hungry

Чанёль ждал Кенсу. Потому что им как минимум нужно было увидеть друг друга. Чанёль давно знал о Кенсу и о том, кто он такой, но они не пересекались хотя бы потому, что До был немного в другом преступном синдикате. У него был свой босс и свои правила. Кстати, сегодня к нему ещё должен заглянуть босс Кенсу, который придёт даже раньше До. Этот параноик связался сегодня с ним и потребовал объяснений, но Чанёлю не очень-то хотелось слушать его вопли, поэтому он просто назначил встречу в лазарете на своей территории, где ему ничего не угрожает. Зная этого человека — с ним нужно быть осторожнее. Чанёль виделся с ним два раза. Первый раз — когда был у Исина в охране, второй раз — в лагере. А третий раз будет сейчас. В совершенно других обстоятельствах. Дверь открывается. Сехун заходит первым. За ним заходит мужчина в несколько официальном костюме. Пиджак, брюки, туфли и всё такое. Но это не давит в совокупности с кудряшками почти до плеч. Он проходит и садится в кресло, даже не спрашивая, хотя не он здесь устанавливает правила. Чанёль приподнимается и смотрит прямо в глаза, пытаясь понять, как настроен его собеседник. Но глаза того ничего не выражают. — Привет, Чанёль. — Собеседник неожиданно улыбается. — Не ожидал увидеть тебя в таком амплуа. Честно сказать, я вообще не ожидал увидеть тебя живым. Чанёль стискивает зубы. Сехун напрягается. Но через секунду Пак легонько улыбается и отвечает: — Здравствуй, Ким Чондэ. — Ким перестаёт улыбаться. — Ты видел меня не в очень хороших обстоятельствах. — Ну да, когда твоё лицо практически расквасили в месиво о бетон. — Чондэ оглядывает помещение под скрип зубов Чанёля. Комично до жути. Сехуну хочется слиться со стеной. — А теперь перейдём к делу, Пак. Чанёль кивает и в следующую секунду их взгляды сталкиваются в борьбе. — Когда ты звал Кенсу к себе, ты знал о том, кто он такой? Ты знал, что он мой человек? Чанёль с готовностью отвечает. Сейчас он мог поклясться, что Чондэ бесит его спокойный тон. — Естественно, я знал. Но не переживай, Чондэ. Я позвал его только потому, что мы с ним старые друзья. — Чондэ не сводит глаз. — И ему можно доверять, верно? Чондэ выдыхает. Резко. Чанёлю всегда казалось, что он весьма странный человек. Со своими тараканами в голове. Хотя, кто бы говорил. — Цель его вызова? Чондэ спрашивает в лоб резко, но Чанёль был готов к этому разговору. Он даже с успехом сдерживал свою злость. А так хотелось, чтобы Чондэ не смотрел так. Хотелось, если честно, не видеть больше этих глаз. Раздражает. — Мне нужны его услуги. Из обычного мира. — Тебе? Или кому-то? — Без разницы. — Чондэ хмурится. — Я пользовался его услугами несколько лет назад. Поэтому сейчас он нужен мне, как психолог, а не как твой человек. Чондэ молчит некоторое время. А затем переводит взгляд на Сехуна и обратно, внезапно меняя тему: — Почему он здесь? Он же теперь синдикатом владеет. У нас контракт с Исином, а значит, что теперь с тобой, Сехун? — Он вновь поворачивается к парню. — Ведь Исин пропал. Сехун сглатывает, но отвечает, замечая, что Чанёль сверлит его взглядом. — Да. Я видел контракт. Я пока осваиваюсь. Чондэ кивает. Затем поворачивается к Чанёлю, снова меняя тему. Его мысли настолько хаотичны? — Я ненавижу, Чанёль, когда моих людей трогают люди из наших кругов, меня об этом не спрашивая. Поэтому, будь добр, в следующий раз — предупреждай меня, если захочешь кого-нибудь вызвать. — Я вызвал его, как простой смертный, Чондэ, не бесись и не выводи меня из себя. Тон Чанёля заставил похолодеть Сехуна и застыть на месте, а вот Чондэ наоборот рассмеялся, вставая со своего места. — Чанёль. — Чондэ подходит ближе и склоняется над Паком. Сехун достает пистолет и Ким теперь на мушке. — Неважно… каков мир. Если бы обычный человек пришёл к нему в клинику и воспользовался его услугами, я бы не был против. Но ты не простой, Чанёль. И ты позвал его к себе в дом. Не просто позвал. А поставил перед фактом и даже машину пригнал, чтобы наверняка. — Чанёль почти скалится, еле сдерживая порыв притянуть Чондэ за воротник ближе. — Поэтому давай не будем говорить о всякой такой простой смертности, ладно? Мы не в тех условиях находимся. Чондэ выравнивается, а Сехун дожидается жеста Чанёля, чтобы убрать пистолет в кобуру. — Не стоит так опрометчиво поступать, Чанёль. Я не потерплю такого. Чанёль всё же скалится, но совершенно спокойно отвечает: — Не стоит так опрометчиво находиться близко ко мне, Чондэ. Ты на моей территории, помнишь? Чондэ вздыхает. — Я сказал, что хотел. Надеюсь, ты понял меня, Чанёль. — Позволь Кенсу решать самому. Чондэ ничего не отвечает. Просто выходит из помещения. Сехун идёт следом, чтобы проследить за его отъездом. И только потом позволяет себе расслабиться, возвращаясь обратно к Чанёлю. Он заходит обратно в лазарет. Кулаки сжаты. — Странный тип. Чанёль усмехается и спрашивает. — Почему ты всё ещё мой телохранитель? Сехун хмурится. — Хочешь меня уволить? — Я подарил тебе целый синдикат. Сехун выдыхает. — Я понимаю это, Чанёль. Но позволь мне быть рядом, пока ты не найдёшь замену и не встанешь на ноги. — Чанёль смотрит прямо в глаза. — Позволь находиться рядом, пока это возможно. Сехун смотрит в ответ. Совершенно осознанно прося об этом. Он знал, что этот разговор должен был состояться. И когда Чанёль кивает — становится немного легче.

***

Кенсу сидит около Бэкхёна и ждёт от него хоть каких-то слов. Сегодня они решили затронуть тему питания. Кенсу решил. Бэкхён говорить ничего не собирался. И Кенсу порядком надоело вытягивать из него слова. Не хотелось давить. Вообще. Потому что нельзя, но Бэкхён его выведет когда-нибудь, и прозвище Кенсу даст о себе знать. А потом Пак вырвет ему кадык. С корнем. — Бэкхён, я просто спросил, как ты питался с того времени, как мы виделись в последний раз. Не вспоминай события целиком. Просто образно опиши. Бён сидел на кровати, притянув колени к груди. Он только что поел детского пюре, поэтому мысли были спутаны. Ему всё ещё с трудом давалась эта еда. Даже пюре. Трудно. Кенсу выждал. Он терпеливо переждал эту тишину и раздумия Бэкхёна. И услышал ответ: — Я срывался часто. Не мог устоять. Не знаю — зачем. Я просто обжирался. А потом вызывал рвоту. И так по кругу. Чанёль знал и пытался помочь. Сжимал моё тело в своих руках до хруста костей иногда, чтобы я не побежал к белому другу. Терпел все мои истерики. Всё терпел. По врачам носился со мной. Везде и всюду. А потом была болезнь. Кенсу кивает, ожидая продолжения. — Они подтвердили, что идёт тенденция к злокачественному исходу. Я уже был на половине пути к этому. Поэтому операцию сделали быстро. Где-то полгода я восстанавливался. Питался через трубочку. Дискомфорта особого не было. Потому что я не жевал, не чувствовал пищу языком и не ощущал запаха. Было нормально и спокойно. А потом настал тот день, когда мне нужно было поесть в первый раз. Я ел кашу на воде, которую мне приготовил Чанёль. Он тогда дом купил. Мы уже жили там. На веранде сидели. — Бэкхён вдруг улыбается, предаваясь воспоминаниям. — Он меня тогда крепко обнял, поэтому всё получилось. Я поел немного. Снова повисла тишина. Кенсу поспешил сказать: — Бэкхён. Постарайся не цепляться за другие воспоминания, ладно? Только питание. Ничего больше. Иначе это сделает твою реальность ещё хуже. Пойми. Бэкхён вздыхает и кивает. Он перестаёт улыбаться. — А потом нам нужно было уехать. И Чанёля забрали у меня. В тот момент я вообще не хотел питаться. Но меня скрутили в один момент и заставили. Мне тогда было ужасно паршиво. Но Чонин очень помогал мне справляться. Кенсу нахмурился, но не стал вдаваться в подробности этого знакомого имени. Слишком знакомого. — Он всегда был рядом. И я периодами начал питаться, хоть иногда и вызывал рвоту. Я причинял тогда себе боль. И Чонин сказал мне одну вещь. — Кенсу напрягся. — Он сказал, что Чанёль не хочет, чтобы я выглядел ужасно, когда он вернётся ко мне. Он хотел бы, чтобы у меня всё было хорошо. И я перестал причинять себе боль. Я просто ждал его. Потому что знал, что он возвратится ко мне. Кенсу останавливает и всё же спрашивает. — Кто Чонин для тебя? Бэкхён хмурится. — Он близкий человек. Не такой, как Чанёль. Я люблю Чонина по-своему. Как близкого человека. Потому что он был рядом, когда никого не было. И поддерживал. Обнимал, когда мне было это нужно, соскребал меня с пола и как маленького ребёнка кормил из ложечки. — Бэкхён поджимает губы, ещё что-то вспоминая. — Он, наверное, один из немногих, кому я хоть немного, но доверяю. Он был готов умереть за меня. Бэкхён теперь упёрся взглядом в стену, и Кенсу понял, что тот начал снова что-то вспоминать, поэтому искусно поменял тему, понимая, что Бэкхён для Чонина был не просто близким человеком. Тут, по-моему, френдзоной попахивает. — Бэкхён, какое питание было потом? Когда Чанёль вернулся? Бён снова возвращается в реальность. — Чанёль стал другим. И у меня просто кусок в горло не лез. Я как бешеный хотел вернуть прежнего Чанёля, но он не возвращался. И я не хотел есть. — Протест? — Возможно. Но я не мог. Просто не мог. А потом меня похитили. Кенсу не стал спрашивать. Промолчал. Просто продолжил слушать, потому что они договорились не вспоминать ничего, кроме питания. — И там я не ел ничего три недели. Мне оставляли еду, а я её в клумбы выкидывал. А потом и это перестал делать. Просто было плевать. Я пусто пялился в стену и ждал Чанёля. Он пришёл. И это всё. — Бэкхён вздохнул. — Сейчас я стараюсь. Но всё ещё трудно. Мне всё ещё трудно усваивать пищу. Я почти даже не пил в том доме. Я даже вставать не мог. А когда Чанёль вернулся за мной — смог до него добежать, потому что только он даёт мне силы идти дальше. Кенсу кивнул. Общая картина была ясна, но Кенсу хотелось конкретики, поэтому он теперь собирался спрашивать глубже. — Скажи, Бэкхён, бывали моменты, когда ты не ел из-за определённых чувств и эмоций? Может из-за каких то ситуаций, которые эти чувства и эмоции вызывали? Бэкхён задумался и вдруг печально как-то усмехнулся, смотря Кенсу прямо в глаза. — Вина. — Объяснишь? — Я всегда чувствую себя во всём виноватым. — Затронем эту тему сейчас? Или отложим до завтра? Бэкхён сглатывает. Думает. Кенсу знает, что ему хочется рассказать о том, что внутри. Сегодня было вроде и не так тяжело. Поэтому они могли бы. На самом деле могли бы. Ответ не заставил себя ждать. — Начиная со смерти матушки в детском доме, откуда я родом. Я был виноват в её смерти, я был виноват в том, что я не угоден Богу, я был виноват в том, что я никогда не верил в него, я был виноват в том, что позволил себе сбежать и оставить матушку, я был виноват в том, что позволил Исину впутать себя в отношения за деньги, я виноват в том, что захотел быть фотомоделью, в том, что стал таким… — Кенсу не останавливал, хоть и видел, как рука истерики сжимает горло Бэкхена. — Я был виноват в том, что тогда позволил Чанёлю влезть в мою жизнь. Я виноват в том, что он впутался во всё это, я виноват в том, что он стал таким, в том, что он злится, расстраивается. Я виноват в том, что всё это произошло с нами. Я виноват во всём. Всегда. Потому что так и есть. Я виноват. Виноват. Бэкхёна трясло с такой силой, что истерика была неизбежна. Чёрт, значит всё-таки не надо было сегодня лезть в душу. Нужно было остановиться, но уже ничего не поделаешь. Кенсу снова кладёт руку на плечо, но Бэкхён резко прижимается к его груди, начиная рыдать. Док не любил этих нежностей и не любил успокаивать объятиями. Его стезя — слова. Но он понимал, что с такой жизнью — объятия — это лишь малая часть того, что он может сделать, чтобы стало легче. Поэтому Кенсу терпеливо ждёт, когда Бэкхён сможет взять себя в руки. И контроль эмоций вернётся. — Я виноват. Следующие минут пять Бэкхён постоянно повторял это. А потом Кенсу отодвинул его от себя двумя руками и посмотрел прямо в глаза, чётко выговаривая: — Когда ты бежал из детского дома — ты бежал от негатива, который тебя там окружал. И матушка покинула этот мир, потому что такова жизнь. И все рано или поздно уходят. Так вышло и ничего с этим не поделать. Не нужно винить себя в этом. В то время для тебя всё казалось правильным. Ты устраивал свою жизнь и делал то, что тебе нравится. Так почему же ты себя винишь, Бэкхён? В чём ты себя винишь? В том, что хотел лучшей жизни? Бэкхён молчит. — Так уж вышло, что потом всё пошло по наклонной, но это не только от тебя зависело. Слова людей. Помнишь, что ты мне рассказывал? Ты не виноват в том, что стал таким в полной мере. Это и твоя вина тоже, безусловно, но нельзя так, Бэкхён. Ты хотел сделать лучше, но просто не смог вовремя остановиться. И такое бывает. — Кенсу вытирает слезу с правой щеки, глядя в застывшие глаза напротив. — А Чанёль сам захотел влезть. Он сам взял на себя ответственность за тебя. Всё это он делал, потому что сам этого хотел, понимаешь? Ты не должен винить себя, Бэкхён. И теперь я хочу, чтобы ты запомнил это, понял? Бэкхен кивает, сглатывая. — Выкинь ненужные воспоминания из своей головы. Мы будем с тобой беседовать о разных ситуациях и о твоих чувствах. И вспоминать ты будешь определенные эпизоды своей жизни только во время наших разговоров, хорошо? Кенсу отодвигается, попутно наблюдая, как Бэкхён ещё раз кивает. — Сегодня мы затронули слишком много. В следующий раз давай рассчитывать свои силы, ладно? — Я просто хотел это сказать. — Я знаю. Я видел это желание в твоих глазах. И я очень рад, что ты хочешь говорить о том, что происходит у тебя внутри. Это очень хорошо, Бэкхён. Кенсу уходит через пару минут, заканчивая разговор. Сехун караулит его около двери, а затем увозит. Но не домой. На сегодня у Кенсу есть ещё одно дело.

***

Кенсу заходит в палату Чанёля, оглядывая помещение. Чанёль стоит около окна, но тут же поворачивается. — Здравствуй, Кенсу. Док смотрит в глаза Чанёля, пытаясь понять, что изменилось. Изменилось многое. Его взгляд. В первую очередь. Кенсу присаживается. Чанёль же остаётся стоять около окна. — Кенсу, почему ты мне не сказал, во что ввязался? — Времени не было особо. Да и мы с тобой никак не пересекались, хотя, честно сказать, когда я услышал о тебе — сначала не поверил. Усмешка. — Твой босс мотает мне нервы. — Он связывался с тобой? — Да. Сегодня. Приходил сюда. — И что сказал? Чанёль поворачивается к мужчине. Прислоняется к подоконнику. — Мне нужно было очень много терпения для того, чтобы не свернуть ему шею. Кенсу рассмеялся, но на секунду, тут же отвечая: — Он не любит, когда трогают его людей. Но я улажу это, Чанёль. Не переживай. Тем более, ваш случай с Бэкхёном очень интересный, и я хотел бы поработать над этим. Чанёль щурится. — Мне твоя помощь не нужна. Я попросил тебя помочь Бэкхену. Если я буду находиться рядом с ним — не смогу сдержать себя в один момент, а мне нужно, чтобы он был послушным и не мотал мне нервы. Кенсу встаёт и подходит чуть ближе. — Чанёль, а ты в курсе, что дело не только в нём и в его испоганенной психике? — Тишина. — Дело ещё и в тебе. Ты привязал его к себе настолько сильно, что у мальчика больная зависимость от тебя. Или ты этого не понимаешь? Чанёль скрипит зубами, пока Кенсу продолжает говорить. — Мне нужно работать с вами обоими, чтобы понять общую картину. И помочь. Потому что как только я начну углубляться дальше и мы начнём идти с ним по шагам к решению проблем — появишься ты и разрушишь всё. Это так не работает, Чанёль. Чанёль прикрывает глаза. И шипит, хватая за воротник. Кенсу не сопротивляется, когда мужчина в два шага преодолевает расстояние между ними. Пак полностью игнорирует боль в теле от ранений. — Не смей лезть ко мне в голову. — Чанёль, я говорю, как есть. И прошу тебя, хотя бы слушай иногда то, что я тебе говорю. Я не буду лезть к тебе в голову. Я просто буду задавать вопросы, и если ты захочешь — ответишь на парочку из них. Я не прошу тебя душу выворачивать, потому что теперь вообще не уверен в том, что она у тебя есть. Чанёль резко отпускает мужчину, отходит назад, разворачивается и утыкается лбом в стену. — О чём вы с ним говорили? — Я решил, что буду постепенно затрагивать разные эпизоды из его жизни. — Кенсу поправляет воротник, попутно наблюдая за Паком. — Потому что у него истерика на истерике. Он ещё слишком не стабилен. — Пак стискивает зубы. — Пока ничего особенного. Я только пытаюсь к нему подступиться. Кенсу намеренно утаивает. Потому что так надо. Сейчас он вообще не хочет говорить Чанёлю о сути их разговоров с Бэкхёном. Ещё и потому, что там присутствует Чонин. Чанёль в это время подзывает Сехуна к себе, шепчет ему что-то на ухо и тот уходит, возвращаясь через пару минут с таблеткой и стаканом воды. До молча наблюдает, вновь оказываясь в кресле. Сехун выходит. Чанёль ложится в койку и прикрывает глаза. — Ломка — это ужасно, согласен. — Замолчи. — Чанёль, я не дурак. Я знаю, что происходит. От меня можно не скрывать. Чанёль тихо шипит, и Кенсу понимает, что доведёт до грани, если ещё хоть что-нибудь скажет. Поэтому он молчит, ожидая, когда Чанёль сам начнёт говорить. Если захочет. Конечно же. Сехун заходит с телефоном в руках и передаёт его Паку. Кенсу всё также молча наблюдает. Через пару секунд Чанёль произносит: — Бэкхён. И Кенсу напрягается. Чёрт бы побрал этого Пак Чанёля. Если он сейчас всё испортит, то: — О чём вы разговаривали с доктором сегодня? Ты же не хочешь, чтобы я злился? — Кенсу хочется вырвать телефон из рук и разбить к чертям. — Тогда расскажи, маленький. Чанёль слушает. А Кенсу наблюдает, как прикрываются глаза, ладонь сжимает в яростном порыве простынь, а зубы стискиваются. Доктор превращается в натянутую струну. Если бы он спросил Бэкхёна о вчерашнем разговоре — было бы не так волнительно. Пак цедит: — Мы с тобой ещё поговорим об этом дома, Бэкхён. И не слушает дальше. Он просто бросает трубку и стискивает телефон до хруста. Сехун смотрит на свой сломанный в хлам мобильник и вздыхает, понимая, что уже ничего не поделать. Кенсу усмехается. — Ты ужасен, Чанёль. — А ты слишком глуп, раз думаешь, что утаивать что-то от меня — это хорошая идея. Кенсу вздыхает. Пак ставит точку. — Можешь идти. — Мы ещё не закончили, Чанёль. — Нет. Мы закончили, Кенсу. Мужчина молча поднимается и уходит. Сехун провожает его, не обращая внимания на то, как Кенсу рассматривает всё вокруг. А вот Кенсу резко останавливается и смотрит на мужчину, что лежит под капельницами. Он явно спит, дверь немного приоткрыта, но его очень хорошо видно. Сехун затормаживает рядом и прослеживает за взглядом. — Знаешь его? Кенсу отрицательно мотает головой. И Сехун подталкивает его дальше. Они молча выходят из здания. И лишь в машине Кенсу думает о том, что:

«это ведь ты. это был ты.»