***
Мы втроем сменяли друг друга, как часовые. Впрочем, Майкрофт большую часть времени спал, и пока что мы справлялись. Холмс держался ровно, хотя и выглядел измученным и больным, но с ног, что называется, не валился. Но Майкрофт, проснувшись к вечеру, стал капризничать и проситься домой. Мы с коллегой решительно встали единым фронтом и заявили, что об этом не может быть и речи. К счастью, Майкрофт не пытался встать с постели — просто не мог этого сделать из-за слабости. Он сетовал на больничную еду, на судно, категорически не подпускал к себе сиделку, пришлось приставить к нему санитара, который бы занимался судном — и то Майкрофт смирился с его существованием после моей фразы «хорошо, давайте я вынесу, или поручим Грею?». Обработкой раны, разумеется, занимался я. Ее состояние не вызывало беспокойства, но следовало продержать Майкрофта в Чарринг-Кроссе хотя бы еще дня три. Как только Майкрофт окончательно пришел в себя и принялся «бушевать», я решительно выставил Грея из госпиталя, намекнув, что он в любой момент понадобится, чтобы сменить нас с Холмсом. После недолгого сопротивления Грей внял доводам разума и уехал: может, домой, но, скорее всего, — в «Диоген». Привести себя в порядок и принять ванну он мог и там, к тому же следовало разобрать накопившиеся бумаги и сообщить по инстанциям о ранении Майкрофта. Мы договорились с Греем, что он приедет завтра и подежурит. В среду Грей появился после завтрака и привез с собой томик верного Дюма. Майкрофт как раз бодрствовал, мог выслушать подробный доклад секретаря, да и просто развлечься беседой. Мы с Холмсом решили отлучиться по делам. Разумеется, в госпитале было где умыться и сбрить суточную щетину, но пользоваться ванной для больных как-то совесть не позволяла. Так что нам предстояло провести целую операцию — сначала поехать ко мне домой, где бы я собрал необходимые вещи для пребывания на квартире у Майкрофта. Потом мы собирались на Бейкер-стрит, где бы приняли ванну, собрали вещи Холмса. Во-первых, у меня дома оставалась только Мэри-Джейн — девушка кристально честная и преданная хозяйке, но ужасно нерасторопная. Ей бы пришлось растапливать котел на кухне, греть воду… словом, я бы провозился дольше, если бы мы с Холмсом отправились каждый к себе. К тому же я не мог его оставить одного без присмотра — он был слишком слаб и измучен. Миссис Хадсон обрадовалась нам — вот ее прислуга всегда была готова к подвигам и слушалась хозяйку, как бравые солдаты призывы боевой трубы. Пока служанка возилась с подготовкой ванны, Холмс собрал вещи, а потом решительно подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал сафьяновый футляр со шприцем. Сердце у меня глухо стукнуло в груди. Но Холмс протянул футляр мне. — Хороший шприц никогда не помешает врачу. Я машинально взял футляр и убрал его к себе в саквояж, а Холмс поставил на стол большой мерный стакан и деревянную коробку. Он вынимал из шкафчика с химикалиями пузырьки, сливал содержимое в стакан, а сами пузырьки сваливал в ящик. Потом настал черед запаянных ампул. Господи, а я был уверен, что там какие-то реактивы. Для чего было делать такой чудовищный запас кокаина? И зачем бить ампулы? А Холмс бил их с остервенением — он даже пестиком по ним прошелся. — Вылейте это, — кивнул он на стакан, когда закончил. Я взял емкость и пошел в туалет, где спустил раствор в унитаз. Стекло же, видимо, отправилось в мусорный ящик на заднем дворе. Первым ванну принял я, Холмс пока готовил чай. Потом я устроился у горящего камина, закутавшись в халат — с чашкой в одной руке и сигаретой в другой. Немного отдохнув, я поднялся к себе и стал одеваться. Не пристегнув еще воротничок и манжеты, я на всякий случай заглянул в ванную комнату. Холмс неподвижно сидел с губкой в руке. — Давайте потру вам спину, — предложил я. Он вздрогнул от моего прикосновения, и это меня, признаться, напугало. — Все хорошо, — приговаривал я, водя губкой по напряженной спине, — все хорошо. — Вам, наверное, неприятно видеть, как я выгляжу, не то что дотрагиваться, — пробормотал Холмс. — Болван, — буркнул я, повернул его голову и поцеловал в губы. — Ну похудели, ну и что? Вот мы с Майкрофтом вас раскормим — будете знать. — Он будет счастлив, — слабо улыбнулся Холмс. — Я вас люблю, — сказал я, убирая мокрую челку с его лба. — За что меня любить? — Дважды болван, — вздохнул я. — Поторопитесь, дорогой, я вас жду в гостиной. Немного отдышитесь, выпейте чаю — и отвезем вещи на Пэлл-Мэлл. Я вернулся в свою спальню и окончательно оделся, но когда вышел на лестницу, меня перехватила миссис Хадсон с расспросами, что же все-таки стряслось. Мне стало стыдно — миссис Форестер я написал, а про нашу дорогую домохозяйку совсем забыл. Пока Холмс не спустился в гостиную, я коротко изложил события последних дней. — Эти осколки были от склянок с кокаином? — шепотом спросила миссис Хадсон. Я кивнул. — Дай-то бог, — вздохнула она. — Когда Майкрофт поправится достаточно, чтобы выдержать небольшое путешествие, мы уедем отдыхать, миссис Хадсон, — предупредил я. — Займитесь вещами Холмса, он соберет чемодан перед отъездом. — Вот вернется с отдыха — и не узнает свои комнаты. — Не перестарайтесь, — рассмеялся я. — А то испугается и сбежит. — Господи, да куда же он от меня денется? — миссис Хадсон улыбнулась и ушла к себе. Она, разумеется, была права. Холмс никогда в жизни не смог бы найти такую понимающую и терпеливую хозяйку, к тому же искренне к нему расположенную. Но и миссис Хадсон ни за что не отказалась бы от своего беспокойного жильца. Мы завезли саквояжи на Пэлл-Мэлл и вернулись в госпиталь. Меня тут же позвал к себе в кабинет доктор Касел — я даже испугался в первый момент. Но оказалось, что, пока мы отсутствовали, в госпиталь приезжал сам Его Высочество принц Уэльский, а попросту — Берти, как его называл Майкрофт, но монаршее лицо к больному не пустили. Доктор Касел заявил принцу, что рядом с больным и так слишком много людей, но брата и личного врача он еще способен терпеть. «Сейчас приехали вы, Ваше Высочество, потом начнется паломничество членов Кабинета — может, мне тут представительство Палаты лордов открыть?» Я потихоньку пересказал забавную историю Холмсу — тот даже чуть улыбнулся одними губами. Сутки прошли спокойно. Пустующую палату пока никто не занял, для меня принесли раскладную кровать и поставили рядом с больничной. Мы трое сменяли друг друга, развлекая больного чтением «Монте-Кристо». Иногда мне удавалось уговорить Грея вытянуть ноги на моей раскладной койке. Холмс тогда предпочитал сидеть вместе со мной и слушать, как я читаю. Нужно было подумать о том, как устроить Грея на ночь. Он, разумеется, не собирался уезжать из госпиталя и готов был до утра просидеть на стуле рядом с раненым шефом. Я пошептался с Каселом, и Грею поставили раскладную кровать прямо в палате Майкрофта. — Это если спина устанет. А вообще сидеть так долго на стуле просто неполезно. По поводу того, что Грей останется дежурить ночью, Холмс не сказал ни слова. Я чувствовал, что, несмотря на внешнее спокойствие, мой друг находится в постоянном напряжении, но, конечно, вовсе не секретарь брата являлся тому причиной.***
В четверг Дантес наконец добрался до острова и собирался отыскать клад аббата. Честь добыть сокровища мы с Греем препоручили Холмсу, а сами ненадолго вышли во внутренний двор подышать воздухом. Я наконец смог не спеша покурить. — Совсем забыл вам сообщить, — сказал я. — Пока мы в среду ездили с Холмсом по делам, в госпиталь приезжал принц Уэльский, но его не пустили. Интересно, он пытался узнать что-то в «Диогене»? Вряд ли он в курсе, что вы тут. — Его Высочество не поедет в «Диоген», — ответил Грей, — он не любит молчать. Один раз он заговорил с лакеем, и его оштрафовали на пять фунтов. С тех пор он предпочитает вызывать шефа к себе. Ну, а учитывая, что шефа там сейчас и вовсе нет... — Принца оштрафовали? — не поверил я. Грей пожал плечами: — Ну да, принца, а что? Уверяю вас, если мистер Холмс-младший попробует заговорить в коридорах, то оштрафуют даже его. — «Даже», — я рассмеялся, вспоминая, как Холмс рассказывал о вальсе с наследником. — Вы же не станете спорить, доктор, что младший брат пользуется особыми привилегиями. Как он себя чувствует? — Сносно. Отдал мне шприц и перебил все склянки с кокаином. Грей понимающе кивнул: — Первые дни — самые сложные, как мне говорили. Но у него веский стимул, я уверен, что он справится. Как вы сами-то себя чувствуете, доктор? Я удивился такому вопросу и в первую секунду даже не знал, что ответить. — Да я в полном порядке. Спасибо. — Однако я не из простой вежливости спрашиваю. Если честно, вы похожи сейчас на элефанта, что цветом лица, что желанием заснуть стоя. — Надеюсь, на того, что с хоботом, а не на Меррика(2). Вот смените меня после Холмса, и я посплю. Честно говоря, вы тоже не выглядите цветуще, как обычно. — Поспите, доктор, подольше, я посижу. Когда вы собираетесь увезти мистера Холмса домой? Завтра? — Скорее всего, да, — кивнул я. — Больше Майкрофт тут не выдержит. Да и рана в абсолютном порядке, ни намека на какое-нибудь воспаление. Остальной уход можно обеспечить и дома. Ему уже понемногу можно будет вставать, так что судно не понадобится, но вот лишних две больших подушки не помешают. И попробуйте хотя бы еще пару дней снабжать его из клуба подобием больничной еды, пусть и вкусным. То есть все протертое и пюреобразное. — Попробую, — слегка улыбнулся Грей, — но не гарантирую, что шеф не взбунтуется окончательно. Особенно если ему позволят вставать самому. Он мне уже сегодня намекал, что описание обедов у графа Монте-Кристо при чтении придется пропускать, потому что слушать про стерлядь и есть при этом шпинат — выше его возможностей. В общем, и правда все обошлось, слава богу. — Обошлось, не сомневайтесь. А вынужденный отдых тем более пойдет Майкрофту на пользу. Что касается еды, мы из солидарности первые пару дней составим ему компанию в поедании шпината. Про себя я подумал, что Холмсу точно будет не до еды. Вон и Грей уже изучал вопрос, да и я примерно представлял себе, что нас ждет. Мне бы, конечно, не помешала помощь, но о том, чтобы кого-то звать в дом, не могло идти речи. Оставалось только надеяться не превратиться в «элефанта» окончательно. — Шефу давно уже не мешает отдохнуть, — заметил Грей, — он не был в отпуске со времени вашей поездки в Бат. Может быть, мне начать подыскивать домик где-нибудь на побережье, где вы смогли бы встретить Рождество? — Да, пожалуй. Если Майкрофта не увезти на отдых до Рождества, то он впряжется в работу. А на вас мы оставляем самое дорогое, что у нас есть — вы понимаете? — тут я хлопнул себя по лбу. — Господи, я забыл послать миссис Форестер очередной отчет о состоянии Майкрофта! — Я два часа назад послал записку с отчетом мисс Морстен, — спокойно произнес Грей. — Мисс Морстен? — я приподнял брови. — Но спасибо. — Вам не нравится, что я общаюсь с мисс Морстен? Не замечал. — Я бы понял, общайся вы с миссис Уотсон. Лично мне все равно. Майкрофт как-то говорил, что для стороннего наблюдателя я выгляжу нормальным рогоносцем, но произошло сие печальное событие как-то очень быстро. Пока наши Холмсы строили планы по поводу своей кончины, они забыли об угрозах Паука. Но Шерлок поправится — я уверен — и вплотную займется своим тайным недоброжелателем. Это, конечно, не моего ума дело, но меня вроде бы женили ради конспирации. — Хм... доктор, — Грей запнулся, — я всегда называю Мэри девичьей фамилией именно потому, что понимаю, по какой причине она вышла замуж. Хотя, должен признаться, мне об этом никто никогда не говорил, как и обо всем остальном. Глупо делать вид, что я чего-то не понимаю, но вслух о конспирации и всем прочем я слышу впервые. Если мистер Холмс прикажет мне прекратить общение с Мэри, я подчинюсь. Но надеюсь, что этого не произойдет. Что же до... хм... рогов, то думаю, что ваша конспирация не пострадает. Я ни разу не ночевал у мисс... у Мэри, и не собираюсь делать этого впредь. «Господи, еще бы он ночевал», — подумал я, но вслух только заметил, усмехнувшись: — Рога у мужей растут не только по ночам. Но если серьезно, мне всегда казалось, что вы в курсе всего происходящего. Вы уж не выдавайте меня шефу — получается, я вам многое сейчас разболтал. — Вы можете не волноваться на мой счет. И да, волею судьбы, я в этой стране один из самых осведомленных людей, но никогда не говорю лишнего. И не делаю лишнего, поверьте. Мэри — мой друг, в той же степени, что и ваш. У меня так и вертелся на языке один вопрос, но я не решался его задать — не такие уж доверительные отношения у нас пока что установились с Греем. Внезапно крупная капля шлепнулась на кончик моей сигареты — дождь начался. — Ну вот, — вздохнул я, — наша милая английская погода гонит нас под крышу. Идемте внутрь. Мы как следует очистили ботинки при входе, оставили наши пальто в гардеробе и поднялись на второй этаж. Прогулка вышла совсем короткой, и вряд ли Холмс закончил читать главу. Усевшись на стул в коридоре, я жестом предложил Грею последовать моему примеру. — Насчет дома на побережье. Если вдруг удастся найти такой, чтобы хозяева жили отдельно, прислугу присылали только в определенные часы, нас всех это более чем устроит. — Разумеется, доктор. Дом на побережье, приходящая прислуга, пешая доступность берега, три спальни. — Четыре, — поправил я. Грей вопросительно на меня посмотрел. — Спален четыре, — еще раз уточнил я. — Вы же станете нас навещать? Майкрофту лучше отдохнуть подольше. — Что ж, это разумно. Про четыре спальни. Я найду такой дом, причем желательно, чтобы не было проблем с железнодорожным сообщением, а все остальное решит мистер Холмс. Спасибо, доктор. — Вот еще, глупости какие, — проворчал я, а сам пожал Грею руку.***
Наступила пятница, и Майкрофт впервые попробовал сесть. Голова у него, правда, кружилась, но больничная обстановка измучила его вконец, и больше не было возможности держать его в госпитале. Я окончательно уладил все формальности с доктором Каселом, а потом приехал Грей — он проверял, все ли готово на Пэлл-Мэлл к возвращению хозяина. Грей подготовил также экипаж — между двух сидений он велел положить невесть откуда взятую солидную столешницу, которую застелили матрасом, не забыл про подушки и плед. Увы, Майкрофту пока что пришлось обойтись без брюк, но сорочку ему поменяли на длинную, домашнюю, поверх нее надели пальто, ноги обули в тапочки с задниками. Касел предложил спустить больного со второго этажа на носилках, и тут Майкрофт взорвался. Я был удивлен — и не только я, к слову, — какой лексикой он владеет. Успокоившись немного, он, неожиданно для Грея, отправил того в клуб — заняться накопившимися делами. Грей не возражал, сказал только, что дождется, пока мы уедем, а потом возьмет кэб. Мы с Холмсом, поддерживая Майкрофта с двух сторон, осторожно, шажок за шажком, сопроводили его вниз по ступеням, а потом устроили в экипаже полулежа и укрыли пледом. Нам вполне хватило места, чтобы сесть рядом — в ногах и в изголовье импровизированного ложа. Грей убедился, что все в порядке, попрощался, мы закрыли дверцы, и экипаж тронулся. Я велел кучеру не гнать, а ехать осторожно, так что дорога заняла времени больше, чем могла бы. И все же Майкрофта растрясло в пути, а потом ему пришлось долго подниматься по лестнице, поэтому он не сказал ни слова поперек, когда мы уложили его в постель, только сетовал, что ему даже ванну теперь не принять. — Вот будете паинькой, — пообещал я, — вечером согреем воды, и я вас усажу в ванной комнате на табурет и оботру хорошенько. Мне казалось, что Майкрофт по привычке станет спорить, но он только посмотрел на меня и вздохнул. День прошел спокойно. Из клуба строго по часам приносили еду — исключительно полезную. Майкрофт что-то бурчал себе под нос, но видел, что нам принесли то же самое, и ел. У Холмса аппетит пропал совершенно, но он все-таки выпил с нами чаю, а вечером съел несколько ложек супа-пюре из спаржи. Я добавил всем в суп, как водится, по ложечке коньяка — для бодрости (3). Позже, как и обещал, я провел Майкрофту водные процедуры, почитал «сказку на ночь», сидя теперь в удобном кресле. Холмс сказал, что пока отдохнет в гостиной, подождет меня. Однако сказка усыпила и меня самого. Я самым беспардонным образом уснул у постели больного, а проснулся от того, что часы пробили два. Я поднял упавшую книгу, погасил лампу и ощупью выбрался из спальни, решив, что Холмс наверняка уже лег. Но в нашей комнате было пусто, душа у меня тут же ушла в пятки, я прокрался в гостиную, немного повернул вентиль и обнаружил Холмса лежащим на диване под пледом. — Дорогой, — я тихонько потряс его за плечо. — Идемте в спальню. Простите, бога ради, я уснул в кресле. — За что простить-то? — пробормотал Холмс. — Ох, я, кажется, тоже задремал. Как он там? Спит? — Спит, и нам пора.***
Утро субботы выдалось хмурым, но нам удалось выспаться ночью — я, во всяком случае, не особо обращал внимания на тучи. Майкрофт позавтракал у себя в спальне, а мы с Холмсом — в гостиной. Я еле уговорил его поесть хоть немного — вероятно, это отказ от кокаина так действовал, но нельзя же было вообще не положить в рот ни крошки. Холмс все возил вилкой по омлету и превратил его невесть во что. Он съел пару кусочков, выпил ровно три глотка кофе, один раз откусил тост с джемом. — Не могу, — пробормотал он, — меня мутит от еды. И голова болит. — Ну-ну, не мучайтесь. Вы бы полежали. Может, попозже вам удастся поесть. — Наверное. Идите к Майкрофту, дорогой, а то он там один. Собирая вещи у себя дома, я прихватил рукопись очередного рассказа — на сей раз предназначенного для домашнего пользования, и, входя в спальню, как знамя, держал ее перед собой. К Дантесу Майкрофт уже охладел, а тут оживился, но первым делом спросил, как там Шерлок. — Прилег, — ответил я. — Голова побаливает. Но, думаю, ничего страшного — погода-то. — Да, зима началась. — Ох, и в самом деле! Уже декабрь. Скоро год закончится. — Рождество скоро, — мечтательно протянул Майкрофт. — Встретим его втроем у моря, но, прежде чем уехать, нам следует запастись подарками — нашим дамам, Сесилу. И Грею, конечно. Вот вам и пища для ума — что кому подарить. А мы с Шерлоком станем вашими гонцами. — Ну, Грею я сам подарю. А вот малышу придется... хотя, думаете, мы не сможем повидаться с ними перед отъездом? И скажите мне, чего хотелось бы Мэри? — Перед отъездом мы, конечно, с ними повидаемся. Но подарки положено класть под елку. Чего бы хотелось Мэри? Хм… — я задумался, а потом поднял вверх указательный палец. — Вы же хорошо знакомы с русским послом, так? Майкрофт кивнул. — У них в России вяжут шали из пуха — говорят, их можно протянуть через обручальное кольцо. — Шали из города Оренбург, из козьего пуха, — кивнул Майкрофт. — Обеим дамам, как вы думаете? Я бы подарил им духи, но... понимаете... тут такое дело... Я вопросительно посмотрел на него. — Ну, я уже заранее... — замялся Майкрофт, — словом, я заказал Грею в подарок духи. Мужские, конечно. Их уже доставили из Флоренции. И дарить что-то похожее и ему, и дамам... наверное как-то неправильно, а? — Вот оно что, — улыбнулся я. — Ну, тогда духи для дам от нас с Шерлоком. Хотя мне, как супругу, вообще полагается дарить жене драгоценности. Кстати, Айрин можно дарить шелковые нитки для вышивки. — Я учту это. Драгоценности, хм... а что вы Шерлоку подарите? — Надо подумать, — честно признался я. — Ему всегда сложно что-либо подобрать — чаще всего у нас получается делать подарки не по поводу, а внезапно. — На отдыхе внезапно подарок не купишь... Ну, я что-то придумаю заранее. А я могу рассчитывать на новый рассказ в подарок? Или повесть даже... а? — На повесть у меня пока нет подходящего сюжета, так что пусть это будут два рассказа. Настал черед рукописи. Я честно предупредил Майкрофта, что она пока «сырая», и читал, по ходу делая правки и меняя неудачные слова или фразы. Майкрофт предлагал свои варианты, но все реже и реже, и его стало клонить в сон — он пока слишком быстро уставал. Я дождался, пока Майкрофт стал похрапывать, оставил листы на кресле и отправился в нашу с Холмсом спальню, но не нашел его там. Не оказалось его и в гостиной. В кабинет он пойти без ведома брата не мог, так что оставалась библиотека. Я вошел и остолбенел. Холмс сидел в кресле, спрятав лицо в ладони, и покачивался из стороны в сторону, методично, как китайский болванчик. Я бросился к нему, наклонился и услышал, что он тихо плачет. — Дорогой, вам плохо? — спросил я, пытаясь остановить это равномерное раскачивание. — Зачем, господи... — простонал он, — ну что вам с пациентом не сидится... — Майкрофт спит. — Я взял Холмса за плечи. — Что болит? Голова? — Все болит. Душа болит, Уотсон... Кажется, начиналась абстиненция. Как хорошо, что Майкрофт уснул. Но кто ж знает, сколько времени Холмс промучается? Я присел перед ним на корточки. — Понимаю. Вы уже очень долго воздерживались, а теперь ваш организм наконец избавляется от отравы. Это надо перетерпеть. Мы справимся. — Что вы понимаете в этом, господи... — еле выдавил Холмс. — Ну, как любой врач, что-то да понимаю. — Любой врач, боже... Уотсон, держитесь сейчас от меня подальше, судя по прошлому разу я за себя не отвечаю. — Напугали, — я не удержался от иронии. — Сейчас сбегу и оставлю вас с братом. Вот тоже — додумались. — Зачем вам это все? — каким-то не своим, хныкающим тоном спросил Холмс. — Я и так жалок, я знаю. А буду мерзок. Вы же потом и не подойдете ко мне! — Милый, да чего я не видел за свою практику? Мы оба знаем, что у вас сейчас кризис, и оба знаем, что он пройдет. Я с вами, я никуда не уйду, — сказал я твердо, беря Холмса за запястье — пульс просто жутко частил… Холмс вырвал руку и собирался сказать что-то резкое в ответ, но лицо его вдруг посерело, он стал издавать горлом звуки, не вызывавшие сомнения, что за этим последует, вскочил и бросился из библиотеки. Ну, как бросился? Он пошатывался и спотыкался и поначалу свернул не туда. Я догнал его, схватил за плечи и направил в сторону нашей ванной комнаты. — Тихо, не шумим, — говорил я, — Майкрофта не будим… Мы еле успели. Холмс бросился к унитазу, а я затворил дверь. Между нами и спальней Майкрофта было еще две комнаты, стены в квартире практически не пропускали шума. Рвало Холмса страшно, особенно если учесть, что он ничего не ел. Очень быстро рвотные массы сменились слизью, а потом желчью. Когда наступила небольшая передышка, я поспешно дернул за цепочку смывного бачка, чтобы запах не вызвал у Холмса новые спазмы. Потом смочил край полотенца и вытер Холмсу лицо. И он еще принялся протестовать: — Джон, нет, уйдите лучше. Я не хочу... мне не нужен врач! Вы не должны это видеть! — Да с чего бы? — возразил я мягко. — Брат же видел. — Я не сплю с братом! — возопил Холмс. — Тише, не кричите! — шикнул я. — Майкрофт услышит. Я понимаю вашу мысль, хотя она абсурдна… Мне пришлось прерваться — у Холмса опять начались рвотные позывы. — Ну вот сами подумайте, — продолжил я, вытирая Холмсу лицо, — а случись у меня сильное отравление, вы бы сказали «фу, я , пожалуй, временно самоустранюсь»? — Ничего вы не понимаете, как всегда! И если бы вы отравились сами, и травились годами мне назло, если бы вы... Тут его снова скрутило, и он не смог говорить. — Ну, вы же знаете: я тугодум, — без тени насмешки произнес я, — но не следует ли из ваших слов, что вы бы меня бросили? — А вы меня... и не бросите... вы меня... лечить будете... а я не... о, господи... Я помог ему подняться на ноги и помог добраться до умывальника. — Давайте-ка приведем вас в порядок и уйдем отсюда. Холмс с трудом, но вымыл лицо, высморкался и прополоскал рот. Спазмы, было, опять подступили, но я быстро развернул его к двери и, прихватив таз, повел в библиотеку. Холмс кажется смирился с чем-то. Он покорно шел туда, куда я его направлял. В библиотеке он сел на стул и закрыл глаза. Я задвинул таз под кресло с глаз долой, накинул Холмсу на плечи плед, хотел, было, пощупать пульс, но не стал — это выглядело бы слишком «по-врачебному». Поэтому я просто поставил рядом еще один стул, сел и обнял Холмса за плечи. — Не понимаю... — сказал он наконец. — Чего не понимаете, дорогой? — Вас… Почему… так? — Вам не хватило на днях стать дважды болваном? — усмехнулся я и тихонько поцеловал Холмса в висок. — Решили стать им трижды? — Да почему же, господи, почему вам не противно?! Зачем вам болван?! Зачем вам... вот это все... это... вы же можете... — Холмс вдруг вскочил (и откуда силы взялись?) и заметался по комнате, — вы можете быть счастливы с кем угодно, даже если они не станут любить вас, как я, все равно, они будут любить вас, они дадут вам покой! А я не могу, я не имею права теперь! Да я никогда не имел права, господи, я не должен был, не должен был! Из-за меня мать умерла, почему я не умер тогда же?! У стольких людей жизни сложились бы счастливо! Брат, отец... вы бы давно женились нормально! От меня одна грязь! Грязь! Противно мне, разумеется, не было — я чувствовал лишь острую жалость. Сколько же лет эти мысли мучили Холмса, подтачивали его изнутри? Я кое-как перехватил его посреди метаний, прижал к себе и постарался как-то удержать. — Успокойтесь, не надо так… послушайте меня… Но удержать не получилось. Боюсь, что Холмс меня и не слышал толком. В нем словно взорвалось что-то, придав ему силы и запустив какой-то новый этап — он бил кулаками в стены, пинал ногами мебель, стул отлетел в сторону с такой силой, что окно спасли только плотные шторы, книги падали с полок. Звуки, которые издавал мой несчастный друг, уже трудно было назвать членораздельными. Нет, какие-то слова он выкрикивал, но понять я уже ничего не мог, тщетно пытался остановить, но даже в таком состоянии — или именно в таком? — Холмс был гораздо сильнее меня. Это длилось и длилось, и я малодушно почувствовал вдруг облегчение от мысли, что нельзя не услышать такой грохот, и Майкрофт наверняка уже понял, что происходит. Чем он мог помочь в такой ситуации, я не знал. Но я был прав — Майкрофт, конечно, услышал и пришел в разгромленную библиотеку, а я не нашел в себе сил ни испугаться за него, ни обрадоваться тому, что уже не один. Единственная мысль, которая меня волновала — только бы Холмс не налетел на брата, не задел бок. Майкрофт и так сумел надеть халат, и я понимал, что это простое действие сопровождалось дискомфортом и болью. — Осторожнее! Майкрофт, отойдите, — закричал я, но горло перехватило и вышло не очень громко. — Шерлок, осторожно! Не заденьте брата, вы сделаете ему больно! Майкрофт никак не отреагировал на мои предостережения, направляясь прямо к Шерлоку с написанной на лице решимостью. Тот же, как мне показалось, имя брата расслышал, и, кажется, понял, что происходит, потому что шарахнулся в сторону с криком «Уйди!», но налетел на угол письменного стола и, согнувшись от боли, замер на мгновение. Майкрофт воспользовался этой краткой паузой, подошел и буквально сграбастал Шерлока в объятия. — Осторожно! — опять попытался крикнуть я. Майкрофт на меня внимания не обратил вообще. — Успокойся, мой мальчик, — заговорил он тоном, каким обращаются к маленьким детям, — остановись, а не то бок мне заденешь, ты же не хочешь сделать мне больно, правда? Холмс замер. Брата он услышал, ну или сам подумал о том же, а может и мои крики возымели действие, но он словно превратился в статую, даже со стороны было видно, как задеревенели все его мышцы, он боялся пошевелиться и только хрипло дышал. — Вот так... — приговаривал Майкрофт, не разжимая рук. Братья были практически одного роста, и я вдруг впервые осознал, насколько же Майкрофт выглядит больше... крупнее, что ли? Странная мысль в такой ужасной ситуации, но единственно внятная в тот момент. Прошло, пожалуй, минуты три, и Холмс вдруг обмяк. Я пришел в себя и бросился к братьям — Майкрофт просто не мог бы удержать младшего на весу. Но Холмс сознания не потерял. Он тяжело дышал и словно пришел в себя после беспамятства. Вдвоем с Майкрофтом мы усадили его на диван. — Джон, — скомандовал Майкрофт, — сделайте сладкий чай. Когда я вышел в коридор, способность соображать вдруг покинула меня, потому что я не мог вспомнить, где тут у Майкрофта бульотка — в гостиной или в кабинете. Потом сообразил, что Берта дома, и спустился на кухню. — Что-то случилось, доктор? — спокойно спросила она. — Нет-нет, мне нужен кипяток, чтобы приготовить чай, — ответил я невпопад. — А я на что? — возмутилась Берта. — Садитесь-ка сюда, вот на этот стул. — Чай нужен сладкий, — робко подал я голос. — Будет сладкий. — Только в чашку не надо добавлять молока, — предупредил я, боясь, что молоко может вызвать у Холмса новые приступы рвоты. Чем дольше Берта хлопотала, тем все больше я погружался в пучину уныния. То я боялся за Майкрофта — как он там наедине с братом? — хотя сам видел, что Холмс при появлении старшего успокоился. То начинал себя жалеть, и внутренний голос твердил, что я оказался совершенно бесполезен — и в качестве врача, и в качестве любовника. Я будто подцепил от Холмса какую-то заразу, будто некий демон, из тех, что терзали его несколько минут назад, спрятался в моем мозгу. На самом деле мне бы радоваться, что нашлось средство угомонить Холмса и заставить его прекратить наносить себе увечья. Я даже хлопнул себя пару раз по щекам — довольно ощутимо, чтобы восстановить способность здраво мыслить. Берта обернулась на звук, но я опять сидел тихо, как паинька. Она так и не поняла, что у нее на кухне завелся опасный сумасшедший, говорящий сам с собой, пусть и в собственной голове. Наконец Берта вручила мне поднос с тремя чашками и отправила наверх. В библиотеке, слава богу, царила тишина — Холмс так и сидел на диване, а Майкрофт устроился в кресле. Как только мы выпили чай, он вдруг сказал: — Шерлок, побудь тут, а я уложу Джона спать. У меня сначала пропал дар речи, а потом я понял, что при Холмсе не смогу спорить с его братом. Майкрофт взял меня под локоть, а больше оперся на мою руку и повел в спальню. — Шерлока я пока заберу к себе в комнату. — Но зачем? — не выдержал я. — Неужели вы тоже, как и ваш брат, считаете, что мне было бы неприятно… — Конечно, нет, Джон, — перебил Майкрофт. — Просто если он побудет рядом со мной, это его окончательно успокоит. Ложитесь, Джон, — попросил он уже у двери в нашу с Холмсом спальню. — Откровенно говоря, я с трудом держусь на ногах. Вы не беспокойтесь о Шерлоке. Мы с ним поговорим, может, он даже подремлет немного, а потом придет к вам — досыпать. Мне оставалось только послушаться. Я переоделся в ночную рубашку и улегся в постель, не особо надеясь, что мне удастся уснуть. Но, видимо, организм решил по-своему. Тьма царила вокруг меня, когда я проснулся. Только узкая полоска света от фонарей просачивалась между портьерами. Холмс лежал рядом и крепко спал. Я вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть черты его лица. Тихонько потрогал тыльной стороной ладони лоб, осторожно проверил пульс и немного успокоился. Холмс, слава богу, не проснулся. Мне оставалось только лежать, смотреть в черный потолок и пережидать остаток ночи. Алан Грей Первые несколько часов в госпитале шеф балансировал между жизнью и смертью, а потом был совсем слаб, и никто не оспаривал моего права находиться рядом с ним, особенно после того, как он пришел в себя и его брат смог наконец уснуть, благодаря усталости и снотворному. Но, уезжая домой, мистер Холмс, с тревогой поглядывая на брата, внезапно велел мне заняться делами, пообещав, что пришлет за мной, как только сочтет возможным. Спорить с шефом я не стал, ибо дела и вправду накопились, а состояние шефа заметно улучшилось, иначе доктор никогда не согласился бы на переезд. Взгляды же в сторону младшего брата объяснялись просто: я в свое время навел справки и примерно представлял, что может происходить с человеком, долго употреблявшим наркотик, когда он внезапно резко от него отказывается. Что ж, если шеф считал, что мне не надо это видеть… то он, очевидно, был как всегда прав. Проводив мистера Холмса с братом и доктором, я заглянул ненадолго в клуб, а потом отправился в Сохо: следовало узнать, что там с нашим «бакалейщиком». Вернувшись в «Диоген» уже затемно, я выпил залпом бокал коньяка и подошел к окну кабинета, чтобы посмотреть на дом напротив. Везде по фасаду свет был погашен, кроме одной комнаты на первом этаже — верная Берта несла вахту. Впрочем, через четверть часа погасло и ее окно. Дом шефа погрузился в сон. Мне хотелось увидеть мистера Холмса, удостовериться, что с ним все в порядке, да просто посмотреть на него. Очень хотелось. Но ведь меня не звали… Промучившись этим желанием еще несколько минут, я вдруг заметил, что одна из рам в гостиной приподнята. Отличный повод зайти и прикрыть окно, если все обитатели квартиры забыли это сделать и заснули. Видимо, сказался выпитый коньяк, иначе бы я не решился на подобную вылазку. Я взял шляпу и вышел, решив даже обойтись без пальто — что тут идти-то. Я открыл дверь своим ключом. В доме царила тишина. Осторожно я поднялся по лестнице, вошел в коридор, где горела одинокая газовая лампа, и для начала все же приоткрыл дверь спальни. Шеф спал на спине, облокотившись на три высокие подушки, как и все последние дни в госпитале, чтобы не нагружать бок. Его спокойное лицо внушало надежду, что, кажется, все хорошо. Рядом в кресле спал доктор — видимо, опасался оставить в первую же ночь своего пациента в одиночестве. Ах, нет — он читал рукопись и уснул. Бедному доктору почти не пришлось отдыхать в эти дни. Я не стал подбирать книгу или гасить лампу. Постоял минуту, осторожно затворил дверь и направился в гостиную. Окно действительно было приоткрыто, холодный воздух заполнял комнату, и давно выдул все тепло от наверняка топившегося днем камина. Шерлок Холмс лежал на диване. Он спал, подложив под голову маленькую плюшевую подушку, съежившись, подтянув ноги и обхватив себя руками. Было видно, что он очень замерз, но не имеет сил проснуться. Я взял с кресла плед и осторожно укрыл беднягу, потом опустил раму и собирался пойти в коридор. Но сделав несколько шагов, я все-таки оглянулся… и встретил немигающий взгляд серых глаз. Простояв пару секунд, я вышел и затворил за собой дверь.***
Весь следующий день я усиленно работал, выполняя поручения шефа: закончил отчеты, написал докладную и даже составил речь для премьера, которую тот должен был зачитать в Адмиралтействе. Миссис Зисманд пришла за мной в шесть часов вечера на третий день. Ну наконец-то! Я чуть не бросился в дом к мистеру Холмсу со всех ног. Шеф лежал в постели с книгой и медленно смаковал «Двадцать лет спустя». — Добрый вечер, сэр, — я не удержался от улыбки. — Вы хорошо выглядите. — Добрый вечер, Алан, — он отложил книгу и улыбнулся мне в ответ. — Похоже, я выгляжу даже лучше, чем все остальные, включая вас. Садитесь поближе. Вы что, совсем не спите? — Все в порядке, сэр, — заверил я, — отчеты завершены и отправлены с курьером. Доклад по Тибету готов, но хотелось бы, чтобы вы его прочитали, прежде чем он пойдет по инстанциям. И я взял на себя смелость составить речь премьеру: он был в такой панике по ее поводу, когда узнал о вашем ранении, что даже не сразу справился о вашем состоянии. Я заверил, что речь уже написана вами, осталось только напечатать. Ну и... напечатал. Кстати, сэр, я, кажется, уподобляюсь премьер-министру. Я бы тоже должен был начать с вопроса о том, как вы себя чувствуете? — Уже встаю понемногу, — довольным тоном ответил шеф. — Скоро доктор снимет швы, и вы мне поможете дойти до «Диогена». Принесите мне завтра к полудню бумаги, Алан, я их просмотрю. Доклад вы могли бы послать и без моих правок, совершенно уверен, но мне не повредит почитать что-нибудь поновее Дюма. — Конечно, сэр, я сожалею, что не умею писать так занимательно, как Дюма, но зато мои сочинения куда современнее, я бы даже сказал — актуальнее. Но вот насчет швов... вы не слишком торопитесь? — засомневался я. — Может быть, поработаем тут? Пару часов в день доктор, наверное, может разрешить, раз уж позволил вам вставать понемногу. — Если бы я точно не знал, что вы еще не видели доктора, я бы решил, что между вами заговор. — Рад, что мое мнение совпадает с его мнением, это говорит о том, что я прав, а вы нет, бывает же так, — пошутил я, позволив себе улыбнуться. — Швы, конечно, снимут, но сразу придется надевать на себя всю эту тяжелую одежду, завязывать галстук, брать трость, спускаться и подниматься по лестницам... подумайте сами, сэр, сколько хлопот, чтобы просто поменять один кабинет на другой! Может быть, доктор согласится и на три часа? Мистер Холмс засмеялся, а потом охнул и схватился за бок. — Ох, Алан, не шутите так. Мне еще больно колыхаться всей моей тушей. А вы, однако, хитрец — не замечал за вами раньше. Думаю, доктор согласится на три часа, если я пообещаю ему не торопиться выходить из квартиры. Еще бы доктор не согласился — он тоже нуждался в отдыхе. — Ну вот и отлично, сэр. Мы будем продлевать время на работу постепенно, и потихоньку увеличим до... на много часов, сэр, так, что доктор и не заметит. Это будет наш с вами заговор, сэр. Я сегодня посылал записку доктору, предлагал помощь, но он ответил, что пока справляется. Я вовсе не хитрю, хотя никогда не считал себя простодушным малым. Но я всего лишь рад видеть, что вам стало лучше, сэр, поэтому у меня хорошее настроение. Как и у вас, кажется? — Настроение отменное, Алан. Опять же — вы вот пришли, я же соскучился. Но доктор, увы, не мог принять вашу помощь. Она ему не помешала бы, но он не мог. Впрочем, самое неприятное уже позади, и я сразу послал за вами. — Я понимаю, сэр. И сочувствую доктору Уотсону. Надеюсь, он сможет отдохнуть в ближайшее время. Может быть, вам стоит снова поехать в Бат, когда здоровье позволит путешествия? Или даже на континент? Я справлюсь тут, обещаю вам. Шеф задумчиво покивал, вздохнул и поморщился. — Что-нибудь новое вышло из печати, не знаете? — сменил он тему. — Боюсь, сэр, за эту неделю ничего нового не появилось. Разве что я случайно узнал, что та книга русского писателя, что вы мне давали прочитать еще пять лет назад в оригинале, оказывается уже больше года как переведена на английский. Я сам еще не успел ознакомиться с изданием, но, может быть, вы хотите оценить перевод? Это тот роман, где дама бросается под поезд. — Нет, Алан, — усмехнулся шеф. — Мне как-то не хочется еще раз его читать. Даже ради того, чтобы сравнить перевод с оригиналом. — Ну а больше ничего, увы, сэр, разве что сборник сказок. Сожалею. Уровня Дюма уж точно ничего нет. — Сказки? Вы про Уайльда? — уточнил мистер Холмс. — А принесите-ка мне. «Привидение» мне даже понравилось. Львенок читал — ну и я заодно. Я улыбнулся, открыл папку и достал книгу. Вряд ли шеф посчитает, что я все его желания угадываю заранее, но все равно вышло красиво. — Книга, сэр. — Алан, вы волшебник? — искренне изумился он. — Правда, отчего она у вас с собой? — Почему бы не остановиться на том, что я волшебник? — улыбнулся я. — Я решил, что вы захотите послать ее Львенку, и купил. А когда миссис Зисманд пришла за мной, почему-то положил в папку. — Львенку? — спросил шеф, машинально пролистывая томик. — Похоже, что Львенку такое читать пока не стоит. Это, боюсь, сказки для взрослых. «Счастливый принц»? Ну-ну. — Ну, когда я прочитал, то понял, что ребенку такое не подходит. Поэтому книга все еще у меня. Иначе я бы давно послал ее от вашего имени. — Ох, Алан, что-то у меня ощущение, что вы недоговариваете, — шеф погрозил пальцем. — Послать от моего имени? — Почему нет, сэр? Пока я не ознакомился с содержанием сказок, я собирался именно так поступить — послать их мисс Морстен для Львенка от вашего имени. — Ах, мисс Морстен! Это уже ближе к истине. Такими окольными путями послать даме книгу в подарок, да еще от моего имени? И говорите, что вы не хитрец, мой дорогой? — Уверяю вас, сэр, книгу этой даме я могу послать и от своего имени. Я действительно думал о мальчике. — Спасибо за книгу, Алан, — тепло улыбнулся шеф. — Я почитаю, а потом передам ее Мэри… от вашего имени. Что еще у нас нового? — Ах да, сэр, сегодня днем Его Высочество приезжал в клуб. Сказал, что его и сюда не пустили. — Вот как? — хмыкнул мистер Холмс. — Миссис Зисманд сказала, что вам не до визитов вежливости. «Я даю ей свою карточку, Грей, и представляете, она без малейших эмоций на лице мне говорит, что хозяин получит ее, когда поправится. И закрывает дверь», — сказал я, подражая интонациям принца. — Кстати, он привез вам две бутылки кагора. Я отдал уже их Берте. Могу я попросить вас продиктовать мне записку для Его Высочества, сэр? Я у него в некотором долгу, а он намекнул, что хочет приехать завтра опять. — В долгу? У Берти? — удивился шеф. — Расскажите, это наверняка меня развлечет. — Охотно, сэр. Он в прошлом месяце встретил меня в театре с миссис Тодд и, очевидно, специально первым подошел в фойе ко мне и поздоровался за руку, моя дама была в таком восторге, что даже ему стало смешно, он строил мне гримасы за ее спиной. Мой рейтинг в ее глазах вознесся до небес. — Прекрасно, Алан, — сказал шеф, отсмеявшись и перестав охать,— напишите сами письмо для Берти, пусть приезжает завтра к одиннадцати, его впустят. Напишите, что мне получше, но я еще довольно слаб, так что визит не может продлиться дольше часа, однако я буду рад лично поблагодарить Его Высочество за кагор. Надеюсь, ему не придет в голову захотеть задержаться тут, ведь к двенадцати придете вы с бумагами, и мы сможем начать работать. Заодно, дорогой мой, прикажите завтра доставить нормальный ланч из клуба. Есть то, чем меня пичкают всю эту неделю, я больше не могу. Это какой-то ужас протертый… — Обязательно, сэр. Если ваши домочадцы вздумают возражать, я спрячу ланч в коробку и принесу тайком под видом бумаг! — пошутил я. — А вы скоро совсем поправитесь, сэр. Вы хорошо выглядите... — тут я вспомнил, что уже говорил это, и поторопился пояснить, — по сравнению с недельной давностью — просто прекрасно. — Мне очень повезло. Доктор говорит, что я был без сознания больше из-за шока, чем от тяжести ранения. — Рана не была очень тяжелой, но вы потеряли много крови, сэр. Никогда не прощу себе, что опоздал. И тут я понял по виду шефа, что он не знает, кто его нашел. Вот черт. Доктор Уотсон принципиально не стал рассказывать ему то, что мог рассказать я сам. — Раз я выжил, значит, вы не опоздали, Алан, — наконец произнес он и дотронулся до моей руки. — А сам факт ранения... Вдруг это и было то чудо, о котором я вам говорил? — Чудо, сэр? — переспросил я, глядя на его руку. — Я помню, еще в госпитале вы сказали мне, как счастливы, что ваш брат туда не пошел, и лучше, чтобы вас только ранили, чем его там, возможно, убили бы. — Нет, чудо не в этом, Алан, а в том, что мое ранение послужило тем самым толчком, который мы так долго ждали. Шерлок пообещал мне, что с кокаином покончено, и, знаете, я верю ему. — Дай бог, сэр. Я, кстати, тоже верю, поскольку первый раз он поклялся в этом в моем присутствии, когда вы еще были без сознания. Но с меня вины это не снимает. — Нет на вас никакой вины, что вы, Алан, — твердо сказал мистер Холмс. — Вы всего лишь исполняли мое распоряжение. — А не должен был, — возразил я упрямо. — Впрочем, выполни я ваше распоряжение до конца, я бы не пошел следом и не нашел вас. И к чему бы это привело, я даже думать не хочу. Простите, сэр. — Полно, дорогой мой. Тогда уж и вы простите, что я поставил вас в такое положение. — Я вас понимаю, сэр. Я просто не должен был слушаться. Странно звучит, да? — Да, звучит странно для нас с вами, но, вероятно, это был тот случай, когда вопрос решили в инстанциях куда более высоких. — Надеюсь, те же инстанции постановили, чтобы я, забыв о конспирации, пошел за вами. Я просто повиновался им и поэтому впервые в жизни нарушил ваш приказ. Но я не видел, что происходит внутри лавочки. Когда вы вышли, я понял, что с вами не все благополучно, но пальто скрывало кровь. Я успел удивиться, что вы без трости, и бросился к вам, только когда вы упали. И… в тот вечер я не мог выяснить, что же произошло. Но позавчера побывал там, сэр. Хотел забрать вашу трость… — я помолчал, но под испытующим взглядом шефа продолжил. — Это даже не было местью, клянусь вам. Я сожалею, сэр, но у меня не оставалось выбора. Он уже начал болтать. Шеф снова коснулся моей руки. — За свою жизнь я принял немало верных решений. И множество неверных. Но самое главное и самое правильное решение — то, что когда-то я выбрал из всех кандидатов на должность моего секретаря именно вас, Алан. Я даже думаю, где-то наверху еще тогда подсуетились. Я был несказанно тронут. — Спасибо, сэр. Я могу поспорить только с той частью вашего утверждения, где вы говорите о множестве неверных решений. Будь я человеком религиозным, я бы каждый день благодарил бога за то, что он привел меня тогда на собеседование к вам. Но поскольку я не очень... хм... религиозен, я каждый день мысленно благодарю вас. Кто бы сверху ни управлял моими шагами в тот день, решение приняли вы, и я тоже без лишней скромности считаю, что лучшего секретаря вы не нашли бы. Шеф помолчал немного, собираясь с мыслями. — Алан, могу я попросить вас… — сказал он наконец, — как всегда, привычная уже просьба, но для меня… — Уже, сэр, — сказал я, перебив его, понимая, что он имеет в виду под «привычной просьбой». — Уже? — Я был тут позавчера вечером. Вы спали… — я рассказал шефу, как заходил прикрыть окно. — В тот момент, когда я встретился с вашим братом взглядом, сэр, я понял, что действительно простил его — по совершенно не понятной мне причине и без всяких просьб с вашей стороны. Я извинюсь перед ним за то, что сорвался, когда он приехал в госпиталь. Думаю, он тоже простит меня. Так что «уже». Я ведь правильно понял, о какой просьбе вы говорите? — Вы всегда все понимаете правильно, Алан. И всегда поступаете правильно. А причина… причина проста. Вы его пожалели. И я благодарен вам за это не меньше, чем за то, что не послушались, что пошли за мной… и чем за все остальное, друг мой.