Mercy

Посмотри, как бегут секунда за секундой, они приближают нас к несчастью… Есть вещи, которые помнишь, а есть, которые не можешь забыть… Гермиона «Случайное освещение предметов в комнате, тон утреннего неба, запах, когда-то любимый вами и навеявший смутные воспоминания, строка забытого стихотворения, которое снова встретилось вам в книге, музыкальная фраза из пьесы, которую вы давно уже не играли, — вот от каких мелочей зависит течение нашей жизни…» Я закрываю книгу в золотистом переплете, на обложке которой красуется мужчина в цилиндре и с блокнотиком, а вокруг него спешащие кто куда люди. Картина эта (точнее говоря, небольшой ее фрагмент), кажется, принадлежит Уильяму Фрайту. Наконец, когда время до начала нового учебного года осталось чуть-чуть, можно начинать готовиться. Не то, чтобы лето мне не нравилось, просто три месяца слишком большой срок для бездействия. Я боюсь… Страх, подобно змее, заползает под кожу, опутывая с ног до головы. Наверное, еще немного и я не смогу выбраться; дышать становится все труднее (по ночам, почти всегда снятся кошмары, заставляя дрожать и заставлять себя не смыкать глаз до самого утра; утром намного легче). — Гермиона, — раздается голос матери на первом этаже. Устало поднимаясь с удобного кресла (на самом деле, оно вовсе неудобное и шея сильно затекла, но ко всему, как говорится, можно привыкнуть). Нехотя откладывая подаренную тетей книгу на прикроватную тумбочку, надеваю мягкие тапочки розового, совсем несвойственного для меня, цвета и, открыв дверь, спускаюсь вниз по совсем короткой (в сравнении с Хогвартсом)лестнице. — Милая, привет, — говорит папа, целуя меня в макушку. Совсем как в детстве… От этого на душе становится радостно и печально одновременно. В детстве было хорошо, не было никакого страха и проблем, с другой стороны, этого времени уже не вернешь и есть ли смысл мечтать о несбыточном? И хотя вопрос этот был скорее риторический, чем требующий пусть и не быстрого, но все же ответа, были вещи, что никак не давали мне покоя. — Мам, — начала я, садясь за металлический стул серого цвета прямо в тон стола и, впрочем, большей части кухни, — а почему бабушка не приехала? — вообще-то в общих чертах ответ был известен, но было желание узнать это от родителей. Миссис Грейнджер, так иногда я мысленно называла маму, когда та начинала нервничать и придумывать на ходу. Ведь сейчас именно этим она и занималась. К тому времени папа, неся в руках ароматную чашку с кофе (вкуса которого он, скорее всего из-за спешки не почувствует, но вечером, придя домой уставшим, все же скажет, что напиток был великолепен) и просматривая статьи в каждодневной газете, что по утрам оставляет мальчик-курьер по имени Майкл (он, кстати, брат моего бывшего одноклассника) ушел в столовую, где были включены новости. — Мама… — говорю я, пытаясь предугадать ход ее дальнейших действий. На самом деле, сложнее успокоить Джин Грейнджер. Я осторожно подхожу к матери, пытаясь из рук мамы чашку с ромашковым настоем, но та резко разворачивается ко мне. Звук разбивающегося о паркет фарфора заставляет меня вздрогнуть. Конец POV *** Седовласая женщина тяжело вздохнула, пролистывая папку с данными. На одной из первых страниц была фотография девочки с непослушными каштановыми волосами и лучезарной улыбкой. Это слишком… слишком для нее. Она не может, не сумеет, не в этот раз. Ей так надоело, неужели так мало грехов на душе?! — Я не могу! Альбус, мы заходим за рамки дозволенного, — она откладывает папку и поднявшись с кресла, хочет покинуть комнату. — Маргарет, мне тоже тяжело, но мы оба понимаем, что без вмешательства здесь не обойтись. Мы еще можем спасти ее, — доселе стоявший в полумраке комнаты, мужчина выходит на свет ночников (довольно необычных приборов для магов, зато очень удобных) и, подойдя к письменному столу, рассматривает фотографию девочки, словно что-то в ней кажется ему знакомым. На самом деле так и есть, — мы можем дать выбор, шанс на спасение. В любом случае, если история повторится, — если раньше женщина была полна решимости уйти отсюда, пусть и предавая дело всей своей жизни, как казалось, то сейчас эта самая решимость успела помахать ручками и убежать в неизвестном направлении. Она переводит взгляд с директора Хогвартса на фотографию и обратно, словно все еще раздумывая. Но им обоим уже давно известно решение. У нее нет выбора… Ведь она все помнит… Дни прошлого раз за разом далеко не радужным калейдоскопом проносятся перед глазами, заставляя ее мучиться. Часть вины лежит на ней… Но она исправит… обязательно…