С тобой быть в счастье, С тобой быть в горе, Мне жить с твоим светом И течь твоей кровью. (...) Твоим быть солнцем, Твоей быть тенью… Septem Voices — С тобой
Стоя посреди зала, королева терпеливо ждала, пока оба короля оденутся. Взгляд её недобрых зелёных глаз снова и снова обрушивался на Стефана, который бесстыдно прошел мимо неё, даже не взглянув. Словно она была служанкой или пустым местом, не достойным особого внимания. — Я же написал тебе, что сообщу, когда поеду в Вудроу, — хмурился Джозеф, обмотав вокруг бёдер полотенце и глядя на жену мрачным взглядом. Он терпеть не мог, когда его приказы нарушались. И уж тем более ненавидел, когда супруги смели перечить ему, своевольничать. Правда иногда случались исключения. — Да, я получила ваше письмо, муж мой, — Элиан всегда говорила почтительно с Джозефом, всегда на «вы», ибо так было заведено во всех знатных семьях Бранкии. — Но я так соскучилась по вам, что просто не могла усидеть на месте. Да и лорды с нетерпением ожидают вашего прибытия. — Надеюсь, что хотя бы детей ты с собой не взяла? — Нет, муж мой. Я решила, что им будет лучше остаться в Вудроу. Уж сильно я боюсь за них. Всё же слухи не рождаются на пустом месте… Сказав это, королева посмотрела на младшего короля, что натянул штаны черного бархата и сливового цвета шелковую рубашку с серебристой вышивкой на манжетах, подоле и воротнике. Стефан лишь ухмыльнулся, пройдясь равнодушным взглядом по женщине, которую ни разу за все эти годы не видел, но о чьей красоте и плодовитости был более, чем наслышан. Элиан Шанталь, бранкийская герцогиня, была достаточно высокой и статной особой. Увы, из-за пышных юбок парчового платья цвета павлиньего пера сложно было разглядеть какие у неё бёдра, но стан при этом был стройным. Грудь высокая, и по последней моде лишь слегка выглядывает из корсажа сочными светлыми полушариями. Высокие плечи, длинная тонкая шея, на которой замечательно выглядит сапфировое колье. Иссиня-черные волосы расчесаны с особой тщательностью, собраны в низкий пучок, а боковые пряди заплетены в косы, которые обвивали пучок. В них же были плетены сапфировые нити, что поблёскивали на свету глубокой синевой. Её узкое лицо с высокими скулами, прямым тонким носиком могло посоперничать с безупречной красотой статуй. Тонкие губы насыщенного алого цвета невольно поджимались, а миндалевидные глаза яркой зелени не сулили ничего хорошего. Смотрели величественно, но в них таилась злоба и досада. Яркая красота позволяла Элиан не пользоваться косметикой, ибо какой в этом смысл, если глаза обрамляют густые длинные черные ресницы, делая взгляд более выразительным и проникновенным; кожа лица безупречно бела, на щеках играет румянец, а губы сами по себе алые и сочные. Стефан был отнюдь не дурак. Он прекрасно понимал, что женщина прибыла в Вилфред не просто так. Неужели наконец-то решила взглянуть воочию на того, кто управляет в отсутствие Джозефа страной? На того, кто смеет затмевать её, молодую и плодовитую женщину? И судя по недовольно поджатым губам и полному ненависти взгляду, Элиан убедилась, что соперник у неё стоящий. И это заставляло Стефана невольно довольно скалиться, ведь нет ничего приятнее, чем даже в возрасте за сорок превосходить во многом женщину, которая на десяток с небольшим лет младше тебя. — Что ж, раз мы увиделись, то ты можешь садиться в карету и возвращаться в Вудроу, — Джозеф старался казаться спокойным, однако в голосе его слышались нотки раздражения. — Уже? — изобразила удивление Элиан. Теперь её взгляд был прикован к клеймённому ревериду. — Я рассчитывала, что мы вместе вернёмся домой. Муж мой, разлука с вами была слишком долгой. Не вынуждайте меня снова её испытывать. — Джозеф, — обратился к мужу Стефан, разлив персиковое вино по бокалам и протянув один из них ему, — пусть королева пока погостит здесь. В Вилфреде достаточно места. Правда придётся подождать, пока подготовят для неё покои. Старший король удивлённо приподнял бровь. А женщина вся закипала от гнева. Ей смел делать одолжение какой-то безродный, возомнивший себя выше всей знати! Однако приличия требовали не показывать своих истинных эмоций. — Благодарю вас за оказанное гостеприимство, — сказала Элиан. Язык так и не поворачивался применить «ваше величество» по отношению к первому супругу мужа. — Побудете у меня пару дней, а потом мы все вместе отправимся в Вудроу, — объявил Стефан, осушив свой бокал. Нет, он покажет этой высокородной сучке, где её место и кто здесь главный. Стефан нисколько не сомневался, что Элиан, как и её предшественники и предшественница мнит о себе слишком многое, и уверенна, что станет единственной в глазах Джозефа. Но если даже это не так, то указать на то, что она явно ниже него, Стефана, дело принципа. Поведя плечом, королева посмотрела на мужа, надеясь, что он что-то возразит, но Джозеф лишь согласно кивнул. — Вы явно устали с дороги, — вновь обратился к королеве Стефан, позволил себе жеманную улыбку. — Нейт, сопроводи нашу гостью. И пусть поселится в тех покоях, какие ей приглянутся. — Будет исполнено, Ваше Величество, — оживился камердинер, попросив Элиан следовать за ним. Женщине ничего не оставалось, как присесть в скромном реверансе и последовать за Нейтом, кинув испепеляющий взгляд напоследок на соперника. Едва за ней закрылись двери, как Джозеф всё же не выдержал и заговорил первым: — Ты меня удивляешь, Стеф. В былые времена ты бы её выставил пинком под зад, а сейчас привечаешь. Даже покои выделяешь. Стареешь. — Вовсе нет, — подойдя к мужу вплотную, реверид обнял его за шею. — Просто понимаю, что она мне не соперница. Тем более, лучший способ унизить высокородную сучку, это быть выше неё. — Только не поубивайте друг друга, — поцеловав супруга в губы, старший король крепко обнял его в ответ. Если раньше дух соперничества между супругами тешил самолюбие Джозефа, — пусть порой и злил, — то теперь это его скорее забавляло. Да и заодно позволяло не давать им расслабляться. Наверное, именно поэтому Элиан не запускала себя, не позволяла своей фигуре стать бесформенной и расплывшейся, пусть это и было очень сложно из-за многочисленных родов. Пожевывая губы, сжимая кулаки, королева мерила шагами комнаты, что выбрала себе в качестве временной обители. Уже прошли две ночи, а до сих пор Джозеф не то, что не послал за ней, но и не удостоил тёплым взглядом. Всё своё внимание он уделял младшему мужу. Радовало лишь то, что к старшему сыну Джозеф холоден. И Элиан в тайне надеялась, что слухи, касательные того, что Реджинальд нагулянный бастард — правдивы. Впрочем, даже если это не так, покуда Джозеф не признаёт старшего принца своим отпрыском, то тому и не видать трона. Как и всякая мать, Элиан хотела для своих детей только самого лучшего. Как и всякая королева, она хотела, чтобы в будущем трон страны достался её детям. Как и всякая женщина, выросшая в среде интриг, она жила с мыслью, что все предыдущие отпрыски мужа от других супругов вскоре умрут, не дожив и до шестнадцати лет. Да, всё это было в ней. В той, чью красоту сравнивали с безупречным ликом статуй рук самых прославленных мастеров. Чью добродетель, щедрость и плодовитость едва ли к лику святых не пытались приписать. А еще Элиан хотела быть не просто единственной женой старшего короля Рэйнфога, но и единственной, кто останется, если Джозеф внезапно умрёт. Женщина часто задумывалась о будущем, которое её ждёт. И оно было отнюдь не радужным. Элиан прекрасно понимала, что если Джозеф, — не приведи Деудедит! — умрёт, то властвовать будет его первый муж, король Стефан Этельхард. Сей факт сильно удручал королеву, ибо подобное было ей не выгодно. Не сомневалась, что Стефан сделает всё возможное, лишь бы протолкнуть к трону своего сына. Элиан боялась, что клеймённый реверид не побоится и избавиться от остальных детей мужа, лишь бы расчистить путь для собственного отпрыска. В конце концов, не зря же ходят слухи о том, что этот колдун изжил со свету остальных супругов Джозефа с потомством. Пусть это всё и не доказано, и существуют свидетели тех времён, когда Калеба Эдена, будучи беременным старший король сам избавил от плода и лишив всего, выгнал прочь. Что Юсира опять же Джозеф сам убил, не желая терпеть рядом с собой подстилку императора Маркуса Альвареса. Что Рамона покончила с собой, повесившись, не сумев пережить гибель своих детей, которую устроил покойный маркиз Фергус Диггори. Перестав мерить зал шагами, Элиан остановилась у низкого круглого столика из тёмного дерева. До сих пор младшего короля она видела лишь на портретах, украшавших один из коридоров в замке Вудроу или издалека. Но на картинах женщина видела либо совсем юного мальчишку, еще не достигшего семнадцати лет, либо же молодого человека до тридцати лет. Разница между этими изображениями удивляла королеву. Вот изображен юнец в пурпурных шелках, стоящий по правую сторону от трона, на котором восседает молодой король. Длинные каштановые волосы, вьющиеся на концах, ниспадают на спину. В фиолетовых глазах виден блеск, а губы счастливо улыбаются. И тут, как контраст, молодой мужчина, стоящий на том же самом месте. Статный, в черном бархате и фиолетовых шелках. Каштановые волосы едва достают до плеч. На правой щеке отчетливо красуется позорное клеймо шлюхи. Уголки тёмных губ приподняты в жестокой ухмылке, а глаза недобрые, озлобленные, но смотрящие при этом свысока. То, что Элиан видела перед собой в данный момент, заставляло её невольно содрогаться. Всё те же до плеч каштановые волосы, только уже с несколькими серебристыми прядями. Шрам-клеймо кажется еще более заметным. Правую бровь рассекает побелевший шрам. Величественная стать не ушла с годами. Вот только усмешка полна презрения, хотя даже жеманная улыбка кажется неприятной из-за девяти шрамов, что немного уродовали тёмные губы. Да взгляд жестокий, не сулящий ничего хорошего. Скорее обещающий мучительную смерть, смотрящий свысока, выражающий презрение, отвращение и насмешку. А голос… Приятный, низкий, чуть с хрипотцой, но полный яда. Про себя королева отмечала, что Стефан красив. Но как говорили в Бранкии, он обладал именно той самой отталкивающей, пугающей красотой, которая пусть и манила, но заставляла устрашиться и пройти мимо, тяжело вздыхая от сожаления. — Ваше Величество, — она даже не услышала, как в покои вошел камергер Питер Коул. Лишь повернулась к нему, приподняв смоляную дугообразную бровь. — Их Величества просили передать, чтобы вы готовились к отъезду. — В каком смысле? — насторожилась Элиан, решив, что её прогоняют. — Их Величества пожелали отправиться в Вудроу. — Ах, вот оно что… — поведя плечами, сбрасывая с себя рассеянность и неловкость, королева величественно вскинула голову. Заговорила более властным и твёрдым голосом. — Мои слуги практически ничего не распаковывали из привезённых вещей. Передайте Его Величеству, моему мужу, что я буду готова в кротчайшие сроки. И что он окажет мне честь, если мы поедем в одном дормезе. — Да, Ваше Величество, — склонив голову в почтительном поклоне, украдкой бросив на неё восхищенный взгляд, мужчина вышел. Не обратив на это внимания, давно привыкшая к подобному, Элиан вновь погрузилась в свои мысли. Она прибыла в Вилфред с одной целью — взглянуть в лицо своему сопернику. Что ж, задача выполнена. Теперь она знала, с кем имеет дело.***
Замок Вудроу Джозефу казалось, что он и не уезжал вовсе из Вудроу. Настолько его мало интересовали произошедшие изменения в его длительное отсутствие. Даже не обратил внимание на появившиеся в саду новые кусты с розами и мраморные статуи, изображающие прекрасных дев, несущих кувшины и блюда с фруктами. Мужчина ехал впереди всей процессии верхом на могучем вороном жеребце. От июльского зноя он едва ли не обливался потом под всеми этими слоями шелка и парчи, в которые был вынужден облачиться по случаю возвращения в Вудроу. Двор должен видеть, что вернулся их старший король. Хотя, сам Джозеф предпочел бы доспехи и простую одежду. В них менее жарко, чем во всём этом богатстве. Да и кольчуга кажется намного легче, чем корона и остальные украшения, надетые по этому случаю. Он даже завидовал своему супругу, коему всё это не нужно было. Стефан ехал рядом на рыжем мерине, одетый лишь в шелковую сливовую рубашку, да черные кафтан и штаны, расшитые серебряной нитью. Немного позади за отцами следовал принц Реджинальд, одетый в добротный коричнево-бежевый бархат и шелк, рассматривавший всё с большим интересом. Он впервые был в Вудроу, по крайней мере, в сознательном возрасте, и ему всё было в новинку. В дормезе томилась королева Элиан, скрипя зубами от обиды и негодования, обмахиваясь веером. Муж так и не внял её просьбе, заявив, что не в его правилах въезжать в замковые ворота в каретах, словно барышня. По обыкновению Джозефа встречал едва ли не весь двор. Взгляд свинцовых глаз скользил по лицам советников, вельмож, приятелей. Среди прочих, король без труда узнал Ларса. Принц-консорт, достаточно худой, с грустными фиолетовыми глазами и такой же едва заметной улыбкой, стоял в стороне. Сжимал плечи сына, принца Алана Второго, такого же тихого, как и он сам. От покойного и любимого первенца мальчику досталось лишь имя, да черные волосы и серые глаза. Характером же, манерами и интересами Алан Второй был совсем другим. Хотя, Джозеф иногда видел в нём потенциал. Мальчик тянулся к знаниям, мог бы стать канцлером, архивариусом или же государственным мужем. Собственно, на этом настаивал и сам Ларс, который после возвращения ко двору под бок к мужу, стал совсем уж тихим и незаметным. Но если же Алан проявлял интерес к тренировкам, верховой езде или стрельбе из лука, то принц-консорт всячески отговаривал сына от этой затеи, ссылаясь на его калеченную руку. Воля мальчика подавлялась его трусливым сломленным отцом, который крайне редко бывал твёрдым и решительным. Наверное поэтому Джозеф успел позабыть, что у него помимо Стефана и Элиан есть еще один супруг. Впрочем, это не удивительно, ведь Ларс даже в постель к мужу не напрашивается. Однако нормы приличия требовали проявить хоть немного внимания и к принцу-консорту. — С возвращением, — сухо бросил Ларс, когда обветренные губы Джозефа коснулись его лба. — И я тоже рад оказаться дома, — мужчина улыбнулся, но отнюдь не ему, а их сыну, потрепав Алана по волосам. — Ваше Величество, рад, что вы вернулись к нам, — мальчик склонил голову в поклоне, но тут же вскинул чистые умные глаза. Алан Второй вызывал у Джозефа нежную улыбку, которая тут же сменялась сожалением. Ему было жаль, что из-за козней Уильяма, этот мальчик сильно пострадал и навсегда остался калекой, лишившись мизинца и безымянного пальца. Перейдя к принцу Эрику, Джозеф крепко обнял его, расцеловав в обе щеки, словно бы тот был ему родным сыном. И пока придворные с умилением наблюдали за этой сценой, Элиан с трудом скрывала своё недовольство, а Стефан и Реджинальд одинаково морщились от отвращения. Младший король никогда не понимал той странной любви, что Джозеф испытывал к внуку. Да, он сын их покойного Алана, что умер так трагически от передозировки наркотиком. Но это не означает, что ему нужно спускать всё и ставить выше остальных принцев. Он — внук! Внук, а не сын. Но Эрику позволяли слишком многое. Его любил весь двор, о нём пеклись, холили, оберегали. Никто не решался его наказать, даже прикрикнуть. Из-за этого Эрик рос избалованным, высокомерным, капризным. У Стефана внук вызывал лишь отвращение. Низкорослый, толстый, с двойным подбородком, круглыми поросячьими глазками, смотрящими хитро и вечно трусливо бегающими. Нет, такого категорически нельзя допускать к управлению страной. Чего доброго, так эта маленькая свинья нагадит, а потом с пронзительным визгом побежит прочь, прячась за чужие спины. А ведь так уже было. Всего-то несколько месяцев назад, когда Стефан был вынужден отлучиться в Вудроу по кое-каким делам. И ему выпала честь наблюдать, как Эрик устроил настоящий переполох в крыле слуг, дебоширя на кухне и разбив множество бутылок с вином. Так мало того, что он это совершил, так еще и попытался обвинить в этом слуг, которые уже бледнели от одного только упоминания о неугомонном мальчишке. Долго церемониться и выяснять отношения Стефан не стал. Просто велел выпороть внука, слушая как тот от лёгкого шлепка по заду начинает заходиться истеричными, противными визглявыми воплями и врать, что он ничего не совершил. И сейчас, это низкорослое толстое существо, которое по какой-то чудовищной ошибке является сыном покойного кронпринца Алана, своим писклявым голоском допытывало о том, что же ему такого привёз из Бехрема дедушка. — Разве ты не получил тех подарков, что должны были прибыть не так давно? — тепло улыбался Джозеф, потрепав внука по черным волосам, что были частично завиты у виском и схвачены в низкий короткий хвост. — Получил, но я думал, что будут еще, — Эрик обиженно надул губы, из-за чего его лицо стало еще более круглым, чем обычно. — Умерь свои аппетиты, — решил вмешаться Стефан, даже не пытаясь быть мягким с вызывающим отвращение и раздражение мальчишкой. — Король ездил отнюдь не за подарками для тебя, а по важным делам. Сомневаюсь, что когда-нибудь ты поймёшь, о чем я. — Стефан, — с укором посмотрел на супруга старший король, но отчитывать прилюдно не стал. Эрик даже не поздоровался с младшим королём. Лишь смотрел с неприязнью. И всё же его взгляд метнулся к Реджинальду, которого язык не поворачивался назвать дядей, ибо разница между ними была всего в полтора года. Старший принц, подобно своему двуполому отцу, тоже не испытывал особой симпатии к тучному родичу. Скорее недоумевал, чем это заплывшее жиром существо с повадками крысы и поросячьими глазками заслужило любовь Джозефа? И тем не менее, какое-то время им всем предстоит жить вместе. Сына и дочку от королевы Элиан Джозеф наградил поцелуями в лоб, и практически сразу потребовал от канцлера Мердока Лайонела отчёта обо всех расходах, доходах, принятых и отменённых законах в его отсутствие. Король Джозеф вернулся, чтобы править. Хотя многие уже сомневались в этом. Свято верили, что власть давно перекочевала в руки короля Стефана, а его старший муж нужен лишь для видимости, что Рэйнфогом всё еще правит Неван.***
Осень 960 года. Окрестности замка Вудроу Нервно заламывая пальцы, Ларс чувствовал себя лишним здесь. Как обычно бывало по осени, Джозеф пожелал отправиться на охоту, прихватив с собой едва ли не всё семейство. И пока они вместе со Стефаном гонялись по лесу за дичью в компании своих друзей и приятелей, другие члены монархии предпочитали коротать время в своих шатрах или в окружении собственных прихвостней. По обыкновению своему королева Элиан находилась в кругу высшей знати, щебеча с придворными дамами на легкомысленные темы вроде новой моды, пришедшей из Гюсолота. Её двое детей были при ней и шагу не могли ступить от величественной, прекрасной и венценосной матери, которая подобно её предшественникам, стала повторять ошибки, решив тягаться со Стефаном. Ларсу, который сам давно решил покинуть эту игру, было крайне интересно наблюдать за тем, как Элиан сначала задирала нос перед младшим королём, а затем в качестве предупреждения отравила его любимую лошадь. И если с первого принц-консорт закатывал глаза, то со второго сильно удивился. Он искренне недоумевал к чему было убивать невинное животное, но быстро сообразил, что это было лишь предупреждением. Однако вскоре королеве пришлось сменить тактику. Всё же она поняла, что совершает ошибки. Если она и планировала избавиться от Стефана, то необходимо было предусмотреть всё. Отравить его практически невозможно, ибо он ничего не ест первым, предпочитая, чтобы все блюда и выпивку сначала пробовали его слуги. Или же предлагал тому, кто преподносил ему еду и вино, попробовать самому. Из-за этого умер один из придворных, который по научению королевы решил угостить младшего короля новым сортом твёрдого сыра, который изготавливают в его поместьях. И если Элиан с трудом контролировала себя, чтобы не выдать, поражаясь тому равнодушному хладнокровию, с которым клеймённый реверид наблюдал за мучительной агонией лорда, то Ларс лишь нервно усмехнулся. «На что рассчитывает эта женщина? Неужели ей никто так и не объяснил, с кем она собралась затеять войну? Да и было бы ради кого…» В браке, которого Ларс так яростно добивался, которым гордился и дорожил поначалу, он так и не получил особой радости. Нет, сначала всё было относительно хорошо. Земли, богатства, лучшие кушанья и выпивка, слуги, титул принца-консорта — всё это заставляло вчерашнего простолюдина ликовать и упиваться своим могуществом. Но когда объявился Уильям Крофорд — Ларс пожалел о том, что приходится Джозефу младшим супругом. С тех пор минуло много лет. С того дня, когда его похитили. Когда его втоптали в грязь. Когда насиловали, унижали, увечили. И всё лишь для того, чтобы отомстить Джозефу. Его словно вещь, словно знамя передавали то одному мужчине в супруги, то другому. Заставили выносить и родить плод насилия, которого сложно было назвать человеком. Впрочем, пусть Джозеф потом и избавил его от всего того ужаса, а воспоминания о тех мучениях и страданиях не сотрёшь. Ларс смирился с тем, что отрубленного пальца не вернёшь и всю жизнь придётся носить перчатки, скрывая своё увечье. В постель к мужу он сам не тянулся, но отнюдь не брезговал тайно принимать у себя кого-то из стражников, которые смотрели на него отнюдь не с презрением и брезгливостью, как на порченный товар, а с восхищением, как на героя. Как на воина, сумевшего выйти несломленным из битвы. Детей в охотничьем лагере особо не было. За исключением отпрысков королевской семьи. И если самые младшие держались поближе к королеве, то остальные были предоставлены сами себе. Однако Ларс зорким оком следил за Аланом, искренне переживая за него. Подул холодный ветер, взметнул опавшую листву. Кутаясь в тёплый подбитый горностаем плащ, принц-консорт в очередной раз отмечал про себя, что знай он наперёд, то не стал бы соваться во всё это. Нет, можно было бы оставаться любовником Джозефа, но потом, после смерти Рамоны, надо было отступить. Глядишь, сейчас бы жил себе с каким-нибудь добрым человеком, в любви и заботе растил бы сына. Хотя, если уж на то пошло, то Ларс бы и вовсе не захотел заводить детей. К чему они? Но сейчас приходится заботиться о сыне-калеке, которого Уил по ошибке принял за Эрика и отсёк младенцу два пальчика. Ларс не хотел, чтобы Алан повторял его ошибки. Не хотел, чтобы тот соперничал и тягался с другими принцами. Боялся, что это повлечет за собой еще больше бед. Потому всячески подавлял тягу Алана к тренировкам, верховой езде и стрельбе из лука. Заставлял проводить больше времени за книгами, в библиотеке. Нет, пусть уж Алану не достанется трон Рэйнфога. Лучше уж пусть станет государственным деятелем, но лишь бы не смел претендовать на право наследовать престол, ведь тогда мальчику просто не жить. Поджав губы, Ларс невольно вспомнил свою вторую и последнюю беременность. Вспомнил плод насилия, который его вынудили родить. То существо, которое сразу же отдали Брендону для изучения. Вроде бы обычный мальчик, да вот только коготки, клычки, обильная растительность на руках и ногах, а также собачьи ушки выдавали в нём не человека. И это крошечное существо не прожило долго. Когда Ларс вернулся в Фелан, благополучно сбежав и разведясь с Грегом Невиллом, первым же делом он отправился в лазарет и там же хладнокровно разделался с тем недо-человеком. Оказывается убивать не так-то уж и сложно. Даже в какой-то мере приятно ощущать власть над чужой жизнью. Удивительным было то, что Джозеф даже не подумал хоть как-то отчитать супруга за подобное. Наоборот, наорал на пришедшего жаловаться Брендона, дескать всех тварей и тех, кого под них подкладывали нужно было умертвить. Мир еще не готов к тому, чтобы его наводнили чудовища, рождённые от реверидов со зверьём. Уже за это Ларс был благодарен мужу. Благодарен и за то, что тот не настаивал на исполнении супружеского долга. Благодарен, что тот не пытался оскорблять или унижать его, Ларса. Но шли годы, а принц-консорт всё больше понимал, что не хочет этой жизни. Что не хочет более быть при дворе, кишащем змеями, полном интриг и опасностей. Он принял решение, и теперь оставалось надеяться, что Джозеф не станет упрямиться.***
— Славная выдалась охота! — притянув Стефана к себе, Джозеф пылко поцеловал его в губы, нисколько не стесняясь свыше сотни глаз, что наблюдали за ними. Он был более, чем доволен. Удалось поймать огромного марала, который, к несчастью, насадил на свои роскошные рога одного из охотников. Но какая охота может быть без жертв? Благо, что сам Джозеф избежал этой участи. Помимо добротного марала удалось поймать с десяток кабанов, достаточно крупных и свирепых, дюжину поросят, свыше полусотни различной птицы, два десятка кроликов и зайцев, а также рыжую лисицу. Именно последний трофей Джозеф решил преподнести своему первому и любимому супругу, в шутку сказав, что не пристало младшему королю ходить с облезлым воротником чернобурки. Стефан от мужа не отставал, и умудрился подстрелить большого серого волка-одиночку. Теперь эта туша скорее всего станет замечательным чучелом, или же его голова украсит одну из стен в Вилфреде. Отнюдь не всё должно идти на воротники да отвороты рукавов. Направляясь в свой шатёр, Джозеф даже не подумал о подарке для жены. Элиан не была любительницей подобного варварства и предпочитала, чтобы ей дарили уже готовые вещи, а не кидали к ногам трупы убиенных животных. Такого же мнения придерживался и Эрик, только помимо прочего он еще и любил всякие дорогие цацки. С сожалением Джозеф осознавал, что внук совсем не похож на покойного сына. У входа в шатёр мужчину ждал Ларс. Двадцатишестилетний принц-консорт заметно нервничал. Пусть он и выглядел болезненно-бледным, однако это придавало его внешности дополнительной привлекательности. Так на осунувшемся лице с выраженными скулами фиолетовые глаза казались еще более выразительными. Пшеничного цвета волосы, ниспадающие ниже лопаток, были схвачены в низкий хвост. Насыщенно бордовый бархат был ему к лицу, как и светло-коричневый шелк. — Ларс, что-то случилось? — подходя ближе, Джозеф заметил, как вздрогнул и сжался его супруг. — Могу ли я с тобой поговорить кое-о-чем? — голос принца-консорта звучал мягко. — Хорошо, проходи, — дал согласие король, хотя подобное и удивляло его. Не привык он, чтобы его супруги спрашивали разрешения. Уж тем более что-то обсудить. В шатре было тепло за счет расставленных повсюду жаровень, и подложенных под сидения кресел и матрас кровати грелок. Пол был устлан тёплыми толстыми коврами, заглушающими шаги. Сам шатёр привычно делился на две секции: парадную и спальню. И в парадной уже был накрыт стол для позднего ужина: зажаренные перепела, зайчатина, потушенные овощи да подогретое вино. Указав второму супругу на свободное кресло, Джозеф сел напротив. — Угощайся, — предложил мужчина, сам лично налив Ларсу вина. — Так о чем ты хотел поговорить? — Джозеф, я благодарен за твою милость и заботу, — начал реверид. Голос дрожал, и дабы придать себе уверенности и твёрдости, он тут же осушил бокал. Вино приятным теплом разлилось по желудку. — Заботу, — фыркнул король. — Уж ты-то не ври хотя бы. Ты прекрасно знаешь, что никакой заботы не было. Ни к тебе, ни к кому-либо из других моих супругов. Если Ларс и удивился, то виду не подал. — И тем не менее, я благодарен тебе. Но настаёт такой период в жизни, когда начинаешь уставать от привычного уклада. Наверное, поэтому ты никогда не отличался особой верностью, и менял нас, как перчатки. — А ты всё же не до конца стал забитым, — усмехнулся Джозеф, даже не думая ругать за подобную дерзость. Скорее это его забавляло. — Но я сомневаюсь, что ты искал со мной встречи, дабы попрекнуть в неверности и жестокости. Ларс лишь нервно улыбнулся. Понимал, что если он сделает этот шаг, то пути назад уже не будет. Но… Он не такой, как остальные жены и мужья Джозефа. Он не станет ждать дня, когда об него в очередной раз вытрут ноги, вычеркивая из жизни, выкидывая. — Я требую развода, — заветные слова сами сорвались с уст. Ларс со спокойствием наблюдал за тем, как сначала в серых глазах появляется удивление, а затем хмурятся брови. — Ты уверен? — вопреки ожиданиям Джозеф не стал злиться или закатывать скандала. Даже голоса не повысил. — Уверен, что хочешь этого? — Да, уверен, — понимая, что отступать поздно, реверид решил идти до конца. — Я хочу стать свободным. Да и эти отношения… Они что есть, что их нет. — Но ты же понимаешь, что при разводе Алан, как принц обязан… — Нет, — перебил короля принц-консорт. — Я не хочу, чтобы наш сын хоть как-то относился к престолу. — Но ведь он же принц. Он один из моих наследников. — Так лиши его права наследования. Я не хочу, чтобы он случайно погиб. Пусть станет в будущем советником или ученым мужем. Но только не одним из претендентов на трон. Джозеф задумался. Не спешил с ответом. Да, он прекрасно понимал, что жизнь Алана может быть в опасности. Ведь из всех его детей, именно сын Ларса был самым слабым. И что-то подсказывало, что если ни Стефан и Элиан, так остальные принцы разделаются с калеченным мальчиком, решив устранить соперника. — Хорошо, я дам тебе развод, — принял решение Джозеф, не упустив того, как с облегчением вздохнул принц-консорт. — И удовлетворю твоё желание в отношении нашего сына, граф Гровер. Ларса нисколько не оскорбило то, что к нему обратились прежним титулом. Даже порадовался, что он снова граф, а не безродный, как это было в самом начале. А ведь Джозефу ничего не стоило лишить супруга всего и выставить взашей без гроша в кармане. Или чего еще доброго, повелеть уединиться в каком-нибудь из оставшихся монастырей. — Когда вернёмся в Вудроу, я подпишу все необходимые бумаги, — продолжал король. — Надеюсь, что каждый из нас получит то, что желает. — Да, очень на это надеюсь, — выдохнул реверид. Не дожидаясь разрешения, он встал с кресла и направился к выходу, про себя ликуя. Он станет свободным. Покинет это змеиное гнездо раз и навсегда. И утянет за собой сына. Выходя из шатра, Ларс буквально столкнулся со Стефаном. — Что ж, похоже, что скоро мы, наконец-то, избавимся от обязательств даже изредка терпеть общество друг друга, — с лёгкой улыбкой сказал принц-консорт, не обращая внимания на недобрый взгляд, обрушенный на него сверху. Оставив младшего короля в недоумении, он ушел. Нахмурившись, Стефан вошел в шатёр, сразу же двинувшись к Джозефу: — О чем вы говорили? — А что уже готовишь чудовищный план мести? — усмехнулся старший король, однако в свинцовых глазах отражалось тепло. То самое, с каким он смотрел на своего мальчика-камердинера тридцать с небольшим лет назад. — Просто интересно, что побудило его прийти к тебе, ведь обычно сторонится. — Сев в кресло напротив, налив себе вина, Стефан сделал пару глотков. — Он попросил меня о разводе, — решил не утаивать Джозеф. — Хочет уехать от двора подальше. И Алана заберёт с собой. Полагаю, что у тебя появился повод для радости. Поморщившись, реверид отставил пустой бокал на стол. — Сделай он это раньше, то избавил бы себя от множества проблем. Приятно осознавать, что он сдался. Минус еще один соперник, который сам вышел из игры.***
Замок Вудроу Слуги погружали сундуки с вещами в крытые повозки. И тем не менее в замке Вудроу стояла непривычная тишина. Весь двор замер, наблюдая за тем, как бывший принц-консорт готовится к отъезду, будучи разведённым и свободным. Прохладный сентябрьский ветер трепал волосы, ласкал кожу, заставлял полы одежд шуршать. Шелестели кроны деревьев в унисон траве и кустам. По воздуху плыл опьяняющий аромат умирающих цветов и трав, затмевающий даже самые приторные и стойкие духи. — Смотри внимательно, Реджинальд, — твёрдым голосом проговорил Стефан, стоя у мраморной беседки и наблюдая за отъездом Ларса, — и запоминай: именно так выглядят слабость и поражение. Принц ничего не ответил, лишь молча наблюдал, как бывший второй супруг Джозефа спешит покинуть Вудроу. Развод Ларса и Джозефа был тихим. Король по возвращению в замок подписал все необходимые бумаги. Поскольку брак был заключен без участия Церкви, то разрешения на его расторжение совсем не требовалось. Нужно было лишь присутствие главного королевского судьи, который и занимался житейскими вопросами. Поскольку развод был обоюдным, то никаких разбирательств не требовалось проводить, так что уже через час Ларс был свободен и вправе заводить новые отношения. Еще через час об этом событии узнал весь двор. А еще через какое-то время об этом узнают ближайшие деревни и города, после весь Конлей, а там и до всего Рэйнфога недалеко. И пока простой люд будет обсуждать случившийся тихий развод короля Джозефа с принцем-консортом, знать будет ликовать и потирать ручонки. Слуги меж тем нагружали крытые повозки вещами принца Алана, которому надлежало покинуть двор вместе с молодым отцом и поселиться в одном из тех поместий, что в былые времена досталось Ларсу еще когда он был только любовником Джозефа. — Мало того, что сам отступил, так еще и сына решил утянуть на дно, — фыркнул Стефан, скрестив руки на груди. — Алан теперь больше не принц? — всё же решил подать голос Реджинальд. — Принц, но насколько я знаю, Ларс упросил Джозефа лишить мальчишку права наследовать престол. — Что? — удивился мальчик, недоверчиво покосившись на отца. — Но почему? — Вроде как виной тому травма на руке, да и Птичка не хочет, чтобы её сын страдал. — Принять такое глупое решение из-за отсутствия двух пальцев?! — Реджинальда искренне поражала подобная глупость со стороны Ларса. — Но ведь самому Алану это нисколько не мешает в жизни! Он даже не помнит тех обстоятельств, при которых их лишился! Да и без них прекрасно обходится. — Ларс говорил, что на троне Рэйнфога должен быть воин, а его сын, мало того, что калека, так еще и слаб здоровьем. — Но это же бред! Тем более, что у Алана нет пальцев на правой руке, а сам он левша. Да и со здоровьем у него всё в порядке. Только есть аллергия на книжную пыль. Неужели Ларс не понимает, что сам губит жизнь и будущее своего сына? — Таково проявление слабости, — уголки губ Стефана приподнялись в ухмылке. — Слабый всегда будет тянуть на самое дно остальных. А ведь я его с самого начала предупреждал, что не стоит соваться туда, где у тебя нет ни единого шанса. Слуги закончили с погрузкой багажа. Склонились в почтительном поклоне, когда из замка вышел граф Гровер. Ларс пытался нести себя величественно, высоко подняв голову, но выглядело это комично. Хотя сам он считал, что одержал победу в праве вершить собственную судьбу. — Когда-то очень давно я тоже покидал Вудроу, — ровным голосом заговорил Стефан, не отрывая взгляда от бывшего соперника. — Тогда меня буквально на руках вынесли. Это случилось спустя неделю или чуть больше после клеймения за измену. Но покидая двор, отправляясь в ссылку, я знал, что вернусь. Хотя, мне скорее всего следовало смириться со своей судьбой, уступить место Мыши и томиться в монастыре до тех пор, пока Джозеф не вспомнит обо мне, или же пока я не умру. Следом за Ларсом шел Алан. Принц выглядел угрюмым. — Почему мы уезжаем? — не унимался он, никак не желая подчиняться воле своего молодого отца. — Так надо, — бросил через плечо бывший принц-консорт. — Это ради твоего же блага. — Но я не хочу. Мне и здесь хорошо. Я хочу быть здесь! Рядом с отцом и братьями. — Не спорь, Алан, — прикрикнул на сына реверид, и тут же огляделся. Встретился взглядом со Стефаном, поджал губы, словно его бегство от двора и интриг случилось именно по вине последнего. — Так будет лучше для тебя. Для нас. Продолжая пререкаться, мальчик всё же сел следом за отцом в дормез. — Историю пишут сильные, — хмыкнул Стефан, погладив Реджинальда по голове. — Слабые и трусливые, не способные подниматься после падений, — а падения на жизненном пути неизбежны, — всегда будут обвинять в своих бедах других. В частности тех, кто оказался сильнее них. — Думаешь, что я тоже смогу стать сильным? — провожая удаляющийся кортеж бывшего принца-консорта взглядом, мальчик прижался к отцовскому боку, позволяя гладить себя по волосам. — Это зависит лишь от тебя. Но было бы грустно, окажись всё иначе. Уж слишком часто дети не оправдывают возложенных на них надежд. Чуть отступив, Стефан встал за спину сыну, положив руки ему на плечи и наклонившись, произнёс уже на ухо: — Тем более, если ты хочешь в будущем стать королём. А трон, равно как и корона, не достаются слабакам и трусам. Согласно кивнув, Реджинальд про себя радовался, что Алан выбыл из игры за престол. Пусть и было жаль, ведь мальчик был толковым, с ним было интересно, да и не так он раздражал, как тот же глупый и трусливый Эрик.***
— Каждому уготовано своё место в этом мире, — размышляла вслух Элиан, наблюдая из окна за отъездом Ларса с сыном. — И если мы занимаем чужое место, не отведённое нам, то рискуем навлечь на себя гнев высших сил. Рано или поздно, кто-то это понимает, и принимает мудрое решение отступить, занять своё истинное место. А кто-то упорно продолжает противиться судьбе. Это ли не высшая глупость? — Истинно так, Ваше Величество, — ответила женщина пятидесяти трёх лет в добротном платье из бархата цвета колькотар с шелковыми светло-коричневыми вставками. — Ревериды, — алые уста королевы скривились, словно бы она съела что-то кислое. — Эти существа лезут туда, куда им не следуют. Смеют считать себя выше обычных мужчин и женщин. Превозносят свою порочную натуру, оправдывают свои разврат и жестокость тем, что таковыми их создала природа. А ведь когда-то их и за людей не считали. Ставили ниже скота, предавая смерти. Жаль, что сейчас не так. — Очень жаль, Ваше Величество, — вторила ей женщина. Отвернувшись от окна, Элиан внимательно посмотрела на свою собеседницу. Леди Жанна Лайонел едва ли не с первых дней пребывания королевы в Рэйнфоге приходилось ей главной камеристкой. Следила за покоями и гардеробом госпожи, командовала прочими служанками. Была советчицей и подругой. Жанна приходилось женою маркизу Мердоку Лайонелу, канцлеру короля Джозефа. Была первой его супругой, благополучно родившей двоих дочерей. И пусть их брак был чистым расчетом, Жанна искренне негодовала, когда Мердок решил взять себе младшего мужа, коим оказался тогдашний граф Лисандр Бриан. Женщина чувствовала себя униженной и оскорблённой, ибо муж предпочел ей богомерзкого реверида, течную суку. В чем-то Элиан видела сходство в их судьбах. Обе они вступили в брак по расчету, но обе оказались отодвинуты в сторону из-за ненавистных реверидов. О Жанне Мердок вспоминал крайне редко. И даже встречаясь иногда в замковых коридорах, лишь удостаивал её дежурными приветствиями, вопросами о здоровье и небрежными поклонами. Элиан же была не так забыта. Её хотя бы брали в постель, с ней разговаривали, делали иногда подарки, правда скорее из чувства долга, чем по собственному желанию. Но если Жанну отодвинул в сторону Лисандр, то королеву никто не двигал. Она пришла в семью, в которой уже правил и занимал высокое положение Стефан. И тем не менее чувствовала себя обманутой и преданной, ибо в Бранкии до сих пор ставили женщин выше реверидов, а Элиан оказалась совершенно в противоположной среде. — Принц Алан уехал вместе со своим богомерзким папашей, — едва ли не ликовала Жанна. Знала, что её злословия и ненависть в отношении королевских реверидов будут встречены одобрением и пониманием. — Туда им и дорога, — королева позволила себе довольно улыбнуться. В глубине души она надеялась, что случится чудо и двое оставшихся принцев тоже будут подвинуты в сторону, уступая место её собственным детям к престолу.