Глухая Методика Надежды

      Вообще-то он, сравнивая с людьми, довольно редко спал. Во всяком случае, если не расходовал много магии и уж тем более если ел. Ему и не нравилось это дурное состояние беспомощности, когда ты все равно что без сознания.       Поэтому и сейчас это был не то чтобы сон — короткая, тягостная полудрёма, навалившаяся только потому что он потратил слишком много сил, пока носился по городу, сначала выяснял отношения с вампирами, чтобы они отстали от Крайвер, а потом уже по своим делам. Он сказал себе, что приляжет буквально на минуту, но в итоге сам не заметил, как провалился во мрак.       И там, среди мрака, была вязкая прелая духота и руки — много, много, много рук. Они шарили везде, везде лезли, эти проклятые руки. Хватали за волосы, за запястья, за шею, щипали. Ему было нечем дышать. Он не мог пошевелиться. Он совсем себе принадлежал.       …как кукла.       Он распахнул глаза — перед ним был оглушительно белый потолок без разводов. Эта белизна окатила сознание, словно холодной водой. Ему пришлось какое-то время в неё упорно вглядываться, пока ощущение контроля над собой не вернулось к нему полностью.       Ветер перевернулся на бок, подтянул к себе ноги и молча лежал ещё какое-то время.       Это была одна из причин, почему он не любил спать.       «Блять, как же стыдно», — бессильно подумал он. Удивительно, что больше всего стыдно было не за то, что он решал сам. Нелогично как-то: вроде, наоборот должно быть, нет?       Он опустил веки, мимолётно ощутив какую-то тяжёлую мрачную усталость, потёр лицо ладонями и почти тут же насмешливо поздравив себя с тем, что он теперь, оказывается, устаёт, только проснувшись. Никуда, никуда от этой дряни не деться. Это уже сделано. И он сам делал только хуже. Хуже и хуже.       Он тихо спустился со второго этажа. Эванс уже не спал: он с отстранённым видом делал себе кофе. Его тяжёлый взгляд был прозрачен и почти пуст, как и всегда в моменты глубокой задумчивости, но этим в сущности не стоило обманываться. Он, этот вежливый мальчик-программист, всегда был собранным и настороже, хотя и не сверкал подозрительными острыми взглядами. Подойти к нему незаметно тоже было почти невозможно. — Привет, — сказал Джим. Его голос звучал ровно, пока ложка тихо позвякивала о края кружки через равные промежутки. — Привет, — ответил Ветер, и его на мгновение охватило ощущение сюрреалистичности всего вокруг. Ну только сопливых расшаркиваний по утрам он ещё никогда не пробовал. Где там шляпа и свежий номер «Таймс»?.. Реально, сюр какой-то.       А кроме того, здесь было так тихо.       Да, Ветер был здесь меньше, чем хотелось бы ему самому, во много раз меньше, но эта тишина буквально оглушала. За стенкой никто не орал и не вышибал друг другу мозги, не надрывался телевизор, ничего не грохотало, не звенело. В первые два дня он несколько раз, пока Джим не видел, замирал, реально чуть ли не ошарашенный этой звенящей мягкой тишиной.       И здесь все было — Джима. Всюду было негласное свидетельство его молчаливого присутствия. Даже в воздухе слабо витал отдающий холодком человеческий запах.       Это чувство его присутствия рядом всегда хотелось иметь с собой. Поэтому Ветер, маскируя робость обычной невозмутимой наглостью, влезал в его одежду (да и, справедливости ради, у него с собой почти ничего не было).       А сам Джим о нем… заботился. Прямо всем стандартам хороших мальчиков. Ну или эти стандарты были настолько заоблачно высоки, что для него были просто частью нормы утренние расшаркивания и всякие другие вещи, вроде купленных как само собой разумеется вафель. Оставалось ждать веники, то есть, букеты, конечно. — Мне скоро опять надо будет уйти, — предупредил Ветер, не глядя на чужой затылок. — Наверное, надолго.       Джим грохнул дверцей микроволновки явно сильнее, чем требовалось. — Мне это не нравится, — наконец ровно сказал он, не сразу обернувшись. — Ты вчера только вернулся. Ночью. Я тебя почти не вижу и большую часть времени даже не знаю, где ты и почему именно там, — Ветер очень явственно почувствовал, как Джим досадливо поджимает губы. Он всегда так делал, когда злился, как будто удерживая за зубами слова. — Я не прошу тебя отчёт по каждому часу и карту перемещений, но было бы славно, если бы ты хоть в общих чертах мне описывал, что было и почему.       Ветер в который раз впал в некоторый ступор. Вроде, это было просто чертовски логично, когда Джим говорил это вслух, но по факту… — Извини?.. — наконец чуть растеряно констатировал Винс. Вышло как-то почти вопросительно. Но извиниться было всем, что пришло ему в голову.       Джим глубоко вздохнул и наконец повернулся.       Он — все ещё с чашкой в руках — выглядел очень спокойным. Хотя ему это все — не эти разговоры, а вся ситуация, близкая к безнадёжной, — наверное, не слишком просто давалось. Он, если уж не лукавить, очень много на себя взял, решившись ещё и открыть и заново переживать закупоренную в стенах этого «дома воспоминаний» боль. Да и на нервы, вероятно, неприятно действовало, что ныне имеющаяся в распоряжении близость невесть с кем — шаткая, что и не опереться. — Извини, — совсем тихо повторил Ветер. У него так и не получилось выдавить: «Извини, что тебе со мной — снова одиноко».       Джим потер висок. В какой-то момент он снова казался очень усталым, а Ветер почему-то случайно зацепился взглядом за отросшие светлые корни (волосы у Эванса явно были крашенные). — От меня гораздо больше толка, когда я за компьютером. Это правда, — рассудительно продолжил Джим. — Я понимаю. Не спорю. К тому же, я человек. Наверное, сильным иным люди могут казаться хрупкими и все такое. Но ведь я сейчас практически в безопасности от чужих чар, — он наконец на него посмотрел. — Мне хотелось бы быть с тобой время от времени. Мы ведь стараемся что-то сделать вместе. — Хорошо, — он был так удивлён, что пошёл напопятую очень быстро. Да почти тут же. — Да, хорошо. Если ты так хочешь… но только не в этот раз.       Джим снова уставился на него тяжёлым неподвижным взглядом. Что-то из разряда: «Ты сейчас серьезно?» — Джим, правда, — он понизил голос. И даже взгляд опустил. — В следующий раз. Не в этот. Пожалуйста. В следующий — правда пойдём вместе.       Наконец Джим медленно кивнул, отпивая уже наверняка успевший благополучно подостыть кофе. — Договорились. Спасибо, — тихо сказал он. Он беззвучно сел напротив. — Я от твоего «пожалуйста» чувствую себя каким-то деспотом.       Ветер фыркнул. И только после этого объяснился (да понял он, понял, что это надо взять за правило!): — Мы с тобой говорили, что, возможно, есть кто-то, кто шарит за Направляющих. Но если чего-то нет в интернете, то, возможно, это есть в библиотеке. — Прям как в фильмах, — скептически прокомментировал Джим. Под его взглядом он осекся и пододвинул к себе тарелку, принявшись намазывать джем. Ветер чуть не хрюкнул с этого. — Герои идут в библиотеку и находят там какие-нибудь газеты за горбатый год, вещдоки, чёрный гримуар, «Молот Ведьм»… — Черта с два в среднестатистической человеческой библиотеке хоть что-то ценное найдётся, — он искренне этому возмутился как довольно частый посетитель библиотек, кашлянул, смутившись невесть чего, и продолжил. — Но вот со стороны иных вполне логично хранить все в более вещественных формах. Обычно, насколько я знаю, библиотеки там же, где учат начинающих. — В штаб-квартирах администрации, — несмотря на то, что он был человеком, в делах иных разбирался очень быстро. Он уже примерно представлял, что и как у них работает. — Ага, — Ветер рассеянно дернул себя за спутанные волосы. — Там точно можно попытаться что-то узнать. Я хочу попробовать туда наведаться, но так просто не завалишься. Там уже не пойдёт просто бить морды. — Какие-нибудь магические пропуски? — Эванс скептически поправился: — Фейс-айди?.. — Ну, вроде того, — он весьма и весьма отдалённо представлял, как работает фейс-айди. — Я собираюсь попробовать договориться, чтобы мне с этим помогли, — он замолчал, а потом все-таки заставил себя негромко закончить: — Но если я могу как-то помочь тебе, то только скажи об этом. Я все постараюсь сделать. Я могу остаться здесь, с тобой, если это правда… нужно.       Джим после паузы медленно покачал головой. — Мне бы честно хотелось, чтобы ты сидел рядом, но сейчас практического толка от этого не будет. Кто обычно с этим помогает? — Те, у кого есть контакты в администрации. Я в курсе, в общем, кто здесь по этой теме. — Хорошо, — кивнул Эванс. Пальцы у него сжимались достаточно сильно, а в глубине глаз мелькало раздражение. Без линз, темным пологом прикрывающих сухую зелень его настоящего цвета, оно почему-то становилось намного более заметным. — Тогда делай, что хотел. Только, пожалуйста, будь осторожнее. Это все ещё звучит как опасная авантюра. — Да, хорошо, — эхом откликнулся Ветер. Он не стал бы сейчас нарочно ставить себя в опасное положение. По отношению к Джиму это было бы просто свинство.       Он стащил кусок хлеба и торопливо ретировался. Ему все ещё было жутко стыдно.       Наверху он молча пересчитал пачку денег, порядком поредевшую с момента, как они прилетели в Штаты: у него чуть ли впервые в жизни — во всяком случае, впервые за несколько лет — осталось на руках все то, что он должен был внести в круг. Это было не то чтобы очень много, но и вроде бы даже не мало.       Охренеть так-то, если подумать.       Ведь это был всего лишь один несчастный месяц. Даже без трюков. Даже без продажи магии, в смысле, настоящей волшебной магии.       «Я точно смог бы накопить на колледж, если бы заработанные мной деньги оставались у меня», — он подумал об этом мимолётно и сам удивился. Он уже довольно давно не думал о чем-то таком. То есть, не вспоминал.       В любом случае, он ещё и чувствовал себя обязанным малышке Крайвер. Не самой офигенной идеей было отвлекаться на поиски тетки сейчас, но у него почему-то было чувство, что если он не сделает сейчас, то потом уже точно не будет возможности.       Да, какая-то его часть, на которую он мог только внутренне огрызаться, уже уверилась, что это все — очередной глоток воздуха перед падением. Ему просто было слишком уж хорошо. Очевидно, что это не должно продолжаться долго.       Но только этот пьянящий, пенящийся сладким до приторного вкусом жизни глоток был слаще, чем все, что он пробовал когда-либо до этого.       Уже через полчаса Ветер вылез в окно, направившись к старым знакомым. По идее, люди не должны были его видеть — он прикупил какой-то отвод глаз, который, вроде, работал. Ему правда не хотелось тратить много времени, поэтому он решил, что самое время косплеить Эдварда Каллена. Все-таки нечеловеческие силы позволяли двигаться куда быстрее, чем любой человеческий транспорт.       Солидные тихие районы быстро сменились сомнительными, а потом и совсем сомнительными. Это ощущалось как кувырок через голову — настолько разительно все менялось в одночасье. Будто перемещение в параллельный мир. Холод цеплялся за серые крыши — под крышами гнездились паразиты, копошащиеся в разлагающемся трупе вечной мечты. Она жила вечно и гнила вечно.       Ветер быстро нашёл нужное место. Он здесь бывал, да: случались и общие поездки, и командировки.       На границе двух миров, конечно, всегда выставляется стража. Но и местный Цербер его вспомнил — он, моментально отделившись от стены, присвистнул. Он был то ли из ругару, то ли вендиго. В общем, колоритная и самобытная американская нечисть. — Неожиданно, — коротко усмехнулся он, окинув его заинтересованным взглядом. Цербер носил тертые ботинки и на голове у него в любое время года красовались очки в дебильной оправе. Особенно дебильным это выглядело в серую холодную погоду. — Винс! Давно тебя не было. Тариф как раньше, половина вперёд?       Ветер поморщился. Нет, хорошо, что Джима с собой не потащил. Ему было бы неприятно. И все-таки перед Джимом стыдно было ещё сильнее.       Ему вдруг вспомнилось, как совсем недавно Джим держал его на коленях. И сразу же следом, как пощечина, грязная подворотня, вроде этой. Звякающая пряжка ремня и эти хрипло-насмешливые, тявкающие слова — собственные, блять, его же собственные! — «Половина вперёд, красавчик». И лицом в стену, пока очередная пара рук сжимает бедра. Такое унижение — скорее именно оно, чем давно привычная тянущая боль. «Так ты ведь именно этого и хотел, скажешь нет? Чтобы тебя раздавило в требуху и перемешало с окурками и пеплом. Так чем же ты недоволен теперь?» — Лавочка закрыта, зайка, — сухо сказал он. — Будь ласков, подскажи, где Джесс.       Его снова осмотрели слегка заинтересовано. В запахе кроме газа висела густая незримая тьма: швали в округи было просто навалом, она стягивалась со всего штата и жила в тени чужого мрачного могущества. Здесь бывали такие ребята, с которыми даже Нильс предпочёл поддерживать нейтральные отношения. — Джесс, Джесс… А зачем она тебе? — слегка любопытно протянул он. — А вот это, зайка, совершенно неважно, — и это тоже был тот случай, когда лучше не ссориться. Просто потому что времени мало, а с препятствиями ещё разбираться и разбираться. Он молча кинул скрученные трубочкой бумажки — чуть меньше половины всего оставшегося. — Так где она?       Он легко ее поймал, порвал резинку на мгновение удлинившимся когтем, пересчитал купюры и удовлетворенно кивнул. — Джесс у Курта, — почти тут же невозмутимо и насмешливо ответил он. — Но ты смотри аккуратнее. Сам знаешь, там вашего брата не жалуют. — Как там у вас говорят? Спасибочки, — он отсалютовал в воздухе и бодро потащился дальше. В спину ему явно пялились, а вернее, пониже спины. Он, не оборачиваясь, ответил на это достаточно красноречивым и однозначным жестом. Темнота — полуденная темнота — ответила смехом, захлебывающимся каменной крошкой и трухой.