Глухая Методика Надежды

      «Эй, вся нечисть, что на праздник к нам пришла, пойте вы и веселись. Асорэ! Со всем усердием прославьте же того, с чьей руки едите вы. Асорэ! В мутном зеркале — отражение несчастливой звезды. Дитя полудемона и кошки-оборотня — дитя, что от рождения не выпило свободы ни глотка. Смеется монстр с человеческим лицом, гладя ненасытное свое чрево, и пляшут черти в рваных отблесках судьбы: «Душу в дар мне принесешь!».        А-ах, вываливаются наружу дорогих гостей кишки — сегодня мы все всласть повеселимся.       Хай-хай-хай, чудесного вечера хозяин о жизни вечной и безграничном могуществе молит, молит, молит очень скромно.       Хай-хай-хай, кукла любимая его с зелеными глазами, что ненавистью кипучей до краев полны, мечтает всю ту грязь, что мир заполнила давно, вырвать, вырвать, вырвать с корнем и сжечь.       Без голов, без голов, без голов танцоры же тащат в дар свои шкатулки.       Что ни сделаешь, Лисью Свадьбу предотвратить невозможно все равно».       В последнее время дела любезно водили Джима по красивой старой Европе. Ну почти туристический маршрут. Наверное, стоило быть благодарным за такое стечение обстоятельств, но, вот беда, благодарности на дне души никак не удавалось наскрести. Хотя он честно попытался.       Ныне северное утро встречало пронзительным холодком, обжигающим лёгкие. Если так пойдёт, придется озаботиться покупкой шарфа. И перчаток. Давненько он не заглядывал мыслями так далеко в будущее.       Джим, поправив рюкзак с масками и ноутбуком, посмотрел на светло-серое небо. Он положил руку, которую тотчас окатило ветряной осенью, на центр груди. Груди, в которой не болело совершенно нечего. Он, только что выбравшийся из очередного никакущего отеля в Гетеборге, ждущий у входа такси, мог спокойно втягивать пахнущий холодной водой воздух.       Джим много думал о том, что случилось в Праге. Да, прямо с того момента, как сел в самолет. Едва опустившись в кресло, не прослушав инструктаж, он тут же вытащил ноутбук. Пальцы, кончики которых ещё жгло ощущением тающего тепла, запорхали над клавиатурой, перенося из памяти в вордовский документ все фразы, что Джим запомнил в своём сне или не сне. Некоторое время они — Джим и странные слова — пялились друг на друга, будучи по разные стороны экрана.       Выглядело как чертов бред.       Или как, например… заговор?.. Или как там правильно говорить? Заклинание?..       С того момента «за» и «против» поделили его ставшую до странности лёгкой голову напополам.       С утра дверь была заперта изнутри. И грифельный стержень не сломан. Никто вчера не выходил. Даже если излечилось неизлечимое, почему это должен был быть… именно он, Ветер? В конце концов, Джим таскал с собой эти две маски, так что у него, наверное, могли найтись возможные союзники. Наверное. Потому что со стороны Ветра было бы странно уметь делать такие штуки и при этом цеплять людей на улицах, предлагая сомнительные развлечения.       Впрочем, штуки, которые умел делать Джим, тоже можно было без лишней скромности назвать невероятными. И скатиться в пиздец ему это никак не помешало — даже, напротив, сильно поспособствовало.       «Не очень-то это было вежливо, — подумал Джим, глянув на бледно вспыхнувший экран телефона. Где носит машину? — Швырнуть жизнью мне прямо в лицо. Разве я не знаю, что за жизнь всегда нужно платить?»       И не то чтобы он хорошо разбирался, по какому принципу на человеческий организм воздействуют… как там прозвучало на кладбище, между другими странными присказками?.. аманодзяку?.. Так вот, про это Джим и впрямь ничего не знал. Но зато он точно знал простую истину: цену имеет все. Ничего не берется из ниоткуда и не исчезает в никуда, кроме разве что второго носка. И если счёт не соизволили показать сразу же, то либо в нем просто совсем своеобразная валюта, либо по этому счёту уже заплатил другой. Либо и то, и то.       Но а как… если это произошло с ним, то как теперь… что ему вообще делать с мыслью, что Джулия не была обречена? Что вообще-то в природе существовал способ все исправить, а Джим просто не смог этот способ найти? Не смог добиться спасения для неё?       Он сморгнул с глаз мутную пелену, качнувшуюся навстречу сознанию кровавым океаном. Так или иначе, нынче Джим спешил на встречу. Надо было поторапливаться. Такси наконец соизволило доползти.       Сухой, жгучий песок скребся во рту, царапал горло и раздражал веки, принуждая постоянно тереть глаза. С линзами это предприятие было весьма рискованным, но остановиться не получалось.       Встреча была назначена в какой-то китайской закусочной. Ну и хорошо. Во всяком случае, лучше, чем если бы это оказался какой-нибудь ресторан, в котором подышать страшно, а стакан воды стоит как частный самолёт.       «Обрати внимание, что ты начал это первым, Ветер, — заметил Джим, как будто ведя мысленный спор, и губы его тронула мрачная виноватая усмешка. Ведь это был очередной спор только ради спора, не так ли? — Так что, надеюсь, ты сможешь простить меня теперь».       Джим, по своему обыкновению, пришёл раньше на десять минут. Дьявол, ну или там привычки, искушающе шептали, что, раз уж ему больше ничего не грозит, то почему бы и не передумать бросать сигареты, но Джим не послушал. Он просто задержался у входа, ёжась от холода, и снова посмотрел на шведское небо. И впрямь, небо везде было своё.       А одиночество начиналось в вечности и там же заканчивалось. Иначе никак. С этим приходилось считаться. От вечности до вечности — все было промозгло-одиноким. Но когда появляется рука, которой можно коснуться, за которую можно ухватиться, сложно не потянуться к ней.       Да, Джим снова совершал эту ошибку. Снова. И если Ветер и впрямь сделал это — чем бы «это» ни было, оно так или иначе чего-то стоило! — только ради него, только потому что ему захотелось, чтобы в этом мире остался Джим Эванс, то это как-то слишком уж обезоруживающе.       Джим толкнул дверь, звякнувшую колокольчиком. Улыбчивая официантка проводила его за столик, отделённый слегка потертыми красными ширмами со вполне стандартными драконами и иероглифами. Его уже ждали.       Женщина выглядела лет на тридцать или чуть больше. Она была похожа на менеджера небольшой компании, приехавшую отдыхать: синий свитер, джинсы и стрижка под каре. Она подняла глаза — на Джима блеснули круглые стекла очков. Он кивнул ей, усаживаясь напротив. — Хелен сказала, что вам нужна помощь, — она пренебрегла приветствием, отложила меню и скрестила грубоватые пальцы с коротко остриженными ногтями.       Она казалась совершенно обычной. Однако, стоило ей заговорить, звуки на фоне сделались странно приглушенными, как будто все вокруг унеслось прочь на тысячи миль. — Мне нужно найти информацию об одном человеке, мисс Норт, — он сказал это ровно. Как будто эти слова не цеплялись изо всех за его сердце, не желая быть произнесенными. — Просто «найти информацию»? — она чуть-чуть вскинула густую бровь. — Вы уверены, что это ко мне?       На пару секунд Джим осекся, а потом все-таки договорил. — На самом деле не уверен, что тот, кто мне нужен, и впрямь человек. Моя неуверенность подтверждается тем, что искать я уже пробовал и в действительности это оказалось совсем не просто, мисс Норт. То и дело что-то говорилось о «круге».       Она едва воспринимаемо изменилась в лице. Помолчала пару мгновений, глядя на ширму. Потом поправила очки и назвала цифру, холодно добавив: «Разумеется, без учета моей предоплаты». Здесь уже Джиму пришлось приложить определённые усилия, чтобы не поменяться в лице. Он чуть не подавился воздухом. Благо, он привык каждый раз как в первый теряться от сумм. — Не многовато ли будет? — безразлично уточнил он вслух, чуть прищурившись. — Это очень щедрая цена, если учитывать гарантии безопасности для нас обоих. Я даю такую, просто потому что за вас попросили мои друзья, — она склонила голову набок и вдруг повторила фразу, на которую Джим часто натыкался. — К тем, что из «круга», просто так не лезут. — Хорошо, — иногда торги были уместны. В некоторых вещах, с некоторыми людьми — нет. — Позволите мне перекусить? — Пожалуйста, — она махнула рукой, и что-то незримо, почти неосязаемо изменилось. Будто воздух сделался чуть менее плотным. Любопытно.       Две большие миски принесли на удивление быстро. Лапша была густая, наваристая и ароматная. Джим, которому последний месяц заново пришлось привыкать к голоду, ел со странным для себя удовольствием, хотя неясная тревога все ещё терном обвивалась вокруг его горла и сушила губы. — Я жду конкретизации, — напомнила ему собеседница. — Слушаю самым внимательнейшим образом.       Джим не стал спешить с ответом. О, Эванс мог бы конкретизировать. Столько всего рассказать о том, как потусторонние блики озаряют колдовскую зелень его глаз. Или о том, как он небрежно качается на стуле, вещая о призраках и легендах, живущих на узких пражских улицах. О том, как мягко выглядит его улыбка в редкие моменты искренности. Или о том, как встреча с ним возвращает жизнь, например, да ещё и во всех существующих смыслах.       Не стоит отрицать, что Джим был практически трупом, когда они увиделись. А теперь без пяти недель мертвец, похоронивший себя ещё раньше болезни, с аппетитом ест чёртову китайскую лапшу и жаждет увидеть его снова. А когда ты жаждешь кого-то увидеть, сложно приговорить себя. — У меня нет контактов, — сказал Джим, понимая, что теряет сосредоточенность. — Ничего нет. Я не уверен даже с тем, как его зовут, — он почти не сомневался, что Ветром назвались только ему. И что придумано было это прозвище ровно в тот момент, когда они друг другу представились. — Мы встретились в Праге около месяца назад. На улицах иногда было слышно «Винс». Думаю, у него есть проблемы. И мне важно понять, какого рода эти проблемы.       Она вытерла пальцы бумажной салфеткой и требовательно вытянула ладонь. — Дайте мне руку.       Его не слишком-то вдохновляла мысль о прикосновениях, но он мирно подчинился. Тем более, что требуемая рука уже не была рукой холодеющего трупа. Чужие сухие пальцы оказались на удивление цепкими. Пару мгновений прошло в молчании — и внезапное неуютное ощущение мерзким холодком забралось под кожу и поскреблось там. Оно было ему знакомо. Его рассматривали куда пристальнее, чем это было возможно сделать человеческими глазами. — Так вы совсем ничего не знаете? — хмурясь, спросила мисс Норт. — Энергетический след на ауре слабый и очень… странный. Прочесть его сложно.       Эти фразочки все ещё звучали как бред из передач про ясновидящих. Джим сделал вид, как будто не питает скепсиса. С его невыразительной мимикой это было не так уж сложно. — Кое-что есть, — он достал из рюкзака распечатанные на чуть помявшемся листе фразы, не столь давно взлетавшие в стылую ночь среди древних могил.       Мисс Норт приняла бумажку, поправила очки и пробежалась по буквам быстрым требовательным взглядом. И снова её брови чуть дрогнули, будто готовые приподняться. Она поджала губы. — Будет очень славно, если вы раздобудете для меня какую-нибудь личную вещь, мистер Динкл. Или хотя бы фотографию.       Джим позволил себе незаметный выдох. — Ничего не могу пообещать, но постараюсь, мисс Норт.       Они поговорили ещё некоторое время: Джим успел расправиться со своей порцией и выпить чашку чая. После этого они разошлись, не оглядываясь. Эванс без энтузиазма прикидывал, откуда ему брать прорву денег.       Ох, как бы Ветер разозлился.       «Я неправильно поступаю, — устало подумал Джим, убрав руку в карман и нащупав там успокаивающий холод рукояти ножа. — Он сказал мне: «Нет, не лезь. Решай свои проблемы». Но я-то лезу».       Он вышел на улицу ровным, лёгким шагом. Как человек, никогда не имевший тесного знакомства с определёнными методами убеждения. Мысли были такими ясными и чистыми, что сменялись одна другой и сплетались в цепочки непривычно быстро, — только багровая вязь цифр, вечно кружащаяся под черепом, немного мешала да никуда не уходящая едкая вина, гнездящаяся между рёбер.       Джулия холодно, жутко улыбнулась из небытия. Она ждала, когда он наконец придёт обнять её. Она всегда ждала его. Джим мысленно извинился перед ней. Ему слишком хотелось прежде обнять кое-кого другого, живого. Этот кто-то, возможно, тоже его ждал.       «Правда, возможно, по итогу он и видеть-то меня не пожелает. И снова окажется в своём праве. Он сказал мне: «Нет», черт возьми!».       Если и стоило быть уверенным в чем-то наверняка, так это в том, что хоть что-нибудь делать после «нет» — это всегда непростительно. Это разом перечёркивает чужую волю, как будто другой человек — или не очень человек, неважно — сделался куклой.       И Джим меньше всего хотел поступать жестоко. Меньше всего хотел заставить Ветра подумать, будто его слова для Джима совершенно ничего не значат. И, хотя все выглядело действительно так, он просто…       Просто не один Джим был приговорившим себя в момент их первой встречи. Иногда мучительный душевный недуг попросту не позволяет помочь себе. Джим прочувствовал это слишком хорошо, чтобы питать какие-то иллюзии.       …просто им нужно ещё раз поговорить. Непременно нужно.