hungry

Бэкхён проснулся от того, что ему жарко. Сильные и крепкие объятия душат. Он резко раскрывает глаза и понимает, что наступило утро, они с Чанёлем всё ещё в конуре и у мужчины ужасный жар. Бён чувствовал, как Чанёля трясет. Поэтому попытался перевернуться и даже вышло. Не с первого раза, но вышло. — Чанёль… — Бэкхён положил свои прохладные ладони на щёки Пака. — Чанёль, проснись. Чанёль, у тебя жар. Мужчина начал морщиться. Его дыхание было очень тяжёлым, и Бэкхён не знал, что делать, ведь он даже с места сдвинуть его не сможет. Слабый и никчёмный. Беспомощный. Ни на что не способный. Бэкхён зажмурился на пару секунд, сглотнул и понял через несколько секунд, что нужно идти за помощью. Бэкхён чуть ли не упал из-за головокружения, но удержался на ногах с помощью какой-то неведомой силы. Он смог дойти до двери, зайти в помещение и даже пройти пару шагов, прежде чем практически упасть в руки Чонину, который сорвался с дивана и подбежал к нему, успевая подхватить. — Что такое, Бэкхён? Он тебя обидел? Бэкхен? — Нет. Он не трогал меня. Всё в порядке. Со мной в порядке, но не с ним. Чонин внимательно смотрел на Бэкхёна, понимая, что с ним всё действительно в относительном порядке. Никаких синяков или ссадин. Но вот взгляд… Бэкхён явно напуган и встревожен. — У Чанёля жар. — Чонин погладил хрупкое плечо Бэкхёна на автомате, стараясь тем самым успокоить. — Его трясёт. Я думаю, что он заболел… Ему нужна помощь, Чонин. Чонин выслушал парня и кивнул. Затем посадил Бэкхена на диван, а сам пошёл в гостевую. Дверь открыли только с третьего раза. Сонный Сехун вышел из комнаты и посмотрел на них абсолютно безразлично. Не любит он, когда его вот так вот выдёргивают из тёплой постели. Да никто такого не любит. — Что случилось? — Надо Чанёля из конуры перенести в комнату. У него жар. Сехун лишь вздохнул и кивнул, потому что в любом случае скоро надо было вставать, но перспектива поваляться с Чунмёном ещё пару ничтожных минут — привлекала больше. Но… — Понял. Сейчас оденусь. Чонин кивнул и сел рядом с Бэкхеном, который резко направил взгляд на проём в комнату Сехуна. Там, на кровати, лежал Чунмён. Без верхней одежды. Бэкхён нахмурился. Сначала. И Чонин не успел проследить за его взглядом, потому что Сехун вышел. Они ушли за Чанёлем. Чунмён вышел из комнаты чуть позже. Уже в футболке. Он на мгновенье замер, когда заметил Бэкхёна, который тихо сидел на диване, не подавая знаков о том, что он вообще присутствует в помещении. Мужчина сел рядом. Бэкхён посмотрел на него совершенно спокойно. — Бэк, я хотел сказать, но никак не находил подходящего момента. Я… — Ты спишь с Сехуном? Чунмён понимает, что Бэкхён не маленький мальчик уже и всё понимает. Понимает, что происходит. Но сложно всё это. Его будто что-то удерживало от каких-то связей, пока в его жизни есть Бэкхён. Это привязанность походила на безумство иногда, но сейчас Чунмён борется с этим и удаётся. Даже очень. Ему остается сейчас только кивнуть. Но голова всё равно опускается вниз и Чунмён по прежнему чувствует себя за что-то виноватым. Голова резко поднимается вверх, когда он слышит: — Я рад, что ты смог найти кого-то. Даже если это Сехун. Я рад за тебя, Чунмён. Чунмён не успел среагировать, потому что дверь открылась. Бэкхён вскочил, подбегая к Чонину и Сехуну, что тащили Чанёля. Он шёл за ними до самой комнаты, а затем и вовсе лёг рядышком, трогая лоб Чанёля, губы, гладя по голове и вздыхая от отчаяния. Он очень переживал. Как никогда. — Бэкхён, его нужно умыть и как-то накормить. Бэкхён лишь мельком посмотрел на Чонина, произнося быстрое: — Я всё сделаю. Я буду с ним. Всё будет в порядке. А у Чонина всё росла и росла дыра внутри. Но никто этого не замечал. Да и он сам тоже. Чонин поджал губы, вздохнул, кивнул Сехуну и они вместе вышли из комнаты. Ким тихо прикрыл за собой дверь. А Бэкхён дошёл до ванной, взял марлю, полотенце, налил немного воды в тазик, а потом всё это по очереди заносил в комнату, потому что сил не было даже тазик с минимальным количеством воды поднять. Бэкхён с ужасом осознавал, что ему нужно поесть. Но думать об этом он не хотел. Не в данный момент. Не сейчас. Он вытирает лицо Чанёля, осторожно касаясь. Так, чтобы не потревожить. Пака всё ещё трясёт. Он вздрагивает каждые пять секунд, но Бэкхёну почему-то не страшно. Ему хочется быть с ним. Там. На этой войне. Участвовать в этой борьбе с мыслями и с собой. Бэкхён хочет пройти через всё это вместе с Чанёлем. Помочь ему. Разделить всю боль. И вернуть его обратно. — Чанёль, всё хорошо. Всё хорошо. Бэкхён убирает всё и уже через пять минут валится на кровать без сил. А ведь ещё нужно сходить вниз. Он вздыхает, поднимается снова и громко стонет, когда падает обратно на спину, утопая в кровати. Чанёль по-прежнему трясётся. Поэтому Бэкхён делает ещё несколько попыток и встаёт, по стеночке направляясь на выход. Спускается он через минут пять борьбы с собой, со своей слабостью и ногами впридачу. И Чонин снова несётся навстречу, продолжая игнорировать ноющую тупую моральную боль внутри себя. Бэкхён благодарно улыбается и обнимает за шею, позволяя помочь себе. Бэкхёна сажают на стул через минуту. — Что случилось? — Я пришёл взять еды. — Я приготовил бульон. Помогу отнести. Бэкхён кивает Чунмёну, соглашаясь и на его помощь, потому что понимает, что если сам попытается отнести — от еды ничего не останется. Она впитается в ковры, будет разливаться по полу, но так и не дойдёт до своей конечной цели. Бэкхён этого не хотел. И искал альтернативу. Чунмён наливает одну миску. И уже хочет пойти наверх, как слышит едва уловимое. — Чунмён, возьми и мне тарелку супа. Пожалуйста. Ким смотрит на него с удивлением, но тут же чуть ли не бежит обратно для того, чтобы взять ещё одну тарелку и налить супа. Чонин же смотрит на Бэкхёна и пытается понять мотив. Причина. Должна быть причина. Но подумать ему не дают. Чунмён просит помочь Бэкхёну дойти до комнаты. Когда дверь открывают — Чанёль сидит на кровати и смотрит себе в ноги, пытаясь проснуться и отойти от своего ночного кошмара, который, кажется, совсем не хочет оставлять его. Следует по пятам. — Я оставлю здесь. Бэкхён кивает. Чонин убирает руку с талии Бэкхёна, замечая взгляд в свою сторону, хотя так и хочется прижать только сильнее, но он сдерживает этот глупый порыв. А Чунмён ставит тарелки на столик и тащит за рукав Кима на выход из комнаты. Дверь закрывается. Чанёль встает с места, подходя к Бэкхёну, что еле держится на ногах. — Ты был со мной в конуре? Кивок. Кадык нервно дёргается. — Зачем? — Ты хотел, чтобы я остался. Тихо. Слабо. Потому что тревожно. Не страшно. Нет. Немного странно. Чанёль жмурится и встряхивает головой. А затем поворачивает голову к тарелкам. Он неожиданно тянет Бэкхёна за руку и усаживает на диван. Отдаёт ему тарелку с ложкой. Берёт себе. И садится рядом. Касаясь плечом. До дрожи. — Ешь. Бэкхён сверлит тарелку несколько минут перед тем, как сделать первый глоток свежего супа. Чанёль только этого и дожидался. Потому что только тогда он начинает есть сам. Он быстро съедает свою порцию и убирает тарелку. Бэкхён успел лишь две ложки в себя запихнуть. А уже через секунду Чанёль крепко удерживает на своих коленях, толкая кончик полной до краёв ложки ему в рот. Больно стучит о зубы. Но Бэкхён даже рук не поднимает, зная, что в любом случае сделать ничего не сможет. Покорно раскрытый рот и суп вливается за пару минут. Чанёль не спрашивает. А Бэкхену нужно поесть. — Хороший мальчик. Чанёль пересаживает Бэкхёна на диван со своих коленок и убирает тарелку. А затем идёт в ванную, где находится минут 10. Он возвращается после душа и смотрит на Бэкхёна, который сидит на месте и не двигается, бессмысленно сверля взглядом одну точку. На самом деле, мысли были — как не наблевать прямо на кровать, например. И как удержать этот блядский суп в себе. Но он же хороший мальчик… — Чанёль, у тебя был жар и… — Побочные эффекты. Это не стоит внимания. — Хорошо. Ладно. Я просто волновался за тебя. Чанёль сверлил его взглядом несколько минут, прежде чем подойти и сесть на корточки перед парнем. Бэкхён посмотрел на него и замер, когда пальцы коснулись подбородка для того, чтобы крепко сжать. — Глупый, безрассудный и совершенно бесстрашный. Где твой инстинкт самосохранения? Бэкхён молчит, чувствуя себя подростком, которого отчитывают. Он вдруг невольно вспоминает свою жизнь и понимает также совершенно неожиданно, что хотел бы прожить всё по-другому. Но вот Чанёля он бы оставил. Своего. — Если ещё раз ты поступишь так безрассудно — я тебя накажу. Бэкхён сглатывает, но с места не сдвигается. А Чанёль тянется вперёд. Бэкхён часто часто начинает моргать, когда видит Чанёля так близко, а тот почему-то улыбается. Неуместно совершенно и как-то даже зловеще. Он на секунду прикасается к губам Бэкхёна и отстраняется. — Это поощрение за еду. Ты молодец. Ты был послушным. Чанёль убирает руку, встаёт, одевается и уходит. Всё это время Бэкхён сидит не шелохнувшись. Он может лишь смотреть в одну точку, чувствуя разрастающуюся боль в области желудка, и мысленно проговаривть, что сегодня он…

…хороший мальчик.