hungry

Прошла неделя? Месяц? Сколько? Бэкхён не замечал времени, потому что был пуст. Только его желудок был полон. Всегда. Потому что Чанёль был везде. В его мыслях, в его комнате, на кухне, в душе, везде. Только ночью уходил в другую комнату. В доме никого не было. Чонин приходил лишь иногда. И они даже не разговаривали. Чунмёна Бэкхён не видел вообще. Сехун появлялся раза два. Был только Чанёль. И Джон Со, который тоже был нем, как рыба. Чанёль принимал душ с Бэкхёном, кормил его с ложечки, сопровождал в туалет, был рядом в те моменты, когда не должно быть никого. Сколько раз Бён краснел от стыда или просто из-за того, что в его личное пространство врывались? Он не помнит. Просто потому что Чанёль был везде. И Бён должен быть счастлив, так ведь? Но нет. Какое же это счастье, если его в диких порывах истерики сжимали в руках до хруста и не позволяли пойти блевать? Какое же это счастье, если тяжесть в желудке была большую часть времени? Какое же это счастье, если Бэкхёну просто было невыносимо от всего этого? Какое же это счастье, когда Чанёль был везде, но не был рядом? Не пускал. Молчал. Он не разговаривал с Бэкхёном. Он просто был везде. Но не рядом. Бён чувствовал, как набирает вес. Он не смотрел в зеркало больше трёх недель, избегал всех зеркальных поверхностей и старался напяливать на себя только огромную одежду, потому что было невыносимо принять то, что теперь он такой. Нет, он не полный. Но теперь кости не так сильно ощущаются, теперь появился намёк на щёчки, теперь он весь был больше. И он не мог игнорировать это. Пытался вызывать рвоту. Даже получалось. Но Чанёль всегда узнавал об этом и кормил снова. Это было ещё хуже. Поэтому Бэкхён перестал. Сначала у него не было энергии. Потому что она затрачивалась на переваривание пищи. А затем организм начал привыкать. Бэкхён мог дышать спокойно, когда поднимался по лестнице, мог долго ходить по дому, уже не так быстро уставал. Обмен веществ запустился. Желудок начал работать. И это же всё сплошные плюсы, но для Бэкхёна плюсы превращались в кресты на могильных плитах. Он не мог принять себя, не мог избавиться от чувства вины, не мог понять, почему с ним так поступают. Вредить себе — тоже запретили. Ему было достаточно снова отхватить от Чанёля два раза. И он перестал вредить себе. Теперь каждый его шаг был под наблюдением. Его контролировали 24/7. Ещё хуже делало одно обстоятельство: Бэкхён чувствовал себя одиноким. Его не обнимали, его не целовали, его не хотели. Они сидели в гостиной перед телевизором и смотрели какой-то фильм. Чанёль думал о чём-то своём, а Бэкхён о нём. Мужчина был относительно спокойным, почти не повышал тон, но с каждым днём становился будто… Бён сделал вывод о том, что Чанёль занимается в спортивном зале. Возможно, по ночам. Когда находится не с Бэкхёном. Плечи стали будто ещё шире. Руки крепче. Нет, мужчина не был качком в полном понимании этого слова, но был подтянутым и крепким. Парень успевает подумать лишь об этом, но потом отвлекается на дверь. Его счастью нет предела, когда в поле зрения он видит Кенсу. Бэкхён вскакивает с дивана и несётся к нему навстречу, практически сбивая с ног, когда крепко обнимает. Он чувствует ответные объятия. И вздох. Это Кенсу вздыхает, спрашивая: — Ты так скучал по мне? — Не представляешь, как сильно. Бэкхён отстраняется и впервые за всё время улыбается искренне. До осматривает его с ног до головы и вскидывает брови. А затем смотрит куда-то за спину парня и произносит: — Я не был уверен в твоём методе, но сработало, Чанёль. Кенсу снова смотрит на Бэкхёна и улыбается. — Ты выглядишь намного лучше. Ты же понимаешь это? Бэкхён уже не улыбается. Только как-то загнанно смотрит в пол. И Кенсу сглатывает. Они идут к дивану вместе. Садятся рядом. Чанёль выключает телевизор. И в помещение вдруг ещё кто-то заходит. Бён абсолютно не понимает, что происходит, а когда видит Чонина, который совершенно спокойно заходит в дом и подходит к ним, вообще перестаёт думать. С ним в одном помещение больше двух человек не находилось уже больше трёх недель. — Как я рад снова быть здесь на постоянно основе, а не тогда, когда можно. Чанёль хмыкает, привлекая внимание. — Не язви, Чонин. Ты был здесь целых три раза. Ким только цокает и переводит взгляд на ничего непонимающего Бэкхёна, который может только глазами хлопать. — Привет, Бэкхён. — Улыбается так тепло… и взгляд не отводит. Слишком долго. Слишком хотелось. Бён понимает, но ничего не говорит. — Рад видеть тебя. Юноша кивает. Хочет встать и обнять, да только ноги трясутся. — Чанёль, я могу поговорить с Бэкхёном наедине? Пак задумывается, но коротко кивает. И Кенсу берёт Бэкхёна за руку для того, чтобы поднять с дивана и подтолкнуть к лестнице наверх. Парень успевает взглянуть на Чанёля мельком, но когда видит лёгкую улыбку на губах, ничего не может вымолвить. В комнате Бэкхён плюхается в кровать. До проделывает аналогичное действие и начинает разговор. — Хочешь знать, почему мы здесь? Бён смотрит на Кенсу и кивает. — Жизнь возвращается в прежнее русло. Чанёль решил, что пора возвращать всё, как было. Поэтому теперь всё будет по-прежнему. — Но почему? До протягивает руки. Бэкхён тут же подползает ближе и поворачивается спиной, для того, чтобы удобно устроиться в объятиях Кенсу. Тот обнимает за грудь и прижимает к себе. И нет ничего в этом такого. Бэкхёну было это нужно. Он так соскучился, что слов нет. — Потому что тебе стало лучше. Физически. Это подарок. За проделанную работу. Я был против его методов, но Бэк, ты правда стал выглядеть лучше. Намного. Он с тобой за эти три недели сотворил невозможное. Но я рад, что тебе лучше. Бэкхён вздыхает. Потому что подозревал. — Физически, да. Но не морально. — Я знаю, поэтому мы с тобой должны об этом поговорить. — Кстати, прежде чем разговаривать, я могу кое-что спросить? — Слушаю. Бён хмурится. — Юкхей не появлялся больше. За эти три недели я его не видел ни разу. — Я не уверен, что могу тебе об этом рассказывать. Бэкхён поднимает голову так, чтобы видеть глаза Кенсу. — Пожалуйста. Я не скажу Чанёлю, что ты рассказал. До коротко смеётся. Бён возвращает голову в прежнее положение. — Ладно. Юкхей валяется в больничке до сих пор. — В больничке? Почему? — Передоз. С катушек слетела птичка. Крыша поехала, а куда — не сказала. Плюс Чанёль его не очень хило так приложил об стену головой. — Он наркоман? Кенсу угукает, ожидая следующего вопроса. И Бэкхён не заставляет себя ждать, спрашивая: — За что Чанёль его приложил? — За то, что он к тебе прикоснулся. Пак просто силу не рассчитал. Я думал, он его прикончил, а нет. Выжил. Просто сознание потерял от удара. Бэкхён прикрывает глаза на секунду. Пытается проанализировать. Не выходит. Поэтому он просто отпускает свои мысли. Он давно привык к тому, кто такой Чанёль, что он может сделать, как может себя повести. Это уже не было странным или пугающим. Это стало нормой. И Бэкхён стал частью этого всего. — А теперь рассказывай, Бэкхён. Что у тебя в голове? Парень сглатывает. Вздыхает. И собирается с силами. — Я осознаю, что физически мне стало лучше. Намного. Что желудок работает, силы возвращаются и организм становится здоровее, но… — До прижимает к себе ещё ближе, давая немую поддержку. — Кенсу, я не могу смотреть на своё отражение. Я не смотрел на себя в зеркало уже больше трёх недель. Только в ванной и то… на лицо. Мне паршиво, потому что я чувствую, как набираю вес. Я чувствую это. Я чувствую, как становлюсь больше. И мне плохо. Мои истерики были постоянными в самом начале, сейчас уже не так, но мне по-прежнему херово. Я не могу воспринимать себя нормально, мне каждый раз хочется вызвать рвоту, навредить себе, сделать хоть что-нибудь для того, чтобы это остановить, но я не могу. Чанёль душит истерики, Чанёль не даёт блевать, Чанёль не даёт вредить себе. Чанёль контролирует каждый мой шаг. До хмыкает. — Ты рассказывал ему о том, что чувствуешь? — Нет. Он не разговаривал со мной почти. Только если нужно есть идти или что-то такое. Он даже со мной не спит в одной комнате. Он везде, но не рядом. Не обнимает, не целует, ничего. Вообще. Только кормит, контролирует и всё. Кенсу цокает. — Вот дурачина-то, а! Я ему пиздюлей пропишу. Бэкхён даже рассмеялся от такого тона. А затем поднялся, выскользнул из объятий и повернулся к Кенсу. — Я рад, что ты здесь. Мне теперь будет не так одиноко. До поджимает губы. Смотрит чётко в глаза. Улыбается печально. Подбирает слова. Спрашивает осторожно. Как может. — Ты чувствовал себя одиноким? — Я чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Даже не человеком. Куклой. — Объясни. Бэкхён сглатывает. — Ешь по указке, моешься по указке, спишь по указке. Будто за ниточки дёргают. И всё. Я вообще перестал воспринимать себя, как того, кто может дышать, жить, веселиться, просто быть. — А Чанёль? Что ты чувствуешь по отношению к нему? — Я скучаю по нему. — До хмурится. — Я устал. Устал быть без него. Кенсу пришёл в ужас от этих слов, но сохранил непроницаемое выражение лица. Чанёль был с Бёном постоянно. По-сто-ян-но. Но Бэкхён устал быть без него. Уму непостижимо. Как можно было так довести? Кенсу видел, что Бэкхёну лучше физически, но он по-прежнему не видел огня жизни в его глазах. И это мог исправить только Чанёль. К сожалению. Или нет. — Я думаю, что Чанёль поменяет своё отношение. Всё это было частью его так называемой терапии. Но теперь всё возвращается на свои места. Думаю, он тоже скучал. Уверен. Бэкхёну лишь кивнуть и остаётся. Он уже не верит. Просто ничему не верит. Улыбается Кенсу, пока тот взъерошивает его волосы, но мыслями находится в какой-то пустоте. — Единственное, что не должно возвращаться — твоё плохое состояние, Бэкхён. Пообещай мне, что не похеришь всё. — Я не могу ничего обещать, Кенсу. Я уже сам себе не доверяю. До поджимает губы. А потом вдруг вскидывает брови и победно усмехается. Только… что это за победа — Бэкхён понятия не имеет. — Ты не думал начать заниматься физкультурой? — Бён поджимает губы. — Так ты будешь сжигать калории. Сама мысль. Как тебе? Найди какие-нибудь тренировки и начни выполнять их. Так тебе будет легче воспринимать еду. Возможно. Но стоит попробовать. Что думаешь? Бэкхён понимает, что в этом есть своя логика. Но он слаб. И сначала будет тяжко. Он даже не знает, получится ли. Подтянуть тело не мешало бы. Только бы запал не потерять. И не похерить всё. Бэкхён вздыхает. — Это интересно, но я сам не смогу. Наверное, лучше, если… — С тобой рядом Чанёль. Я не думаю, что он откажет тебе в помощи. — Да, ты прав. Бэкхён соглашается на это. Они спускаются вниз. В гостиной теперь не только Чонин и Чанёль. Сехун машет рукой, как только видит их. Бён выдыхает и встречается с Паком взглядом, когда садится на диван. Мужчина смотрит пристально, пытаясь уловить эмоции на его лице, но ничего не видит, кроме пустоты, поэтому переводит взгляд на Кенсу, когда тот обращается к нему и начинает рассказывать про план с физическими нагрузками. — Это хорошая идея. — Чанёль кивает, хмурясь. — Я помогу. Бэкхён выдыхает и легонько улыбается. Видит ответную улыбку Чанёля и сердце пропускает удар. Кенсу с Чонином уходят через минут 10, а Сехун обещает привезти Чунмёна завтра. И всё действительно встаёт на свои места. Даже легче дышать становится. Бэкхён так скучал по общению и людям, что чуть ли не свихнулся. В комнате не осталось никого, кроме Чанёля и самого парня. Мужчина смотрел пристально несколько минут, прежде чем сказать: — Иди ко мне. Бэкхён сглотнул и посмотрел в ответ. Но не пошёл к нему сразу. Он нахмурился и застыл на месте на пару секунд. Потому что не слышал этого уже долго. И взгляд даже у Чанёля был другой. Оттаявший. Тёплый. — Не хочешь? Бэкхён резко встаёт с дивана, понимая, что его душат слёзы. Он забирается на колени Чанёля с невероятной скоростью и обнимает изо всех сил, утыкаясь лбом куда-то в грудную клетку. Мужчина прижимает к себе и выдыхает, начиная поглаживать по спине. И это становится точкой невозврата. Бэкхён всхлипывает. Чанёль прижимает к себе сильнее. — Я скучал, Бэкхён. Бёну потребовалось минут 10 для того, чтобы успокоить эмоции. Он выскользнул из объятий и встал. Вытер слёзы рукавом и как-то сердито посмотрел на мужчину. Чанёль не понимал, что происходит, но встал следом, останавливаясь напротив в шаге. — Как ты мог так со мной поступить? Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало всё это время, а теперь ты возвращаешь всё назад и думаешь, что всё будет так, как прежде? Чанёль ошарашенно смотрит на Бэкхёна. Потому что давно его таким не видел. В глазах хоть что-то есть. Даже если это огонь злости. — Ты был везде. Контролировал каждый мой шаг, кормил с ложечки, управлял мной, как куклой! Но почему ты не… — Не целовал? Чанёль даже не злится. Хотя… ладно. Есть немного. Ему даже нравится. — Не обнимал? Бэкхён попятился назад, но Чанёль сделал ещё один шаг вперёд. — Не прикасался к тебе? — Да. Почему? — Потому что так надо было. Нужно было поменять среду обитания полностью. Потому что ты цеплялся за то, что уже было. Всё это в совокупности заставляло тебя стоять на месте или делать шаги назад. Как сейчас. Бэкхён сглатывает, задирая голову, потому что только так мог смотреть в глаза Чанёля. — Мы с тобой были в полной изоляции три недели. И да, я тебя контролировал. Но разве тебе не стало лучше? Ты набрал немного веса, ты стал здоровее, выглядишь намного лучше. А поцелуи, объятия и прочая романтика — это всё ещё там. В том, что было тогда. Мы были в совершенно других обстоятельствах, Бэкхён. И это помогло. — Да как ты не поймёшь, Чанёль. От этого тихого, но твёрдого голоса пошли мурашки. — Мне не стало легче. Моему организму — да. А мне… — Бэкхён тыкает себе пальцем в грудь. — …мне самому — нет! Поэтому Кенсу сказал про физические нагрузки. Потому что мне так будет легче воспринимать пищу. И я готов на это пойти, потому что мне паршиво сейчас. И было всё это время. — Чанёль стискивает зубы. — Я чувствовал себя таким одиноким. Потому что ты был везде, но только не рядом. Чанёль останавливает, рывком притягивая к себе за пояс. — Я тоже по тебе скучал, Бэкхён. Я тоже хотел всё это остановить. Но так было нужно. Я знал, что морально тебе могло не стать лучше, но я готов помочь тебе. Для того, чтобы стало легче. — Бён молчит. Просто смотрит в ответ. — Ты не кукла, маленький. Ты человек. Человек, который обязан быть счастливым. — От обращения Бёна начинает трясти. — Только не делай шаги назад. Это единственное, о чём я тебя прошу. Бэкхён кивает, потому что ему нечего сказать. Бэкхён задерживает дыхание, потому что Чанёль наклоняется ближе. Бэкхён снова позволяет слезам течь по щекам, потому что губы Чанёля накрывают его собственные.