Satan Hussein — 15 15
Чанёль медленно передвигается по убежищу, уверенный в том, что его ни одна мелкая сошка не тронет. Исин пытался. И будет пытаться. Если только его не остановят раньше. Эти недоразвитые амбалы смотрели с презрением, тут же докладывая своему боссу о том, кто к нему пожаловал. И Чанёлю хотелось смотреть с таким же презрением в ответ, но он считал, например, что все эти отбросы — просто не стоили его презрения. Кто они такие? Чанёль усмехается, заходя в кабинет. Знакомый кабинет. До такой степени, что в атмосфере ощущается резкое повышение уровня ярости со стороны Чанёля и уровня самоуверенности со стороны Исина. Из кабинета Чжан всех выгнал одним взглядом и улыбнулся, показывая свою ямочку, которую хотелось стереть с его лица навсегда. Не стыкуется такая милейшая ямочка с таким сучьим отродьем. — Чанёль. Здравствуй. Как добрался до дома? — Не беспокойся, твоя пуля достигла цели. — Но ты стоишь передо мной живой. — Значит, всё-таки в лоб? — Угу. — Исин вздыхает слишком театрально и тяжело, пока Чанёль садится в кресло напротив. — Жаль. Я думал, что мы с тобой больше никогда не увидимся, и я смогу совершенно спокойно получить свою награду. Чанёль нахмурился и с долей непонимания взглянул на Исина, который даже рассмеялся, хлопая в ладоши. Он с искренним безумством смотрел в ответ. — Так ты не знаешь? Правда? Это потрясающе. Значит, я смогу первым рассказать тебе очень увлекательные факты из жизни твоего любимого Бён Бэкхёна. Чанёль напрягся. И пристально посмотрел на Чжана, которого хотелось придушить в данный момент. Но желание услышать то, что он скажет — удерживает на месте. Каким-то совершенно загадочным способом. Что он такого не знает о Бэкхёне, что знает Исин? И почему он вообще так заинтересован? Или их что-то связывает? Чанёль начинает злиться. А Исин начинает говорить. — Когда Бэкхён жил в детском доме при церкви — я заметил его из тысячи. Тогда, когда я просто увидел его… такого маленького, хрупкого и красивого… — Исин улыбнулся своим воспоминаниям, не обращая своего внимания на Чанёля, что сжал кулаки до боли. — Я решил узнать его поближе. Я тогда столько вбухал денег в эту церковь. Ради него. И любой бы другой на его месте — отдался сразу, не раздумывая, но Бэкхён… ещё та стерва. Он держался на расстоянии, будто не замечая всех моих ухаживаний. Или просто делал вид невинного дурачка, который ни черта не понимает намёков. Чанёль слушал дальше, хотя уже на слове «стерва» хотелось встать и свернуть Исину шею. Чанёль удерживал себя на месте изо всех сил, понимая, что быстрые решения сейчас ни к чему. Надо ещё немного подождать. — Он всегда держал дистанцию, не позволяя приблизиться к себе даже на расстоянии метра. Этакий правильный ребёнок. Исин цокнул, а Чанёлю так хотелось, чтобы это был сейчас хруст его костей. — Потом мне рассказали, что он действительно хороший ребёнок. Но его обижают, потому что слишком своенравный. Слишком головастый. Не подпускает никого близко. Я принял к сведению. Исин повернулся к Чанёлю, который абсолютно непроницаемым взглядом смотрел на него, и продолжил свой рассказ, всё также приторно улыбаясь. — Я не стал давить. Решил, что подожду. Потому что ради него был готов на всё. А потом… он сбежал из детского дома и попал в модельный бизнес. И я ощутил, что мои руки развязаны. Он достиг возраста согласия и… Чанёль наклоняет голову набок, смотря на Исина с абсолютно чистой яростью в глазах, которую Исин теперь отчётливо улавливает, упиваясь этими минутами. Он ждал реакции. Он ждал, когда Чанёль покажет ему то, что он из него сделал. Он хотел видеть именно того Пак Чанёля, которого сам слепил. Которого он сломал, уничтожил и разбил, а потом по запчастям собрал того, кто ему нужен. — Он вырос и стал таким притягательным. До всех этих своих диет… он был таким потрясающим, что его хотелось до безумия. Исин игрался. И Чанёль понимал, что тот хочет его зацепить, хочет вывести на что-то, хочет разозлить. Пак понимал это. Но также он понимал, что нервы накалены до предела. Ещё одна фраза может подействовать, как рычаг для выплеска ярости. — Я пытался взять его. Пытался. Позволял крутить собой и манипулировать, потому что был ослеплён им. Его красотой. Его взглядом. Живым, притягательным и кокетливым… Чанёль сглатывает и встаёт с места. Медленно. Так медленно, что у Исина уже скулы сводит от улыбки. — Он позволял лишь мять его задницу и целовать в шею. А потом я отстёгивал ему бабла, и он уходил. Только потом, когда я уехал в Китай, понял, что… Чанёль подходит ближе. — Бён Бэкхён — чёртова сука, Чанёль. Тормоза срывает. Их и не было. Чанёль хватает за шею и очень старается не сломать сразу. Исин хрипит, пытаясь вырваться, но Чанёль настолько сильно сжал пальцы, что кислород кончается слишком быстро. Лицо синеет, лопаются сосуды, оставляя причудливые узоры в белках глаз, а Чанёль стоит и смотрит на это, не чувствуя ничего, кроме ярости. — Кто же тогда ты? Чанёль улыбается. — Это так смешно, Исин. Ты пытаешься вызвать во мне ревность? Пытаешься надавить, чтобы вызвать эмоции? — Исин уже почти не дышит, слёзы льются из глаз и красно-синее лицо искажается в гримасе ужаса. — Ты превратил меня в того, кто чувствует лишь злость, ярость и ненависть. И знаешь… сейчас я чувствую дикую ненависть к тебе. Но я оставлю тебе жизнь только потому, что хочу посмотреть, как ты будешь убегать от меня, как трусливая мразь, когда останешься ни с чем. Чанёль разжимает пальцы. Исин с хрипами падает на стол, хватаясь за свою шею. Он кашляет, пытаясь нормально дышать, и в этот момент недоразвитые амбалы прибегают на шум. А ведь могло быть намного хуже. И позднее. Они тут же достают пистолеты, когда видят Чанёля, что возвышается над корчащимся Чжаном. — Свалили отсюда! Исин находит силы выкрикнуть. В ту же секунду они покидают комнату. Чжан смотрит на Чанёля с такой яростью, что становится смешно. Пак пофигистично смотрит в ответ, продумывая в голове как и где будет вырывать конечности Исина, которые посмели прикоснуться к Бэкхену когда-то. — Ты был в прошлом Бэкхёна. А я есть в настоящем. Как ты мог вообще подумать, что он может стать твоим, если он всегда принадлежал лишь мне одному? — Я убью тебя, Пак Чанёль. Клянусь. Исин брызжет слюной, подходя вплотную. Чанёль поражается его стойкости и бесстрашию. В кавычках. — Я сломал тебя. Всего сломал! И сделал монстра, который нужен мне! Ты не посмеешь ничего сделать! — Правый легион не позволит тебе меня тронуть. Потому что они тронут тебя раньше, Исин. И ты знаешь об этом. Иначе не орал бы сейчас здесь, даже не делая попыток меня устранить. Исин чуть ли не зашипел, когда его схватили за воротник и притянули ещё ближе. — Ты меня сломал. Сделал машину для убийств, верно, босс? — Чанёль шипит ему это «босс» прямо в лицо. — Но я подлежу восстановлению. Видишь? Я здесь сейчас. А вот ты… если сломают тебя… — Чанёль вздыхает, смотря в теперь уже испуганные глаза Исина, который всё ещё хочет казаться бесстрашным, но всё это трещит по швам. — Я лично прослежу за тем, чтобы восстановиться ты уже не смог никогда. Чанель резко отпускает его и выходит из помещения, аккуратно прикрывая за собой дверь. Он улыбается недоразвитому зверью по пути и покидает локацию, чувствуя, что ему срочно нужно что-то сделать с тем, что творится внутри. Тем более у него есть вопросы к Бэкхёну.***
Javier Navarette — A Princess
Чонин нервно курит сигарету, вглядываясь в горизонт. Чанёль всё ещё не вернулся. И его это выводит из равновесия. Бэкхен тихий с утра и почему-то часто замирает на месте, чему-то улыбаясь. Кима это не бесит, но раздражает то, что он не знает причины этой улыбки. Машина появляется из-за поворота, и Чонин выкидывает сигарету, заходя в дом. Бэкхён сидит на кухне и пьёт чай, а Сехун что-то рассказывает Чунмёну, который изредка хмурится, пытаясь вникнуть. Атмосфера даже семейная какая-то. Можно подумать, если не знать всего, что происходит, что они — просто семья, которая решила собраться на праздники или вместе поужинать. Печальное сравнение. Аж скулы сводит. Чанёль заходит в дом. Бэкхён поворачивается к нему, вскакивая с места. Он быстро подходит к Паку, заглядывая прямо в глаза. Но тот лишь быстро берёт его за руку и тащит за собой в спальню на второй этаж. Бэкхён не успевает среагировать, а просто пытается успевать за ним, крепко цепляясь за мощную горячую ладонь. Чунмён взволнованно смотрит вслед, пока Чонин срывается с места. Что-то бешено слишком стучит в груди. Предчувствие чего-то плохого. Ким нагоняет их уже у двери. — Чанёль, что ты делаешь? Пак оборачивается, заталкивая Бэкхёна в комнату, и отвечает: — А это уже не твоё дело. Не лезь, Чонин. Ким даже не успевает ничего сделать, как оказывается откинутым к стене, и дверь перед ним закрывается. На щелчок. Чонин обессиленно выдыхает, сползая по этой самой стене вниз. А за дверью Чанёль пристально смотрит на Бэкхёна. Который вообще не понимает, что происходит сейчас. Чанёль подходит ближе и поднимает руки, чтобы зацепиться пальцами за пуговицы на рубашке, что бессовестно сползала с худощавых плеч. Бэкхён съежился и вздрогнул, когда пуговица за пуговицей расстёгивалась, а затем он остался в одних домашних шортах. Чанёль начал рассматривать его тело. И ярость снова захватывала всё естество. Кости. Много костей. Много того, чего можно сломать. Много хрупкости. Много слабости. Много. Слишком много. Чанёль стискивает зубы и вспоминает слова Исина. — Скажи, Бэкхён, тебе нравилось, когда Исин лапал тебя? Руки опустили вниз, и Бэкхён оказался прижатым к Чанёлю. Пак мял худющую задницу, не чувствуя ничего, но ощущая садистский кайф от происходящего. А Бэкхён чувствовал страх. Потому что не понимал, что происходит. По-прежнему. — А когда в шею целовал? Чанёль наклоняется ближе и оставляет целомудренный поцелуй на шее. Кожа тут же покрывается мурашками, но не от желания. Бэкхён начинает ощущать реальный страх и не знает, как себя вести. Чанёль никогда не был таким. Он никогда не вёл себя так. Бэкхён даже попытался оттолкнуть, но Чанёль в отместку просто сомкнул зубы на его шее и из уст вышел протяжный скулёж. Который лишь подстёгивал Чанёля, руки которого безжалостно мяли худые ягодицы, а зубы прикусывали шею, горящую огнём. — Чанёль, мне больно… Бэкхён мог лишь скулить, понимая, что сейчас разревётся от того, что происходит. Меньше всего он хотел, чтобы Чанёль видел его таким, какой он сейчас. Меньше всего он хотел, чтобы Чанёль злился и расстраивался. А Чанёль развязывает верёвочки на домашних шортах и слышит первый всхлип, тут же отрываясь от шеи. Секунда на то, чтобы увидеть глаза Бёна. — Не смей плакать, Бэкхён. Бён сглатывает и его начинает ощутимо трясти. Шорты падают к ногам, а руки Чанёля толкают на кровать. Он нависает сверху и пытается рассмотреть каждый сантиметр тела Бэкхёна. Когда взгляд натыкается на шрам, что находится на бедре… его пальцы сжимают это самое бедро. Тело оказывается притянутым впритык. От Чанёля веет холодом улицы и дождём, но Бэкхён может думать только о том, что он неадекватен. Бэкхёна трясёт, когда Чанёль проходится пальцами по рёбрам. Бэкхён готов разрыдаться, когда руки двигаются вниз, хватаясь за резинку трусов. Бэкхену хочется просто исчезнуть и не чувствовать всего этого. Разве так чувствуют себя, когда находятся в руках любимого человека? Бэкхёна трясло от страха. Он начал снова слабо вырываться, но Чанёль приблизился к лицу максимально, чтобы спросить прямо в губы. — Тебе было приятно, когда он делал так? Бэкхён почти утратил веру в лучшее. — Мне было противно. — Врёшь? — Нет. Мне было очень противно! Чанёль стискивает зубы, а затем шепчет в самое ухо. — Я сделаю так, чтобы на твоём теле не было его следов. Я сотру его следы с твоего тела. Это мерзко. Я не хочу, чтобы руки этого ублюдка касались тебя когда-либо. Я сделаю тебя своим и никто и никогда не прикоснётся к тебе, понял? Бэкхён заворожённо слушал Чанёля, но его трясло от страха. Он ощущал, будто весь его мир разваливается на части. Ему не было тепло, он не горел страстью, в нём был только холод, страх и пустота. Он не хотел того, что должно было последовать дальше. Бэкхён не был готов. Потому что это не его Чанёль. Не его. Чужой, но… он же примет любым. Чанёль смотрит в его глаза и вытирает пальцами слезу, что успела скатиться по щеке, хоть Бэкхен и пытался держаться. — Чанёль… если тебе это нужно… если тебе этого хочется… Бэкхён понимает, на что идёт, ведь это Чанёль. Он сказал, что не хочет причинять боль. Бэкхён выдержит. Всё выдержит. — Если тебе это нужно. Если это вернёт мне тебя… если это вернёт мне моего Чанёля… я… Пак резко замирает на месте и что-то внутри обрывается. Он будто осознаёт, что делает только сейчас. И резко убирает руки, отодвигаясь. Бэкхен непонимающе смотрит, но ничего не делает, потому что страх всё ещё сковывает и не дает сил пошевелиться. Чанёль хватается за голову, сглатывает и смотрит на Бэкхёна с ужасом. А потом просто вылетает за дверь, хлопая ею так, что Чонин, стоящий всё это время около противоположной стены — вздрагивает. Но тут же несётся в комнату. А там Бэкхён. Свернулся калачиком. В одном нижнем белье. Плачет. Трясётся и плачет. Чонин оказывается рядом быстро и укрывает одеялом, сжимая в своих объятиях для того, чтобы согреть. А Чанёль вылетает из дома и прячется в собачьей конуре, будто это спасёт его от мыслей. От фразы, которая бьётся в голове, отдаваясь чем-то болезненным в груди:если это вернёт мне тебя… если это вернёт мне моего Чанёля…
И Чанёль понимает, что где-то там… внутри… его Чанёль всё ещё жив. Харкает кровью, хватается руками за надежду и пытается выжить любой ценой.Только вот кто сказал, что ему это позволят?