Еще не поздно Настроить скрипку, Взять верную ноту, Исправить ошибку, Не поздно зажечь Солнце, новое Небо, новые Звезды… Не поздно, послушай, я так не хочу быть один… в пустоте. Еще не поздно Решить проблему, Взять мажорный аккорд, Красивую тему. Еще не поздно Жить без фальши Создать новый мир, Лучше чем раньше! Не поздно, Послушай, я так не хочу быть один… Властелин Ничего! Хелависа и Саруман — Властелин Ничего
***
Весна 977 года. Герцогство Расс, замок Орвал Зажимая рот Дэвиду, Реджинальд время от времени поглядывал за двери своей спальни. Пусть жена с дамами и дочерьми должны были находиться в саду, наслаждаясь зацветающими деревьями, всё же он побаивался, что кто-то может помешать ему упиваться страстью отзывчивого любовника. Рыжие длинные волосы красиво контрастировали на подушках из тёмно-синего шелка. Бледная кожа, усеянная россыпью веснушек, будто бы светилась изнутри. Выразительные чуть раскосые голубые глаза смотрели томно и с желанием. — Еще, — жалобно стонал Дэвид, закидывая стройные ноги на талию принца. И Реджинальд привычно подчинился, вбивая любовника в постель. Рукой и губами закрывая рот рыжеволосому парню, глотая его стоны и охи. Шелковые мышцы напрягались, обволакивали и приятно сжимали член брюнета. Дэвид редко бывал сдержан в эмоциях, хотя в самом начале их знакомства строил из себя неприступного, потом смущенного и стыдливого юнца, а после и вовсе раскрылась его страстная, охочая до секса натура. Впрочем, Азра тоже была страстной в постели. Дикая неукротимая кошка, любящая во время секса хватать мужа за волосы на затылке, прижиматься к нему всем телом, мурлыкать на ухо всякие пошлости и царапать до крови плечи и спину. Еще бы она была податливой и спокойной, то быть может Реджинальд смог бы её полюбить. Властных и дерзких он не сильно любил. С этим всем ему всегда хватало отца, а заводить кого-то похожего на него хоть чем-то — зарёкся. Не хотелось, чтобы им, Реджинальдом, еще кто-то пытался управлять. Дэвид кончил первым. Забился под принцем, закричав от удовольствия. Не прекращая двигаться, Реджинальд вскоре излился в любовника. Не спешил отстраняться. Наоборот навалился на Дэвида всем весом, целуя щеки, губы и шею парня. Но самому рыжику это надоело, и он стал высвобождаться из-под мужчины. — Так зачем ты приехал? — переведя дыхание, принц провёл по волосам, приглаживая их. — Знаешь же, что вам с Азрой лучше не пересекаться. — Знаю, но мне надоело сидеть и ждать, пока ты вспомнишь обо мне, — сев на кровати, Дэвид в упор посмотрел на него. — Почему мы не можем видеться чаще? Заключи мы брак, то смогли бы… — Наш с тобой брак невозможен, — холодно отчеканил Реджинальд, которого начинало всё это раздражать. — Нет такого закона, который бы мог нам позволить это сделать. — Но твой отец — король! Ты ведь можешь повлиять на него. — Повлиять? — принц коротко рассмеялся, окинул любовника презрительным взглядом. — Мой отец делает лишь то, что в первую очередь выгодно ему и государству. И он не станет обременять себя проталкиванием закона об однополых браках в Совет. И уж тем более не станет слушать меня. — Но почему? Это же нечестно! Браки между мужчинами и женщинами, женщинами и реверидами, реверидами и мужчинами — они возможны. Но почему нельзя мужчине с мужчиной? — Ты вроде бы не такой маленький, чтобы задавать такие глупые вопросы, — Реджинальд стал одеваться, приводя себя в порядок. Мало ли когда надумает с ним увидеться жена, которой наскучит общество дам и детей. — Брак необходим для того, чтобы с него можно было поиметь какие-то выгоды. Он подразумевает рождение детей, наследников. Знаешь, будь моя воля, то я бы никогда не стал обременять себя чем-то подобным. — А какие выгоды поимел король Джозеф, когда взял в супруги твоего отца? — тут же взвился Дэвид, сжимая кулаки. — У него ведь ничего не было. Безродный мальчишка! Деревенский щенок без гроша в кармане, да еще и… еще и… и... — Все знатные рода когда-то были безродными шавками, — пожал плечами брюнет, но глаза его предупреждающе сверкнули. — Да, мой отец не имел титулов, земель, не был высокого происхождения. Зато он умён, твёрд духом, решителен и способен править страной, которая сама напрашивается на то, чтобы её держали в ежовых руковицах. — Это ты так думаешь. Но все знают правду. Король Джозеф был просто молод и действовал всем назло, а твой папаша просто удачно забеременел. Их брак — фарс, из-за которого было погублено много жизней. — Всему есть своя цена, — холодно отозвался Реджинальд. — И есть вещи, ради которых необходимо жертвовать чем-то или кем-то. Так устроена жизнь. Если ты закончил, то можешь уходить. — Ты прогоняешь меня? — возмутился Дэвид, приходя в бешенство. Он всегда был уверен, что ему многое позволено, многое простительно. Так было с другими любовниками, которых его истеричный характер умилял, приводил в восторг. С теми мужчинами, которые были одновременно с Реджинальдом. Но именно принц, герцог Хэдлея и Расса ставил его на место, чем и раздражал. — Ты явился без приглашения и предупреждения, так что я вправе указать тебе на дверь. Кроме того, кажется я тебе говорил, чтобы ты оставлял все свои истерики и скверный характер у себя дома. Может твоим любовникам подобное и кажется милым, но меня это раздражает. — Я такой, какой есть. Ты не смеешь попрекать меня в этом. — Смею, потому что ты слишком многого просишь, не желая давать взамен. — В смысле?! — Дэвид быстро подошел к Реджинальду. Глазами метал молнии. — Как это я ничего не даю? Я даю! Себя! Свою любовь… — Очень ценный дар, который достаётся еще и другим. Хватит криков. Одевайся и возвращайся к себе. Я думаю, что нам не помешало бы на время расстаться. — Но почему? — Потому что я устал от криков и хочу побыть в тишине. На самом же деле Реджинальд устал от многих вещей: семейной жизни и постоянства, работы с документами и важными бумагами, решения судеб своих подданных. Хорошо, что сейчас пока что заботиться приходилось лишь о сыне, Эгберте, который большую часть времени проводил с учителями. Старший, Харланд, сейчас был при дворе короля Стефана, в замке Вудроу. Дочерьми занималась Азра, но чаще её болтливые дамы, которые замолкали лишь тогда, когда ложились спать. Реджинальду хотелось перемен. Увы, от жены он пока не может отвязаться, но вот сменить любовника — вполне. Ему ничего не стоит отправиться по борделям в компании нескольких друзей, которых он приобрёл за то время, что служил в пограничном гарнизоне. Можно устроить охоту, или же отправиться с личным осмотром воинских частей, что были на территории его владений. Всё лучше, чем довольствоваться спокойной жизнью. Он был бы рад оказаться при дворе, поближе к отцу, ведь именно там жизнь бьёт ключом. Но пока приходилось воздерживаться от подобного из-за жены, которая непременно увяжется за ним, дабы Реджинальд не смел заводить интрижку с кем-то из придворной знати или слуг. Единственный повод заставить Азру сидеть на месте, это заделать ей ребёнка, либо же обложить делами по хозяйству. Дэвид Ирл быстро оделся и выбежал в коридор, бурча себе под нос ругательства. И Реджинальд не особо-то испытывал угрызения совести. Однако удивился, когда почти сразу в покои впорхнула Азра, довольно улыбаясь. — У нас были гости? — сладко пропела девушка, оправив складки своего изумрудного платья из струящегося шелка, с квадратным вырезом спереди по последней бранкийской моде. — Не знала, не знала… Может попросить нашего мажордома подготовить для сэра Ирла комнаты? — Не нужно, Дэвид сейчас же уедет. Я думал, что ты в саду с детьми. Погода вроде бы располагает к посиделкам на свежем воздухе. — Ох, я бы и рада, но тут прибыл гонец из Вудроу… — Азра не скрывала своей улыбки, будто бы случилось что-то хорошее. Достав из-за широкого пояса вскрытый конверт с печатью королевского лекаря, она протянула его мужу. Реджинальд выхватил его из её рук, достал сложенный вдвое лист бумаги и вчитался в короткое послание. В нём Брендон писал о том, что короля Стефана отравили, но удалось принять все меры, чтобы очистить организм от ядов. Из-за этого реверид сильно ослаб и разболелся, но лекарь заверял, что король очень живуч даже по меркам своего пола, так что скоро пойдёт на поправку. Брендон посчитал, что принц Реджинальд, как сын Железного Короля, обязан об этом знать. — Сейчас самое подходящее время, — быстро проговорила Азра, возбуждённо облизнув пухлые губы. — Мы должны немедленно собираться и ехать в Вудроу. Пока он слаб, мы сможем нанести удар и… — О чем ты говоришь, женщина? — нахмурился Реджинальд, закончив читать письмо. Он вперился в жену недобрым взглядом. Но Азра даже и не думала стушеваться или замолчать. — О том самом. Твой отец уже не молод, своё прожил. А ты уже достаточно взрослый, чтобы занять престол. — Мы ведь с тобой это уже обсуждали, Азра. Я не стану убивать своего отца из-за трона. Когда придёт время, то я приму бразды правления. — И когда это случится? — девушка говорила громким шепотом. Её голос дрожал от волнения и перевозбуждения. Глаза лихорадочно блестели. — Этот противный старик может прожить и пару дней и с добрый десяток лет. — Так хочешь стать королевой? Но забываешь, что это отнюдь не веселье, постоянные балы и красивые наряды. Двор — это интриги, опасности, заговоры и смерть. Сама же видишь, что там творится. — Твоего отца просто не любят, — отмахнулась от доводов Азра. — Оно и понятно, такого жестокого тирана еще надо поискать. Кроме того, он реверид, он… у вас таких называют безродными, а у нас говорят, что он не ровня Династии. Мы же сделаем так, чтобы народ нас полюбил. Мы будем мудры и добры. Мы будем хорошими королём и королевой… — И ты готова будешь примириться, если у меня появятся еще жены или мужья? — Реджинальд усмехнулся, понимая, что этим вопросом на время по умерит пыл жадной до власти жены. Девушка закусила губу, глянула на него исподлобья. — Не забудь в письме упомянуть, что я тоже выражаю соболезнование королю, — спешно сказала она, уходя. Пусть Азра и мечтала как можно скорее стать королевой, но мысли о том, что тогда она будет не единственной супругой Реджинальда, заставляли не спешить переходить к активным действиям. И молодой мужчина это прекрасно знал, чем и пользовался.***
Герцогство Конлей, замок Вудроу — Лучше бы вам побольше отдыхать, Ваше Величество, — в сотый раз повторил Брендон, неодобрительно глядя на севшего за бумаги реверида. — Вы еще не до конца оправились после отравления и болезни. — Я и так достаточно провалялся в кровати, — фыркнул Стефан, отмахиваясь от пухлощекого лекаря, чью голову стремительно покрывала седина. — Не хочу стать в истории Рэйнфога первым правителем, умершим от скуки. Да и разве у тебя нет иных дел, кроме как стоять у меня над душой и капать на нервы? Брендон насупился, но особо упираться не стал. Дел у него действительно было вдоволь. Помимо того, что приходилось руководить целым штатом из подмастерьев, младших лекарей и повитух, нужно было подготавливать к предстоящей работе преемника. О том, кто займёт место главного лекаря при дворе, Брендон начал задумываться всего пять лет назад. Он заранее знал, что человек этот должен быть компетентным, умным, верным и любить свою работу. Таковым оказался достаточно молодой юноша по имени Персиваль Кроумби. Ему было не больше двадцати, но он уже успел себя показать неплохим лекарем. Он был побочным сыном какого-то монастырского лекаря из Морлей, которого отец обучал всему, что знает. Но аббат ясно дал понять, что сам будет выбирать тех, кто будет ему служить, да и сам Персиваль не хотел становиться монахом. Так что в четырнадцать лет приблудился у тамошнего баронета, у которого после был на хорошем счету. А потом как-то так вышло, что они встретились с Брендоном и главный королевский лекарь решил взять мальчишку к себе в подмастерья. Да и кроме того, у Брендона было еще много дел, связанных с некоторыми экспериментами. После смерти Джозефа, который был против опытов над людьми, Стефан дал добро на проведение некоторых экспериментов над реверидами, которым всё равно грозила смертная казнь по закону. Радости Брендона не было предела, и он с головой ушел подкладывать двуполых смертников под различный скот. И первое, что из этого родилось, оказалось младенцем со свиным рылом и копытцами вместо ног. Увы, многие из таких тварей долго не жили, по крайней мере те, что были от обычного скота. А вот дети, рождённые от псовых — вполне были жизнеспособными, кроме того они довольно быстро росли, легко всему обучались, обладали нечеловеческой силой и выносливостью, и в будущем могли бы стать неплохими воинами. Проводив Брендона взглядом и дождавшись, когда тот уйдёт, Стефан отложил в сторону бумаги и откинулся на спинку резного кресла из тёмного дерева. Стал поигрывать гранатовым кулоном на шее, задумчиво закусывая щеку изнутри. Совершенное покушение вызвало при дворе переполох. Да такой, что двор поделился на две части: одни искали того, кто подлил яд королю, а вторые ожидали скорейшей смерти последнего и снова стали решать, кого в случае чего посадить на трон. И во всей этой суматохе никто не задумался о том, что обычно осторожного реверида каким-то чудом смогли отравить. На деле же было так, что Стефан сам позволил, чтобы ему подали яд. Вот уже несколько лет он пил изготовленные Брендоном снадобья, которые должны были нейтрализовать слабые яды и замедлять действия сильных. И это помогало избежать неминуемой смерти, предприняв все необходимые меры, чтобы очистить организм. С самого начала Стефану казалось странным, когда Азра полгода назад подарила королю одного из своих слуг. Молодого и красивого юношу с черными, как смоль волосами и выразительными серыми глазами. Тогда Стефан решил, что невестка захотела подлизаться к нему, но от подарка не стал отказываться. Сделал мальчишку одним из своих камердинеров, старался держать поближе к себе. Просто было интересно узнать, в чем подвох. Мальчишка, которого звали сладким именем Лесли, был исполнительным, утонченным, но слишком сладким по мнению самого Стефана. Он любил силу, мощь, власть, огонь в глазах, проявление какого-либо характера. Лесли же был угодливым, покладистым и приторно-сладким. Ну, хотя бы сосать умел, что хоть немного радовало. Правда пищал и кряхтел, когда король приходовал его в зад, но несколько сильных пощечин быстро заставляли слугу успокоиться. И всё же что-то было не так с мальчишкой, в чьи обязанности входило помогать подготавливаться венценосному ревериду ко сну и подливать вино. И не так давно стало ясно, в чем причина. Лесли знал, что Стефан не даёт пробовать вино своим слугам, особенно если бутылку открывали при нём. И воспользовался этим, украдкой подсыпав в питьё яд. Король выпил, и как только почувствовал на языке миндальный привкус, то велел другому слуге немедленно позвать Брендона, а страже схватить Лесли. Отравление на деле же было не сильным. Стефан благополучно вызвал у себя рвоту, но его всё равно какое-то время лихорадило и в теле ощущалась сильная усталость. По приказу короля Брендон написал в Расс, в замок Орвал, в котором жил Реджинальд со семьёй. И когда оттуда пришло письмо с переживаниями и соболезнованиями от сына, да еще и с предписанием, что Азра тоже переживает, Стефан выслал голову Лесли с примечанием, что больше не нуждается в услугах юноши и невестка может забрать его обратно. Как сообщали шпионы, Азра не сильно обрадовалась появлению Лесли. Вернее тому, что от него осталось. А Реджинальд потребовал объяснений от жены. В итоге всё закончилось ссорой, и Азра теперь вынуждена облачиться в одежды своей страны: закрытые шаровары и тунику, а также прятать лицо за никабом. Синяки еще не скоро сойдут, а разбитые нос и подбитый глаз могут вызвать множество вопросов не только у домочадцев. Впрочем, насколько знал Стефан, для женщин Улумсуза было естественным то, что мужчины их избивали, а порой и вовсе убивали. Так что Азра еще легко отделалась. И без этой дурёхи хватает проблем у короля. Из Хоарда пришло донесение о том, что в одной из деревень на северо-западе, недалеко от границ с Лудо, появилась некая провидица, которая вводит народ в заблуждение. Она пророчествует, поносит всякого, кто хоть как-то связан с реверидами, идя против законов Деудедита, а еще во всех бедах винит короля. Где-то разбойники изнасиловали девку или кого ограбили — это король Стефан виноват, своим примером он даёт понять, что женщин надо ни во что не ставить, и можно причинять другим зло. Где-то вспыхнула чума или потливая лихорадка — король Стефан виноват, это из-за него Господь посылает кары, а вовсе не из-за грязи. Где-то умер младенец — опять Стефан! Корова перестала давать молоко? Стефан! А вовсе не то, что корова стара и практически умирает от голода. В общем, во всём виноват клеймённый король, этот грязный реверид, старый развратник. И беда в том, что люди охотно этому верили. Особенно женщины. Было решено избавиться от сумасшедшей провидицы, но так, чтобы ни у кого не возникло подозрений в естественной смерти женщины. Дни тянулись медленно, хоть и были насыщенными. Помимо государственных дел, заседания на Советах, Стефану приходилось еще и заниматься детьми. Вернее, следить за тем, чтобы Джозеф, Васко и Харланд были заняты делами, а не просто так слонялись без дела. Последнего нужно было подготовить к предстоящему браку. Пусть пока и не было решено, с кем из знати породнится род Этельхардов, но было ясно, что это непременно будет брак с мужчиной. Харланда тянуло отнюдь не к девушкам, а именно к полноценным мужчинам, что бросалось в глаза. На придворных дам он не обращал внимания, хотя среди них даже по мнению Стефана было достаточно интересных особ. А вот от внимания со стороны мужчин прям трепетал, радовался, когда обращал на себя их взоры. Харланда всегда обволакивал лёгкий аромат вереска, от которого Стефан воротил нос, но который нравился некоторым мужчинам. Но всё же король привык к этому горьковатому цветочному аромату, который по мнению многих источает тепло. За обедом, который пришлось провести в трапезной, собрались все члены королевской семьи, что находились на данный момент в Вудроу. Джозеф и Васко наперебой рассказывали о своих успехах в изучении языков, географии, верховой езде и тренировках с мечом. — Пап, а почему нам не выделят нового учителя? — хмуря черные бровки, вопросил Джозеф. Чем старше он становился, тем больше было заметно его сходство с его отцом, королём Джозефом Неваном. Квадратное лицо, густые прямые брови, острый носик, тонкие губы и круглые серые глаза, подобные грозовому небу. Мальчик на удивление был самым старательным из всех детей, и очень тянулся к делам государства, поэтому был рад, когда король брал его с собой на Совет и позволял временами перебирать документы. Джозеф знал, что у него была мать, королева Элиан, но она умерла во время ограбления монастыря Святой Алиссии. Знал и то, что Стефан на самом деле ему никто, лишь король и первый супруг его покойного отца, но так повелось, что именно этого человека мальчик считал самым близким и родным человеком. Да и сам Стефан не был против, чтобы ребёнок считал его своим отцом. — Да, почему? — тут же подхватил Васко, который был братом и другом маленького Джозефа. — Тодд вас плохо обучает? — Стефан сразу же понял, о чем говорили принцы. Как и прежде, несмотря на события одиннадцатилетней давности, Тодд Киф продолжал обучать королевских отпрысков владению мечом, щитом и стрельбе из лука. — Нет, дядя Тодд очень хороший учитель, — переглянувшись с братом ответил Джозеф, — но он уже такой старый. Может ты подберёшь нам нового учителя? Помоложе? — Да! — тут же вклинился Васко. — Дядя Тодд очень ворчлив и постоянно говорит о том, как в его время муштровали в гарнизоне Проклятых. И жалуется, что если бы не ты, папа, то не жалел бы нас вовсе. — А он вас жалеет? — хмыкнув, Стефан сделал глоток прохладного красного вина. Чудесный букет из граната и вишни раскрылся во рту, приятно чуть кислил. Всего неделю назад королю исполнилось шестьдесят лет. Круглая дата, которую следовало отпраздновать, устроив масштабный пир. Но все эти цифры для самого Стефана мало что значили, так что никакое торжество он особо не стал закатывать. К чему всё это? Праздновать, радоваться тому, что на еще один год он стал старше, еще ближе к смерти? Тодду было столько же. Кому-то из советников было больше, кому-то меньше. Кто-то умер, кто-то начал терять рассудок, а кто-то еще продолжал держаться, не особо обращая внимания на свой возраст. Жизнь слишком скоротечна. Все, кто еще не так давно были рядом и знакомы, теперь либо так же стары, либо мертвы, либо просто ушли, уступив место более молодым. — Ладно, я подумаю над тем, чтобы найти вам еще одного учителя, — после недолгого молчания ответил Стефан, бросив на довольных мальчиков предупреждающий взгляд. — Только не надейтесь, что вам от этого будет легче. Тодда я пока отстранять от работы не стану. Принцы тут же поникли. Васко хмуро глянул на Джозефа, словно бы тот был виноват в этом. — Я же говорил, что только хуже выйдет, — буркнул маленький реверид, ударив брата локтем в бок. — Ну, по крайней мере, папа прислушался к нам, — угрюмо ответил Джозеф, и вскрикнул, получив щипок за плечо. — Ай! За что? — А нечего тут оптимиста строить, дурак. — Угомонились оба, пока я не отправил вас бегать по Тропе, — спокойным, леденящим душу голосом пригрозил Стефан. И мальчики замолчали, вжав головы в плечи. Тропой называлась полоса препятствий, которую обустроил Тодд для своих подопечных воинов. Там были вырыты рвы с короткими деревянными колами на дне, было спрятано множество ловушек — не смертельных, но которые могут ранить, и тянулась она на добрые три километра. Несколько раз Тодд пускал по тропе Джозефа и Васко, когда те не хотели продолжать тренировку. Случилось это всего год назад. Оба девятилетних принца тогда лишь отмахнулись, мол ерунда всё это, но когда Васко сильно ушиб себе бедро, а Джозеф распорол плечо — то Тропа уже не казалась им такой пустяковой. Если Тодд и получил выговор от короля за подобную вольность, то об этом никто не знал. А вот мальчики тогда удостоились отцовского гнева. Жалости от него они так и не увидели, а вот лекцию о том, что слабость и глупость до добра не доводят — были вынуждены выслушивать аж несколько часов подряд. С тех пор они старались не гневить лишний раз короля, и не жаловаться, если им больно. Обед подходил к концу. Принцы поспешно убежали наслаждаться свободным часом, который наступал между обедом и уроками географии. Обычно это время Джозеф и Васко проводили за играми в саду или катались верхом на своих породистых бехремских жеребцах, исполненных грации и известных своим ласковым норовом. В трапезной остались лишь Стефан и Харланд. И последний вызывал у короля странное чувство тревоги. — Тебе нездоровится? — напрямую решил спросить король, кивнув на тарелку с нетронутым обедом. — Ты ничего не ешь. — Просто аппетита нет, — уставшим голосом ответил Харланд, бросив на него испуганный взгляд. Глаза предательски бегали, были отчего-то влажными. — Точно? Такой бледный… Может стоит позвать Брендона? Или Персиваля? — Нет, не нужно. Просто я… — отложив вилку в сторону, герцог сжал руки в кулаки, пытаясь скрыть дрожь в пальцах. — Неважно. Ваше Величество, вы не против, если я удалюсь к себе? — Можешь идти, — разрешил Стефан, хмурясь. Пробормотав слова благодарности, Харланд спешно покинул трапезную. Но когда он прошел мимо, то король не уловил привычного верескового аромата, который обычно исходил от внука. И это заставило напрячься. Покончив с обедом, утерев губы салфеткой и ополоснув руки в розовой воде, Стефан быстрым шагом прошел по коридорам. Схватил первого попавшего под руку реверида, который вошел в детородный возраст. — Ваше Величество? — опешил тёмноволосый слуга, которого король вжал в стенку и уткнулся тому лицом в шею, проводя носом по коже. Бедолагу бросило в дрожь. — Что вы делаете? Стефан не спешил отвечать. От мальчишки приятно пахло засахаренной клюквой. — Пахнет, — отметил король, отстраняясь от перепуганного до ужаса слуги и отпуская его. Не объясняя ничего, Стефан поспешил к себе, по дороге приказав стражникам привести к нему слуг Харланда, но так, чтобы юный герцог ничего не знал. Он-то ошибочно решил, что наступил тот период в жизни, когда на старости лет ревериды перестают слышать запахи друг друга, но нет. Подозрения и тревога терзали короля, который шагами мерил зал в своих покоях. Нет, он не будет спешить и обращаться к Брендону или кому-либо из лекарей. Боялся спугнуть Харланда. Тут нужно действовать осторожно. Слуги герцога Расса явились довольно быстро. Выстроились, не забыв поклониться или присесть в реверансе перед королём. — С этого дня вы станете моими глазами и ушами, — объявил Стефан, решив перейти сразу к делу. — Поскольку юный лорд находится под вашим надзором, то вы будете мне докладывать обо всём, что заметите. Всё, что вам покажется странным — достойно моего внимания. Всё, что вас может начать тревожить — необходимо сообщать мне. За эти старания в этом месяце я удвою вам жалование. Но только в этом месяце. Слуги тут же заулыбались, обрадованные такой щедростью. — Благодарим вас, Ваше Величество. — Долгих вам лет, Ваше Величество. — Да-да, ступайте, — небрежно махнув рукой, король отпустил их.***
Поджав губы, нервно поигрывая гранатовым кулоном с прядью волос покойного мужа, Стефан немигающим взглядом смотрел на входную дверь. За окном царила ночь. Всего одиннадцать часов, а в это время многие обитатели Вудроу спали. На письменном столе лежал лист с пятном чернил и перо, брошенное рядом. Нет, Стефан не станет писать об этом сыну. Скажет всё лично, при встрече, если Реджинальду внезапно захочется узнать о событиях и причинах того, что король собирался сделать. На протяжении недели слуги исправно сообщали Стефану о том, что происходит в покоях юного герцога Расского. Харланда довольно часто тошнило по утрам, он практически ничего не ел, а если и съедал, то тут же изрыгал из себя вместе с желудочным соком. Юношу мучили вялость и усталость. Он стал невнимательным, а переодевавшие его слуги заметили, что бёдра Харланда за последние месяцы несколько раздались, да и соски стали слишком призывно торчать. Но больше всего их напрягал тот факт, что юный господин выгоняет всех слуг из своих покоев и даже стражу отсылает прочь. Зато поутру постель и сам Харланд пребывают в таком состоянии, что тут можно не о том подумать. А еще запах. Полноценные юноши из числа слуг сообщали, что вересковый аромат стал в разы слабее и теперь нужно было едва ли не утыкаться в шею герцогу, чтобы его почувствовать. Кое-кто из особенно наблюдательных стражников видел, как по вечерам Харланд прогуливается по саду. Но не один, а в компании графа Вернера Лайонела, внука маркизов Лисандра и Мердока Лайонелов. Когда двери распахнулись, впуская Брендона и его будущего приемника Персиваля, король расправил плечи, попытался принять безмятежный вид. — Простите, что заставили вас ждать, Ваше Величество. — Вы всё с собой принесли? — Да, всё, что вы просили, — ответил Брендон, подозрительно сощурив глаза. — Простите, а кого мы должны… — Сейчас его приведут, — ответил Стефан. Практически сразу двери распахнулись во второй раз. Харланда ввели в покои стражники. Юноша выглядел взволнованным и напуганным. Оглядевшись, и заметив лекарей, он весь сжался. Стал отступать назад, но двери за его спиной с грохотом закрылись. — Не нужно пытаться убежать, — обманчиво-ласковым голосом проговорил Стефан, чьи глаза так и пылали гневом. — Что происходит? — Харланд заметно дрожал. На нём была лишь просторная хлопковая бежевая рубаха чуть выше колен. И свежий засос на ключице. — Ваша Светлость, будьте так любезны прилечь на кушетку, — сказал Брендон, кивнув головой в сторону королевской спальни. — Я не понимаю… — юноша попытался взять себя в руки, успокоиться, но это давалось ему с трудом. — Де… То есть, Ваше Величество, что всё это значит? — Либо ты сейчас сам всё сделаешь и ляжешь на кушетку, как тебя просит Брендон и дашь ему себя осмотреть, — терпеливо процедил король, начиная хмуриться, — или тебе это помогут сделать стражники. Не бойся, тебе не причинят зла. Всё еще дрожа, Харланд был вынужден подчиниться. Пройдя в спальню он устроился на кушетке. Густо покраснел, когда Брендон задрал ему подол рубахи и вынудил широко раздвинуть согнутые в коленях ноги. Стефан с надменным лицом стоял рядом, скрестив руки на груди. Фиолетовые глаза недобро горели, не сулили ничего хорошего. Главный придворный лекарь хмыкнул, внимательно осматривая промежность юного герцога. — Не девственник, — констатировал он, на что король едва заметно кивнул. Ощупал плоский живот. И тут пальцы Брендона нагло вторглись в лоно Харланда, заставляя последнего коротко вскрикнуть. Тело задрожало, словно осиновый лист. Щеки пылали, равно как и шея и уши юного реверида. Ему было стыдно и неприятно от осознания того, что чужие пальцы властно исследуют его нутро. И обидно, что любимый дедушка всё это позволяет. Наконец пытка закончилась, и Брендон отстранился, позволяя Харланду свести ноги вместе и отдёрнуть подол рубахи. — Персиваль, пригляди за ним, — приказал Стефан, поманив главного лекаря за собой в соседнюю комнату, и закрыв дверь. Едва они оказались одни, как король вопросительно изогнул бровь. Ответ ему уже был известен, но хотелось убедиться еще раз. — Ну? Что скажешь? — Полагаю, что вы и сами всё прекрасно знаете, Ваше Величество. Мальчишка в положении. Сомнений быть не может. — И как давно? — Где-то третий месяц, не больше. Пухлощекий лекарь переступил с ноги на ногу, явно в нетерпении ожидая дальнейших указаний. А они явно будут, в этом даже сомневаться не стоит. — Подготовь всё, — после недолгого молчания принял решение Стефан. — Можешь взять себе еще помощников, только тех, которые будут помалкивать. И чтобы были посильнее. Харланд может начать сопротивляться. Его нужно было удерживать до тех пор, пока опиум не заставит его тело расслабиться и обмякнуть. — Поскольку срок маленький, то я могу дать ему вытравляющие. Всё произойдёт быстро и чисто, так что нам не придётся особо сильно калечить мальчика. — Делай, как считаешь нужным и правильным, — отмахнулся реверид, недовольно хмурясь. Только этой головной боли ему не хватало! И чем Харланд вообще думал, что допустил до подобного? Ладно, если бы просто лишился девственности и водил в свою постель любовников, но ведь можно было подумать о последствиях и пить противозачаточные! — С этими детьми слишком много проблем, — раздраженно пробормотал Стефан, взяв со стола бутылку красного вина и сделав несколько больших глотков прямо из горла. Он не заметил, как ушел Брендон, но обернулся, когда тот вернулся с четырьмя своими подмастерьями. — С вашего позволения мы приступаем, — сказал главный придворный лекарь, возвращаясь в спальню. Тишина длилась недолго. Практически сразу же у Харланда прорезался голос. — Что вы собрались делать? Нет, не трогайте меня! Ваше Величество, что происходит? Ваше Величество?! Прошу вас, объясните мне. Пусть они уйдут от меня! Но Стефан никак не реагировал на слова внука, усердно налегая на вино. — Успокойтесь, Ваша Светлость, — увещевал Персиваль, который скорее всего насильно пытался влить в горло юноше настойку опиума. — Это для вашего же блага. — Нет, я не хочу! — отчаянно сопротивлялся Харланд, которого трое сильных мужчин придавливали к кушетке, удерживая руки и ноги, не позволяя слишком активно брыкаться. — Дедушка, умоляю, останови их! Деда! Но король был глух к мольбам внука. За все ошибки в жизни нужно платить. Пусть это послужит Харланду впредь уроком. Дети знатных родов всегда были разменной монетой, товаром, который можно выгодно продать. И если порченный, лишенный девственности товар еще можно было с горем пополам продать, то вот с брюхатыми дела обстояли труднее. Кому нужны реверид или девушка, понёсшие ублюдка от другого? Как бы там не утверждали, что чужих детей не бывает, всем на самом деле больше хочется воспитывать и растить своих детей, а не чужих. — Дедушка...! — крики Харланда становились всё слабее, равно как и сопротивление с его стороны. Персиваль продолжал в него вливать опиум, и когда юный реверид окончательно обмяк, водя затуманенным взором по комнате, лекари дали ему выпить отвар из трав, что должен спровоцировать выкидыш. Из-за действия наркотика Харланд особо не почувствует боли. Не заметив, как прикончил бутылку вина, Стефан всё же решил заглянуть в спальню. Ни жалости, ни угрызений совести, ни тем более сочувствия он не испытывал. Лишь хмурился, раздраженно передёргивая плечами. Харланда уже не нужно было так яростно удерживать, но на всякий случай ему завели руки за головой и широко развели бёдра. Вытравляющий отвар подействовал довольно быстро, что сильно удивило Стефана. Ведь по своему опыту он помнил, что обычно после его принятия обычно проходило несколько часов, пока тугая боль внизу живота не начнёт выкручивать мышцы ног и таза, сообщая о предстоящем выкидыше. Кровь тонкой струйкой стала вытекать из лона Харланда. Постепенно её становилось больше. Постеленные под зад реверида простыни стремительно становились алыми и мокрыми, так что их приходилось довольно часто менять. С привычным равнодушием Стефан наблюдал за тем, как внук начинает слабо метаться из стороны в сторону, постанывая от боли, ощутимой даже сквозь опиумный отвар. Брендон командовал операцией, даже не попытался выставить короля, хотя знал, что тот стоит в дверях, наблюдая за происходящим. Вслед за кровью стали появляться кровавые сгустки, среди которых практически невозможно было распознать то, что по окончанию беременности должно было бы быть человеком. Брендон возился в этих кровавых выделениях, словно бы что-то выискивая, и как только нашел искомое, удовлетворённо кивнув, спешно принялся останавливать кровотечение. — Сожгите это, — сказал он, обращаясь к своим подмастерьям, кивая на окровавленные простыни. — И сбегайте в покои Его Светлости. Добудьте чистую одежду. Мужчины тут же подорвались, бросились исполнять приказ. Персиваль в этот момент обмакивал лицо и лоб Харланда хлопковой тряпицей, вымоченной в прохладном отваре из ромашки и мяты. — Ваше Величество, с вашего позволения мальчику нужно отдохнуть, — Брендон повернулся к королю, вытирая руки о светло-коричневый халат, накинутый поверх кремовой рубашки. — Его лучше не тревожить некоторое время. — Что ж, пусть будет так, — холодно ответил Стефан, задумчиво поигрывая гранатовым кулоном. — Пусть мне немедленно доложат, когда он придёт в себя. Нам предстоит серьёзный разговор. — Разумеется, Ваше Величество. Хмыкнув, король удалился. Раз спальня занята, то он с радостью проведёт некоторое время в давно пустующих покоях мужа. — М-да уж, — выдохнул Персиваль, помогая своему учителю переложить юного реверида на кровать и накрыть стёганным одеялом. — Не завидую я мальчику. Иметь в родственниках такого коршуна… — Этому мальчику нужно было думать головой, а не одним местом, — фыркнул Брендон, скрестив руки на груди. — Тем более, когда прекрасно знаешь, чьим родственником ты являешься. Долго ждать, когда Харланд придёт в себя не пришлось. Уже на следующее утро юноша очнулся, но находился в подавленном состоянии. В какой-то момент от осознания произошедшего у него случилась истерика, и он набросился на Стефана с упрёками. «Глупый мальчишка просто не понимает, от скольких проблем его избавили», — про себя фыркал король, испытывая при виде внука лишь раздражение. Он не для того явился, чтобы выслушивать истерики, упрёки и обвинения. — Сдался тебе этот ублюдок, — раздраженно передёрнул плечами Стефан. — Не смейте его так называть! — вспылил Харланд, не сдерживая слёз и отчаянно стискивая ткань рубашки на уровне живота. — Я хотел этого ребёнка. Я его уже даже полюбил, а вы… вы… — Всего лишь жалкий кусок мяса, ничем не похожий на человека, но не ребёнок, — холодно возразил монарх, лениво отмахиваясь от слов внука. — Плевать, что вы об этом думаете! Я хотел этого… этот плод нашей любви с… Юноша прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнего. Умолк, вжав голову в плечи, увидев, как нехорошо сверкнули и сощурились глаза Стефана, который теперь во что бы то ни стало узнает, кто посмел заделать бастарда юному герцогу. — Так с кем у тебя случилась любовь? — на лице короля появился пугающий оскал. Харланд вжал голову в плечи, чувствуя, как страх начинает медленно пожирать его изнутри.***
Постукивая пальцами по поверхности стола, Стефан в задумчивости закусывал щеку изнутри. Как и ожидалось, у Харланда был роман с юным графом Вернером Лайонелом. Собственно, и ублюдок тоже от него. Разбираться пришлось с отцом Вернера, лордом Грегори Лайонелом, который не так давно заступил на должность королевского канцлера, сменив маркиза Мердока Лайонела, который по состоянию здоровья больше не мог исполнять свои обязанности и отбыл в своё поместье. Судя по сжатым кулакам, Грегори было очень неприятно выслушивать от короля претензии. Но куда больше мужчина был зол на сына, который посмел так опорочить их семью, выставив её в дурном свете. Не счесть, сколько раз Грегори молил о прощении и снисхождении, уверяя, что Вернер получит по заслугам. Всё же бесчестье детей из королевской семьи — страшное преступление, которое уступает по трагедии лишь убийству. За такое по законам полагалось либо заключение в темнице, отстранение от двора или же оскопление. Стефана удивляло, что ранее о таком законе он не знал, так что стал понимать, отчего граф Лайонел-старший побледнел и едва ли не на коленях молил о помиловании его нерадивого чада. Теперь же появился повод пересмотреть все имеющиеся законы. И всё же, как именно этот прошел мимо? Хмурясь, король с трудом вспоминал, как очень давно они с Джозефом, еще на заре царствования Невана, вместе пересматривали имеющиеся законы, какие-то отменяя, какие-то немного меняя. Сам Стефан отнюдь не все видел, но не сомневался, что муж тогда и этот находил, но решил не трогать, посчитав его таким же безобидным, как и закон о супружеской измене. Стук в дверь отвлёк от мыслей, заставляя реверида недовольно нахмуриться. — Войди. Вошедший стражник поклонился, прежде чем сообщить: — Ваше Величество, простите за беспокойство, но маркиз Лайонел просит вас принять его. — Маркиз? — удивился Стефан. Он уже успел забыть, что пусть Мердок уехал домой, но своего старого супруга, Лисандра, с собой не взял. Позволил остаться при дворе, якобы следить за их сыном Грегори, направляя его. — Хорошо, я приму его. Стражник вновь поклонился, и едва вышел, как в покои буквально влетел бывший соперник, яростно постукивая по полу тростью из черного лакированного дерева с круглым позолоченным навершием с причудливой чеканкой виноградных листьев. — Вот я и дожил до того дня, когда ты сам пришел ко мне, Лисандр, — криво усмехнулся Стефан, расправив плечи и глядя на маркиза свысока. Время не пощадило этого когда-то очень красивого реверида. Волосы стали белы, словно снег. Морщины делали лицо Лисандра слишком угрюмым, вечно чем-то недовольным и суровым. Он стал очень худым, хрупким, но от этого его характер лучше не стал. Иссохшие кисти рук покрывали старческие пятна, которые маркиз старался скрыть за шелком перчаток или пигментными мазями. — Я пришел не для того, чтобы ты язвил, — поморщился Лисандр, постаравшись встать прямо, опираясь обеими руками о трость. Его голос стал скрипучим. — С каких пор с королями говорят, как с равными? Мы вроде бы очень, очень давно больше не соперники, чтобы вы имели наглость позволять себе подобное, маркиз. — Глаза Стефана смеялись. Нет ничего приятнее, чем задеть бывшего соперника, указать ему на его более низкое положение. — Мы никогда и не были равными, — рявкнул Лисандр. — Я по праву рождения принадлежу к знати, а ты… ты… Тебе лишь повезло удачно выйти замуж! — Да, я очень удачно стал королём. Так что вас привело ко мне? Неужели вы пришли просить за Вернера? Тогда не утруждайте себя. Я уже всё высказал его отцу. — Вернер — мой внук, — напомнил маркиз, коршуном взирая на высокомерного реверида, — и мой долг попытаться защитить его. Я не понимаю, и не хочу знать, что было у него в голове, когда он лез на песьего выродка… — Ну-ну, где ваши манеры? Вы говорите в конце концов, о моём внуке. Или вам просто так противна сама мысль, что ваш внук соблазнился Харландом? — Мне противно от осознания, что Вернер глупец, раз позволил себе заинтересоваться этим мальчишкой. У моей семьи достаточно гордости, чтобы остерегаться вчерашних крестьян. — Но видимо недостаточно мозгов и силы воли, раз они то в постель к вчерашней черни прыгают, то пытаются занять места повыше. Лисандр побагровел. Пожевал истончившиеся, превратившиеся в тонкую линию губы, глядя на короля исподлобья. — Вернер еще очень юн, у него вся жизнь впереди, — уже более спокойно, без агрессии продолжил он. — Дайте мальчику шанс. Не губите его жизнь из-за одного случая… «Так противно от мысли, что кто-то из твоей родни посмел связаться с моим внуком? — про себя усмехался Стефан, не скрывая злорадной ухмылки. — Ну так я же могу сделать так, что ты до конца своих дней будешь плеваться ядом в сторону Вернера». — Я и не собирался губить вашего внука, маркиз. Более того, я не хочу заставлять двух влюблённых, пусть и очень глупых юнцов, страдать. При этих словах Лисандр заметно напрягся. Не нравилось ему всё это. — Я думаю, что вражде между нами может положить конец лишь родство между нашими семьями, — выдержав паузу, продолжил Стефан. — Как порядочный человек, Вернер обязан вступить в брак с Харландом… — Что?! Не бывать такому! Я ни за что не позволю своей семье… — Ну, или вашего внука ждёт скальпель моих лекарей. В конце концов, мы всегда можем представить, что Вернер воспользовался доверием Харланда и изнасиловал бедного мальчика. — Но это же наглая ложь! — от возмущения у Лисандра перехватило дыхание. Будь его воля, он бы ударил короля тростью, но слишком велик риск тем самым подставить под удар всю свою семью. — Кто в это поверит? — А почему нет? — просто возразил Стефан, опустившись в кресло и закинув ногу на ногу, сцепив пальцы рук в замок перед собой. — Стражники и слуги подтвердят, что мальчики довольно тесно общались вместе. И что Вернер пытался распускать руки. Тут даже увещевания бедного Харланда не помогут. Ведь ничто не мешает представить, что ваш внук запугал мальчика и у того просто нервный срыв после осознания того факта, что изнасилование закончилось беременностью… — Ублюдок! — вспылил маркиз, сделав уверенный шаг вперёд. — Сволочь, как ты вообще смеешь о таком даже заикаться! В этот же момент в покои вошли стражники, которые явно подслушивали и подсматривали в замочную скважину. Они просто не могли остаться в стороне, если их королю угрожала опасность. — А что такого? — словно не замечая стражу, говорил Стефан. — Насколько мне не изменяет память, то разве ваша семья, маркиз, не хотела ли породниться с королями, стать членами монархии? — Не с тобой же! — Лисандр забывал о всяких приличиях. Столько лет он и его семья были вынуждены пресмыкаться перед Джозефом Неваном и терпя поражение, осознавая, что их превзошел какой-то безродный пёс. И сейчас, когда первого не стало, приходилось кланяться и подчиняться Стефану Этельхарду, грязному черню, не чете знатной аристократии. — Почему же? Не всё ли равно, чью голову венчает корона? Лорд Лисандр, вы упускаете такой замечательный шанс. Впрочем, уверен, что ваш сын, лорд Грегори будет куда сговорчивее. Уж он-то обеспокоен будущим своего отпрыска… Намеренно выдерживая долгую паузу, Стефан с вызовом смотрел на бывшего соперника. Ему даже было интересно, как еще долго Лисандр будет выказывать гордыню и пытаться противостоять заманчивому предложению породниться с новым родом королей Рэйнфога. Недовольно хмурясь, задумчиво пожевывая губы, старый маркиз принимал решение. Сама мысль о том, что его семья будет связана с кем-то из Этельхардовых ублюдков, таких же грязных безродных шавок, как и Стефан, вызывала в нём бурю праведного негодования. Но с другой стороны, это был очень выгодный союз. Так, внук Лисандра, юный граф Вернер, в этом браке мог получить богатые земли в Рассе или Хэдлей, обзавестись титулом герцога перескочив маркиза. Возможно, что в будущем, когда-нибудь, род Лайонелов займёт трон и получит корону. — Кто я такой, чтобы оспаривать волю Его Величества, — наконец-то сдался на милость королю Лисандр, склонив голову в знак принятия его решения. На это Стефан лишь довольно оскалился. Знал, что всем этим рискует вызвать недовольство у большинства окружающих, но ему было плевать. Да, Реджинальд будет зол, что без его ведома и согласия уже нашли Харланду мужа и выдают его замуж. А сам Харланд будет ненавидеть деда за то, что тот сначала причинил ему боль, вытравив плод от возлюбленного, а затем всё же устроил его брак. Но мысли о том, что и рано созревшего мальчишку можно будет удачно пристроить, да и бывшему сопернику подгадить — грели душу. Воистину приятно быть королём!