Чары — I
27 декабря 2023 г. в 09:00
«Охренеть. Действительно, что ли, так круто работает?..» — несколько неверяще подумал Ветер, проводя пальцем по растрёпанным книжным корешкам. Так и чесались руки их подклеить, чтобы не стояли в таком покалеченном виде.
Изображаем непринуждённость, да. Шпионские триллеры в действии. Обстановка, к счастью, достаточно располагала к тому, чтобы не выдавать себя шоками: все было привычное, кроме разве что пылающих в воздухе слов, но, в конце концов, мало ли, какая своеобразная иллюминация бывает.
— В семь закрываемся, — предупредила его суровая местная библиотекарша, выглянув из-за угла и тотчас всучив ему стопку. Улов был бедноват — стопка была лёгкая. — Все, что нашла. Тема специфическая. Шкафы с биографиями показала, ищи сам.
Он улыбнулся той милой улыбкой, которая была нужна для сбора чаевых. Его несравненное очарование и чудом работающая маскировка как-то вывозили.
— Я успею. Огромное спасибо вам за помощь!
Она поправила очки и даже скупо улыбнулась в ответ, прежде чем снова скрыться за углом. Ветер выдохнул.
Снова стало так тихо, словно он был здесь один.
Ну вот и славненько.
Он положил стопку на скрывшийся в закутке столик, слегка — почти незаметно — кренящийся под тяжестью бытия, и вернулся к шкафу. Винс смотрел на шкаф, шкаф смотрел на него. И у них было время аж до семи.
Запах старой бумаги, припорошенной пылью, всегда был одним из его любимых. Сколько Ветер себя помнил, истрёпанные книжки, собранные по покосившимся шкафам съёмных халуп и блошиным рынкам, каждый раз становились для него победой, будь это хоть библия, хоть Гессе, хоть собрание сочинений Маркса. Он хватал все, что только мог ухватить, едва каким-то божьим чудом научился читать, — даже если ему было лет шесть и понимал он примерно ни хрена. Линда над ним смеялась. Наверное, она и научила?..
По библиотекам — тем, что попроще, разумеется — он потом шарахался очень много, используя все возможные и невозможные уловки. Похоже, кардинально ничего не поменялось, потому что вот, он снова здесь, и в ход снова пошли уловки. Но теперь цена вопроса была другой.
Конечно, маскировка за четыре куска зелёных не обеспечила бы того, чтобы он вот так нагло проходил все проверки — даже на крови — прямо в штабе администрации. С тем, что ему подогнала Джесс, можно было только сидеть тихонечко в углу и стараться не отсвечивать. Поэтому, получив основу, он попытался сам над ней подшаманить. Предприятие было сомнительное, потому что с его пробелами в знаниях легко можно было сделать хуже или вообще все сломать, но каким-то неведомым чудом у него получилось усилить маскировку. Звезды сошлись, что ли?
Ладно. Главное, что сейчас он там, где рассчитывал оказаться.
…И, честно сказать, ему было дико интересно — он почти ничего не читал про магию. А здесь были целые ряды книг, беззастенчиво выставленные вниманию. Особенно забавно было, что самые серьёзные из этих книг человеческим зрением вообще нельзя было прочитать — на их месте благопристойно громоздились учебники по ядерной физике, справочники по видам плесени и ещё какое-то чудовищно специфическое чтиво. Настоящий текст можно было увидеть, только глядя зрением иного.
Само собой, Ветер не слишком рассчитывал найти в библиотеке какую-нибудь шокирующую подробность, которая дала бы ответы на все вопросы и внезапно перевернула все с ног на голову. Все было намного проще. Ему нужна была всего одна вещь — какое-нибудь задрипанное жизнеописание, исследование биографии или вроде того. Ему нужен был хоть один Направляющий, который все ж таки помер, или иной, бывший к нему очень близким в течение жизни.
Если кто-то из живых и знал что-то важное, то разговорить их — перспектива очень сомнительная. С мертвецами все выглядит гораздо более выполнимым.
Он быстро хватал одну книгу за другой, пролистывая без подлинной внимательности. Находя что-то, что казалось ему перспективным, он быстро откладывал это. Стопка росла неохотно.
Ветер не мог позвать из-за грани невесть кого по заданным критериям поиска. Ему было нужно хотя бы имя, прозвище, знания о жизненном пути, могила… да хоть что-то! Он должен был представлять, к кому обращается. Иных сложнее вытащить, чем людей, но тень он в любом случае мог заставить говорить, ещё и говорить исключительно честно.
Отложив очередную книжку, он потянулся к следующей, в совершенно вырвизглавной красной обложки. Посмотрел обычным человеческим зрением — «Национальные рецепты Кентукки» (у Кентукки серьезно есть национальные рецепты?). Он мысленно невоспитанно фыркнул и вернулся к чтению. Его недавно обретенное хреновое магическое зрение, конечно, сильно затрудняло процесс, но, увы, вариантов не оставалось.
Авторы энциклопедий и учебников в разных выражениях повторяли друг за другом. «Специфическая магия, встречается крайне редко». Исследователи в исследованиях доходили не дальше того, что Ветер ощутил на своей шкуре. Не раз и не два упомянули количественное ограничение. Научные статьи, в общем, были графоманские, ссылающиеся на уже пролистанные им учебники и друг на друга, и в итоге торжественно бесполезные. Нет, если бы это было исследование ради исследования, то пожалуйста, с удовольствием бы пожевал научные выебоны, но ему-то надо было что-то решать со своей блядской жизнью! И как можно, сука, скорее!..
Удача улыбнулась ему, когда недолгий зимний день окончательно захлебнулся (впрочем, на минус третьем этаже разницы между днём и ночью не было). В воздухе была разлита тишина, только оранжевые лампы убаюкивающе жужжали — сюда за четыре с лишним часа так никто ни разу и не зашёл. До закрытия оставалось меньше двадцати минут, когда он наткнулся на одну-единственную фразу.
«И сила ее легла в сосуд, а сосуд опустился на дно море»…
Ветер, уже почти растёкшийся на жестком стуле (глаза у него чесались и жутко болели), сел нормально и чуть не носом уткнулся в желтоватые страницы.
Речь была о жизни некой полумифической иной, которая состояла при дворе нескольких французских королей в двенадцатом-тринадцатом веке, — какой-то там Бланке (впрочем, насколько он знал историю, в двенадцатом веке Бланкой была буквально любая французская знатная дама, если только она не была Жанной или Маргаритой). Текст был скупо исследовательский, написанный лет шестьдесят назад, — писала ведьма. Достаточно по-умному.
Она изучала несколько оставшихся текстов и на их основании выдвигала предположение, что эта ее Бланка была Направляющая. И что, видимо, специфическая тёмная магия Направляющих была очень разрушительна для разума. Чтобы избавиться от пагубного влияния, согласно предположению писательницы, древняя иная отделила часть своей силы и поместила ее в магический артефакт.
«А Джим ведь предположил примерно то же самое, — подумал Ветер, растирая слезящиеся сухие глаза. — Что эта магия разрушительна для разума».
Почему Ветер вообще обратил на это внимание? Потому что на самом деле вся эта тема с артефактом показалась ему смутно знакомой. Недаром Эванс что-то там допускал о том, что связь между Направляющим и подчинённым существом может работать в две стороны. Она ведь реально иногда работала. В том плане, что Ветер, случалось, ненароком улавливал какие-то обрывки чужих мыслей и эмоций. Чаще эмоций, но иногда бывали образы и даже действительно какие-то куски размышлений. И, кажется, какая-то важная тема с артефактом была лет семь назад — и это, видимо, реально Нильса очень тревожило, настолько, что обрывки его тревоги эхом доносились до восприятия Ветра.
Но в сущности все это были одни предположения — ведьмы, написавшей книгу, и их с Джимом. А изначальная фраза из древнего документа легко могла и оказаться просто красивым оборотом ради красивости, и быть расшифрованной как-то не так, или ещё чего…
Спросить бы. Если не у самой древней предположительной Направляющей (от такой древней тени могло и ничего не остаться), так хоть с исследовательницей потрендеть. Она явно та, кто больше всех шарит за Направляющих, если принимать во внимание, насколько мало про них в принципе написано и исследовано.
Ветер глубоко задумался, теребя пальцем мягкую желтую страницу, — кожу или даже скорее под кожей слегка покалывало. Совсем недавно он бы накинулся на мелькнувший край нити, не считаясь ни с какой ценой. Но ведь теперь он не имел права рисковать безоглядно. Вытаскивать тени — ещё и тени иных — это не ерунда ни черта. Нильс точно почувствует.
«Посоветоваться?..» — чуть неуверенно допустил Винс. И сам же над собой хмыкнул: каким паинькой сделался, ну просто загляденье! Теперь по всем вопросам с Джимом советоваться, что ли?
Но уничтожить магический артефакт, в котором хранится часть силы… разве это, чисто по волшебной логике, не будет способствовать тому, чтобы то, что Эванс назвал «сигналом», ослабело?.. И это уж точно должно быть легче, чем убить Направляющего. Ветер не сумел бы подогнать какую-то умную теорию, но он просто чувствовал, что это было так. Более-менее сильные иные — Направляющие в том числе, но кроме них чародеи и маги — сами были источником энергии, и то, что они тратили, плюс-минус восполнялось, но уже отделённая большая часть силы не могла бы восполниться быстро.
Прямо как гребаная смерть на конце иглы из русской, что ли, сказки. Неспроста же возникло.
Ветер вышел без пяти семь, потому что у него на телефоне, щедро подогнанном папиком, то есть, Джимом, беззвучно завибрировал будильник. Переписывать найденную информацию в блокнот побоялся — мало ли какие запреты на этот счёт и как они работают? — просто тщательно запомнил.
Библиотекарь, возвышающаяся над стойкой горой фиолетовой пряжи, увенчанной бликующими стёклами очков, неопределённо хмыкнула на его метафорическое шарканье ножкой, выраженное через благодарное: «До свидание!».
Очень важно было не заблудиться по пути — дёргать малышку Крайвер во второй раз, чтобы показала дорогу, он бы не стал.
В коридорах, на удивление, стало гораздо менее пусто. Администрация явно работала круглосуточно. Что ж, логично: законопослушным вампирам и оборотням тоже, наверное, надо приезжать для учебы и контроля. У одного из кабинета толпилась целая унылая очередь.
Оказавшись на улице, Ветер остановился неподалёку покурить за углом. Ничего себе, все прошло успешно!
Было и впрямь совсем темно. И холодно к тому же. Пахло холодной противной сыростью. Замерзающие мрачные прохожие, спешащие и с работы или учебы, мельтешили гурьбой цветастых курточек. Автомобилисты переругивались короткими хриплыми гудками.
Смеется монстр с человеческим лицом, гладя ненасытное свое чрево, и пляшут черти в рваных отблесках судьбы: «Эксперимент увенчан был успехом!»
Бесконечно тупо, но он только вот сейчас решился припомнить, что вообще было ночью. Бесконечно тупо в квадрате, но ему было страшно обратиться к этому мыслями, — признать, что с ним правда произошло что-то настолько чудесное. Настолько приятное. Когда они были вместе, он позволил себе просто отдаться, просто принять трепетные ласковые прикосновения, восхищённый взгляд, и, видимо, на него теперь должен был обрушиться блядский гром небесный за такое.
Гром не обрушился. С ним нынче были перебои.
И Ветер просто думал про Джима, шепчущего, что с ним надо было обращаться как с невероятным сокровищем, — и про улыбающегося радостного Джима, благодарного, отзывчивого. И у него почти руки содрогались от… от нежности, черт возьми. От нежности гребаной, блять.
Ветер, докурив, опустился на асфальт, как-то воровато оглянувшись, и потянулся к рюкзаку. Вернее, к блокноту, лежащему в рюкзаке.
Он вечно это делал как будто украдкой от кого-то (от себя, наверное?), потому что как он смеет тратить время на эту ерунду и просто как он смеет, но сейчас искушение было слишком велико.
Карандаш быстро запорхал над бумагой, воскрешая чужие черты, — уже знакомые, выведенные не один раз. И даже не десять. И каждый раз — как украдкой. От кого вообще надо прятаться, теперь-то? Все, кому надо и не надо, давно в курсе.
Закончив рисунок, Ветер поджал губы и ненадолго ткнулся лбом в свои колени.
Похоже, это все-таки случилось. Он благополучно потерял голову от человека. Ура.