Глухая Методика Надежды

      Едва дверь за Элли и Вероникой закрылась, Джим быстро достал из-под порога артефакт, настроенный на сбор энергии, — тот был совсем маленький, в виде монетки. Очень удобно носить с собой. Неудобно только проверять, все ли сработало как надо, будучи человеком. Но должно было сработать — нет причин для обратного.       Джим молча поднял взгляд на окно, краем уха услышав, как заводится мотор. В коридоре висел тающий запах духов: у Элли были сладкие цветочные, у Вероники — какие-то фруктовые, отдающие яблоками и апельсинами.       Без обид, мисс Крайвер.       Ничего такого.       Джиму просто было нужно чуть-чуть светлой магии. Тёмной тут было в избытке, а ему кое для чего была нужна и такая, и такая. Элли, кажется, ничего и не заметила. Это никак не могло бы ей повредить, да и должна же она была понимать, что ее зовут не ради конспектов? Она ведь никогда не была глупой. Немного наивной — пожалуй, но проницательности эта наивность никак не мешала.       Ну вы понимаете, да? Такая себе полумера, полукомпромисс с совестью: не хотела бы, чтобы ее вовлекали в какие-то мутные дела, так и не приехала бы. Он ведь специально звал под совершенно очевидным предлогом. Очень просто сложить два и два и вывести через квадратный корень, что в остатке здесь только что-то подозрительное.       То, что его первая недолюбовь (ну, романтический интерес по крайней мере), тоже оказалась иной, было, без сомнений, достаточно иронично. Достаточно иронично и просто чертовски очевидно, хотя Элли с Ветром на пару добросовестно отмалчивались. Что ж, Джим тоже решил не вынуждаться Элли нарушать закон: если бы он дал ей знать, что все понял про ее природу, то ей, насколько Эванс разобрался в законах иных, полагалось бы немедленно признаться в этом администрации и принять соответствующие меры.       Из них двоих ему явно будет полегче идти на сделки с совестью.       И в себе он все же чуть более уверен. Чуть-чуть.       Джим перекрутил монетку между пальцами, легко подкинул и убрал в карман.       Да ладно.       Ничего ей, то есть Элли, не грозит.       Теперь другое. Каждая деталь должна оказаться на своём месте, и каждая должна работать правильно.       Джим прикинул, что сегодня он, видимо, задержится. Как досадно. Но, с другой стороны, не только же хтони со склонностью к пафосным прозвищам пропадать невесть насколько?       «Не жди к вечеру, буду очень занят», — быстро набрал он, допивая оставшийся после визита девушек кофе (осадок, свалившийся со дна кружки, ожидаемо обжег противной горечью).       Через десять минут, когда Джим успел не только допить кофе, но и собраться, пришёл исчерпывающий грустный смайлик, заставивший его коротко усмехнуться.       И никаких вопросов. «Куда?», «зачем?», «с кем?» — ничего.       Все-таки временами Ветер бывал поразительно понимающим — в смысле, понимающим с первого раза.       Не то чтобы Джим не хотел объясниться. Даже напротив: ему правда хотелось бы быть более откровенным, хотя у него никогда не было такой привычки. Просто у блядского Нильса без того серьёзная фора — он старый, он богатый, а ещё он могущественный иной. Дарить ему ещё одно преимущество, заранее ставя в известность о своих действиях? Нет уж, увольте.       Да, Ветер говорил: Нильс читает его мысли не всегда, не нон-стопом, а лишь «время от времени». Но это самое «время от времени» может наступить буквально в любой момент. И вот, опять упираемся в безрадостный тезис: Ветру попросту лучше не знать чего-то, чего нельзя дать знать Нильсу.       «Ну и как с такими исходными вообще выстраивать эти гребаные «доверительные отношения», а?» — тоскливо вопросил Джим, отодвигая крашенную доску, за которой хранились все его материально-неодушевлённые сокровища. Тут много чего оставалось ещё с того времени, когда они жили с Джулией, но он, подумав, взял один «Ругер» — совсем новенький, только на прошлой неделе купил, ещё толком не пристрелялся. Внезапно заигравшее шило в заднице, не вините его.       «Полегче, что ли, стал?» — мимолётно подумал Эванс, прежде чем убрать пистолет и накинуть пальто. Все-таки несомненный плюс «Ругера», помимо того, что он довольно лёгкий и в принципе бюджетный, — он замечательно прячется, его почти не видно.       На улице было обманчиво солнечно, но при этом на удивление противно и холодно. Высокое ясное небо казалось надменным, и если что-то в нем и обещало весну, то весьма нетвердо и без гарантий. На чернеющих подмерзшей грязью клумбах, разумеется, ничего не было и не могло быть — в частности, ничего похожего на белые лилии. Редкие прохожие поднимали воротники и плотнее завязывали шарфы.       Джим очень хорошо знал эти улицы, эти маленькие магазины с безвкусными вывесками, мог с закрытыми глазами перечислить дома, идущие вдоль улицы, по цветам черепицы и по форме крылечек, хотя вместе с Джулией они тоже частенько переезжали с места на место, — как ни крути, из приюта они свалили гораздо раньше, чем это было допустимо по законам. Хотя тогда они не убегали от проблем (да и разве он бы не разобрался с такими ничтожными… да не «проблемами» даже, а просто со «сложностями», вроде убедительной фальсификации и левых документов для двоих людей?), а скорее искали что-то. Чего-то, чего они были лишены и чего никак не могли купить.       Какое-то время он прошёл пешком, а потом повернул в неприятный закуток. Такси здесь тоже следовало вызывать не какое попало, а из разряда тех, где водитель потом не вспомнит ни лица пассажира, ни адресов. Правда, тарифы там выше раза в три, если не в четыре, но хотя бы относительная конфиденциальность всегда стоила дорого. К счастью, все номера у него остались.       Через три часа он был на правильном месте. Все-таки доступ в волшебный интернет здорово расширил картину происходящего.       Он повернул в неприметную дверь, облепленную слипшимися в неопределенную кашу вывесками и с трудом поддавшуюся нажиму.       За прилавком сидел лысеющий неприятный тип средних лет. Джим, вернее, Ричард знал его давно, но соприкасались они мало. — Добрый день, — вежливо поздоровался Джим, легко переступив через низкий стоптанный порог. Как же прекрасно, когда коленки не болят! С возрастом и впрямь начинаешь ценить небольшие радости жизни.       Монетка беззвучно и незаметно шлёпнулась в пыль. Им же не нужны неожиданные свидетели разговора или ещё кто, намеренный помешать.       На Джима глянула пара водянисто-холодных глаз. — Будь здоров, — ответил хозяин. Он был из перекупщиков-перепродажников, коих везде великое множество. Отличались они только по масштабам значимости и возможностей. — Что нужно? — В Амстердаме будет аукцион. Мне нужно приглашение, — тихо, но четко ответил Джим, подходя ближе к прилавку. Вытянутое узкое пространство, с пола до потолка, было завалено старыми кассетами, видиками, облезшими проводами и таким хламом, который ни один нормальный человек не то что не купил бы, а побрезговал бы донести до помойки. — Это не ко мне, — коротко последовало в ответ. — Я в эту хрень не ввязываюсь. Мне проблемы не нужны.       Эванс вздохнул устало. Честно сказать, ему было смертельно неохота тратить на это время. — Значит, договориться у нас не выйдет? — досадливо уточнил он, показав край стопки денег. — Мне оно действительно очень сильно нужно. — Хрен там падал, — торговец оскалился. Зубы у него, учитывая разительную бедность обстановки, были удивительно хорошие. Вернейший признак скрытого достатка, как Джим успел заметить. — Приведи хоть один аргумент, почему мне надо сочувствовать твоим интересам, умник?       Джим молча наставил на него пистолет. — Хорошо-хорошо, понял, — тут же кивнул он. Чудесная перемена произошла меньше чем за семь секунд. — Мне все равно сейчас ничего не надо, с удовольствием поделюсь приглашением. В цене сойдёмся?

***

      Несмотря на то, что он действительно вернулся поздней ночью, он все равно пришёл первым. Дом стоял невинно пустым и тёмным.       «И с каких пор библиотеки работают до двух ночи?» — только и подумал Эванс, проглотив неожиданное колкое недовольство вместе с очередным вздохом. Кто ж знает, до скольки на самом деле работают волшебные библиотеки. Наверное, они круглосуточные.       К счастью, Ветер показался буквально на двадцать минут позже. Джим услышал, как грохнула дверь, и не сдержался от усмешки. Хотя они прожили на одной территории недолго, это было сложно перепутать с кем-нибудь другим. — Ничего себе, — прокомментировал Джим себе под нос, ногой пару раз придавив недавно поставленную на место доску. — Ты даже зашёл через дверь. Ты плохо себя чувствуешь?       Ветер огляделся по сторонам. Эванс понял, что он ищет, чем бы в него кинуть, и поспешно ретировался. — Меня не будет какое-то время, — предупредил он уже из комнаты. — Думаю, дня два или три. Не теряй. Ключи у тебя есть.       После пары мгновений тишины, Эванс рискнул выглянуть обратно в коридор.       Ветер, устроившийся на подоконнике (удивительно, но он не курил, а будто бы просто пялился наружу), повернулся к нему и проницательно прищурился: — Ну вот что ты там такое мутишь, Джим? — Все ещё не могу сказать, — чуть виновато напомнил он, зачем-то мотнув туда-сюда межкомнатную дверь, прежде чем ее закрыть. — Не потому что не хочу. Не пойми неправильно, но это впервые, когда я сталкиваюсь с тем, кто настолько сильно превосходит меня в возможностях. Не стоит рисковать. Прости.       Он пожал плечами и не стал настаивать. — И далеко ты? — вместо этого довольно беспечно уточнил он. — Или это тоже нельзя говорить? — В Амстердам. — Ни хрена. И часто ты так на выходные мотаешься?.. — Я ненадолго, — повторил Джим. На самом деле «мотался» он довольно часто, но он решил деликатно не акцентировать лишний раз на том, что у него много денег и что ему не так уж сложно их получать. — Волосы мне будут?.. — Ну ты наглеть, зайка!.. — он, судя по голосу, почти восхитился. — Звони по скайпу, если так скучаешь. Нечего переводить волшебные расходники, я облысею и ты расстроишься. — Ты не возьмёшь трубку, — резонно возразил Джим. — Ну может и возьмёшь, но шанс примерно один к пяти. И я почему-то уверен, что проблема с облысением надуманная. На самом деле мне будет нужна твоя помощь…       Ветер показал ему язык и легко спрыгнул с подоконника. Джим проследил за его движением и все-таки вздохнул.       Они сразу перешли из стадии почти-незнакомцев в стадию пожилой сварливой парочки?.. А как же все прочие этапы?.. Или кого-то настолько успокаивает неопределённость их положения, что прояснять никто ничего не будет?..       Ветер уже без спроса зашарил по кухне. Джим, лениво опираясь на перила и продолжая за ним наблюдать, тихо сообщил: — Твои вафли в третьем ящике. Вторая полка, — он потёр глаза и спросил: — Как прошло-то? Удалось выяснить что-то стоящее? — О, спасибочки! — ему послали воздушный поцелуй, прежде чем сцапать цветастую упаковку. — Я готов выйти за тебя замуж, зайка, — раздался короткий треск, и он, по-варварски сидя на полу, отправил вафлю в рот. Джим не стал спрашивать, не собирается ли он, например, помыть руки или использовать чертов стол. Прожевав, Ветер уже чуть спокойнее, но попрежнему насмешливо сообщил: — У меня есть гипотеза. Поскольку рациональных причин скрывать что-то от тебя нет, можешь послушать. — Жажду услышать, — подтвердил Эванс. Он до сих пор ловил когнитивные лёгкие диссонансы от этой наглой хтони у себя на кухне. Да и от себя у себя на кухне тоже. — А вот доем и расскажу. Сначала скажи, что нужно от меня. Я искренне надеюсь, что на сей раз это не услуги парикмахера, бариста или элемента благоприятного феншуя. — Увы, нет.       Он засмеялся. — Жены-мужа на час?.. — Ветер. — Прости-прости, — он махнул рукой и откусил следующую вафлю. Что-то в его интонациях звучало иначе, как будто бы они чуть отчистились об обычного хриплого злого надрыва. Он выглядел бодрым, почти здоровым и игривым — почти не похоже на того по-волчьи скалящегося, вырядившегося демонстративно дрянным образом человека, предлагающего «по скидочке» развлечься в Праге.       Интересно, каким бы он был, если бы на него не надели ошейник.       Джим подошёл к нему и сел рядом. Он в который раз задался вопросом, чем Винса не устроили стулья, ну или там диван, и почему они вообще так часто оказываются сидящими на полу. Здесь все-таки дуло. — Начни ты, — попросил Эванс. — Я ещё чуть-чуть подумаю.       И Ветер добросовестно, вполне подробно доложил все результаты визита в библиотеку, рассказав про единственную обнаруженную книгу с исследованием магии Направляющих. — А ещё, — добавил он, подтянув к себе ногу. — Если убрать историческую ценность, приведенный в книжке кусок из древнего документа натолкнул меня на мысль, что Направляющие могут использовать магические артефакты как сосуды, чтобы хранить в них часть своего могущества. Если их специфическая магия — это то, с чем сложно и опасно иметь дело, что сводит их с ума, разъедая ментальные структуры, то отделить часть энергии и убрать в сосуд не выглядит таким уж странным. Взялась же откуда-то человеческая сказка про кольцо всевластия.       Джим внимательно выслушал, коротко коснувшись виска.       Если его теория о механизме работы магического подчинения верна и если он правильно понимает всю эту мистическую хренобесь, то такая фишка неплохо бы повысила их шансы. Это же условное «слабое место». Если, например, разом уничтожить столько отделённой энергии, то магический «сигнал» должен ослабеть, давая шанс его перенаправить, правильно? — Спасибо, что рассказал все, — вполне искренне сказал Джим. По крайней мере не он один тут старается организовать «работу сообща», насколько это вообще сейчас возможно для них. — Это важная и ценная информация, — он отлично понимал, что буквально пару месяцев назад Ветер бы начал действовать сам с этой «ценной информацией», не ставя его в известность и не советуясь. — Ну, я все ещё не претендую на звание мегамозга, ибо оно занято тобой, — хмыкнул Ветер. — И все ещё не хочу заставлять тебя расстраиваться, от этого, знаешь ли, кожа портится и появляются морщины.       И ему явно тоже было непривычно, вот и кривлялся по обыкновению.       И все же было приятно, что он, кажется, понял, что для Джима по-настоящему важно помочь ему. — Ты часом не знаешь, другие иные так делают? — спросил Эванс. — Кольца всевластия? Не знаю. Я как-то больше среди швали, которой такие сложности без надобности, — легкомысленно ответил он через паузу, откусив последнюю вафлю. — Артефакты-то изготавливают очень часто, конечно, особенно колдуны и ведьмы, но это просто для удобства. По поводу сильных, которым просто надо убрать лишнюю энергию, тут правда хрен знает. Но может быть. Мне кажется, что даже… — и он замолчал.       Джим поднял брови, без слов прося закончить мысль.       Ветер покачал головой, показывая, что он не может. Видимо, это было одной из тех тем, которые остались для него запретными и к которым он физически не в силах был подступиться.       Однако Эванс вполне догадался, что, раз уж оживились какие-то ограничения, — похоже, нечто подобное Ветер когда-то уловил от самого Нильса.       «Эта их связь действительно работает в обе стороны, как я и предполагал, — подумал Джим, торопливо махнув рукой, чтобы Ветер больше не пытался. — И для этого гада она все-таки может быть опасна. Да, я почти уверен, что гребаный Нильс поэтому и приучил более-менее сильного миэру к мысли, будто он ничтожество, будто с ним можно что угодно сделать…». — Тему с артефактом обязательно нужно проверить, — сказал он вслух. — Кольцо, в конце-то концов, можно было расплавить в огненной горе, и это оказалось порядком легче, чем убивать Саурона. Артефакты ведь действительно можно уничтожать, я ничего не путаю? — Ну, артефакты-то не бессмертные, — согласился Ветер, облизнувшись. Джим подумал, что это выглядело смешно. — Зачастую это и впрямь чуть более технически выполнимо. Но в сущности все это — просто очередное предположение, Джим. Я хочу попробовать спросить у этой древней Направляющей. Вдруг она и правда была Направляющей.       Джим бросил кроткий взгляд на опустевшую пачку и довольно бесцеремонно освободил себе место, стряхнув крошки с его колен. Да, выдающееся изящество намеков. Ветер беззлобно фыркнул, но возражать не стал, и Эванс аккуратно, но вполне невозмутимо усадил себя на него (сидеть оказалось жестко).       От Ветра до сих пор пахло холодом ночных улиц, а пространство вокруг его тела будто бы слабо гудело от незримого напряжения. Наверное, это и была «магия».       Это все ещё было чертовски завораживающе. — Ты сумеешь, если будешь пытаться? — задумчиво уточнил Джим, постаравшись не отвлекаться. — Это было так давно… ты вообще можешь говорить с настолько древними призраками?       И как там дела с языковыми и смысловыми барьерами?.. Если глянуть в древние источники без переводов и объяснений, то понятно будет примерно ничего. Или в таких мистических вещах это значения не имеет? — Это как повезёт, — признался Ветер. — У теней тоже есть срок существования, со временем они истаивают и мало что помнят. Увы и ах, троп с разгадкой всех тайн в библиотеке у нас почему-то не прокатил, и больше мне не удалось найти упоминаний никаких мёртвых Направляющих. Но здесь хоть попробовать можно.       Джим рассматривал его пару мгновений, а потом медленно-медленно кивнул. Сделать это оказалось очень сложно, как будто все мышцы разом окаменели и перестали подчиняться. — Попробуй, — сухими губами коротко сказал он. А потом продолжил, медленно коснувшись пальцами его волос, чтобы погладить: — Но прежде дай мне выиграть нам время. Мы оба понимаем, что этой сильной магией, нужной для разговора с мёртвыми, ты рискуешь. И ты, наверное, уже вполне осознаёшь, что для меня будет невыносимо снова столкнуться с тем, как он издевается над тобой. Поэтому позволь мне немного снизить этот риск, — какое-то язвительно-мрачное, холодное выражение окрасило последние слова: — Я сумею его занять.       Ветер поджал губы. На какое-то мгновение его взгляд, скользнувший вниз, на доски, стал острым, упрямым и злым, совсем как в те дни, когда они только познакомились. — Я догадываюсь, что это звучит неубедительно, потому что я не рассказываю тебе, что именно буду делать, — поспешно продолжил Джим. Господи, блять, как же тяжело столько разговаривать словами через рот. Он ведь никогда не был болтливым. Но как иначе-то?.. — Но тебе придётся мне поверить. — Воу-воу, — он фыркнул чуть недовольно. — Мы пошли с откровенности?.. Ладно. Я тебе верю, Джим, но, — и он сжал зубы на его плече. Совсем чуть-чуть, не больно, но Эванс от такого поворота ошалел. — Но даже не думай находить новые неприятности из-за меня, понял? Я обижусь, а дальше развод и раздельные кровати.       Какие жуткие угрозы.       Можно было просто сказать, что Джим ему дорог, например.       Но Эванс не стал настаивать и вместо этого послушно повторил в сотый, если не двухсотый раз: — Я буду настолько осторожен, как это только возможно. Не надо кусаться, пожалуйста, — сложно сказать, что его «укусили», конечно, однако по спине побежали мурашки. Это ощущение было слишком уж приятным, и наталкивало на некоторые воспоминания и ассоциации. Может, проснувшееся либидо и указывало на улучшение здоровья, но ощущать себя подростком, у которого встаёт с полувздоха, было весьма сомнительным удовольствием. И вот вообще не к месту.       Ветер засмеялся, потому что сообразить причинно-следственные связи здесь было несложно. Эванс ощутил желание как-то отомстить за собственные слишком уж острые реакции и, поколебавшись (недолго), «мстительно» наклонился к его шее.       Когда Джим коснулся губами кожи, его словно током пронзило, — и от этого контраста голова шла кругом. От этой мягкости и прохлады на губах, и от этого покалывающего искрящего напряжения, отзывающегося внутри. — Это какой-то парадокс, — чуть насмешливо проинформировал он. — Ты мистическим образом умеешь становиться «домом». Но одновременно с тобой всегда такое ощущение, как будто ты вот-вот исчезнешь или как будто тебя вовсе не было.       Ветер ничего не сказал, просто коротко, едва заметно улыбнулся себе под нос, и позволил ему продолжить баловаться, немного наклонив голову вбок, чтобы открыть шею и ключицу. Джим обнял его, мимолётно задавшись вопросами о том, почему же его вообще так знатно кроет от ощущения, что он допускает его к своему телу. — Все ещё чертовски сильно хочется тебя трогать, — это он тоже решил объяснить вслух. — Я надеюсь, ты скажешь, если будешь против. Ты же скажешь? — Ага. За шкирку оттащу, — ему, видимо, все ещё было смешно. — Не парься, зайка. Конкретно ты можешь делать все, что захочется. Мне правда приятно. Но ты там говорил, что тебе что-то нужно от меня, да?       Ох, да.       Точно.       Джим отстранился, смущенно кашлянув. Ему было неловко не из-за каких-то околоэротических контекстов, а просто потому что он настолько откровенно пускает слюни на объект своих воздыханий. — Если это о том, о чем ты просил с утра, — продолжил Ветер, чуть понизив голос. — Я готов это сделать, если тебе это действительно надо.       Сегодня с утра Джим говорил о том, чтобы через ментальную связь «посмотреть» его воспоминания, потому что там тоже могла быть какая-то полезная и ценная информация. — Нет-нет, — возразил Джим, насильно выдирая разум из омута сахарных грёз. Те оказались очень уж липучими. — Это… да, спасибо за разрешение, я очень это ценю, но все-таки это чуть-чуть попозже. Я думаю, что тут пока не готов я, — там ведь очень важно сдержать слово и случайно «не полезть, куда не надо».       Ветер только коротко повел плечами. Не надо было большой проницательности, чтобы увидеть, что ему в целом не по душе эта затея, — а кому бы было? Им-то вслух, где можно выбирать, что сказать, а что утаить, не так уж просто откровенничать. А тут такая интимность — к себе в голову пустить… — Тебе необязательно, — напомнил Эванс. — Сказал же, что можно, — чуть раздраженно повторил Ветер. — Не парься. Тебе потом к терапевту ходить, чтобы эту грязищу переварить.       Справедливо.       Он подозревал, что увиденное его в любом случае шокирует, и ему самому было слегка страшновато. В идеале-то надо будет смотреть спокойно, замечая важные детали.       А самое досадное, неизвестно, сколько там получится увидеть. Ведь когда Джима пытались предупредить, что связь между Направляющим и миэру необратима, этого не вышло даже там, где не требовалось ничего произносить словами через рот. — К тому же у меня предположение, что мне удасться разобраться лучше и узнать больше, когда Нильс будет занят другими делами, — продолжил Джим. Хотя, опять же, хрен знает, связана ли сила запрета, не дающего даже через ментальное взаимодействие узнать что-то важное, с тем, насколько Нильс занят или не занят. — Сейчас я вообще хотел попросить о моих собственных… делах, — Джим кашлянул ещё раз (прямо реально в горле запершило) и договорил: — С тобой вообще никак не связанных.