Вновь холод сердце сковал, Но не уйти — продолжается бал. Здесь мы во власти судьбы, Ей не слышны и незримы мольбы! Dark Princess — Скорбный бал
Они ехали домой в молчании. Деревня давно осталась позади, но произошедшее в ней до сих пор стояло перед глазами. Стефан озабоченно смотрел перед собой в одну точку, судорожно сжимая поводья. Застывшая кровь противно стягивала кожу, вызывала раздражение и желание почесаться, но реверид не обращал на это внимания. Он всецело был погружен в собственные мысли. Пытался переварить произошедшее, осознать, что последний мост, связывавший его с неприятным прошлым и детством — сожжен. Уничтожен им самим. Его же руками. — Васко… — шепотом повторил Джозеф, тем самым выведя супруга из дум. — Помнится, когда я спрашивал, как тебя зовут, ты сказал, что у тебя нет имени. Выходит, что ты мне врал, Стефан? — Не врал, — пристально посмотрев на мужа, младший король собирался с мыслями. — Разве что самую малость. Васко — имя, которым Лоуренс и его жена хотели назвать сына, долгожданного первенца. Но ребёнок родился, а любимым от этого не стал. Даже имя получил и то условное, которое озвучивалось лишь в присутствии третьих лиц, и то в основном при священнике и женщинах, дабы те вздыхали и восхищались героизмом, чистотой сердца и души отца-одиночки, ставшего вдовцом в ночь рождения ненавистного реверида. При других и наедине Лоуренс называл меня не иначе, как «тварью» и «ублюдком». Такого ответа достаточно? — А своим настоящим именем ты никому не назывался, чтобы порвать с прошлым раз и навсегда, — констатировал Джозеф, направляя лошадь. Дорогу им освещала лишь луна, льющая свой мягкий серебристый свет на поля и скудные леса, в которых было довольно мало дичи. Всего в километре от них по обе стороны от дороги раскинулись деревни, в окнах домов которых всё еще горел свет. — Моё имя — Стефан, и никак иначе, — мрачно отозвался реверид, чувствуя, как ликование уступает место пустоте. Ни злобы, ни ненависти, ни радости он не испытывал более. Лишь равнодушие, которое заставляло вновь погружаться в свои мысли. — И всё же… — никак не желал униматься старший король, — Васко — красивое имя. Вроде бы оно означает «ворон», так? — Мне плевать, — передёрнул плечами Стефан, всем своим видом давая понять, что не намерен дальше развивать эту тему. — А оно очень бы тебе подошло. Знаешь, ты ведь временами бываешь таким мрачным, да еще и как нахохлишься, начнёшь каркать — истинный ворон. А главное, там где ты, всегда потом появляются трупы. — Заткнись, Джозеф! — рявкнул реверид, жалея, что нечем запустить во внезапно разговорившегося мужа. — Просто заткнись. Не хочу говорить об этом… — Но так и не говори. Никто тебя не заставляет. Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь уханьем сов, шелестом листвы деревьев, стуком копыт и пофыркиванием лошадей. Шумно вздохнув, Стефан сгорбился в седле. Перестав так яростно сжимать поводья, он смотрел перед собой. Расстояние до замка покойного графа Рочестера заметно сокращалось. Впереди уже появились очертания остроконечных крыш и стен забора. Чувствуя себя опустошенным, выжатым, Стефан хотел как можно скорее спешиться с лошади и забраться в свою постель, свернуться калачиком под стёганным одеялом и погрузиться в блаженную тьму. Без сновидений, черную и тягучую. И желательно, чтобы рядом никого не было. Ни слуг, ни стражников, ни даже Джозефа. Нужно побыть одному, собраться с мыслями. Убедить себя, что всё хорошо. Что это убийство было не только необходимо, но и важно. Ведь если хочешь навсегда разделаться с прошлым, то необходимо избавиться от всех, кто может о нём напомнить. — Да уж, — усмехнулся Джозеф, нарушая тишину. — Даже не могу представить какого это — убить собственного отца. Ну, я имею в виду вот так, как это сделал ты. Руками. — Неужели? — ядовито фыркнул реверид. — А мне кажется, что прекрасно понимаешь. В конце концов, ты же убил Харланда. Пусть и не голыми руками, но с помощью яда и третьих лиц. Так что не нужно мне тут заливать песни про «не представляю» и «руки в крови». — И… ты как? Не жалеешь о содеянном? Сам же понимаешь, что одно дело убить просто человека, врага, а другое — члена семьи… — Джозеф… — процедил Стефан, прикрыв глаза, пытаясь унять своё раздражение и желание врезать мужчине. — Давай ты не будешь строить из себя моралиста, коим ты не являешься? И закроем эту тему. Меньше всего мне хочется обсуждать произошедшее. С твоего позволения я бы не отказался остаток пути ехать в тишине. Спорить Джозеф не стал. Решил уступить на этот раз ревериду, понимая, что сейчас лучше не нарываться. Хотя, он сомневался, что Стефан сейчас занимается самобичеванием и копанием, обвиняет себя в случившемся. Скорее всего просто пытается свыкнуться с мыслью, что человек, который с младенчества превратил его жизнь в ад — наконец-то мёртв, понёс справедливое наказание. Остаток пути они доехали в молчании. Слуги, которые не спали, дожидаясь своих господ, тут же бросились к королям, едва те миновали ворота поместья. Помогли спешиться, и несмотря на поздний час подготовили купальню и подали ужин. Во взглядах их читались вопросы и изумление, но открыто спрашивать что-либо они не имели права. Могли лишь гадать, отчего руки и одежда короля Стефана в крови, а король Джозеф подозрительно молчалив. Разумеется, что очень скоро среди слуг появится какая-нибудь не сильно правдоподобная сплетня, которую они будут только рады пересказывать друг другу. Но вскоре это забудется, ибо принц Эрик со своим несносным характером не даст им скучать. Отмывшись от крови, пыли и пота, поужинав, Стефан без сил повалился на мягкую кровать. Прикрыл глаза, шумно выдохнув. Ноги гудели, словно весь путь от деревни до поместья он не ехал верхом, а проделал пешком. В голове было пусто, совершенно никаких мыслей. И лишь в груди снова шевельнулась ядовитая змея ликования от свершенного. — Он это заслужил, — едва слышно прошептал реверид, всё же забираясь под тонкий плед. Через приоткрытое окно в спальню проникал прохладный ночной воздух. Ветер шевелил полупрозрачные лёгкие занавески. Чужие шаги Стефан не сразу различил в звенящей тишине. Лениво приоткрыл глаз, когда перина прогнулась под весом незваного ночного гостя. — Ты же не против компании? — прошептал Джозеф, устраиваясь за спиной супруга и обнимая его за талию. Поцеловал в затылок. Ничего не ответив, Стефан закрыл глаза. Удовлетворение от произошедшего позволило мгновенно погрузиться в глубокий сон.***
Герцогство Конлей, замок Вудроу — Всё вышло даже лучше, чем я могла предположить! — обмахиваясь веером, королева Элиан упала в кресло. Приторно-сладко улыбнулась леди Жанне, которая заметно нервничала. — Бунт в Рассе не останется незамеченным, как и то, что случилось с принцем Реджинальдом… Она замолчала, залилась нервным смехом. Июнь подходил к концу, но жара совсем не спадала. Даже наоборот, зной стоял такой, что придворные обливались потом: дамы по нескольку раз на дню меняли свои туалеты, а некоторые мужчины и ревериды и вовсе не покидали своих покоев, нагишом заворачиваясь в мокрые простыни или остывая в прохладной воде. По вискам и спине королевы струился липкий пот, но женщина усердно старалась не обращать на это внимания. — Жаль конечно леди Хелен, — продолжила Элиан, задумчиво пройдясь кончиком языка по верхней губе, — в её-то положении пережить всё это. Она ведь и ребёнка может потерять. — Несчастная девочка, — согласилась леди Жанна, про себя вознося хвалу Небесам, что она не является врагом королевы. Увы, Элиан отнюдь не спешила посвящать её во все свои планы, но маркиза прекрасно понимала, что беспорядки в Рассе — дело рук королевы. Вести о бунте среди народа в одном из герцогств, да еще и о нападении на принца с женой, довольно быстро распространялись по Рэйнфогу. Все только это и обсуждали. И только у Элиан была полная информация о произошедшем. Всё в подробностях было описано в письме, что лежало на круглом столике из розового дерева. Именно оно и стало причиной хорошего настроения королевы. Как и новости о том, что пострадавшего принца Реджинальда везут в замок Вилфред. И то, что в Хоард к королям был отправлен гонец. Ох, как же Элиан хотелось оказаться в тот момент рядом с мужем и злейшим врагом! Увидеть, как кровь отхлынет от лица Стефана, когда тот узнает о том, какая судьба постигла его щенка. Почему-то женщина верила, что это событие должно причинить боль ревериду. Не может же быть такого, чтобы Реджинальд ничего не значил для своего клеймённого отца?! Ладно Джозеф его никогда не считал своим сыном, но Стефан сам растил и воспитывал сына. Он должен хоть что-то испытывать к нему! — Жанна! — воскликнула королева, заставив камеристку вздрогнуть. — Прикажи, чтобы готовили карету. Мы поедем в Вилфред! — Что? — удивилась маркиза, с подозрением посмотрев на свою госпожу. — Туда? Ваше Величество, я не думаю, что вам стоит ехать в это змеиное логово… — Тебе и не нужно думать, Жанна, — голосом, не терпящим возражения, сказала Элиан, раздраженно поведя плечами. — Лишь слушать и выполнять мои приказы. Мы едем в Вилфред и точка. Я должна выказать соболезнование, а заодно убедиться, что с Хелен и её ребёнком всё в порядке. — Как вам будет угодно, Ваше Величество, — была вынужденна смиренно отозваться Жанна.***
Замок Вилфред — С возвращением, Ваше… — попытался было поприветствовать младшего короля Питер Коул. — Потом! — рявкнул Стефан, вихрем промчавшись мимо него. Где-то позади поспевал Джозеф, сильно запыхавшись. Из Хоарда они гнали практически без остановок, загоняя лошадей и оставляя позади стражу и слуг. Всего одно письмо стало тому причиной. Письмо о беспорядках в Рассе, о нападении на кортеж принца и о том, что с Реджинальдом сделали… Не то, чтобы Стефан так уж сильно любил сына, чтобы впасть в отчаянье и ужас от этой новости. Скорее он переживал за то, что все его старания, годы трудов будут уничтожены одним-единственным случаем. Растолкав слуг, влетев в покои принца, реверид прошел в спальню. В комнате находились лишь Брендон, — который каким-то чудом оказался в Вилфреде, хотя должен был оставаться в Вудроу, — и Нейт Киф. Главный камердинер младшего короля тут же склонился в почтительном поклоне перед своим господином, держа в руках медный таз с прохладной водой и тряпками, которыми омывали взмокшее тело принца. Реджинальд лежал на кровати, едва прикрытый тонкой простынёй. Бледный, с болезненным румянцем на щеках, потрескавшимися губами и лихорадочно блестящими потухшими глазами. «Только бы не сломался… — про себя надеялся Стефан, а внешне ничем не выдал своих эмоций. — Только бы не сломался…» — Ваше Величество, как хорошо, что вы вернулись, — тут же оживился Брендон, закончив что-то обсуждать со своими двумя подмастерьями. Перевёл взгляд с реверида на Джозефа, который застыл всего в шаге от младшего мужа, и не решался подойти к сыну. — Все вон, — холодным тоном приказал Стефан. Слуги и лекари подчинились, спешно покинули покои принца. Даже слишком уж быстро, словно опасаясь, что им может влететь от жестокого и вспыльчивого короля. Только Джозеф не спешил никуда уходить. Продолжал стоять в стороне. Он тоже опасался, но иного. Что Стефан будет слишком жесток с сыном. — Реджинальд, — позвал реверид, сделав пару шагов к кровати. Казалось, что юноша только сейчас заметил родителей, но его взгляд, полный страха и паники вперился именно в младшего короля. — Отец… — с потрескавшихся уст слетел свистящий шепот. Говорить было больно из-за вставшего поперёк горла кома. Внутри Реджинальда всё сжалось. — Я… их было слишком много… Нахмурившись, скривив губы, Стефан совсем вплотную подошел к кровати. Протянув руку, коснулся ладонью покрытого испариной лба сына, ощущая сильный жар. Организм Реджинальда, привыкший к изнурительным тренировкам, не был готов к изнасилованию, потому и отреагировал так агрессивно. Было заметно, что юношу лихорадит и знобит. От прикосновения Реджинальд вздрогнул, попытался отстраниться. Он всё еще с ужасом смотрел на отца, практически перестав дышать, ожидая жестокого вердикта, обвинений и упрёков. Слишком хорошо принц знал Стефана, чтобы надеяться на понимание и сострадание. Тот, кто привык судить всех по себе, не способен на жалость к другим, оказавшимся в подобной ему ситуации. — Всё хорошо, — неожиданно мягко сказал Стефан, обняв сына и прижав его к себе. Поцеловал в мокрый от пота висок. — Не нужно зацикливаться на этом… Но вся нежность и забота мгновенно испарились, едва реверид отстранился. Окинул Реджинальда строгим взглядом. — Когда тебе станет лучше мы поедем снова в Расс и Хэдлей. Ты обязан осмотреть свои новые владения. — Что? — опешил от такого заявления юноша, чувствуя, как к страху примешивается еще и обида. Обида за то, что отец не пытается даже проникнуться его положением. — Я туда больше не поеду… — Поедешь! — голосом не терпящим возражения заявил Стефан. — Разве я так тебя воспитывал? Я потратил годы своей жизни не для того, чтобы из-за какого-то незначительного происшествия всё было уничтожено! — Незначительного — так ты это называешь? — в голосе Реджинальда послышалась горечь. Он попытался сесть, но боль между ягодиц и в пояснице вынудила вновь упасть на подушки. — По-твоему изнасилование — это незначительное происшествие? Да ты хоть знаешь, что меня… да я… их было десять или больше, отец! Ты это можешь понять? И каждый из них… я даже… — И что? — на лице младшего короля отразилось раздражение, но ни капли сострадания. — И что дальше, Редж? Мне было гораздо меньше, чем тебе, когда со мной произошло подобное. Да вот только это всё продолжалось на протяжении нескольких лет, а не одного дня, как у тебя. И что? Я не сломался, не забился в угол, не сетовал на свою несчастную судьбу. Так что успокаивайся, бери себя в руки. — Стефан, прошу тебя, — всё же решил вмешаться Джозеф, поражаясь жестокости супруга. — Но не все такие как ты! — выпалил Реджинальд, чувствуя, что у него начинается истерика. Руки задрожали, голос сломался, а глаза защипало от слёз. Он столько времени сдерживался. Не позволял себе разрыдаться при жене и генерале Кифе, когда его нашли. Не впал в истерику, пока они ехали домой в Вилфред. Даже оказавшись в своих комнатах контролировал себя. Даже в бреду каким-то чудом умудрялся оставаться сильным, пусть внутри всё и кипело, хотелось умереть, ведь с таким позором просто невозможно жить. А теперь всё его самообладание рушилось, да еще и при обоих отцах. Сил больше не было держать всё в себе. Хотелось дать волю эмоциям. Разрыдаться в голос, свернуться в калачик. Лишь бы никто не трогал, не осуждал, не причитал над ухом о несчастной судьбе опозоренного принца. — Да, не все, — медленно, словно подбирая слова или что-то обдумывая, согласился Стефан. — Но я надеялся, что ты хотя бы немного будешь сильнее остальных. Не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе, Редж. Или думаешь, что из-за случившегося тебя начнут жалеть? Глупый мальчишка, да все только и ждут, что ты замкнёшься в себе, сломаешься. Уж поверь мне, в стране достаточно людей, которые будут только рады этому. Которые с радостью будут обсуждать то, как принца Реджинальда несколько членов в заднице свели с ума! — Стефан, довольно! — рявкнул Джозеф, подойдя к ревериду. — Угомонись. Ты и так наговорил достаточно лишнего. Хватит причинять мальчику еще больше боли. — А ты не вмешивайся, Джозеф, — угрожающе прошипел Стефан. — Не смей мне портить сына! Я не позволю воспитать из Реджинальда еще одну тряпку. Он уже не маленький, должен понимать, что в жизни возможно всё. За всеми взлётами следуют падения, а вот поднимешься ты вновь или так и останешься на дне — зависит лишь от нас самих! Переведя колючий взгляд на готового вот-вот разрыдаться сына, младший король сжал кулаки. — Никто тебя жалеть не станет, Редж, — повторил он. — Лишь насмехаться, тыкать пальцем и шептаться. Никому нет дела до твоей трагедии, твоей боли, страхов. Но если ты сможешь всё это подавить, спрятать в себе и сделать вид, будто ничего не было… Слабые люди, способные лишь на насмешки боятся сильных. А ты, Реджинальд, должен быть сильным. Это твой долг. Либо так, либо ты мне больше не сын… Решать тебе. Слёзы всё же потекли по щекам принца. Но он сидел, затаив дыхание, и не мог даже и слова вымолвить. Смотрел пораженно на Стефана, не веря тому, что отец может быть настолько жесток. — И всё же, — продолжил реверид, решив, что дал сыну достаточно времени, чтобы осознать услышанное, — тебе повезло родиться полноценным мужчиной, а не реверидом или женщиной. Радуйся, что этот инцидент не оставит особо никаких последствий в твоём теле. Что до травмы… то боль скоро пройдёт, а повреждения заживут. — Ты жестокий… — проговорил Реджинальд, с трудом, но всё же приподнявшись на локтях. — Жестокий ублюдок! Бессердечная тварь! В тебе нет ни капли сострадания. Что ты за родитель такой?! — Уж какой есть, — просто ответил Стефан, усмехнувшись. Подошел к сыну, ухватил за подбородок, вынуждая задрать голову. Вгляделся в мокрые от слёз глаза. — Злишься? Правильно делаешь. Злость, обида и ненависть питают силы, заставляют идти дальше. У тебя будет время обдумать всё это как следует и сделать правильный выбор. О том, что конкретно произошло в Рассе мало кто знает. Да и им никто не поверит. Или ты всё же своими истериками хочешь заставить весь Рэйнфог поверить в слух о том, что каким-то крестьянам удалось трахнуть старшего принца в зад? Стиснув зубы, юноша с ненавистью посмотрел на отца. И к своему удивлению заметил, как в фиолетовых глазах появился огонь ликования, а тёмные губы с девятью бледными шрамами растянулись в довольной улыбке. — Поправляйся, — выпрямившись, Стефан направился к дверям. Джозеф не спешил за ним. Посмотрел на растерянного Реджинальда. Впервые старший король испытывал к сыну жалость. Впервые понимал, как мальчику было тяжело жить с таким отцом, как Стефан. — Он всегда был таким? — неожиданно спросил Реджинальд, переведя взгляд на старшего родителя. — Ну, жестоким? — Да, — коротко ответил Джозеф. — Отдыхай, Реджи. Набирайся сил. Не волнуйся, мы найдём тех, кто это сделал, а потом… уж лучше бы им быть мёртвыми, прежде чем Стефан доберётся до них. Брови принца вопросительно изогнулись. — Что бы ты сейчас не думал, а твой отец не умеет прощать своих обидчиков, — говоря это, мужчина вспомнил, как много лет назад реверид безжалостно разделался с теми подосланными стражниками, что подсадили Алана на наркотики. — И уж тем более не даст житья тем, кто покусился на то, что принадлежит ему. Семья — я, ты… это его собственность. То, что он считает своим. И если кто-то пытается навредить его собственности, то он воспринимает это как открытую угрозу своему положению. — Что-то с трудом верится, чтобы этот эгоистичный ублюдок дорожил кем-то, кроме собственной шкуры и положения, — с обидой в голосе выплюнул Реджинальд. На это Джозеф тихо рассмеялся. — Да, с этим не поспоришь. Отдыхай, сынок. Последняя фраза, сказанная с какой-то странной теплотой, заставила юношу напрячься и еще больше изумиться. Это ласковое «сынок» звучало так непривычно и странно из уст Джозефа. Да что там, с губ любого из двоих отцов это всё равно бы звучало непривычно. И тем не менее, Реджинальду стало как бы легче от этого. От него никто не думает отворачиваться после произошедшего. Никто не пытается обвинять в неспособности постоять за себя, в беспомощности против разъярённой толпы, а ведь могли бы. Веки резко налились свинцом. Реджинальд чувствовал, как по всему телу разлилась внезапная слабость. Но вместе с этим вновь появились страх и отвращение к себе, из-за которых принц сжал кулаки и стиснул зубы. Вздохнув, Джозеф покинул спальню сына. Прикрыв за собой дверь, бросил взгляд на напряженного Стефана, застывшего у распахнутого окна. Брендон с подмастерьями и несколькими слугами стояли в стороне, не рисковали пока подойти к младшему королю, который явно пребывал в дурном настроении. Только Джозеф супруга не боялся. Уверенным шагом подошел к ревериду, встал рядом. — Ты мог бы быть и помягче с ним, — с нотками укора в голосе сказал старший король. — Сам же понимаешь, что мальчик пережил. Мог бы проявить хоть немного… — Что проявить? — резко обернулся к нему Стефан, оскалившись. — Сочувствие? Сострадание? Ко мне никто ничего подобного не проявлял. Так почему я должен это делать по отношению к другим? — Стефан, он же наш сын. Твой сын. Мне кажется, что он заслуживает иного обращения, нежели другие. — Кажется, — передразнил реверид, раздраженно потерев ноющую переносицу. — Может и заслуживает, но я… Есть вещи, которые невозможно сделать, не переступив через себя. Я не умею сострадать или соболезновать. Если человек слаб, то он достоин лишь презрения. И он не врал. Сколько Стефан помнил себя, он никогда не сострадал другим. Хоть и прожил в поместье Рочестера, но не пропитался жалостью к тем несчастным, что проходили через те же ад и страдания, что и он сам. Не жалел и тех, кто после встречался на его пути. Такие же юноши, мужчины, ревериды и женщины, которых изрядно потрепала жизнь. Которых предавали ради других, втаптывали в грязь, выгоняли прочь. Вот и сейчас, стоило бы пожалеть сына, посочувствовать ему, разделить его боль и страхи, ведь Стефан сам проходил через подобное. Но принципы и гордыня не позволяли этого сделать. Жизнь сделала его слишком жестоким, черствым, безжалостным. — Брендон, — позвал главного лекаря реверид. Если Джозеф что-то говорил, то Стефан его не слушал. Думал о своём. — Что ты можешь сказать о состоянии принца? — Для организма это стало очень большим стрессом, — тут же отозвался пухлощекий лекарь, подойдя ближе к монархам. — Однако, лихорадка уже практически прошла. Он не бредит больше, больше бодрствует. Правда, первое время его пришлось опаивать маковым отваром, чтобы он мог хоть немного не думать о произошедшем… — А… — Стефан облизнул губы, подбирая слова, — что с его «раной»? Там всё слишком ужасно? — Мышцы сфинктера разорваны, имеются трещины, иногда кровоточат, — перечислял Брендон, поглядывая на королей по очереди. — Я использую успокаивающие и охлаждающие мази, которые способствуют скорому заживлению. Будем надеяться, что это не повлияет на потенцию Его Высочества. — А может? — удивился Джозеф, который как и Стефан впервые слышал о подобном. — Ну, всякое бывает. — Пожал плечами лекарь. — Некоторые после подобного замыкаются в себе, другие начинают отыгрываться на случайных или постоянных партнёрах, уподобляясь своим насильникам. А третьи просто перестают чувствовать потребность в сексе… Хотя, бывают и такие, которые наоборот после пережитого готовы ложиться под других… При этих словах Брендон и старший король одновременно посмотрели на реверида, который сделал вид, будто ничего не слышал. — Постарайся сделать всё возможное, чтобы Реджинальд поскорее оправился, — сказал Джозеф, снова ловя себя на мысли, что искренне жалеет сына. И не успел главный лекарь отойти от них, как в покои вошла леди Хелен. Жена принца была бледна и взволнованна. И пусть она не питала симпатии к обоим королям, однако всё же решилась подойти к ним, несмотря на ненависть. — Ваши Величества, — быстро поприветствовала Хелен мужчин, сделав небрежный книксен. — Что с Реджинальдом? Меня к нему не пускают, а я бы хотела убедиться, что он будет хотя бы жить. Стефан сверкнул глазами. Понял, что невестка знает обо всём, что случилось с принцем. И хотелось верить, что у неё хватило ума не разболтать всем об этом. — Жить будет, — холодно ответил реверид, — в конце концов, не стоит из-за подобной ерунды думать о смерти. Всего-то несколько ушибов и царапин. — Да, ничего смертельного, — поспешила согласиться девушка, приложив руку к округлому животу. Она прекрасно поняла намёк младшего короля. — И всё же, я могу его проведать? Брендон лишь кивнул, но тем не менее выжидательно посмотрел на королей, ожидая их решения. — Да, проведай, Хелен, — разрешил Джозеф, растолковав молчание Стефана, как знак согласия. — Благодарю вас, Ваше Величество, — быстро выпалила герцогиня. Снова сделала книксен, и поспешила за Брендоном, шурша юбками. «Интересное создание, — про себя хмыкнул Стефан, кивнув мужу на дверь. — Любопытно, что ею всё же движет? Хочет позлорадствовать, убедиться, что бывшие подданные её семьи смогли сломить Реджинальда? Обычная вежливость и долг? Или всё же нечто иное?» Но времени подумать об этом не было. Едва они вышли из комнат принца, как Нейт доложил, что в Вилфред прибыла королева Элиан. — Только этой ведьмы здесь еще не хватало, — вздохнув, закатил глаза младший король. — И что ей нужно? Камердинер лишь развёл руками, ибо женщина не потрудилась объяснить причину своего прибытия. Джозеф нахмурился, недовольный своеволием жены. И всё же, пришлось её встретить. Элиан как всегда была хороша. Тёмно-синее платье из парчи без пышной юбки, сидящее по фигуре, подчеркивало белизну её нежной кожи и тонкий стан. Черные волосы были собраны в низкий пучок и убраны под сапфировую сеточку. Обмахиваясь расписным веером, она величественно несла себя. — Какой кошмар! — вместо приветствия воскликнула Элиан, протягивая мужу холёную ручку для поцелуя. — То, что было в Рассе… это просто недопустимо! — А что там было? — нахмурился Джозеф, взяв протянутую руку королевы, но так и не поднеся её у губам. Теперь было понятно, что на самом деле заставило её покинуть Вудроу. — Восстание народа, нападение на принца и его жену, — невинно захлопала ресницами женщина. Но вот её взгляд… В зелёных глазах читалось, что на самом деле она знает намного больше. — Ах, бедняжка Хелен! Как она всё это пережила и не потеряла ребёнка? Несчастная, пережить такой ужас… А что с Реджинальдом? Я слышала, что его вроде как ранили… Бедный мальчик. Надеюсь, что рана не смертельная? — Нет, не смертельная, — холодно ответил Стефан, прожигая Элиан угрюмым взглядом. — Пара несчастных царапин не могут стать причиной смерти. По крайней мере, яда на оружии, которым их нанесли, не было. — Я сомневаюсь, что там бы мог оказаться хоть какой-то яд, — выпалила королева, не подумав. И тут же прикусила язык. — Могу я увидеть Хелен? Ей сейчас нужна поддержка. Ох, бедное дитя. Сначала пережить смерть родителей, а теперь это… Так и до старости не доживёт. — Тебе не помешало бы отдохнуть с дороги, — попытался проявить вежливость и заботу Джозеф, хотя на самом деле просто не хотел, чтобы жена в своём желании увидеть герцогиню, влетела в покои Реджинальда и увидела его в таком состоянии. — Да, возможно, — нехотя, согласилась Элиан, вперившись в лицо Стефана внимательным взглядом. Она-то надеялась увидеть следы горя у реверида: слёзы, синяки под глазами, потерянный и полный боли взгляд, плотно сжатые губы. Но ничего этого не было. И это очень не нравилось королеве. — Жанна, проследите, чтобы подготовили для меня покои, — приказала Элиан, обратившись к своей камеристке. Стефан перевёл взгляд с соперницы на маркизу. Леди Лайонел, первая жена Мердока Лайонела, королевского канцлера, была бледна, как полотно. Она с ужасом смотрела на младшего короля своими широко раскрытыми голубыми глазами. Выглядела Жанна так, словно провинилась в чем-то серьёзном, либо же знала нечто такое, отчего запросто могла лишиться жизни. — Жанна? — заметив, что маркиза никак не реагирует на её слова, Элиан нахмурилась. — Вы меня слышали? — А? — очнулась главная камеристка королевы. Подобралась, стараясь взять себя в руки. — Да, Ваше Величество, я вас слушаю. Всё будет исполнено… Передёрнув плечами, Элиан натянуто улыбнулась мужу, который давно выпустил её руку из своих пальцев и о чем-то серьёзно задумался. — Джозеф, пройдёмся? — предложил Стефан, больше не обращая внимания на королеву. Старший король согласно кивнул, прошел мимо удивлённой жены. Оба мужчины вышли из замка, по выложенной персиковой брусчаткой дороге двинулись к саду. Сладко благоухали розы, петунии, пионы и гиацинты, коих было в изобилии. Давно отцвели прекрасные цветы сирени, кои радовали взор своей яркостью и свежестью. И если все, кто попадал в эти прекрасные сады восхищались красотой, свежестью и буйством красок, то Стефан меньше всего обращал на всё это внимания. Разве что может быть иногда в задумчивости обрывал цветки амаранта или срывал веточку сирени, чтобы в руках безжалостно распотрошить. — Я поеду в Расс, — спустя некоторое время всё же решил нарушить царившее молчание младший король. — Возьму с собой армии и пройдусь по каждому городу, по каждой деревне с мечом. — Я так и знал, что ты не оставишь это без внимания, — усмехнулся Джозеф, направляясь к скамейке из светлого гранита, чьи кованные подлокотники и спинку оплетал фиолетовый клематис. — Решил утопить герцогство в крови? Не думаешь, что это чревато восстанием, которое может вспыхнуть по всей стране? — Думаю, но если оставить всё, как есть, то эти ублюдки решат, что им всё дозволено, а это намного хуже жалкого восстания, — фыркнув, реверид скрестил руки на груди. — Мы должны найти тех ублюдков, кто это всё организовал. Да, народ действительно мог взбунтоваться и напасть на эскорт принца, но… Сомневаюсь, что этим глупым крестьянам могло прийти в голову поступить так, как они поступили. Если верить словам Тодда, то Реджинальда намеренно оттесняли подальше от стражи, чтобы сотворить всё это. — Сомневаюсь, что мы найдём организатора всего этого, — с сожалением вздохнул старший король, сев на скамейку. Он успел изрядно устать после долгой и неугомонной скачки. — Если это кто-то из простых, то да, шансы ничтожно малы, — согласился Стефан, сорвав фиолетовый цветок климатиса и принявшись задумчиво вертеть его в руке. — Но если кто-то из знати, то он чем-нибудь выдаст себя. Ты же знаешь, люди очень любят хвастать своими достижениями. — И ты планируешь убить всех в Рассе? — нахмурился Джозеф, прикидывая, как дорого им может обойтись месть за сына. — Нет, не всех. Да, часть можно убить, а некоторых можно взять под стражу, чтобы уже потом Реджинальд сам с ними разделался по своему усмотрению. Как хозяин Расса, он обязан будет вершить свой суд. — Думаешь, что у мальчика хватит сил вернуться туда, где всё произошло и взглянуть в глаза людям, что причастны к его позору? — Хватит. Тем более, что выбор у него не велик. Жизнь жестока и пора бы ему уже начать понимать, что люди, стоящие выше других, не имеют права показывать свои слабости и страхи. — Эгоист ты, Стеф, — вздохнул Джозеф, проведя рукой по волосам. — Впрочем, ты прав. Реверид цокнул языком, сжав в руке цветок. «Может и так, однако в этом ведь есть и твоя заслуга, мой король. Это ведь ты взращивал меня, в какой-то мере воспитывал, делая из мальчика, в котором еще теплилось что-то светлое, беспощадного монстра, не знающего жалости».***
— Как поживает Его Высочество? — вопросила Элиан, наблюдая из окна за тем, как во главе с королём Стефаном Вилфред покидают воины. Всего где-то с сотню, но это лишь малая часть от той армии, что несколько дней назад спешно собралась у стен замка, дабы вместе со своим клеймённым правителем пройтись по деревням и городам Расса с огнём и мечом. Всего армия насчитывала свыше четырёх тысяч всадников. И добрую их половину составляли ревериды подобные генералу Кифу. — Благодарю, Ваше Величество, он идёт на поправку, — ответила Хелен, устроившись в кресле, и сложив руки на своём округлом животе. Она привычно держала свои сине-фиолетовые глаза опущенными, и это якобы «смирение» очень нравилось, как королеве, так и леди Жанне. — Я рада это слышать, — всё же отойдя от окна, Элиан повернулась к герцогине, заняла своё место в кресле напротив, обмахиваясь веером. — Ах, наверное ему сейчас нелегко. Мне даже страшно представить, как вы поедете обратно в Расс, дорогуша. После такого люди редко становятся прежними… — Сомневаюсь, что из-за какой-то царапины Реджинальд так сильно изменится, — перебила её Хелен, а сама напряглась. Не нравились ей слова королевы. — И тем не менее, именно из-за этой самой «царапины» он так страдает, — Элиан оценила выпад, но отступать не собиралась. — Одна служанка, которая меняет постель, по секрету сообщила мне, что принц очень плох. Что его простыни иногда бывают в крови. Ах, как лекари могли так плохо зашить рану, что она постоянно кровоточит?! — Если слушать всех подряд, Ваше Величество, то есть вероятность оказаться во власти лживых сплетен, из-за которых вы будете смотреться весьма невыгодно, — герцогиня старательно подбирала слова, однако и её терпение было на исходе. Подняв сине-фиолетовые глаза, в которых бушевала воинственная буря, Хелен заметила, как побагровела и сжала клюку от гнева маркиза Лайонел. Перевела взгляд на Элиан, которая скривила губы, нахмурившись. — Мало ли, что болтают слуги. Тем более служанки. Вам ли не знать, что люди, стоящие ниже нас, из всего раздуют скандал, да еще и наврут многое. — Что ж, вы правы, дорогуша, — пошла на попятную королева, активнее обмахиваясь веером. — Но… я была уверена, что мы с вами всё достаточно ясно обсудили. Почему вы до сих пор не пытаетесь воздействовать на своего мужа? И совсем ничего не рассказываете мне! Мне казалось, что мы с вами заодно. — Ваше Величество, я ничего не рассказываю, потому что меня ни во что не посвящают, — врала девушка без зазрения совести. — Я ничего толком не знаю, и узнаю обо всём так же внезапно, как и вы. Король Стефан не любит о чем-то сообщать заранее, и уж тем более посвящать в свои дела меня, даже Реджинальда порой. — Вот оно как, — поджав губы, Элиан недоверчиво покосилась на Хелен. Постучала ноготками по подлокотнику кресла. — Жаль, очень жаль. Что ж, вы свободны, моя дорогая. Будьте осторожны. В вашем положении опасно любое волнение. — Благодарю за заботу, Ваше Величество, — встав, сделав быстрый книксен, герцогиня развернулась и ушла, шурша юбками. Едва дверь за ней закрылась, как королева снова нахмурилась. — А эта девчонка умнее, чем кажется, — ставшим внезапно жестким голосом проговорила она, сложив веер и ударив им по раскрытой ладони, сжала в руках. — Смотри-ка, Жанна, она не распространяется о том, что произошло с Реджинальдом. А ведь прекрасно знает, что с ним сделали. — Может её запугали и поэтому она помалкивает и всё отрицает? — предположила маркиза. — Кто знает, кто знает. — Поднявшись из кресла, передав веер женщине, Элиан вышла из своих покоев. Раз Стефан уезжает в Расс, то никто не сможет ей помешать добиться внимания Джозефа, заодно и проведать Реджинальда лично. Она должна убедиться, что её план увенчался успехом и мальчишка сломлен. По дороге встречались слуги, но королева ни на кого не обращала внимания. Когда же впереди нарисовался камергер Питер Коул, то Элиан попыталась отмахнуться от него. Этот мужчина со своей лживой любезностью её изрядно раздражал, но именно его можно было подкупить и использовать в своих целях. Тем более, что он терпеть не мог своего господина, который отнял у него всё. Покои принца Этельхарда охранялись стражниками, которые придирчиво осматривали и допрашивали всех, кто проходил внутрь. Такие же фиолетовоглазые ублюдки, как и их клеймённый король. Элиан уже собиралась войти, как ей преградил путь один из стражников. Огромный, словно скала, мускулистый брюнет с недельной щетиной и грозным видом. — Нельзя, — не сказал, а прорычал, подобно дикому зверю, — приказ короля Стефана. — Что? Почему? — удивилась королева. — Я лишь хочу проведать принца Реджинальда. Хочу убедиться, что он идёт на поправку. — Вас велено не пускать к Его Высочеству, — снова прорычал громила, отойдя в сторону, позволяя слугам быстро выйти в коридор. — Именно меня или еще кого-то? — сощурив глаза, женщина не знала на кого злится сильнее: на упрямого стражника или предусмотрительного Стефана. — Именно вас. Сжав кулаки, круто развернувшись на каблуках, Элиан вернулась в свои покои. Жанна едва поспевала за ней, что-то говорила, но королева её не слушала. Ворвалась в свои комнаты вихрем, метнулась к окнам. Войска уже умчались, а вдалеке виднелась стена из пыли. — Этот ублюдок… он поплатится за всё! — шипела Элиан, и повернулась к маркизе. Бегло оглядела покои. — Жанна, немедленно выставите всех вон, а сами останьтесь. Надо кое-что сделать. Маркиза даже перечить не стала. Спешно выставила в коридор всех слуг и дам, что находились в комнатах королевы. Заперла двери и выжидательно уставилась на свою госпожу. — Ничего, я еще устрою им ад, — говорила Элиан. — Садись, Жанна, и пиши то, что я тебе скажу. Все пытаются держать это в тайне, но мы сделаем всё, чтобы весь Рэйнфог узнал о позоре ублюдка Этельхарда. — А кому мы пишем, госпожа? — устроившись за столиком, взявшись за перо, маркиза со страхом смотрела на женщину, которую все считали едва ли не святой. — Тем, кто не умеет держать язык за зубами и только порадуется произошедшему. Принцу Эрику и графу Гроверу.***
Герцогство Норвуд, поместье на юго-востоке от замка Фелан Ларс старался держаться подальше от двора. Если двор переезжал в Фелан, то граф Гровер с сыном и слугами спешно собирал вещи, дабы поселиться в поместье недалеко от замка Вудроу и наоборот. Он не хотел встречаться с кем-то из придворных. Не хотел видеть Джозефа и уж тем более вновь ввязываться во все эти страшные интриги. И сейчас, читая анонимное письмо, привезённое безымянным гонцом, Ларс в очередной раз убеждался в правильности своего решения. — Хорошо, что мы больше не принадлежим к их миру, — сказал реверид, повернувшись к сыну, который сидел над книгами лишь для виду. — Я смог нас обезопасить от ужасной участи. — О чем ты говоришь, отец? — вопросительно изогнув брови, Алан замер в ожидании. Ему не терпелось узнать содержимое письма. Впрочем, он и не сомневался, что отец ему обо всём расскажет. А как иначе? Живя едва ли не отшельником, Ларс делился своими мыслями, тайнами, страхами и желаниями лишь с сыном. Очень редко с кем-то из своих любовников, которых завёл сразу же после развода с Джозефом, но держал исключительно среди стражи и слуг. — О том происшествии в Рассе, — облизнув губы, Ларс положил письмо на стол перед сыном. — Вот, взгляни, от чего я нас спас. Уж тебе-то никогда не придётся испытать подобного позора. Бедный мальчик, ему, наверное, очень тяжело теперь. Пройдясь взглядом по витиеватому почерку, Алан лишь с еще большим недоумением посмотрел на родителя. — А с чего ты взял, что это всё правда? Может это ложь. Может кому-то выгодно выставить Реджинальда в дурном свете? — Нет, сомневаюсь. Стали бы нам тогда такое присылать? Теперь будущее Реджинальда предрешено. — Почему это? Даже если это отчасти правда, то… — То его все теперь будут презирать, смотреть с отвращением, — резко перебил Ларс, не давая сыну договорить. — Никто не даст ему занять трон. Никто не захочет видеть во главе государства пользованного толпой шлюха, даже если это было изнасилование. Никого не будет волновать, как это произошло: добровольно или нет. Сам факт заставит людей кривиться от отвращения. Они будут шептаться о том, что Реджинальд такой же шлюх, как и его папаша. Это позор… Такому не место на троне. Алан слушал причитания отца, не понимая откуда взялись такие мысли. — Хорошо, что мы больше не относимся к их миру, — повторил Ларс, кивнув каким-то своим мыслям, — и нас подобное не постигнет. Уж не знаю, кому Стефан на этот раз перешел дорогу, но он это заслужил. Да, пусть страдает. Не он сам, так его сын ответит за грехи своего отца… Сглотнув, мальчик осторожно отодвинулся от стола. Настороженно, даже с опаской смотрел на реверида, в котором всё чаще проявлялось безумие. Ларс любил рассказывать о том кошмаре и позоре, что ему пришлось пережить в плену у Уильяма Крофорда. И о том, что было потом, до возвращения Джозефа. Всякий раз реверид твердил о том, что его все презирают, ненавидят, но сколько Алан ни прислушивался, ни наблюдал, а из домашних никто ничего подобного даже в мыслях не держал. Наоборот к графу относились с уважением, заботились и даже любили, ведь он был хорошим хозяином, пусть и параноиком. Собственно, именно из-за отца Алан был вынужден жить, словно убогий, словно калека. Ларс всех уверил, что из-за отсутствия двух пальцев мальчик теперь навсегда стал калеченным, не имеет права на перспективное будущее и вообще весь такой несчастный. Самого же Алана это злило и бесило. Но он ничего не мог поделать. Приходилось терпеть и ждать возможности когда-нибудь вырваться из-под опеки обезумевшего отца.***
Герцогство Конлей, замок Вилфред Эти взгляды. Казалось, что они знают всё, всю правду о нём. Реджинальд видел, как слуги в доме в последнее время странно стали вести себя. Видел, что они шепчутся и тут же смолкают, когда он проходит мимо, отводят глаза. Это напрягало юношу, заставило даже на днях устроить жене допрос с пристрастием. Почему-то Реджинальд решил, что это Хелен случайно разболтала о том, что было в Рассе. Но жена клялась, что ничего никому не говорила. Но юноша ей не верил. Он никому теперь не верил. Слишком много людей знают о его позоре, слишком много тех, кто мог сболтнуть лишнего. Всеми фибрами души Реджинальда теперь ненавидел своего наставника Тодда Кифа, ведь тот о произошедшем рассказал членам своей семьи. Иначе и не объяснишь, отчего Нейт, старший камердинер отца, смотрит с сочувствием и всё чаще старается отвести взгляд. Почему Филипп в разговорах слишком напряжен и косо смотрит на друга, словно бы тот чем-то провинился перед ним. Сжимая кулаки, принц думал о том, как ему теперь быть. Всё то время, что они ехали из Расса в Вилфред, Реджинальд думал лишь о том, каким грязным он стал. О позоре, о своём бесчестье. Ему было отвратительно не то что смотреть в зеркало, но и просто касаться себя, когда требовалось сменить одежду или помыться. Юноша был уверен, что его тело стало грязным. Так продолжалось некоторое время дома, пока не приехали родители. После всех разговоров со Стефаном, Реджинальд сильнее возненавидел отца, а потом его поглотили равнодушие и безразличие. Уже стало всё равно на то, что пришлось пережить. Ну случилось и случилось, никаких последствий это всё равно не принесло кроме того, что Реджинальд теперь боялся ехать в Расс и его начинало трясти от мыслей вновь оказаться среди толпы простолюдин. А это очень скоро могло случиться, ибо ему надлежало вновь отправиться в ненавистное герцогство, предстать перед остатками народа, которым удалось выжить и остаться на свободе после того, как армии во главе с кровожадным и беспощадным королём Стефаном безжалостно уничтожили добрую половину населения. Тяжело вздохнув, Реджинальд неспешно прогуливался по саду в тени деревьев. На расстоянии десяти шагов за ним следовали стражники и Брендон, который от жары обливался потом даже в своих лёгких одеждах из коричневого льна. Благодаря мазям и стараниям последнего, анус принца благополучно и достаточно быстро зажил, так что Реджинальд мог не только сидеть, но и ходить. Остановившись под ясенем, что раскинул свои кроны высоко над землёй, юноша посмотрел в сторону деревянной беседки. Там сидела королева Элиан в компании своих дам и хищником следила за каждым шагом принца. Несколько раз пыталась завести разговор, подойти ближе, но стражники ей не дали этого сделать. Было странным, что Стефан наказал своим людям под страхом смерти не подпускать королеву даже близко к Реджинальду. Это удивляло, но в то же время радовало юношу. Меньше всего он хотел общаться с мачехой, которая уж больно подозрительно улыбалась, словно бы что-то знала.***
— Ваше Величество, — служанка присела в глубоком реверансе, намеренно выпятив грудь вперёд, дабы король мог разглядеть в декольте ложбинку между полушариями. Медовые волосы лежали на плечах и спине, будучи высвобожденными из-под кремового чепца. Светло-карие глаза блестели, а на щеках зарделся румянец. Джозеф бросил на Агнесс Дей уставший взгляд. Всё чаще он ловил себя на мысли, что плохо спит по ночам. Довольно часто он просыпался весь в поту, пусть окна в спальне и были настежь распахнуты и гуляла приятная прохлада. Это можно было бы списать на болезнь, но Джозеф был уверен, что здоров. Только иногда его одолевают апатия, перепады настроения, пропадает аппетит, да еще и сильная вялость. А еще он похудел, из-за чего черты лица заострились, стали намного выразительнее скулы. Одежду пришлось ушивать на пару размеров, и это напрягало мужчину. Глядя в зеркало он стал подмечать, что утрачивает былую внушительную мускулатуру, которой всегда гордился. — Принеси еще вина, — приказал Джозеф, так и не притронувшись к обеду. — И потом позови камергера. Пусть немедленно явится ко мне. — Да, Ваше Величество, — заметно обидевшись, Агнесс снова присела в реверансе и удалилась. Довольно быстро вернулась с хрустальным графином, в котором было прохладное персиковое вино с имбирём. С неохотой служанка ушла, когда следом вошел Питер Коул, вытирая вспотевший лоб батистовым платков с вышивкой. — Звали, Ваше Величество? — камергер поклонился со всем почтением, на какое была способна его толстая тушка. — Думаю, что нам нужно пересмотреть некоторых слуг и заменить их на новых, — налив себе в серебряный бокал вина, Джозеф сделал первый глоток. — Начнём, пожалуй, с Агнесс Дей. Выплати ей жалование и отправь домой. В её услугах здесь больше не нуждаются. Камергер даже спрашивать не стал о причине, по которой король решил избавиться от служанки. Главное, что не его разжаловали, а значит об остальных и думать не стоит. Джозеф назвал еще нескольких слуг, которые по его мнению были слишком ленивы и болтливы, а после позволил Питеру удалиться. От Агнесс давно следовало избавиться, но раз Стефан ничего не подозревал, то король и не пытался что-либо предпринимать. Но всё же его терпению пришел конец, и Джозеф посчитал необходимым отослать служанку прочь. Если раньше Агнесс практически сразу отступала, стоило на неё слегка прикрикнуть, то теперь эта сельская девка совсем обнаглела. Скорее всего это связано с тем, что в Вилфреде не было Стефана, а значит, что и бояться некого. И Агнесс осмелела, стала ластиться, пару раз даже намеренно входила в покои короля, предлагая себя. Нет, королеву она не боялась, ибо никто в народе не знал, была ли Элиан ревнива и страшна в гневе. И всё же Джозефу это надоело. Он терпеть не мог, когда ему что-либо навязывали, а Агнесс не замечал еще и из принципа. Слишком уж в своё время ему попортила кровь её семейка, которая чуть ли не насильно пыталась заставить короля взять их дочку в любовницы или супруги. Нет, конечно, семейство Дей спасли его, выходили, но нельзя так наглеть! Тем более, когда и так им дали даже больше, чем они могли мечтать. Попивая сладкое вино, которое приятно освежало и утоляло жажду, Джозеф поймал себя на мысли, что скучает по Стефану. Надо было уехать вместе с ним в Расс, да только кто-то же должен был остаться в Вилфреде и проследить, чтобы за сыном хорошо ухаживали, да и за Элиан нужен глаз да глаз. Что-то не верилось, чтобы жена действительно приехала лишь проведать Хелен. Тут явно было что-то другое. Пройдя на балкон и устроившись в кресле, вытянув ноги, Джозеф наслаждался вином и прохладным ветром. Отсюда открывался хороший вид на сад, который радовал обилием красок, благоухающими ароматами цветов, пением птиц, журчанием воды в фонтанах. Сколько бы раз мужчина сюда не приезжал, а всякий раз находил Вилфред настоящим раем на земле. Здесь не было придворных с их извечным желанием ползать в коленях, угодить или подсунуть своих отпрысков стареющему монарху. Не было интриг, злопыхателей, отправителей и вечно спорящих между собой вельмож. Красивые сады, подобранные со вкусом убранства внутри замка, вкусные яства, лучшие вина, а самое главное любимый первый супруг, который всегда ждёт и помогает отвлечься от государственных дел. Здесь Джозеф находил покой, столь необходимый после тридцати с лишним лет правления. Сложно признаваться самому себе, но он изрядно устал от всего этого. От власти, бремени, знати, двора с его интригами, работы. Хотелось просто передать всё это кому-нибудь другому, а самому насладиться покоем. Да вот беда в том, что уже через некоторое время Джозеф соскучится по всему этому и покой станет ему отвратителен. Никогда не думал он, что станет понимать Стефана, который всегда скучал по двору с его интригами, политикой и опасностями. Время тянулось неспешно. Несколько раз монарх мыслями возвращался к Реджинальду, и про себя хмурился. Ему было жаль сына, и про себя Джозеф сокрушался. Плохой он родитель, раз не способен уберечь своих детей. Первую дочку от Калеба — Маргарет, изнасиловали и убили люди Маркуса Альвареса. Дети от Рамоны все мертвы. Алан давно покоится в фамильном склепе, приняв ужасную смерть от передозировки наркотиком. Алана Второго и Эрика в своё время похитил Уил, а первому так и вовсе отрезали пальцы. Даже Реджинальд не избежал страшной участи и был изнасилован какими-то ублюдками. Лишь Каину и детям Элиан пока удаётся жить в покое. Но почти все отпрыски королевы сейчас далеко от дома, живут теперь со своими будущими супругами, привыкая к ним, а там неизвестно, что с ними будет дальше. А король Бранкии, которого держали в стороне от политики, пока правил регент Ирнест Граем, настолько был далёк от государственных дел, что практически сразу после свадьбы и коронации, возложил всё на плечи жены и советников, а сам продолжил радоваться жизни: охотиться, ухаживать за дамами и плодить бастардов. Да уж, разочаровал Джозефа сын, который изначально подавал хорошие надежды. Но что поделаешь, дети не всегда оправдывают надежды своих родителей. Приступ кашля заставил спешно отставить вино в сторону, прикрыть рот манжетам рукава. Во рту ощущался металлический привкус, который нельзя было ни с чем спутать. Отняв руку ото рта, Джозеф посмотрел на капельки крови, оставшиеся на манжете. — А вот это уже серьёзно, — отметил он, начиная волноваться. Он никогда не жаловался на слабое здоровье, и уж тем более достаточно редко серьёзно болел. Кроме тех случаев, когда его пытались убить. И привкус крови во рту заставлял напрячься, забеспокоиться о здоровье. — Нужно будет посоветоваться с Брендоном… — О чем посоветоваться с Брендоном? — голос Элиан заставил Джозефа опустить руку и повернуть голову. Он и не заметил, когда женщина вошла в его покои. Она стояла возле перил, любуясь видом с балкона. — Не важно, — кашлянув, монарх поднялся с кресла. Встал рядом с женой. — У тебя в последнее время вошло в привычку приходить без приглашения. — Разве перед королевой не все ли двери открыты? — склонив голову на бок, кокетливо улыбнулась Элиан. — Впрочем, не я ведь одна так поступаю. Насколько я знаю и успела заметить, то врываться без приглашения, словно вихрь, будто ураган, это черта этой королевской семьи. — Весьма скверная черта, должен тебе сказать, — нахмурился Джозеф. — Её не помешало бы искоренить. — Думаю, что ты сможешь сказать об этом не только мне. Эрик тоже будет рад послушать о твоём недовольстве и мнении на этот счет. — Эрик направляется сюда? — удивился мужчина, нахмурившись. — И чего ему только не сидится в своём поместье, маленькая заноза?! — Ну, не направляется, — цокнула языком Элиан, как бы обдумывая свои следующие слова, — а уже здесь. И он очень сильно желает проведать своего брата. При этих словах Джозеф посмотрел на неё так, будто бы она сообщила ему о воскрешении Харланда из могилы и возвращении старых времён. — Я очень рада, что Реджинальд пошел на поправку, — как ни в чем не бывало продолжала королева, — но он стал таким нелюдимым, замкнутым. Я боюсь, как бы произошедшее в Рассе не стало для него большим ударом. Мне его так жаль, ведь мальчик не виноват… Она умолкла, заметив, как потемнели от гнева серые глаза мужа. Сглотнула подступивший к горлу ком и невольно отступила назад, когда он подошел к ней совсем близко. — А что произошло в Рассе, Элиан? — голос Джозефа звучал страшно. Он навис над женой пугающей скалой. Мужчина успел заметить, что слуги уж как-то странно стали шептаться, подозрительно коситься на Реджинальда. Но не думал, что кому-то кроме тех, кто был в Рассе и самых доверенных лиц, известно о том, что принца изнасиловали. — Как что? — невинно захлопала ресницами королева, вжав голову в плечи. — На него же напали. Наверное, для мальчика, тем более будущего воина, крайне позорно проиграть крестьянам. Впрочем, его нельзя винить. Он же был один, а там народу — много. Надеюсь, что он быстро оправится. Реджинальд должен понимать, что даже самому сильному воину не под силу справиться с разъярённой толпой. Почему-то Джозеф не верил жене. Ему казалось, что она знает намного больше, чем кажется на первый взгляд, чем утверждает. Но доказательств этому не было, а значит, что и наброситься на женщину не с чем. — Мой король, мой славный муж, вы стали таким напряженным в последнее время, — промурлыкала Элиан, чей голос стал сладким, словно патока. Она прижалась к нему, положила ладони ему на плечи, провела ими вниз, скользнув ему на грудь. — Не удивительно, ведь вы так давно не знали женской ласки… Почему бы нам не побыть вместе? Мы так редко остаёмся наедине, посвящая свои тела друг другу… Мужчина нахмурился, но не стал отстранять жену. Он и сам прекрасно осознавал, что в последнее время стал слишком каким-то воздержанным, особенно после отъезда Стефана с армией в Расс. Так, может быть за всё время и брал в свою постель кого-то из молоденьких слуг-реверидов. Возраст возрастом, а тело продолжало хотеть секса. Стиснув Элиан в крепких объятиях, Джозеф впился в её сочные губы властным поцелуем, причиняя боль. Королева застонала, поморщилась, но не позволила себе отстраниться. Наконец-то ей удалось подобраться к мужу! И она благодарила Небеса и Деудедита, что Стефан сейчас далеко и никто не посмеет ей помешать. Разорвав поцелуй, мужчина увёл её в спальню. Толкнув на кровать с мягкой периной, спешно скинул с себя камзол, рубашку, штаны и обувь. Элиан только и успела, что ослабить шнуровку корсажа и задрать пышные юбки, когда Джозеф остался перед ней совершенно обнаженный. Он так редко брал её в постель, что женщина каждый раз с интересом разглядывала его подтянутое сильное тело, — ей показалось, или он похудел? — заново изучала его шрамы, и испытывала стыд и смущение при виде его плоти. Пока что член был вялым, но яички уже успели поджаться. — Как же редко мы остаёмся наедине, — повторила Элиан, протянув к нему руки и громко ахнула, когда он навис сверху. Красивый, грозный и величественный воин-король, смотрящий своими свинцовыми очами свысока и сурово на всех. — И всякий раз, когда это случается, ты надеваешь такие отвратительные платья, — фыркнул Джозеф, пытаясь справиться с крючками, дабы избавить жену от многослойного наряда. — А вы прикажете мне являться в одной сорочке? — возмутилась королева, даже не пытаясь ему помочь с этим. — Поверь, когда ты так делала, то было намного лучше, — вздохнув, устав бороться крючками, застёжками и шнуровкой, король просто стал рвать дорогую ткань, не обращая внимания на недовольство и удивление Элиан, которая что-то начала говорить про дорогой шелк и выход из его покоев в непотребном виде. Сейчас это меньше всего заботило Джозефа. Разведя в стороны её бёдра, он устроился между них. Кровь уже успела прилить к члену, сделав его твёрдым. Оттянув кожу, высвобождая пунцовую головку, Джозеф направил её к входу во влагалище жены. Плавно вошел, и почти сразу же взял резкий темп, из-за чего Элиан стала кричать, извиваться и то сжимать простыни, то цепляться за плечи короля. В этот раз она хотя бы постаралась расслабиться, не кривилась. О том, что в итоге он кончит в неё, женщина старалась не думать, иначе на её лице вновь могла отразиться гримаса отвращения. Джозеф двигался в едином ритме, впивался в губы Элиан поцелуем. Ласкал языком и губами подставленную ею шею, иногда прикусывал кожу зубами, заставляя коротко вскрикивать. Довольно вскоре от трения королева внутри стала более-менее влажной. В те моменты, когда Джозеф кусал её, пощипывал или причинял боль слишком резкими и глубокими толчками, женщина напрягала мышцы лона, сильнее обхватывая его плоть. Про себя Джозеф задавался вопросом о том, почему ему вечно попадаются такие женщины: практически неподвижные, вяло реагирующие на все его страдания, пока не начнёшь причинять им боль? А ведь если вспомнить его юность, когда он был лишь принцем, то бордельные девки были куда отзывчивыми и искренними в этом деле, чем благородные дамы или порядочные крестьянки. И словно назло, у некоторых его знакомых солдат, слуг и знатных лордов были жены и любовницы, которые независимо от статуса и положения в обществе, были еще теми развратницами. Хотя, не только же в одних женщинах дело. Если вспомнить, то брёвна были и среди реверидов, достаточно лишь вспомнить Калеба. Выпрямившись, Джозеф придвинул Элиан ближе к себе, продолжал трахать её уже сидя, поджав под себя ноги. Королева ахнула, продолжала комкать простыни, взглядом скользя по телу мужа, задерживаясь на зарубцевавшихся шрамах. Его шершавая рука легла на её живот, скользнула вверх к груди и сомкнулась на шее. Сначала Элиан опешила от подобного, а потом глаза её широко распахнулись, когда хватка стала сильнее. Со страхом посмотрела в жестокое сосредоточенное лицо мужа, в чьих глазах прямо-таки читалась жажда власти над чужой жизнью. — Джозеф...? — сипло прохрипела женщина, вцепившись в его запястье руками, и пытаясь ослабить хватку. Но король не обращал внимания на сопротивления жены, на её страх. Он наслаждался тем, как тело под ним напрягалось от его действий. Как мышцы лона сильнее сжимали его член, помогая дойти до разрядки. Лишь только излившись, Джозеф разжал пальцы на шее жены. Элиан резко села. Зашлась кашлем, хватаясь за горло. Глаза слезились. Она с ужасом смотрела на Джозефа, который с совершенно спокойным видом стал одеваться. — Ты… ты… — женщина закипала от ярости и обиды, что с ней так жестоко обошлись. — Как ты смеешь?! Как смеешь обращаться со мной, как с какой-то уличной девкой?! — С уличными девками обращаются намного хуже, дорогая, — холодно ответил Джозеф, особо не чувствуя удовлетворения. — Им еще и платят за такое. «Надо будет позвать к себе кого-нибудь из слуг-реверидов». От подобного заявления Элиан опешила, открыла рот. Но так и не успела ничего сказать. Джозеф уже покинул спальню, поправляя одежду на ходу. Спустился по лестнице в парадный зал, где слуги уже принимали багаж прибывшего принца. — Дедушка! — Эрик тут же направился к королю, радостно улыбаясь. — Мог бы хотя бы предупредить о том, что приедешь, — сухо ответил Джозеф, потрепав внука по волосам. Заметил, что тот приехал без своей жены, зато с большим количеством свиты. — Я думал послать вперёд гонца, но решил сделать сюрприз, — живо выпалил мальчик, отстранившись от мужчины и оглядевшись по сторонам, словно бы он кого-то искал. — А где Реджи? — Либо на тренировках, либо с супругой гуляет, — Джозеф искренне удивился такому вопросу. — Правда? — так и не найдя старшего принца, Эрик повернулся к королю. Растянул губы в неприятной улыбке. — Быстро же он отошел после изнасилования, да, деда? Шок, вызванный этими словами, заставил мужчину уставиться на внука потемневшими очами.