Incompatible

Я с силой поставил стакан на стол, откупорил новую бутылку и налил в сосуд виски. Сначала немного, но секунду поразмыслив, налил содержимое бутылки почти до краев. Попытался залпом осушить весь стакан, но вышло у меня это плохо. Я быстро проглотил пару глотков, зажмурился и отставил стакан в сторону. Алкоголь медленно проникал внутрь, неприятно обжигая горло. Я прокашлялся. Мне совершенно ничего не хотелось. Точнее нет, в глубине души я хотел разъебать все в этой чертовой квартире в центре Осло, я предвкушал это потрясающее чувство бьющегося стекла и ломающейся мебели, я думал о том, с каким удовольствием я бы разбил здесь все, что только можно, и просто ушел бы, оставив открытой дверь в эту осточертелую квартиру. Вся эта дорогая, изящная мебель, со вкусом обставленная на большой площади, уже не радовала глаз. Наоборот, скорее мозолила и будто противно въедалась мне в кожу, когда я касался чего-либо. Даже не сомневаюсь, что отец потратил достаточно денег на обустройство этой квартиры, как не пожалел их и для того, чтобы проект выполнили лучшие дизайнеры в Норвегии. Весь этот лоск, пафос, шик… Все это было для меня словно комом, подступившему к горлу и не дающему сделать хотя бы один глубокий вдох. Я в буквальном смысле задыхался здесь. Но я ведь не мог уйти. Не мог прийти к нему и сказать, что просто устал. Что не хочу такой жизни. Что мне нахуй не нужные его грязные деньги. Что мне нужна родительская любовь и забота, а не его безразличие и желание управлять всем. И даже мной. Он подчинил мою жизнь себе так, будто я был марионеткой, которой он мог ловко управлять как только ему вздумается. Я не мог говорить, не мог выбирать, я даже не мог сделать единого шага без его ведома. Моя жизнь полностью принадлежала ему. Я каждый чертов день просыпался и чувствовал, что нахожусь в клетке, окутанный в оковы, и не могу сделать даже одного движения. Я посмотрел на свои наручные часы и в голове отсчитал время. Она должна была скоро приехать. Мой взгляд переместился на наполовину опустошенный стакан, и в этот раз я осушил его полностью. Сейчас мне просто хотелось забыться на время и почувствовать хотя бы на пару часов любовь, хоть и плотскую. В дверь позвонили. Я прошел в коридор и открыл ее. Девушка сделала неуверенный шаг внутрь и тихо поздоровалась со мной. Ее голова была опущена, и она смотрела лишь себе под ноги, даже не окинув восхищенным взглядом мое жилье, как это делали прежде другие. Я не стал ничего говорить, уверен, она знает, что нужно делать. Пройдя в гостиную, я устало приземлился на большой диван и откинулся на спинку, прикрыв глаза. Я слышал, как она осторожно прошла за мной, видимо, сняла свой намокший черный плащ и положила его на кресло. — Где я могу найти уборную? — почти шепотом спросила она, и я открыл глаза и обернулся. Она стояла, легонько переминаясь с ноги на ногу, и, закусив губу в ожидании, смотрела на меня. На ней было надето простое, черное, но заметно поношенное, платье, на удивление не облегающее, хотя все предыдущие мои гостьи еще с порога пытались восхитить меня своими откровенными нарядами. Но мне было плевать. Они делали свое дело, я платил им, и мы забывали о существовании друг друга, будто ничего и не было. Я задержал свой взгляд на ее лице буквально на мгновение, но внутри что-то неожиданно кольнуло. Она выжидающе смотрела на меня, и я заметил, что в ней было что-то необычное, непривычное для меня. Она была другой. — Прямо и направо, — ответил я. Она резво развернулась и направилась туда, куда я показал ей. Я встал с дивана и понял, что мне нужно выпить еще. Она не заставила себя долго ждать. Вышла и подошла ко мне вплотную. Я отложил стакан с виски в сторону и повернулся. — Не хочешь выпить? — Нет, спасибо. Я понимающе кивнул, молча взял ее за руку и повел к себе в спальню. Как только мы вошли в комнату, она поначалу неуверенно развернула меня к себе лицом и, взяв мое лицо в свои ладони, осторожно поцеловала. Она принялась снимать с меня одежду, не переставая щедро одаривать меня своими мягкими поцелуями, и я буквально каждой частичкой почувствовал, как она старается. Она потянулась к своей молнии на спине, расстегнула ее и быстро избавилась от своего платья. Я наконец смог увидеть то, что она скрывала под ним. На ней был надет милый кружевной комплект с поясом для чулок и красными завязками. Она аккуратно усадила меня на кровать и села верхом, продолжая дарить свои нежные поцелуи. Я удивился тому, с каким трепетом она относится ко мне: это было неожиданно. Видимо, ей было необходимо заработать как можно больше «чаевых». Но что-то внутри меня не давало мне покоя. Я будто находился не там. Мои руки скользили по ее бархатной коже машинально: мой мозг не отвечал за действия моего тела, словно занимаясь сейчас чем-то более важным. Я пытался понять. Понять, что со мной происходит и почему это странное чувство не покидает меня. Казалось, будто выпитый мною алкоголь покидал мое тело, забирая с собой и эффект затуманенности сознания. Я стремительно трезвел и продолжал тщательно искать ответ на свой вопрос. Настроение поменялось кардинально, и мне больше не хотелось всего этого. Она слезла с меня, стянула мои джинсы и снова забралась на кровать, перетаскивая и меня за собой. Я продолжал слепо повиноваться ей. Она движением руки убрала свои длинные рыжие волосы на одну сторону и принялась медленно отстегивать чулки, не прерывая своего зрительного контакта со мной. Когда она невольно облизнула свои пухлые губу, я на минуту почувствовал, что снова взял власть над самим же собой, и я резво уложил ее на кровать и навис сверху. Между нами были считанные сантиметры. Она снова взяла мое сосредоточенное лицо в свои руки и поцеловала. Не грубо и старательно. Мне понравилось, и я даже почувствовал, что внизу живота начало тянуть. Но она отстранилась, и я посмотрел на нее. И в ту же самую секунду все понял. Это странное чувство, зародившееся во мне при виде ее, наконец получило свое заветное объяснение. Я заметно сглотнул, все еще продолжая нависать над ней. Ее взгляд. Она смотрела на меня своими яркими зелеными глазами, которые прелестно контрастировали с ее рыжими волосами, и я понял, что меня все это время беспокоило. Ее взгляд был таким пустым, таким стеклянным, таким… безжизненным. Она смотрела на меня, и я вдруг почувствовал боль. Какую-то внутреннюю, душевную. Меня словно неожиданно ранили в самое сердце. Ее лицо и взгляд были спокойными, но я чувствовал, что внутри нее разгораются миллионы эмоций. Она будто через свои поцелуи передала частичку самой себя, и я осознал, что внутри нее давно пустили свои цепкие корни боль, разочарование и, возможно, даже обида. Это было так странно, так ново и так невообразимо для меня.

Что это было? Как это случилось?

Я заметил, что она собиралась потянуться ко мне, чтобы поцеловать, но я остановил ее. — Я… я не могу, — промямлил я и как-то неуклюже присел на кровати справа от нее. Я не мог видеть, но наверняка ее взгляд на мгновение стал растерянным. Она приподнялась и так же присела. — Вы хотите, чтобы я помогла… — ее маленькие ручки потянулись к моим боксерам, но я как-то резко схватил ее ладони и сжал их. — Нет. Ничего не надо делать. Я серьезно не понимал, что со мной происходит. Я запутался. — Может… Может вы хотите чего-нибудь другого? Я могу сделать все, что вы захотите, … — пролепетала она и остановилась. — Как я могу вас называть? — Кристоффер, — на автомате ответил я, все еще не поднимая взгляда на нее. Мне не хотелось больше смотреть ей в глаза. Это было слишком… болезненно для меня. Мы оба замолчали, и она снова осмелилась заговорить только через пару минут. — Мне уйти? — тихо спросила она, и я уловил ноты разочарования в ее голосе. Наконец я осмелился посмотреть на нее. Она сидела, поджав губы, и выжидающе смотрела на меня. — Если хочешь, — просто ответил я, а затем пересел на край кровати и оперся локтями на колени, зарывая свои пальцы в растрепанные волосы. Я слышал, как она начала двигаться, видимо, она принялась застегивать обратно свое нижнее белье, а потом она прошептала себе под нос что-то едва различимое для меня. Она снова присела на кровати и на несколько секунд перестала двигаться. Будто обдумывала что-то. — Извините, — обратилась она, осторожно коснувшись прохладной рукой моего плеча, — Но может я все же могу сделать что-то для вас, Кристоффер? Что угодно, только скажите. Я слышал в ее голосе и видел в ее глазах столько надежды. Я не мог поверить, что она действительно хочет сделать что-то ради меня. Это нужно было ей. Ей были необходимы деньги, и я понял это только сейчас. — Как тебя зовут? — вдруг спросил я, хотя совсем не планировал задавать этого вопроса. — Ви… — начала она, но я быстро перебил ее. — Нет, твое настоящее имя. Она подозрительно посмотрела на меня и закусила губу. — Ева, — тихо, почти шепотом сказала она. — Ева… — так же повторил я, будто прощупывая ее имя на своем языке, — «Живая» и «озорная». Я произнес это куда-то в пустоту, совсем не смотря на нее, и задумался. Послышался сдерживаемый всхлип через пару мгновений, и я будто очнулся и резво посмотрел вправо. Она сидела, закрыв лицо руками, и старательно пыталась сдержать свои эмоции. Мои глаза широко распахнулись, а лицо застыло в немом вопросе. Я быстро встал со своего места, обогнул кровать и присел рядом с ней, осторожно приобнимая ее за плечи. Она вздрогнула, убрала руки с лица, и я увидел ее заплаканное лицо. — Что… что случилось? Мои глаза беспорядочно бегали по ее лицу. Я просто был расстерян. Я не понимал, что только что произошло. Она снова уткнулась в свои руки, и я почувствовал, как начало дрожать ее тело. Всхлипы усилились, и я не придумал ничего лучше, чем просто обнять ее чуть крепче. Она уже не плакала, она рыдала, и вместе с каждым ее новым всхлипом мое тело так же содрогалось. Я понял, что сказал что-то важное, и все те эмоции, что она так тщательно скрывала за своим стеклянным взглядом, вырвались наружу. Постепенно она начала приходить в себя, и всхлипы стали все реже и тише. Она снова открыла свое лицо и начала судорожно вытирать все еще скатывающиеся по ее щекам слезы руками. — Простите. Простите меня пожалуйста, это вышло случайно, — быстро шептала она при этом. Я отпустил ее. Она как-то резво вскочила с кровати и начала бегло искать взглядом свое платье. — Простите. Я сейчас же уйду. Она двигалась так быстро, что я еще не успел прийти в себя после этого неожиданного всплеска эмоций, как она уже подбирала с пола мою одежду и резво складывала ее на кровать. — Постой, — я подошел к ней и взял за кисть. — Ничего страшного не случилось. Тебе нужно успокоиться. Присядь. Я старался говорить как можно тише и спокойней. Она присела на край кровати, смотря на меня ошалелыми глазами. — Давай я заварю тебе чай. Успокаивающий, — Она неуверенно кивнула. Я быстро прошел к шкафу, достал оттуда свои домашние спортивные штаны и натянул их. Затем немного помедлил, перед тем, как закрыть дверцу, и следом достал свою длинную толстовку. — Возьми. Не думаю, что тебе будет удобно в платье. Она осторожно приняла в руки мою кофту, и я направился прямо на кухню. Шустро поставил чайник на плиту и принялся рыскать по ящикам в поисках ромашкового чая. Покупал когда-то давно, когда мне самому необходимо было успокоиться, а алкоголь уже не помогал в этом деле. Я высыпал немного чая в заварник и принялся ждать, когда закипит вода. Через пару минут я услышал аккуратные шаги и обернулся. Она тихо, на носочках, ступала по холодному кафельному полу. Прошла прямо к барной стойке и остановилась, уставившись на меня и заправив прядь волнистых рыжих волос за ухо. Я посмотрел на ее заплаканное, грязное от растекшегося и размазанного макияжа, лицо. — Ты можешь сходить умыться. Тебе не нужно разрешение, чтобы отлучиться в уборную, — спокойно ответил я на ее не заданный вопрос. Когда она снова оказалась рядом со мной, кружка с горячим чаем уже стояла на стойке и ждала ее. Я налил себе то же самое и сел напротив нее. Она сделала поспешный глоток и резко дернулась, зажмурившись. Обожглась. — Может расскажешь, что с тобой произошло, — Я не хотел торопить ее, но мое любопытство было сильнее. Моя грудь и сердце все еще пылали. Каждый новый взгляд в ее глаза ранил меня все больше и больше. Я не мог это терпеть. — Простите… — начала она. Опять извинения. — Вы сказали «живая» и «озорная»… Это значение моего имени. Я кивнул. Не помню, откуда знал это, но на самом деле слова сами собой сорвались с моих уст в тот момент. Она замолчала на мгновение, а затем так же неуверенно и тихо продолжила. — Когда я была маленькой, мама каждую ночь говорила мне об этом, и добавляла, что моя жизнь будет насыщенной, веселой и беззаботной. Она говорила мне о том, что я буду проживать каждый день так, что он будет четко отпечатываться в моей памяти. Мама обещала мне это каждый день, пока… пока ее не стало, когда мне исполнилось пятнадцать. Я промолчал, но мой сожалеющий взгляд не укрылся от ее внимательного взора. Она сделала еще глоток и продолжила. — Все было так, как и говорила моя мама, вот только жизнь моя была наполнена не весельем и беззаботностью… Я помню каждый божий день с того самого, как она умерла. Мой отец никогда не отличался добротой и нежностью. Он был жестоким и властным. С того дня и до моего совершеннолетия я стала просто игрушкой. Меня заставляли делать различные неприятные вещи и били и издевались, если я делала что-то не так или отказывалась. Когда мне исполнилось восемнадцать, он сказал, что теперь я сама отвечаю за себя, и вышвырнул на улицу. Я закончила школу и старалась найти работу, чтобы хоть как-то попытаться выжить. Я скиталась по знакомым, но вскоре осознала, что мне было некуда идти, а на работу меня попросту не хотели брать. «Извините, но нам не нужна бездомная работница со средним образованием», говорили они. Тогда я и решилась на работу… — Проституткой, — случайно вырвалось у меня. Она поджала губы, посмотрела на меня и кивнула. — Прости. — Ничего, нужно уметь называть вещи своими именами. Она замолчала и сделала глоток чая. Я опустил голову. Она так легко решилась открыться мне, хотя мы увидели друг друга впервые всего каких-то полтора часа назад. Возможно, она почувствовала то же, что и я. У меня не было никаких объяснений этому, но я отчетливо чувствовал какую-то невидимую, неосязаемую связь между нами. Все, о чем она говорила, будто в ярких красках проносилось в моей голове и причиняло те же чувства, что и ей. В какие-то считанные минуты я почувствовал себя полностью опустошенным и разбитым. Внезапно зазвонил телефон. Не мой, я понял это по незнакомой мелодии. Она встрепенулась и резво подбежала к своему плащу, доставая из кармана телефон. Посмотрела на экран, закусила губу и помедлила с ответом. Я насторожился и подошел к ней. — Это мой начальник, — сказала она. Я, совсем не осознавая, что делаю, выхватил из ее рук телефон и ответил на звонок. — Ну и где ты шляешься? Ты должна уже быть на пути к следующему клиенту! — послышался рассерженный голос с другого конца. — Извините, это говорит ее предыдущий клиент. — Ох, простите, господин… — тут же залепетал мужчина. «Господин». Это звучало так пафосно и неприятно. — Что-то не так? Моя работница не справилась со своими обязанностями? — Нет, все в порядке… — ответил я и замялся. Что я должен сказать ему? Что хочу выкупить ее? Что хочу, чтобы она больше никогда в жизни не возвращалась на свою работу? Работу… Какое неподходящее для этого слово. Но и сказать, что я хочу выкупить ее, тоже было неправильно. Она только что рассказала мне, как последние годы чувствовала себя игрушкой в чужих жестоких руках, а я собирался сказать, что хочу купить ее? — Могу я продлить девушку? На всю ночь. И весь последующий день. — Конечно, — послышался шокированный голос. — Мы пришлем вам чек по почте. Я даже не попрощался. Мне хотелось поскорее закончить этот глупый телефонный разговор. Я выключил телефон и наконец посмотрел на нее. Ева смотрела на меня растерянными глазами. Тусклый свет лампы отражался в ее изумрудных глазах, и я почувствовал, как мое горло пересохло. — Как долго ты работаешь на него? — спросил я, предварительно прокашлявшись. — Второй год, — ответила она. — А сколько тебе сейчас? — Двадцать один. Я непроизвольно усмехнулся. Она была еще таким ребенком. Конечно, это смешно звучало из моих уст, ведь мне самому исполнилось только двадцать пять, но вся эта ужасная история будто делала ее бедным, беззащитным ребенком в моих глазах. Я почувствовал, как потихоньку начинаю закипать. — Если вы хотите пожалеть меня, то не стоит. Мне не нужна ваша жалость, — как-то резко и уверенно сказала она. В одно мгновение из перепуганного зайчика она превратилась в скалящегося волка. — Я должна идти к своему следующему клиенту. Она схватила свое пальто с кресла и уже намеревалась отправиться в спальню за остальными вещами, но я остановил ее. — Постой. Ты же слышала, что я сказал твоему начальнику. — Что вы купили меня? — Из ее уст это звучало еще хуже, чем в моей голове. Я в одно мгновение почувствовал себя чрезвычайно гадко. Мне стало противно от самого себя. — Я не хотел говорить этого, — я опустил голову и отпустил ее руку. — Ты можешь уйти сейчас же, если хочешь, я не держу тебя. Но… Я просто хочу помочь тебе. Не знаю почему, но я чувствую, что мне необходимо сделать хоть что-то. Возможно, это прозвучит странно, но буду благодарен тебе, если ты позволишь мне помочь тебе. Хотя бы немного. Я поднял на нее взгляд и заметил, что ее смягчился. Она быстро оглядела комнату и непроизвольно зевнула. — Ты можешь остаться здесь на ночь, — тут же добавил я. Я снова удивился, потому что она утвердительно кивнула. Я все еще не мог поверить в происходящее. Она свалилась на меня, как снег в начале июня, но я будто почувствовал, что мне было это необходимо. Что это должно было произойти. Что это событие было таким же естественным, как рождение ребенка из утробы матери. Я дал ей чистое полотенце и свою футболку, и когда она прошла ко мне в спальню, готовая ко сну, я отправился на кухню, чтобы захватить ее уже остывший чай. Я вернулся в комнату и увидел, что она уже лежала на кровати с закрытыми глазами. Я подошел ближе, поставил чашку на тумбочку и накрыл ее одеялом. Прядь волос неудобно легла на ее лицо, и я аккуратно заправил ее за ухо, присев рядом с ней на корточки. Я еще раз посмотрел на ее уже безмятежное, спящее лицо и задумался. Эта ночь внезапно в корне изменила мою жизнь. Как и ее. Я так и не понял, что произошло между нами тогда. Может, мы встретились друг с другом, как концы одной длинной нити. Но в ту ночь я почувствовал, что я не хочу, чтобы она когда-либо еще возвратилась на свою прежнюю «работу». Я почувствовал, что могу спасти ее, что могу вытащить ее из этой порочной грязи, что уже практически полностью испачкала ее, что могу помочь ей забыть те ужасные, мучительные годы ее жизни. И я почувствовал, что снова могу дышать. Что она постепенно рушит оковы, которые так долго сковывали меня в движениях. Что я могу снова жить.

И я собирался поделиться это жизнью вместе с ней.