В танце цвета и тьмы, Пусть увечны, но мы с тобою… (…) …Не отводи свой взгляд от меня. Знай, я однажды вернусь за тобой Вместе со вспышкой ночного огня, Которую ты называешь судьбой SilverCast — Одной крови с мечтой
***
Лето 960 года. Герцогство Конлей, Замок Вилфред — Лучше держите удар, Ваше Высочество! — приказывал генерал Тодд Киф, строгим взором следя за действиями своего подопечного. — Двигайтесь быстрее. Что вы как баба на сносях?! Энергичнее! — Я не баба! — возмутился мальчик почти одиннадцати лет, яростно отбивая удары воина, которого ему выделили в противники. Расположившись в тени навеса, отвлёкшись от работы с документами, Стефан довольно усмехнулся. «Что ж, из него будет толк», — про себя отметил он, потянувшись за вином. Вот уже восемь лет он жил в своём замке Вилфред, время от времени покидая его по очень важным делам. Нельзя сказать, чтобы всё это время он держался в стороне от политики, государственных дел, трона и Джозефа. Даже наоборот, при любом удобном случае заявлялся в Совет, под любым предлогом старался остаться подольше при дворе, дабы всем еще раз напомнить о себе, дать знать, что уж от него-то, Стефана Этельхарда, герцога Конлей и младшего короля никогда не избавятся. Да и можно ли избавиться от того, кого сам Джозеф довольно часто привечает? В первые месяцы «ссылки» в Вилфред Стефан не был уверен, что когда-нибудь вновь вернётся ко двору, что окажется в милости мужа. Скорее ожидал, что о нём забудут. На этот раз навсегда, поэтому стал прикладывать все усилия, чтобы расположиться в замке с комфортом и даже решил заняться воспитанием сына. То, что ему здесь были не рады, реверид понял практически сразу. Его здесь и не ждали, а Питер Коул, который был здесь камергером все те годы, что Вилфред принадлежит Стефану, распоряжался всем по своему усмотрению. Разумеется, что он был недоволен и зол тем фактом, что его вынуждают теперь отчитываться обо всём, в чем-то упрекают, так еще и смеют им командовать. Но Стефана меньше всего волновало, что о нём думают здесь. Это его дом, его имущество, и все кто здесь работают, принадлежат и подчиняются лишь ему одному. Поэтому он сразу же решил ставить на место здешних обитателей. И вот, уже практически свыкшийся с мыслью, что его удел отныне томиться в Вилфреде, он получил письмо от гонца из Вудроу, в котором ему повелевали подготовить гостевые комнаты для принятия важной особы. Стефан тогда сильно удивился, но особо заморачиваться не стал и лишь велел слугам поменять постельное бельё в одних из множества комнат. Когда в качестве важной особы к нему приехал Джозеф, то реверид всеми силами постарался скрыть удивление и привычно победно оскалиться. Его король сам приехал к нему. Пусть и под предлогом, что хотел рассказать о произошедшем в Бранкии. О новой супруге Джозефа, Стефан узнал давно. Еще когда те двое только планировали вернуться в Рэйнфог. Да, ревность и недовольство были, но младший король прекрасно понимал, что это политический брак, да и как показала практика, женщины ему вовсе не соперницы. Но ради приличия осадить мужа нужно было, хотя бы намекнуть на то, что королева Элиан вряд так уж хороша в постель. Джозеф выпад оценил, но тут же заставил Стефана напомнить ему о том, какими страстными должны быть супруги в постели. С тех пор Джозеф время от времени появлялся в Вилфреде, но всегда один или же в компании своих друзей, с которыми выбирался на охоту. Жену он намеренно не брал с собой, не желая лишний раз стравливать молодую девушку с мстительным реверидом. Так уж получилось, что даже временами наведываясь в Вудроу или Фелан, Стефан ни разу не встречался с Элиан. Лишь слышал, что это поразительной красоты женщина из богатого и плодовитого рода, которая приехала в Рэйнфог будучи на сносях. — Плохо! — рявкнул Тодд, скрестив руки на груди и сурово глядя на своего подопечного. — Поднимайся и снова иди в бой. Никакого перерыва, пока не научишься правильно двигаться. — Чертов реверид, — гневно прошипел Реджинальд, тыльной стороной ладони утирая пот со лба. Черные волосы выбились из тугого хвоста и несколькими прядями обрамляли овальное лицо с горящими злобой тёмными глазами цвета красного дерева. Под одеждой на оливковой коже расцветали синяки, кое-где имелись шрамы и порезы. Тренировки принца с деревянным мечом закончились еще полтора года назад, когда генерал Тодд Киф, нанятый Стефаном для обучения сына, решил, что мальчик уже достаточно взрослый для тренировок с настоящим оружием. С тех пор бывало всякое: и порезы, и случайные ранения. Но Реджинальд довольно быстро научился не показывать, что ему больно. Понимал, что за подобное его не похвалят. — Отец, что-то я никак не пойму, — отряхиваясь от пыли, мальчик вскинул на короля взгляд, — меня к жизни при дворе готовят, или всё же думают в приграничный гарнизон отправить? — Умение владеть мечом еще никому не повредило, — сухо ответил Стефан, а глаза его тем не менее смеялись. — Тем более правителям. Сам должен был заметить, что им не приходится сидеть на месте. — Лучше бы наняли мне учителей по алхимии, — продолжал бурчать принц. — И зачем они тебе? — подперев голову кулаком, реверид невольно усмехнулся. — Хочу научиться готовить яд. Буду избавляться от неугодных мне людей. Сам же говоришь, что у всех правителей есть враги. Вот я и буду от них избавляться. — Погромче кричи. Пусть весь Рэйнфог знает, что в будущем на трон сядет отравитель. Щеки Реджинальда вспыхнули от стыда. Он и забыл, что о таких вещах можно говорить лишь в покоях отца и без свидетелей. Поэтому пробормотав извинение, продолжил тренировки. Наблюдать за сыном было интересно. Хотя бы потому, что он был другим, совсем не похожим на покойного первенца. Алан всегда тянулся к обоим родителям, любил их, старался радовать, многое прощал. Милый мальчик, не обижавшийся на Стефана за его холодность и равнодушие в какие-то моменты. Наивное и доброе дитя, которое погубила любовь к родителям. Реджинальд же был не таким. Его нельзя было назвать добрым или милым. Нет, лет до пяти он обижался, что Джозеф, его второй отец, смотрит на него холодно и не проявляет никакого интереса, но Стефану было достаточно лишь пары бесед, чтобы сын перестал пытаться делать что-то ради привлечения внимания второго короля. Принц не тянулся к родителям. Не ластился, не подкупал прислугу своей широкой невинной улыбкой и кротким взглядом. Ничего этого у него не было. Чаще всего тёмные глаза смотрели угрюмо или загорались радостью, когда у него что-то наконец-то получалось после долгих неудач. А губы сами собой складывались в усмешку, такую же, как и у его двуполого родителя. У Реджинальда был характер, который он не стеснялся показывать. Видимо здесь уже сказывалось влияние самого Стефана, ибо мальчик судил всех по себе и ставил себя выше многих. Он отнюдь не был избалованным или капризным, как тот же принц Эрик, которого слишком опекали, холили и любили. Умел язвить, огрызаться, но отнюдь не был лишен чувства благодарности и уважения. Правда уважал Реджинальд лишь равных себе или превосходящих себя по силе и уму. В этом деле опять же сказывалось воспитание и влияние Стефана, да и не только его одного. Ревериды таковы по натуре своей, что они уважают лишь силу и ум, которая либо равна им, либо же превосходит их самих. Уже собираясь было вернуться к документам, Стефан обратил свой взор на генерала Кифа. После возвращения Джозефа, гарнизон Проклятых, ставший таким важным при Уильяме, потерял свою былую власть. Он был фактически распущен, отослан прочь от двора. Многие ревериды из Проклятых нашли себе работу у знати в качестве элитных телохранителей или наёмников. Как бы там ни было, а они считались лучшими в своём деле, тем более, что послужной список их заслуг впечатлял. Едва перебравшись в Вилфред, Стефан сразу же предложил старому другу Тодду, бывшему Семнадцатому, работу в своём поместье. Генерал с радостью взялся обучать принца, тем более, что жалование за это было хорошим. И не прошло буквально года, как Тодд вместе со своим семейством благополучно устроился в Вилфреде. Ревериды из гарнизона Проклятых были весьма любопытными существами. Они насиловали и презирали полноценных мужчин, ненавидели женщин, но сходились и создавали потомство с другими реверидами, более слабыми чем они сами. Так у многих двуполых воинов имелись свои незаконные супруги и внебрачные дети. Тодд не был исключением. Он сожительствовал с Нейтом, тридцатилетним реверидом, которого шестнадцать лет назад подобрал в разграбленной деревне и сделал своей подстилкой. С тех пор они не расставались и успели обзавестись тремя детьми, полноценными мальчиками. И если Тодд был решительным и воинственным мужчиной, категоричным в некоторых вещах, то Нейт был более спокойным, рассудительным и покладистым. Но это ему не мешало в случае опасности перерезать чью-нибудь глотку. Сейчас Нейт был одним из камердинеров Стефана, отлично справлялся со своей работой и время от времени исполнял роль канцлера, поскольку очень любил возиться с бумагами, счетами и цифрами. Двое их сыновей: пятнадцатилетний Бранд и четырнадцатилетний Андор благополучно заканчивали обучение и готовились через пару лет поступить на службу в королевскую стражу к Стефану. Их тринадцатилетнего сына Филиппа ждала подобная участь, но тот больше предпочитал проводить время с принцем Реджинальдом. Мальчики хорошо ладили, и были замечательными друзьями вот уже больше трёх лет. — Вот, уже лучше, — голос Тодда отвлёк Стефана от размышлений. — Можете же, когда хотите, Ваше Высочество. Но всё равно до совершенства вам еще далеко. — Можно подумать, что вам прям близко! — привычно огрызнулся Реджинальд, разминая ноющие мышцы рук. — Намного ближе, чем ты думаешь, — ухмыльнулся генерал. Встретился со взглядом короля. — Можете отдохнуть, Ваше Высочество. Фыркнув, принц поблагодарил противника за хороший поединок, а учителя за наставления, передал меч слугам и направился к дожидавшемуся его у конюшен Филиппу. Сегодня мальчики планировали отправиться на верховую прогулку, пострелять из лука по уткам. Проводив сына взглядом, Стефан вернулся к работе. Несмотря на то, что большую часть времени он находился в Вилфреде, лишать права властвования над Рэйнфога его никто не осмелился. И пусть Джозеф женился, однако бразды правления не собирался доверять королеве, потому в его отсутствие полновластно всем заправлял именно Стефан. Все документы, письма, указы, доклады — всё теперь доставляли в Вилфред, дабы младший король оценил, принял или отменил тот или иной закон. Даже Совет теперь был вынужден покидать Вудроу и собираться в замке Стефана. И пусть знать ворчала, недовольно скалилась, а такова воля короля Джозефа, который в последнее время ударился в войны. При дворе шептались, что старший король просто заигрался в воина, или же пожелал сбежать от своей слишком плодовитой жены. За неполных восемь лет брака королева Элиан умудрилась родить шестерых детей, чем и кичилась, как всякая женщина. Мало кого волновало, что на самом деле Джозеф решил раз и навсегда избавить свои восточные границы от посягательств бехремских кочевников, а заодно и заключить мир с одним из тамошних королевств. Вот тут-то и сыграло на руку то, что в браке с Элиан у него появилось много детей: две дочери, три реверида и один полноценный мальчик, ибо двуполых сыновей уже заранее помолвили с внуком правителя бехремского королевства; с сыном некоего прославленного военачальника и кузеном какого-то очень влиятельного жреца. Разумеется, что королева была против подобного. Чтобы её детей, носителей королевской крови отдали в младшие мужья дикарям из Бехрема, — и плевать, что это одно из самых развитых, военных и богатых королевств Бехрема, — немыслимо! Но решение было вынесено, все договоры подписаны и по достижению девяти лет все трое принцев-реверидов отправятся в дома к своим будущим мужьям, где и будут воспитываться. Старшая дочь Джозефа и Элиан — Бланка, которой было уже семь, через три-четыре года отправится в Бранкию на встречу к своему жениху, коим является шестилетний принц Карл — сын Каина и его жены Клариссы. Оставшиеся принц и принцесса Рэйнфога тоже будут отданы кому-нибудь в жены или мужья. По слухам королева Элиан хотела бы заиметь еще детей, желательно полноценных сыновей, но это сложно сделать, когда уже как девятнадцать месяцев муж находится в Бехреме. Стефан скучал по Джозефу. Даже пытался уговорить взять с собой, но кому-то нужно было править Рэйнфогом и направлять Каина в делах государства, так что пришлось остаться. Письма от старшего короля приходили исправно, пусть и с интервалом от двух до четырёх месяцев. Но ожидание стоило того. Помимо новостей и отчета о проделанной работе, в них были строки страстного желания, тоски и предвкушения встречи. Стефан давно перестал чувствовать себя законным мужем Джозефа. Скорее больше любовником, к которому с удовольствием убегали от вечно беременной жены. И это было даже лучше, ведь отчасти вернулись времена его юности, когда он еще будучи мальчишкой-камердинером грел постель молодого короля. — Ваше Величество, — от дел и мыслей младшего короля вывел голос Питера Коула, всё еще занимающего должность камергера, но отнюдь уже не имевшего былой власти. — Прибыл гонец от короля Джозефа… — Веди его сюда, — разрешил Стефан. Живот скрутило от волнения и предвкушения. Уже не терпелось поскорее впериться в родной почерк. Гонец явился через некоторое время. Весь в пыли, едва живой, с красными от бессонных ночей глазами, и пропахший не только конским потом, но и человеческим немытым телом. — Ваше Величество, — гонец с трудом поклонился и с еще большим трудом выпрямился. Наплевав на все правила приличия и этикета, — кои он частенько нарушал, — Стефан подошел к мужчине и буквально выхватил протянутый конверт с королевской печатью. Облизнув пересохшие губы, он раскрыл его и принялся читать, жадно впитывая каждое слово. Письмо было крайне коротким, что удивило Стефана. «Подготовь покои к моему приезду. Король слишком долго был без своей Короны, чтобы откладывать встречу с ней еще хоть на день.Твой Джозеф»
Уголки губ сами собой приподнялись в улыбке, радостной и одновременно ликующей. — Его Величество прибудет через несколько дней, — счел нужным добавить гонец, едва держась на ногах. — Он ведь сразу из Бехрема едет, — не спрашивал, а утверждал Стефан, внутри которого всё бурлило от ликования и предвкушения скорой долгожданной встречи. — Да, Ваше Величество, прямиком оттуда, — подтвердил гонец. — Вот и славно, — бережно сложив письмо пополам, не переставая улыбаться, король повернулся к камергеру. — Питер, подготовьте к прибытию моего мужа покои. И пусть слуги займутся гонцом: отмойте, накормите, дайте отдохнуть, а после выплатите месячное жалование. — Месячное жалование из-за какого-то письма?! — возмутился камергер, в миг побагровев. Такие растраты! А гонец еще стоит и улыбается, счастливый, пусть уставший и грязный. — Он проделал долгий путь, и принёс добрые вести, — посерьёзнев, Стефан бросил на Питера Коула испепеляющий взгляд. — Исполняй. В конце концов, я же не прошу тебя заплатить из своего кармана, чтобы ты так возмущался. Поклонившись, камергер велел гонцу следовать за ним. И едва они ушли, как Стефан снова расплылся в улыбке, отчего морщины в уголках рта и глаз стали заметнее, чем обычно. Джозеф возвращается. Его Джозеф, его король первым делом едет к нему, а не к жене и детям. Это льстит и радует. Заставляет поверить, что он, Стефан, всё еще нужен мужу, значит для него что-то. Впрочем, в своей значимости реверид не сомневался.***
Замок Вудроу Золотая корона с сапфирами и изумрудами венчала голову женщины тридцати лет. Служанки как раз заканчивали вплетать в её роскошные густые черные волосы жемчужные нити, которые подходили к колье, браслетам и вышивке на тёмно-синем платье из тяжелого шелка с тугим корсажем и пышной юбкой, шуршащей при ходьбе. Взглянув на собственное отражение, Элиан Шанталь, бранкийская герцогиня, королева Рэйнфога, жена Джозефа Невана и мать шестерых детей, довольно улыбнулась. Цвет её лица был свежим, алые уста всё еще складывались в нежную сдержанную улыбку, а зелёные миндалевидные глаза в обрамлении черных ресниц смотрели величественно. Она всегда знала, что рождена для чего-то большего, и когда стала женой и королевой, то восприняла это как должное. Будто так и должно быть. В первые месяцы супружеской жизни Элиан мало волновало, что у её мужа уже есть двое законных супругов. Да и разве должно было её это тревожить? Первый и самый старший, выходец из черни, да еще и с клеймом шлюхи на лице, сидит в Вилфреде, отдалённый от двора. Второй, тоже чернь, калеченный, как и его отпрыск принц Алан Второй, сидит ниже травы и тише воды. Тогда эти двое не представляли для Элиан никакой угрозы. Более того, женщина даже верила, что сможет их затмить. Но время прошло, и королева поняла, что была не права. И если Ларс старался держаться в стороне, уделяя больше времени и внимания своему сыну и своим поместьям, куда с радостью отбывал при любой возможности, стараясь держаться подальше от дворцовых интриг и косо глядя на новую жену Джозефа. То со Стефаном было сложнее, ведь именно ему Джозеф даровал власть в своё отсутствие. Именно к нему часто ездил в Вилфред, и именно ему подчинялись все армии и военачальники Рэйнфога. Во взрослом ревериде Элиан видела не просто соперника, но и заклятого врага. А если еще вспомнить, что говорят при дворе о Стефане, то женщина начала его еще и бояться. Вот уж точно колдун! Но женщина решила гнать от себя прочь мысли о младшем короле, которого сама видела либо на портретах, либо издалека, ибо по какой-то непонятной причине ей запрещалось покидать пределы своего крыла, если в Вудроу или Фелан пребывал Стефан. Джозеф не хотел, чтобы его муж и жена встречались, даже виделись. На все вопросы Элиан отвечал коротко и с насмешкой: «Не хочу повторять ошибки прошлого». Расправив плечи, королева повернула голову в сторону вошедшего гонца. То был человек, которого она подкупила и который должен был не только доставлять письма между ней и мужем, но и сообщать о каждом шаге Джозефа. — Ваше Величество, вы как всегда обворожительны, да простите вы мне мою дерзость, — расплылся в улыбке мужчина средних лет, продемонстрировав щель между передними зубами. — Прощу, если тебе есть чем меня порадовать, — холодно отозвалась Элиан, решив пока не отсылать прочь дам и слуг. Она окинула брезгливым взглядом грязного гонца, поморщила прямой тонкий носик. — Есть, Ваше Величество, есть! — радостно сообщил тот, протянув ей конверт. — Король Джозеф возвращается домой. — Слава Деудедиту, — кивнув, королева сломала печать, прошлась быстрым взглядом по строкам письма, в котором муж писал, что едет домой. — Что ж, по такому случаю нужно подготовить королю торжественный приём. Надо устроить пир и… — Не думаю, что есть смысл торопиться, Ваше Величество, — перебил её гонец, виновато потупив взгляд. — Его Величество сообщит, когда надлежит готовиться к его прибытию. — Что? Почему? — искренне удивилась Элиан, недоумевая. — Он же уже едет домой… — Ваша правда, но Его Величество изъявил желание первым делом навестить короля Стефана, а там даже он не решается сказать, как долго пробудет в Вилфреде. Уголки губ нервно дёрнулись. — Ладно, можешь идти, — только и смогла выдавить из себя королева, отвернувшись от гонца. Её красивое лицо тут же исказила гримаса гнева и ненависти. Нет, ей определённо нужно увидеть того, кто отнимает у неё всё: власть, славу, внимание и постель мужа. Она должна увидеть того старого шлюха, которого аж двое членов королевской семьи, — Джозеф Неван и Уильям Крофорд, — пускали в свою кровать.***
Замок Вилфред и его окрестности Знамя Неванов развевалось на штандартах, которые несли всадники, едва поспевая за своим монархом. Свинцовые очи пятидесяти четырёхлетнего мужчины горели так же ярко, как и в былые дни юности. Несмотря на свой отнюдь не молодецкий возраст, Джозеф сохранил величественную прямую осанку, всё так же твёрдо держался в седле и умело владел мечом. Домой он возвращался с добрыми вестями. Мир с одним из богатых королевств Бехрема был благополучно заключен через выгодные браки, для которых и были рождены дети от королевы Элиан. Довольный собой, Джозеф отчасти жалел, что ситуация с кочевниками у восточных границ Рэйнфога так легко и быстро разрешилась. Всего-то нужно было истребить около десятка караванов, и остальные их соплеменники уже начинали задумываться о последствиях нарушения границ. Ох и много же недовольства и упрёков в письмах ему пришлось прочитать от жены. Элиан была искренне возмущена тем фактом, что её детей, как скот отдавали за восточных дикарей. Она видела их в браке со знатью из Бранкии, Гюсолота или Трайдории, но никак не с бехремцами. На это Джозеф лишь усмехался и всякий раз напоминал супруге, что дети их для того и рождены, чтобы вступать в выгодные браки и приносить пользу своей стране. Но об Элиан сейчас меньше всего хотелось думать, равно как и видеть её. Их брак был чистым расчетом, который помог усмирить непокорных бранкийцев, подчинить их себе, а также принёс казне Рэйнфога добротные богатства, и приданное в виде земель. А еще породил шестерых детей, из-за чего многие мужчины восхищались мужской силой Джозефа, который всё больше чувствовал себя быком-осеменителем. Впереди на западе уже стал виднеться замок Вилфред, над которым развивался герб младшего короля: поднятый вертикально двуручный меч, обвитый пурпурными цветами аконита, соединяющими серебристый клинок с черной короной, что красовались на багровом фоне. Про себя Джозеф улыбнулся, ибо хоть годы и шли, а его Стефан нисколько не менялся, всё так же продолжая вкладывать символизм во всё, к чему прикоснётся. И переделанный герб тому подтверждение. Корона — символ власти, толкование его имени, а меч — орудие, коим добиваются этой власти, коим её удерживают. Аконит — боец, прекрасные на вид, но очень ядовитые цветы, которые символизируют самого Стефана, и которые объединяют корону и меч. Багровый фон — цвет крови, которую приходится проливать ради всего этого. Да и цвета в гербе подобраны не просто так. Черный — символизировал похоть и чревоугодие; красный — мужество, гнев и силу; пурпурный — мудрость, гордыню и любовь; зелёная рукоять меча и стебли цветов — терпение, зависть, ум; серебро — воображение. Они проезжали мимо деревень, мимо богатых угодий, и крестьяне склоняли головы перед знатными господами. Падали ниц, признавая короля и его власть, поздравляли с победой, желали долгих лет жизни. Добрая часть армий, едва вернувшись в Рэйнфог, разбрелась по домам к своим семьям. Оставшиеся либо повезли добытые в сражениях трофеи в замок Вудроу, либо сопровождали короля Джозефа. Стерегли и самого монарха, и те дары, что везли с собой из теперь союзного королевства Бехрема. Крытые повозки были полны различных тканей, сундуков с пряностями, драгоценностями, оружием, даже с выпивкой. У ворот замка их встретили стражники, приветствовавшие своего монарха громкими возгласами. Тамошняя прислуга бросала под копыта лошадей и ноги воинов охапки цветов. Джозеф чувствовал себя победителем, что заставляло самодовольно ухмыляться и воспринимать все поздравления, как должное. Огромный серый жеребец тряхнул головой, уверенней двинулся к крыльцу, у которого его уже ждали. Родную фигуру, облаченную в черно-пурпурные одежды Джозеф заметил еще издалека. Равно как и блестевший в лучах солнца гранатовый кулон на груди супруга. Солнце сегодня нещадно пекло, что заставляло Стефана время от времени оттягивать ворот пурпурной шелковой рубашки. Черный бархатный кафтан, расшитой серебряными нитями и украшенный аметистами, он уже отдал слугам. Не хотелось предстать перед Джозефом потным и запаренным от жары. Рядом стоял Реджинальд, тоже по случаю возвращения отца одетый в черный шелк и багровый бархат, расшитый золотой нитью. Он хмурился, и если бы мог, то проводил бы время с Филиппом, а не умирал от зноя в ожидании того, с кем у них равнодушные отношения. Однако при всём своём характере и привычке отстаивать своё мнение, идти против двуполого отца Реджинальд не смел. Когда огромный серый жеребец приблизился к крыльцу, и Джозеф спешился, Стефан первым шагнул к нему навстречу. Фиолетовые глаза тут же обратили внимание на загоревшую до бронзового цвета кожу старшего короля. На обветренное лицо и потрескавшиеся губы. И реверид с изумлением заметил, что в черных волосах мужа не осталось и намёка на седину. Джозеф и так никогда не выглядел на свой возраст, всегда казался младше чем есть, да и со времён своего сорокалетия так и не изменился. Даже морщин не прибавилось, и тело до сих пор было пышущим силой, подтянутым и статным. А теперь из-за отсутствия седины мужчина стал выглядеть еще моложе. — Смотрю, пребывание в Бехреме весьма благосклонно сказалось на твоей внешности, — усмехнувшись, Стефан подошел к мужу, но не протянул руки для приветствия, как того требовал этикет, а порывисто обнял его за шею, прижавшись всем телом. — Я скучал… — Стефан, мальчик мой, — расплылся в улыбке Джозеф, стиснув супруга в крепких объятиях. Расцеловал в обе щеки и макушку, уловив родные винные нотки, исходившие от реверида. — Как же мне тебя не хватало. — Неужели? — тёмные губы сложились в тёплую улыбку от такого родного и приятного слуху «мой мальчик», пусть этому мальчику и было уже сорок три года. — Да, я скучал по тебе, — понизив голос до шепота, вглядываясь в горящие глаза реверида, Джозеф пылко поцеловал его в губы. И уже громче добавил. — Как же приятно вернуться домой. Тем более к родному и любимому супругу. С точки зрения возраста Стефану следовало бы принять сказанное как должное, но предательское смущение заставило неловко улыбнуться. Он уже и не помнил, когда ему так открыто заявлял о своих чувствах Джозеф, и это не только льстило, но и заставляло всё внутри приятно затрепетать. — Мой король, вы там зелье молодости на востоке нашли? — в шутку бросил младший король, всё же не удержавшись и проведя по черным волосам мужчины. — Что? — удивился Джозеф, но тут же рассмеялся. — Нет, увы, но нет, иначе бы я его сразу привёз. Представляешь, оказывается в Бехреме военачальники скрывают свою седину, подкрашивая волосы краской: басмой или хной. По крайней мере в том королевстве, где я был. Считается, что только мудрецы, государственные мужи и старцы могут позволить себе ходить с сединой, а воины должны красить волосы до тех пор, пока способны держать в руках оружие и сражаться. Всё это он рассказывал с юношеским запалом, и глаза у него горели, как у мальчишки, впервые взявшего в руки настоящее оружие и надевшего доспехи для боя с врагом. Реджинальд стоял лишь в паре шагах от родителей, с интересом прислушиваясь к их разговору. — Кажется я знаю, к чему ты начнёшь принуждать воинов, — усмехнувшись, Стефан с интересом посмотрел на крытые повозки, которые тут же стали разгружать. — Нет, наши люди слишком гордятся своими сединами, а подобное они воспримут как оскорбление собственному достоинству. — Подобный факт нисколько не печалил старшего короля. Протянув руку и коснувшись гранатового кулона, что висел на шее реверида, он проследил его взгляд и довольно улыбнулся. — Я тут привёз кое-что. Думаю, что тебе понравится. Глаза Стефана зажглись в предвкушении. Джозеф поочерёдно указывал на повозки, рассказывая что интересного в них находится: дорогие ткани, расписной фарфор, ларцы из цельных природных минералов, различные украшения, пряности и выпивка. Различные вина всех вкусов и цветов: белые, розовые и красные; с корицей, гвоздикой, имбирём; из вишни, апельсинов, лимона, граната и винограда. Глиняные кувшины с медовухой и элем, бочки с сидром. Выпивка всегда была слабостью Стефана, его лекарством, его отрадой, его спасением и просто способом утолить жажду. И зная это, Джозеф просто не мог не порадовать супруга подобным подарком. Да и ему самому хотелось попробовать большинство из привезённых напитков. — Сегодня же будешь ужинать в моих покоях, — решил Стефан, взяв круглый кувшин с вырезанным на нём апельсиновым деревом. — И это не обсуждается. — Я сейчас начну ревновать, — усмехнулся Джозеф, привычным жестом потрепав супруга по волосам. — Я уже начинаю сомневаться кому ты рад больше: мне или выпивке. — Ах, мой король, великая беда обрушилась на вашу голову, — театрально приложил ко лбу ладонь реверид, изображая трагедию. — Ваш супруг уличен в измене. — Правда? Какой ужас! — подхватил монарх, изобразив негодование. — Да, такова печальная правда. Он изменяет вам с вином, иногда с виски и медовухой. А порой и со всеми ними разом. — Каков мерзавец! Нет, не говорите больше ничего, я ранен в самое сердце. Ах, умираю! И с этими словами Джозеф пошатнулся. Слуги уже было бросившиеся к нему на помощь, замерли, когда оба короля зашлись дружным смехом. Камергер Питер Коул фыркнул, скрестив руки на пузе: — Не монархи, а дети неразумные. О Деудедит, на кого ты оставил нас? И если слуги соглашались с ним, то остальные лишь глаза закатывали. Джозеф правит Рэйнфогом уже не первый десяток лет, а целых три, но до сих пор находятся те, кто явно проспал все эти годы. Реджинальд закатил глаза. Но ему было интересно наблюдать за тем, как его фиолетовоглазый отец менялся в присутствии старшего короля. Становился менее надменным и серьёзным, но вот едко шутить, язвить и огрызаться никогда не переставал. — Поскорее бы он уехал, — едва слышно буркнул принц, хмурясь. Подняв взгляд, встретился со свинцовыми очами, смотрящими на него пристально и задумчиво. Сжав кулаки, Реджинальд расправил плечи, вскинул голову. — Реджинальд, подойди к нам, — велел Джозеф. Стефан с интересом рассматривал кувшины, бочки и графины с выпивкой. Но краем уха прислушивался, дабы в нужный момент вмешаться. Мало ли чем может закончиться беседа старшего короля с его нелюбимым отпрыском. — А ты вырос, — заметил монарх, положив руку на плечо сына. — Стал почти взрослым. Слышал, что ты делаешь большие успехи. Прилежно учишься, ездишь на охоту, владеешь мечом. — Занимаюсь тем, что мне интересно, — с вызовом в голосе ответил мальчик, нисколько не питая к отцу симпатии. — Это хорошо, что тебя интересует подобное. Возможно, что в будущем ты станешь хорошим воином. Скорее даже военачальником, генералом. Или же военным министром. «Я стану королём!» — хотел было возразить Реджинальд, но благоразумно придержал язык за зубами. То, что Джозеф собирался передать корону Рэйнфогу своему внуку, принцу Эрику, знали все. Вот только время шло, а мужчина так и не решался объявить мальчика кронпринцем, что уже давало шансы другим принцам унаследовать престол. — Смотри, что я тебе привёз, — с этими словами Джозеф махнул рукой одному из своих воинов. Тот подошел, передал королю нечто продолговатое в чехле. Стефан даже перестал рассматривать кувшины, вытянув шею и с интересом посмотрел на предмет. В глазах так и застыло недоумение, ведь в подобных бархатных чехлах жены и младшие мужья знатных лордов обычно хранят заменитель мужской плоти. — Джозеф, я не думаю, что стоит дарить ему подобное, — всё же вмешался реверид. — Правда? Почему? — удивился тот, передавая подарок сыну. Принц раскрыл чехол, достал из него красивый кинжал в роскошных ножнах, украшенных причудливой резьбой по серебру, инкрустированных круглыми рубинами. Рукоять же была выполнена из кости, но навершие и гарда были из серебра. Вершину навершия венчал кровавый гранат, который был темнее рубина, и по форме напоминал тот же камень, что был в кулоне у Стефана. Вытащив кинжал из ножен, Реджинальд теперь уже с восхищением смотрел на тонкое прямое обоюдоострое лезвие, дол коего украшали причудливые узоры бехремской вязи, а под самым рикассо был вырезан маленький цветок. — Кинжал? — изогнул бровь Стефан, подойдя к ним поближе. — Ну да. А ты что подумал? — сощурил глаза Джозеф, догадываясь, что там успел себе представить супруг. — Ничего. — Красиво, — был вынужден признать Реджинальд, указательным пальцем проведя по клинку, проверяя его остроту. — Тут что-то написано. Что это значит? — Всего лишь название кинжала, — ответил старший король. — «Аконит». Раз уж именно с этим цветком твой отец себя отождествляет, а ты на него очень похож, то почему бы и нет? — Боец, — шепотом проговорил мальчик, любуясь подарком. Но опомнившись, убрал кинжал в ножны. — Спасибо за этот дар, Ваше Величество. — Ох, избавь меня от этого обращения, по крайней мере сейчас, — отмахнулся Джозеф, потрепав сына по волосам. Наклонившись, поцеловал его в лоб. От неожиданности Реджинальд замер. На подобную ласку со стороны второго отца он явно не рассчитывал. Но всё же было приятно даже такое внимание. Мальчику уже не терпелось поскорее отправиться к Филиппу и похвастать перед ним новым оружием. Не обращая более на сына внимания, Джозеф под руку повёл младшего мужа в замок. — Ты хорошо его воспитываешь, — сказал он, не обращая внимания на бегающих туда-сюда домашних. — Даже немного печально, ведь с Аланом ты редко занимался… — У меня нет иного выбора, — просто ответил Стефан. — Кроме того, не хочу, чтобы Реджинальд был таким же слабым, как Алан и повторял его ошибки. — Сомневаюсь, что повторит. Слишком уж он по характеру похож на тебя. Такой же язва, только маленький. — Главное, чтобы характер не испортился. Будет обидно, если все мои труды окажутся впустую. Они миновали холл и гостиную. Джозеф скользил взглядом, про себя отмечая, чего же еще добавилось или убавилось в обстановке. С недовольством заметил, что на одном из столов стоит низкая круглая хрустальная ваза с букетом лютиков. Впрочем, это же всего лишь цветы. Разве можно злиться из-за того, что кто-то из слуг решил нарвать цветов и украсить ими комнату? Наверное, нет. Но ведь это же лютики! А с лютиками связана отнюдь не самая приятная ассоциация. Взгляд Джозефа скользнул по лицу генерала Кифа, который пройдя мимо королей, склонил голову в почтительном поклоне. — Несмотря на то, что я распустил гарнизон Проклятых, эти воины-предатели превосходно устроились, — заметил он, хотя отнюдь не впервой видит генерала в Вилфреде. — Да, их услугами пользуются большинство знатных лордов, — хмыкнул Стефан, не обращая внимания на недовольство мужа. — Хорошие воины всегда будут востребованы. — До тех пор, пока не вонзят нож в спину своему хозяину. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они шли по коридору. Слуги всё еще суетились, наводя порядок в тех покоях, в которых по каким-то причинам не успели этого сделать до приезда старшего короля. Несчастные бледные тени, они бросали полные страха взгляды на Стефана. Знали, что за подобный промах их теперь будет ожидать суровое наказание, ведь они посмели ударить в грязь лицом. Стефан временами был излишне жестоким и суровым. Он терпеть не мог, когда его приказы плохо исполнялись. Нерадивых слуг наказывали отнюдь не сразу. Сперва им был выговор, а потом уже в ход шла плеть. Доходило дело даже до смерти. Какого-то неумелого слугу, что случайно вылил на младшего короля соус, и вовсе привязали к позорному столбу, высекли, а после отрубили одну руку. Одну из нерадивых служанок, которая в один из приездов Джозефа, пыталась соблазнить старшего короля и забраться к нему в постель, вскоре обнаружили с изуродованным лицом и изувеченным лоном. В своём доме Стефан никому не давал спуска. И если домашние обсуждали своего господина, то шепотом и так, чтобы никто из его прихвостней, — которые имелись среди слуг, стражников, учителей и приятелей, — не услышали. Не хватало, чтобы им вырвали языки, как это бывало уже несколько раз, когда кто-то из пажей имел неосторожность нелестно высказаться о Стефане и его появляющихся в отсутствие старшего короля любовниках. Стражники у покоев венценосного реверида подтянулись, пропуская супругов. Слуги завершали последние приготовления, накрывая на стол для раннего ужина. Несколько человек проскользнули следом за королями, внося кувшины с привезённым вином, и тут же спешно удалялись. — Нейт, купальня уже готова? — обратился Стефан к своему главному камердинеру. — Да, Ваше Величество, всё уже готово, — отозвался тридцатилетний реверид. Низенький, стройный, с округлыми бёдрами, с коричневыми волосами, стянутыми в короткий низкий хвост, и проницательными лавандовыми глазами. Нейт, незаконный младший муж генерала Тодда Кифа, отец троих сыновей, склонил голову в поклоне перед старшим королём. — Ваше Величество, поздравляем с удачной кампанией и возвращением. На это Джозеф лишь едва заметно кивнул. Посмотрел на дверь в стене, справа от парадного входа, где проделали проход в соседнюю комнату. Теперь там располагалась купальня, которую обустроили по распоряжению Стефана. Всё же так себе радость бегать в конец коридора, чтобы помыться. Да и прежняя общая купальня давно провоняла сыростью, плесенью и грибком. Ею давно никто не пользовался, а порядок навели лишь для того, чтобы там устроить кладовую, куда теперь складывали инвентарь для уборки покоев. — Пошли, составлю тебе компанию, — лукаво ухмыльнувшись, Стефан поманил мужа за собой в купальню. — Охотно, — облизнувшись, Джозеф последовал за ним, на ходу снимая с себя одежды и бросая их на пол. Ничего, слуги уберут, ведь для этого они и нужны. И только сейчас старший король осознал, как сильно желает отмыться от дорожной пыли, избавиться от запаха пота и расслабиться в горячей ванне. Купальня была сплошь отделана льдисто-голубым мрамором с белыми прожилками. Под полом проходили трубы, которые тянулись от печи этажом ниже, что особенно тщательно затапливалась в холодную погоду, дабы ногам было тепло ступать. Почти всю комнату занимала чугунная эмалированная ванна, боковые стороны и задник которой тесно прилегали к стенам с помощью плит, что формировали собой бортики, круглая и большая, со ступеньками, дабы удобно было забираться в неё. Отнюдь не дубовая бадья или лохань, какими обычно пользуется добрая часть знати, ведь далеко не во всех замках и поместьях имеются купальни прямо в домах. Слева от двери во всю стену висело запотевшее зеркало. Рядом стоял мраморный столик персикового цвета, на котором имелись различные притирания, масла, мыло и настойки для омовения. Тут же имелась скамейка в тон столику, куда можно было скинуть вещи, но его частично занимала стопка махровых полотенец. Слуги выстроились у противоположной стены, ожидая дальнейших приказаний. И среди них Джозеф взглядом выхватил молодую женщину с медовыми волосами, выбившимися из-под чепца. Та, подняв на него свои светло-карие глаза, робко улыбнулась, залившись румянцем. — Агнесс, можешь уйти, — распорядился Стефан, даже не взглянув на неё. — Возвращайся к работе. Сразу же переменившись в лице, поджав губы, Агнесс присела в реверансе и удалилась. Джозеф лишь хмыкнул. Дочку Якоба Дея он увидел еще в свой самый первый приезд в Вилфред. Как оказалось, её отец сумел уговорил Ранделла Тиарнана пристроить Агнесс при дворе короля Стефана. Сразу понятно было, что Якоб рассчитывал, что Агнесс заметит кто-то из благородных мужчин. Так у девушки были шансы удачно выйти замуж хотя бы за баронета или одного из младших сынков знати. А в итоге всё обернулось тем, что Агнесс всякий раз старается попасться на глаза Джозефу, когда он приезжает к супругу. Вьётся рядом, строит глазки. Даже несколько раз заявляла о своих чувствах, напрашивалась в постель. Но всякий раз монарх её отвергал. Нет, отнюдь не из опасения, что Стефан решит прикончить наглую девку. Просто она была ему не интересна. Скинув с себя все одежды, мужчины забрались в ванну, устроившись друг напротив друга. И пока Стефан отмокал, откинувшись на бортик, Джозеф вверил себя заботам слуг, которые старательно приводили в порядок его ногти, лицо и тело. Блаженно застонав, чувствуя как расслабляются мышцы, он полуприкрыл глаза. А фиолетовые глаза рассматривали загоревшее тело монарха, про себя отмечая новые шрамы, появившиеся за эти полтора года разлуки. Стефана всегда почему-то тянуло к мужчинам, так или иначе связанных с войной. В этот список только немного не вписывался Уильям Крофорд, но тем не менее он тоже считался воином. И вот сейчас, сидя напротив Джозефа, реверид испытывал сильное желание плоти. Хотелось наброситься на мужа прямо здесь. Плевать на присутствующих слуг. Он всё равно никогда не отличался особой стеснительностью и склонностью к стыду. А ведь Стефан не жаловался на отсутствие секса, чтобы вот так внезапно начать изнывать от желания. Что уж умалчивать, верность мужу он отнюдь не хранил. Ни во время столь длительной компании в Бехреме, ни в те месяца и недели, что Джозеф находился в Фелане или Вудроу. Тодд не только занимался тренировками принца Реджинальда, но еще и грел постель младшего короля. Тут уж точно был только секс и ничего больше. Если Нейт и ревновал Тодда, то виду не показывал. Прекрасно понимал, что между королём и генералом больше ничего нет. Но бывший Семнадцатый был отнюдь не единственным любовником Стефана. Временами в Вилфред наведывался Уил. Обычно приезжал под видом ювелирных дел мастера, с лицом скрытым под капюшоном. И тогда младший король на несколько суток запирался в своих покоях, чтобы провести время с любовником. За прошедшие восемь лет, Уил благополучно обосновался в одном из небольших городков герцогства Тилар. Разумеется, что замок Дуанов, некогда принадлежавший его матери, и который ему отдали, Джозеф отобрал и передал кому-то из своих прислужников. Так что приходилось начинать жизнь заново. Благо, что у Уила имелись припрятанные богатства, на которые он купил себе дом и неплохо так зажил, содержа одну из успешных и приносящих хороший доход оружейных лавок. Он даже вступил в брак с сыном какого-то опального виконта, с которым у них теперь имелось двое детей. И тем не менее, брак не мешал Уилу покидать дом, чтобы оказаться в постели бывшего любовника. Эти встречи всегда были какими-то особенными. И Стефан часто ловил себя на мысли, что его чувства к Уилу нисколько не изменились. Всё так же было грустно расставаться с ним, и так же трепетно было находиться рядом с ним. Но про себя реверид отмечал, что хоть и любит Крофорда, но отнюдь не сильнее Джозефа. Да и отношения Уила к младшему королю тоже не поменялись. Всё так же загорались теплом его синие глаза. Всё так же хотелось после секса обнимать реверида, целовать в лоб и наслаждаться его обществом. Но такие отношения крепки лишь тогда, когда между ними есть преграда. Ибо стань они супругами, то давно бы друг другу наскучили и разошлись. По крайней мере, в этом Стефан себе отдавал отчет. — Хватит на меня смотреть, как на бокал с вином, — усмехнулся Джозеф, жестом давая слугам понять, что они могут идти. — Не понимаю о чем ты, — хмыкнул Стефан, однако подался вперёд. Приблизился к мужу, руками скользнув вверх по его груди к плечам. — Нет, всё ты прекрасно понимаешь, развратник, — перехватив руки супруга, Джозеф одарил его мимолётным поцелуем в губы, а после рывком прижал грудью к бортику ванны, расплескав воду на пол. Прижался торсом к испещрённой шрамами спине, рыча над ухом. — Годы идут, а ты всё так же не стесняешься показывать своего желания. Стефан, какая же ты шлюха. — А ты всё так же продолжаешь указывать на это, хоть самому и нравится подобное поведение, — с вызовом прошипел реверид, встав на колени и широко разведя ноги. Прогнулся в спине, оттопырив зад. — Надо же тебя хоть немного поддеть, — укусив его за плечо, старший король с удовольствием пристроился сзади. Его член успел затвердеть еще некоторое время назад, что явно не укрылось от слуг, приводивших ногти и лицо государя в порядок. Грубые руки скользили по талии Стефана вниз. Прошлись по округлым бёдрам, сжали и развели в стороны не утратившие манящих форм ягодицы. Всё такие же подтянутые и круглые. Стефан закусил губу, шумно выдохнул, когда рука мужа скользнула между ног, а пальцы бесцеремонно вторглись в истекающее смазкой лоно, дразня изнутри. Тело предательски задрожало. Младший король даже не попытался подавить протяжного стона, когда пальцы заменил твёрдый член, заполняя, распирая. — На этом оставим прелюдии, — утробно зарычал Джозеф, стиснув реверида за талию руками и грубыми, безжалостными рывками принявшись вбиваться в желанное тело. Вода в ванне начинает ходить волнами, расплёскивается на пол, но мужчины не обращают на это внимания. Сжимая бортик, Стефан бёдрами двигает навстречу сильным, порой причиняющим боль, толчкам. Взгляд затуманивается, плывёт, когда рука Джозефа стискивает горло, не давая дышать. Старший король ухмыляется, радуясь такой реакции. Он всегда любил это в Стефане. Его способность получать удовольствие даже от боли и удушья во время секса. С готовностью принимать и сносить всю грубость, которую на него могут обрушить во время соития. Стоны отражаются от мраморных стен купальни. Влажные волосы липнут к шее, лицу и плечам, немного раздражая. Но ритмичные и грубые толчки внутри заставляют на время забыть об этом. Несмотря на то, что они находятся в воде, Джозеф всё равно чувствует, как влажно внутри Стефана. Он глухо стонет, когда младший король напрягает мышцы, сжимая член внутри себя. Не сдерживается, впиваясь зубами в плечо и начиная яростно брать податливое, охочее до грубости и боли тело. Прокусывает кожу, ощущая на языке металлический привкус. Но Джозеф не может остановиться. Слишком долго он терпел. Слишком долго ему не хватало этого развратного реверида с клеймом шлюхи на правой щеке. И теперь, Джозеф был намерен отыграться за всё то время, что был вынужден коротать время не с законным супругом, а с другими. Так пока и не успев похвастаться перед Филиппом своим новым приобретением, Реджинальд решил поговорить со Стефаном о том, что его тревожило. А тревожило его именно то, что несмотря на все желания отца, Джозеф отнюдь не видит в нелюбимом отпрыске не то, что будущего претендента на трон, но и просто принца. Мальчика очень обижало, что второй отец пророчил ему будущее воина или военного министра, совсем забывая, что по праву рождения и закону о престолонаследовании, он первый в списках. Минуя коридор, он обратил внимание на одни из покоев, которые явно предназначались для старшего короля. — Давайте, скорее! — командовал камергер Питер Коул, стоя в дверях. — Его Величество непременно пожелает отдохнуть после омовения, так что пошевеливайтесь! Отчего-то решив, что Джозеф принимает ванну именно в этих самых покоях, Реджинальд двинулся дальше. Стража у дверей младшего короля даже не попыталась его остановить или предупредить, а значит, что приказа никого не впускать не поступало. Спокойно войдя в отцовские комнаты, принц уже собирался было двинуться на балкон, где обычно отдыхал с бутылкой вина Стефан, как доносившиеся из купальни звуки привлекли его внимание. Навострив уши, Реджинальд подкрался к комнате, просунул голову в приоткрытую дверь, которую по невнимательности забыли прикрыть слуги. Пар уже успел развеяться, и в купальне было уже не так тепло, так что мальчик во всей красе мог видеть спину Джозефа, что кого-то яростно трахал. — Сильнее… — хриплый голос, принадлежащий Стефану, заставил Реджинальда опешить. Сглотнув подступивший к горлу ком, он огромными от шока глазами наблюдал за происходящим. — Вот же ненасытная шлюха, — довольно рычал Джозефа, на мгновение замерев. Устроившись поудобнее, он вновь стал вбиваться грубыми толчками в тело реверида, заставляя его снова и снова заходиться криками и стонами удовольствия. Пораженный происходящим, мальчик с радостью бы ушел прочь, но тело будто налилось свинцом. Он не мог пошевелиться, ноги не слушались. А глаза против воли следили за движениями Джозефа, резкими и грубыми, но порой плавными и ритмичными. Стефан сладко стонал, время от времени что-то мурлыча себе под нос от удовольствия. Когда от стен купальни отразился полурык-полукрик, Реджинальд вздрогнул. А через пару мгновений вслед за голосом Стефана раздался и глухой стон, явно принадлежащий старшему королю. Джозеф перестал двигаться. Остановился, выпрямившись, словно собираясь обернуться. Принц тут же скрылся за дверью, слегка прикрыв её. Как раз во время, ибо в этот самый момент Джозеф решил сменить позу. Сам прижался спиной к бортику, потянув реверида на себя. Тяжело дыша, обведя купальню помутневшим от удовольствия взглядом, Стефан оседлал бёдра мужа. Сам направил головку, но уже отнюдь не в лоно, а приставил её между ягодиц. — Туда? Аж удивительно, что спустя столько лет ты дошел до подобной инициативы, — не без удовольствия заметил старший король, обняв супруга за талию. — А ты спустя столько лет изменил своим вкусам? — поддел его Стефан, облизнувшись. Сжав плечи мужчины, медленно стал насаживаться на член, ощущая тянущую боль внизу поясницы. Застонав от приятной узости, Джозеф впился в его губы жадным поцелуем. Выглянув из-за двери, Реджинальд во все глаза наблюдал за тем, как родители придаются страсти. И то, что он видел, явно отличалось от того, о чем обычно шепчутся по углам служанки. Ни томных вздохов, ни чувственных речей, ни любовных клятв, ни нежных и ласковых касаний. Ничего этого не было. Лишь животная безудержная страсть, язвительные замечания и бесстыдные движения тел. Реджинальд ощутил, как к лицу прилила кровь. Шумно задышав, он всё же решил поскорее уйти, пока его не заметили. Но до чего же сложно оторвать взгляд от рук Джозефа, сжимающих до синяков талию и ягодицы реверида. От зада, что сам насаживается на твёрдый член. От оливковой спины, испещрённой чудовищными шрамами. И всё же, шум в коридоре заставил мальчика подорваться с места. «Любопытный нос», — про себя ухмыльнулся Джозеф, проведя языком по подставленной шее супруга. Чужое присутствие он почувствовал еще спиной. Всё же воины со временем умеют распознавать, когда за ними следят. Поэтому сменив позу, делая вид, что увлечен поцелуем со Стефаном, Джозеф внимательно следил за приоткрытой дверью, в которой вскоре показалось изумлённое лицо Реджинадьда. То, что за ними наблюдает их сын, мужчину нисколько не смутило. Скорее потешило самолюбие и заставило начать еще жестче трахать Стефана, тем самым показывая принцу, кто здесь истинный хозяин положения. Реверид в его руках задыхался. То откидывался назад, то наоборот сильнее прижимаясь телом к мужу, двигая бёдрами. Мышцы сфинктера самопроизвольно сокращались, сжимая член Джозефа. Чувствуя, что разрядка скоро приблизится, старший король просунул руку между их телами, ладонью обхватил плоть Стефана, принявшись надрачивать. Из-за этого реверид стал еще активнее двигать бёдрами, толкаясь членом в кулак Джозефа. Уткнулся лбом в плечо монарха, дрожа всем телом, кончая. От того, что зад распирала плоть мужа, ощущения от оргазма были еще более яркими и острыми. Джозеф тоже долго не продержался. Стискивая Стефана в объятиях, излился в него. Шумно дыша, переводя дыхание, они не сразу обратили внимания на неловкое покашливание. Посмотрели в сторону двери, где стоял камердинер, скромно потупив взгляд. — Ваши Величества, Её Величество королева Элиан прибыла, — заявил Нейт, уже было собираясь удалиться и прикрыть дверь, как на пороге купальни вырисовалась тридцатилетняя женщина. Её глаза расширились, а лицо побагровело не то от стыда, не то от гнева.