hungry

— Какого чёрта ты здесь делаешь? Чанёль слегка вздрогнул от хриплого голоса, пропитанного неким холодом, как ему показалось, и повернул голову в сторону Бэкхёна. Тот смотрел пристально, но устало. Чанёлю показалось, что ему просто наплевать на самом деле на него, но поспешил ответить. — Диагноз сказать? Вопросом на вопрос. У Бэкхёна скулы сводит. Чанёль видит. Поэтому начинает сразу давить на него вот таким вот отвратительным образом, задевая, видимо, за живое. А Бэкхён не понимает. Ничего. По-прежнему. — Я прекрасно знаю его. — Чанёль устало трёт глаза и только сейчас понимает, насколько сильно устал. — Теперь ответь на мой вопрос. — Я просто хотел помочь. Бэкхён горько смеётся, усмехаясь, и Чанёль начинает злиться. Это неблагодарность в чистом виде. Зубы скрипят, кулаки сжимаются, и Пак пытается убедить себя в том, что не стоит обращать внимания на такие выпады. Спокойно. — Интересно, чем? — Теперь в глазах модели Чанёль видит издёвку. А это подстёгивает ещё больше, но он же сам решил так. Пак сам позволил себе влезть в чужую жизнь и уходить сейчас — это трусость. — Чем ты можешь мне помочь? Ты мне никто. И я тебе тоже. Так какого хера ты вообще мне должен помогать? — Я привёз тебя сюда. — Бэкхён резко замолкает, когда слышит чуть ли не рык. Неожиданно. Совсем. — Я весь день провёл рядом с тобой. — Чанёль говорил спокойно, но от него веяло такой яростью, что Бэкхёну впервые стало немного страшно. — И это обычная человеческая помощь. Просто помощь. Чанёль смотрит в его глаза и пытается успокоиться. Просто немного обидно. Просто Бэкхён выбешивает. И Чанёль, к слову, всегда был немного вспыльчивым. С самого детства. — А кто тебя просил об этом? Бэкхён сглатывает, когда слышит скрип чужих зубов. Но он тоже не неженка. Молчать не будет, хоть на самом деле поступает сейчас, как сука. И да, на это ему тоже плевать. Чанёль подходит ближе и опирается на кровать. — Ты, блядь, издеваешься? Ты действительно даже «спасибо» не скажешь? — Я не просил тебя о помощи и всегда выбирался из такого дерьма сам. — Бэкхён срывается на крик, смотря прямо в глаза Чанёля. — Зачем ты лезешь в мою жизнь, а? — Бэкхён отталкивает Чанёля совсем немного, потому что сил в нём вообще, кажется, не осталось. — Кто тебя просил? Почему ты это делаешь? Мне интересно услышать ответ. — Да не знаю я. Пак отходит к окну и пытается отдышаться, чтобы не наговорить лишнего и тем более не поступить как-то глупо. Он хватается за подоконник и опускает голову вниз, когда заходит медсестра с подносом. Она ставит его на стол и тихонько уходит, видимо, почувствовав эту «прекрасную» энергетику в палате. Чанёль ухмыляется и понимает, что начинает немного приходить в себя. — Ешь. Он резко разворачивается, берёт тарелку с какой-то омерзительной массой, которая напоминает кашу, и усаживается на кровать рядом с Бэкхёном. Тот лишь морщит нос, отодвигаясь подальше. — Не хочу. — Да ладно тебе. — Становится всё интереснее и интереснее. — Это же обычная каша. Видок, конечно, не очень, но тебе нужно поесть. — Я сказал, что не хочу, тебе не ясно? — Так тебя из-за этого вышвырнули из модельного бизнеса? Бэкхён резко распахивает глаза и пристально смотрит на Чанёля. Он начинает часто дышать, пытаясь не выдавать себя, но не выходит. Чанёль задел за живое, которое давно уже стало мёртвым. Бэкхёна выбивают сейчас из колеи, он не знает, что говорить, что отвечать, но Пак смотрит так ожидающе. Бэкхёну кажется, что ему совсем не нужен ответ на этот вопрос. Потому что он и так всё знает, но почему тогда издевается? — Уходи. Это всё, что он может сказать. — Пока не поешь, я не уйду. — Я сказал, что не буду есть. Уходи. — Хочешь, чтобы я ушёл? Или просто не хочешь отвечать на вопрос? Бэкхён несколько секунд смотрит в глаза Чанёля и устало вздыхает. Что это за человек такой? Вроде простой фотограф, ничем непримечательный… Может, он вообще журналист какой-нибудь? Да нет, слишком потрёпанно выглядит. — А тебе так интересна моя жизнь? — Да. Яркая звезда в модельном бизнесе, которая резко загорелась, а потом также резко потухла и исчезла с небосвода. — Бэкхёну больно. Он стискивает в своих руках одеяло, пытаясь не выдать эмоций, ведь по больному режет. — Кому не будет интересно? — Тебе бы книги писать. — Может, я и напишу. Про тебя. Про твою жизнь. Про питание. Про болезнь. Резкий взгляд Бэкхёна, и Чанёль останавливается. Он видит в его глазах боль. Впервые такую отчётливую. Мерзкую и неприятную. Только вот мерзким и неприятным сейчас чувствует себя именно Чанёль. — Я не хотел. — Иди к чёрту, Чанёль. — Бэкхён… — Иди к чёрту! — Выслушай. — Вали из моей жизни! Катись. И не появляйся больше на моих глазах. Чанёль молча кивает. Сил спорить нет. Знал же, на что идёт. Знал же, что сложно будет. Но всё равно полез. Беспардонно влез в чужую жизнь, а теперь пытается открыть все потайные двери и разрушить замки. А причина где? Да нет её. Чанёль и сам до конца не понимает, какого хера забыл здесь, рядом с Бэкхёном, который смотрит сейчас так холодно, что Чанёлю становится зябко. — Поешь, ладно? Бэкхён не отвечает. И Чанёль выходит из палаты, а затем и из больницы, направляясь к своей машине. А Бэкхён… он молча смотрит вслед, тяжело выдыхает, когда Чанёль выходит, и смотрит на кашу, которая всё ещё стоит на его кровати. Бэк гипнотизирует тарелку долго и не знает, что ему делать. Голод скручивает желудок, не давая нормально дышать. Ему хочется, но он противится. Хоть и готов сейчас съесть даже эту мерзкую на вид жижу. Мысли о еде постоянно сидят в его голове. Но Бэкхён просто отгоняет их. Почему-то именно сейчас ему кажется, что просьба Чанёля правильна. И он, повинуясь чужой просьбе, маленькими ложечками глотает эту кашу, пытаясь не обращать внимания на слёзы, что бесцеремонно текут из его глаз. Но долго трясущиеся руки и больной мозг не выдерживают. Он выдёргивает иглу из вены одним движением и вскакивает с кровати. Бэкхён не проходит и двух шагов, как голова начинает кружиться так, что он чуть ли не падает, но успевает вовремя схватиться за ручку двери. Парень стоит так несколько секунд, пока в голове не проясняется, и направляется в уборную, где проводит около часа, пытаясь не захлебнуться в собственной никчёмности. А потом приходит Чанёль. Который так и не смог уйти. Точнее он смог, но на половине пути развернулся и помчался обратно, как будто чувствуя, что случится что-нибудь неприятное. Он подхватывает модель на руки, несёт к раковине, ставит на ноги, заставляет прополоскать рот и умыться. Бэкхён даже не сопротивляется. У него в глазах всё плывёт и мир вращается, а рядом Чанёль, который какого-то чёрта никак не хочет уходить. Пак заносит Бэкхёна в палату и кладёт на кровать. А затем модель просто теряет сознание, не в силах больше просто жить. А Чанёль зовёт на помощь, ждёт, когда Бэкхёна осмотрят, вколят нужные препараты, снова поставят капельницу, которую этот мудак грубо выдернул из своей вены, и, наконец, оставят их одних в палате. Только после того, как все уходят, Пак замечает тарелку с кашей, что наполовину пуста, и понимает… Бэкхён ведь послушал его. Но почему тогда выблевал всё без остатка? Ему, наверное, не понять. Вот только бледному, слишком худому Бэкхёну давно уже наплевать. Потому что он проклинает тот день, когда впервые подумал о том, что недостаточно идеален. Он ненавидит себя за это. Но вылезти из этого никак не может. Ему нужна помощь. Но примет ли он помощь от человека, который так резко появился в его жизни? Он не знает. А Пак не знает, сможет ли помочь.