С тех пор, как я «вернулась», прошёл месяц. От родителей даже и не пахло доверием. Мама каждое утро, думая, что я сплю, проверяла шкафы и тумбочки, а папа «случайно» встречал меня возле школы. Если честно, если бы я знала, что мой ребёнок наркоторговец, то вела бы себя так же.
Четыре утра. На улицах Парижа никого, кроме бездомных животных и холода. Из-за того, что ночью шёл дождь, на дорогах образовались лужи, а запах мокрого асфальта стоял в воздухе. В такое утро хочется взять велосипед, включить любимую песню и гнать, куда глаза глядят, но если ты неудачник с бессонницей, да ещё и без велосипеда, то остаётся только одно — лежать и смотреть в потолок. То же делала и Маринетт. В её возрасте девочки обычно размышляют о том, какой наряд бы одеть, с каким мальчиком бы встречаться и как бы быстрее закончить школу. Но всё это не волновало Дюпен-Чен. Её устраивали обычные чёрные худи, главное, чтобы был капюшон, обычные чёрные штаны, которые держались благодаря ремню, и поношенные кеды. Парни вообще для неё были вселенских размеров загадкой. Она их не понимала. Школу Маринетт бы описала одним словом — «пиздец». Ей нравилось учиться, но не нравилось окружение. Все вокруг смотрели на неё так, словно это она лично убила тех подростков из Лос-Анджелеса. Вернувшись в храм знаний, она надеялась, что из-за прошлого никто не будет её трогать, задавать вопросы. Но, увы, она стала главным объектом для издевательств. Будто школьники специально собрали отряд «Не видать тебе спокойной учёбы, Дюпен-Чен». Но размышлять об этом в четыре утра смысла не было, ибо от того, что она много думает, ничего не измениться, поэтому Маринетт думала о той ошибке, из-за которой пришлось вернуться во Францию. С какой стороны не посмотри всё сводилось к тому, что их кто-то сдал. Самые разные варианты приходили в голову, начиная от «Может, я забыла закрыть дверь в квартиру, и та противная любопытная бабулька с вонючей собакой, похожей на кучку дерьма, зашла и увидела товар, а потом сообщила в полицию? » и заканчивая «Нет, сто процентов это был тот новенький, засранец. Я же говорила, что надо было отрезать ему язык, чтобы молчал, писать он все равно не умел». Вот о чём думала Дюпен-Чен последний месяц в четыре утра. Из своих раздумий её выбила открывающаяся дверь. Девушка повернулась на бок и закрыла глаза. В комнату вошла Сабин. Пройдя на цыпочках к столу своей дочери, она начала поочерёдно открывать шкафчики. Маринетт открыла глаза и смотрела на спину Матери с лицом аля «Мам, ты сама беспалевность». — Ма~а, что делаешь? — спросила голубоглазая с ноткой хитрости в голосе. Сабин вздоргнула и быстро закрыла дверцу шкафа. — А? Я…я...я искала ручку и листок. Маринетт улыбнулась и встала с кровати. Подойдя к своему рабочему столу, она взяла стикер и достала из портфеля ручку. — Вот листок, — синевласая положила в одну руку женщины голубой стикер. — Вот ручка, — в другую руку она вложила ручку. — С…с...спасибо, — заикаясь, сказала Сабин. — Да не за что, — подмигнула Маринетт и вышла из комнаты. Только дочь покинула помещение, Мать облегчённо выдохнула и вышла за ней. Маринетт спустилась на кухню. Том в это время читал газету. Синевласая помнила, что когда Папа читает газету, то лучше его не беспокоить, но проходя мимо, она усмехнулась. — Доброе утро, Пап. Газета вверх ногами. Том ничего не ответил. Сабин тоже появилась на кухне. Маринетт открыла шкафчик над раковиной и достала коробку хлопьев. Понюхав их она скривилась. — Кто купил эти дерь…невкусные хлопья? — повернулась с пачкой в руках синевласая. — Я всегда покупаю новые, когда старые заканчиваются. Это же твои любимые, — ответила дочери Сабин. — Старые не закончились, я их выкинула. Они мне больше не нравятся. На завтрак я предпочитаю крепкий кофе, — Маринетт выкинула хлопья и заварила себе кофе. Семья завтрака в пол пятого утра в режущей слух тишине. Сабин уже десять минут размешивала сахар в своём малиновом чае, а Том так и не оторвался от газеты. Маринетт даже не смотрела на родителей, наслаждаясь бодрящим напитком. — Если хотите спросить, то спрашивайте. Я отвечу правдой, — наконец, разрушила тишину Мари. — Ты тоже принимала наркотики? — положил газету перед собой Том и уставился на дочь. — Том! — повысила голос Сабин, кинув ложку в кружку. — Можно было не напомина… — Да нет, Мам, всё нормально, — перебила её Маринетт. — Я отвечу. Но сначала, ответь ты, Папуля, ты ведь больше не считаешь меня своей дочерью? — Маринетт посмотрела в глаза главе семейства. Том не отвечал. — Что ж, когда ты будешь готов мне ответить, тогда буду готова ответить и я. Я пойду в свою комнату. Маринетт взяла свою кружку и поднялась на верх. Сабин проводила дочь тоскливым взглядом, а потом гневно посмотрела на мужа. — Почему ты промолчал? — Я и сам не знаю. Маринетт закрыла дверь и прижалась к ней спиной, медленно сползая на пол. Она уже давно хотела задать ему этот вопрос. Ещё после судебных разбирательств, но никак не могла найти силы. Может, она знала ответ? Может, она боялась ответа? Может, просто не хотела знать? Чем больше она тянула, тем больше становился камень на сердце. Но даже после того, как она спросила, камень не упал, а стал ещё тяжелей. Маринетт усмехнулась и встала. — Нужно собираться в школу, — сказала она сама себе и, поставив кружку на стол, зашла в ванну. Сделав все водные процедуры, которые обычные люди делают по утрам, Маринетт вышла и сразу же открыла шкаф. Если взглянуть на её вещи, то можно сделать вывод — чёрный её любимый цвет. Но среди всей этой темноты, под всеми толстовками, лежало что-то красное. То было платье. Маринетт купила его совсем недавно, для неё это был какой-то знак, что скоро случиться что-то особенное, и в ходе событий ей придётся его надеть, но не сегодня. Девушка достала чёрную толстовку с капюшоном, штаны и новые кеды, ибо старые превратились в решето. Сняв с себя пижаму Дюпен-Чен взглянула в зеркало. — Кажется, я поправилась. Отлично, а то ходила, как осина. Аж бесило. Синевласая надела штаны, не забыв про ремень, накинула толстовку на голое тело, немного подумав она распустила волосы и надела кепку, накинув сверху капюшон. — Бьюрефул, — усмехнулась голубоглазая, залетела в кеды, схватила рюкзак и вышла из комнаты. На выходе из дома ей опять пришлось встретиться с родителями. Сабин ласково улыбнулась дочери и пожелала удачи, а Том сказал не приходить домой поздно. На это всё Маринетт ухмыльнулась и вышла из дома, хлопнув дверью. Свежий воздух самое то для забитой ненужными мыслями головы. Но нашей героине это почему-то не помогало, хоть головой об стенку бейся. Единственное, что хоть как-то отвлекало — музыка, поэтому синевласая вставила наушники в уши и сделала погромче. R U Mine? — Artic Monkeys замена свежему воздуху. Ни грустная, ни весёлая песня. Золотая середина. Маринетт жила в ста метрах от школы, но она предпочитала выходить пораньше и идти через парк. Но сегодня настрой был не тот, да и лень идти. Девушка просто пинала камушек по тротуару до самой школы, пока тот не упёрся в ступеньки. Маринетт подняла голову и вытащила наушники, сразу же убрав их в портфель. — Доброе, блять, утро, — пробубнила Дюпен-Чен и зашла в школу. Идя в класс, синевласая старалась не дотрагиваться до людей. Парни за раз выливали на себя флакон одеколона, из-за чего одного прикосновения было достаточно, чтобы провоняться, а если ты заденешь девушку, то, мама дорогая, на тебя посыпется штукатурка. Маринетт аккуратно пробиралась сквозь толпу, но вдруг кто-то поставил ей подножку, и она полетела вниз лицом, а какой-то засранец ещё и наступил ей на ногу. — Кто здесь у нас? Дюпен-Чен? А я думала, ты сдохла под забором от передозировки этой ночью! — противный голос словно остановил время. Все, кто был в том коридоре перекрыли выходы, встав в один тесный круг. Все, и старшеклассники, и начальная школа знали о прошлом Маринетт. Каждый считал своим долгом «вразумить» девушку своими издевательствами. Синевласая закусила губу и поднялась. — Буржуа! — обратилась Мари к массивной накаченной блондинке в дорогом шмотье и с тонной косметики на лице. — А скучать не будешь, если я подохну? — Дайка подумать, — Хлоя медленно подходила к Маринетт, а та медленно отходила, подвигаясь к стене. — Скучать по такому отребью, как ты? Скучать по убийце, на чьих руках кровь одиннадцати подростков? Скучать по отбросу и изгою этого общества? Скучать по наркоманке? — Буржуа совсем прижала Маринетт к стене. — Нет! — она стукнула по стене ладонью так, что даже Мари вздрогнула. — Никто тебе здесь не рад, все будут счастливы и спокойны только тогда, когда ты либо свалишь, либо сдохнешь. Маринетт ухмыльнулась и выпрямилась, начав тыкать Буржуа в грудь пальцем, отводя обоих от стенки. — Тогда я буду здесь до самого конца. Чтобы видеть, как ты бесишься. Это такая услада для моих глазах, видеть, как ты нервничаешь из-за такого отребья, как ты тратишь свою драгоценное время на убийцу, на чьих руках кровь одиннадцати подростков, и в конце концов опускаешь себя до того, что гонишь на наркоманку, — теперь Маринетт прижала Хлою к стене. — Мы, наркоманы, народ чокнутый. Того и гляди, найдут твои труп в канаве, изнасилованный палочкой, — Маринетт встала на носочки. — Ты никогда не будешь лучше меня. Роешь мне яму? Сделаю из неё бассейн. Плюешь мне в спину? Отлично, я впереди тебя. Кидаешь в меня грязь? До меня она не долетит, а на твоих руках останется. Чтобы ты ни делала, этого всегда будет недостаточно, чтобы сломить меня. Я — известный на четыре континента наркодилер, а ты избалованная шлюшка. На твоём месте я бы сто раз подумала, прежде чем гнать на меня коней, — Маринетт издевательски прошептала это на ухо Хлое. Синевласая отошла от стены и подошла к ребятам, который загородили путь. — Если вы сейчас же меня не пропустите, то в следующий раз мы увидимся в суде, где я буду свидетельствовать о курении марихуаны на периметре школы. После этих слов толпа раступилась, а Маринетт победно открыла дверь в класс и зашла внутрь. — Ты сама вырыла себе могилу, Дюпен-Чен, — сказала про себя Буржуа и зашла в класс. За этим всем наблюдал директор, он уже привык к «собачьим боям» в коридорах своей школы, но ему было неловко, что это увидел новый ученик. — Прошу прошения от лица этих оболтусов, — вытер пот со лба Дамонкл. — Ничего, это даже забавно, — усмехнулся новенький, стоящий рядом с ним. — Так это, говорите, мой класс? — Да, пойдёмте, я вас представлю. Директор пропустил вперёд ученика и ещё раз вытер пот со лба. Они зашли в класс. Ребята затихли и уставились на высокого юношу в чёрной толстовке, чёрной маске, закрывающей нижнюю часть лица и большую часть носа, тёмных джинсах и мужских мартинсах. Все смотрели на него и пытались разглядеть лицо, кроме Маринетт, которая усердно записывала что-то в тетрадь. Учительница вопросительно посмотрела на директора. — Ученики, Мадам Бюстье, это ваш новый одноклассник и ученик. — Дюпен-Чен, а это случайно не твой потерянный брат-близнец, а? Или ты нам что-то подмешала в воздух, а? — противно хихикнула Хлоя на первой парте. — Если бы я что-то и «подмешивала в воздух», — Мари изобразила в воздухе ковычки, не отрываясь от тетради. — То сделала бы так, чтобы ты закрыла свой грязный рот на веки вечные. — Да как ты…? — Девочки, прекратите, какое впечатление складывается у вашего нового друга, а? — Не сказал бы, что мы друзья, — вмешался новенький. — Тишина! — крикнул директор, и все замолчали. — Дюпен-Чен И Буржуа, чтобы были в классе для наказанных сразу после последнего урока! И ни минутой позже! — кричал директор, но потом поправил галстук и продолжил. — Это Адриан Агрест. У класса поотвисали рты, ведь помимо наркодилера с ними будет ещё учиться и хакер-суицидник. Буржуа усмехнулась. — Два сапога пара, — послышалось с задней парты. — Я тебе сейчас втащу! — А ну попробуй, — передразрил Ким Маринетт. Синевласая встала из-за своего места и побежала с кулаками на громадного парня, вмазав ему в глаз. — На слабо меня взять решил? Думал, что я этого не сделаю? Директор кинул учительнице «Разбирайтесь с ней сами» и ушёл. Вокруг Кима и Маринетт образовался круг. Случилось то, чего ждали все. Ли Тьен ударил Дюпен-Чен в ответ. Девушка отлетала на парту. Нос разбит, и из него хлыщет кровь. Маринетт размазала её рукавом, когда пыталась вытереть. Они сцепились, как кошка с собакой, ударяя друг друга даже не смотря, куда бьют. Пока учительница бегала вокруг ребят, которые не давали ей остановить это, Адриан подошёл к двум ребятам, которые сидели подальше от всех. — Их не собираются разнять? — Никто не рискнет остановить Ли Тьена или дотронуться до Дюпен-Чен. — Почему? — Ну, от первого попадёт, а вторую все ненавидят и хотят, чтобы она умерла. — Да уж. В психушке спокойнее, чем в школе. — Тебе виднее, ты там лежал, не я. На последнюю реплику Агрест закатил глаза и пошёл к толпе. Маринетт, чьё лицо было похоже на один большой синяк, рукав кофты разорван, а на коленке была дырка, сквозь которую виднелась огромная кровоточащая болячка, еле держалась на ногах. У Кима на лице была пара синяков и на плече укус. Стоя по разные стороны «ринга», они продолжали бить друг друга, но словами. — Я тебя в окно выкину! — крикнул Ким и пошёл на Маринетт. Путь бугаю преградил новенький. — Эй, че за дела? — Хватит. Достаточно. Не хорошо будет, если ты её скинешь с третьего этажа. Умрёт ведь. Давай прекратим этот бой. — Слышь, сопляк, уйди! — Ким замахнулся на Адриана, но тот схватил его руку и заломал. — Вот никогда меня не слушают. — Отпусти его! Так ей и надо! Ты её просто не знаешь, — гудело в толпе. — Дети, прекратите! — Окей, — Адриан отпустил Ли Тьена, которому тут же прилетело между ног от Маринетт. — Кто-нибудь, пожалуйста, остановите это, — уже плакала мадам Бюстье. — Ну что за класс? — ругнулся Агрест и схватил Маринетт сзади. — Держите его! Кима сразу же семеро взяли под руки. — Я это так не оставлю, шалава обдолбанная! — крикнул бугай, а Маринетт попыталась вырваться, но, поняв, что не сможет, она плюнула. Слюни вперемешку с кровью попали Киму прямо в глаз. — Я до тебя не достану, но я доплюну, мудозвон! Прозвенел звонок. Старшеклассники взяли свои сумки и под впечатлением от такого зрелища пошли на следующий урок. Когда кабинет опустел, Адриан отпустил девушку. — Тебе надо к врачу, — сделал вывод парень. — Без сопливых разберусь, — кинула синевласая, пихнула своего «спасителя» в плечо и вышла из кабинета, натянув капюшон. Драки на первом же уроке стали для меня обыденном делом уже через неделю после возвращения, так же, как и руганья с Буржуа. Но в тот день за меня впервые заступились. В столовой. Голодная орава подростков и детей заполонила столовую. Каждый получил свою порцию и теперь сидит и ест. Маринетт взяла поднос с супом, со вторым и небольшой кружкой кофе. Еду она даже не пробует, но вот кофе… Идя к своему одиноко стоящему у окна в углу столику, синевласая задумалась о произошедшем два урока назад, и совсем не заметила, как на её пути появилась Хлоя. — Эй, смотри, куда прёшь, — взвизгнула блондинка. В этот момент в столовую зашёл и Агрест. — Слушай, Буржуа, мне не до тебя сейчас, уйди с дороги… Маринетт попыталась пройти дальше, но ей не дала Хлоинская свита, оттолкнув девушку обратно. В столовой воцарила тишина, теперь все будут лицезреть месть Хлои Буржуа. Блондинка хитро улыбнулась и стукнула со всей силы по дну подноса. Содержимое тарелок и кружки вылилось на любимую кофту девушки и забрызгало её лицо. Маринетт злостно выдохнула. — Как же ты достала. Маринетт сняла сначала капюшон, потом кепку, а затем и кофту в целом, оставшись в одном нижнем белье. Половина столовой подавилась, а Адриан усмехнулся, но присмотревшись, заметил, что на теле, точнее спине, множество синяков и старых шрамов. лицо Агреста помрачнело, он снял с себя толстовку, под которой была футболка, и пошёл в эпицентр произошедшего. Парни смотрели на Маринетт оценивающим взглядом. — Что, Хлоя, не ожидала? Я разделась перед всеми, с кем ты спала. Думаю, им понравилась моя… — не успела договорить синевласая, как на неё одели кофту, а потом на голову накинули капюшон. Теперь все увидели Адриана Агреста во всей красе. Парень славился своим хакерством. В девять лет он взломал сайт NASA, чтобы повесить чертежи ракеты себе на стену. Тогда у него впервые появилимь проблемы с законом. В свои четырнадцать он знал на вкус каждый алкогольный напиток в каждом ночном клубе Парижа. В шестнадцать он пытался покончить собой из-за смерти Матери, вскрыв себе вены. Благо, его вовремя нашла уборщица. Из-за такой пестрой жизни Габриэль, отец Адриана, отправил сына на лечение в психиатрическую лечебницу, где юноша находился до недавнего времени. Возвращаться в старую школу Агрест младший не захотел, ведь там он был главным объектом для издевательств, так как был очень слабым. Придя в школу Франсуа Дюпона, он надеялся спокойно закончить выпускной класс, а потом свалить из страны, чтобы путешествовать. Но увидев, как издеваются над его новой одноклассницей, видя в ней себя четыре года назад, он не смог остаться в стороне. Ведь он знал, чем это может закончиться.С того дня, как он накинул на меня свою кофту, я решила, что всеми силами буду держать его на расстоянии, чтобы его не затянуло в этот замкнутый круг. Но тогда я ещё не знала, что именно он станет моим спасением.