hungry

Кенсу сидел на диване в каком-то странном доме и не мог отделаться от мысли, что сюда его позвали не просто так. И не очень хорошие люди. Потому что Кенсу никогда не зовут по доброте душевной. Он же не лечит, а калечит, вылечивая. Ему было бы не по себе, если бы он в своё время не вляпался по уши в это всё, пойдя на поводу у человека, которого он видел впервые в жизни. Его он так и не нашёл. Зато приобрёл много «интересных» знакомств. Потом уже стало не очень интересно. Потому что реальность была не такой уж и радужной. Особенно, для молодого психолога, которого сразу же заграбастали «лечить» не очень приятных людей и вообще всё это было не очень приятно. Кенсу никогда не проявлял эмоций. Просто привык со временем, что можно людей лечить не только словами. Когда ему сказали о том, что его хочет видеть Пак Чанёль — он сначала не поверил. А потом приехал молодой парень и поведал ему историю о том, что Кенсу не должен ничего видеть, не должен знать причин и совершенно точно Кенсу не должен был задавать вопросы. Тогда-то Кенсу и понял, что этот паренёк не из их кругов или просто слишком молоденький, поэтому и не в курсе. Хотя, Кенсу всегда был в тени. Он также работал психологом-диетологом и вёл свою обычную жизнь знаменитого доктора. Просто иногда людям нужна была помощь не от его слов. То, что его привезли сюда весьма варварским способом может означать только одно — парень, про которого ему рассказывали страшные вещи, действительно и есть этот Пак Чанёль, с которым он когда-то познакомился в клинике. Интересно, где Бэкхён? — Так, слушаем меня внимательно, господин доктор. — Кенсу поворачивается к пареньку. — Сейчас вы пройдёте к одному человеку и поговорите с ним. Если кратко — там будет его лечащий врач и он объяснит, что к чему. Моим делом было вас привезти. — Привезти с пакетом на голове и связанными руками? — Док, так надо было. Прихоть не моя. — Где Пак Чанёль? Кенсу спрашивает в лоб. Усмешка срывается с губ человека напротив. — Я Сехун. Телохранитель Чанёля и человека, к которому вы сейчас направляетесь. — Бэкхён? К нему я направляюсь? Сехун хмурится и кладёт руку на кобуру. Потому что слишком этот доктор подозрительный. Его взгляд не предвещает ничего хорошего. Кенсу прослеживает и легонько улыбается. — Не переживай, мы просто с Чанёлем старые друзья. И он как-то приводил ко мне Бэкхёна. Поэтому я сделал такие простые выводы. Сехун всё равно держит руку на поясе, выговаривая прямо в глаза: — Всего лишь мера предосторожности. Кенсу кивает, продолжая улыбаться. — Хорошо. Я не против. Веди меня, Сехун. Через пару минут Кенсу оказывается в комнате, где на широком подоконнике сидит тощий, слегка сонный и такой… (измученный?) парень. И лишь когда он поворачивается, Кенсу узнаёт в нём Бэкхёна. Того самого, только выглядит он намного хуже. Его это слегка напрягает, но Кенсу не из пугливых. Поэтому он снова выдает свою фирменную добрую улыбку и подходит чуть ближе. Слева стоит какой-то человек, который тут же подходит ближе и представляется. — Я Ким Чунмён. Лечащий врач. Кратко расскажу, что с ним произошло, хорошо? Нам нужна ваша помощь. Кенсу понял, что Бэкхён узнал его. Потому что он смотрел на него слишком пристально. В его глазах было это узнавание. Но он молчал, а потом и вовсе отвернулся. Чунмён рассказал то, что можно было. Доктор выслушал, сделал выводы, сопоставил со своими наблюдениями в прошлом, а затем их оставили с Бэкхёном наедине, прося отнестись с пониманием. — Узнал меня, Бэкхён? Бён слегка поворачивает голову и прислоняется виском к стеклу. — Узнал. Вас Чанёль позвал? — Да. Он самый. Хотя мы с ним не контактировали уже чёрт знает сколько времени. — Он пытается мне помочь. — Я знаю. Но проблема не в этом. Бэкхён вопросительно смотрит. — Ты сам хочешь себе помогать? Кенсу не любил медлить. Ему нужно было понять, что происходит с Бэкхёном и готов ли он говорить. Повисла тишина. Бён не знал как ответить. Потому что с одной стороны — да, он хочет себе помочь и стать снова нормальным человеком. Но с другой стороны — ради чего? Ради кого? Ради Чанёля? Да. Ради него. А ради кого ещё? Бэкхён, если и хочет стать снова нормальным и без загонов, то только ради него, а не ради себя. — Пойми, Бэкхён, мне рассказывали много всего про Пак Чанёля. — Что? Кто? Кенсу прикусил губу и зашипел, проговаривая. — Упс. Проболтался немного, но я надеюсь, ты сохранишь это в тайне. Тем более — я думаю, что Чанёль и так уже знает всё, что ему не нужно знать обо мне. Бэкхен сглатывает и прикрывает глаза, снова прислоняясь к стеклу. Голова болит. В горле сухо. Хочется банально уснуть прямо здесь. На этом подоконнике. И не просыпаться, пока Чанёль не вернётся. — Ты до сих пор с ним. Интересная ситуация, правда? Бэкхён молчит. — Пойми, я не хочу на тебя давить, но по словам Чунмёна, у тебя явные проблемы. И чувствую я, что он не всё мне рассказал. Далеко не всё. Но чтобы я смог тебе помочь — я должен найти причину. — Я не хочу разговаривать. Кенсу вздыхает. Делиться проблемами Бэкхён не намерен. Значит будет сложно. До сидит на стуле, перекидывает ногу на ногу и начинает говорить. Жаль, нельзя своими методами. Другими. Он бы просто заставил Бэкхёна говорить. Но он здесь не для того, чтобы причинять боль. Судя по внешнему виду Бёна и его пустым измученным глазам — ему и так хватает сполна. — Я помню всю твою историю, Бэкхён. Всё, что ты мне тогда рассказал. Я прокручивал её в голове, когда ехал сюда и искренне думал, что всё-таки еду не к тебе, что с тобой всё хорошо, но я здесь. И ты здесь. Пак вызвал меня. А это значит, что я должен помочь тебе. Поэтому мы будем разговаривать, даже если ты этого не хочешь. Бэкхён поджимает губы. Кенсу продолжает. — Чунмён рассказал про операцию. И теперь мне хочется знать, Бэкхён. Расскажи, что ты чувствовал, когда узнал, что болен? Какие мысли были у тебя в голове? Твои ощущения? — Бэкхён упрямо молчит, но хмурится, будто вспоминая. — Давай же, Бэкхён. Мы начинаем с простого. Это легко. Бён сглатывает. Но отвечает. — Мне было страшно. Но сначала я был в растерянности. — Страшно было принять тот факт, что ты можешь умереть? — Нет. Своей смерти я не боялся. Мне хотелось подольше побыть с Чанёлем. Потому что мне казалось, что я обрёл смысл в жизни. Наконец-то. Кенсу кивает, думая о том, что за этот короткий пока что рассказ — Чанёля уже было слишком много. — А потом мне стало всё равно? — Бэкхён смотрит на Кенсу вопросительно, но спрашивает скорее себя самого, чем доктора. — Я не знаю, мне просто стало пусто. Я много думал и анализировал. С одной стороны, я не ел и всё было в порядке. Я питался через трубочку. Мне это практически не доставляло дискомфорта и никто не заставлял меня питаться. Но с другой стороны, мне было пусто. И это было так странно. — Но ты ведь устал? — Бэкхён смотрит Кенсу в глаза и там док видит понимание. Узнавание. — На тот момент ты ведь уже дико устал от этого расстройства, верно? Кивок. Бэкхён действительно устал. И сейчас тоже… но он не думает об этом. — Скажу начистоту — ты выглядишь очень херово, друг мой. Когда мы виделись — всё было намного лучше, чем сейчас. И я даже представить не могу, почему ты стал таким. — Вам не надо знать. — Но если я не буду знать, то не смогу помочь. Я думаю, Пак в курсе, что я узнаю. Бэкхён выдыхает и пальцы впиваются в кожу. Слишком сильно сжал ладони в кулаках. Ему больно говорить о том, что было дальше. Он половины даже не помнит из-за того, что выпадал из реальности на некоторое время. Он так тяжело это всё переживал, что сейчас эти воспоминания сделают лишь хуже. Но Кенсу припечатывает: — Знаешь, в чём заключается моя терапия? — Вздох. — Вспомнить, отпустить или забыть. А если не получается — насильно вытолкать. Выбить дурь. Бэкхён усмехается. — Как такое можно забыть? — Всё можно забыть, если постараться. Мозг человека, Бэкхён, удивительная вещь. Разве ты помнишь все события из своей жизни? Нет. Мозг отбраковывает события, которые ничего не значат, и всякий мусор из твоей головы. Если постараться — можно обратить свои воспоминания в мусор, который твой мозг отбракует и выкинет. Потому что оно тебе не нужно. Бэкхён снова отвернулся к стеклу. Но Кенсу не собирался молчать. Раз ему дали такой шанс поговорить с Бэкхёном — он воспользуется им сполна. — Продолжим дальше. Мне кажется, твоя проблема в ваших взаимоотношениях. — Тишина. — Про Чанёля говорят ужасные вещи, Бэкхён. И я не уверен, что он тебя на руках носит и лелеет, как самую важную драгоценность в этом мире. Ты ведь такой из-за него. Верно? — Кто вам дал право винить Чанёля? Бэкхён пристально посмотрел Кенсу в глаза. Тревожный звонок. Слова Бэкхёна. — Твоя реакция говорит о том, что я могу быть прав. Скажи мне, он ведь сделал тебя таким? Ты видел себя, Бэкхён? Видел своё состояние? Осознавал? — Я не хочу с вами разговаривать. Кенсу специально давил, чтобы выбить немного правды. Но всё было под контролем. Ситуация полностью контролируется Кенсу. — Нет, ты хочешь. Просто боишься. Но чего? Или кого? Чанёля? Потому что он может обидеть тебя? Или может наказать? Кенсу изгибает бровь. Бэкхена начинает ощутимо трясти. — Мне кажется, что твоё расстройство пищевого поведения подкрепилось и только лишь усилилось, когда в твоей жизни появился Пак Чанёль. — Да ничего вы не знаете! — Так расскажи. Бэкхен сорвался на крик, а потом затих и начал глубоко дышать, потому что грудную клетку резко сдавила острая жгучая боль. Он прижал руку к кофте на уровне ключиц, а потом ударил пару раз кулаком посередине, потому что было нечем дышать. Кенсу тут же подошёл ближе, но трогать не стал. Лишь попросил: — Дыши, Бэкхён. Пожалуйста. И не бей себя. Сделаешь хуже. Просто дыши. Вдыхай через нос секунды три, а потом выдыхай ртом. Медленно. Давай, Бэкхён. — Бэкхен прислушивается и через некоторое время действительно становится легче, но как только он делает примерно три вдоха и выдоха — голова начинает кружиться. Он заваливается, попадая в руки Кенсу. — Так. Давай отнесём тебя в кровать. Я не говорил, да, что это упражнение на дыхание нужно желательно лёжа делать? Кенсу осторожно берёт парня на руки и кладёт на кровать, отмечая, что Бэкхен лёгкий. Слишком лёгкий. И с этим нужно что-то делать. Но сегодня они такими темпами вообще не доберутся до этой темы. Бэкхён продолжает дышать и через пару минут отпускает. Он смотрит в потолок, а Кенсу, присевший рядом, осторожно продолжает разговор: — Мы можем продолжить? Едва заметный кивок. — Ты часто ловишь панические атаки? Эти приступы нехватки дыхания происходят уже давно? — Да. Давно. Впервые это произошло после того, как его забрали у меня. Кенсу хмурится, но молчит, давая возможность продолжить. — Тогда я вообще не знал, что делать. Я был в такой растерянности без него. — Бэкхён. — Кенсу останавливает. — Давай сегодня с тобой рассмотрим именно этот эпизод? Не будем углубляться дальше. Просто поговорим о том, что ты чувствовал. Что испытывал. Именно в тот период времени. И как питался. Мне важно знать всё это, чтобы помочь тебе. Бэкхёну понадобилось пару минут, чтобы собраться с силами и начать говорить. Может, ему и надо было поговорить с кем-то об этом? Может, ему так станет легче? Было странно обсуждать свои мысли с кем-то, кроме самого себя. Внутренние диалоги — это одно. А говорить об этом с другим человеком напрямую, ничего не тая, а как есть — это слишком сложно и тяжело. Но, может, он сможет отпустить? Бэкхён осознавал, что попросту боится. Но переступает через себя и начинает говорить: — Я понял… как сильно от него зависим. Тогда я понял, что не могу без него жить, дышать, говорить. Мне было очень больно. Так больно, что я истерил, не хотел питаться, кричал и причинял себе ещё большую боль. — Слова сами лились из Бэкхёна. Будто ему действительно нужно было выговориться. — Я тогда думал, что без него умру. Это была такая зависимость от человека, что он стал смыслом моей жизни. Всё вертелось вокруг него. Я без него никто, я без него пуст. Я без него просто рассыпаюсь на части. Бэкхён прикрывает глаза. И Кенсу замечает проявление эмоций на щеке. Влага стекает по коже, поэтому доктор терпеливо ждёт, когда Бэкхён сможет снова говорить. Видимо, сильно его подкосило. Они ведь только начали. А Бэкхён уже не может спокойно разговаривать, и это не упоминая того, что он словил паническую атаку 10 минут назад. Кенсу видел многое, но Бэкхён был будто другой. Совершенно другой. И ситуация здесь была абсолютно другая. Мужчина думал о том, что будет сложно, когда ехал сюда. Теперь он в этом убедился. — Я не видел мира без него. Я звал его. В своих мыслях звал. Вслух звал. И когда понял, что он злится, если я плохо себя веду или не питаюсь неделями, подумал, что могу вернуть его себе быстрее. Я сначала даже не знал, жив ли он, а когда узнал — снова смог дышать. Только его хотелось вернуть быстрее. И я делал всё для этого. Снова тишина. Кенсу прищуривается и осторожно спрашивает: — Что ты делал с собой, Бэкхён? Но Бэкхён молчит, не собираясь говорить об этом. Здесь Кенсу решил не давить. — Тогда скажи мне. Почему ты позволил себе стать таким? Почему ты отдал себя в его руки, зная, что тебе будет больно в итоге? Ты причинял себе боль. Ты калечил себя. Почему тогда ты решил, что будешь принадлежать ему, а не себе самому? Бэкхён всхлипывает и молча вытирает слёзы с щёк, проговаривая чётко и ясно. А главное осмысленно. Потому что Кенсу становится страшно после этих слов. — Потому что я изначально принадлежу ему. Я люблю его. Очень сильно люблю. И не вижу смысла существования в этом мире без него. Я никто. И только он может меня спасти. Как всегда спасал. Ради него я живу. И я не хочу его расстраивать. Не хочу, чтобы он злился. Я хочу, чтобы всё было хорошо. И он снова был моим Чанёлем. Я хочу снова быть с ним вместе. Быть счастливым. Кенсу переваривает. Затем сглатывает и снова хмурится. В который раз уже. Потому что теперь стало совсем не по себе. Если бы кто-то другой услышал такие слова, подумал бы, что человек перед ним явно сошёл с ума. Хотя, возможно, так и есть. Кенсу ещё не успел понять. Он проанализировал сказанное и пришёл к выводу, что Бёна нужно срочно вытаскивать. Он не знает, что ещё было в его жизни и что делал с ним Пак. Но уже и так было понятно, что человек не сможет существовать сам. У него нет сил. Он слабый. Кенсу больше всего ненавидел, когда люди полагались всецело на кого-то другого, когда отдавали себя другому человеку, больше не чувствуя никакой ответственности за себя, потому что они становились ненужными самим себе, но нужными кому-то. И то, Кенсу не уверен, как у Пака с головой, если он довёл бедного мальчика до такого состояния. Кенсу знал такие отношения, но Бэкхён с Чанёлем сильно отличались. Сейчас Кенсу будет потихоньку узнавать чувства и мысли Бэкхёна, но и с Чанёлем он должен будет поговорить, чтобы выстроить полную картину у себя в голове. У него чётко сложилось такое впечатление, что Бэкхён не хотел ни с кем разговаривать, потому что у него был страх остаться непонятым. Оно и понятно теперь — почему. — Бэкхён, запомни одну вещь, ладно? Ты можешь принадлежать только самому себе. И никому больше. Твоя привязанность к Чанёлю — это очень глубокая связь. Ты сказал, что любишь его? Кивок. — Ты уверен, что кроме любви к нему больше ничего не испытываешь? Бэкхён задумался и ответил. Кажется, искренне. — Злость. Страх. Ненависть? Кенсу кивает. — Ты чувствуешь слишком много всего, но тебе кажется, если ты признаешься ему в этом, то он уйдёт и оставит тебя одного. И тогда ты потеряешь смысл в существовании. И будет снова больно, верно? Бэкхён молчит, смотря в потолок. — Ты ненавидишь боль, которую тебе причиняют, пытаясь отгородить себя от этого, но Бэкхён, если ты не будешь говорить о том, что чувствуешь — будет лишь хуже. Мы с тобой будем говорить об этом и ты почувствуешь облегчение через некоторый промежуток времени. Я обещаю. Бэкхён поворачивает голову и устало смотрит на Кенсу заплаканными глазами. — Я смогу дышать снова? И этот груз уйдёт? Доктор лишь улыбается. Совсем легонько, не видя в глазах Бэкхена никакой осознанности, но видя отчаяние и надежду. Поэтому отвечает, но не верит самому же себе. — Тебе станет легче, Бэкхён. Обязательно. Бён закрывает глаза и даёт понять, что разговор окончен. Поэтому Кенсу встаёт, берет свой портфель и тихо уходит, прикрывая за собой дверь.

***

— Ну что? Как прошёл разговор? Чунмён смотрит на спустившегося Кенсу, и тот лишь вздыхает. — Я не знаю, как можно было сделать из человека такое. — Сехун замирает на месте рядом с Чунмёном. — Завтра я поговорю с ним о питании. Сделаю акцент на этом. Сегодня мы разбирали немного другое. Но он на человека не похож. Мне надо поговорить с Чанёлем, чтобы всё окончательно понять и выстроить разговоры таким способом, чтобы Бэкхёну стало легче. Со временем. Чунмён молча соглашается. — Док, Чанёль должен будет вернуться через пару дней. Но он сказал привезти вас к нему завтра. Найдите время. Кенсу кивает и смотрит на Сехуна, который уже готовит пакет. — Сехун, я знаю, где нахожусь. От меня не надо прятаться, если только ты не их тех, кого нужно подлечить немного жёсткими методами. Если тебе будет спокойнее — я закрою глаза и честно не буду смотреть. Парень отложил пакет. А Чунмён подошёл ближе, пока Сехун ушёл заводить машину. — Всё так плохо? — Чунмён, он существует только потому, что есть Чанёль. Я ещё всего не знаю, но узнаю. Пока что картина выстраивается так, что он просто не чувствует себя отдельной личностью. Он считает себя никем без Чанёля. И это страшно. — Он его любит так безумно. — Это не любовь, Чунмён. А если и любовь, то больная. — Я могу положиться на вас, Кенсу? Кенсу вздыхает, кивая. — Я попытаюсь разобраться. Клянусь, я бы использовал немного другие методы лечения, но боюсь, что Чанёль мне морду расквасит за такие вольности. Так что будем работать потихоньку. Чунмён внимательно смотрит на Кенсу, который медленно идёт к двери, но тут же оборачивается, когда тот задаёт вопрос: — Вы ведь знаете, кто такой Чанёль, да? И тоже в чём-то таком замешаны? Кенсу поджимает губы и отвечает: — Не думайте об этом. Воспринимайте меня, как доктора, который искренне хочет вылечить своего пациента. Ладно? И выходит из дома, даже не дожидаясь кивка.