hungry

— Ты отказываешься со мной разговаривать? Я тебя правильно понял, Бэкхен? — Кивок. — Даже после того, что вчера произошло? — Я не хочу. Я больше не хочу. — Ты закрываешься от меня? Кенсу с удивлением смотрел на Бэкхена, который лежал на кровати и пусто смотрел в потолок. Они же только начали двигаться вперёд. Что могло произойти? Кенсу начинал злиться. Он пытался отвлечься от навязчивых мыслей об одном человеке, что находился в спальне в конце коридора. Ему банально хотелось хоть чем-то себя отвлечь. Бэкхён не хотел говорить. И это было ужасным завершением их сегодняшней встречи. Полчаса сидеть и молчать, а потом узнать, что Бэкхён просто не хочет разговаривать. Кенсу всегда был терпелив, но сейчас он был настолько раздражён, что просто вышел за дверь, так и не услышав ответа на свой вопрос. Первым делом он пошёл к двери гостевой комнаты, где ночевал Чанёль. Для приличия и сохранения своей жизни — постучал. Услышал короткое «войдите» и открыл дверь, врываясь в помещение быстрыми шагами. Дверь он закрыл. Чанёль стоял около окна, как раз надевая рубашку на покрытое шрамами тело. Кенсу не стал акцентировать на этом внимание. И когда Чанёль повернулся к нему, спросил в лоб. — Почему Бэкхён отказывается говорить со мной? Чанёль хмурится. — У него спроси. — Я только что пришёл от него. Он вообще не хочет идти на контакт. Чанёль хмыкнул, делая вид, что ему всё равно. И пошел к шкафу, начиная рыться в нём. Кенсу не отступал. — Что между вами произошло вчера? Чанёль игнорировал. — Вы издеваетесь надо мной? Чанёль, если ты не расскажешь — дальше вы не уйдёте. Потому что то, что я вижу сейчас — какой-то детский сад. Один разговаривать не хочет, другой делает вид, что ему плевать. Чанёль всё же останавливается и поворачивается к доку. Кенсу видит, как стиснуты его зубы. Злится. Сильно. Как и Кенсу. Замечательно. — Всё сказал? — Нет. Но я хочу услышать, что скажешь ты. — Будешь рыться у меня в башке? — Нет. Мне просто нужно знать, что произошло. Кроме вас двоих мне никто больше не откроет эту тайну. Пак хмыкает и вздыхает. Всё ещё злится. Но спасибо хоть, что на месте остаётся, а не лезет к шее своими руками, чтобы поугрожать. Кенсу ждёт. И выдерживает этот взгляд. — Он не понимает, что мне нужно от него. — А ты ему говорил об этом? Вы это обсуждали? Или ты просто думаешь, что он твои мысли читает? Чанёль смотрит в упор. Кенсу даже не напрягается. Потому что зол также, как и мужчина. Полезет с кулаками — Кенсу не станет терпеть. Достали уже эти молчаливые игры. Всё достало. — Дерзишь. — А как по-другому, Чанёль? Вы как маленькие дети. Почему вы не можете просто поговорить? Это сложно? Просто сесть и поговорить. — Я ведь пытался, Кенсу. Кенсу чувствовал, что Чанёль хочет то-то сказать, поэтому начал убавлять злость внутри себя. Он сглотнул и склонил голову набок, считая про себя до десяти. Дышать стало легче. Думать тоже. Поэтому он уточнил: — Пытался? — Я говорил ему, что нетерпелив. Что зол. Что я такой. Я говорил ему — не злить меня. Но он делает всё для того, чтобы я злился. Он стал невыносим после того, как именно ты начал терапию с ним. До усмехнулся. Так вот оно что. Они его ещё и сюда впутывают. Кенсу вздыхает. — Я лишь учу Бэкхёна тому, что он не зависит от тебя. Что у него есть своя голова, свои мысли и своё мнение. Не вини меня в том, в чём вы с ним сами виноваты. Ваши взаимоотношения зависят только от вас, Чанёль. И ты это знаешь. Я лишь помогаю ему снова обрести себя. Снова вспомнить, что значит быть человеком. Чувствовать себя человеком. Чанёль молча слушал. Он слушал и его внутренний зверь рвал и метал. Потому что он не хотел признавать правоту слов Кенсу. Но если бы раньше он начал устранять всё агрессией, то сейчас он просто слушает. И это уже прогресс. Кенсу замечает эту перемену. — Поэтому, Чанёль, пожалуйста, прошу тебя, поговори с ним. Он нуждается в тебе больше, чем в ком либо. Он тебя любит больной и избитой любовью, но это именно это чувство. С его стороны. С твоей — я не понимаю. Потому что ты со мной разговаривать отказываешься. — Я не псих. — А он значит, да? Чанёль выдыхает сквозь зубы. — Я этого не говорил. — Ты пытаешься помочь ему с чем? Ты позвал меня, чтобы я помог ему с питанием? И ты видишь, что ничего не выходит, так? Но получалось, когда ты был рядом? Чанёль хмурится, но кивает. — Вот видишь. Только ты можешь ему помочь, Чанёль. Даже я тут не справлюсь. Пойми уже, что для него ты всегда будешь на первом месте. — А как же Чонин? Кенсу изгибает бровь. Упоминание об этом человеке резко вызывает прилив злости. Но он спокойно отвечает: — Что я вижу? Ревность? — Чанёль стискивает зубы. — Чанёль, поздравляю, Бэкхён для тебя что-то значит. Он говорил тебе что-то о Чонине? Или он просто тебя провоцировал? М? Чанёль ничего не отвечает, но глаз начинает дёргаться. Кенсу сглатывает и переводит тему. — Поговори с ним, пока он не стал тебя ненавидеть. Потому что тогда будет намного хуже. Кенсу выходит из комнаты, а Чанёль продолжает собираться. Чтобы через пару минут выйти из дома и уехать в убежище вместе с Сехуном.

***

Кенсу как раз думал о том, чтобы уехать из этого места и больше сюда не возвращаться. Ему хотелось пока отдохнуть от этого всего, потому что они невыносимы. Иногда просто хочется пойти на работу в ипостаси юмориста и набить кому-нибудь хлебало, а не сидеть в комнате и слушать тишину, потому что один молчит, а второй как ребёнок себя ведёт. Но До не успевает уйти, потому что в доме только он, Бэкхён в своей комнате и Чонин, который появляется за спиной на лестнице. — Уходишь? Кенсу разворачивается. И видит, как Чонин стоит, смотрит на него пару секунд, а затем уходит обратно в свою спальню. И что это был за вопрос? Кенсу стоит на месте ровно минуту, чтобы потом без мыслей в голове просто пойти следом. Галстук ослабляется по пути, а в комнате вообще снимается и кладётся в карман. Душит. Кенсу всё это душит. Чонин встречает с улыбкой на лице. А Кенсу хочется врезать ему. Чёртов сукин сын. Скрещенные руки, пижамные штаны и отсутствие какой либо одежды на верхней части тела. Кенсу смотрит на повязки. — Ты повязки сменил, зачем позвал тогда? — А ты не хочешь больше моей компании? — Издеваешься? — Да. Кенсу хмыкает и разворачивается, чтобы уйти, но он никак не ожидает, что его беспардонно схватят за руку и толкнут в кровать. Он не успевает встать, а перед напором чужих губ сдаётся окончательно. Чонин сминает его губы, покусывает их и издевается. Это чистой воды издевательство, вот только зачем? Кенсу с нажимом отталкивает Чонина, и тот валится рядом на спину. — И зачем ты, блять, это делаешь, а? — Ты отвлекаешь. Ты сам меня искал. Сам маячил перед глазами. Почему я не могу использовать тебя в своих целях? Кенсу закрывает глаза. Он не знал, что ему снова будет так странно слышать что-то подобное. Вчерашнее чувство в груди. Именуемое болью. Снова оно. Кенсу не знал, что будет так больно слышать эти слова. А на что он надеялся? Действительно. Кенсу чувствует себя дураком. — Думаешь, ты мне нужен? Кенсу берёт себя в руки, напяливая маску бесчувственности. Боль в грудной клетке успешно игнорируется. Это даже не боль. Это не сердце. Это что-то внутри, что можно назвать душой, а по факту — фантом. Чонин снова нависает сверху, немного морщась от боли в плече. И теперь сердце Кенсу сжимается от того, что больно Киму. Ну что за дурак? Ким смотрит прямо в глаза. Смотрит и смотрит. Поднимает руку и кладёт на скулу. — Не нужна тебе моя любовь, да? — Кенсу отрицательно мотает головой. — Она никому не нужна. До сглатывает и хмурится. А затем спрашивает шёпотом. Надломленно выходит: — Ты его так сильно любишь? Чонин молчит. И Кенсу понимает, что это значит. Поэтому тут же собирается встать и уйти. Да, ведёт себя, как ревнивец, да, хочет просто сбежать, да, позволяет себе такие вольности. Но они друг другу никто. Они ведь действительно просто переспали один раз и разошлись. А Кенсу думал, что всё будет по-другому. Только вот не стало по-другому. Стало хуже. Но он, в отличие от некоторых, свою вину признаёт. Только тошно вот стало вдруг до ужаса. — Не уходи. Кенсу уже стоял около двери, когда услышал голос Чонина. И он будет лжецом, если скажет о том, что не ждал этих слов. Мужчина разворачивается и видит, как Чонин встает и подходит ближе. Бинт. В крови. Кенсу сразу же дотрагивается до этого места пальцами. — Снова кровоточит. Больно? Чонин перехватывает его руку. И смотрит прямо в глаза. — Не больнее, чем тебе. — Мне не больно. — И любовь тебе моя не нужна. Кенсу стискивает зубы. Чёртов Ким Чонин. — Думаешь, можешь лезть ко мне в душу? Кенсу вырывает свою руку из пальцев Чонина. И тот отвечает совершенно серьёзно: — Ты первый начал, разве нет? Разве не ты меня искал? Разве не ты меня выслеживал столько лет? Разве не ты одержим? — Чонин подходит ближе, толкая в плечо. — Это не я ходил по пятам, расспрашивая всех о том, где Ким Чонин? Каким парфюмом он пользуется? Что он ест на обед, завтрак и ужин? Какие фрукты он любит? Какой его любимый цвет? Ты бы ещё спросил, когда я на толчок хожу. Кенсу замирает на месте. Потому что это пощёчина. Для него — открыть глаза на собственную увлечённость — это пощёчина. Смачная. Это так… странно? Неужели он действительно всё это спрашивал? — Нечего сказать? Ким изгибает бровь, и Кенсу упирается спиной в стену. Чонин смотрит сверху вниз. И До впервые чувствует себя убитым. Поверженным. Человеком, любовь которого Чонину не нужна. Правда ведь? — А мне есть, что сказать. Кенсу просто смотрит. Ожидая ещё более пугающих и уничтожающих слов. — Я не пользуюсь парфюмом. Я предпочитаю естественный запах тела. Но пользуюсь гелем для душа с ароматом кофе. — Кенсу непонимающе смотрит на мужчину. — Ем я обычно мало, но мы с Чанёлем раньше частенько любили поесть фастфуда. Я люблю курочку. И картошку фри. Желательно по-деревенски. А напиток беру стандартный. Спрайт в основном. Иногда мохито. Из обычных блюд люблю пасту. Или банальный рис с овощами и мясом. Кенсу смотрит. Не отрываясь. Потому что не знает, как реагировать на подобное. Ким Чонин издевается. Он играет на его нервах. Что он, чёрт возьми, вообще делает сейчас? — Фрукты я не очень люблю, но иногда могу сделать смузи. Раньше только этим и питался, особенно, когда вернулся с лагеря. Был весь перебит. Так что приходилось. А насчёт цвета… что-то бежевое? Спокойные цвета. Прямо как цветовая гамма твоей одежды. Иногда мне нравится красный. Но это по настроению. Вроде всё сказал. Кенсу смотрит в глаза Чонина. А Чонин смотрит в ответ и понимает, что Кенсу озадачен. Он попросту не понимает, почему Ким всё это ему говорит. — Почему ты застыл на месте, Кенсу? Ты же хотел знать? Вот тебе и ответы. — Зачем? Или ты издеваешься надо мной? — Я не издеваюсь. Я отвечаю на твои вопросы. Я просто не помню, что ты ещё спрашивал. — Ты всё это запомнил? — Мне было интересно, поэтому откладывалось в памяти. Было что-то ещё. — Чонин хмурится. — Ещё что-то важное. Что же это было? Кенсу выдыхает, произнося: — Я спрашивал о многом ещё. На самом деле — там было очень много вопросов. Я хотел узнать всё сам. А не искать на тебя информацию, потому что даже так — про тебя нигде не было написано чего-то внятного. Я думаю, что это из-за твоего прошлого. И лагеря. Поэтому я начал искать сам. Кенсу говорит уже более спокойно, понимая, что больше не злится. Ему теперь как-то пусто. А Чонин отходит назад и ложится на спину, кладя голову на подушку. До не знает, как ему поступать, поэтому так и остаётся стоять на месте. А потом всё же кладёт руку на ручку. У него весьма неприятный осадок внутри. Он действительно чувствует себя паршиво из-за того, как себя вёл в прошлом. Да и сейчас — не лучше. Слова Чонина о том, что он себе сам вправить мозги не может — оказывается, правда. Не может. В этом он убедился, слушая правду из уст Ким Чонина. Человека, любовь которого ему не нужна. — Полежи со мной, доктор юморист. Усмешка. Кенсу поворачивает ручку, открывая дверь. А потом с силой её закрывает и идёт к кровати, где осторожно ложится на спину и смотрит в потолок. Они не соприкасаются друг с другом. Просто лежат. Пару минут. Кенсу поворачивает голову и смотрит на плечо. — Чонин, надо повязку сменить. — Между прочим, это ты виноват в том, что рана начала кровоточить. Мне нельзя напрягаться, а из-за тебя я слишком часто это делаю. — Заслужил. Чонин усмехается и коротко смеётся. Для того, чтобы затем развернуться боком и посмотреть Кенсу в глаза. — Как думаешь, я смогу полюбить снова? До сглатывает. — Думаю, да. — Говорят, любовь — это спокойствие. Кенсу усмехается, отвечая: — Любовь — это не спокойствие. Любовь — это всегда парадокс. Моральная мясорубка. Тебя бросает из крайности в крайность. Ты можешь любить до безумия, а потом ненавидеть и злиться. Можешь держать обиду, а потом улыбаться, потому что всё наладилось. Можешь орать, плакать, а потом нежиться в объятиях. Можешь посуду бить от гнева и ревновать к каждому столбу, а потом просто забываться в человеке и в его тепле. Так что, нет. Любовь это точно не спокойствие. Не бывает идеальных отношений. Это всегда будет сложно. — Ты веришь в любовь? Кенсу отворачивается и смотрит в потолок. Потому что ответа на этот вопрос он не знает. Потому что теперь его собственная любовь превратилась в одержимость. И сегодня ему указали на это. Ткнули мордой. Открыли глаза на суровую правду. И правда. Любовь ли это вообще? Чонин не ждёт ответа. Он просто закрывает глаза. И Кенсу делает тоже самое. Легче (однозначно) не стало.

***

Чанёль возвращается со встречи. Сехун осмелел сегодня и изложил все претензии к Нафане, который, кажется, ещё больше разозлился, а потом получил пулю в бочину. Чанёль теперь не знает, что будет, но Ифань остался жив, хоть и вопил так, будто его жизнь уже закончена. Сехун испугался. Было видно, что он не был готов к такому повороту событий. Но Чанёль уяснил раз и навсегда. Если дуло направлено в твою сторону — это означает, что выстрелить раньше должен ты. Этого верзилу отправили обратно. Задеть в их убежище никого не успели. Но Нафаня клятвенно обещал, что отомстит. Чанёль поверил. Ага. Только вот сейчас он приехал, умылся, переоделся и сел на край кровати, задумавшись. О словах Кенсу сегодняшним утром. Жаль, что он не может решить всё также легко, как сегодня с Нафаней, пустив пулю в его тело. С Бэкхёном всё не так. С Бэкхёном до усрачки сложно, но Чанёль чувствует изменения. Он начинает разграничивать работу и дом. Бэкхён — это одно. Работа — это другое. Сейчас ему просто хотелось всё решить, но он не знал как. И единственным решением было пойти к Бэкхёну. Пойти и… Чанёль стучит и открывает дверь, понимая, что Бэкхён не спит. Он сидит на краю кровати, а когда слышит, как заходит Пак — поднимает голову и удивлённо вскидывает брови. Нет той злобы, что была вчера. Бэкхён будто ждал его. Неужели Кенсу оказался прав? Неужели Чанёль — всё для Бэкхёна? Чанёль молча подходит и садится на корточки перед ничего не понимающим парнем. — Скажи, Бэкхён. Что я делаю не так? Бэкхён сглатывает. У него сейчас непонятно что творится внутри. Потому что Чанёль рядом. Потому что он сидит перед ним. Потому что он спрашивает такое. — Просто скажи, что я делаю не так? — Я. — Бэкхен не может понять, как отвечать, но отвечает. Скомкано, но честно. — Я просто хочу, чтобы ты был рядом? Не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было, как раньше. Когда ты всегда был рядом. Поддерживал меня. Чанёль устало выдыхает и утыкается лбом в живот Бэкхёна, который сдавленно вздыхает и не знает, куда деть свои руки. Бэкхён сглатывает, когда руки Чанёля сами находят его запястья и кладут себе на затылок. Пальцы начинают перебирать жёсткие тёмные волосы. И Бэкхён решает спросить, пока его сердце не остановилось окончательно. — А что я делаю не так? Ты спрашивал вчера… понимаю ли я, что тебе от меня нужно, но я… — Понимание. Банально, Бэкхён. Просто принимай меня таким, какой я есть, а не требуй от меня невозможного. Прошлого Чанёля не вернуть, но и я не какой-то там другой. Я тот же самый, просто немного изменился. И вместо того, чтобы говорить о том, что ты хочешь вернуть своего Чанёля, истерить и злить меня — пойми, что я и есть тот самый. Твой Пак Чанёль. Бэкхён прикрывает глаза. И вытирает непрошенную влагу с щеки рукой. Потому что именно сейчас ему кажется, что всё по-прежнему. Чанёль поднимает голову и смотрит на Бэкхёна. Руки мужчины обнимают за пояс. — Я устал. Я правда устал, Бэкхён. От того, что ты меня злишь, творишь непонятные вещи, выводишь меня из себя, вместо того, чтобы просто понять. Или сделать вид, что понимаешь. Вместо того, чтобы принять меня таким, какой я есть. Я злой. Я плохой, Бэкхён. Я людей убиваю. Я жестокий. И ты вызываешь во мне те же эмоции, что и во время моей работы, а я хочу приходить домой и чувствовать себя спокойно. Чувствовать себя так, будто я действительно дома, а не ссориться с тобой, ругаться, злиться и орать. Бэкхён опускает взгляд. А Чанёль ждёт его ответных слов. Через минуту он слышит тихое: — Но и ты меня пойми, Чанёль. Бэкхён смотрит в глаза. — Пойми, что я скучаю. И творю ужасные вещи с собой, потому что мне тебя не хватает. Мне тебя очень не хватает. И моё расстройство. — Чанёль сжимает костлявые бока сильнее, пытаясь держать себя в руках. — Пойми, что я не могу от него избавиться, когда уже столько лет прошло. Это сложно. Это часть жизни. — Я никогда не приму эту часть твоей жизни. Бэкхён сглатывает. — Тогда спаси меня. Чанёль поднимает руку и дотрагивается до щеки. А затем поднимается, поднимает за собой Бэкхёна и укладывает их обоих на кровать. Бэкхён тут же тянется руками, и Чанёль не сопротивляется. Его обнимают хрупкие руки, а макушка утыкается в грудную клетку. И Чанёль обнимает в ответ, закрывая глаза. Вот сейчас спокойно. Почему же так не может быть всегда? Парадокс. Потому что любовь — это парадокс.