Хейзел
«Когда люди ждут от вас смелых поступков, иногда приходится притворяться, даже если на самом деле страх пробирает до костей».
Я посыпаюсь под звуки будильника своего брата, орущего какую-то панковскую песню, приказывающую мне умереть. Слава Богу, я уже к этому привыкла. Бьянка тоже, вот только бесит ее это гораздо больше, чем меня. — Вы, блять, издеваетесь? — вздыхает она, закрыв голову подушкой. Я, как бы то ни было, поднимаюсь и иду в душ, безуспешно пытаясь приручить свои непослушные волосы, прежде чем идти на завтрак. Мой брат сидит на столешнице, поедая хлопья. Я беру себе тарелку. — Где… — Нико кидает мне пачку хлопьев, и я едва успеваю её поймать, садясь за барную стойку. — Хейзел, милая, папа просил меня передать, что ты можешь сходить в стойла в любое время. — Спасибо, миссис Ди Анджело, — я смущенно улыбаюсь, и она проходит мимо, чтобы взять чашку. — Нико, прочь со столешницы! Нико спрыгивает на пол и садится рядом со мной. — Я могу сходить на конюшни с тобой, если что, — он слегка подталкивает меня локтем. — У тебе нет прав, — напоминает миссис Ди Анджело, потрепав его по голове. — И? — Как бы то ни было, — фыркает она, — завтра мы с вами идём по магазинам, так что ничего не планируйте. — О, вы вовсе не… — Ты ведь не думаешь, что я могу не взять тебя с собой? В конце концов, ты живёшь в моем доме и должна делать то, что я скажу, правда? — Да, мэм, — она целует меня в лоб. — К тому же, Нико нужны джинсы без дыр. — Мам, у меня куча джинсов. — Ты не выйдешь из дома зимой в дырявых джинсах, понятно? — строго, но с улыбкой произносит она. — Доброе утро — Бьянка открывает холодильник, схватив бутылку апельсинового сока и воды. — Пока. — Ты куда? — спрашивает миссис Ди Анджело. — На работу. Пока, — и она исчезает. — Ну и что мне с ней делать? — вздыхает миссис Ди Анджело, качая головой. — Так можно мне отвести Хейзел на конюшни? — возвращается к разговору Нико. — Хорошая попытка. Я отвезу тебя, дорогая, мне все равно нужно в магазин. А Бьянка заберёт тебя по пути домой с работы. — Спасибо. — О, не за что. — Я все равно с вами, — говорит Нико. — Миссис О’Лири сама с собой не поиграет, мам. — Конечно нет, — смеётся она, выходя из кухни. — Я не наездник, это больше по части Бьянки, но я покажу тебе конюшни и все такое. — Спасибо, очень мило с твоей стороны. — Все что угодно ради моей новобретенной сестры, — ухмыляется он, потрепав меня по волосам, и складывает тарелки в раковину. Я беру на себя обязанность загрузить посудомойку, и включаю ее, как раз когда миссис Ди Анджело возвращается на кухню с идеально завитыми волосами и макияжем. Миссис Ди Анджело по-настоящему красивая женщина: шелковистые черные волосы, блестящие серые глаза, оливковая кожа. Она всегда на каблуках, и её маникюр всегда идеален. Очевидно, что она не моя родная мать: моя кожа слишком сухая и тёмная, а волосы — слишком непокорные по сравнению с её черными локонами. А о росте и говорить не стоит: я ужасно низкая. Она… ох, как же сложно. Короче, она жена моего отца. Её дети такие же сногсшибательно красивые, как и она: та же оливковая кожа, идеальные чёрные волосы, только глаза карие, как у нашего отца. — Ты готова, милая? — миссис Ди Анджело достает из сумочки ключи. — Да, мэм, — киваю я, следуя за ней и Нико к машине. Я сажусь на заднее сидение, слушая их спор. Мои мысли постепенно возвращаются к моей родной матери. Наши отношения не были ни тёплыми, ни крепкими. Нико любит напрашиваться на ссоры со своей матерью, но они никогда не переходят грань. Скорее, ему просто нравится над ней подшучивать. После тридцатиминутной поездки, мы добираемся до конюшен. Миссис Ди Анджело высаживает нас из машины, и велит мне присматривать за Нико. — Итак, это наши конюшни. Ездить можно практически везде. Но не забредай к соседям: они не самые дружелюбные люди, — объясняет Нико со знанием дела, ведя меня в конюшни. Там он знакомит меня с парой лошадей: Пиратом, Бурей Сципионом. Потом Нико объясняет мне правила, рассказывает о кормлении лошадей и ещё много о чем. Под конец его тура я натыкаюсь взглядом на самую красивую лошадь, какую я только видела в своей жизни: золотистая шерсть, темно-коричневая грива и огненно-карие глаза, приковавшие мой взгляд. — Этого малыша зовут Арион, он у нас с характером. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь смог его нормально оседлать. Будь он человеком, уж точно за словом в карман не полез бы. — Красивый, — я подхожу к стоилу и слегка цокаю языком, чтобы привлечь внимание коня. — Если хочешь прокатиться — валяй. Я буду снаружи с гигантским подобием собаки, уже тебе знакомым. Если что, Хилла на манеже, занимается с одним из учеников. Просто скажи, что забираешь коня. Где седла и все остальное, я тебя уже показал, так что развлекайся по полной, — говорит Нико, оставляя меня один на один с Арионом. — Привет, милашка, — тихо говорю я, как можно нежнее погладив его по носу. — Ты у нас красавец, правда? Он тихо фыркает и трется о мою ладонь, требуя угощения. Я отпираю стойло и вывожу его на улицу. Сначала я подумываю взять седло, но в конце концов решаю, что не стоит. Мне никогда не нравилась традиционная езда. — Хилла! — я выхожу на дорожку, по которой высокая девушка ведёт лошадь с маленькой девочкой на спине. — Я возьму Ариона, ладно? — Разумеется, только не упади. — Не упаду, — я взбираюсь на Ариона, с удивлением обнаруживая, что он совешеннно не против. Наоборот, он слегка приседает, и я начинаю улыбаться: — Что ж, давай попробуем, — фыркаю я, слегка потянув его за гриву. Арион разворачивается в нужном направлении и переходит на рысь. — Черт, Хейзел, а у тебя есть яйца, — смеётся Нико, когда я проезжаю мимо склада. Ни медля ни секунды, Арион уносит меня через огромное поле, к небольшому леску. Я примечаю отличное местечко для отдыха — прекрасная поляна и деревья способные укрыть тенью нас обоих — и направляю Ариона туда. Он резко останавливается, позволяя мне слезть на землю. — Устал, да, малыш? — тяжело дыша фыркаю я, соскакивая с его спины. Он начинает щипать травку у дерева, а я сажусь, прислонившись к стволу. Мне начинает нравиться Нью-Йорк. Здесь так красиво, а люди такие добрые. Разительное отличие от северной холодности. Раньше я жила с мамой на Аляске, в нескольких милях от Анкориджа. У нас был маленьких домик с одной спальней, слишком маленькой для нас двоих. Там было ужасно холодно зимой и так же ужасно жарко в летние месяцы. Мы с мамой жили небогато. Она работала официанткой, а по выходным подрабатывала горничной. Я же трудилась на конюшне. До переезда на Аляску мы жили в Новом Орлеане. Жизнь там была получше, но ненамного, если честно. У нас с мамой никогда не было денег, мы выживали, как могли. Когда я была маленькой, мама была гораздо счастливее… с возрастом все поменялось. Начались проблемы с деньгами, а потом случился ураган. Вот, что привело нас на север: маме хотелось сбежать как можно дальше от города. Но она ненавидела Аляску: ненавидела холод и людей. У меня проблем с соседям не было, я даже завела парочку друзей. Но она ненавидела всех, кто жил поблизости, называла их грязными, нищими людьми. Как по мне, мы тоже были нищими. Когда мы переехали, я пошла в школу для девочек, потому что, если верить маме, от мальчиков, одни неприятности. Ну, а ещё общественные школы просто кошмарны. Хотя, настоящая причина была не в этом: мама хотела дать мне хорошее образование, чтобы я могла пойти в колледж и найти хорошую работу. Она хотела, чтобы мы были в безопасности, чего у неё никогда не получалось достичь. Когда мне было четырнадцать, мама начала встречаться с мужчиной по имени Ричард, и он был… белый. А ещё богатый. И он называл маму своей маленькой чёрной женой, хотя уже был женат. Он купил нам новый дом и машину, научил меня водить. Я сказала, что он белый, потому что он сам вечно об этом напоминал. Рядом с ним мне было стыдно быть девушкой, да ещё и черной. Он часто говорил, что такие, как я никогда ничего не добьются в этом мире без денег какого-нибудь белого парня. По его словам, я была слишком глупа, чтобы понять, как всё устроено в реальном мире, потому что девушки никогда не понимают таких вещей. Потому им и нужны мужчины. Две зимы назад жена Ричарда узнала о нас с мамой и вышвырнула его из дома. Так он переехал к нам. Я никогда не видела маму такой счастливой. Я начала проводить всё больше и больше времени на конюшне. Мне никогда не нравился Ричард, и жизнь с ним в одном доме сделала всё только хуже. Однажды, в начале лета, я застала маму и Ричарда, занимающихся сексом в гостиной. Мне не хотелось на это смотреть, но я всё же заметила, что он её ударил. Я пыталась об этом забыть, но потом стала замечать синяки у неё на плечах и на ногах. Дружки Ричарда отпускали шуточки, мол она любит пожёстче. Но я знала. Я говорила маме, что он мне не нравится, а она начала читать мне лекцию о том, что он нас содержит. Она сказала, что любит его, а я — что ненавижу. И всё стало только хуже, когда мама рассказала об этом Ричарду. Он стал надо мной издеваться: запирал дверь в дом, оставив снаружи, называл бесполезной идиоткой, как будто напрочь забыл моё имя. Но он прекратил бить маму, так что я пыталась не обращать на это внимание. Но в январе прошлого года он окончательно выгнал меня из дому. И я вдруг стала бездомной в семнадцать лет, в самое холодное время года. Несколько месяцев я пыталась найти жильё, но единственное на что хватило этого дерьмого городишки — старая заброшенная школа. В феврале мне посчастливилось поселиться с людьми, на которых я работала, но я чувствовала себя обузой и решила найти своего отца. Я никогда его не знала, но он всегда присылал мне подарки на Рождество и на день рождения. Я позвонила ему и объяснила всю ситуацию. И он незамедлительно предложил мне пожить у него. Собрав все оставшиеся деньги, я купила билет на автобус… и впервые за свои семнадцать лет встретилась со своим отцом, а ещё с его женой и двумя детьми. Не нужно и говорить, что это выбило меня из колеи. Но потом они взяли меня к себе, и это стало ещё большим шоком. Достаток у них был выше среднего. От какого-то из родственников миссис Ди Анджело им достались конюшни. А ещё у отца была довольно успешная компания. Миссис Ди Анджело всё ещё пытается заставить меня звать её мамой, но это неправильно. Потому что моя мать — жесткая женщина, которая ненавидит разгребать чужое дерьмо. Она не знает такого слова, как «невозможно». А ещё она всегда желала мне лучшего, пускай иногда и была жестока. Моя мать громкая, её трудно не заметить. Или по крайней мере было трудно, пока она не связалась с Ричардом. Теперь она тихая и сдержанная. Он похоронил её в этих отношениях, подчинил её себе. На самом деле она уже давно перестала быть мне настоящей матерю, отвернувшись от меня. Но я всё равно по ней скучаю. Хоть мне и ужасно неприятно осознавать, что стабильная жизнь значила для нее больше, чем я. Но это не отменят того факта, что она меня вырастила и воспитала. Я знаю, что это не её вина и мне даже жаль её, потому что она была мне матерью, когда я в этом нуждалась. Я все еще люблю ей, и даже пыталась ей звонить, чтобы дать знать, что я в порядке. Она никогда не подходит к телефону, а может, они переехали. Хотелось бы мне знать. Арион слегка подталкивает меня, требуя ласки. Я глажу его по носу, и он возвращается к траве. Мои мысли возвращаются из прошлого в настоящее. Школа тут гораздо сложнее, чем на Аляске. Но дело не в учебе, потому что с ней у меня всегда были проблемы. Меня даже чуть не отчислили в прошлом году. Я не умная, я — это я. И у меня никогда не было настоящих друзей. — Готов возвращаться, малыш? Он отвечает мне фырканьем, которое я понимаю как нет. — Ну и чем ты хочешь заняться? — он качает головой, глядя на меня. — Ничем, да? — я снова откидываюсь назад. Здесь тепло, но не так, как в Новом Орлеане или на Аляске. Воздух в Новом Орлеане был каким-то липким. На Аляске было ужасно холодно зимой и так же ужасно жарко летом. А здесь… этим осенним воздухом я могу дышать вечно. И если то, что я так глубоко размышляю о погоде, не помогло вам понять, насколько я скучная, то я не знаю, что поможет. — Пошли, — я поднимаюсь, вытирая руки о штаны, и взбираюсь на Ариона, — Устрой мне экскурсию. Экскурсия превратилась в захватывающую поездку по полям и лесу. Здесь и правда очень красиво. В большинстве своём листья на деревьях все ещё зеленые, но кое-где встречаются и осенние краски. Все цвета сливаются в один, и пейзаж вокруг меня становится похож на одну из этих странных картин. Когда мы снова добираемся до ранчо, Нико бегает за своей собакой, а Хилла выводит лошадей из загона. — Он хорошо себя вёл? — спрашивает она. — Очень. — Вот подлиза, — фыркает Хилла. — Это потому, что она красотка, да? Я краснею, и она ведёт его обратно в конюшню. Когда я подхожу, Нико по-прежнему играет с Миссис О’Лири. — Ну ты крутая… — потягивает он, бросая мячик через пол поля. — Что? — Серьёзно, я даже завидую твоей дерзости. — Оу…спасибо. — Всегда пожалуйста, — к нам подбегает Миссис О’Лири. — Не хочешь немного с ней поиграть? — Да, конечно, — я беру слюнявый голубой мячик и бросаю. — Как дела с поступлением? — Отвратиткльно. — Понимаю, — вздыхает Нико. — Но я, по-моему, готов к колледжу. — Это сейчас ты так говоришь. — Я серьёзно, Хайзел. Я готов начать взрослую жизнь. — Что именно ты имеешь ввиду, произнося это? Он провожает взглядом брошенный мной мячик. — Что я могу сам решать, куда мне ходить и что мне делать. — Ты и сейчас так делаешь. — Знаю, но школа уже так достала… — Так ты хочешь в колледж или нет? — Конечно я пойду в колледж, но кто знает, что может случится. — Это уж точно, — соглашаюсь я. Мы играем с Миссис О’Лири ещё где-то час, пока за нами не заезжает Бьянка. Когда мы добираемся до дома, миссис Ди Анджело хлопочет на кухне. — Мам! Мы дома! — кричит Бьянка, скидывая туфли. Миссис Ди Анджело выходит из кухни и по очереди целует всех, включая меня, в щеку. — Идите умойтесь и переоденьтесь к ужину. Ваш папа пригласил к нам одного из своих коллег. — Хорошо, мэм, — киваю я. — И, Нико, прими душ, — просит она, возвращаясь к плите. — Ох, — Нико закатывает глаза, а мы с Бьянкой поднимаемся к себе. Как только мы оказывается в нашей комнате, Бьянка протягивает мне розово-белое платье в горошек. — О, я… — Возьми. Мама велела переодеться, а мне оно все равно не идёт, - говорит она, закрывая за собой дверь. — Спасибо, — произношу я, услышав, как хлопает дверь ванной. Я надеваю платье и спускаюсь вниз, чтобы помочь миссис Ди Анджело накрыть на стол. — Ну что, тебе понравились конюшни? — Да, очень. — Это радует, кто там сегодня? — Хилла. — О, очень хорошая девочка. Ты хоть прокатилась на лошади? — Ага, — я не хочу прекращать этот разговор, так что добавляю: — В детстве я много ездила на лошадях. — Правда? — Да, я работала на ранчо. — Интересно. Я рада, что тебе понравились наши конюшни, потому что мои дети любят их далеко не так сильно как я в детстве. — Там очень красиво. И все лошади просто замечательные. Она улыбается, оглядывая стол. — Приятно слышать. Давненько я там не была. Времени не было. Я моедленно киваю, а в столовую входит Нико. — Сходил в душ? — Да, мэм. — Правда? — Да, я ведь не свинья, — вздыхает он. — Отлично. В этот момент открывается входная дверь, и мы втроём идём в холл, а Бьянка спускается по лестнице. — Мистер Танатос, позвольте представить вам мою семью. Это моя жена Мария. И мои дети: Бьянка, Нико и Хейзел. — Приятно познакомится, — произносит гость, пожимая нам руки. За ужином говорили только взрослые. Как только все заканчивают есть, я убираю со стола и загружаю посудомойку. Вскоре на кухню входит Бьянка. — Эй, Хейзел, это моя работа, — с небольшим удивлением говорит она. — Все нормально. Можешь пока убрать остатки еды. — Только не выноси мусор. Оставим это Нико. — Ладно, — киваю я, возвращаясь к посуде. Когда входит Нико, Бьянка уже заканчивает с уборкой. — Эй, мы что сегодня меняемся обязанностями? Бьянка молча проходит мимо, а я тихо смеюсь. — Над чем это ты смеёшься? — в его голосе буквально слышится веселье. — Ни над чем. — Молодец, потому что меня лучше не злить. — Ты такой же устрашающий, как маленький щеночек, — говорит Бьянка. — Серьёзно, меня лучше опасаться, — убеждает нас Нико. — Да ты настоящий кексик! — Кексы вкусные, — замечает он, потрепав мои кудри. — А ты? — Ты меня видела? Я — настоящий красавчик. Не то, что некоторые. — О, это да, — хихикаю я. — Чушь, — вмешивается Бьянка. После этого мы замолкаем, боясь сказать что-нибудь не то. Или, что было бы ещё хуже, то. Я знаю, что они почти ничего обо мне не знают. Моя история для них — загадка. Не знаю, думают ли они, что моя мать мнртва, или я просто была ей не нужна. Да и какая разница, если оба варианта могут быть правдой? Единственный, кому известна хотя бы половина того, что мне пришлось пережить — это мой отец. Я видела и делала такие вещи, о которых невозможно говорить вслух, потому что я боюсь, что прошлое снова меня настигнет. К тому же, ни Бьянка, ни Нико, ни кто-либо другой, никогда не поверят, что все это было на самом деле. Милая, невинная Хейзел на самом дела вовсе не невинная и не милая. Она уже успела столкнуться с бедностью, с ней обращались как с ничтожеством. Но это не значит, что я стану поправлять людей, которые называют меня милой, невинной или маленькой. Потому что понадобится слишком много усилий и времени, чтобы рассказать о себе всю правду. И пусть я пыталась рассказать свою историю, но она ещё далека от завершения и вряд ли когда-нибудь закончится. Потому что в мире слов не хватит, чтобы описать все, что я видела или делала и почему. Существует целый мир, полный безумия, я - живое тому доказательство. Бьянка и Нико знают обо мне довольно много, но недостаточно, чтобы меня понять. Наши разговоры всегда полны шуток и улыбок. Нико периодически напоминает мне, что здесь я в безопасности, даже не поримая, что это для мен значит. И надеюсь, никогда не поймёт. Покончив с мусором, Нико зовёт меня в свою комнату поиграть в Super Smash Bros. Узнав, что я не умею, он тут же принимаются меня учить, и мы играем до глубокой ночи, пока я, наконец, не решаю отправиться спать. Когда я залезаю под одеяло, Бьянка уже давно спит. Свежие, холодные простыни успокаивают, и я быстро и без усилий проваливаюсь в сон.