hungry

Бэкхён сидит на подоконнике постоянно. Чунмёну иногда приходится стаскивать его оттуда сонного, чтобы переложить на кровать. Мён уже не знает, что делать, потому что прошла неделя. Чонин сказал, что заберёт Бёна в убежище сегодня. Но Чунмён так не хотел отпускать. Он невольно вспоминал времена, когда они были… кем-то больше друг другу, чем просто доктор и его пациент. Это странно, но сейчас Чунмён лишь чувствует грусть и переживает. Ему просто хочется, чтобы этот ребёнок, которому едва исполнился 21 год, был в порядке. Он уже столько успел пережить, что на всю жизнь хватит, но сейчас что-то происходит. И Чунмён ничего не знает, но подозревает, что Чонин должен. Этот говнюк упёрто держит язык за зубами и ничего не рассказывает, лишь разговаривая с Бэкхёном за закрытыми дверями. Чунмёна ещё ни разу не впускал. Бэкхён сидит на подоконнике и почти не разговаривает. Через пару минут приходит Чонин. Мён отводит его на кухню и смотрит пристально. — Надо поговорить. — Что? — Бэкхён не ест. Вообще. Понимаешь? И я не знаю… в чём проблема. Я не могу ничем помочь. Он молчит. Смотрит в это чёртово окно и молчит. Пьёт чай только. Да какао. И всё. Ему нельзя так жить. Иначе всё насмарку. Чонин… — Ким поджимает губы, задумываясь. — Ты сказал, что его нельзя никому показывать. Никаким докторам, никому вообще, но кто ему тогда поможет? — Ему помогут. Подожди немного. — В каком смысле? — В прямом. Чунмён хмурится. Но ничего не спрашивает, потому что знает, что ему никто и не собирается отвечать. Ким как всегда. Он никогда не отвечает. Просто иногда игнорит и всё. На этой неделе было столько раз желание врезать по его безупречному лицу, что и сейчас руки чешутся. — Ты собрал его вещи? — Да. Вчера ездил. Забрал всё, что нужно. Хотя бы для начала. — Хорошо. Выходим через задний двор. Я пошёл за ним. Бери вещи и жди нас там, все понял? Кивок. Чунмён уходит в комнату, где лежат вещи, а Чонин идёт в комнату к Бэкхёну. Он подходит и облокачивается на подоконник, соприкасаясь спиной с коленями паренька. Который тут же переводит на него взгляд и хмурится. Чонин открывает окно и разворачивается, становясь поудобнее. Он достаёт пачку сигарет и щелкает зажигалкой. Делает затяжку и выдыхает дым, пока Бэкхён пристально за ним наблюдает. Чонин облизывает губы и поворачивается к мальчишке, вздыхая. — Щёки куда дел? — Только сейчас заметил? — Нет. Чунмён беспокоится. — А ты? — Нет. Я беспокоюсь лишь за то, чтобы ты не протянул ноги ближайшие несколько месяцев… или даже один месяц. Бэкхён непонимающе смотрит на Чонина. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Жри начинай. Иначе не дождёшься его. — Кого? Чонин лишь выкуривает сигарету, оставляя вопрос без ответа. Бэкхён вздыхает. Что Чонин имел ввиду? Кого он не дождётся? Да и чувствует он себя отлично. Ему не нужна еда. Пока всё в порядке — она не нужна. Бэкхён спрашивает ещё раз. — Кого я не дождусь? Чонин выбрасывает бычок и закрывает окно. — Вставай. Надо отвезти тебя в убежище. — Убежище? — Да. Я говорил про него… — Бэкхён смотрит куда-то в сторону, нахмурившись. Чонин хмыкает. — Или ты не помнишь? — Помню. Просто задумался. Бэкхён вообще забыл об этом. Но покорно встал и пошёл вслед за Чонином. Они вышли через задний двор. Чунмён ждал там. Он залез в машину и Бэкхён сел рядом, опускаясь на сидении как можно ниже, чтобы его никто не заметил. Чонин лишь одобрительно кивнул и завёл мотор, оглядываясь. Никого нет. Всё чисто. — За моим домом точно никто не следил? — Нет. Мои люди всё проверили. И убрали лишние сорняки с этой территории. — И зачем же их убрали? Бэкхён спрашивает настолько спокойно, что Чонин довольно ухмыляется. — Вот не пойму, Бэкхён, почему ты так быстро во всё втягиваешься, а? Что? — Чонин смотрит через зеркало на Бэкхёна. — Хочешь узнать побольше о жизни Чанёля? Или ты всё-таки знаешь больше, чем мне рассказал? Бэкхён лишь отвернулся к окну. Чунмён лишь вздохнул, потому что вообще ни черта не понимает. Как же сложно быть в окружении тех, кто от тебя постоянно что-то скрывает. Он только понял, что опасно всё, а остальное… скрыто. — Я знаю достаточно, чтобы понимать, что значит — убрать лишние сорняки с территории. Я только одного не понимаю. — Чего? Чонин заинтересованно спрашивает и ждёт ответа. — Зачем было убивать этих людей? Чунмён резко переводит взгляд на Чонина. Тот стискивает зубы до скрежета. Чунмён готов поклясться, что он его даже слышал. Убили? Чунмён растерянно смотрит на Чонина, который лишь на секунду кидает на него взгляд и переводит внимание на дорогу. Но Бэкхён никак не реагирует. Просто бездумно продолжает пялиться в небо. Это единственное, что он может сейчас видеть. — Такова сущность. Ничего не поделаешь. — А если тебя решат убрать? — Я не делаю ошибок, Бэкхён. — Но прямо сейчас, Чонин… — Бэкхён поворачивает голову и смотрит Чонину в глаза через зеркало. — Я — твоя самая большая ошибка. Разве нет? — Рот бы тебе заклеить, мелочь. Бэкхён лишь хмыкает и отворачивается. Чунмён полностью теряется и просто молчит. Он отворачивается к окну и доезжают до места они в тишине. Чунмён даже засыпает, потому что ехали они около часа. Его будит Чонин, который открывает дверь с его стороны и трогает за плечо. — Чунмён, приехали. Не спать. Сталь в голосе действует, как приказ. Чунмен вздыхает и просыпается окончательно. Они в гараже. Бэкхён берёт одну сумку в руки, но Чунмён подходит и отбирает, захватывая и все остальные. Чонин ведёт через дверь. А там… — Это дом? Где мы вообще находимся? — А вот тебе знать необязательно. — Я же всё равно пойму, когда мы поедем обратно. — Я тебе пакет на голову нацеплю и нихера ты не поймёшь, док. Чонин улыбается Чунмёну и щёлкает его по носу. А затем ведёт дальше. Обычный первый этаж. Обычный зал, обычная кухня, обычная ванная и туалет, а также одна комната. А на втором этаже такой же обычный туалет и две комнаты. Они возвращаются на первый этаж. — Выбирай любую комнату, Бэкхён. На втором этаже в одной из комнат подоконник, если что. Бэкхён кивает. С чего это Чонин проявляет такую внимательность к нему? Бэкхён хмыкает. Чонин замечает, но ничего не говорит. Чунмён лишь вздыхает. — Я хоть иногда смогу видеть Бэкхёна? Чонин пожимает плечами. — Будешь говорить мне. И может иногда буду возить тебя сюда. — Ты серьёзно насчёт того, что пакет мне на голову нацепишь? — Да. Ты думал, я шучу? Тебе нельзя знать. Никому нельзя. Кроме меня. Бэкхён молча слушает их, а потом разворачивается и уходит в ту комнату, где находится тот самый подоконник. Шире, чем в доме Чунмёна. Удобнее. Бэкхён садится и понимает, что и вид хороший, вот только кроме леса он ничего не видит. Куда же его завезли в итоге? Убежище. Далеко… значит. Бэкхён рассматривает верхушки высоких деревьев и это действует успокаивающе. Он притягивает колени к груди и прислоняется лбом к стеклу. Так спокойно. Комната небольшая. Обои нежно-фиолетового цвета. И белого абсолютно нет. Только Чанёль знал, что Бэкхён ненавидит белый цвет из-за того, что в больницах всё было белым. Бэкхён ловит себя на мысли о том, что ему кажется, что Чонин всё знает. Про него. Про Чанёля. Про всех вообще. Кстати, Бэкхён понятия и не имеет, кем является Чонин. Тот никогда не рассказывал ему о себе. Тёмная лошадка. Бэкхён осматривается дальше. Кровать, шкаф и зеркало. В полный рост. Бён поднимается и останавливается напротив, смотря на себя в отражении. Взгляд пустой, безразличный… никакой. Свитер, который ещё две недели назад был в пору… висит? Бэкхён с ужасом трогает своё лицо и действительно… щёки… лицо осунулось. Чанёль полторы недели назад имел возможность трепать его за нормальные, а не впалые щёки. Бэкхён сглатывает и его моментом переносит в тот день, когда они с Чанёлем вот так вот стояли около зеркала. Когда Бэкхён был невыносимо худым. Не таким как сейчас. Намного хуже. Бэкхён зажмуривает глаза и отходит от зеркала. Он садится на кровать и опускает голову вниз, закрывая лицо руками. — Бэкхён? Что с тобой? Чунмен подходит и садится на корточки напротив, пытаясь заглянуть в глаза. Бэкхён поднимает голову и сглатывает. — Всё в порядке. Просто устал. Хочу отдохнуть. — Чунмён кивает. Но хмурится. — Здесь хороший вид. Мне нравится. — Я буду иногда приезжать. — Хорошо. — Я пойду? А то Чонин поторапливает. — Ладно. А он приедет обратно? — Сказал, что приедет. Чонин как раз заходит в комнату и оглядывает их. — Бэкхён, я вернусь через пару часов. Пожалуйста, не делай глупостей и веди себя хорошо. Чунмён, пошли. Я приготовил пакет для твоей головы. Должен подойти по размеру. Только не задохнись, ладно? Чунмён закатывает глаза, а затем коротко обнимает Бэкхёна за плечи и тот неожиданно обнимает в ответ. Но лишь на мгновение. Чунмен улыбается и уходит следом за Кимом. Бэкхён слышит, как закрывается входная дверь. На все замки. А затем спускается на первый этаж, заглядывая на кухню. Он открывает холодильник и видит, что он забит едой. Странно. Чонин всё продумал. До мелочей. Бён находит в морозилке мясо и овощи. Пока мясо размораживается, он успевает принять душ и переодеться в другую одежду, которая здесь, как и ожидалось была. Полный шкаф. Футболки, шорты, пижамы… всё. Здесь было всё. Будто здесь всегда кто-то жил. Но Бэкхён понимает, что всё было подготовлено для него. Другие комнаты он не проверял. Потом. Еще успеет. Через пару часов мясо с овощами было готово. Бэкхён достал из холодильника детское пюре. Которое тоже там было, но Бэкхен перестал уже обращать внимание на то, что здесь было вообще всё. Парень взял ложку и сел за стол. Какое-то мясное пюре. Значит без соли. И значит скорее всего не очень вкусное, но зато и не опасное. Оно не навредит же? Бэкхён кивает самому себе и съедает первую ложку. Как и оказалось. Совсем никакого вкуса. Будто не еда вовсе. Бэкхен такими темпами чуть ли не бежит к белому другу после третьей ложки, потому что тошнит до безумия. Он лишь выкидывает эту банку к чертям собачьим в помойное ведро и наливает себе чай. Три ложки, Бэкхён. Чанёль так говорил в их последнюю… встречу. Желудок болит. Бэкхён делает несколько глотков и слышит, как открывается дверь. Чонин заходит в дом и закрывает дверь на замок. Он проходит на кухню, когда замечает там Бэкхёна. — Чем так вкусно пахнет? — Я запёк мясо с овощами. Мой руки и ешь. — Ты приготовил точно не для меня. Что за причина? Расскажешь? Чонин моет руки и садится за стол. А Бэкхён накладывает ему порцию и ставит тарелку на стол, затем садясь напротив Чонина. — Я люблю готовить. И постоянно готовил для Чанёля. — Вкусно, Бэкхен. Охереть. — Чонин смакует пищу, пока желудок Бэкхёна сжимается в спазме. Глоток чая в помощь. — Чанёль как-то говорил, что ты вкусно готовишь. Бэкхён лишь кивает. — А ты сам что-нибудь ел? — Да. Пытался по крайней мере. — И что значит пытался? — Я съел три ложки детского ужасно невкусного пюре, которое по консистенции похоже на отрыжку ребёнка. — Оу. Ну хотя бы три ложки. Это уже прогресс, считая, что ты вообще не жрал неделю. Бэкхён молчит. А Чонин доедает последний кусочек мяса и смотрит на него пристально. — Бэк, можешь пообещать мне кое-что? — Что? — Ешь хоть что-нибудь. Чанёль был бы счастлив. — Запрещённый приём, Ким. — Поэтому и использую. Бэкхён встает, берёт тарелку и закидывает в раковину. Затем допивает чай, моет посуду и собирается уйти в комнату. — Я сегодня ночую в гостевой комнате. Так что ты не один. Будет страшно — приходи. Успокою. — Да пошёл ты. — И тебе спокойной ночи, Бэкхён. Парень собирается уйти, но: — И ещё, Бён. — Бэкхён оборачивается на Чонина. — Держи язык за зубами в присутствии Мёна, если не хочешь, чтобы я убрал и его. Чонин улыбается и отворачивается. А Бен поднимается к себе и ложится на кровать. Желудок болит. Голова болит. Тело ломит. Всё ломит. Он сворачивается калачиком и укрывается одеялом. Поза эмбриона, сбитое дыхание и шёпот в тишине: — Чанёль, где же ты?