки губ Стефана. — Нет, Ваше Величество! Нет! — кричал сэр Батлер, пытаясь вырываться, когда его поставили на колени и заставили склонить голову. — Пощадите… помилуйте… я же ваш слуга… Палач, безжалостный великан Асер, одетый по такому случаю в тёмно-бордовые лёгкие одежды, покрепче перехватил рукоять топора и замахнулся. — Помилуйте! — вскричал кардинал, вскинув голову в последний момент и лезвие топора обрушилось отнюдь не на шею, а на затылок, вонзилось в череп, пробивая его. Пронзительный вопль боли пронёсся над замком Фелан, заставляя многих собравшихся зрителей вздрогнуть, поёжиться. Даже волкодав Валп, до этого преспокойно дремавший в ногах хозяина, поднял голову. Палачу ничего не оставалось, кроме как обрушить на голову сэра Уолтера Батлера топор, окончательно проламывая череп. Половицы эшафота из светлого дерева, потемневшие от крови казнённых, стали еще темнее. — Наверное это было больно, — ухмыльнулся Уил, наконец переведя взгляд на реверида справа от себя. — Что ж, если не уважать, то хотя бы бояться тебя точно теперь будут, — хмыкнул Стефан, внаглую пристроив свой зад на подлокотнике кресла. — Придворная знать слишком уж труслива и боится потерять всё, что имеет, в том числе и милость короля. Так что готовься, что при любом удобном случае они будут едва ли не сапоги тебе вылизывать. — Боюсь, что моим сапогам будет всё равно от их оральных ласк, — по-хозяйски приобняв бывшего короля за талию, едва ли не перетаскивая к себе на колени, Уил наслаждался той властью, что приобрёл. — Но если они надумают доставить мне удовольствие, то придётся подняться повыше. Где-то на уровень ширинки. — Лишь бы зубами не цепляли. Стоявший за спинкой резного кресла капитан Ирвайн старательно изображал невозмутимое равнодушие, а сам прислушивался к разговору двух любовников, украдкой поглядывая за тем, как рука монарха властно поглаживает то бедро, то талию Стефана. Фергус сощурил глаза, всё время неотрывно глядя на балкон, на котором удобно расположились новый король и его шлюха. Кулаки сами собой сжимались. — Ну что, увидел истинное лицо своего обожаемого Железного Короля? — ядовито прошипел Ларс, что стоял рядом. Он усердно кутался в плащ, заметно дрожа от холода. Рядом стояли слуги, которые по приказу Уила обязаны были всюду сопровождать и следить, чтобы тот не потерял плод насилия. — Или и дальше будешь им восхищаться? На слова новоявленного мужа Фергус предпочел никак не реагировать. Но злость всё равно проступала на его лице. Впервые в жизни он испытал обиду за покойного друга, и впервые в жизни он испытал сильное желание причинить боль и страдания тому, на чьей стороне всегда был. — Жаль, что Джозеф умер, так и не узнав, какую паскуду все эти годы держал рядом с собой, — процедил сквозь стиснутые зубы бывший военный министр. — Ничего, я еще его проучу.