Olivia O'Brien — hate u love u
Чунмён сидел около Бэкхёна, убаюкивая его, как маленького ребёнка. Бэкхён дрожал и рыдал навзрыд, когда Ким поднялся к нему. Сейчас он почти уснул. А Чунмён мог думать только о том, что слышал. Он чисто случайно услышал о том, что Чанёль возвращается. И всё перевернулось внутри. Чунмён сидел до вечера в комнате Бэкхёна. За это время к ним поднимался Чонин. Один раз. Он заглянул, спросил о самочувствии Бёна и ушёл. Ким спустился вниз и увидел Чонина на диване. Сехун угрюмо смотрел в одну точку, стоя у столешницы на кухне. Чунмён осторожно прошёл вперёд и остановился около прохода. Чонин тут же встал и подошёл. — Как Бэкхён? — Спит. — Я пойду к нему. — Хорошо. Только не разбуди. Он, кажется, очень сильно перенервничал. — Я выкинул этот сладкий мусор Исина. — Спасибо. Чонин вздохнул, кивнул и пошёл наверх, а Чунмён повернулся в сторону Сехуна. Тот всё ещё стоял около столешницы и сверлил взглядом стенку. Видимо, они с Чонином говорили о чём-то серьёзном всё это время. Чунмён стоял неподвижно, но всё же решил спросить. — Вы собирались мне сказать о том, что Чанёль скоро будет дома? Чунмён видит, как спина Сехуна напрягается. Тот медленно поворачивает голову, усмехаясь. Ким сглатывает, но волнение удачно скрывает, серьёзно смотря парню в глаза. Уж очень у него взгляд… устрашающий иногда. Дрожь берёт. Всё-таки похожи… Сехун облизывает губы и разворачивается полностью. — Подслушивал? — Случайно услышал. — Ммм. Сехун хмурится, качая головой, и цокает. Чунмён чуть ли глаза не закатывает. Теперь волнения нет. Есть раздражение, направленное в сторону этого мальчишки. Замечательно. — А ты знаешь, что тебя это не касается? — Действительно? Не касается? Чунмён чувствует, как начинает закипать. Он изгибает бровь и видит, как Сехун начинает медленно подходить ближе. — Нас с Бэкхёном многое связывает. И это Чанёль привёл его ко мне в тот момент, когда стало совсем плохо. Мы все повязаны вместе, ясно тебе, Сехун? — Тебя с Бэкхёном многое связывает, соглашусь с этим, но со мной тебя тоже кое-что связывает. — Постель? Да мы просто использовали друг друга, не понимаешь? Чунмён чувствует, как начинает отплачивать Сехуну той же монетой. Он хочет почему-то разозлить, задеть и зацепить. Вывести из себя. Раздражает до одури сейчас этот ухмыляющийся О Сехун. — Я не спорю. Но от меня зависит твоя жизнь. И в твоих интересах — останешься ли ты в живых, даже если все в этом доме, включая Чанёля — погибнут… или нет. — Что? Чунмён хмурится сильнее. А Сехун подходит всё ближе, смотря ему прямо в глаза. — А то, что я неприкосновенен. Если Исин тронет меня — его тронут в миллион раз сильнее. Чунмён стоит неподвижно, пытаясь переварить. А Сехун тем временем подходит почти вплотную. Так, что Чунмён упирается лопатками в стену и поднимает голову вверх, чтобы видеть Сехуна. Тот нависает сверху, заполняя собой всё пространство. А у Чунмёна в голове не укладывается. — Как ты можешь так говорить? Как ты вообще… Чунмён пытается оттолкнуть Сехуна, но не выходит. — Чунмён, я меньше всего хочу, чтобы с вами всеми что-то случилось, потому что дороже Чонина и Чанёля у меня никого нет. У Чунмёна что-то заныло в груди, когда он понял, что Сехуну он не дорог. И как это называется, подскажете? Он же был уверен в том, что ничего между ними не возникнет. И сейчас уверен, но… — Тебя с Бэкхёном многое связывает. Я знаю. Но теперь у него своя жизнь. А у тебя — своя. Прекрати жить прошлым, Чунмён. — Да что ты знаешь о моей жизни? Кого ты из себя возомнил вообще? Чунмён понимает, что начинает выходить из себя и со всей силы отталкивает Сехуна, который хмурится, поджимая губы. — Да всё я знаю, Чунмён. Абсолютно. Вплоть до того, какое у твоей жены нижнее бельё и с кем она трахается по ночам. Кулак Чунмён аккурат в лицо. Сехун удивлённо морщится и вытирает кровь с правого уголка губ. Ему сегодня уже попадало в челюсть, но Чунмёна это мало волнует. — Ты грубый, наглый и глупый! Зачем ты лезешь в мою жизнь?! Чунмён подходит ближе и хватает Сехуна за воротник его футболки. Сехун лишь немного поднимает подбородок и облизывает губы, потому что кровь течёт из разбитого правого уголка. — Почему ты думаешь, что если твоя жизнь такая, значит ты можешь делать и творить всё, что угодно? Сехун вдруг хватает его за руки и отцепляет стиснутые пальцы, держащие ткань футболки. Чунмён пытается вырваться. — Отпусти, придурок малолетний! Сехун лишь ухмыляется. — А вы и правда похожи, да?! Сехун впечатывает Чунмёна в стену со всей дури, когда слышит этот вопрос. А потом придвигается ближе, и руки Чунмёна оказываются у него же над головой. Сехуну хватает одной руки, чтобы удержать обе ладони доктора в своей. Второй рукой он мёртво держится за подбородок Чунмёна, пока сам Чунмён пытается уйти от грубого и жесткого поцелуя, но Сехун непреклонен. Он проталкивает язык в его рот так развязно и быстро, что Чунмён практически начинает задыхаться от обиды и злости. Но есть что-то ещё. Чего Чунмён не хочет понимать и принимать на данный момент времени. Сехун отстраняется лишь на секунду. И Чунмён пользуется возможностью говорить. — Привык брать силой, да? — Только не говори, что тебе не нравится это. — Пошёл к чёрту. Чунмён шипит эти слова ему в лицо. Сехун отпускает его руки, подхватывая мужчину под ягодицы. Тот инстинктивно хватается руками за шею, чтобы не упасть, и Сехун вдруг останавливается. Он улыбается. А Чунмён сглатывает и вдруг понимает, что Сехуну бы не мешало обработать раны. Поэтому без какого-либо подтекста мужчина дотрагивается пальцами до правого уголка губ парня и щурится, когда Сехун шипит. Они стоят так примерно минуту. — Успокоился? Чунмён лишь отрицательно мотает головой. Сехун вздыхает. — Значит, я глупый? — Ты маленький грубиян. Сехун смеётся. И Чунмён вдруг понимает, что злость прошла. Просто все на взводе. Всё это давит. Сехун отпускает его и ставит на пол. Поэтому Чунмён тут же идёт, берёт аптечку и сажает Сехуна на стул, начиная обрабатывать ранки. — Почему ты неприкосновенен? Сехун хмурится. — В окружении моего отца есть верные люди. Даже после смерти они служат лишь ему. Посмертно. Его последним приказом было письмо, запечатанное его же кровью. — Всё так… — Знаю. Странно. Для тебя. Но мы с Исином росли в этой среде. Чунмён кивает, продолжая обрабатывать раны, попутно слушая Сехуна. — Там было написано, что если один брат убьёт другого, то тогда ни один из них не должен жить. Умру я — убьют его. И наоборот. — Он хотел, чтобы вы всегда были вместе? — Да. Чтобы мы оставались братьями. Несмотря ни на что. И мне иногда тошно от того, что я предал его доверие, отрекаясь от Исина. Чунмён поджал губы. — Исин сам виноват в том, что я не на его стороне. И никогда не буду. Хоть когда-то мы и были близки. Поверить не могу, что такое время вообще когда-то было в моей жизни. — Чунмён видел сейчас улыбку на лице Сехуна. Скрытую. В ней были воспоминания. — Всё было так обычно. Мы рассказывали друг другу всё. Дрались, стоя спиной друг к другу. Нас все знали, как лучших братьев, а потом настало время выбирать. Власть или семья. И Исин сделал свой выбор. Чунмён дослушал до конца и закончил обработку, а затем убрал аптечку обратно. Сехун всё также сидел на стуле, когда Чунмён подошёл и встал напротив. — Ты скучаешь по нему? Сехун ничего не говорит. Он смотрит Чунмёну в глаза и молчит. Чунмён не знает, что у него в голове. Но ему страшно услышать то, что он скажет. — Он мой брат, Чунмён. Но увы… сейчас нас разделяет огромная пропасть. Даже Чонин мне полностью не доверяет. А Чанёль не раз в порыве злости мог сказать о том, что я убегу к Исину, поджав хвост, и предам их. Чунмён сглотнул. Воздух выбило из груди, когда Сехун взял его руки в свои ладони и сжал, с жаром произнося слова, которые выбили почву из-под ног ошарашенного и без того Чунмёна. — Я знаю, что прошу о многом, но… просто будь на моей стороне. Взгляд Сехуна не был взглядом просящего помощи. Наоборот, он был полон твердости и уверенности в себе. Взгляд человека, за которым хочется пойти. Взгляд сильного человека. Взгляд человека, который сможет защитить. Чунмён вздыхает, сжимает ладони Сехуна в ответ, что вызывает табун мурашек у обоих. Хоть Сехун и пытается скрывать то, что Чунмён его волнует. А он волнует. Даже очень. Но ему пока не нужно об этом знать. — Я могу сказать только то, что я никогда не предам Бэкхёна. Я не смогу. Я его любил. Понимаешь? — Сехун молча смотрит на него. — И сейчас я им очень дорожу. Никаких чувств уже давно нет, но мы привязаны друг к другу. Намертво. И я пока не могу его отпустить. Сехун сглатывает, но его взгляд остаётся таким же твёрдым и уверенным. — Я могу лишь держать тебя за руку. — Но ты отпустишь, если будет угроза ему, верно? Чунмён молчит. — А если я буду держать обоих? У меня же две руки. — А если придётся выбирать? — А это я уже на месте и решу. Сехун от чего-то смеётся. Чунмён обхватывает его за шею, прислоняя голову к своей груди, таким образом, обнимая. Сехун выпускает руки Чунмёна и обхватывает ими за талию, прижимая к себе. — Выкрутился. — Ну я же не маленький мальчик. Это твоя роль. — И сколько я буду для тебя маленьким мальчиком, док? — Всегда. Это неизменно. — Засранец. — Не выражайся, мелочь. Сехун щиплет за бока, пока Чунмён пытается увернуться, бурча на него. — Странные у нас отношения, правда? Чунмён сглатывает. — Никаких отношений, Сехун. Ты сказал, что тебе не нужна взаимность. — Ты так говоришь, будто она есть. Чунмён замирает на месте. — Не знаю, Сехун. Есть она или нет… Я не знаю. Ты меня бесишь. Это можно считать за взаимность? — Издеваешься, да? Чунмён лишь кивает и отходит от Сехуна, пока тот смеётся. Он ставит чайник и понимает, что, похоже, обманывает сам себя. Противоречия. Сплошные противоречия. После Бэкхёна больше никто так и смог зацепить его настолько сильно. И это ничем хорошим не закончится, судя по ситуации, в которой они все находятся. Чунмён лишь вздыхает и достаёт чашки. Сейчас совсем не хочется думать.***
Sufjan Stevens — Visions of Gideon
Следующим утром Бэкхён обнаружил Чонина спящим в кресле в его комнате. Он еле смог немного приподняться, чтобы сесть. А затем просто встал с кровати и пошёл в ванную, держась за стенку. Он принял душ и переоделся в чистую одежду. В зеркало на себя не смотрел, потому что поправился. Исин так сказал. Значит, так и есть. Все, кто живёт в этом доме и бывает здесь каждый день — могут и не заметить, а Исин бывает редко, поэтому Бэкхён поверил. Нельзя. Или… стоп. Бэкхён же на пути оздоровления. Или… Бэкхён останавливает ход своих мыслей. Пытается остановить, потому что голова начинает кружиться, а в лёгких не хватает воздуха. Ему понадобилось около пяти минут, чтобы прийти в норму. Когда он вышел из ванной — Чонина уже не было. Видимо, ушёл… ох, он же сейчас принесёт поесть, верно? Бэкхён ждал Чонина, сидя на кровати. Но тот всё не шёл. К нему в комнату вообще никто не заходил. Прошло где-то полчаса. Бэкхёна начало это напрягать. Поэтому он сам спустился вниз и увидел Сехуна с Чонином, которые о чём-то разговаривали… ругались даже. Чунмен увидел Бэкхёна первый и сразу же подошёл ближе. Голоса утихли тут же. — Бэкхён… — Чонин должен был принести поесть… завтрак. Но его долго не было, и я решил сам спуститься. Я помешал? Чонин подошёл к Бэкхёну и погладил того по голове, вызывая улыбку младшего. Сехун нахмурился. Чунмён понял ход его мыслей, но ничего не сказал. — Прости. Просто надо было кое-что решить. — Что-то серьёзное? — Всё в порядке. Не думай об этом, ладно? — Бэкхён поджимает губы. — Пошли завтракать? Посидишь на кухне, пока приготовлю? — Хорошо. Бэкхён сел на стул и начал рассматривать всё подряд. Просто он почти не спускался вниз всё это время, постоянно находясь в своей комнате, поэтому видел всё будто в первый раз. Странное ощущение. И почему-то внезапное волнение, когда около дома тормозит какая-то машина, охватывает его с ног до головы. Все поворачиваются в ту сторону, а Бэкхён встаёт с места, вставая напротив входной двери. На часах 11 утра. За окном морось и липкий холод. Тучи серые. Всё выглядит безжизненным. Как и сам Бэкхён. Дверь открывается. Сердце стучит быстрее. Холодный ветер врывается в помещение, разнося родной запах тела, который Бён узнает из миллиона. Бэкхён кажется забывает как дышать. И в тишине проносится отчаянное: — Ч-чанёль?