hungry

— Бэкхён, надо поесть, понимаешь? Бэкхён сидел напротив Чанёля за столом и не мог поднять ложку. Потому что ему было банально плохо. Вчера он не смог сдержать пищу в себе. Живот до сих пор крутило. Это он молчит о чёртовом метеоризме. Его организм привык к голоду. И сейчас еда не совсем лучшим образом влияет на организм. От мысли, что ему придётся теперь постоянно принимать пищу — становилось страшно. Паника подступала к горлу вместе со слезами. Бэкхён банально не мог двинуться с места или двинуть конечностью. Чанёль смотрел пристально, и Бён понимал, что мужчина начинает выходить из себя. Чонин сидел на диване, будто специально не влезая, но что он мог сделать? Да, Бэкхён искал защиты, но сейчас ситуация не на его стороне. Чонин тоже хочет накормить. — Бэкхён. Мне заставить? — Нет. Бэкхён мельком взглянул в серьёзные глаза Пака, быстро возвращая взгляд в тарелку. Ему было дурно. Ему было плохо. Ему было страшно. Он не был готов встать на путь выздоровления. Он вообще не был готов к такому повороту событий. — Ладно. Чанёль встаёт с места. Бён послушно пересаживается на его колени. Потому что уже привык. Пак не церемонится. Он поднимает ложку, зачёрпывает кашу и подносит к бледному лицу. Паника такая, что дышать становится трудно. — Я… — Чанёль издаёт «мм?». — Я не хочу. Могу я не есть сейчас? Пожалуйста. — Нет, не можешь. Лекарства пить нужно с едой в твоем организме. И ты это знаешь. Открывай рот, Бэкхён. И Бэкхён открывает. Первая ложка с паникой. Вторая ложка с тяжестью. Третья ложка уже вперемешку со слезами. Чанёль молчит. Когда Бён делает попытку остановить принятие пищи — Пак вздыхает. — Чего ты боишься? — Мне просто страшно. Я не знаю, чего боюсь. Чанёль цепляет подбородок пальцами и поворачивает голову к себе. Целует в губы. Улыбается. Бён даже замирает на секунду, смотря во все глаза. Ему даже кажется, что Чанёль его любит. Снова. Но следующие слова что-то ломают внутри. — Если ты сейчас не доешь — никогда меня больше не увидишь. Понял? Бэкхён поджимает губы, но кивает. И следующие минут 10 превращаются для него в пытку. Чанёль бьёт по самому больному, зная, что Бэкхён не сможет пережить ещё одного его ухода. Он просто не сможет дышать, лишаясь своего источника кислорода. Чай он не пьёт. Заталкивает в себя таблетки, срывается с коленей Пака и уходит в комнату. Он использует все свои силы для того, чтобы уйти быстро, только вот ноги путаются около лестницы и он чуть ли не падает, но его подхватывают знакомые руки. Чонин встревоженно смотрит в глаза, поддерживая за талию. — Ты в порядке? — Да. Спасибо. Взгляд на своём затылке Чонин ощущает отчётливо, но помогает Бэкхёну подняться по лестнице. Лишь в комнате Бён валится на кровать и закрывает глаза. Ким смотрит пару секунд, понимает, что тот не намерен говорить, и выходит. А Бэкхён совершает глупость. Идёт на поводу у своей головы. Ты плохой, Бэкхён. Ты позволил пище проникнуть в твой организм. Ты не справился. Ты слабый и никчёмный. Ты всё испортил. Ты. Всё. Похерил. Так? Бэкхён закрывает на щеколду, опускается на колени и делает то, что делал всегда, если совершает ошибку. За которую он поплатится. От жидкой пищи легче избавляться. И быстрее. Поэтому Бён управляется быстро. Становится ощутимо легче. Только вот таблетки жалко. Голова освобождается от тревоги. Бэкхён валится в кровать, закрывает глаза и проваливается в спокойный сон. Сон приравнивается к покою. Которого Бэкхён никогда не достигнет. Потому что Чанёль не позволит.

***

— Джон. — Со подходит ближе к Чанёлю. — Свяжись с Ким Чондэ. Нужно переговорить с ним. Передай, что от Пак Чанёля, который очень сильно жаждет этой встречи. — Сделаю. Чонин спускается по лестнице вниз и снова садится на диван. Чанёль прищуривается, но сам встаёт и опускается в кресло напротив. Ким сидит неподвижно. — Как думаешь, какова вероятность того, что Бэкхён сейчас вызывает рвоту у себя в ванной? Чонин поворачивает голову к Паку и смотрит прямо в глаза. Тело охватывает оцепенение. Он вскакивает с места, потому что тревога резко не даёт дышать. Он не проследил. А ведь он должен… но не проследил. По лестнице за пару секунд. — Стоять. Ким не успевает открыть дверь в комнату, потому что Пак поднялся вместе с ним и остановил прямо около помещения. — Прислушайся, Чонин. Внимательно прислушайся. Ким прислоняется ухом к двери и закрывает глаза. — Сейчас он будет действовать по любимой схеме. Вызовет рвоту. — Ким слышит сдавленные хрипы и стискивает зубы. — Сейчас смоет и будет чистить зубы, параллельно насыпая средство для чистки в унитаз. — Включается вода, и Чонин с отчаянием продолжает вслушиваться. — А потом ещё раз смоет и попшикает освежителем воздуха. Занавес. Он всегда так делает. Я знаю этот алгоритм наизусть. — Зачем ты всё это мне говоришь? — Потому что в его голове запущен механизм самоуничтожения. Он больше не хочет бороться, Чонин. Он не хочет слушать. Он привык умирать каждую секунду. — Чонин выпрямляется и смотрит Паку прямо в глаза, пока тот не подходит вплотную. — Если за эту неделю я не смогу привести его в чувство — воспользуюсь жёсткими методами. И тебе это не понравится. Как и мне. — Что ты хочешь сделать? Чанёль отходит на шаг и вздыхает. Чонин в этот момент видит в них что-то похожее на человечность. Что-то похожее на переживание. И отчаяние. — Я не могу его потерять, Чонин. Но иногда мне кажется, что ему уже ничем не помочь. — Не смей так говорить, Чанёль. Пак усмехается. Весьма печально. — Иногда я спрашиваю себя — почему я так боюсь его потерять, даже не чувствуя себя человеком? И знаешь каков ответ? — Чонин молчит, ожидая продолжения. — Потому что он самый дорогой человек для меня на этой планете. Самый близкий. Он не дал мне сгинуть на войне. Он своим образом в голове вытаскивал меня из пучины гнева и ярости. Из пучины смерти. — Ким прикрывает глаза всего лишь на секунду из-за того, что слышит сейчас такие слова. Тяжесть чувств Чанёля он ощущает на себе. — Поэтому возникает ещё один вопрос. Неужели я не могу спасти его так же, как он спас меня? Чонин хмурится. Ему нечего сказать. Бэкхён болен. Чанёль не меньше. Да и сам Ким явно не здоров. И как иронично. Они находятся все вместе в одном доме и вынуждены проходить через всё это вместе. — Я так зол на него. Прямо сейчас. — Он не специально. И ты это знаешь. — У тебя уже рефлекс защищать его, да? — Я всегда буду защищать его. — А ведь сначала ты был против него. — Сначала — было сначала. Ты же знаешь, как всё поменялось, Чанёль. Чонин проходит мимо, чтобы уйти, но Пак кладёт руку на плечо, вынуждая остановиться. — А ещё я знаю, что ты любишь его. — Уже нет. — Уверен? Чонин вымученно улыбается. — Любить его слишком больно. Рука Чанёля падает с плеча, когда Ким встряхивает им. Он быстро спускается по лестнице вниз. А Чанёль открывает дверь и заходит в спальню, смотря на Бэкхёна, что свернулся в позе эмбриона. Он садится на край кровати и кладёт руку на бледную щёку. Парень лишь ворочается, но не просыпается. Он выглядит таким спокойным. Будто ничего страшного с ним не происходит. Жаль, что всё действительно не может быть так. — Ты должен поправиться, Бэкхён. И тогда всё будет в порядке. Обещаю. Чанёль поднимает с места, выходит из комнаты и спускается вниз, где встречает входящего в дом Чондэ. — Так быстро приехал. — Твой качок-охранник вынудил меня. Я не собирался приезжать вообще, но когда он озвучил, что и к кому… мне стало любопытно, что же тебе от меня нужно. Чондэ плюхается на диван и закидывает ноги на столик. Чонин искривляет губы в порыве злости, сидя на кухне. Этого Чондэ он уж очень не любит. Пак медленно подходит ближе и присаживается напротив. — Знаешь, где Нафаня? — Нафаня? А что с ним? — Не строй из себя дурака, Чондэ. Я знаю, что вы были и являетесь партнёрами. И ты прекрасно знаешь о его местонахождении. Ким облизывает губы и усмехается. — Ты его очень обидел, Чанёль. Он такого не прощает. — Где он? — Мы с ним не настолько близки, как ты думаешь. — Чондэ, ты слишком явно лжёшь. Ким намеревается встать, но Джон преграждает путь. — Мне сказали что это мирная встреча. — Она мирная до определённого момента. Пока ты не начнёшь нарушать правила этого дома. Чондэ стискивает челюсти и опускается на диван обратно. Чанёль сцепляет руки в замок и внимательно следит за всеми его движениями. — Моя охрана прямо перед твоим домом. Не боишься? — Не смеши. Чонин усмехается, понимая, что ничем хорошим эта встреча не закончится, если Чондэ будет плохо себя вести. Он подходит ближе и встревает в разговор, опускаясь рядом с Чондэ. — И ты здесь. Команда в сборе. Только вашего Сехуна не хватает. Жаль. — Чондэ вздыхает. — Было бы комбо. Сделали бы фоточку на память. Чанёль закатывает глаза. — Где Нафаня? — Я не знаю, где он. Но он вернётся. Я уверен. Чонин смотрит на Пака, который даёт незримый знак, и приставляет дуло к кудрявому виску. Чондэ замирает на месте, улыбаясь. — Ты плохо себя ведешь, Чанёль. — Это я ещё не начинал. Джон в напряжении держит руку на кобуре. Чонин сосредоточен, как никогда. А Чанёль внимательно смотрит на улыбающегося Чондэ и спрашивает в третий — последний — раз. — Где Нафаня? — Он меня убьёт. Ты же знаешь, как действуют наши законы. Хочешь меня подставить, сукин ты сын? — Мне плевать на твою жизнь, Чондэ. И поверь. Он не успеет тебя найти. Чондэ выдыхает. А затем думает пару секунд и произносит: — Шанхай. Он осел там на некоторое время. Раны латает, да план мести вынашивает. — Ну вот так бы сразу. Чего ломаться было? Чонин спокойно убирает пистолет. Чанёль же встаёт. — Спасибо за понимание, Чондэ. Проваливай. — Ты так вежлив. Чанёль легонько улыбается и ждёт, когда Ким выйдет из дома, громко хлопнув дверью. Чонин выдыхает. — Зачем нам знать, где Ифань? — Я найду его быстрее, чем он найдёт меня. Не отклоняемся от изначального плана. Всего-то. — Всего-то. Чонин усмехается. А затем провожает Чанёля взглядом, понимая, что он чего-то не договаривает. Ким слишком давно его знает. Теперь осталось только узнать — что же за мысли у Чанёля в голове. — Слишком много думаете. Ким поворачивается к Со и хмурится. — Ведешь себя, как Сехун. Аж мурашки пошли. Джон коротко смеётся и достаёт сигареты, направляясь на веранду. — Курить? — Угу. Составите компанию? Чонин кивает и идёт следом. Сигареты успокаивают. Они молча стоят и курят, пытаясь привести нервы в прядок. — Как думаешь, Джон, когда-нибудь всё наладится? Парень хмыкает. И выдаёт задумчивое: — Всегда есть что-то хорошее в нашей жизни. И за это хорошее нужно хвататься всеми руками и ногами. Чтобы это хорошее служило ориентиром в жизни, полной мрака. Чтобы к этому хорошему ты мог возвращаться вновь и вновь, когда плохо, больно или одиноко. Я думаю, что у каждого из нас есть то самое — хорошее в жизни. Так ведь? Чонин кивает. И печально улыбается.