hungry

В следующий раз Чанёль видит Бэкхёна там же. Только утром. Он сидел на том же самом месте, с точно таким же бургером в тонких руках. Только теперь он его ел. Чанёль как раз подъезжал к агентству после очередной ночи скитаний в поисках ночлега. И, кстати говоря, ему недавно позвонил директор этой студии, сказал, что кадры очень хороши и предложил работу. Чанёль не против, потому что устал скитаться. Он просто хочет стабильности, нормальную зарплату и спокойную жизнь. Хочет просто иметь крышу над головой и быть уверенным в завтрашнем дне. Чанёль хочет нормально спать по ночам, не боясь, что его машину могут взломать, а его обокрасть, избить… и даже убить. Всё возможно. Слишком уж много отморозков по улицам бродит. И Чанёль знает, что если получит эту работу — всё наладится. Но он не уверен, что продержится слишком долго. Но всё же… хотя бы на полгода он хочет почувствовать себя человеком. Пока Чанёль думал, попутно наблюдая за тем, как Бэкхён вгрызается в бургер с каким-то остервенением что-ли. Парень доел свою еду, выкинул упаковку в урну и направился в здание. Пак вышел из машины и направился следом, но только тогда, когда смог закрыть эту чёртову переднюю дверь, чтоб её! Это уже не машина, а груда металлолома, но Чанёль благодарен даже этому. Парень заходит в здание и немного ёжится от перемены температуры. На улице холодно. И Чанёль не любит такую погоду. Ему кажется, что крупицы холода впиваются в каждую пору, не давая согреться. Ему просто хочется завернуться в плед и никуда не выходить. Только вот пледа нет и выходить тоже неоткуда. И человека рядом нет. Который согреет что-ли… ну там любовь и всё такое. Но Чанёлю и одному хорошо. Он просто живёт. А точнее пытается жить. А ещё точнее — пытается выжить. Он заходит в студию и замечает, как Бэкхён шагает в уборную. Чанёль идёт по направлению в кабинет директора, но резко разворачивается и уже через секунду видит себя в отражении грязного заляпанного зеркала, которое держится лишь на одном гвоздике в этой ужасной уборной. Чанёль моет руки, попутно пытаясь понять… какой чёрт его дёрнул идти следом за Бэкхёном? Но вопрос тут же отпадает, когда Пак слышит из кабинки, находящейся прямо напротив, странные звуки. А когда он подходит ближе… Пак может поклясться, но в этой кабинке кого-то выворачивает. И этот кто-то Бэкхён. Потому что кроме него здесь находится только Чанёль. — Бэкхён, тебе плохо? Ответа не последовало, но послышался звук смыва и щелчок. Чанёль тут же отходит от двери, которая открывается, и видит Бэкхёна. Бледного, опухшего, усталого и… замученного Бэкхёна. — Ты в порядке? — Я так дерьмово выгляжу? Бэкхён задевает его плечом и идёт к раковине, около которой недавно стоял сам Чанёль. И Пак не понимает этой агрессии. Он же просто спросил. — Может… тебе не стоит сниматься сегодня? Бэкхён откровенно ухмыляется, полоскает рот, сплёвывает горечь, выключает воду и разворачивается к Чанёлю. — Ты же не моё лицо снимать будешь, так? — Чанёль молча смотрит на парня. — Моя задница всегда выглядит хорошо, поэтому беспокоиться не о чем. — Но… — Слушай… Чанёль, так? — Чанёль злится на наглость модели, но молчит, просто кивая. — Не делай вид, что тебе есть дело. — Слушай, Бэкхён… ты просто плохо выглядишь и еле на ногах стоишь. Один выходной тебе погоды не сделает. — А кто работать будет? — Чанёль смотрит на его потрескавшиеся губы. — Ты думаешь, что удержаться на этом месте так легко? — Чанёль смотрит в глаза, в которых полопались сосуды. — Нет. Я должен всегда работать, даже если буду подыхать, ясно? — Чанёль смотрит и ни черта не понимает. — Потому что жизнь — не такая уж и простая штука, Чанёль. Бэкхён резко поворачивает кран и снова включает воду. Кажется, совсем ледяную. И Чанёль снова хочет закутаться в плед и пить кипяточный чай литрами. А ещё… Бэкхёну вообще не холодно что-ли? — Знаешь… — Кран закручивают обратно. Бэк снова смотрит прямо в глаза Чанёля, который не может сдвинуться с места, ибо кажется, что если он пошевелится или сдвинется с места хоть на секунду, превратится в сосульку. Любая перемена температур — и Чанёль готов умереть. Ну не любит он холод. — Мы не в сказке. И я не знаю, что происходит в твоей жизни и должен ли я вообще с тобой разговаривать сейчас об этом, но… если это и сказка, то она слишком дерьмовая, не находишь? Бэкхён ухмыляется как-то горько (печально?) и выходит из уборной. А Чанёль остаётся в туалете, стоя посреди облезших стен, и не может ничего сказать в ответ. А они, оказывается, похожи с Бэкхёном. Но Чанёль никак не мог понять одного сейчас. Как этот человек, у которого самые лучшие фотографии, который постоянно улыбается на фотосессиях, судя по этим же самым фотографиям, который снимается для различных журналов (насколько Пак знает — снимался), который действительно известен (судя по данным, эта известность теперь всем по боку) и крутится в компаниях богачей, посещая самые дорогие заведения страны… как этот человек может быть Бен Бэкхёном? Чанёль изучил его биографию и сделал выводы. Есть то, что явилось толчком для того, чтобы жизнь этой модели пошла под откос. И Пак не знает, что это могло быть. Эту информацию по какой-то причине утаивают от людей. Бэкхён внезапно загорелся яркой звездой в модельном бизнесе, но так же резко и потух. И Паку любопытно, но он же не лезет в чужие жизни, хоть и попытался влезть в жизнь Бэкхёна уже несколько раз. Чанёль не понимает, как такой яркий и светлый человек может быть Бен Бэкхёном. Потому что несколько минут назад этот самый Бен Бэкхён стоял напротив и смотрел на него своими красными опухшими глазами. У этого самого Бен Бэкхёна бледная кожа и болезненный вид. У него ребра выпирающие и синяки под глазами черные. И руки… Чанёль видел, как его хрупкие руки тряслись. Пак не дурак. До него быстро дошло, что происходит с Бэкхёном. Но он не станет разговаривать с ним об этом. По крайней мере — сейчас. Он должен убедиться в своей правоте, да и к тому же Чанёль должен быть уверен в том, что готов влезть в жизнь Бэкхёна, ещё и таким вот образом и при таких ужасных обстоятельствах. Пак быстро вышел из уборной, когда эти тупые мысли перестали давить на мозг, и пошёл брать всё необходимое для фотосессии. И когда всё было готово, а Бэкхён стоял в одном дорогущем нижнем белье напротив, случилось нечто неожиданное, но ожидаемое. Даже если это звучит парадоксально и противоречиво. Бэкхён смотрит в камеру пустыми глазами и чувствует, как ноги становятся ватными. Он теряет координацию, закрывает глаза и падает в обморок. А Чанёль и не замечает, как уже бежит с Бэкхёном на руках в свою машину, кладёт его на заднее сиденье, садится за руль, попутно елозя пальцами по панели, чтобы включить грёбаную печку, и несётся в ближайшую больницу, где модель увозят на каталке в смотровую. Пак может и дурак. И совершенно не понимает, чем вызван такой интерес к этому человеку, но… он должен понять Бэкхёна. Ему просто необходимо, до дрожи в руках, знать, что творится в его жизни. Именно поэтому он сейчас направляется следом за каталкой, присутствует на осмотре, с замиранием сердца слушает предварительный диагноз, а потом целый день проводит около кровати Бэкхёна, не замечая времени. Вечереет. Чанёль тоскливо смотрит в окно и вспоминает слова Бэкхёна:

«Мы не в сказке. И я не знаю, что происходит в твоей жизни и должен ли я вообще с тобой разговаривать сейчас об этом, но… если это и сказка, то она слишком дерьмовая, не находишь?».

И Чанёля почему-то так пробирает, что он не замечает пристального взгляда Бэкхёна, который, в свою очередь, совершенно ничего не понимает. — Какого чёрта ты здесь делаешь?