I swear I know your face (but I don't know who you are)

Анья знала, что ей не стоило этого делать, но после того, как Лекса проигнорировала все её звонки и то, как она вышла из офиса со слепой яростью, заставило её убедиться, что Лекса не сделает ничего глупого. Но когда она вошла в квартиру, использовав запасной ключ, который Лекса дала ей на экстренный случай, она обнаружила лишь пустоту и решила подождать девушку здесь. Лекса вернулась через несколько часов, и Анья испугалась, заметив, что её зелёные глаза были потухшие и холодные, такие, какими она никогда их не видела. Они дружили на протяжении всей жизни, познали лучшее и худшее друг в друге. Они жили вместе, будучи подростками, учились вместе в старшей школе, были вместе в моменты сложных выборов, в любви, которая превращалась в нечто плохое, во время потери родителей, смерти девушки…. Но когда она увидела её взгляд, Анья поняла, что ей будет трудно добиться правды, несмотря на то, насколько сильна была их дружба, и сколько сложностей они уже прошли. Лекса пристально смотрела на неё, её челюсть была болезненно сжата, а в глазах играло пламя. — Что ты здесь делаешь? — спросила она. Анья какое-то время смотрела на неё, заметив, что весьма дорогая рубашка была свёрнута под грудью, штаны были все в краске, а на шее — засосы. — Лекса, что… — Что ты здесь делаешь? — на повышенных тонах спросила она. Затем Анья встала с дивана и сделала несколько шагов в её сторону, удивляясь тому, что подруга сделала шаг назад, сохраняя между ними дистанцию, что ранило её больше, чем Анья хотела бы признать. — Я пришла, чтобы убедиться, что ты не сделаешь ничего плохого и дашь всё объяснить. Лекса невесело засмеялась. — Тебе не нужно ничего мне объяснять, — резко сказала она. — Ты мне не нянька, Анья, я могу делать то, что хочу и когда хочу. — Лекса… — начала она, качая головой. — Я знаю, это было неправильно, не рассказывать тебе, но ты была так счастлива, когда впервые рассказала мне о Кларк, поэтому я решила дать тебе немного времени, дабы узнать её. И, кстати, это было право Кларк — рассказать тебе правду, — продолжала она, замечая, что взгляд подруги темнеет с каждым её словом. — Когда ты нашла бумаги и… — И ты позволила мне унизить себя! — злобно вспылила Лекса. — Ты позволила мне, ты, мой друг, которого я знаю всю жизнь, действовала как проклятая виляющая собачонка, оставившая меня на милость… — она застыла посреди предложения и зажмурила глаза. Когда Лекса закрыла глаза, в голове пронеслись воспоминания о нескольких часах ранее: переплетённые тела, стоны, страстные поцелуи, голубые глаза и неимоверное мощное чувство, которое переполняло её сердце при каждом прикосновении. — Не надо так, — сказала Анья. — Боже, Лекса, я никогда не видела тебя такой счастливой, как тогда, когда ты находилась рядом с Кларк, и да, я ошибалась, я знаю, — признала она. — Ошибалась? Ты практически вонзила нож мне в спину! Кроме того, что ты мой юрист, ты ещё и мой друг, лучший друг. — Я знаю и… — Это была твоя обязанность, сказать мне, ты была обязана защитить моё сердце. Я открылась Кларк, рассказала ей о Костии, о своих родителях, и теперь всё катится к чертям! — Она хотела рассказать тебе, Лекса, она, правда, хотела, но у неё не было возможности… Лекса громко засмеялась. Это были те же слова, что произносила Кларк, и слышать это от Аньи, от одной из немногих, кого она оставила, было даже хуже. — У неё не было возможности?! — злобно сказала она. — Она провела наедине со мной неделю, я открыла ей сердце и в ответ получила только враньё! — Боже, Лекса, выслушай меня! — выкрикнула Анья, пытаясь привлечь её внимание и проникнуть через эту броню упрямства. — Кларк хотела рассказать тебе, она просила меня подождать и не давать тебе бумаги на развод, потому что именно она хотела рассказать тебе, — продолжала она.- Она знала, что это неправильно, но то, как ты подступилась к ней, тоже было неправильно, и сейчас ты не можешь винить её за эти действия настолько бурно. Лекса сжала челюсть. — Хочешь сказать, это была моя вина?! — спросила она. — Её трусость?! И твой удар мне под дых тоже моя вина?! — Боже, нет! Вот в чём заключается твоя проблема: ты никогда не слушаешь то, что люди тебе говорят! — прорычала Анья. — Ты никогда не слушаешь! Ты видишь только свою точку зрения и упрямишься, как чёртова стенка! — Что… Она запнулась посреди мысли, когда Анья указала пальцем на её грудь. — А теперь ты меня послушай, — взорвалась юрист. — Ты пробовала встать на её место? Ты когда-нибудь вообще думала о том, как она себя чувствовала при мысли о том, что должна рассказать тебе такую важную правду? Да, ты открылась ей, но шесть лет назад ты едва посмотрела ей в глаза и попросила её подписать бумаги. — Она могла отказаться, — сказала Лекса. — Не говори ерунды, Лекса. Под риском было как минимум две тысячи человек, без твоих денег эти люди бы пропали, потеряв работу, ты была самым безопасным вариантом для всех этих людей, — продолжала она. — Ты не можешь винить её в трусости, когда показала ей свою возможность заполучить абсолютно всё, воспользовавшись лишь своим именем. Слова ударяли её словно пощёчины, сильные, болезненные, как та, что Кларк влепила ей несколько часов назад. Ей стало больно, когда удар прогремел над ней словно скоростной поезд. То, как она взяла Кларк, было невероятно жёстко, и из-за этого она отступила назад, слова Аньи начали эхом раздаваться в её голове. Она совершила ужасные действия, она выместила на Кларк всю свою боль, всё одиночество и гнев, который копила на протяжении стольких лет. — О, Боже… — пробормотала она, закрыв глаза. Каждый раз, закрывая глаза, она видела красные засосы, что оставила на теле Кларк, слышала, как та произносит её имя и чувствует тепло её тела. — Лекса… — мягко прошептала Анья, осознав силу своих слов. Не это у неё было в мыслях, когда она пришла к Лексе: она хотела извиниться, объясниться, попытаться сделать так, чтобы она поняла, но она определённо не хотела обвинять её. Но когда её подруга подняла взгляд, Анья поняла, что есть нечто большее, нечто, что не имеет никакого отношения к тому, что она сказала. — Уходи, — прошептала Лекса с комом в горле. — Я не это имела в виду, Лекса, — снова пыталась объясниться Анья, положив ладонь на руку девушке. Лекса отстранилась, словно прикосновение обожгло её, и отступила на несколько шагов назад. — Уходи, — повторила она. — Я хочу побыть одна. — Лекса… — Убирайся отсюда! — крикнула Лекса и, не сказав больше ни слова, быстро направилась к своей комнате. Только когда входная дверь захлопнулась, Лекса откинулась на кровать, положила руки на лицо и тяжело задышала. Впервые со своего подросткового возраста она боялась, что сейчас случится паническая атака. **** Октавия улыбнулась при виде спящей Кларк на её кровати, при виде того, как её рука лежит на животике Луны, а другую она подложила под свою щеку. Подруга приехала к ней домой утром, и, несмотря на то, что она была немногословна, Октавия поняла, что ей нужно место, где она сможет оградиться от своих мыслей, и она была рада предоставить Кларк безопасную гавань. Когда Линкольн упомянул о походе к врачу, Кларк тут же предложила остаться с ребёнком, и Октавия с радостью приняла это предложение. Она тихо закрыла за собой дверь, дабы позволить Кларк поспать немного больше, она знала, что подруге необходимо больше отдыха. Октавия прочла в её глазах отсутствие сна, её синие ирисы, которые когда-то блестели, были омрачены усталостью и чем-то ещё, что она никак не могла распознать. — Они спят? — улыбаясь, спросил Линкольн. Октавия кивнула: — Я хочу дать ей ещё немного поспать. А пока она спит, мой прекрасный муж не мог бы приготовить нам обед? — спросила она, обнимая его за шею. — Как пожелаете, моя прекрасная жена, — сказал Линкольн, склоняясь, дабы нежно поцеловать её. С усталым взглядом Кларк вошла в кухню через пятнадцать минут, она села на один из стульев, зевнула и посмотрела на идеально слаженную работу парочки, готовящей ужин. — А вот и ты! Надеюсь, ты голодная, потому что я приготовил твоё любимое блюдо, — начал Линкольн. Кларк слабо улыбнулась, пытаясь не обращать внимание на ощущение голода в животе. Она не ела ничего нормального уже несколько дней, и Кларк не была прочь что-нибудь поесть, но она не хотела приносить какие-то неудобства своим друзьям. — Ну, я очень даже хочу есть, — сказала она под любопытные взгляды пары. К сожалению, в этот момент Луна начала звать родителей своим отчаянным плачем. Линкольн положил ложку на стол и поцеловал жену в лоб. — Я схожу, — сказал Линкольн, и Кларк поняла, что сделал он это только для того, чтобы оставить их наедине. Октавия проследила за ним взглядом до тех пор, пока он не ушёл в коридор, а затем она села перед подругой и склонила голову набок; но когда она увидела, как Кларк избегает её взгляда, она решила заговорить. — Не пойми меня неправильно, я рада, что ты здесь, но, учитывая тот объём работы, который у тебя есть, я нахожу всё это чрезвычайно странным, — начала она. — И тот факт, что ты молчишь, заставляет меня думать, что у тебя что-то есть на душе. Кларк прикусила губу, вся тяжесть того, что случилась за последние несколько недель, пыталась вырваться наружу и вылиться в поток слов. Октавия наклонилась над столом и заботливо сжала её руку, заставляя сердце девушки подпрыгнуть. Они дружили всю жизнь, и они оказались наедине впервые с тех пор, как Кларк уехала, и Октавия никогда не задавала вопросов о том, почему она это сделала. — Я порвала с Финном, — шёпотом пробормотала она. Октавия ждала продолжения: она первая узнала о том, что Финн сделал ей предложение, но она не знала, что Кларк ему отказала. — Дорогая… почему? Я думала, ты его любила, — мягко сказала она. От этого тона Кларк почувствовала, будто внутри неё что-то разрушается, необходимость излить душу всё угнетала её: Лекса, внезапность, поспешный брак - всё это было погребено глубоко внутри неё, и она всеми силами пыталась забыть об этом. Она знала, что жената, только благодаря ежемесячному чеку, который направлялся ей на банковский счёт, но на этом всё. Не важно, сколько раз за эти годы в её мыслях появлялись зелёные глаза, или сколько раз ей снилось будущее с Александрией Вудс. — Кларк… — начала Октавия, но замолчала, когда увидела слёзы, бегущие по щекам подруги. — Мне нужно тебе кое-что рассказать, — пробормотала она, обхватив руками лицо. — Вообще-то, мне надо многое тебе рассказать, но я не знаю, с чего начать. — Ты можешь рассказать мне всё, что угодно, — уверила её Октавия, взяв её за руку. — Я здесь. Кларк смотрела на неё и впервые за шесть лет она была готова сбросить груз этого секрета, что хранила с такой ревностью и таким рвением. **** Квартира находилась в тишине, и какой-то сильный запах быстро настиг нос Лексы. Она сняла пальто, повесила его на вешалку и воспроизвела действия, которые совершала невероятно много раз. Она прошла по маленькому коридору, взглянула в гостиную и сфокусировалась на фотографиях, всё ещё висевших на стенах. Она прошла в центр комнаты, где на неё смотрело большое пианино, и Лекса сглотнула, приближаясь к нему и касаясь его поверхности дрожащими пальцами. Она села на стул и открыла крышку, увидев пыль, что скапливалась там годами. Она много лет не приходила в эту квартиру, всё осталось таким, каким было прежде. Словно бы время остановилось, оставив всё в идеале. Она коснулась ключей и закрыла глаза, сдерживая слёзы, которые намеревались хлынуть. Она не плакала с похорон мамы, всегда сдерживала эмоции, оставляя их на низинах своей души. Слёзы — это слабость. Показывать свою уязвимость другим — слабость. Любовь — слабость. Но она любила. Она любила так, как никогда прежде, и после смерти Костии она думала, что больше не будет способна на это чувство. Но затем в её жизни появилась Кларк Гриффин с её голубыми глазами, смехом, со своей личностью, своим умом, и судьба снова сыграла с ней злую шутку: они женаты. Она её жена. И чем больше она об этом думала, тем больше понимала, насколько она была глупа и слепа, что не поняла этого раньше. Она должна была вспомнить эти изумительные голубые глаза, эту родинку, что с первого взгляда свела её с ума, эти черты лица… Лекса пробежалась пальцами по клавишам, воспроизводя звук, благодаря которому поняла, что пианино расстроено. В голове начали смешиваться воспоминания. — Лекса, прекрати, Лекса! — жаловалась на её прикосновения Костия. — Мне нужно практиковаться, иначе учитель… — Не думай о ней, играй для меня, — шептала Лекса, целуя её шею. — Только для меня. * — Я играю, Лекса, — воскликнула она, широко раскрыв глаза. — Я никогда в своей жизни не играла! — Да, Кларк, ты играешь. — Ещё раз, — сказала она. — Давай ещё раз. — Ты прекрасна, Лекса, — шептала Костия со слезами на глазах. — Держа за руку Александрию Вудс, я буду самой счастливой девушкой на этом балу. Лекса немного покраснела и взяла её за руку. — Я буду самой счастливой девушкой, ты буквально сводишь меня с ума. Костия улыбнулась и поправила галстук-бабочку, а после — наклонилась, дабы нежно поцеловать её. * — Тебе очень идёт это платье, — шёпотом произнесла Лекса. — Тебе тоже, — прошептала Кларк, смотря на неё через зеркало. — И совершенно случайно тебе удалось подобрать одежду в тон моему платью, — продолжала она. Лекса никогда не испытывала столько радости, держа в руках нечто маленькое, она никогда бы не подумала, что может чувствовать себя столь прекрасно рядом с кем-то, но Костия всегда открывала для неё нечто новое. — Ты знаешь, как это делать, ты ему очень нравишься: он впервые перестал плакать с тех пор, как мы приехали, — прошептала Костия, положив голову на плечо Лексы. Лекса улыбнулась и наклонилась, дабы поцеловать Хассана в лоб, видя то, как его тёмные глаза смотрят на неё. — Ты хочешь детей? — спросила Костия. Последовала длительная тишина, и Лекса наконец кивнула: — Однажды, когда мы будем счастливы и настолько сумасшедши. * — Он наконец отпустил тебя, — прервала Кларк тишину, указывая на мальчишку, теперь обнимавшего здоровую ногу Рэйвен. Лекса довольно улыбнулась и кивнула: — Я одна из первых, кто познакомился с Хассаном после того, как его сюда привезли, — объяснила она. — Он очень ко мне привязан, и каждый раз, когда я приезжаю, я не могу от него отделаться, и, если честно, я и не хочу этого. Кларк это заворожило: она никогда не думала, что некто вроде Лексы может любить детей, но она буквально видела, как менялся её взгляд, когда рядом были дети. Губы мягкие и нежные, сердце Лексы, казалось, скоро выпрыгнет, когда Костия положила руку ей на шею и притянула к себе, и тогда сердце будто подпрыгнуло к самому горлу. Для Лексы это был первый поцелуй, она будто ждала этот момент всю жизнь с тех пор, как Костия вошла в гостиную её дома. — Я ждала этого с тех пор, как поняла, что я тоже тебе нравлюсь. — Я боялась, что не смогу этого сделать, — сказала Лекса. Костия улыбнулась и снова поцеловала её: это был медленный, прекрасный и нежный поцелуй. — Вау… — прошептала она в губы девушки. Лекса лишь кивнула, она никогда не была настолько счастлива. *Она позволила Лексе взглянуть на себя, позволила зелёным ирисам Лексы питать её, ощутила, насколько сильно её привлекают полные губы девушки. Кларк почувствовала, как ладонь Лексы продолжила поглаживать её, и она решила больше не сопротивляться. Кларк слегка наклонилась вперёд, ощущая, как Лекса тут же напряглась, но когда она нежно коснулась губ Лексы, то услышала вздох облегчения. Это было лишь нежное прикосновение, словно касание бабочки, но тем не менее Кларк прекрасно ощущала вкус этих губ. Губ, что она желала ощутить с того момента, как увидела Лексу в той закусочной шесть лет назад. От этих мыслей у неё началась дрожь, и когда Лекса коснулась рукой её волос, затем — её шеи, углубляя поцелуй, Кларк отстранилась от ощущения, будто сейчас сгорит. — Я н-не могу, — сказала она с бешеным биением сердца. — Я не м-могу, прости, прости, Лекса, — она встала и максимально, насколько это возможно, увеличила между ними расстояние. — Всё хорошо, я понимаю, — твердила ей Лекса, но когда она увидела панику на лице Кларк, то тут же встала, дабы успокоить её; к её удивлению, Кларк снова отступила назад, испугавшись её приближения. — Кларк, всё хорошо, — повторяла она. Её руки тряслись, когда она ласкала обнажённое тело Костии, преклоняясь пред нею, ведь она никогда не делала ничего подобного с кем-то ещё. Она не могла поверить в то, что это происходит, не могла поверить в это невероятное чувство, которое испытала, когда Костия целовала её, касалась и любила её. — Я люблю тебя, — шёпотом сказала Костия, чувствуя нарастающие толчки. — Я тоже люблю тебя, — шептала Лекса, целуя её шею. — Я тоже. * — Скажи, что хочешь меня, — сказала она хриплым голосом. Кларк, зажмурив глаза, с трудом дышала, она прикусила губу, ощущая волны похоти, исходящие между её ног. — Скажи мне! — приказала Лекса, прикусив нежную кожу за её ухом. — Я хочу тебя, — выдохнула Кларк, опираясь лбом о прохладное дерево стола, издавая громкие стоны, когда пальцы Лексы касались её клитора. — Я не слышу, — прорычала Лекса, кусая кожу её плеч и спины. — Я хочу тебя, ты же знаешь, я хочу тебя, — сломленно повторяла Кларк. — Чёрт! — простонала она, ощущая, как пальцы Лексы опускались и поднимались по её складкам. — Хватит себя так вести, Лекса, — подняла Костия руки к небу. — Ты никогда не говоришь о проблемах, ты вечно всё держишь в себе, и я должна гадать, что не так! — Ты говоришь за обеих, — сказала Лекса, поднося к губам стакан. — Я не люблю ссориться, не хочу спорить, я не такой человек, — снова объясняла она. — Я постоянно сожалею о том, что говорю и не хочу причинить боль своими словами человеку, который мне не безразличен, Кос. Костия сжала челюсть. — Твоя тактика действовать как пассивно-агрессивный человек провальна! Скажи мне в лицо о том, что думаешь, Александрия, иначе это я скажу что-то, о чём смогу пожалеть! — Костия… — Ты просто невыносима, наглая и упрямая! — сказала Костия. — Ты не можешь понять, когда мне нужно побыть одной, и ты ведёшь себя как ребёнок! — ответила она, с грохотом поставив стакан на стол. Взгляд Костии показал, что именно этого с самого начала она и добивалась, и, когда она подошла к ней, дабы обнять, Лекса, ощущая вину, выдохнула. * — Нет, конечно, нет, — тут же опешила Кларк. — Лекса, я пыталась рассказать тебе, правда пыталась… — И, думаю, ты получила то, что хотела, да? — усмехаясь, прервала её Лекса, указывая на галерею. — Что? Нет! Это не… — Но это всё не важно, а знаешь, почему? Её голос был настолько отстранённым и холодным, что Кларк почувствовала мурашки на спине, она осознала, что Лекса хочет произнести что-то плохое, что-то, о чём она будет жалеть, она увидела, как Лекса потянулась к своему карману. — Я тоже получила то, что хотела. Не произнося больше ни слова и даже не смотря на неё, она кинула в неё несколько купюр. Вот и всё. Рука Кларк, словно неконтролируемо, преодолела между ними расстояние и коснулась её щеки, но девушка увернулась от неё как от удара. Застывшие глаза долго смотрели на Лексу, а после опустились в пол, скрывая слёзы. В этот момент Кларк будто ударила её. Лекса крепко зажмурила глаза и прекратила играть на пианино, смахивая слёзы, что начали стекать от воспоминания боли на лице Кларк. Она всё разрушила. Анья была права: она вела себя эгоистично, она не имела права обвинять Кларк таким образом, но её гордость и упрямство помешали разглядеть всю истину. — Я скучаю по тебе, Костия, — прошептала она стенам квартиры, которые стали свидетелями их истории любви. — Я всё испортила, малыш, — продолжала она. — Тебе было бы стыдно за меня и за то, что я сделала, ты бы даже не смогла смотреть на меня. Она поднесла ладони к лицу и вернулась к воспоминаниям о Костии и Кларк, которые стали соединяться в одного человека, заставляя её ноги и сердце буквально вздрагивать.