Как исторические личности на фанфики про себя реагировали

Чёрные глаза горели дьявольским огнём, но голос Иосифа оставался каменно-спокойным, отчего, впрочем, было ещё страшнее. Никита попятился назад, тщетно пытаясь продумать план отступления. Из-за закрытой двери доносились жуткие крики, полные боли и невыразимых страданий. — Я тэбэ пакажу, паршивэц, как клэвэту писать. Я тэбя научу писать правильно. — вождь мирового пролетариата гонялся с мокрой тряпкой за испуганным Павленко. — А ну сюда иди, нэгодяй. — тряпка пронеслась в опасной близости от нежного пацанского лица. — Расстрэляю. Убью. Сюда иди. — от ткани повсюду оставались мокрые брызги. — Гитлэр значит. — несчастный школьник успел устать (нех физру косить) и запыхаться, а Джугашвили все еще бегал за ним с резвостью и бодростью молодого огурца. — Святая виноликерная, это что тут творится, а? — Мария стояла на пороге комнаты, недоуменно озираясь. Решила значит после уроков к Саше заскочить, спокойно посидеть, а тут такое. Поняв, что утопающий (во всех смыслах, тряпка ж мокрая) сам себя не спасет, я решила вмешаться. — Иосиф Виссарионович, мы вас за старшего оставили, а вы что натворили. — пытаюсь говорить максимально строго. — Что случилось? — Атайди, не мэшай. — меня впервые так нагло игнорируют. — Я щас не помешаю. — хватаю со стула первую попавшуюся тяжелую вещь. — Я щас не помешаю. Так не помешаю, век своей головушкой правящей помнить будете. — замахиваюсь. Надо же, в чужой дом пришел и такое отчебучивает. Павленко бежал очень быстро, грузин, несмотря на возраст и комплекцию, не менее быстро догонял, попутно охаживая его тряпкой по спине. Следом бежала я, размахивая направо налево школьным учебником «История России»(такой, с Николаем I на обложке (жаль Колю, очень)). Безбожно отстав, все-таки пропустила тот момент, когда эта клоунада ухитрилась выбежать на улицу, через незакрытую дверь. Саша стоял у двери, прислушиваясь к звукам внутри. Звуки, откровенно пугали: стоны, крики, оры, вперемешку с отборным грузинским матом. Звякнула защелка, и на Иванова налетело что-то живое, вопящее и огромное. Это «что-то» сделало головокружительное сальто через голову, полетев вниз по лестнице. — Саша, лови его! Следующим вылетел Сталин (глаза горят, усы торчат, прям атаман). — Кого? — он не успел сообразить, поскользнувшись на чем-то, полетел вперед, прямо под ноги вождю — Коб..— Байльсдорф выбежала в подъезд. — Попался! — Атайды! — я схватила его за воротник. — Саша, я держу, но это ненадолго. — я повисла на нем полностью, пытаясь удержать. — Сейчас! — Санек листал книгу, пытаясь найти нужное заклинание, попутно рисуя кривоватую пентаграмму, где-то на полу. Сияние померкло и последнее слово заговора стихло. Все было хорошо, но не у лежащего на полу человека. Тощий, высокий, в ватном полушубке и шапке-ушанке, он постоянно щурил черные глаза-маслины, тщетно пытаясь понять, что происходит. — Wo. Wo ich bin? — все что успел сказать немец, перед тем, как погрузиться в пучину небытия. — Саш, ты сильный?