Тень… свет… темп убыстряется, Жизнь, смерть… перекликаются, Жар, бред, пытка надеждой и злость. Вот вам — казнь и прощение, Все, все, все в восхищении! Ария — Бал у князя тьмы
Не скрывая злорадной усмешки, король наблюдал, как на эшафот восходит Фергус Диггори. На обнаженном теле бывшего военного министра не было живого места. Равно как и на телах семерых его стражников, что едва могли переставлять ногами. Одного так и вовсе несли на руках, ибо его ноги ниже колена напоминали сплошное месиво из раздробленных костей и мяса. —…обвиняются в умышленном убийстве графа Дориана Иниго, кардинала Хьюго Каллума и… Собравшаяся на месте казни толпа из знати, слуг и стражников, тихо переговаривалась. Кто-то ликовал, что наконец-то двор избавится от высокомерного маркиза Диггори, который слишком долго пользовался своим высоким положением, дабы вершить самосуд. —…в том числе организации нападения на замок Кинан и поджоге, в результате чего погибли наследные принцессы и принц… Еще пару вечеров назад Фергуса и его приятелей взяли под стражу. Доказательств их вины было более, чем достаточно. Ко всему прочему еще и Ларс, запуганный и опасающийся за свою шкуру, рассказал обо всех планах своего мужа. Суд вершил сам Уильям, собрав советников и предложив им самим вершить судьбу обвиняемых. Все единолично признали бывшего военного министра и его пособников виновными во всех перечисленных злодеяниях, и теперь их всех ждала смерть. Но прежде было решено отдать их палачам. Вдруг под пытками они еще в чем-нибудь сознаются. В итоге стражники Фергуса признались в том, что творили беспредел и самосуд в провинциях, занимались поборами с мирных граждан, насиловали, грабили и убивали забавы ради. Сам же их господин оказался достаточно крепким, чтобы выдержать пытки и промолчать. Но это его не спасло. —…обвиняется в подстрекательстве к убийству короля, в чем свидетельствовал его супруг лорд Ларс Гровер-Диггори. За сим лорд Фергус Диггори приговаривается к смертной казни через сожжение, а его пособники — к четвертованию! Приговор немедленно привести в исполнение. Если бы Фергус хотел что-то возразить, то не смог: палачи выбили ему зубы и вырвали язык всего за пару часов до казни. Делалось это скорее из соображений, чтобы не портить настроение королю гнусными высказываниями обвиняемых. Но по двору пошел иной слух: якобы монарх боится проклятия, что может сорваться с уст Фергуса, ведь именно проклятие и погубило когда-то его деда, короля Уильяма Первого. По крайней мере, смерть того правителя связали со словами проклятия, брошенными некой девицей, изнасилованной им и отправленной на костёр по обвинению в ереси, колдовстве и лжесвидетельстве. Окинув толпу собравшихся холодным взором, Уил кивнул палачам. Пока семерых мужчин распределяли по эшафоту, кого привязывая к колесу, кого укладывая на скрипучие доски, Фергуса приковали цепями к железному столбу, вбитому перед входом в замок всего в трёх десятках метров от крыльца. Тот самый столб, над которым еще недавно красовалась табличка с надписью «Предатель и шлюха», теперь станет последним пристанищем для бывшего военного министра. Уил наблюдал за всем с балкона, удобно расположившись в кресле. По левую руку от него стоял капитан Антуан Ирвайн, по правую — генерал Тодд Киф, а позади столпились остальные члены Совета и друзья из числа знати, что хладнокровно наблюдали за тем, как вместе с пламенем костра уйдёт то немногое, что еще напоминало о короле Джозефе Неване. Дюжина стражников по очереди кидала факелы на хворост и солому, подливали спирта, позволяя огню сильнее разгореться. Прикованный к столбу Фергус вскинул налысо обритую голову, устремив свой мрачный, полный ненависти, злобы и презрения взгляд на балкон, где находился молодой король. Языки пламени лизнули ноги. Сначала неуверенно, а потом стали медленно пожирать плоть, заставляя бывшего военного министра выть от боли и агонии. Толпа зрителей затихла. В наступившей тишине все следили за тем, как высоко вздымается пламя, шумит, полностью скрывая смертника. Вопли боли смешались с рёвом, слились воедино с криками тех семерых, кого палачи рубили на куски, дабы потом отдать на съедение псам. Уил сидит ровно, с садистским удовольствием наблюдает за мучениями Фергуса, что еще пытается рваться из удерживающих его цепей и кричать сорванным голосом. Не пройдёт и пары дней, как сначала весь двор, затем ближайшие города, деревни, Норвуд и соседние герцогства будут шептаться о жестокости короля. «Народ может не любить своего правителя, но бояться — обязан, ведь именно страх подчиняет, заставляет служить намного преданней из опасений за собственную жизнь, нежели из любви».***
Весна 952 года. Поселение к северу от замка Фелан Кулаки сжимаются сами собой. Его королевство. Его дом. Его супруги. Дети. Друзья. Ничего этого больше нет. С трудом зажившие раны уже не так тревожат, но шрамы всё равно время от времени саднило, будто бы кто-то их безжалостно раздражал. Семейство Дей, что подобрало его и выхаживало, состояло из мрачного и молчаливого Якоба, целыми днями пропадавшего на охоте, любившего иногда поворчать и раскланяться перед знатным «гостем». Его жены Марты, пухлой низкорослой женщины, что была известной на всю деревню повитухой и знахаркой, занимавшейся ранами Джозефа. И единственной их дочери Агнесс, вечно краснеющей девицы, что украдкой смотрела на черноволосого мужчину. Джозеф был им благодарен за спасение, кров и пищу, но пока ничем особо не мог одарить. Он думал о том, как бы вернуть себе всё утраченное. Двор заполонили прихвости Уильяма. Недовольных сменой власти находили и убивали ревериды из гарнизона Проклятых, что довольно быстро переметнулись на сторону Крофорда. Друзей и приятелей Джозефа казнили одного за другим, или же отправляли нести службы на восточные границы, где те умирали в стычках с кочевниками из Бехрема. Его супругов продолжали держать при дворе, но по слухам Ларса уже успели выдать замуж за Фергуса, а теперь ему вновь подыскивали нового мужа после казни бывшего военного министра. Стефан едва ли не присмерти лежал в лазарете, пытаясь оправиться после чудовищной расправы, учинённой за то, что тот одним из первых склонил голову перед новым королём. Сыновей лишили права наследования. Радовало, что хотя бы законы и порядки особо не менялись. Разве что самую малость, но и то в лучшую сторону, как бы не хотелось этого не признавать. — Господин! — звонкий голос окликнул мужчину, заставил выйти из раздумий. Обернувшись, Джозеф с равнодушием посмотрел на Агнесс, спешившую к нему. Шерстяной тёмно-коричневый сарафан был надет поверх льняной бежевой рубашки, которые на худом теле смотрелись немного мешковато. Светлые волосы медового оттенка были заплетены в тугую косу, а платок, которым девушка обычно покрывала голову, давно сполз. — Господин, я достала всё, что вы просили, — уже привычно залившись краской, девушка протянула мужчине корзину, в котором лежали гусиные перья, чернила и пожелтевшая бумага. — Да, спасибо, — холодно отозвался Джозеф, принимая письменные принадлежности и возвращаясь в дом. Устроившись на низкой скамье за столом, он разложил всё перед собой и нервно постучал пальцами по деревянной поверхности. Он достаточно долго играл роль «мертвеца», так что пора бы уже воскреснуть. Заявить о себе прежде всего тем немногим друзьям и сторонникам, что еще остались в живых и предпочли отстраниться от двора и нового короля. Джозеф понимал, что для возвращения ему необходимы помощь и поддержка. Кроме того, надо будет собрать хотя бы небольшой отряд людей, которые смогут подобраться достаточно близко к Уилу, чтобы в нужный момент окружить, а там… Там Джозеф уже сам разделается с братом за всё пережитое и свершённое. Необходимо лишь время, чтобы письма добрались до получателей. Время для подготовки и приведения плана в исполнение. Для всего нужно время, а в этот раз Джозеф не хотел спешить. Нет, нужно действовать осторожно, тщательно всё продумывая и просчитывая наперёд, дабы не повторить ошибок. И если убивать Уила, то собственными руками. Немного подумав, мужчина обмакнул перо в чернильницу и принялся писать. Ровный, немного витиеватый почерк заставил выглядывающую из-за плеча Агнесс громко вздохнуть в восхищении. — Ты умеешь читать? — не отрываясь от занятия вопросил Джозеф, которого излишние внимание девицы только раздражало. — Увы, господин, только считать, — ответила та робким, немного дрожащим голосом. Подобному мужчина не удивился, а скорее даже обрадовался. Никто из семейства Дей не узнает, о чем и кому он пишет. И всё же, закончив с письмом, Джозеф удивился, что в деревне, что находится всего в нескольких часах езды от Фелана, никто не обучен грамоте. Считать умеют и ладно, а большего им и не надо. — А что вы написали? — всё же полюбопытствовала Агнесс, теребя кончик косы. — Письмо людям, которые приедут за мной и вознаградят твою семью за заботу, — немного соврал мужчина, сложив бумагу вдвое. Он прекрасно знал, что Якоб с женой ждут не дождутся, когда благородный господин, которого они подобрали и выходили, вознаградит их по заслугам. Слышал как-то пару раз, еще когда был очень слаб и только начал отходить от полученных ран. Тогда ни Якоб, ни его жена Марта не заметили, что Джозеф не спит и их подслушивает. И почему-то сам король не сильно-то удивился, что его спасли исключительно из подобных соображений. Всё же ничего в этом мире не делается за просто так из благих намерений. — То есть, вы нас скоро покинете? — поджав губы, девушка заметно сникла. — Надеюсь, что это случится как можно скорее, — сухо ответил Джозеф, который мечтал как можно скорее отделаться от Агнесс с её томными вздохами и влюблёнными взглядами. То, что девушка влюблена в него, заметно невооруженным глазом. Слишком уж неприкрыто она строит глазки, постоянно краснеет, ошивается рядом, усердствует в хозяйстве и при разговоре не говорит, а щебечет, из-за чего её голос становится совсем высоким, даже визглявым. Удивительно, что этого не замечали родители Агнесс. Или замечали, но отчитывали дочку не на глазах у дорогого во всех отношениях гостя. — Жаль, — произнесла она, осторожно опустившись на табурет в стороне. Уголки её губ опустились, а глаза внезапно увлажнились. «Чего еще успела напридумать эта девчонка? — едва ли не закатывал глаза Джозеф. — Или думает, что стала внезапно героиней одной из сопливых баллад?» Какие только истории барды и бродячие сказители не вливают в уши молодым девушкам! Но самыми популярными неизменно будут повести о простых девах, крестьянках, у которых несмотря на тяжелый труд, голод и холод кожа всегда будет оставаться нежной, и в которую непременно влюбится благородный лорд. Такие истории всегда вызывали у Джозефа нервный смешок, ведь каждая вторая крестьянская девка жила с мыслью, что и у неё будет такая же жизнь. А сейчас, когда он сам оказался отчасти героем подобной баллады, так к смешку примешался еще и зубной скрежет. Нет, надо поскорее выбираться отсюда. Найти сторонников, воинов и ворваться в Фелан, дабы убить ненавистного младшего брата, вернуть себе престол и мужей. Мужей… Уже не обращая внимания на Агнесс, мужчина задумался о двух супругах, что жили теперь под знаменем Крофорда. Пока он не мог решить, что именно сделает с ними обоими. Восстановит в правах по возвращению или наоборот отдалит от себя? Разумеется, если они выживут. Ларс скоро должен будет разродиться ублюдком, и неизвестно переживёт он или нет. Может сам с собой покончит, а может его убьют по приказу Уила. Что до Стефана, то по слухам его состояние было слишком тяжелым, но он выжил. Слишком слабый, слишком измученный… Джозефу было трудно представить, что именно могли сделать с его первым супругом, но в глубине души так или иначе он хотел верить, что Стефан останется жить. Хотя бы до его возвращения, а что потом ожидает предателя и шлюху, быстро и легко перешедшего под знамя и на член Крофорда — будет видно. — Агнесс, найди мне человека, который сможет быстро доставить письмо, — после недолгого молчания приказал Джозеф. — Хорошо, — тут же подорвалась девушка: только юбки сарафана и взметнулись. Хмыкнув, погладил кончиками пальцев письмо, адресованное его бывшему секретарю баронету Ранделлу Тиарнану, что отбыл в своё поместье на самом юге Норвуда.***
Лето 952 года. Замок Фелан Он резко распахнул глаза, устремив полный ужаса и боли взор в потолок, расписанный осенними мотивами. Разуму потребовалось некоторое время, дабы понять, что он находится в собственных покоях замка Фелан. Что это отнюдь не пыточная, которая вновь и вновь приходит к нему во снах. Что шаги у кровати принадлежат слугам и лекарям, а отнюдь не мучителям, которых уже давным-давно порубили на куски и отдали на съедение псам. Шумно вздохнув, Стефан провёл рукой по взмокшему лбу. Сердце всё еще бешено колотилось в груди, не желая успокаиваться. — Ваша Светлость, вы в порядке? — Брендон возник будто из-под земли. Тут же помог ревериду сесть, протянул горьковатый отвар, который должен был помочь успокоиться и взбодриться. — Жить буду, — хриплым голосом ответил Стефан, с трудом выпив напиток и поморщившись. Не думал он, что воспоминания о той ночи в пыточной будут так долго преследовать его. Впрочем, это случалось лишь во сне, а во время бодрствования ничего подобного не было. Он не впадал в истерики при виде палачей, не шарахался и не падал замертво от стражников, умело скрывал дрожь, когда необходимо было спуститься в темницы и посетить ненавистные камеры пыток. Стефан и сам не понимал, как не сломался после того случая. Как до сих пор может сохранять рассудок, а не грезит самоубийством из-за пережитого. Наверное, слишком велико было желание жить, равно как и желание позлить придворную знать, что надеялись на его кончину. «Нет, вы от меня еще не скоро избавитесь!» — со злорадным ликованием во взгляде размышлял Стефан, когда спустя два с лишним месяца покинул койку лазарета и заявился в Зал Совета. Тогда все присутствующие смолкли, настолько были ошарашены его появлением. Кто-то даже кресло приставил поближе, а слуга тот час же подал прохладное красное вино. Складывалось ощущение, будто бы в глазах некоторых бывший младший король был героем, а не униженным полутрупом, всё еще очень бледным, исхудавшим и увечным. Покинув постель, реверид прошел в купальню, где слуги уже подготовили всё необходимое. На ходу скинув мокрую от пота рубаху, Стефан миновал зал, нисколько не стесняясь своего наготы. Пусть все видят его шрамы: старые и новые, что не так давно зарубцевались и теперь яркими терракотовыми полосами рассекали его оливковую кожу. Пусть знают, что ничто не способно сломить или изничтожить Железного Короля. Знают, завидуют, боятся и проклинают, ведь слухи о том, что Стефан — не человек, уже успели распространиться по замку. Удивительно, что никто не помнит того, как в первый месяц, едва придя в себя, реверид впал в истерику и такую глубокую депрессию, что даже поили его насильно, лишь бы поддержать жизнь в сломленном теле. «Ревериды — не совсем люди, — как-то заметил Брендон, который начал писать свой трактат о природе двуполых, — они не только выносливее женщин, но и более живучие, чем обычные люди. Сплошь и рядом наблюдаются случаи, когда эти странные создания умудряются выжить и при более ужасных травмах. Природа создала то, что по праву можно было бы назвать венцом человечества, не будь они такими кровожадными тварями». Позволяя слугам обмыть своё тело, Стефан вглядывался в отражение в зеркале на противоположной стене. Потребуется время, чтобы привести себя в прежний вид, вернуть подтянутую фигуру. Из-за худобы округлые бёдра казались еще шире, чем прежде. В паху всего в сантиметре от члена теперь красовался шрам в виде наконечника стрелы, смотрящего вверх. Клеймо, обновлённое стараниями людей покойного Фергуса, теперь ярким узором выделялось на правой щеке. От него вверх тянулся тонкий шрам, который широкой полоской рассекал бровь надвое. Под фиолетовыми, исполненными злобы глазами, залегли тени. Уродливые рубцы на коже головы теперь скрывали отросшие каштановые волосы, в которых прибавилось несколько тонких серебристых прядок. Шрамы у губ теперь всегда делали его улыбку надменной или язвительной. Да, первое время реверид про себя сетовал на то, что его так сильно изуродовали, но взял себя в руки, когда пришедший проведать Уил не проявил отвращения или брезгливости, а заключил в объятия и искренне радовался, что его любовник жив. Отмывшись, облачившись в закрытые одежды из иссиня-черных бархатных штанов, кожаных ботинов с коваными мысками и каблуками, тёмно-пурпурной приталенной короткой туники с зауженными рукавами, украшенной золотой вышивкой по подолу, высокому воротнику и манжетам, Стефан вышел в коридор. На груди привычно висел гранатовый кулон из белого золота. Хорошо, что той ночью мужчина додумался его снять, так что избежал потери. Придворные слуги и знать расступалась перед бывшим младшим королём, и если последние недовольно морщились, хоть и придерживали язык за зубами, то первые заметно бледнели и шептались: — Демон. Вот уж точно дьявольское отродье. — Воистину. Иначе и не объяснишь, почему король продолжает к нему благоволить. — Почему никто из лекарей не додумался подлить ему яду? Облегчил бы мучения. — И то верно. Такой позор жить с такими уродствами… Хмыкнув, не обращая внимания на этот бессмысленный трёп, Стефан остановился у королевских покоев. Стражники даже не стали спрашивать цели его визита: распахнули двери, пряча взгляд. В покоях, что когда-то принадлежали Джозефу, а теперь их занимает новый монарх, ничего не изменилось. Разве что в зале стало просторней: убрали лишний сервант, горшки с фикусами и лимонными деревьями, — Уильям ненавидел комнатные растения, — унесли ковры. А в рабочем кабинете наоборот стало еще теснее. Добавилось больше шкафов, где теперь хранятся все письма, документы, изданные или отменённые указы. Сквозь распахнутое окно в кабинет проникали не только солнечные лучи, но и свежий воздух. Уил был одет совсем не по-королевски. Свободная льняная рубаха небесно-голубого цвета была распахнута на груди, черные штаны небрежно заправлены в простые ботинки из тёмно-коричневой кожи. Золотистые волосы в беспорядке обрамляли задумчивое лицо, на котором то и дело проступала усмешка. По сравнению с молодым королём его канцлер лорд Мердок Лайонел казался более нарядным, будучи облаченным в бархат и шелк. — Ваше Величество, — не удостоившись даже склонить голову, Стефан в упор посмотрел на блондина. — Можете идти Мердок, на сегодня вы свободны, — тут же сообщил Уил, радуясь, что можно избавиться от общества канцлера, который оказался слишком дотошным в своей новой должности. Впрочем, это не удивительно, если учитывать, что ранее он состоял в «Белом казначействе» под руководством Адама Сеймура герцога Морлей. Поклонившись, маркиз Лайонел покорно вышел, решив не брать с собой никаких бумаг. И только сейчас, бросив взгляд на массивные часы у стены, Стефан понял, что еще слишком рано. Всего-то семь утра, а в замке уже кипит жизнь. — Я думал, что ты предпочтёшь проваляться до обеда, — заметил реверид, приблизившись к королю и с интересом посмотрев на ворох бумаг. — Так и было бы, если бы меня не разбудили, — поморщился Уил, обняв его со спины и уткнувшись носом в шею. Устало прикрыл глаза, шумно вздохнув. — У Ларса отошли воды. Что ж, будем ждать результатов. Как думаешь, кто родится? — Осмелюсь предположить, что скорее всего это будет человек, — перебирая бумаги, Стефан не вырывался из крепких объятий любовника. Ему была приятна эта близость. Приятно осознавать, что после всего случившегося им не брезговали. — А если всё же нет, то я даже знаю, кто обрадуется подобному, — губы обожгли за ухом, вызвали толпу мурашек. — Этот лекарь… Брендон, он весьма любопытный. С таким интересом изучает природу реверидов и пишет свои трактаты. Уверен, что он и его труды прославятся в веках. Впрочем, как и реверид, родивший чудовище. — Я бы предпочел, чтобы этот самый реверид не пережил родов, — нахмурившись, Стефан взял одну из бумаг. Донесение о беспорядках в Бранкии, которые до сих пор не прекращаются. — Увы, но он должен жить, — руки короля скользят по телу любовника, оглаживают бёдра. — Кроме того, я уже обещал его одному из своих приятелей. С ним Ларс еще много горя хлебнёт. Грег достаточно жесток, и рука у него тяжелая. Такой обычный деревенский мужлан, который ненавидит, когда ему перечат и предпочитающий воспитывать непокорных супругов кулаками. У него уже есть две жены, но ни одна так и не подарила ему сына. Либо девочек рожают, либо скидывают. Ларсу выпала честь продлить род такого «благородного» рыцаря, как Грег Невилл. — Великая честь, — съязвил реверид. — Беспорядки в Бранкии всё никак не утихают? — Да, народ время от времени выказывает недовольство, из-за чего регенту пришлось собрать армию и силой успокаивать бунтующих, — хмыкнув, Уил надавил на лопатки герцога, заставляя лечь грудью на стол, прямо на кипу бумаг. Руки задрали подол туники, вновь огладили бёдра, приспустили штаны. — Сколько лет Бранкия принадлежит Рэйнфогу? Двенадцать лет? И за это время лорд Ирнест Граем ничего не смог сделать? Видимо, придётся вмешаться. — Джозеф пытался их усмирить, но действовал слишком… мягко, — закусив нижнюю губу, Стефан шумно выдохнул, когда ладони властно развели его ноги, проникли меж бёдер, коснувшись промежности. Раны, нанесённые людьми Фергуса, благополучно зажили, пусть изначально с ними и пришлось Брендону и Неду повозиться. Теперь же о тех мучениях напоминали лишь шрамы на входе в лоно. — А ты уже что-то придумал? — Да, есть кое-что. — Облизнувшись, нарочито медленно лаская любовника, король наслаждался происходящим. Ему нравилось чувствовать пальцами, как Стефан становится влажным и готовым принять его. Нравилось слышать, как шумное дыхание превращается в приглушенные стоны желания. Хоть придворные лекари и уверяли, что потребуется несколько месяцев прежде, чем Его Светлость снова сможет быть вхож в покои короля, Уил же стал призывать Стефана к себе практически сразу, как тому стало лучше. Разумеется, что из-за этого многие шептались, дескать правитель тот еще изверг, из-за чего лекари, стражники, лорды и даже слуги косо смотрели на Крофорда. Но на деле же Уильям ни разу не навредил калеченному ревериду. Не затаскивал в постель с целью трахнуть, а зачастую просто приглашал побыть рядом. Ему нравилось осознавать, что Стефан жив, что рядом и до него можно дотронуться. Кроме того, бывший младший король как и прежде был весьма полезен в государственных делах. Что касается постели, то оба длительное время ограничивались лишь оральными ласками и ручной работой. Если Уилу и хотелось кого-то поиметь, то он заранее призывал к себе чью-нибудь приглянувшуюся дочку или же пользовался услугами так любезно предоставленными Лайонелом-младшим. О нет, отнюдь не юным и невинным Джадином, а его отцом-реверидом, Лисандром, который первое время пребывал в ступоре от желаний молодого короля. Впрочем, как и весь двор. Вот уж дивное дело — король, предпочитающий не молоденьких мальчиков или своих ровесников, а взрослых реверидов! Хорошо, что девушек он предпочитал юных, а не зрелыми матронами. Но в отличие от Джозефа, что зачастую любил разбрасываться титулами, положением и подарками, Уил ничего подобного не делал. То, что муж Лисандра занимает место в Совете и пост канцлера, не более, чем заслуга самого Мердока и желание короля, а не награда за оказанные услуги. Стефан нетерпеливо качнул бёдрами, призывно постанывая, и блондин не стал его более мучить. Приспустив собственные штаны и достав член, вошел в реверида, застонав с ним в унисон. — Так что за план? — с трудом подбирая слова, брюнет прогнулся в спине. Двигая бёдрами навстречу, он старался насадиться на член любовника полностью. — Брак, — просто ответил Уил, пальцами впиваясь в кожу реверида. С шумным вздохом покидал желанное тело, но лишь затем, чтобы с тихим стоном войти полностью, до конца. По-началу он двигался медленно и размеренно, не желая доставлять Стефану боли, а потом всё же, чувствуя, что им обоим этого мало, стал наращивать темп. Стоны становились громче, что еще больше возбуждало Уила, заставляя его порой жестко врываться в любовника, слегка причиняя ему боль. Но эта боль была желанна для Стефана, ибо она практически мгновенно перерастала в удовольствие. Король наклонялся вперёд, едва ли не ложился на реверида сверху. Предварительно задрав тунику как можно выше, целовал спину и плечи, кончиком языка проходился по чудовищным широким шрамам, оставленными от плети с металлическими шариками. По словам Неда и Брендона именно эти раны сложнее всего заживали. Постоянно гноились, температурили и никак не желали зарубцовываться. Для любого воина мужчины подобные шрамы, оставленные не в бою — позор, но для большинства воинственных реверидов любой шрам — украшение, гордость. Просунув руку под Стефана, Уил сжал его член, принявшись двигать кулаком в такт собственным движениям. От этого тело реверида содрогнулось, а мышцы плотно сжали плоть короля, из-за чего тот едва не кончил. Долго оба любовника не продержались. Излились едва ли не одновременно, хрипло застонав в унисон. Их тела несколько минут содрогались в приятной неге, тяжелые и неподвижные, но расслабленные от полученного удовольствия. — Что еще… за брак? — шумно выдохнув, дождавшись, когда король отстранится, Стефан выпрямился. Подтянул штаны, одёрнул тунику, разглаживая складки. — Народ Бранкии недоволен тем, что ими правят чужаки, которые привечают только таких же чужаков, совершают поборы, — чуть хриплым голосом ответил Уил, тоже приводя себя в порядок. — Это то, что мне известно из достоверных источников. Мои люди любят куда тщательней копать, чем прихвости Джозефа. Я уже выслал письмо регенту Граему, в котором повелеваю передать власть принцу Каину Невану и короновать его. — Пусть коронация и свершится, а править страной всё равно будет лорд Граем. — Поэтому я отстраняю его от дел, отправляю на заслуженный покой. С Каином будут находиться мои доверенные люди, которые будут ему помогать с управлением государством. Что до брака, то дабы задобрить и более-менее успокоить бранкийцев, я решил устроить его свадьбу с девицей из знатного рода. — Думаешь, что это сработает? — Сработает. Леди Кларисса Валуа, кузина семейства Готье, бывших правителей Бранкии, герцогиня и завидная невеста. Её семья известна своей любовью к благотворительности. Народ благоволит к роду Валуа, и успокоится, когда узнает, что следующим правителем будет сын, рождённый от этого союза, в чьих жилах отчасти будет течь кровь Готье. — Что ж, умно, — признал Стефан, не понимая отчего ему самому раньше не пришла подобная мысль. — Да, тогда бранкийцы не будут сильно бунтовать из-за того, что ими правит мальчишка-реверид, ведь они будут думать, что их судьбу и судьбу государства вершит леди Кларисса. — Именно так. Но это еще не всё. Я так же вступлю в брак с девушкой одного из знатных домов Бранкии, а после, если у нас родится дочь, то она станет женой для сына Каина. Разве это не замечательно? Уже одно это должно заставить бранкийцев успокоиться. — Да, должно, но ты же знаешь, что на практике может быть всё не так просто. — Всё возможно, но нужно хотя бы попытаться, — обойдя стол, Уил опустился в кресло. Указал на кушетку, стоящую у окна, и реверид покорно занял предложенное место. Мужчины погрузились в работу, перебирая бумаги. В основном это были донесения и отчеты о результатах работы «Белого казначейства», о поступивших в казну в этом месяце доходах, о состоянии на рубежах страны, о проблемах внутри страны. — Похоже, что придётся съездить на юг Норвуда, — наконец нарушил тишину Уил, протягивая любовнику доклад. — Там народ затевает восстание, и именно оттуда по всему Рэйнфогу начинают распространяться гонцы о том, что на престоле сидит самозванец. Кто-то пустил слух, что настоящего Уильяма Крофорда Третьего на самом деле убили, а страной правит лжец. — Я предполагал, что о таком кто-то додумается, но что-то поздно они спохватились. Впрочем, теперь тебе будет крайне сложно доказать обратное. — Пусть говорят и думают, что хотят, а вот за беспорядки их всех ждёт кара, — недобро усмехнулся король. В дверь кабинета вежливо постучали, и не дожидаясь разрешения вошел капитан Ирвайн. — Ваше Величество, лорд Гровер разрешился от бремени и лекари просят вас прибыть, — доложил он. — Что ж, теперь-то мы узнаем, на что еще способны ревериды, — довольно потирая руки в предвкушении, Уильям не посчитал нужным облачиться в подобающие его статусу одежды, так что покои покинул как есть. Стефан шел рядом, сгорая от любопытства, хотя он меньше верил в вероятность того, что Ларс родил что-то помимо обычного ребёнка. После казни Фергуса Ларсу вновь запретили надевать траурные одеяния, заставили отречься от фамилии Диггори и вновь стать Гровером. Все поместья и земли бывшего военного министра отошли в королевскую казну, а за реверидом осталось лишь то, что принадлежало ему до смерти Джозефа. Юноша ошибочно полагал, что теперь-то его оставят в покое. Что после родов ему позволят отбыть в его поместья, где он заживёт себе относительно тихой и спокойной жизнью. Но ничего подобного никогда не будет. Старая добрая восточная башня встретила их небывалым жаром. Оно и понятно, ведь сейчас в середине июня на улице властвовал зной. Двери в родильные покои были распахнуты, так что король и его любовник без труда вошли внутрь. Стефан поморщился от невыносимой духоты, от резкого запаха горьких трав, аромата крови и пота. Ларс развалился на простынях. Измученный, бледный, не способный даже пошевелиться, он отрешенно смотрел в потолок. Слуги отмывали его бёдра и промежность от крови, отвязывали привязанные к изголовью кровати руки. — Что мы имеем? — не обращая внимания на Ларса, Уил перевёл взгляд на лекарей. — Мальчика, Ваше Величество, — ответил Брендон вместо хмурого Неда, держа на руках младенца. Он как-то подозрительно улыбался, с радостью поднося ребёнка к королю. Взяв малыша, Уил нахмурился. С виду обычный ребёнок, но пальчики уже венчают коготки, спинку, ручки и ножки покрывает тёмный пушок, да еще и ушки, как у щенка, маленькие, торчащие. А в остальном обычный младенец. — Природа та еще извращенка, — усмехнулся король, передавая новорожденного Брендону. — Пусть лекари приведут мальчишку в порядок. Через неделю состоится его свадьба. Он должен быть готов исполнить свой супружеский долг в брачную ночь. — Но ревериду потребуется больше времени, чтобы полностью восстановиться от родов, — возразил Брендон, укачивая на руках малыша, который стал тихо поскуливать, словно щенок. — Меня это не волнует, — Уильям одарил его испепеляющим взглядом. Подойдя поближе, Стефан с неподдельным интересом смотрел на существо в руках пухлощекого лекаря. Такого он никогда не видел. Кто знает, может быть, если бы граф Рочестер не убивал своих рабов после званных вечеров, то в поместье водились бы подобные создания. — Ваше Величество, а можно… — глаза Брендона зажглись безумным огоньком, — не из своего любопытства, а науки ради провести ряд экспериментов с другими видами? Все присутствующие, замолчав, уставились на него, как на сумасшедшего. Казалось, что даже Ларс перестал дышать, боясь, что его снова заставят подвергнуться сексуальному насилию со стороны какого-нибудь животного. — Только выбирай реверидов не из числа слуг и свободных людей, — позволил Уил, небрежно махнув рукой. — Вроде бы в тюрьмах еще остались некоторые заключенные. Выберешь тех, что приговорены к смертной казни. — Спасибо, Ваше Величество! — аж просиял главный придворный лекарь, не обращая внимания на взгляды окружающих. — Вы очень добры. А что делать со зверёнышем? Прикажите его вскрыть и изучить? — Изверг! — громко ахнула служанка, выронив грязные простыни. — Нет, ребёнка не трогай. Пусть живёт и растёт. Может быть из него выйдет отменный воин. Ну, а пока этого не произошло, то найдите кормилицу и нянек, чтобы присматривали за ним. — Будет исполнено, — вместо лекаря отозвалась служанка, выхватывая зверёныша и уходя прочь. — Что ж, теперь можно приниматься за серьёзные дела, — хлопнув в ладоши, Уил кивнул Стефану на дверь. Ларс протяжно застонал, ворочаясь на постели. Но на него обратили внимание лишь лекари, которые снова стали хлопотать над роженником.***
Город на юге Норвуда у границы с Конлей Отряд в полсотни человек проезжал по мостовой под размеренный цокот копыт. Даже в летнее время всё в этом городе, расположенном на самом юге герцогства Норвуд, казалось серым и мрачным. Город напоминал самую настоящую крепость, но лишь за счет высоких стен, окружавших его, с бойницами и башенками для часовых, а также вырытым рвом: смердящим от выбрасываемых туда горожанами нечистот. Огромные кованные ворота были приветливо распахнуты, а стражники у них, было попытавшиеся остановить процессию, тут же подтянулись, приосанились, пропуская всадников. Стефан ехал подле короля, мрачным взглядом скользя по двухэтажным домам, теснившимся близко друг к другу. Главная улица вела через весь город, достаточно широкая, чтобы по ней спокойно могли передвигаться пешеходы, экипажи и всадники. В большинстве своём дома здесь были из серого камня, с дверями, оконными рамами, парапетами и ставнями из тёмного дерева, алюминиевыми водостоками и крышами из тёмно-коричневой черепицы. В центре города улица расширялась, образуясь в главную площадь, где около фонтана из белого мрамора, стоял помост, на котором глашатаи объявляли волю короля и хозяина города, выносили приговоры, вещали о важных новостях, а судьи казнили и вешали нарушителей законов или просто неугодных. Вот и сейчас на виселице раскачивались два тела, давно начавших гнить и немного поеденные воронами. От главной площади тянулось множество узких дрог, ведущих в тёмные улочки, выложенные брусчаткой тёмно-кирпичного цвета, что выглядывала из-под слоя грязи. Люд здесь был таким же серым, как и сам город. Неприветливые, одетые в простые, зачастую изрядно поношенные одежды из дешевых тканей и шерсти тусклых цветов. Женщины в большинстве своём покрывали голову платками или чепцами, носили короткие плащи или шали, предпочитая однотонные платья в пол. Мужчины щеголяли в свободных штанах, рубахах, жилетках или кафтанах. Процессию всадников горожане встречали недовольными физиономиями, щуря глаза, хмурясь и переговариваясь осуждающим шепотом. Что-то подсказывало Стефану, что добра от этих людей ждать не стоит. Было тихо, даже очень. Будто город и не жил, а существовал, затаив дыхание. В этой звенящей тишине было слышно, как где-то громко надрывается младенец. Как орут коты, не поделившие территорию. В воздухе веяло тревогой, перекрывающий смрад грязных улиц, человеческих и животных нечистот, а также канав. — Уил? — рука Стефана легла на рукоять меча, когда толпа стала уплотняться вокруг них. Женщины спешно отступили прочь, поближе к домам, уводя за собой детей. — Сохраняем спокойствие, — шепотом ответил король, подняв руку и едва заметно ею взмахнув. Вперёд тут же выехал генерал Тодд Киф, который со своими воинами-реверидами обязан был сопровождать короля и герцога. — Дорогу Его Величеству! — рявкнул командным голосом командир Проклятых. Горожане с неохотой посторонились, пропуская всадников. У некоторых из них в руках были вилы, грабли и топоры, которыми легко можно было бы убить. Величественно приосанившись, Уильям ехал к дому хозяина города, барону Ранделлу Тиарнану, который ранее был секретарём при Джозефе Неване. Едва они миновали главную площадь, как в лицо короля врезался гнилой помидор. Ошарашенный такой дерзостью, Уил изумлённо огляделся. — Самозванец! — крикнул кто-то из толпы, и вслед за этим в всадников полетели гнилые овощи и яйца. — Лже-король! Уильям Третий мёртв, а ты — лжец и самозванец! Убирайся отсюда! Неровный строй голосом смешался в единую какофонию. — Уймитесь, грязные псы! — рыкнул генерал Киф, обнажив меч. Его примеру последовали и остальные воины. — За оскорбление чести Его Величества вы все будете казнены! Немедленно расходитесь по домам, глупцы! — Самозванец! Лжец! — слышалось отовсюду. Самые смелые стали пробираться вперёд. Кто-то ухватился за плащ короля, попытался стянуть его с коня. Оскалившись, Стефан не постеснялся и рубанул пару наглецов: одному рассёк лицо, а второму отрезал кисти рук. Вопли боли тут же пронеслись по городу, привлекая еще больше внимания. Для воинов это стало сигналом, что пора действовать. Мечи безжалостно рубили налево и направо каждого, кто к ним приближался. Кровожадные ревериды окружили Уила, загородив его от взбунтовавшегося народа. Сам же король был отнюдь не рад такому. Он сам бы предпочел защищать себя и свою честь, но у Проклятых было своё мнение на этот счет. — Лжец! Самозванец! Проваливай из нашего города! Убирайся из нашей страны! — Где этот ублюдок Тиарнан? — прорычал Уил, заставляя коня идти вперёд, прямо по неспокойному люду. — Где стража, мать вашу? Стефан обвёл быстрым взглядом толпу. Ни одного уличного стража среди горожан не было. Словно всё это было спланировано нарочно. — Стеф, найди этого ублюдка! — приказал король, рубанув по голове особенно назойливого горожанина, что ухватился за его сапог. Происходящее не сильно нравилось Стефану, однако узнать о причине бунта не помешало бы. Даже если по итогу Ранделл Тиарнан окажется не причастен к произошедшему, ему всё равно придётся отвечать перед монархом. Буквально прорубая себе путь, бывший младший король мчался к огромному трёхэтажному особняку, что находился в конце главной улицы. Вот там-то на входе дежурила стража, которая выставила алебарды и явно не собиралась никого впускать в дом. Не обращая на них внимания, Стефан пробежал мимо, саданув одного из них мечом чисто из раздражения. Что-то подсказывало, что Ранделл теперь точно не жилец. Влетев в дом, не обращая внимания на охающую и ахающую прислугу, реверид взбежал по лестнице. Наугад стал врываться в комнаты, распахивая двери, одна за другой, пока не добрался до той, что была ближе всего к окну. Но замер, услышав голоса. — …даже если им удастся миновать толпу, мои люди быстро разделаются с вашим братом, — первый голос безусловно принадлежал Ранделлу Тиранану. — Только пусть не убивают, — а второй голос был знакомым. Даже слишком знакомым. — Я сам это сделаю, и тогда насажу голову на пику и пройдусь с ней, как со знаменем до Фелана! Этот ублюдок получит сполна. «Джозеф? — сердце пропустило удар. Ухватившись за ручку, Стефан никак не решался открыть дверь. — Нет, этого не может быть. Он мёртв. Правда, тело так и не нашли…» — Как вам будет угодно, Ваше Величество, — отозвался бывший секретарь. Сжав ручку, реверид толкнул дверь и тут же закрыл её. Всего мгновение, но он успел увидеть высокого статного мужчину в простых одеждах. Успел обратить внимание на черные с проседью волосы, собранные в пучок. И всё же, сомнения внутри боролись с надеждой.