Глухая Методика Надежды

      Он не шевелился. С того самого момента, как голова Джима склонилась на его плечо, Ветер не двигался, стараясь даже дышать ровно и спокойно, чтобы ненароком не спугнуть чужой тревожный сон. Сердце у него молотило как бешеное — одним этим уже можно было разбудить.       Как же глупо.       Он действительно так сильно хотел надеяться, но издевательский голос внутри продолжал шептать: «Какая глупость». А слишком уж обольщающие, кружащие голову мечты, особенно те, что самые приторно сахарные, — почти то же самое, что и яд. Да-да, вот такие гребаные шекспировские драмы из нихрена. Ну а что делать? Это подтверждалось слишком много раз. Это подтверждалось довольно безжалостно.       На губах до сих пор слабо потрескивали сухие колючие искры болезненного тепла. Ох, он правда его поцеловал. Он поцеловал Джима.       Нет, Винс был хоть и туповат, но не то чтобы совсем непроходимо. Он понимал, что просто так на подобные вещи не выражают желания. Особенно такие милые правильные мальчики, как Джим Эванс (в том, что по крайней мере в некоторых аспектах Джим остался правильным мальчиком, сомневаться не приходилось). Особенно если это сопровождается довольно долгими разговорами об осознанном согласии. Но…       Такие, конечно, тоже изредка бывали, да. Затирающие про свободу и всякую осознанность, прежде чем положить руку на ремень. Они всегда виновато отводили взгляд, когда платили.       Однако, несмотря ни на какое чертово «но», Джиму будто бы и впрямь не было противно. Он вполне искренне тянулся к нему, это разве что слепой не понял бы. И все его прикосновения были такими осторожными. Заскулить хотелось от этих… трепетных, чёрт их побери, прикосновений. А поцелуй?.. Разве это было не впервые, когда он чувствовал на своих губах такие уступчивые губы, от которых веяло невинностью и искренностью чувств?       Как-то так всё это должно бывать? Ну, по-настоящему? Так, чтобы сердце сжималось от взгляда на тени от чужих ресниц?.. Чтобы постоянно хотелось коснуться, закрыть собой от любой опасности? Очень отличалось. Отличалось настолько сильно, что начинало казаться, будто бы все это происходит не с ним. Или, наоборот, именно это — с ним, а вот все, что до этого, и впрямь как будто бы с кем-то другим, как будто долгий дурной сон.       Как будто бы и не считается, да? Элегантный трюк, спасибо.       Но все это было. Это точно было. И такой прелестный багаж как-то нелегко выбросить, прежде чем собраться радостно топать навстречу розовым закатам. Ну не прям розовым закатам, ладно, но хотя бы какой-то более близкой и чуть более прочной связи.       Он ведь этой связи… хотел. Стоило признать, что в глубине себя он очень хотел. Только совсем не чувствовал себя достойным хоть каких-то адекватных связей.       Ветер крепко зажмурился, не позволив дыханию сбиться. Ему упорно жгло внутреннюю сторону век.       А ведь он правда позволял. Нет, не всегда, конечно. Иногда он правда не мог хоть что-то сделать, хоть как-то защититься, как бы сильно ни старался. Как — его чуть не передернуло — как, например, в последний раз в Праге. Тут хотя бы можно было задавить гремящее презрением «ничтожество» пресловутым «жертва невиновата», пусть его и смехом разбирало от слова «жертва», применённого к себе. Как бы мерзко ему ни было, как бы он ни ненавидел себя за отвратительное бессилие, он признавал (пытался) аргументы из характерных статей по крайней мере мозгами.       Но вот как быть с теми разами, когда он легко мог оторвать руку, хватающую за волосы слишком грубо? Когда никакая магия его как бы не сковывала, когда он, по-хорошему, мог бы и отпихнуть в любой момент?.. Но он зачем-то терпел до конца. Даже с теми, кто жестил, не предупредив и не спросив. И даже брал эти чертовы деньги, причём дёшево, очень дёшево, будто действительно желая обойтись с собой так плохо, как это только было возможно. Здесь-то уже не скажешь «невиноват», да?       Ну блять, сдохнуть теперь можно, то есть, нельзя, конечно же.       «Коротко стригите ногти». «Прячьте слабости». «Не смейте влюбляться». Он помнил правила, да. Он прекрасно помнил.       Ветер провел ватными непослушными пальцами по чужому предплечью. Это прикосновение было таким лёгким, что задевало больше воздух над чужой кожей, чем её саму.       Он был слишком уж замечательным. Джим, или Ричард, или как там его ещё звали. Он заставлял пытаться поверить, что как-то иначе — можно. У задачи есть решение. Как-нибудь справимся. Что-нибудь придумаем.       Что ж, Ветер думал об этом. Даже не из неисчерпаемой яростной злости, столько раз толкавшей его на обречённые бунты. И не из бесконечного благоговения перед добротой Джима. Он, кажется, и впрямь нащупал то самое — где-то среди прочих обломков, перечёркнутых листов памяти, прочего мусора, усевающего глубины сердца. Эту крошечную, почти погасшую искру.       «Ты заслуживаешь спасения».       Правда, мать твою, последнее, что могло бы тут помочь, — неподвижное нахождение на одном месте. Но с другой стороны — как же тут вообще сдвинешься, когда Джим так близко? Когда можно расслышать его сердцебиение, поймать отклики его дыхания?.. Как тут вообще встанешь и пойдёшь, блять, что-то делать, если таким образом, пошевелившись, разбудишь Эванса? Нет уж. Хорошие сны бывают слишком редко.

***

      Ветер отнял руки от холодного надгробного камня — кончики пальцев всё ещё жгло. Пространство слабо гудело, и остатки магии пощипывали на коже приятным пронзительным холодком. Она, растревоженная, разбуженная, кое-как укладывалась обратно, втискиваясь в его сущность, в его дыхание и кости.       Он почти чувствовал себя сильным, когда из раза в раз обращался к мёртвым. Во всяком случае он готов был поклясться, что в нём действительно много магии, которую он может использовать. Оглушительно холодная, но вместе с тем живая, трепетно бьющаяся, она вся была — его. Безоговорочно.       На самом деле она всегда принадлежала только ему.       Ветер старался быть поаккуратнее, чтобы не привлечь лишнего внимания такими махинациями, но, если он увлекался хоть чуть-чуть, — как же сильно тянуло повести плечами, расправить их, сбрасывая условности и ограничения, рассмеяться от облегчения, вскинуть руки и повести бешенный танец с началом и концом сущего. Но он одергивал себя: это — для дел. Думаем, да. В силу своих возможностей.       Если уж Джим твёрдо решил в это лезть, то ему точно надо было обеспечить по-настоящему сильную защиту. В том числе и от других иных. Беда была в том, что Винсент всё ещё умел примерно нихрена. Значит, нужно найти того, кто его научит. В обмен на что-нибудь. Он, прикасаясь к собственной природе, не мог не признать, что не то чтобы очень слабый. Наверняка он мог бы что-то нормальное колдовать, только научиться бы.       Ах да. Ещё про себя не забывать, как они условились. Думать в направлении того, что они тут оба пытаются именно ему помочь.       Он хмыкнул и потянулся за сигаретой. Сизый дымок заклубился в воздухе.       Ветер смутно так знал, что у иных есть свой интернет, только там, вроде, смотреть надо было зрением иного и через какой-то магический доступ. Наверное, его гарвардскому гению надо было бы дать туда заглянуть. Доступ предоставляла администрация капитула, следящая за порядком на местах. Наверняка и здесь можно было как-то договориться. И это, конечно, был уже не его уровень. В такое ему соваться не следовало бы: проблемы могли быть очень крупными. Но если он правильно рассуждал и те колдуны, проворачивавшие на кладбище нелегальную человеческую жертву, правда ничего не опасались, то коррупция здесь такая же, как и везде.       Вопрос лишь в том, к кому обращаться. И за что покупать.       Он закончил в две затяжки и бодро направился прочь с кладбища.       Пришлось немного пошляться по городу, жертвуя драгоценным временем, которое он мог провести с Джимом. Благо, в основном всё работало примерно так же, как и везде. Примерно такие же поделённые по влиянию районы, знаки на стенах, магически сокрытые этажи в зданиях. Кое-где брали деньгами, кое-где хватало потрепаться, кое-где надо было шибануть по зубам и задать правильные вопросы.       Узнав про группу колдунов, чьей затеей была жертва на кладбище, Ветер только фыркнул на то, что все у них прекрасно, арестованных нет. Беспредел. Впрочем, сам «круг» беспределил ничуть не хуже.       Он их быстро отыскал. С улицы полуподвальное помещение благополучно маскировалось под ирландский бар. В тот день у них была небольшая вечеринка, неизвестно по какому случаю: они пили пиво и смеялись, стуча пенящимися кружками. Тем не менее, появление чужака сразу привлекло всеобщее внимание. — Опять ты!.. — гневно взвился один из колдунов, поднимаясь. Он выглядел довольно заурядно, но тем не менее, очевидно, узнал Ветра после ситуации на кладбище. Даже сложно представить, что этот среднего возраста офисный клерк совсем недавно, обрядившись в чёрный балахон, готовился перерезать человеку — ребёнку — горло.       Ветер оскалился, подпирая косяк. Заходить внутрь зала он пока не стал, смутно почувствовав какие-то защитные чары на входе. — Приветик, дорогие. А мне тут нужно от вас кое-что узнать про местную администрацию. Не будете против? — А ты не охренел ли часом? — недовольно уточнил колдун, снимая прямоугольные очки. — Убирайся отсюда.       Пялились остальные весьма недружелюбно и насторожено. Ну, что говорить, их знакомство началось на не самой лучшей ноте. Конкретнее говоря с того, что он чуть не пришиб некоторых из них кусками ограды.       Ветер фыркнул. — Значит, решать вопрос мирно мы не будем? — притворно огорчился он.       Несколько присутствующих схватились за боевые амулеты — в воздухе потянуло магией. — Видимо, не будем, — констатировал Винсент, закатывая рукава. Не то чтобы он очень сильно расстроился. Он был зол, потому что решительность и беспомощность ежесекундно схлестывались друг с другом.       Вся та прорва магии, которую он в себе ощущал, взметнулась с полной готовностью. Она, незримо огрызаясь, шипя, прокатилась, словно молния, к чертям сжигающая проводку. Примерно то же самое он и сделал, обезопасившись от чужих артефакты: те вышли из строя. Он почувствовал энергетическую отдачу.       «Что, реально получилось?» — Ветер даже сам слегка обалдел от внезапного успеха. Он не знал точно, что делает: это буквально было вождение вслепую. Тем не менее, он не стал тратить время на растерянность.       Без артефактов, сами по себе колдуны и колдуньи мало что могли: они не очень отличались от людей силой или скоростью реакций. Во всяком случае, набить им морды не было так уж сложно. Даже с учётом того, насколько больше их было.       Зазвенела посуда. Мигнуло от напряжения сияние электрических лампочек в фигурных люстрах. Разламываемая мебель затрещала. Вырубить их было так же легко, как и обычных людей. Главное было не давать им успеть нарисовать новые магические печати.       Ветер добрался до главного, безуспешно пытающегося привести в порядок своё магические оборудование, и дал ему по носу. Не очень сильно, чисто профилактически. Впрочем, процедура эта неприятная: он пошатнулся. Ветер схватил его за загрудки, чуть приподнял над полом и как следует впечатал в стену. — Ещё разочек. Будем разговаривать? — уточнил он. Магия все ещё огрызалась и шипела. Хотя он потратил довольно много, она восстанавливалась с какой-то поистине космической скоростью. Ни в жизни такого не было. — Чего тебе надо? — хрипловато отозвался колдун. От удара его взгляд сделался расфокусированным и дурноватым, а из носа тонкой струйкой потекла кровь. — Сразу бы так, — Ветер прижал его чуть сильнее и произнес крайне отчётливо: — Мне нужны контакты. — Чего?! — Ну не тупи, — эту фразу он даже тоже знал по-русски. — Мне нужны контакты. Кто там за вас в администрации? Вы среди бела дня готовились зарезать человека, а теперь сидите тут и бухаете, как будто не произошло ни хрена. Такое невозможно, если бы вас кто-то не покрывал. И мне бы с вашими друзьями потрендеть, знаешь, о своих собственных делишках. Ваши дела мне до пизды.       В качестве главного аргумента Ветер как следует приложил его об стенку ещё. Как следует, но не настолько, чтобы все поплыло. Ему всё ещё был нужен собеседник, способный к конструктивному диалогу.       Помесив колдуна ещё немного, Ветер получил всё-таки имя и контактный номер. Российский, начинающийся с восьмерки.       Надо же, просто номер, без особенных магических заморочек. Правильно Джим говорил, мир уже давно радостно утопал от этих шептаний над прядями волос. Магия проникла в оптовое волокно и привыкла обвиваться вокруг вышек телебашен.       «Эй, вся нечисть, что на праздник к нам пришла, пойте вы и веселись. Асорэ! Со всем усердием прославьте же того, с чьей руки едите вы. Асорэ! В мутном зеркале — отражение несчастливой звезды. Смеется монстр с человеческим лицом, гладя ненасытное свое чрево, и пляшут черти в рваных отблесках судьбы: «Душу в дар мне принесёшь!»       И без голов, без голов, без голов танцоры же тащат в дар свои шкатулки»!       …и лишь воробей с отрезанным языком распахнул клюв и надрывно запел молитву.

«И почему же она ко мне не пришла?»