Цивилизованные люди

Под ногами блестит стекло и хрупают, крошась в пыль, обломки старого бетона. Дерьмовое солнце начисто игнорирует преграду в виде красной тряпки и жарит в одну точку на темени, будто намереваясь пропалить там дыру. Ствольная коробка АК накалена до предела и прижигает плечо — голое, потому что роль пирата должна быть сыграна до конца. Роль безволосой гориллы, которой сунули в лапы ржавый автомат с треснутым прикладом, а тупую рожу повязали намордником из грязной ткани. Они тут все такие, глупые, недалёкие лаовай. Если постараться и подготовиться, облапошить можно любого, даже главаря, перед которым, говорят, у всех тут поджилки трясутся. Вон он, среди встречающих, совсем такой, как на видео и фотографиях. Чжун Куй, повелитель демонов, сизо-алое изваяние с чёрной щёткой волос на грубой башке. Интересно, он всегда встречает груз наравне с подручными? Без разницы. Они тут все сумасшедшие, и порядка в их поступках не найдёшь. Встретил, но всё время держался в стороне. Вместе с остальными зашёл в ворота, взобрался на бетонную площадку поодаль и застыл бронзовой статуей, уверенный в своей незыблемости. Но ничего — в самоуверенности как раз слабость глупцов. Бронза обернётся хрупкой глиной, и статуя рассыплется, особенно если ударить по ней с двух сторон сразу. В этот лоб — его когда-то уже разрезали шрамом. И в спину, условный тыл крепости, прикрытый всего-то старым забором. — Ваас… — Мэл диким усилием вырвала себя из чужого сознания. От группы переодетых китайцев, которых и правда пару минут назад гостеприимно завели в приоткрытые ворота, и впрямь до першения в горле несло кровью. А их командир источал такое ледяное презрение, что сводило скулы, в то время как Вааса всё так же распирало от самодовольства. — Что, ведьма, понадобилась ты мне? Говорил же: сами справимся… — шипящей глумливой вспышкой возникло прямо в мозгу. Будто в ответ рация, зажатая в ладони у самого рта, всхлипнула и затрещала. Напомнила о себе. Вокруг, наверное, отовсюду сразу, разухабисто выли нестройные голоса, грохотали и ревели басы, дребезжали шиферные стены. Даже челюсти, казалось, лязгали в такт, сильно, до привкуса сбитой эмали. И сквозь этот чудовищный бедлам Мэл уже лет сто надсаживала горло в микрофон чёрной коробки: — Ваас, эта группа не одна! Вторая только что высадилась на юго-востоке, квадрат… — Невесть откуда явился страх, что китайцы даже сквозь грохот уловят предупреждение и всполошатся. Надо, надо понизить голос, но понижать оказалось некуда — вместо крика и так вырывался только натянутый громкий шёпот: — Квадрат «Ка-восемь». Прибыли на рыбацкой лодке. Квадрат «Ка-восемь», слышишь?! Твою ж… — Врёшь, сука… — тяжело колыхнулось внутри черепа. К горлу подступил поток новых слов вперемешку с откровенной бранью, но тут же осел с почти истерическим смешком. Ваас всё услышал. Больше того — сразу же поверил. К тому же рация в его руках снова ожила, сквозь шелест помех пропустив далёкий голос Алвина: — Вижу вторую группу. Квадраты «Ка-восемь — Джей-семь». Продвигаются медленно. Могу работать. — Огонь! — Ваас зашипел разъярённым вараном — только губы спёкшимися болячками царапнули сетку микрофона. Мэл поймала это ощущение, облизнула пересохший рот. Потом уловила сокращение мышц — главарь сжал кулак, готовясь подать условный сигнал своим людям на площадке у ворот. Мгновением раньше Алвин на башне плавно выдохнул и так же плавно вдавил спусковой крючок. Мерзкая какофония почти поглотила раскатистый гром диковинной в этих местах винтовки, но Мэл его узнала — кожей, не иначе. Ощутила в то самое мгновение, когда в плечо снайпера, как в её собственное, толкнулся приклад. Под ложечкой ёкнуло и заныло: смерть догнала кого-то совсем недалеко, припечатала к земле под визгливые ноты, которыми заходилось, кажется, само пространство. Сейчас, сейчас смерть разгуляется в полную силу ещё ближе, внутри периметра. Запляшет там, где совсем недавно плясали голые девицы. Но это потом. Сначала за спинами китайцев с еле слышным во всём этом гаме стуком захлопнутся ворота. Вклинившись в случайное сознание, Мэл поймает подозрительный взгляд, брошенный на закрытую створку одним из пришлых азиатов. — Э-эй, а как же товар? — в крапчато-красную тряпку, повязанную на лицо, прогнусавил китаец, явно командир группы. Он ещё изо всех сил доигрывал свою роль. Делал вид, что выстрела с вышки не слышал — даже бревно в джунглях слышит лучше, тем более под эту музыку. Картинно хмурил мазки бровей, округлял узкие глаза и ворчал, зыркая на ближайшего из тех, кого пытался обмануть: — Чё за распиздяйские порядки? Вам разгружать, мы своё дело сделали… И так уже потные, как свиньи! Смесь показного негодования, начальственного тона и невинной, уверенной наглости. Это должно было сработать, работало всегда — но не сейчас. — Не волнуйся, амиго. Мы разгрузим. Китайский командир много чего успел. Боковым зрением уловил движение на площадке, где торчал Монтенегро, этот местный вариант демона Чжун Куй. Мысленно обругал пиратское прикрытие, которое предписывало оружию бесполезно болтаться на ремне и колотиться о задницу. Даже сдёрнуть с плеча автомат успел — так же, как и его люди. Только оказалось вдруг: противники из встречающих рассеялись кто куда. В музыке как нарочно наступила передышка. Не полная тишина — вяканье заткнулось, вместо него в записи шумно, драматично задышали под мерный стук огромного сердца. В паузу между ударами прорвался обрывок очереди. Это кто-то из китайцев умудрился-таки огрызнуться из автомата, надеясь достать хоть кого-нибудь. Мгновением раньше в одном из смотрящих на площадку перед воротами окон распахнулась зияющая дыра. Тёмная, почти чёрная, но ненадолго. Ещё через миг темнота расцвела, запульсировала живым огнём — это заговорил на своём губительном языке упрятанный в здании пулемёт. Музыка загорланила с новой силой, но то, что творилось сейчас у ворот, Мэл слышала во сто крат громче. Там лязгало, стучало, грохотало. Гильзы сыпались на бетон и железные перекрытия, отскакивали. Дробный стук под музыку сливался в сплошной звон, почти весёлый, будто в насмешку над чужаками, посягнувшими на местную крепость. В отличие от пиратов, которые вечно вопили угрозы и матерились, китайцы падали молча. В ограниченном пространстве метался хаос, так же металось и восприятие Мэл. В конце концов уцепилось, кажется, за сознание пулемётчика. Тот как раз поймал в прицел фигуру, что пыталась найти укрытие. Пули догнали её, вгрызлись в спину, уронили ничком прямо в неоседающую пыль. Другая фигура извернулась и хлестнула в проём очередью. Зазвенели стёкла. Пулемётчик заматерился, когда на голову ему брызнули осколки, но пальцев с гашетки не снял. Пылевая взвесь проглотила новую жертву, но тут же едва не сыграла с пиратским стрелком злую шутку. К стене, над которым разместилось пулемётное гнездо, метнулся нечёткий силуэт. Мэл сразу его узнала и зафиксировала ментально: это командир китайской группы только что смылся в слепую для пулемёта зону. Прижался спиной к обжигающему бетону и упорно, почти ощупью колол пальцы, разгибая усики гранатной чеки. — Вас по кускам сожрут собаки… — кусая губы, бормотал он. Дёрнул наконец кольцо. С шипением выдохнул. Распрямляясь, покосился в темноту, откуда билось пламя, только что выкосившее его людей. Подчистую, всю группу — командир это знал, хоть за пылью, крашеной в багровые тона, мало что видел. — И переродитесь в собак и свиней… — Китаец выпростал руку. Мэл стряхнула завороженное оцепенение и сконцентрировалась: можно ведь помешать врагу разжать пальцы. Второй пулемёт всё это время прятался точно напротив первого. На той самой площадке, где до начала бойни стоял Ваас и где его уже не было. За баррикадой из набитых песком мешков, которые выглядели безобидно, пока поверх них не лёг оружейный ствол и не разразился очередью. Непростительно, ненужно длинной — стрелок явно не на шутку злился. — Эй! Тебе лучше надеть вот это! — Мэл бесцеремонно обхватили за плечи и сдвинули с места. Контакт прервался. До слуха долетел глухой рокот, который легко было принять за очередной безумный сэмпл — мёртвая рука китайца всё-таки разжалась, высвободив спусковой рычаг. Музыка тут же заткнулась, захлебнулась на полузвуке, будто кто-то только и ждал взрыва — как сигнала, чтобы вырубить всё к чертям. — Надевай! — в навалившейся со всех сторон тишине шёпот Джоша звучал громоподобно. Мэл позволила шотландцу за руку вытащить себя с импровизированного рабочего места. Приняла бронежилет, о котором совсем забыла, схватила его в охапку и без споров потопала в дальний угол. Джош шёл следом, запыхавшись, будто всё это время тоже носился у ворот под пулями. Впрочем, Мэл сама до боли в груди задерживала дыхание, точно это могло помочь стать незаметней. Джош тем временем зыркнул наверх — не свалится ли в случае чего на голову какая-нибудь железяка — и потянул броник за боковую липучку. — Давай! Я помогу. Невпопад вспомнив, как примеряла эту штуковину с Алвином, Мэл почти заученно просунула между передом и спинкой голову и правую руку. Под левой Джош уже возился с застёжками, никуда не попадая с первого раза и бурча себе под нос: — Вот так… так-то лучше. Лучше же, ну!.. За ночь бронежилет, кажется, сделался ещё массивнее. Торопливые рывки тревожили спину, пластины под заскорузлой тканью тяжко елозили по лопаткам, но Мэл терпела, изо всех сил стараясь не гримасничать. Джош ведь старался. Подгонял ремешки в точности так же, как накануне Алвин. Потом выпрямился, наскоро спрятав высунутый от усердия язык: — Твой мужик любому голову оторвёт, если с тобой чего-нибудь… — Скорее уж свернёт, — Мэл поперхнулась смешком. А может, подавила что-то похожее на досадную икоту, с которой рвалась наружу непрерывно растущая тревога. Тишина всё больше натягивалась, казалось — секунды из неё вытекают куда-то в пустоту с отчётливыми щелчками. — Это ж ещё не всё, так? — до жути весело осклабился Джош, мотнув головой в сторону ворот. Сердце его гулко стучало, эхо накладывалось на щелчки секунд. Стоп, при чём тут секунды? Это всего-то навсего лампы — грёбаные белые трубки затеяли свою трескотню, к тому же нещадно мигали, словно нарочно выматывали нервы. — Не всё… — Для ответа пришлось основательно прокашляться. Воздух рывками улетучивался из носоглотки. Чтобы продышаться, Мэл присела на корточки, тяжело навалилась спиной на твёрдую поверхность — неважно какую, лишь бы найти опору. Сконцентрировалась, пытаясь пробиться сквозь пляску разноцветных точек и кругов под опущенными веками. — Принеси, пожалуйста, карту, — попросила шёпотом. Будто у китайцев, что там, за забором, лежали сейчас на пузе в страхе перед пулями снайпера, были уши здесь, в центре Ваасовой крепости, внутри личного логова главаря. Джош подспудно боялся того же, — Мэл отчётливо услыхала, как шумно он перевёл дух, прежде чем тихо метнуться в закуток с импровизированным столом. Уселась прямо на доски. Не открывая глаз, молча кивнула, придержала на бёдрах бумажное полотно и рацию, которую всё это время сжимала до онемения пальцев. Враги где-то там, в зарослях. Нужно только уловить биение сердец, а дальше всё просто. По острову бродили сейчас только непрошеные гости, свои же примолкли здесь, внутри периметра, под стенами ангаров и складов. Точки и круги рассеялись. Вместо них ослепительно вспыхнуло солнце, прорезало кроны чёткими лучами, чтобы тут же расплыться в причудливых пузырьках. Забился чей-то пульс, громко, заполошно, хотя его всеми силами пытались утихомирить. Незнакомое, нетронутое ведьмой сознание. Мэл чуяла, как пот щекочет кожу на чужом лбу, заставляя мышцы под ней нервно подёргиваться. Китайцу нещадно щипало глаза, но он не двигался, только из положения лёжа на животе то и дело косился куда-то наверх, сквозь пузырящийся свет и ядовито-зелёные листья. И сердце — оно ухало так громко, что казалось, эхо сейчас колокольным набатом понесётся над морем. — Испугались, сукины дети… — пробормотала злорадно себе под нос. Спохватилась, что без визуальных меток направление сможет указать только приблизительно, и зашипела: — Шевелитесь, ну! Чего ждёте?! Покажите мне, где находитесь. Рядом дёрнулся Джош. Психовано и резко оглянулся пират Ченс — долгие секунды он зыркал в щель проёма, хотя ни черта, конечно, не видел. Какая-то птица под крышей испугано забила крыльями. Внутри белых трубок напряжённо щёлкало и гудело, будто в движке перед ускорением — так и представлялся садистский механизм, что с непрерывным автоматизмом наматывал на себя нервы. — Я не вам. Не обращайте внимания, — Мэл на всякий случай усмехнулась в неопределённую сторону, так и не открыв глаз. Усмешка стёрлась сама, оставив после себя мышечную боль. Там, посреди лохматого лоскута джунглей, в окружении камней, прикрытии пальм, кустарников и деревьев билось всего два сердца. Мэл могла бы поклясться всем, что у неё было и чего не было: на берег под обрывом высадилось больше десятка «рыбаков». Значит, хочешь не хочешь, но остальных найти предстояло. Как там говорил Ваас? «Давай, «миноискатель», ищи!»? Ведьминых сил наверняка не хватит, чтобы передушить всех, но стоит хотя бы проредить вражеский строй. Картинка пришла в движение. Перед глазами закачались листья и ветки, такие однообразные и такие узнаваемые. О, Ваас и правда показал всё как есть, пускай через кривое зеркало, радужную плёнку кайфа. Остров так невелик. Чуть посмотри по сторонам — наткнёшься на ржавое чудище. Алвин сказал: когда-то это была вышка угольной шахты. Хоть сзади, хоть спереди, хоть в профиль одна и та же ненужная рухлядь, годная только для снайперского гнезда. И при этом отличный ориентир для ведьмы. Ведьме знакома эта группка мелколистых деревьев и тропа, вытоптанная, похоже, свиньями. Как раз вчера «ёбнутый серб» Горан месил здесь грязь и прикапывал сюрпризы. Нет, по тропе китайцы, конечно, не пойдут — не идиоты переть, как по красной дорожке, но и высокой, по пояс траве тоже доверять не станут. Умнички, ступают по самой кромке. Кочек опасаются, тщательно перешагивают, почти не дышат — только два сердца бьют тяжело, будто сваи забивают: бамс, бамс. Бамс! А это у нас что, неужели кокос? Самый обыкновенный, вон и пальма согнулась над валуном. Ничего подозрительного, но на всякий случай переступим — почти. Если бы только на ровном — ровном же, ну! — до невозможности гладком месте нога вдруг не подогнулась. В нелепое положение — внутрь, не спасли даже армейские берцы. Проклятая щиколотка, там, похоже, что-то с бешеным жжением разорвалось. Тело потеряло опору, правда, ненадолго. Какой молодец, успел сгруппироваться, защитил локоть. Только вот рука дёрнулась будто бы сама по себе и безвольной плетью хлестнула дурацкий орех. Тот не покатился в сторону — через странную, натянутую паузу качнулся и замер, как на привязи. — Есть… — Мэл зарычала бы злорадно, но в горле только сухо заклокотало. Перед глазами всё ещё вспухал огонь вперемешку с землёй и ошмётками — целой тучей ошмётков, может, на самом деле бурых, а может, прикрытых пеленой боли. Китаец не удержался, заорал напоследок. Мэл выдернула себя из его сознания, слишком резко подняла руки к вискам. Вслепую неловко ткнула себя в подбородок рацией, зашипела. Чёрт, не время для дурацких травм. Если тот, который с лёгкой ведьминой руки нарвался на сюрприз Горана, ещё жив, напарник наверняка его прикончит. Или с обоими разберётся тот, кому сверху виднее. — Алвин… — осторожно позвала в микрофон. Динамик трещал на все лады, неслабо взвинчивая тем же иррациональным страхом: переговоры могут услыхать посторонние. А может, причина крылась в другом. Всё получалось как-то слишком легко. Мерзкое чувство, которое Мэл всегда ненавидела — оно разрывало горло и вертелось на языке уймой предупреждений. — Вижу… — под треск рации отозвались прямо в голове. Через пару распирающих грудь выдохов ненормальную тишину расколол выстрел. В плечо толкнулся слабый отголосок отдачи, смесь чужого и собственного пота защекотала виски. — Спасибо… за наводку… — Алвин снова проигнорировал рацию. Мэл скривилась в ответ на его призрачную усмешку. Медленно отёрла лоб, уверенная, что и сейчас чувствует не только за себя — за двоих сразу. Тут же дёрнулась всем телом — духота над головой тяжело колыхнулась. Сначала от одиночного, не похожего на винтовочный выстрела. Потом сам воздух разорвался, застрекотал обвалом очередей, болезненно истекая выбросом адреналина, мгновенным и коллективным. — Получи, получи, сучка узкоглазая… Нашпигую… потом нашинкую, — задыхаясь, рычал пират с ручным пулемётом. Шифер на краю крыши мелко дребезжал в такт стрельбе, наводя на мысль, что сейчас обломится и рухнет. Вряд ли, конечно — место стрелок выбрал с умом, но всё равно трясся в ожесточении. На главаря, что с утра пораньше погнал снимать часть кровли и закрепляться в импровизированном люке. На китаёзов — это ведь они, твари, мелькнули сейчас в зарослях за забором, потревожив свет и тени. На гильзы, одну, вторую — дерьмо, какие же горячие, прямо по голой шкуре. Мэл зарычала тоже: сквозь дурман, которым уставший ждать пулемётчик успел закинуться на рассвете, всплеск возбуждения, казалось, разрывал мозг. Пульс трепыхался неровно и тяжко, а может, со всех возможных сторон грохотали новые очереди. Попытка пробиться сквозь это безумие воткнулась в мозг горячим сверлом. Глубокий, отрезвляющий вдох — сверло исчезло, зато стало понятно: никому ничего по укурке не мерещилось. Стрелок на крыше видел не тени — врагов, живых настолько, насколько живыми были их тёплые, трепещущие сердца. Один, два… Всего-то. Вот вам и вторая группа, на которую, похоже, возлагался элемент неожиданности. Счёт уже три-ноль в пользу Вааса, и это пираты ещё не прочёсывали свои владения. Выжидали, когда сработают ловушки. Когда соберут свой урожай снайперы, а пулемётчики напичкают непрошенных гостей металлом. За забором, кстати, кого-то только что зацепило — неужели всё закончится так легко? Не идиоты же узкоглазые, лезть на рожон туда, где их, оказывается, ждали. Где можно подохнуть не только от пули, но и просто так, без видимой причины, свалившись вдруг в конвульсиях. Конвульсии — это по части ведьмы. Плевать, что под рёбра будто электрод воткнули и продёрнули током, это ничего, пока терпимо, к тому же цель уже захвачена. Добить раненого как-то даже благородно. Больно ему больше не будет, надо только ухватить «проводки» и рвануть — проще простого, если прогнать из головы мерзкое жужжание. Что это, шутка перегретого восприятия или реальный звук? Чёрт знает, но отмахнуться, выдавить из сознания новую помеху в этот раз не получалось. Наверное, так зудеть могла бы гигантская муха. Вот надоедливое насекомое примолкло, отдалилось — вибрацию крыльев перекрыла беспорядочная пальба. Наступила пауза. Дикая почти-тишина рухнула в пустой желудок горячей искрой, и тут же, словно кто-то щёлкнул выключателем, жужжание вернулось. Пробороздило воздух где-то с восточной стороны периметра, вгрызлось, кажется, напрямую в нервы и мышцы, а потом вдруг раскололось, рванулось во все стороны громовым раскатом. — Жрите землю, тупые лаовай, белые собаки… — отголоском раската пронеслось в черепной коробке. Вернулась боль, контакт тут же потерялся, если вообще был. Удержать бы его, но держать приходилось себя саму. Под спиной содрогнулась опора. Доски пола застучали вразнобой, будто земля под ними выдохнула «у-ух». Это продолжалось какое-то мгновение, одно-единственное, но нестерпимо растянутое. Грохот улёгся, что-то оседало на старый, разрушенный бетон, дробно стучало о шифер и листы железа. Сильно пахло пылью, сначала казалось — только ею одной, потом в горле заскребло от гари и липко-тяжёлого кровяного духа. — Ёбанврот… это ж забор… — зажёвывая слова, пробубнил кто-то совсем рядом. Мэл с трудом узнала голос Ченса. Потрясла головой, в которой с верещанием застряла чья-то контузия, и уставилась в нависшую у лица подмышку Джоша. — Извиняй. Думал — по нам… — Шотландец перевёл дыхание и отстранился. Чересчур поспешно, точно кому-то пришло бы в голову обругать его за попытку прикрыть и защитить, но Мэл не собиралась, даже если бы и хотела. Там, снаружи, под завесой из серой бетонной пыли метались стоны, чью-то глотку раздирал удушливый кашель. Сквозь наскоро поставленный блок всё это еле касалось восприятия, но всё равно отвлекало. Эмоции вообще отвлекали. Будто от разрядов электрошокера, защита дрожала от смятения и злости, в то время как пальба почти умолкла. Пираты не видели, в кого стрелять. Не понимали, что произошло. Мэл честно пыталась найти ответ как можно быстрее, но тоже пока терялась в пыльно-болевом беспорядке. — Чё за нахер? Ведьма, чё, блядь, это было? — хриплым карканьем Вааса рация озвучила наконец всеобщий вопрос. Растерянность главаря, со скидкой на взбалмошный норов чуть меньшая, чем у остальных, тянулась к Мэл через расстояние и ментальное пространство, но отвечать всё ещё было нечего. «Я ищу, ищу», — чуть не вырвалось вслух. Мэл почти взвыла, как выл сейчас пират, которому не повезло оказаться рядом с местом взрыва. Раненый — куском арматуры зацепило ничем не прикрытый живот. Чудом не задело печень. Можно сказать, повезло, если считать везением рвущие брюхо спазмы и алое душное марево на грани отключки. Как же всё это знакомо. Впору забыться, застрять, утонуть, дотерпеться до агонии, но некогда. Совсем некогда. «Жрите землю, тупые лаовай, белые собаки…» — кто, кто, чёрт возьми, это сказал? Кто трясся от ненависти и злорадства, но держал себя под контролем, действуя в строгом порядке, будто робот? — Оглохла, «миноискатель»?! — зарычали из рации. Мэл вздрогнула и зашипела, еле сдерживая колкость: ну конечно, кто ещё, кроме тупого дикаря, мог не понимать, насколько вообще в этой каше трудно хоть что-нибудь ухватить? — У нас появился неучтённый вход, — в трескотню помех вклинился холодный, почти металлический голос. — Это был дрон-беспилотник, Ваас. Дрон-беспилотник… Алвин как обычно вмешался вовремя, вынудил главаря остудить неуёмное бешенство, и тем самым выкроил «миноискателю» пару лишних секунд. Мэл не представляла, как могут выглядеть в этом месте времени и пространства управляемые извне летательные аппараты, зато поймала наконец до жути вёрткую мысль. — Тебя не спрашивали, «викинг»… — динамик глухо заворчал, но Мэл отмахнулась. Перед глазами встала картинка, пойманная мимоходом пару минут назад. Компактный экран с чёрно-белым изображением и поперечными рисками помех. В правом углу мелькали, сменяясь, неожиданно ярко-оранжевые цифры. Подо всем этим — руки, мужские, сухощавые, они непрерывно елозили по двум рычажкам устройства, в котором можно было опознать примитивный пульт дистанционного управления. — Возможное расстояние до оператора? — сухо бросила в микрофон, ни капли не сомневаясь: они с Алвином поймут друг друга. С полуслова, даже с полузвука, как бы ни закипал Ваас, которого откровенно выкинули из диалога. Пускай или закипает, или мирится с тем, что они тут все делают одно дело, иначе никак, иначе нихрена не получится. — Максимальное — километра два, — отозвался Алвин и замолк. Мэл не слышала — ощущала, как натужно он тянет в себя горячий, пахнущий ржавчиной воздух. Не отстраняясь от прицела, смотрит на прореху в заборе, только изредка смаргивает, когда пот, путаясь в брови, попадает в глаз. А главарь, сотню раз обругавший ненавистного шведа вслух и про себя, на деле прекрасно знал: «викинг» никого не пропустит, пока занимает свою площадку на вышке. Узкоглазые, конечно, тоже что-то подозревали, и к услужливо пробитому входу не торопились. Затаились, затихли среди испарений, что тянулись и тянулись вверх от листьев, бетона, человеческих тел, живых и мёртвых. Только ожидание шевелилось, будто обретало разум и обрастало мясом, чтобы без конца атаковать Мэл наплывом чужих эмоций. Казалось, от них не спастись. Под прикрытием почти-тишины они разрывали мозг, выжигали там пустоту, чтобы тут же заполнить её множеством голосов. — Получили, собаки?! — с диким эхом спрашивал один голос. — Рано радуешься. Делай дело! — отзывался другой. Мэл лихорадочно хваталась за источник голосов, но тот ускользал, словно падал с обрыва в море и растворялся в солёной воде. От напряжения начинало мутить, но прекращать попытки было нельзя. В конце концов, во время очередного приступа дурноты, Мэл вскинула руку ко рту и прикусила согнутый палец. Вроде полегчало. Сколько времени продолжалось это ненормальное битьё в стену из чужих душ, страстей и ощущений — кто знает. Минуты невыносимо тянулись сквозь мигание света, под нудные щелчки, в которых только что появился новый оттенок. Будто в лампу-трубку проникло насекомое и теперь колотилось там о стекло, металось, искало и не находило выход. Выбивалось из сил. Отдыхало и опять принималось за своё с упорным, назойливым жужжанием. — Блядь… — застонала Мэл, на миг ощутив себя гораздо беспомощней любого насекомого. С разворота врезала наотмашь ребром ладони по сетке, на которую опиралась. Спохватилась, подняла к губам рацию и спросила, едва справившись с голосом: — Алвин… жужжание. Ты его слышишь? — Нет… пока нет, — прошелестели в ответ. Почему-то холодно, очень издалека, а может, это зудящий гул вырос, раздулся, приблизился. Мэл заскрипела зубами. Скрип раздулся в голове миниатюрным шариком и лопнул, наверняка что-то переключив. С цветного на серое, с солнечного света — на складки и чёрточки помех. В правом нижнем углу серого экрана в две строки застыли вырвиглазно-оранжевые цифры. Почти десятичные дроби, пока с нулями, только в нижней строке после запятой пятёрка подмигивала, сменяясь шестёркой. Будто издевалась. Издевался и звук, это нестерпимое зудение на одной ноте, изображение тоже не отставало, показывая, похоже, камни и клочки травы под чьими-то ногами. — Алвин… — Мэл хотела повторить вопрос, ей казалось — сейчас всё должно измениться, когда мозг проколол ещё один разряд. В ушах запищало на все лады, будто череп превратился в древнее радио, расстроенное и примитивное. — Собаки посадили снайпера на угольную вышку… Наверняка посадили… — сквозь писк прорезался чужой, но уже смутно знакомый голос. — Со снайпером разберусь. Собакам не понравится огонь над головой. Дракон сломает вышку… — отвечал второй, такой же узнаваемый. — Такой сигнал бойцы не пропустят, — довольно квакал первый. — Как условлено, атакуют раньше, когда услышат голос дракона… «Голос дракона…» Мэл услыхала собственный то ли вой, то ли рык будто со стороны. Звуки чужой речи, этот отрывистый, но мягкий почти щебет, намертво увязли в мозгу вместе со смыслом. Алвин. Они собирались атаковать позицию Алвина. Пока он будет высматривать тех, кто ломится в «неучтённый вход», другие направят к нему летающую бомбу. Адское насекомое, которое предупреждает о своём появлении адским жужжанием. — Алвин! — Мэл закричала, уже понимая, что опоздала. Снаружи, разрывая затянутую тишину, наперебой застучали выстрелы. Совсем недалеко что-то хлопнуло, громко, резко, но почти несерьёзно в сравнении с разрушившим забор взрывом. Во всё это настойчиво вплеталось гудение, то рассыпалось, отнесённое ветром, то перекрывало остальные звуки, дребезжа на пределе слышимости. Своё веское, раскатистое слово сказала винтовка Алвина. «Никто даже не поймёт, откуда прилетело то, что взорвало их башку, как спелый арбуз», — Мэл прекрасно помнила, где и когда слышала от него эту фразу. Чистую, между прочим, правду: Алвин никогда не калечил, не причинял страданий. Сейчас вышло по-другому. Пуля угодила врагу в плечо, и вспышка чужой боли, по силе почти нереальной, на мгновение ослепила ведьмино чутьё. Будто электромагнитный импульс — электронику. Только вот датчикам и камерам всё равно, что фиксировать, Мэл же такой роскошью похвастаться не могла. Кость перебита полностью, как пить дать. Неподъёмная рука болтается на дурацких бурых лоскутках, а может, и не бурых, просто вокруг потемнело. Сердце трепыхается, как сумасшедшее, вслед за ним сумбурно дёргается всё тело. Ботинки загребают траву и комки мягкой почвы вместе с корнями. Из глотки вылетают какие-то звуки — невнятное бульканье сквозь тошный привкус на языке. — Пусти… — из горла Мэл на самом деле вылетело почти бульканье. Она вдруг осознала, что уже невесть сколько времени пытается подняться на ноги. Больше того — борется с Джошем, рычит, матерится: — Пусти, блядь, пусти!.. Как этот рыжий придурок не понимает?! Там, на вышке, Алвин. Он, конечно, айсберг, небоскрёб и всё такое. Он хладнокровный профи, его пули всегда находят цель, дробят кости, раскалывают черепа, а клочки мозга смешивают с землёй. Да он просто маньяк — так считает весь бандитский сброд, но даже маньяк не в состоянии отбиться от всего и сразу. Он устал, слишком устал. Он уже уловил — Мэл наконец поняла это — знакомое жужжание и дал слабину — покалечил, а не уничтожил. Он не мог раздвоиться. Он нуждался, как никогда нуждался в защите! — Куда?! Совсем ебанулась? — Наверное, Джош был даже прав, но какое это имело значение? Попасть наружу — вот самое главное. Если ведьме не хватает силёнок найти оператора, она обязана добраться до оружия. Зря, что ли, когда-то корпела над раритетами, пока однокурсников носило по увольнениям? Дайте только вырваться, уж сбить грёбаную муху с её взрывной начинкой списанный, никому не нужный артиллерист постарается. — Пусти… — Джош еле увернулся от пинка в пах. Подставил бедро и, всё ещё проявляя нешуточное терпение, оттолкнул подопечную к сетке. — Сволочь… — Мэл приложилась затылком обо что-то неожиданно твёрдое. Свет перед глазами на секунду померк, потом подёрнулся серыми клубами. Клубы сгустились и обернулись знакомым местечком, где вместо человеческих тел шевелились сгустки «проводков», будто мотки алой сетки, причудливые схемы. Схема управляла организмом, организм загораживал дорогу. Схему придётся отключить. Собрать энергию и ударить, прямо в узел под грудиной, чтобы наверняка. Второму организму такое обращение с товарищем не по нраву — вон, повернул в сторону Мэл сгусток паутинок там, где должна быть голова. Сгусток зашевелил паутинками в области рта — схема заговорила, но слова ускользали. В особом сером пространстве любой звук отчаянно фонил, расплывался децибелами шумов и скрежета, то поднимаясь до ультразвука, то срываясь в инфрадиапазон. Как это выдержать, Мэл не знала, и почти безотчётно ударила ещё раз. Наобум, не целясь, куда-то пониже говорящей головы — лишь бы заткнулась, а остальная схема не тянулась больше сгустками-руками. Серый полумрак с треском рассыпался. Мэл вывалилась в располосованный светом склад, в некую точку, в которую пялились все без исключения разноцветные рожи. К чёрту их! До выхода два или три шага. Дорогу преградило лежащее на боку тело — переступить, как через мешок, мельком зацепив взглядом красные тряпки и голову, выбритую с кривыми проплешинами. Ченс… Дышит или нет — неважно, не до него сейчас. Какого дьявола этот порог с направляющим рельсом такой высокий? Чтобы не запнуться, Мэл обеими руками вцепилась в створку ворот и буквально вынесла себя наружу. — Вижу грязного пса на вышке. Стреляет по нашим, но дракон для него слишком вёрткий. Мэл тоже увидела Алвина, очень близко, в каком-то десятке метров. В просветах и сплетениях железных балок, на самой верхней площадке чёрная фигура в обнимку с длинной винтовкой аккуратно присела на одно колено. На монохромной картинке лицо фигуры смотрелось белым пятном, но отблески, что так и прыгали по нему снизу, казались ещё бледнее. — Алвин… — новый выкрик застрял в гортани. Деревянные от долгой неподвижности ноги цеплялись за бетонный пандус. Вокруг царила ненормальная пустота, один только дым заполнял площадь перед складом. Дым так и пульсировал далёкими выкриками и стрельбой, смыкался плотной мглой странного ржавого оттенка. Мгла, казалось, накрывала пиратский форт со всех сторон, но Мэл была уверена: здесь, у склада, дымит с отгороженной территории у вышки. Ещё вчера на площадку прямо под позицией Алвина посадили вояку с тяжёлым, на станке, пулемётом и солидным запасом патронов. Сейчас пулемётная точка не подавала признаков жизни. Огонь лизал всё, до чего мог дотянуться, освещая снайпера на самом верху. Эта картинка с камеры дрона предназначалась оператору. И ведьме — хорошо бы ещё способность пробираться в чужой разум давала поменьше сбоев. — Сволочи… — Мэл запнулась. Китайские мрази без конца ускользали, а их «дракон», невидимый за дымовой завесой, всё гудел и гудел уже над самой головой. — Грязному псу не понравится то, что дракон ему принёс… — Ну и мерзкий же голос у операторского напарника. Шаг, другой. Мышцы вроде бы пришли в норму, избавились от тысяч мелких иголок, ноги не собирались больше подкашиваться. Кое-как прикрыв лицо, Мэл ринулась в самую гущу дыма. Туда, где должна была остаться уйма оружия и как минимум два пулемёта.