hungry

— Юкхей, я не могу больше. Парень смотрел на него всё такими же краснющими глазами, как вчера. Но ему просто не дали поговорить с Бэкхёном. Потому что Чонин его выгнал и сказал прийти в себя. Бэкхён так и не понял, почему его глаза такие, хоть и были догадки. Сегодня утром Юкхей приехал уже в более нормальном состоянии, но глаза всё ещё были такими же пугающими. Они сидели на кухне за столом. Ю сразу же утащил его сюда для того, чтобы приготовить смузи. Чёрт знает, что он там намешал, но зрелище было приятного розового цвета. И пахло вкусно. А когда Бён попробовал, понял, что это клубника. Ему понравилось. Но лишь до того момента, как всё это не начало проситься наружу. Рядом не было никого, но Бэкхён уверен, что Чонин где-то поблизости. Иначе быть не может. — Бэкхён, ты выпил лишь 250 миллилитров. А здесь сколько? — 500. — Именно. Бесит. Бэкхёна бесит в этом парне всё. От его взгляда до просто существования. Потому что он не такой, как остальные. Он близок к нему по возрасту, но и Кенсу тоже. Их отличает слишком многое. До серьёзный. А Юкхей легкомысленный. Он наглый. Он в задницу ужаленный. — Мне тяжело. Почему ты не понимаешь? — Потому что это смузи. Сначала, конечно, будет тяжесть, но потом отпустит. — Бён поджимает губы. Ему хочется вылить этот смузи Ю на голову. — Скажи спасибо, что я не сделал смузи из брокколи и цветной капусты без соли. Думаю, тебе бы даже не пришлось вызывать рвоту. Само собой бы вышло. Хотя… для тебя же это плюс, да? — Спасибо, блять, большое. Юкхей раскрывает рот в удивлении. — Так ты и ругаться умеешь? А при Чанёле тоже ругаешься? Упоминание Чанёля отдаётся чем-то трепетным, но когда Бён понимает, кто назвал его имя и в каком контексте, стало хуже. — Пошёл ты, ясно? Можешь просто уйти? — Нет. — Вон абсолютно по-ангельски улыбнулся. — Пока не выпьешь смузи до конца, я не уйду. Бэкхён стискивает кулаки и встаёт с места. Юкхей абсолютно спокойно подходит ближе, чтобы в случае чего схватить и усадить на место. Бён сглатывает, понимая, что не сможет убежать. Как бы не хотел. Но желание поскорее расстаться с этим индюком перекрыло всё, и он резко развернулся для того, чтобы успеть открыть дверь, но он даже до ручки не добежал, потому что Ю схватил его за пояс и притянул к своей груди. Бэкхён вздрогнул и как ошпаренный начал вырываться. Никто не может его трогать. Никто. Кроме Чанёля. Ещё и так. Ю держит крепко. И откуда столько силы то? Бэкхён пытается толкаться, хоть что-то делать, но сил практически не остаётся. Вон смеётся куда-то в макушку, ослабляя, наконец, хватку, и Бён буквально отскакивает от него, только потом понимая, что отскочил не в ту сторону, и теперь Вон стоит прямо около двери. — Может, тебя на ручки посадить и с ложечки кормить, а? Пак же так делал? Нравится сидеть на коленях у взрослых парней, да? — Не смей трогать меня. Бэкхён рычит, как зверёк. Волна злости поднимается такая, что Чонин резко расхлебенивает дверь и смотрит на происходящее. Вон быстро отходит в сторону и мило улыбается. Так, будто не он только что пытался вывести Бэкхёна из себя. Будто не у него потерянный вид и безумный оскал на лице. Будто не он только что пытался нагло ворваться в личное пространство, и ведь ворвался же. Бэкхён выдыхает. Вдохнуть полной грудью не получается. Сковываются движения. Он просто наблюдает со стороны, пытаясь унять дрожь в руках. Вон не может так его касаться. Он не имеет права лезть к нему. Он никто. Он не может заставлять его. Почему Чанёль вообще позволил ему находиться рядом с Бэкхеном? Почему вообще именно он? Бэкхёну не нравится этот Вон. От него сквозит наглостью, упёртостью и безумной энергетикой. Он похож на безумца с этими красными глазами. Он похож на отчаянного человека, что скрывает свои истинные эмоции под маской этой мерзкой солнечной улыбки. Бэкхён видит его насквозь, но никак не может понять, что же он за человек. И ему не хочется понимать. На самом деле. Ему просто хочется, чтобы он больше не появлялся у него на глазах. Ему не хочется видеть его физиономию. Ему лучше с Кенсу. Ему лучше, когда всё по-прежнему. Ему просто не хватает Чанёля. Ему просто хочется видеть рядом только его. Почему его нет рядом? чанёль, почему тебя нет рядом? Бэкхёна клинит. Бэкхён пытается дышать. Бэкхён пытается сфокусироваться на Юкхее и Чонине. Он пытается отвлечься, но в голове вопросы. Сплошные вопросы, на которые никто не сможет ответить. Бэкхён чувствует себя лишним. Бэкхён чувствует себя ужасным. Бэкхён чувствует себя так, будто он никому не нужен. Бэкхён чувствует себя испорченным. Бэкхён чувствует себя… никак. Ким хмурится, замечая, что что-то не так. Но Юкхей отвлекает его, произнося ровным голосом: — Чонин, он не хочет пить смузи. Всего лишь половину выпил. Я пытался объяснить, что ничего страшного в этом нет, но он упирается. Даже клубнику добавил для вкуса. Никакой благодарности и желания пойти навстречу. Может, у тебя получится повлиять на него? Ким вздыхает, а Бэкхён ожидает его решения так, будто это итог серьёзного суда или вопрос жизни и смерти. Слово Кима сейчас имеет важную роль. Или Бэкхён спокойно пойдёт в свою комнату, или ему придётся тяжко. Чонин смотрит виновато. — Бэкхён, надо. — Внутри что-то ухает. Бён растерянно смотрит на Чонина, не понимая, почему тот так с ним поступает. — Пожалуйста. — Не хочу. Ким хмурится и кидает взгляд на Юкхея. — Можешь идти. Я закончу сам. — Уверен? — Уверен. Юкхей хмыкает и разворачивается для того, чтобы уйти, но Ким останавливает его весьма жёсткими словами. — Если я ещё раз услышу, что ты так отзываешься о Чанёле или хоть что-то упоминаешь об их отношениях в разговоре с Бэкхёном, для тебя всё будет кончено. Понял? — Чанёль не позволит меня обидеть. Уголок губ Чонина приподнимается. — Да. Не позволит. Потому что сам это сделает. — Ю стискивает кулаки. — О том, откуда ты узнал подобную информацию… мы с тобой ещё поговорим. Иди. Как только дверь закрывается, Чонин поднимает взгляд на Бэкхёна. Тот смотрит, как загнанный зверь. Вывод один: Юкхей его напугал. Потому что глаза лихорадочно блестят. Руки дрожат. Вид испуганный до ужаса. Ким быстро усаживает парня на стул, а сам садится рядом. Смузи всё ещё на столе. — Бэкхён, он тебя напугал? — Он странный. Я понимаю, что вы все хотите, как лучше, но он… — Что? — Ты не видел? — Нет. Только слышал. Бён даже не знает, стоит ли рассказывать об этих объятиях и смехе в макушку. Потому что для всех это просто попытка удержать, но не для Бэкхёна. — Что произошло? — Ничего. Бён отворачивается и неожиданно для себя берёт стакан со смузи в руки, отпивая немного. Чонин понимает кое-что. Парень пытается таким образом скрыть то, что произошло. Весьма глупо было думать, что это сработает. Чонин ждёт, пока Бэкхён допьёт оставшуюся жидкость. И он допивает. Закрывает рот рукой, жмурится, чуть ли не дает волю эмоциям, но всё же пытается сбежать. Не получается. Чонин хватает за руку и не даёт уйти. — Бэкхён, терпи. В голове голос Чанёля. Он так говорил. Потому что только он может так говорить. Только он может касаться. Только он может. Только он. Бэкхён чувствует себя паршиво из-за того, что Юкхей так просто смог до него докоснуться. Нет, это не было в каком-то романтическом смысле, просто даже вот так вот — он не имеет права. Всё, что есть в Бэкхёне — принадлежит Чанёлю. Никто не может его трогать. Никто. Бэкхёна клинит ещё сильнее. Он даже не помнит, как оказался в своей кровати. Банальная истерика. Чонин пытался что-то говорить, пытался как-то привести в чувства, но не мог ничего сделать с тем, что происходило. Бён выпал из реальности. Истерика прекратилась только тогда, когда Чунмён прибежал на крики. Он вколол успокоительные, и Бён уснул. Его вырубило быстро. Чонин сидел рядом с ним на краю кровати и не мог понять, чем вызвана такая буря эмоций. Бэкхён так давно не слетал с катушек, что сейчас — всё по новой. И чувствуется, как в первый раз. Такое было только тогда, когда Чанёль пропал. Когда вернулся. Чонина отбрасывает на месяцы назад. Боже. Чунмён сглатывает, привлекая внимание. Он стоит около окна, пытаясь унять дрожь в пальцах. — Что с ним происходит? — Не знаю, Мён. Но что-то не так. Ему сорвало крышу после разговора с Юкхеем. Я слышал всё от и до, но я не знаю, что именно его зацепило. Что его заставляли пить это чертово смузи… или то, что Юкхей упомянул Чанёля. Было что-то ещё, но Бэкхён мне не сказал. — Что-то ещё? Чунмён поворачивается к Киму, хмурясь. — Юкхей что-то сделал. То, чего я не видел. — Мён сглатывает. — Когда я вошёл, Бэкхён был в ужасном паническом состоянии. Но он мне ничего не сказал. Молча выпил смузи для отвлечения внимания, а затем произошла истерика. — Его можно оградить от Юкхея? — Чанёль сказал, что всё под контролем. Что так надо. У Вона свои методы. Он пытается спровоцировать на что-то. И видишь? Вышло. Бэкхён выпил смузи, но какой ценой? Я не понимаю. — Я надеюсь, он расскажет, почему так вышло. Скажи Кенсу, чтобы прижал Вона. В чём проблема? — Кенсу его убьёт. Без сожаления. Вот в чём проблема. А это дело касается только Чанёля. Чунмён вздыхает, смотрит на Бэкхёна и прикрывает глаза на секунду. Господи, за что всё это Бёну? Почему он должен так страдать? Помоги. Кто-нибудь. Хоть кто-нибудь.

***

После пробуждения Бэкхён первым делом идёт в ванную для того, чтобы умыться. У него кожа стянута из-за высохших слёз. Неприятно. В кровать он возвращается через минут пятнадцать. Смотрит куда-то сквозь, пытаясь проанализировать своё состояние. Ему становится хуже. Он ведь долго держал себя в узде, не сходил с ума, был послушным мальчиком, пытался изо всех сил. Сил не осталось. Нет никаких сил. Юкхей в очередной раз напомнил о том, что он без Чанёля не может даже нормально поесть. Он без Чанёля пропадает. Чёрт. Бэкхён закрывает лицо руками, понимая, что его снова начинает трясти, но звонок на телефон перебивает мысли. Паника не отступает даже тогда, когда он берёт трубку и слышит родной голос. — Бэкхён, что случилось? Значит… о его истерике уже доложили. Вдох. Выдох. Чтобы голос так сильно не подводил. — Я устал, Ёль. Я устал быть послушным. На том конце слышится резкий шумный выдох. — Ты сдаёшься? Бэкхён вытирает слёзы с щёк пальцами. Его так резко переклинило, что он и сам в ужасе со своего состояния. Он не может остановить вновь поднимающуюся истерику. Он просто не может себя контролировать. Он не понимает, что происходит, но голос на том конце всё ещё здесь. Бэкхен отвечает честно. — Да. Я сдаюсь. — Неправильный ответ, Бэкхён. Голос — сталь. Бэкхён уже проебался. — Чанёль, я не смогу без тебя. Не в этот раз. Я не справляюсь. Я не могу. Это невозможно. Дай мне просто сгинуть, я прошу тебя. Я устал. Я очень устал. Пожалуйста. Или возвращайся ко мне, Чанёль, я не могу. Мне страшно. Я… — Закрой свой рот. По слогам. Бэкхён зажимает рот ладонью, потому что скулёж рвётся наружу. Ему выгрызает грудную клетку этот вой. Ему бы влепить пощёчину. — Бэкхён, ты не посмеешь сгинуть, пока я жив, понял? Если я ещё раз услышу от тебя подобное, я заставлю тебя пожалеть. Ясно? Бэкхён кивает сам себе, но потом вспоминает, что разговаривает по телефону. Он не успевает ответит словами, потому что Чанёль продолжает, понимая всё и без слов. — Что сделал Юкхей? Чонин. Он сказал. Боже. Господи. Нет. Он же… — Или ты говоришь сам, или всё будет ещё хуже. И для тебя тоже. — Он прикоснулся ко мне. И я почувствовал себя ужасно. Потому что меня можешь касаться только ты. А он обнял меня. Он дотронулся до меня своими руками, когда пытался заставить выпить смузи. — И ты его выпил. — Да, но позже, когда он ушёл… — Бён понимает, что немного успокоился. Даже голос ровный, но Чанёль… Почему он так говорит? — Юкхей давил на меня. — А если бы не давил, ты бы и не выпил. Правда же? — Чанёль, я… — Бэкхён, хотя бы попытайся. Ради меня. Просто попытайся, чёрт возьми. Я же тебя люблю, маленький. Или ты думаешь, что ты мне не нужен? Не смей так думать. Если я злюсь, это не значит, что ты мне не нужен. Мы уже говорили об этом. С Юкхеем я поговорю, да и Чонин не откажется. Но пока я в отъезде, хотя бы попытайся что-либо исправить. Я не хотел тебя оставлять, но я надеялся на твоё благоразумие, а его просто, оказывается, нет. Я надеялся, что ты справишься. Что ты сможешь без меня продержаться. Что ты стал сильнее, но почему тогда каждый раз мне приходится так сильно злиться и рвать себя на куски? Почему мы рвём себя на куски, Бэкхён? Почему ты не пытаешься? Бэкхён понимает, что злится. Он понимает, что злится на Чанёля. И на себя тоже. Он понимает, что его бесит всё, что сегодня произошло. Они что-то от него скрывают. Все в этом доме что-то от него скрывают. Ему здесь плохо. Ему плохо. Ему очень плохо. Паника снова подкатывает, и Бэкхён шумно выдыхает. — Пока ты не приедешь, Чанёль, я не буду пытаться. Никто не сможет помочь мне. Никто, кроме тебя. Я пытался. И ты это видел. Но не сейчас. Я устал. Я слишком сильно устал, Ёль. Чанёль успевает только лишь рыкнуть, когда Бэкхён отключается. Он понимает, что разозлил мужчину. Он понимает, что пожалеет. Но он впервые пошёл наперекор. Действительно пошёл. И ощутил себя чем-то большим, чем просто мальчик, который подыхает от ненависти к себе. Это никуда не денется. Но он хотя бы смог сказать именно то, что хотел. Бэкхён вытирает слёзы, смотря куда-то в стену. Юноша понимает, что Чанёль ещё давно должен был понять, что с ним сделал. Чанёль давно должен был понять, что он ему нужен. Что только Чанёль сможет спасти. Но он не рядом с ним. На данный момент он далеко. Бёна никто не сможет заставить есть. Никто не сможет его контролировать. Он не позволит. Больше нет. Пока Пака не будет рядом — ему никто не указ. Бэкхен смотрит куда-то в стену. А Чонин на кухне ошарашенно смотрит на Чунмёна, слушая крики Чанёля в трубке. И только после того, как звонок сбрасывается, выносит вердикт: — Чанёль возвращается через неделю. Господи, помоги Бэкхёну, если ты существуешь.