Заметки на полях

С каждым днем краски осени расцветали все новыми и новыми оттенками. С запада веяло прохладой, а яркие лучи солнца казались прозрачными, словно осколки оранжевого стекла, и совсем не грели. Прозрачное оранжевое стекло… И воспоминания уносятся вдаль, в те времена когда все было так просто и понятно. Тысячи теплых корешков книг на пыльных высоких стеллажах, до самого свода высокого потолка, круглое оконце с отчего-то оранжевым стеклом, наполняющее небольшое помещение библиотеки поистине волшебным, таким уютным светом. Стол в дальнем углу, неподалеку от входа, и лампа, дающая совсем немного света, но его всегда хватало для чтения таких же волшебных историй, как то оранжевое окно над самым потолком. Две реи, прибитые крест-накрест, разделяющие оконце на четыре равных части, и паутина, иногда появляющаяся, вместе с большим, круглым, как каучуковый шарик, пауком. Но паук нещадно изгонялся шваброй сварливой мадам, и упорно возвращался вновь на свое место спустя пару недель, а то и раньше. Он был действительно очень упорен и всегда боролся за уютное местечко на окне. Но, то лишь прошлое, которое кто-то не менее упорно гнал от себя, пытался забыться, зарывшись в разноцветную листву клена, накрыв крыльями лохматую голову. Только вот сквозь рыжие перья всегда проникало солнце, такое же прозрачно-оранжевое, как тогда, когда-то давным-давно. Осень время перемен, дальних странствий, осенью все готовится ко сну, а кто-то наоборот просыпается от долгой спячки. Под гомон перелетных птиц, шорох падающих на землю листьев, с находкой пера сойки. И падает это перо прямо в дрожащие пальцы. А потом с тихим шелестом расправляются крылья, разбрасывая вокруг ворох цветных листьев, рука упирается в холодную землю, и все, с добрым утром, здравствуй новый мир. Только новое незаметно, новое, как известно, хорошо забытое старое. Но кто сказал, что старое было забыто? И как бы ни пытался не оглядываться назад, а взгляд направлен вновь в сторону моря. Там за кустами можжевельника, за колючими ветками ежевики, за широкими еловыми лапами, шумит, рокочет прибой. Соленые волны накатываются на камни острые, унося с собой все печали и невзгоды. Там где-то должна быть лодка с просмоленными, черными боками, прикованная цепью к стальному колышку на берегу, спрятанная за валуном, поросшим мхом. И если сесть в нее, оттолкнуться от камня единственным веслом, то непременно вскоре впереди покажется маленький скалистый островок, и обязательно будет на нем маяк. Темно-карие глаза продолжали смотреть куда-то вдаль, поникшие крылья со спутанными перьями трепал все тот же западный ветер, а одна рука лежала на стволе корявой березки с золотыми уже листьями. Обняв деревце, словно лучшего друга, Смотритель уставился на пожухлую траву под ногами. Вместо травы взгляд приковывали босые разбитые ноги и копошившиеся рядом муравьи. На острове больше нет места, а такой удобный стол с кипой бумаг и огарком свечи сейчас занят другим. А сам он свободен как ветер, как тот листок, который только что оторвался от березы и улетел в далекие дали, откуда нет возврата. Некоторые просыпаются осенью и ищут свой путь… Но был ли в том пути смысл? Руки крепче сомкнулись на шершавом белесом стволе, из правого полураскрытого крыла выпало перо, и подхваченное ветром, устремилось вслед за березовым листком. Куда может привести путь, длиною в целую вечность?