Яд и пламя не даст ему уснуть Пусть пройдет мой путь. Да, это зло, Да, это страшный грех, Но в мире рабов И бесполезных потех Жить по-другому нельзя все равно, Здесь невозможно добром ответить на зло. Все решено, Дороги нет назад. Мы встретим восход Или познаем закат. Пусть стая ворон над головою кружит, Нам ярко красным огнем солнце путь осветит. Symphodia — Шах и Мат
— Ох, чего только дети не придумают, — нервно рассмеялся Джозеф, стиснув плечо внука до боли и уводя в сторонку. Покосился на слуг, что уже успели развесить уши. — Но я ничего не придумывал, — возмутился Эрик, морщась от боли, однако вырваться и отстраниться от взрослого мужчины не смог. — Тогда с чего ты взял такую чушь? — рыча, король встряхнул мальчика. Убедился, что их никто не сможет услышать. — Об этом знают все, деда! Только и говорят о том, как принц Реджинальд обслужил с десяток мужчин, якобы чтобы те его не убили. Вот уж низкий поступок, хотя я и не удивлён. Он же сын Стефана, того шлю… Сильная пощечина пришлась по левой щеке мальчика. Эрик вскрикнул скорее от неожиданности, нежели от боли. Ошарашенно посмотрел на короля, который всегда был добрым и мягким с ним, не позволяя себе подобного, кроме редких случаев. — Прикуси свой язык, щенок. Никогда не смей так отзываться о Стефане! Никогда! И уж тем более я запрещаю тебе верить той лжи, что ты тут сказал. Ничего этого не было. Реджинальд был ранен в бою, когда пытался защитить жену и подавить мятеж, а не то, что ты мне тут рассказываешь. — Но ведь люди не станут врать, деда! — Эрику было обидно, что ему не поверили. И тем более, что его наказали за правду. Все знают, что король Стефан — шлюха. Об этом свидетельствуют клеймо на щеке и то событие, что было десяток с небольшим лет назад, когда трон захватил Уильям Крофорд. И было лишь вопросом времени, когда Реджинальд пойдёт по стопам своего живучего отца, что так любил возвращаться изо всех ссылок. — О, ты еще не понимаешь на какую ложь способны люди, когда им нечем заняться и зависть съедает их. А теперь рассказывай, кто тот лживый ублюдок, который сообщил тебе об этом? Кто посмел оболгать в твоих глазах Реджинальда? — Почему ты заступаешься за Реджи? — нахмурился мальчик, который явно был недоволен таким исходом. — Ты же его никогда не любил, считал ублюдком, которого пытаются выдать за твоего сына. Об этом знают все… Уже другую щеку обожгла сильная пощечина. На этот раз глаза Эрика увлажнились, и он с обидой посмотрел на короля. — Еще хоть слово и я прикажу отрезать тебе язык, — ровным голосом пригрозил Джозеф, а про себя радовался, что Стефана нет рядом. Иначе бы внук не стоял перед ним живым, а где-нибудь с перерезанной глоткой раскачивался бы на заборе, символически убитый за болтливость. — А теперь отвечай на вопросы: кто тебе всё это внушил? — Н-никто, — мальчик был готов разрыдаться от страха и обиды. — Я получил письмо… Там всё было написано… что Реджи… ну… как девочку… — Это ложь, такого не было. Ты хоть сохранил то письмо? — Нет, там было написано, что я должен его сжечь, и я это сделал. Джозеф застонал. Ему захотелось ударить внука за глупость. Нет, не лёгкую пощечину отвесить, а ударить посильнее, кулаком, чтобы вправить заплывшие жиром мозги. — О боги, дайте мне терпения! — возведя очи к потолку, проговорил монарх. — А в той записке не говорилось, что ты идиот? Великий Волдсом, бог зимы, надо было тебя не баловать, а вместе с Реджинальдом отдать под опеку Стефана. Хоть бы человеком вырос, а не дураком. Эрик насупился, обиженно надул губы, глядя на короля исподлобья. — Впрочем, еще не поздно всё исправить и оставить тебя до шестнадцатилетия здесь, — продолжал Джозеф. — Нет, только не это! Он же меня в могилу сведёт. — Тогда держи язык за зубами, и чтобы я больше не слышал этой лжи. Король замолчал, пожевал щеки изнутри, строго глядя на притихших слуг, разгружающих вещи принца-внука. — Оставьте это, — велел он. — Принц Эрик задержится здесь лишь на три дня, а потом уедет к себе. — Что? Почему так мало? — снова стал возмущаться мальчик. — Ты мне не рад, деда? — Потому что я не хочу, чтобы своим болтливым языком ты наделал проблем, а проблемы будут. И зачем ты вообще приехал? Сидел бы себе в Хоарде и громил бы своё новое поместье. — Я Реджи хотел увидеть, — пробормотал мальчик, вжав голову в плечи. — Увидеть он хотел, — шумно вздохнув, Джозеф провёл рукой по волосам. — А вот не увидишь ты его. Ступай, слуги подготовят для тебя покои, чтобы вы с Реджинальдом не пересекались. И помалкивай, не то рот зашью. Видел шрамы на губах Стефана? Такие же будут. Эрик с ужасом воззрился на него, сглотнул подступивший к горлу ком и поспешил скрыться с глаз долой. Про себя Джозеф понимал, что будет очень тяжело с внуком, да и вообще следовало бы его сразу посадить в дормез и отправить домой. Но разве может что-то произойти за жалкие три дня? Отдав распоряжения камергеру и приказав стражникам следить за Эриком, монарх решил вернуться к себе. Хотелось верить, что никаких проблем не возникнет. Оказавшись в своих покоях и велев слугам принести еще вина, Джозеф с удивлением заметил, что Элиан никуда не спешила уходить. Завернувшись в простыню, она сидела в кресле, выжидательно глядя на мужа, словно чем-то была недовольно или озабоченна. — Я думал, что ты уже ушла, — честно сказал король, не особо-то обращая на это внимания. — Почему ты решил выгнать ту служанку? — зелёные глаза смотрели на него пристально, а в голосе зазвучала ревность. — Она плохо справлялась со своими обязанностями. Она и еще несколько человек будут заменены на новых. С чего тебя это вдруг стало волновать? — Это слуги Стефана, и вроде бы только ему решать, кого выгонять, а кого оставлять. Не думаю, что он будет рад узнать, что ты распоряжаешься его людьми в его отсутствие. — Если я не трогаю тех, кто ему действительно хорошо служит, то никаких возмущений не последует. — Вот как… — пробормотала женщина, что-то про себя решив. — Но мне казалось, что та служанка хорошо выполняет свою работу… — Вот именно, Элиан, тебе казалось. И всё равно я не пойму твоей озабоченности насчет этой женщины. Отрицательно покачав головой, Элиан поднялась с кресла. Прошла мимо мужа, прежде чем выйти. Практически сразу забыв об этом разговоре, Джозеф устроился в кресле на балконе. Дождался, когда ему принесут вино и велел привести к нему Брендона. Долго ждать главного лекаря не пришлось. Он явился практически сразу. — Звали, Ваше Величество? — от него ощутимо пахло травами, настойками и потом. — Да, мне нужно, чтобы ты осмотрел меня, — вздохнув, ответил Джозеф. — Вам нездоровится? — Немного. Нахмурившись, Брендон попросил короля снять верх одежды, и вместе с расспросами стал осматривать. С неодобрением заметил, что в последнее время Джозеф похудел. Монарх спокойно отвечал на все вопросы, говорил о том, что его тревожит. И когда заговорил о кровавом кашле, то Брендон отшатнулся от него, побледнев. — Что не так? — теперь настала очередь Джозефа хмуриться. — Вроде бы у меня не выскочили следы проказы. — Ваше Величество, это плохо, — голос лекаря дрожал. — Похоже, что у вас чахотка. — Чахотка? Ты в этом уверен? — Да! Кровохарканье — самый верный признак. Ох, Ваше Величество, несчастье-то какое… — Хватит причитать, — поморщился Джозеф. Данная новость его не радовала. Только чахотки ему не хватало. — Лучше скажи, это лечится? — Точно сказать не могу, Ваше Величество, — Брендон удрученно почесал затылок. — На моей памяти не было таких, кто полностью избавлялся от чахотки, но пробовать что-то сделать с этим можно. Да, можно попробовать! — Вот и попытайся. И никому ни слова… — Но король Стефан… — Тем более Стефану! Не хочу, чтобы он волновался. И так хватает забот. Групповое изнасилование Реджинальда, мятеж в Рассе. Так еще и болезнь Джозефа. Как бы реверид совсем полностью не поседел от всего этого. Поджав губы, Брендон удалился к себе, дабы подготовить все отвары, которые бы помогли хоть немного притупить болезнь старшего короля. Так что ближе к вечеру Джозефу наказали побольше отдыхать, меньше нервничать, стараться вернуть себе аппетит, есть побольше овощей и фруктов, а также пить по три ложки в день отвара из спорыша; треть стакана настойки из листьев крыжовника перед каждым приёмом пищи и мазать на лёгочную область ежедневно барсучий жир. А утром следующего дня было найдено тело Агнесс Дей с перерезанным горлом.***
Скинув на ходу пыльный плащ, Стефан тяжелой походкой миновал холл и парадный зал, поднялся по лестнице. Слуги и стражники приветствовали его, но сам король не обращал на них никакого внимания. Только сейчас, оказавшись дома, он понимал, как сильно устал. Мышцы ныли, сводило судорогой, из-за чего Стефан морщился. Несмотря на наличие перчаток, он умудрился натереть кровавые мозоли мечом, когда убивал людей из Расса. Его люди, такие же не знающие жалости воины, хладнокровно вырезали целые семьи и недовольно фыркали, если приходилось кого-то отпускать или просто брать под стражу. Многочисленная армия из более чем четырёх тысяч солдат, шла под знаменем Железного Короля, под знаменем Стефана Этельхарда. Хорошо обученные бойцы, созданные защищать своего хозяина и убивать по его приказу. Воины, которым всегда благоволил младший король, и которые ценили это, были благодарны за хорошее отношение к себе, жалование, пенсию и хорошие условия для существования. И пусть некоторые из них косились на клеймо шлюхи на правой щеке своего правителя, однако это не мешало им подчиняться его воле. Стефан был рад, что в своё время выбрал правильный путь, сделал удачную ставку на военную мощь страны. Перед глазами всё еще стояли картины пылающих в пламени домов, изувеченных тел крестьян и кого-то из знати. В памяти всплыл практически уничтоженный до основания город, в котором напали на его сына. Улицы, залитые кровью, покрытые трупами. Крики женщин, детей, юношей, реверидов, мужчин, которых либо убивали на месте, либо насиловали ожесточенные люди в воинских доспехах, черно-красных, с изображением меча и короны, связанных между собой аконитом. «Народ должен знать, в чьих руках находятся их жизни, судьбы, — вспомнил собственные слова Стефан, когда восседая на огромном рыжем мерине наблюдал за бесчинством своих воинов. — Они должны понимать, что за ошибки будут наказаны. Что ни пощады, ни прощения им не стоит ждать. Тем более, когда они посмели нанести мне оскорбление, бросить вызов. Я не справедливый правитель, я не милосердный король. Я — убийца, привыкший избавляться от врагов и неугодных мне людей с помощью огня, меча и ядов. Им давно бы следовало запомнить, что Рэйнфогом правит не король, а Корона». Побоище, скорее даже резня в Рассе, оказалась весьма плодотворной. Тамошние вельможи и остатки черни довольно быстро сдались, пытались примкнуть к безжалостному и мстительному королю. И словно назло тут же начались беспорядки в Хэдлей и Лудо. Но благо, что местные войска из приграничных гарнизонов, смогли с этим справиться. И если в Рассе люди пытались чуть ли не до последнего идти против Стефана и его воинов, то их западные соседи довольно быстро поджали хвосты. Приходили вести и о том, что чернь пыталась бунтовать в Тиларе, Траэрне и Морлей. Попытки закончились сразу же, как только местные лорды придумали организовать в своих владениях торжество по какому-то выдуманному случаю, где бесплатно раздавали угощения и выпивку. Сытые, напившиеся крестьяне, которых затем потешили турнирами и собачьими боями, не сразу заметили, когда некоторых из них стали уводить из толпы в неизвестном направлении, а спустя несколько дней изувеченные трупы были развешены на ближайших деревьях, как предупреждение о том, что следующими могут стать остальные. Всё это не осталось незамеченным, и довольно быстро пришло письмо из Бранкии. К удивлению Стефана оно было написано отнюдь не Каином, а его женой, королевой Клариссой, которая умоляла прекратить все эти зверства. В ответ реверид ничего не написал, а гонцу приказал на словах передать, чтобы женщина прилежнее вышивала свои платочки и не совала нос туда, где ничего не понимает. Любую женщину это бы оскорбило, и Кларисса не была исключением. Впрочем, почему это женщинам и обычным мужчинам можно превозносить себя, глядя на остальных свысока, а реверидам — нет? Домой Стефан возвращался уставшим, в пыли, замученным и мрачным. Встречать его вышли лишь слуги, прибывшие погостить лорды, да стражники. И это заставило младшего короля нахмуриться. Проходя по коридору, он заметил в приоткрытых дверях одной из комнат Эрика, который капризным голосом отдавал приказы слугам. «И что Свинка здесь забыла?» Пожав плечами, Стефан всё же решил навестить мужа, прежде чем отправиться к себе и смыть грязь и усталость. В этот же момент из покоев Джозефа выходил Брендон, прижимая к себе пару пустых банок. — Ваше Величество, вы вернулись! — выдавил нервную улыбку лекарь, а глаза его панически забегали, словно у нашкодившего мальчишки. — Какая радость. Мы уже начали переживать, что вы слишком вошли во вкус и решили перерезать всю страну. — Хорошая идея, как-нибудь постараюсь её осуществить, — хмыкнул Стефан, покосившись на банки. — Джозеф приболел? — Так, тепловой удар, не более, — голос Брендона надломился, стал слишком высоким от нервов. — Вот как? А что с Реджинальдом? — Его Высочество здоров, так что не стоит переживать. Снова решил вернуться к тренировкам, а генерал Киф его такими темпами угробит. Кстати, Хелен скоро рожать, так что следовало бы заняться подготовкой покоев для роженика… роженицы! — Займись этим сам. И людей подбери не болтливых. Лишние сплетни нам не к чему. Об истинной сути Хелен знали лишь немногие: сами короли, Реджинальд, Брендон и несколько слуг, которых подбирали с особой тщательностью. Войдя в покои, Стефан остановился, напряженно вглядываясь в Джозефа, сидевшего за столиком. Сразу же бросалась в глаза худоба супруга, его блестящие серые глаза, словно при гриппе или лихорадке, осунувшееся лицо и эта бледность, болезненная, но очень привлекательная. — Прости, что не вышел встречать, мой мальчик, — виновато улыбнулся старший король, поднявшись с кресла и твёрдой походкой подойдя к ревериду. — Брендон всё никак не отпускал… — Ничего страшного, — к горлу Стефана отчего-то подступил ком. Он пересёк разделявшее их расстояние, крепко обнял мужа. — Ты выглядишь ужасно. Не знал, что какой-то тепловой удар так сильно способен подкосить тебя… — Увы, я не молодею, Стеф, — вздохнув, ответил Джозеф. Погладил младшего короля по щеке, поцеловал в губы. — Годы берут своё, как это ни печально. Но я всё же надеюсь, что поживу еще подольше. Эти слова отдались в груди реверида болью. Тревога съедала его изнутри, заставляла поджимать губы, напряженно вглядываться в серые глаза, излучающие тепло и тоску. — Я тебе пока не давал разрешения умирать, — расправив плечи, повелительным тоном сказал Стефан. — Кстати, а когда это Свинка успела сбежать из своего поместья? — Соскучился, — не моргнув и глазом, соврал Джозеф. — Побудет еще денёк и уедет к себе. Хотя, я тут начал подумывать о том, чтобы оставить Эрика под твоей опекой. Может быть, ты бы из него человека воспитал. — Сомневаюсь, — фыркнув, реверид отстранился. — Я не держу на территории своего замка свинарник, и строить его ради Свинки не собираюсь. Старший король на это рассмеялся, даже одёргивать супруга не стал. Сам успел за пару дней намучиться с Эриком, который то и дело норовил засунуть свой нос куда-нибудь. На удивление Джозеф не спрашивал о том, как всё прошло в Рассе. Не осуждал Стефана за ту кровопролитную бойню, устроенную в герцогстве. Просто порадовался, что всё прошло успешно и реверида не вздёрнула обезумевшая толпа на каком-нибудь дереве, а ведь такое могло случиться. Не редко в истории Рэйнфога, что Древнего, что нынешнего бывали случаи, когда народ безжалостно расправлялся с правителями. Кого просто забивала обезумевшая толпа, кого вешали, а кого сжигали или лишали головы. Еще немного поговорив, пока слуги подготавливали купальню, Стефан позже с радостью смыл с себя пот и дорожную пыль. С блаженной улыбкой отмокал в горячей ванне, приятно обжигающей кожу, несмотря на то, что на улице была та еще жара. Радовало лишь то, что лето скоро закончится, наступит осень, которая принесёт с собой прохладу и прекрасные пейзажи умирающей природы, так горячо любимые Стефаном. После купания, младший король планировал немного отдохнуть, пообедать и остаться наедине с Джозефом, по которому успел очень сильно соскучиться. Да и не только по нему, но и по сексу. Нет, в походе он завёл себе нескольких любовников из числа офицеров постарше, которые только были рады оприходовать своего правителя, но те не так хорошо знали о предпочтениях Стефана, как Джозеф, а значит и удовлетворить полностью не могли. Выйдя из купальни, вытирая волосы полотенцем, при этом даже не удосужившись прикрыться, реверид не сразу заметил стоящего посреди комнаты сына. Принц был угрюм, напряженно сжимал кулаки. — Отец, нам нужно поговорить, — голос Реджинальда дрожал от переполнявших его эмоций. — Тяжело с детьми, когда вместо слов приветствия они заявляют, что им что-то нужно, — вздохнув, ворчливо заметил Стефан. Бросив влажное полотенце на спинку резного кресла, он надел лёгкий тёмно-бордовый халат. — Вижу, что ты полностью оправился. Я рад, что ты не забился в угол и не плачешься о своей тяжелой судьбинушке. — Это… прости, я рад, что ты вернулся, — тут же поправился юноша, чувствуя неловкость. На это реверид лишь хмыкнул. — Так-то лучше. Но! Если ты пришел поговорить о Рассе, то всё решено. Ты поедешь туда немедленно. Чтобы решить судьбы тех, кого мои люди заперли в темницах. А заодно показать народу, что слухи о твоём «бесчестии» лживы. — Но я не могу сейчас поехать туда, — кулаки Реджинальда сжались сами собой. Он снова нахмурился, недовольный тем, что в очередной раз за него всё решили. Воспоминания о Рассе заставляли его невольно сжиматься, паниковать и бояться. Поэтому он цеплялся за любую возможность отсрочить поездку и остаться дома. — Хелен. Хелен не выдержит этой долгой поездки. Ты же знаешь, она глубоко беременна, и подобное путешествие может плохо сказаться на её самочувствии. Я боюсь, что наш ребёнок… — Твоя Хелен — реверид, — холодно напомнил Стефан, а сам невольно напрягся. А чей этот ребёнок всё же? Реджинальда или Джозефа? Снова голову посетили эти не утешительные мысли, которые время от времени заставляли хмуриться и недобро коситься на живот невестки. — С ней ничего не случится. Такие крайне редко скидывают. — Да, знаю, но я просто беспокоюсь. А вдруг она родит в дороге? Сомневаюсь, что лекари смогут оказать ей и ребёнку должный уход. Не хотелось бы, чтобы моя жена скончалась в послеродовой горячке, или ребёнок родился и сразу же умер. — Так уж и быть, Хелен останется здесь, пока не оправится от родов и не будет в состоянии проделать столь длительное путешествие. Стефан внимательно следил за эмоциями, отразившимися на лице сына: гнев, недовольство, страх, обида. «Еще слишком юн, чтобы контролировать себя. Нельзя, чтобы враги читали тебя, как открытую книгу. Это может сыграть с тобой злую шутку. Тем более, если ты стоишь рядом с троном». — Побольше холода, Редж, — всё же сказал вслух младший король, опустившись в кресло. — Твои чувства слишком хорошо отражаются на лице. Сейчас мы наедине, но при посторонних учись сдерживаться. Знаешь, маска надменного превосходства и равнодушия, как нельзя лучше позволяет скрыть все твои слабости, мысли и страхи. — Всё пытаешься вырастить из меня второго себя, отец, — внезапно вспылил Реджинальд. — Да вот только ты забываешься, что второго такого не будет. — Как приятно знать, что я такой уникальный. Да, второго подобного мне я бы рядом не потерпел. Первее всего избавился бы от него. Такой ответ успокоил принца, заставил взять себя в руки, умерить свой пыл. — Я пришел поговорить с тобой о другом, отец. У тебя же есть яд… — Яд? — вопросительно изогнув бровь, Стефан огляделся, убеждаясь, что они одни в комнатах. — И кого ты собрался им травить? — Так, на всякий случай, — спустя некоторое время ответил юноша. Он явно что-то не договаривал, и это напрягало реверида. — На всякий случай, — повторил Стефан. Задумчиво пожевав щеку изнутри, он кивнул каким-то своим мыслям, прошел к шкафу из красного дерева, на полках которого стояли книги. Один из «кирпичиков» оказался на деле шкатулкой, которую на первый взгляд невозможно отличить от десятка других таких же в одинаковых кожаных переплётах. Достав маленький флакончик из тёмно-зелёного стекла, Стефан поставил тайник на место и вернувшись к сыну, протянул яд. — Держи, раз надо. Реджинальд удивился, что всё вышло так легко. Еще не подозревал, что яд ему дали слабый, от которого не умрёшь, но сильно отравишься и несколько дней пластом пролежишь, только и находя силы для того, чтобы хвататься за тазик и присаживаться над ночным горшком. — Спасибо, папа, — спешно спрятав флакончик с ядом за пазуху, принц обнял родителя и поспешил уйти. Стефан пристально смотрел ему вслед, задумчиво хмуря брови. Даже было любопытно, кого собрался травить сын. — Ваше Величество, обед готов и его скоро подадут, — тут же доложил главный камердинер, войдя сразу же после ухода Реджинальда. — Прикажите накрыть стол здесь или в покоях Его Величества? — В покоях Джозефа. Нейт, передай старшим слугам, чтобы приказали младшим под страхом смерти первыми дегустировать еду и напитки, прежде чем их отведают старший король и мой сын. — Да, я всё передам, — отозвался Нейт Киф, немного удивившись такому приказу. — Опасаетесь, что после произошедшего в Рассе вас надумают отравить? — У королевской семьи и без того достаточно врагов, желающих её погибели, — просто ответил Стефан. Он давно научился воспринимать это, как нечто само собой разумеющееся, как нечто естественное. Ведь если вспомнить, сколько раз его травили, сколько раз на него совершали покушения, то не удивительно, что сейчас он заявляет о подобном так прямо, так, словно это нормально. Отослав Нейта, младший король надел штаны из лёгкого тёмно-серого сукна и светло-голубую рубашку. Не видел смысла слишком выряжаться, тем более, что ближайшие дни не планировал покидать покои, вернее, постель Джозефа. Проведя рукой по влажным волосам, Стефан бросил быстрый взгляд на отражение в зеркале и покинул свои комнаты. Он планировал как следует отдохнуть, чтобы потом заняться делами своего замка. Хотел убедиться, что в его отсутствие Питер Коул, получив свободу действий, не прибрал к своим рукам деньги из казны, не занимался самоуправством, что очень любил делать. Обед прошел неплохо. Мягкие и твёрдые сорта сыра, салаты из овощей и фруктов, варёная картошка с укропом и специями, нежное тушенное мясо говядины, вишнёвое прохладное вино, замороженная черешня, которую приятно было смаковать. Джозеф ел мало, с неохотой, но стараниями Стефана он был вынужден впервые за последнее время нормально поесть. — Слабому организму необходима подпитка, — уверял реверид, закидывая в рот очередную ягодку черешни и складывая косточку в аккуратную кучку возле маленькой тарелочки. — Иначе ты и вовсе грозишь слечь. Или мне позвать Брендона, чтобы он напоил тебя «целебными» снадобьями? — Тогда боюсь, что всё съеденное выйдет обратно, — поморщился Джозеф от такой перспективы. У Брендона было много различных лекарств, среди которых имелись и витаминные коктейли, которые были полезны для организма, но порой на вкус они были такими отвратительными, что многих тянуло очистить желудок через рот. — Элиан так и не уехала в Вудроу? — как бы между делом спросил Стефан, задумчиво постукивая указательным пальцем по столу. — Пока не спешит с этим, но я постараюсь отправить её домой. Хватит прохлаждаться, пусть займётся детьми. — Как будто прежде она ими занималась? Хотя, если внушение отпрыскам, что именно они, и никто другой достойны трона, то да, она действительно очень занятая и работящая женщина. Сексуальное неудовлетворение выливалось в раздражение, которое становилось слишком явным. И сейчас Стефан был готов фыркать на всех и вся. Особенно на королеву Элиан, которой ничего не нужно делать. Сиди себе у окошка, вышивай, рожай детей, сплетничай и задирай нос. Ей не нужно заниматься государственными делами, вникать в суть разговоров на заседании Совета, не нужно воевать, отстаивать своё место под солнцем. Стефан считал эту женщину бесполезной, и искренне не понимал, почему Джозеф до сих пор её не отправил в один из немногих монастырей, что остались на территории Рэйнфога или не попытался отравить, избавившись от проблем? — Не переживай, я сегодня же прикажу ей собирать вещи и готовиться к отъезду, — словно чувствуя настрой супруга, сказал старший король. Он опасался, что Стефан попытается уничтожить Элиан, так сильно вызывающую у него неприязнь. Особенно сейчас, когда реверид устал с дороги и зол. — Мог бы сделать это раньше, — буркнул тот, снова потянувшись за черешней. — Терпеть не могу, когда в моё отсутствие по дому шляются посторонние. — С таким настроением тебя в самый раз выпускать против восточных кочевников, — усмехнулся Джозеф. Реверид вскинул на него предупреждающий взгляд, потёр переносицу, и громко вздохнув, откинулся на спинку резного кресла. Пытался собраться с мыслями, успокоиться. Хотя прекрасно понимал, что не сможет, пока не удовлетворит зуд в нескольких местах. — Ладно, раз с обедом покончено, то пошли в спальню, — утерев руки и рот влажным полотенцем, Стефан встал из-за стола и направился в упомянутую комнату, снимая с себя на ходу одежду. — Вот так сразу? — удивился старший король, заспешив за ним. — А тебя что-то смущает? Или уже успел вдоволь натрахаться, пока меня не было? От подобного Джозеф опешил. Ревность! Давно этого чувства не было между супругами, по крайней мере, со стороны Стефана. И теперь оно вновь проявилось, а это значит, что Элиан нужно как можно скорее убрать с глаз долой, чтобы реверид действительно не избавился от соперницы. Джозеф лишь надеялся, что Стефан не узнает о том, что в его отсутствие муж и жена всё же дважды поделили постель: после того первого раза, когда приехал Эрик, был еще один, минувшей ночью. Полностью раздевшись и разувшись по примеру младшего мужа, Джозеф сел на кровать, с удовольствием наблюдая, как реверид опускается перед ним на колени, дабы поработать ртом. Влажные тёмные губы, украшенные шрамами, прошлись по всей длине пока еще вялого члена, который вскоре довольно быстро стал наливаться кровью, увеличиваясь в размере и становясь толще. Пальцы привычным жестом оттянули кожу, обнажая головку, которая тут же оказалась в плену влажного и горячего рта, столь умелого, что Джозефу обычно требовалось совсем немного времени, чтобы излиться в него. Но в этот раз оба не хотели этого, не хотели спешить, поэтому Стефан старался продлить удовольствие мужа, иногда отстраняясь, лаская член кончиком языка. Джозеф же, перебирая каштановые с проседью волосы реверида, наблюдал за тем, как губы смыкаются на головке, а затем из виду исчезает и весь ствол. Стефан утыкается носом в пах, шумно дышит, пропускает член до самого горла, отстраняется, практически выпуская целиком, и снова заглатывает на всю длину. Фиолетовые глаза блестят, затуманенные желанием, смотрят снизу вверх пристально и призывно, словно о чем-то умоляя. — Не переживай, я дам тебе то, что ты хочешь, — хрипло пообещал Джозеф, сжимая волосы на затылке Стефана, и уже сам двигая бёдрами, трахая горло. Повинуясь нажиму, младший король уткнулся носом в пах мужа, спешно сглатывая выстрелившую в горло сперму, дабы не поперхнуться. Протяжный стон наслаждения ласкал слух, заставлял самодовольно ухмыляться. Проведя языком по вздувшимся на члене венам, Стефан отстранился. Джозеф тут же схватил его за руки, рывком повалил на кровать. — Задом… ко мне… — хрипло велел он, тяжело дыша. Серые глаза потемнели, лихорадочно блестели, неотрывно следя за тем, как реверид подчиняется, исполняет приказ, ложась грудью на перину, вытянув руки перед собой, как высоко поднимает бёдра, раздвинув ноги. Хоть и хочется поскорее оприходовать это тело, но Джозеф сдерживает себя. Проводит руками по плечам и спине Стефана, оглаживает изгиб талии, переходящий в округлые бёдра. Именно в них впиваются пальцы старшего короля, до боли ногти вонзаются в кожу, оставляя следы. Реверид тихо стонет, нетерпеливо двигает бёдрами. Шумно выдыхает, когда во влажное, готовое к соитию лоно проникает сначала сочащаяся предсеменной жидкостью головка. — На человека, страдающего недотрахом, ты явно не похож, — заметил Джозеф, резким рывком входя на всю длину, заставляя младшего короля вскрикнуть от боли внизу живота. — Что, небось пока расправлялся с людишками из Расса трахался с кем-то, изменял мне? — Устроишь скандал из-за одноразового секса на стороне? — ухмыльнулся Стефан, бросив на него лукавый взгляд через плечо. — Сука! — рявкнул монарх, начиная злиться. Грубо и рвано стал двигаться, стараясь причинить супругу как можно больше боли. — Годы идут, а ты не меняешься. Всё такой же шлюх, каким всегда был… — Но раз я до сих пор жив и мы вместе, значит, тебя всё устраивает, — резонно констатировал реверид, сквозь стиснутые зубы издав гортанный стон. Всё же Джозефу удалось сделать ему больно, и как ни странно, но вскоре это стало приносить удовольствие. Мышцы лона пульсировали, сжимались, плотно обхватывая член, но из-за обилия соков проникновение шло легко. Чавкающие звуки раздавались в такт движениям. Порыкивая не то от гнева и ревности, не то от желания, Джозеф продолжал до синяков сжимать кожу на бёдрах супруга, но за удовольствием последний не замечал этой боли. Страсть и наслаждение заставляли обоих королей стонать, двигаться едва ли не в едином такте. Комкая простыни, не сдерживая голоса, Стефан насаживался на член Джозефа. Иногда вскидывался, выпрямляясь, принимая едва ли не сидячую позу, а порой снова падал на грудь. Оставив в покое его бёдра, Джозеф теперь хватался за волосы на затылке супруга, или же давил на лопатки и плечи, вынуждая лежать, сильно прогибаясь в пояснице, еще выше поднимая зад. От удовольствия мышцы сфинктера сокращались, но иногда расслаблялись, призывно раскрывая анальное отверстие, так что туда легко мог проникнуть палец или даже два. — Настолько шлюха, что даже твоя задница так легко раскрывается, — утробно прорычал Джозеф, плюнул на два пальца, размазал по ним слюну и сложив вместе, вставил во вторую дырку супруга. — Наверное бы не отказался от второго члена. Прости, милый, но придётся довольствоваться тем, что есть. Стефана бросило в жар, когда пальцы стали не только его трахать, но и раскрывать еще сильнее, двигаясь внутри, словно беспокойные змеи. Стало трудно дышать, ведь Джозеф не переставал двигаться, продолжая долбить супруга головкой члена в матку. Старший король рычал, уже не так тихо, как обычно, а громко, словно оголодавший зверь, который наконец-то смог найти себе сучку для удовлетворения, чтобы пережить выедающий разум гон. Наклонившись, Джозеф провёл носом по спине реверида, улавливая винные нотки. Пусть и слабые, из-за всевозможных подавляющих и противозачаточных, но всё еще ощутимые. Родной, дорогой сердцу аромат, который всегда будоражил и возбуждал монарха, увы, но рано или поздно исчезнет, когда осень жизни Стефана сменится зимой. Младший король кончил первым. Вскрикнул, забился в экстазе под мужем, еще яростнее насаживаясь на член и пальцы, и из-за этого не смог долго продержаться сам Джозеф. С глухим рыком излился в желанное тело. Отстранился лишь через несколько секунд, чтобы перевести дух. Всё же он уже не так молод, как раньше, и ему требуется больше времени, чтобы отдышаться, набраться сил и заново возбудиться. По крайней мере после траха, с минетом таких проблем нет. — И как? Твои любовники хоть немного смогли порадовать тебя? — Джозеф говорил это, не скрывая желчи в голосе. — У нас было не так-то много времени, но чтобы просто хоть немного снять нервное напряжение, их вполне было достаточно, — перевернувшись на спину, расслабленно развалившись, Стефан облизал пересохшие губы. — Совсем страх потерял, — мужчина снова навис над ним, опираясь о руки. Взглядом метал молнии. — Надо было тебя лучше наказывать, чтобы вообще никогда не смел мне изменять. Знаешь, сейчас стало модно, чтобы старшие мужья надевали на своих младших супругов некие пояса, что затыкали дырки. Может мне стоит заказать один экземпляр для тебя? Реверид цокнул языком, задумчиво закусил щеку изнутри. — Говоришь, дырки затыкает? — Да, и снять это приспособление может лишь старший муж. Разумеется, что член остаётся на свободе, так что в туалет по малой нужде ты сможешь ходить без проблем. — И в случае, если мне приспичит, то и трахнуть тебя я тоже смогу без проблем? — задумчиво пробормотал Стефан. — Что?! — Что? — Нет, такого не будет. Лучше снова иди насиловать мальчиков в бордели, а мой зад ты не получишь! — А! То есть, ты не против, чтобы я трахал других, но нельзя, чтобы трахали меня? Интересно… — Нет, я не это… — А если я всё же хочу трахнуть тебя? — приподнявшись, опираясь на локти, Стефан вгляделся в лицо старшего короля. Его глаза так и смеялись. — Нет! — рявкнул Джозеф, отпрянув, и с опаской поглядывая на реверида. — Я буду нежен, — тёмные губы растянулись в лукавой усмешке. — Нет! — серые глаза стали похожи на два блюдца. — Обещаю, что никто об этом не узнает, — голос становится хриплым, возбуждающе приятным. — Тебе даже может понравиться… — Нет, я сказал! — рявкнул Джозеф, повалив супруга обратно на постель. Низко склонил к нему лицо. — Мне тогда и одного раза хватило. На всю жизнь, ясно? — Какие мы недотроги, прям истинная девственница, — коротко рассмеявшись, Стефан поцеловал его в губы. Но старший король тут же взял инициативу в свои руки, делая поцелуй глубоким, долгим и волнующим. Языки переплетались, ласкались друг об друга, проходились по дёснам и зубам. Вкус чужой слюны был приятен Стефану, и этот поцелуй, словно в годы его юности, заставил неприлично возбудиться, воспылать новым желанием. Настойчивый стук в дверь заставил обоих королей оторваться друг от друга. Нахмурившись, небрежно набросив на бёдра плед, Стефан мрачно посмотрел на двери, обещая мучительную смерть тому, кто посмел прервать его секс. — Войди, — раздраженно позволил Джозеф, прикрывшись подушкой. Хоть стеснения он никогда не испытывал, но понимал, что вид обнаженного мужчины со вздыбленным членом способен ввести в ступор кого угодно. — Ваше Величество… — вбежавший Питер Коул, остановился, выпучив глаза. — Ой… я не вовремя… — Очень не вовремя, — фыркнул Стефан, прожигая камергера злым взглядом. — Что стряслось, Питер? — вздохнув, стараясь не обращать внимания на супруга, распространяющего вокруг себя убийственную черную ауру, Джозеф испытующе посмотрел на вошедшего. — Его Высочество… принцу Эрику плохо, — спешно затараторил Питер Коул. — Его рвёт, еще и диарея мучает… Брендон говорит, что это лишь отравление, что принц мог съесть что-то не свежее… Услышав это, Стефан с трудом подавил ухмылку. Теперь ему было понятно, для кого Реджинальд просил яд. Хорошо, что у Брендона хватило ума соврать на не свежую пищу, а не начать бить во все колокола. Что ж, пожалуй можно будет наградить лекаря за его молчание и понимание. — Всё настолько серьёзно, что ты решил воспротивиться моему приказу и побеспокоить нас? — сурово вопросил реверид. Питер Коул замялся, сглотнул внезапно подступивший к горлу ком. Ему стало страшно за себя и свою жизнь. Чего доброго, так его еще надумают убить за подобную дерзость, а зная норов младшего короля, то это запросто. — Нет, не настолько, — промямлил камергер. Перевёл взгляд на хмурого Джозефа. — Обычное недомогание, не думаю, что это так серьёзно. Уверен, что принцу скоро станет намного лучше. — Если станет хуже, то предупреди, — велел Джозеф. Питер поклонился, и поспешил уйти, закрыв за собой двери. — Вот же тупой ублюдок, — фыркнул Стефан, в раздражении скидывая с себя плед. — Вечно идёт мне наперекор. Пора искать ему замену. — Что-то мне вдруг стало страшно находиться рядом с тобой, — в шутку сказал мужчина, и тут же заключил супруга в объятия, заткнув ему рот поцелуем прежде, чем тот успел возмутиться. Повалил на кровать, навалившись сверху и устраиваясь между ног. Стефан довольно застонал, обнял Джозефа за плечи, широко раздвинув ноги. Задрожал всем телом, когда мужчина вновь вошел в него, и не разрывая поцелуя, принялся вбивать в постель мощными толчками.***
Осень 963 года. Откинувшись на спинку кресла, Стефан прикрыл глаза. Наконец-то в Вилфреде стало спокойно. Реджинальд, пусть и с неохотой, отправился в Расс, дабы явить себя остаткам народа, как хозяин этих земель. Эрика, с трудом, но удалось отправить в Хоард. Предварительно Стефан побеседовал с Брендоном, который уверял, что отравление любимого внука старшего короля было вызвано несвежей пищей. — Я, конечно, понимаю, что не должен был врать и обязан был сообщить об истинной причине недомогания Его Светлости, — без капли раскаяния в голосе говорил пухлощекий лекарь, который всегда называл Эрика «светлостью», считая герцогом, но не принцем. — Но кому нужно знать, что это вызвано тем же самым ядом, что я сам лично изготовил по вашей просьбе? Да и кроме того, этот наглый паршивец, чтоб ему пусто было, посмел устроить погром в моём кабинете! Все порошочки, травки и зелья перепутал, разлил, разбил или испортил! О мстительной натуре Брендона знали лишь короли, да его подмастерья. И если честно, то, как это проявлялось, всегда забавляло Стефана. Он лишь для вида велел главному лекарю больше ничего не утаивать, и первым делом докладывать ему лично, но всё же за недосказанность заплатил бархатным мешочком с золотом. Вслед за принцами Вилфред покинула и Элиан, выражая недовольство и тщетно пытаясь упросить мужа позволить ей побыть здесь еще немного. Она явно не хотела оставлять Джозефа наедине с клеймённым реверидом, но монарх был непреклонен. Так что фыркая, бросая убийственные взгляды, Элиан всё же собрала вещи и отправилась в Вудроу. Только спокойствие так и не наступило, ведь в замке осталась Хелен. С самой герцогиней проблем не было, разве что тревожило её состояние. Она была бледна, скудно ела, часто жаловалась на недомогания. Вот-вот она должна была разрешиться от бремени, и по нужде пришлось спешно выделять самые дальние и тёмные комнаты в Вилфреде для роженицы. Было утро четырнадцатого сентября девятьсот шестьдесят третьего года. Туман не спешил рассеиваться, и заместо прежней привычной жары сейчас было достаточно прохладно. Джозеф всё еще спал, нежась в постели, а Стефан не спешил его будить, не хотел беспокоить. Минувшая ночь была жаркой и страстной, но она отняла у старшего короля слишком много сил. Только реверид, проспав всего пару часов, был более-менее бодр. Но и это ненадолго. Знал, что через некоторое время снова его начнёт клонить в сон. Он уже было потянулся к графину с фруктовым вином, как в двери тихо поскреблись, и не дожидаясь ответа, в зал проскользнул Нейт Киф. — Ваше Величество, — тихо заговорил главный камердинер, — у леди Хелен начались роды. — Давно? — без особого интереса вопросил Стефан, всё же плеснув себе в бокал вина и сделав глоток. — Еще с ночи отошли воды, были в основном схватки, а сейчас Брендон пытается помочь ей разрешиться от бремени. — Хорошо. Сообщишь мне, когда всё закончится. Поклонившись, Нейт удалился. Стефан нахмурился, повертел в руке бокал. Снова его голову посетили мысли о том, кто же является отцом пытающегося родиться ребёнка. Хорошо, если это будет от Реджинальда, а если от Джозефа… Поползут слухи, что Хелен является любовницей старшего короля, а ребёнка будут считать бастардом, но найдутся и те умники, которые после смерти Джозефа, — долгих ему лет жизни и крепкого здоровья! — попытаются возвести этого ребёнка на трон. Особенно такой порыв может возникнуть у людей из Расса и Хэдлей. Это в лучшем случае. В худшем случае Элиан может попытаться устранить «соперницу», отравив, подослав к ней убийцу или столкнув с лестницы. Что-то Стефан сомневался, что слухи о рождении бастарда Джозефа пройдут мимо королевы. Что Элиан не попытается что-то сделать с той, что посмела родить ублюдка. Да и Реджинальд будет в недоумении, ведь он не знает, что его старший отец в брачную ночь надругался над герцогиней. Скорее всего решит, что Хелен изменяла, и может начать думать о разводе, если и вовсе не попытается проучить неверную жену. Вздохнув, помассировав пульсирующие виски, реверид пытался придумать, что делать, если вдруг его опасения подтвердятся. Но в голову не шла ни одна мысль. Мозг отказывался работать, что-то придумывать. Да и просто желания переживать об этой проблеме не было. Отставив бокал с недопитым вином на стол, Стефан прикрыл глаза, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Очевидно он заснул, поскольку вздрогнул и едва не подскочил на месте, когда кто-то осторожно встряхнул его за плечо. Реакция реверида оказалась мгновенной, как и рука схватившая со стола нож для фруктов и приставившая его к горлу слуги. — В-ваше Величество? — Нейт округлил глаза, испуганно глядя на тонкое лезвие. Нервно сглотнул. — Простите, не хотел вас потревожить… — Какого деудеанского Ублюдка ты ко мне подкрадываешься? — прорычал Стефан, положив «оружие» на место и тяжело упав обратно в кресло. Виски и лобная часть противно пульсировали, предупреждая о начале сильной головной боли: подобное стало происходить довольно часто, особенно когда младший король не высыпался или сильно уставал. — Еще раз прошу прощения, Ваше Величество, но вы сами просили сообщить, когда леди Хелен разрешится от бремени… — Вот как? — пригладив рукой волосы, Стефан переоделся, сменив лёгкие хлопковые шаровары на черные бархатные штаны с вышивкой из красных нитей на бёдрах, и надел рубашку из холодящего тёмно-бордового шелка. — Джозефа пока не буди. Пусть отдыхает. — Слушаюсь, Ваше Величество. Пройдя по коридорам, ведущим в западное крыло замка, Стефан остановился возле одной из многочисленных дверей. Она то и дело открывалась, выпуская или запуская служанок, что спешно уносили окровавленные и влажные простыни, тазы с грязной водой. Детский плач был достаточно громким, чтобы его могли услышать даже в коридоре. Поморщившись, раздражаясь, Стефан передёрнул плечами и уверенно открыл дверь, входя в душные комнаты. Под роды были выделены самые маленькие покои в Вилфреде, пусть они и состояли из двух комнат: парадного зала, в котором зачем-то затопили камин, и спальни, где и происходили сами роды. Привычная картина: задёрнутые плотными шторами окна, снующие туда-сюда слуги, лекари, приготовленная для младенца колыбель и бледный реверид на чистой постели. Стефан помнил собственные роды. Все те два раза, когда он проклинал жестокую природу, Джозефа и сыновей, что заставляли его в муках лежать на грязных простынях с разведёнными ногами, обливаться потом. Помнил, что у него самого не было сил, чтобы пошевелиться, когда всё закончилось и как негодовали слуги, ведь они не могли сменить постельное бельё на чистое. «Как так можно? А если кто увидит?!» — негодовали служанки, строго глядя на обессиленного младшего короля. «Пусть видят, — уставшим, хриплым голосом отвечал младший король. — Пусть знают, что роды — грязное, изматывающее занятие, нисколько не прекрасное, не чистое». Стефана удивляло, что у Хелен вообще нашлись силы встать с кровати, позволить себя быстренько обмыть, переодеть в чистую сорочку и сменить постельное бельё. Он хотел надеяться, что никто из посторонних случайно не узнал о двойственной сути герцогини. — Откройте окна, пока здесь никто не задохнулся, — приказал король, чувствуя, как начинает потеть в этой духоте. Никто не стал спорить, быстро отодвинули шторы, открыли нараспашку окна, впуская в комнату прохладный свежий воздух. Хелен даже с облегчением вздохнула, благодарно посмотрев на реверида. — Брендон, — позвал Стефан, скользнув взглядом по измученной невестке. Герцогиня была бледна, влажные волосы липли к мокрому лбу, шеи и плечам. Сине-фиолетовые глаза лихорадочно блестели, казались черными, под ними расцвели синяки. Губы были искусаны, и теперь их покрывала корка запёкшейся крови. — Вот, Ваше Величество, здоровенький реверид, — тут же подошел главный лекарь, забирая у служанки плачущего младенца. Протянул его младшему королю. — Его «мать» тоже в порядке, только устала сильно… Стефан уже не слушал его. Вперился жадным взглядом в сморщенное уродливое лицо с беззубым ртом, приплюснутым носом и зажмуренными глазами. Нахмурился, проведя пальцами по слишком тёмному от влаги пушку на голове младенца. Вот и пойми: внук перед тобой или очередной бастард твоего мужа? Но то, что это был реверид — бесспорно. Достаточно лишь взглянуть ребёнку между ног и увидеть маленький член и женскую расщелину на месте мошонки. — Ничего особенного, — брезгливо поморщившись, Стефан отступил, вытер руки о протянутое влажное полотенце. — Хелен, ты как? — Жить буду, — устало ответила роженица, протянув руки к своему ребёнку. — Вот и славно. Кормилиц для твоего сына найдут, так что об этом не беспокойся. — Сына? — удивилась Хелен, насколько у неё хватило сил. — А ты предпочтёшь растить его, как дочку? — с издёвкой в голосе фыркнул Стефан, и тут же недобро посмотрел на хихикнувшего Брендона. Герцогиня замялась, опустила протянутые руки, так и не забрав ребёнка у служанки. Лишь спустя минуту ответила: — Нет, не стану. Сын так сын. — Вот и славно. Оставляю за тобой право выбора имени для него. Не желая здесь более задерживаться, Стефан направился к выходу. Раздражение от жары и детского плача только усиливалось, и он боялся, что может впасть в агрессию. — Харланд… — слишком громко, слишком уверенно прозвучало. Стефан остановился, обернулся к невесте. Та уже не лежала, а сидела на кровати, прижимая к груди притихшего младенца, и смотрела на младшего короля с такой ненавистью и злобой, что тёмные губы со шрамами невольно растянулись в довольном оскале. — Я назову своего сына Харландом! — уверенным голосом сказала Хелен. — Твоё право, — усмехнулся Стефан, уходя. Ему-то всё равно, какое имя Хелен бы дала своему сыну. Хоть Калебом или Фергусом пусть назовёт! Да тем же Деудедитом! Ему будет всё равно. А вот Джозефа подобное может сильно задеть, ведь все знали, как он ненавидел своего отца. Так что Хелен, назвав своего первенца Харландом, решила так отомстить старшему свёкру за всё то зло, что он причинил ей.