hungry

Чанёль не вернулся в тот день больше, а Бэкхён не выходил из своей палаты ни разу, только когда хотелось в туалет и то — под конвоем медсестёр. Бэка это злило. Такое ощущение, что он идиот и собирается блевать… чем? Воздухом? Он ни крошки в рот не взял сегодня. И он просто прекрасно себя чувствует, не считая безумного головокружения и сонливости. Даже внутренности не болят, кишки не скручивает, мысли ясные и никакой паники. А главное — никакой еды. Только вот скучно. Чанёля-то нет. Некого побесить, вывести из себя. Как раз в этот момент в палату и заходит Чанёль с сумкой в руках. Дорожной. Бэкхён даже пугается, а потом вспоминает, что они чужие друг другу, и расслабляется. Уедет и уедет. Что теперь, страдать? Бэкхён привык быть один. Был один всегда и сейчас как-нибудь протянет. А обещал вытащить. Бэкхён резко вспоминает это обещание, когда смотрит на Чанёля, который сидит в кресле и тяжело дышит. Бэкхён чувствует огромное напряжение. Это можно заметить по капелькам пота на паковских висках и выступающим венам на руках. Бэкхёну кажется, что что-то случилось, но он не будет спрашивать. Пусть просто уйдёт уже и всё. Пусть бросит и… да, блять, пусть катится на все четыре стороны. — Бэкхён. — Вот. Сейчас скажет.— Собирайся. Бэкхён удивлённо смотрит на Пака, не понимая ничего. Абсолютно. — Куда? — Бэкхён не успевает ничего сделать, как Чанёль уже начинает рыться в ящиках и кидать в сумку всё, что было у Бэкхёна: зубная щётка, брелок с бургером (как бы иронично это ни было) и всякие мелочи. — Что происходит? — Можешь не спрашивать, а просто послушать меня? — Я никуда не пойду с тобой. Чанёль резко кидает сумку на пол и подходит к кровати, приближаясь к лицу Бэкхёна совсем близко, при этом хватаясь за его футболку. У Бёна, кажется, останавливается сердце в этот момент, потому что Чанёль зол. И это не просто чувствуется. Это слишком. И если бы Бэкхён сейчас не лежал, а стоял — он уверен, что упал бы. — Какого хера, придурок? — Бэк приходит в себя, пытаясь оттолкнуть. — Отпусти меня! Хрупкие, до омерзения холодные, пальцы хватаются за руки Чанёля, и он теряет самообладание и всякое терпение окончательно именно на этом моменте, именно поэтому встряхивает мальчишку, с рыком отталкивая его обратно на подушку. А Бэкхён лежит и даже не шевелится. Чанёль злой. Он его обидит. С ним нельзя дружить. Блять, и это говорит взрослый парень. Просто нервишки шалят. Дать бы по роже этому Чанёлю. Но сил нет. Зато говорить он ещё может. Лишь бы не пожалеть. — Ну ты и сука. Чанёль смотрит на Бёна, который лежит с закрытыми глазами, и не может понять, почему это его так злит. Разве просто нельзя послушаться, а? — Бён, просто встань, соберись, переоденься и поехали со мной. — Не говори мне, что делать. С хера ли я должен с тобой куда-то там ехать? Вдруг ты меня изнасилуешь? Пак усмехается. — Да нахер ты мне сдался? Худой слишком. Бэкхён молчит. Чанёль хрипит, закашливается, пытаясь восстановить дыхание, а потом и вовсе подходит к кровати, сгребает Бёна в охапку, берёт сумку так, чтобы не выронить даже несопротивляющегося Бэка, и выходит из палаты. Они садятся в машину, и Бэкхён выдыхает. Ему между прочим холодно. И Чанёль вспоминает об этом именно сейчас, когда Бён сидит и весь дрожит, а эта долбанная печка никак не хочет врубаться, чтоб её. Бэк видит его тщетные усилия и хмыкает. — Просто езжай, куда хотел. Чем быстрее мы приедем, тем быстрее я окажусь в тепле. — Чанёль даёт газу. — И я надеюсь, что там тепло. Всю дорогу они едут молча. Но Чанёль видит, что Бэку холодно. И да, его это волнует, потому что сейчас злость уже отступила. Теперь снова хочется помочь. Он всё-таки включает эту печку, а когда хочет поделиться этим с Бёном, поворачивается к нему и не произносит ни слова. Потому что Бэкхён спит. Чанёль вновь внимательно начинает следить за дорогой, при этом чувствуя дикую вину. Его злость на самого себя заставила так по-скотски отнестись к Бёну. Он же не хотел. Сам виноват. Чанёль всю дорогу думает о том, во что он вообще ввязался, согласившись на эту встречу. Ему ведь теперь не отделаться, но деньги… возможность жить нормально — затмевает всё. Сделка совершена, подпись стоит, а он теперь чуть ли не миллионер. Это громко сказано, но судя по его материальному благополучию сейчас — да, он будет жить чуть ли не роскошно. Главное, чтобы Бён ничего не спрашивал. Чанёль останавливается около определенного адреса, что дал ему его босс, и припарковывает машину. Бэкхён тут же просыпается и сонно потирает глаза, замечая, как в машине тепло. Ему совсем не хочется отсюда вылазить, но Пак бесцеремонно распахивает дверь и вновь сгребает его в охапку. — Чанёль, я сам смогу дойти. — Чанёль на мгновенье останавливается и смотрит вперед. — Пожалуйста, отпусти. Резко отпуская Бёна, Чанёль даже и не предполагает, что тот захочет убежать. Что Бён и делает. Он бежит в сторону, сломя голову, сам не зная куда, пока не падает. Он пытается встать, но силы были потрачены на этот неосознанный рывок. Он снова ничего не может сделать. А Чанёль стискивает зубы, подходит, останавливается и садится перед ним на корточки. — Почему? Бэк молчит. А потом просто отталкивает Чанёля. Ну как отталкивает, просто задевает руками и получается так, что Чанёль его хватает за эти самые ледяные ладони, резко поднимая. Бэк стискивает зубы от своей слабости, жмурясь. Он даже смотреть не хочет в темные глаза напротив, боясь увидеть в них жалость. Блять, это просто панический страх стать жалким, который преследует его уж слишком давно. Только вопрос. Как стать жалким, если ты уже давным давно жалок? — Бэк, открой глаза. — Мотает головой, но тут же перестаёт, когда до подбородка дотрагивается что-то теплое... горячее. И Бэк открывает глаза, понимая, что это огромные паковские лапища. — Позволь мне тебе помочь. Бэкхён молчит. И хочется ответить «да пошёл ты к чёрту», но Чанёль смотрит пристально, не отпуская. И в его взгляде совершенно чётко читается такое отчаянное:

«Позволь мне тебя спасти»