Цивилизованные люди

Быстрее. Ради всего святого — только быстрее. Сквозь дым, перед самой стеной которого сердце толкнулось в рёбра почему-то особенно испуганно и больно. Носок ботинка за что-то зацепился — Мэл отчётливо услыхала, как взвизгнуло под подошвой крошево из бетона и стекла. Равновесие на миг потерялось. Над головой пронёсся знакомый раскат. Сердце ёкнуло: это Алвин попытался достать китайского «дракона» — Мэл знала. Знала и то, что не достал. Будто летающий змей в облака, чёртова машинка нырнула в дымные волны. Потом с надсадным жужжанием ушла за шиферные щиты с правой стороны вышки. Мэл глухо выругалась в неприятно мокрый локтевой сгиб. Выпрямилась, сделала пару шагов вперёд, наверное, слишком торопливых. Голова закружилась, рыжую завесу с выступающими из неё предметами перекосило и повело перед глазами. От неожиданности Мэл глотнула дыма, слишком глубоко. Закашлялась, стараясь при этом не останавливаться, повинуясь одним только уколам паники. Время терялось, пока кашель продирал до печени, а мозг протыкала шипами боль. Время утекало, вилось дымом, само по себе резало глаза. Летающая бомба жужжала где-то наверху, отчётливо, но не слишком громко. Алвин застыл в одном положении и смаргивал слёзы, вместе с Мэл, одновременно с ней пытаясь проникнуть взглядом за едкую завесу. — Разве эта штука не разрядится? — в черепе щёлкнуло, вместе с подобием электрического разряда пропуская ненавистный щебечущий голос, в котором сквозило сдержанное беспокойство. — О, нам с драконом хватит… — отозвался второй. — Хватит, чтобы запустить под небеса ещё несколько псов на вышках. Покачнувшись ещё раз, Мэл сдавила виски. Зашипела змеёй: вот сволочь! Оператору с его напарничком дым не мешал. Узкоглазые не задыхались от гари, а удовольствием, с которым эти двое обсуждали дела своих рук, можно было удавиться. Чёрта с два, пускай удавятся сами. Рыжая пелена должна рассеяться, где-нибудь, когда-нибудь, как бы ни пыталась водить кругами, подкидывать то, чему давно бы остаться позади. Дурацкий страх потеряться побудил Мэл завертеть головой, которая и без того шла кругом. Остатки здравого смысла трещали и поддавались напору чего-то первобытного и дикого, гораздо более сильного, чем простая человеческая паника. Оно окутывало со всех сторон, будто огромное рыжее покрывало, плотно обёрнутое вокруг лица и тела не иначе как рукой душителя. Спокойно. На это место, площадь перед складом, за прошлые бесконечные сутки можно было не только насмотреться до тошноты, но и выучить в деталях до последней трещины. Здесь невозможно заблудиться, просто негде! Звериная клетка из бамбуковых прутьев. Помост для танцев голышом. Баррикады из покрышек. Толстенные серые блоки, разномастные бочки. Громадное неживое кострище — огонь, скорее всего, с рассветом велел погасить Ваас. Будто предвидел: дыма скоро и без того будет достаточно. Велел не усугублять, а может, опасался за боеприпасы для миномёта. Без разницы. Всё равно ни хрена не видно, к тому же мысли спутались в комок, одни звуки метались, отражённые бетонными основаниями стен. Возгласы, до странности глухие, будто дым тут же пожирал тех, кто кричал. Хаос из очередей и одиночной пальбы, пара трескучих разрывов где-то за забором — без цели, случайных эмоций и боли. Только осколки брызнули во все стороны, выкашивая листья и ветки. Застучали о камень, вгрызлись ранами в глазастые лица на заборе. И снова: вопли и треск, треск и вопли. Голоса, похоже, вполне настоящие. Не из тех, что стучались прямо в голову — обычный набор реальных звуков, только слух подводил, сопровождая их скрежетом и визгом. Вот же дерьмо. Нет, всё хорошо, всё в норме, вон же пиратская эмблема на воротах склада — надо от неё отвернуться. Так, чтобы белый глаз уставился точно между лопаток, указывая при этом направление — прочь, прочь, бегом, в темпе. — Песка тащите ещё, ебланы! Шевелитесь, сукины дети, контейнер сгорит к хуям! — голоса и звуки наконец сложились в осмысленную фразу, которую вместе с обрывками дыма швырнуло Мэл прямо в лицо. Она инстинктивно прищурилась и чуть не влетела с разбегу в мужскую спину, голую, глянцевую от пота на всю ширину. Почти задела пальцами склизкую кожу, а может, просто взмокли ладони, когда Мэл испуганной зверушкой шарахнулась в сторону. Прямо как ядовито-рыжие клубы, которые вместе с породившим их огнём пират только что припечатал к земле песком из ведра. Под ногами у пирата Мэл успела зацепить взглядом чёрную от гари латку травы. Сырая трава полыхала и дальше, огонь тянулся, кажется, от угла, куда накануне стянули старые диваны, к драгоценному контейнеру с белыми тюками. Ваасовым воякам ничего не оставалось, кроме как копошиться в дыму и почти вслепую давить пламя единственным средством, которого было в избытке. Мэл обогнула это действо по максимально широкой дуге, молясь, чтобы никто не оглянулся. И не вздумал мешать, потому что сил освобождать себе дорогу ещё раз в ведьмином теле не нашлось бы. Не заметили. Проскочила, преодолела дымовой лабиринт на трясущихся слабых ногах, с нутром, где трепыхалось что-то слишком уж злобное и больное. Оно дёргало за каждый нерв по отдельности, когтило сердечную мышцу, а в затылок втыкало раскалённые иглы. Плевать. Земля дрогнула от нового разрыва за пределами периметра, пространство затрещало, будто расползаясь по швам. Мэл пошатнулась, но с непроизвольным рычанием запрыгнула на тряский пандус из арматуры. Он переходил в бетонную площадку — что-то вроде крыльца на всю длину стены нужного здания. По крайней мере, Мэл очень надеялась, что не ошибается, и крыльцо выведет куда надо, на него не придётся снова карабкаться, теряя время. Слишком драгоценное, слишком нужное. Время трансформировалось, сливаясь в одну обманчиво длинную, тягучую ноту. Звенело и звенело с небес, давило к земле, вынуждало пригибаться на ходу и зажимать уши. Китайский «дракон» вернулся. С бездушной неотвратимостью машины, упрятанный самим солнцем и обрывками дыма от глаз и оружия людей внизу. «Дракона» люди боялись. Сам воздух дрожал от страха, той самой ненормальной его мешанины со злостью и неразберихой, с которой труднее всего бороться. Мэл, по крайней мере, боролась за каждый шаг. С эмоциями, своими и чужими — они вновь опутывали паутиной, невозможно прочной и ужасно липкой, почти видимой — будто под ногами колыхалась упругая зыбь. Особенно сильная волна этой зыби принесла с собой новый разряд головной боли. Тут же отхлынула, оставив Мэл мгновенную слепоту, которая изнутри надрывалась очередями. Нет, только не сейчас. Только не в десятке метров от цели — баррикады из набитых песком мешков, устроенной на площадке у самых ворот. Оттуда прекрасный вид не только на здание напротив, но и на всё, что рядом с вышкой. Вернее, должен быть — когда Мэл увидит хоть что-то. Когда наконец заткнёт, задавит, выкинет из головы чужие вопли! — Заткнитесь! Заткнитесь все, мать вашу!.. — завопила она, добавляя к множеству чужих голосов свой. Опомнилась — вдруг всё-таки привлечёт внимание? Вскинула левую руку, зажала рот ладонью, сильно, до медного привкуса, правой тем временем вслепую шаря по чему придётся. Стоп. Во всей крепости был один человек, свободный от страха перед смертью, а злость его была такой ледяной, что не могла стать помехой. Алвин. Он всегда помогал прояснять голову, даже если та лопалась от боли, он поддерживал, вытаскивал из темноты, буквально спасал. Алвин. Так как же насчёт спасения для него самого? Она ведь за этим бежала к воротам, но сама позволила этому пути растянуться до бесконечности. Мэл взвыла и зацепилась пятернёй, кажется, за грубый ноздреватый бетон. Срывая отросшие ногти, изо всех сил потянулась вперёд, раз за разом сдвигая с места непослушное тело. Кажется, вполне получалось, только в ушах шумело во сто крат громче, чем раньше. Мэл отчаянно помотала головой и вдруг уловила это. Усталость: скорее бы всё закончилось. Досаду: летающая цель упорно держалась вне пределов досягаемости. Приходилось забыть про угрозу для самого себя, искать врага внизу. Например, прямо за воротами в крепость, где в древесной поросли уже пару минут кто-то невнятно копошился. В окуляре прицела кроны деревьев напоминали дымные клубы, только зелёные и страшно густые. В их глубине и правда ворочались тени — не понять, где противник, где союзник. Мэл вспышкой осенило: там же обустроено гнездо пиратского снайпера, что вечно шарил по листьям алым лучом ЛЦУ. Потом картинка, которую видел сверху Алвин, рассыпалась на тысячи осколков боли. Посреди теней и листьев, в сплетениях веток кого-то ткнули в поясницу отточенным остриём. Вогнали снизу вверх, на всю длину, хрипящее тело держали еще несколько мгновений, придавив за глотку предплечьем. — Алвин… — Что было силы, Мэл укусила себя за губу. Гнездо в зарослях занял враг, но сейчас как от наводчика от ведьмы никакого толку. Зато ведьма прозрела. Чтобы обнаружить себя всего в паре метров от баррикады, чтобы преодолеть эти метры. На крайние мешки Мэл тяжко завалилась грудью. Перед глазами плыло, косилось, двоилось и троилось. Явный намёк на то, что неплохо бы передохнуть, и чем дольше, тем лучше. Прилечь и тупо пялиться на дикий хаос из пыли, песка и ошмётков травы, в который втоптали первую группу китайцев. Почву здесь будто нарочно перекопали, изранили, и теперь раны сочились бурым. Диверсанты замерли кто где, похожие на перепачканные, рваные груды тряпья. Солнце успело невыносимо накалить человеческие тела, фрагменты и целое, заполнив пространство у входа на территорию невыносимыми ароматами крови и смерти. Совсем близко застыл боевик, которому очередь из пулемёта раскроила затылок — спокойно, ничком, только вокруг головы россыпью темнели комья, то ли множество, то ли всего несколько. На выбеленных солнцем досках помоста, где совсем недавно извивались девицы, теперь шевелились, будто живые, потёки. Над всем этим кружили мухи. Они страшно жужжали, натужно, громко, точно прозрачные их крылышки были твёрже бронепласта. Или, по крайней мере, твёрже полосок металла. Тонких, совсем как у небольших лопастей. Лопастей, из которых состояли четыре небольших винта. — Сука… — Мэл буквально подбросило, в голову с жаром ударила забурлившая кровь. Перед глазами всё вернулось на свои места. Пальцы сами собой зашарили по мешкам, помогая телу смещаться вперёд. — Мразь узкоглазая. Пулемёт нашёлся примерно там, где Мэл видела его в последний раз — чужими глазами из окна напротив. Он покоился наискось на широченном штабеле, и всё ещё смотрел стволом на мёртвых китайцев. Точно под штабелем, на поставленных друг на друга патронных ящиках лицом вниз прикорнул пулемётчик. Совсем уютно, по-домашнему, и только разводы на светлой мешковине давали понять, что уснул он навсегда. Что ж, так даже лучше. На живого пришлось бы тратить время, через мертвеца же легче лёгкого переступить. Дать себе полсекунды на «отдышаться». Прислушаться к надсадной металлической вибрации, что заражала непередаваемой дрожью, казалось, самое нутро где-то под солнечным сплетением. Потом ухватиться наконец за вожделенный пулемёт. Горячий. Непонятно, от солнца или стрельбы, да и не важно — только бы оказался целым в отличие от стрелка. Под бешеный стук пульса в ушах Мэл скользнула пальцами по ствольной коробке, прошлась по уходящей под крышку ленте. Заглянула в короб — под завязку; прежде чем умереть, пулемётчик успел перезарядиться. Нелепая радость отозвалась в голове болью и тут же лопнула, как мыльный пузырь — зудение наверху становилось особенно невыносимым. По воздуху ударом огромного бича пронёсся рокот выстрела. На мгновение он заглушил не только трескотню очередей, но и проклятое жужжание. Оно вернулось всего через миг, и Мэл застонала. Алвин переключился на более доступные цели, и теперь вычищал пространство за забором, откровенно наплевав на свою безопасность. Алвин… Дьявол. Врага, что несколько минут назад занял гнездо в зарослях, больше не было. Мэл уловила эту смерть эхом выстрела с вышки, принёсшим с собой озарение: узкоглазый готовился нажать на спуск гранатомёта и метил в самую заметную мишень. В белый штабель из мешков, над которым видел ствол пулемёта. Громоздкая, кстати, штуковина. Ещё хуже, если потным рукам вздумалось трястись — нет, только не сейчас. Никакой ярости, никакого отчаяния. Дрожь унять. Ладони вытереть о штаны, левой на ощупь проверить флажок предохранителя. Что есть силы обхватить оружие. Прижаться, как к родному, слиться, упереть в плечо нагретый пластик приклада. В глазке прицела блеснуло крохотное красное пятнышко, расплылось в слепящем свете. Мэл успела подумать о солнечных очках. На трупах этого добра скорее всего навалом, недоставало только стремительно утекающих секунд. Оператор «дракона» исполнит своё намерение до конца. Дрон впечатается в сплетение железных полос как можно ближе к позиции снайпера — когда тот ничего не сможет поделать. Взрыватель породит электрическую искру, и через мгновение верхнюю площадку вышки поглотит огонь. Мэл понятия не имела, откуда это взяла. Скорее всего, случайно выцепила из круглой узкоглазой башки — головы у китайцев вообще сплошь круглые, как мячи, и забиты пафосными мыслями, пока не вышибешь мозги. А этот «дракон» — монстр о четырёх то ли руках, то ли крыльях с лопастями вместо пальцев. Белёсое чудище в солнечных лучах, да ещё брюхатое подвешенной снизу бомбой — вот же уродец, но любая образина отлично смотрится в прицеле. Пулемёт и вправду так тяжёл, или руки настолько ослабели? Сопровождать цель на фоне неба из положения стоя уже почти невозможно. Мэл откинулась назад, наугад отыскав спиной что-то широкое и очень удобное — ни дать ни взять штатное кресло за стрелковым пультом на боевом корабле. От опоры неожиданно пахнуло кровью. До жути сильно, но недостаточно, чтобы помешать. «Отрастите себе запасную нервную систему. Это дерьмо заменит вам интуицию». Так когда-то твердили в Академии инструктора, добиваясь от курсантов повышенной точности огня на тренировках. Раздвоенной Мэл ощутила себя, когда начала вдавливать спусковой крючок. Раздвоенные «запасные» нервы за миг до этого угомонили пляшущее перед глазами красное пятнышко. Марка[1] сместилась на расстояние в один корпус от дрона. Откуда-то пришло понимание, в какой точке пространства «дракон» окажется ещё через миг. Кажется, раньше в такие моменты Мэл чувствовала азарт. Сейчас ничерта подобного. Махина толкалась чувствительно, требовала обнимать её, хвататься за обе рукоятки изо всех сил, хоть и мягко. А ещё отчаянно просила высадить всю ленту разом, алую марку норовила подбросить вверх от ненавистных винтов. Те вгоняли в отчаяние и ярость, вращаясь невредимыми, хоть без звука. Или наступила абсолютная глухота, пропитанная пороховым дымом и чувствительным стуком чего-то горячего по колену сквозь штанину. По хрену, на всё по хрену. Бесконечно долго, целые две серии трясучей отдачи казалось — ничего не происходит. Потом страх промаха или другой ошибки вознаградился сполна. «Дракон» выпустил сноп искр и накренился. Когда чёртову штуковину перекосило совсем и повело прочь от вышки, Мэл едва не завопила в дикарском ликовании. Заткнула себя болючим укусом за губу — рано радоваться. Летучую дрянь следовало добить, и как можно скорее. Беспилотник походил сейчас на рождественский фейерверк и заваливался куда-то за территорию, в кроны деревьев. С утробным рычанием Мэл заставила красную точку ползти следом — ещё одна порция «дракону» точно не помешает. Кажется, очередь всё-таки ушла к цели. По крайней мере, нажатие на спуск чётко застряло в памяти, а вот с тем, чтобы увидеть результат, как-то не сложилось. Чьи-то руки сомкнулись на плечах, больно стиснули, потом с невыносимым давлением скользнули на локти. И без того тяжёлый пулемёт сделался неподъёмным. Его тут же отняли, вернее, вынудили прислонить к стене из мешков. Мэл рванулась — нет, она же ещё не закончила! Одновременно прорезался слух, который на всё это время, оказывается, и правда благополучно отключался. — Ты охренела? — то ли прохрипели, то ли прорычали прямо в ухо голосом, мало похожим на человеческий. Потом закашлялись, и сквозь кашель зашипели по-змеиному: — Совсем охренела, блядь?! Под ногами захрустело и зазвенело. Оставив откровенно идиотский вопрос без ответа, Мэл упиралась молча. Изворачивалась изо всех сил, но всё, что могла в мёртвой хватке — кое-как вертеть головой. Бетон внизу усыпали гильзы. Они сверкали едва ли не золотом, будто чешуя, поверх которой змеиной кожей поблёскивали звенья пустой ленты. Пулемёт — вот настоящий дракон. Он изрыгал огонь и металл, он подбил проклятую уродину. Он всё ещё был нужен, но к нему не пускали. От него оторвали и бесцеремонно, будто чёртову куклу, поволокли с облюбованной позиции. О, Мэл вертелась изо всех сил. Тормозила движение, до визга резины цеплялась за площадку носками ботинок, брыкалась. Пыталась достать сволочь, которая вздумала мешать. Не доставала. Вместо этого пнула с размаху труп пулемётчика и вдруг задохнулась. Это ведь его спина пригодилась вместо стрелкового кресла, а кровь до сих пор щекотала язык тошным духом сырого мяса и металла. Так много крови. Она кругом. Ею страшно наследили внутри баррикады, оставили ведущую прочь дорожку из отпечатков. Вдоль этой дорожки Мэл выволокли из полукольца мешков. Шумно, со скрипом дышали в затылок, туда же выплёвывали ругательства: — Ебанутая сука. Дура херова, блядь… Брань над ухом перемежалась удушливым кашлем, от которого звенело в голове. Схвативший Мэл человек будто прорывался сквозь все пожары разом и теперь невыносимо пах дымом, а ещё чем-то до жути знакомым. Пот, марихуана и порох. Злость — у неё тоже был запах — крови, засохшей и свежей, и горькая вонь сгоревших покрышек. Ярость на всех на свете. На «ведьму» — вот же стерва ёбаная. На китайцев: ушлые, ушлые мрази. На Хойта — этот хитрожопостью куда превосходил узкоглазых. — Хренов босс… так-то ты ценишь свой «миноискатель». Правильно, блядь, скинь на Вааса, пускай отдувается, он же крайний… Ваас. Это он волочил Мэл куда-то — хрен знает куда. Её же в который раз за сегодня одолела слепота, взгляд застилали отчаяние и гнев, самые заразные из всех эмоций. Задержался главарь только однажды, когда «чёртова ведьма» изогнулась, провисла у него в руках и изо всех сил упёрлась в бетон. Под ногами взвизгнуло. Жгучая злоба росла за спиной огненным шаром — почти как умирающая звезда. — Пусти… Какого хрена тебе надо?! Она и вправду не понимала. В ответ хрипели матом, вслух или мысленно — не разобрать. Слова втыкались в мозг раскалёнными жалами. Брань опять через слово прерывалась кашлем, но хватка не ослабевала. Будто бронзовыми петлями, скользкими лапищами Ваас перехватил Мэл поудобнее, вынудив опустить руки и прижав их к телу. Кажется, при этом хрустнули локти. Накатило удушье; что-то твёрдое, наверное, пластина бронежилета, сместилась и упёрлась под рёбра углом. Внутри черепа вспухла тишина, и в момент порвалась, вернув зрение и пропустив в сознание пулемётный стук. То ли далёкий, то ли близкий, несколько мгновений он словно долдонил одно и то же: Алвин, Алвин. Ваас почему-то замер. Заминку Мэл тут же использовала — крутнула бёдрами и наобум лягнула назад, надеясь достать главаря по колену. Наверняка получилось бы больно — если бы не промазала. — Угомонись, дура! — взревели над ухом. Смесь чужой и собственной злости прожигала нервы, сквозь неё пробивалось что-то странное. Кажется, Ваас тоже сейчас чего-то не понимал. Но и времени, чтобы уловить больше, давать не собирался. Просто сбросил с края площадки. Мэл успела кое-как прикрыть голову руками от кустарника-недоростка, целящего жёсткими ветками в глаза. Сдавленно рыкнула, когда на спину навалилось мужское тело, тяжёлое, потное, склизкое. Тяжкая ладонь надавила на затылок с такой силой, что Мэл попробовала землю на вкус. Заверещала сердитой кошкой, заворочалась, когда над распластанными телами растреснулось, кажется, само небо. Если только небо могло пылать и заваливать сверху обломками, пока земля гулко стонала от новых и новых ударов. Заложило уши — чёрт возьми, ну сколько можно! Особенно большой кусок шифера в рыжей кайме огня, похожий на сломанное крыло шаттла, тяжело перевернувшись в воздухе, хлопнулся прямо в кострище. Во все стороны полетели ошмётки резины, которая не успела прогореть раньше, и чёрная сажа с целым фейерверком искр. Сажа была невыносимо горькой. Глаза щипало так, что пришлось зажмуриться. Щекоча кожу, по носу стекали слёзы. Прямо в жёсткую траву, зелень которой расплывалась даже под закрытыми веками. Зелень тянулась вверх, вырастала в неведомые заросли. С двух сторон гибкие плети растений обступали дикую тропу в джунглях, но в сотни раз более гибкой казалась застывшая там девичья фигурка. Гибкой и хрупкой, будто тростинка, которую тигр переломит одним дыханием, не говоря уже о лапах. Огромная кошка, просто огромная. Откуда только взялась, будто соткалась из теней — отпечатков листвы на свету. Полосы на огненной шкуре тоже как тени, колышутся, изгибаются. Обман зрения. Это под шкурой перекатываются мускулы, когда тигр готовится к прыжку. От него не сбежать, не стоит даже пытаться, только ноги босые собьёшь перед тем, как порвёт. Цитра и не пытается — будто в землю вросла статуей, бронзовым идолом. Гладкого лица сестры не видно — не оглянуться, в прыжке оказавшись между ней и сморщенной в рычании мордой. Тренькает тетива, с пальцев срывается стрела, втыкается зверю в загривок. Тигр становится на дыбы, ломает стрелу, как щепку, бьёт лапищей с растопыренными когтями. Только Цитры ему не достать. В мохнатую глотку плашмя входит широкое лезвие. Тигр стонет почти по-людски, пока нож хрустит, разрывая сухожилия и хрящи. Розовую пасть заполняет кровь, бурлит пузырями, красит в алый желтоватые клыки, брызжет на встопорщенные усы. Под тигриной лапой тем временем на человеческом плече расползаются кожа и мышцы. — На всё, на всё готов ради сестры… — твердит чужой, хриплый от боли голос. Нож дырявит и дырявит полосатую шкуру. — Угомонилась? — куда-то в макушку осведомился тот же самый голос. — Шевелись, ну!.. Ваас закашлялся с присвистом, но без проблем сгрёб Мэл под локти обеих рук. Дёрнул вверх, в одно мгновение поставив на ноги. Сквозь гарь и копоть пахнуло чем-то звериным, будто главарь пропитался духом своего же воспоминания. В голове с ирокезом колотилось одно и то же. «На всё готов ради сестры». Чёрт, при чём тут вообще его сестра? При чём дикарская жрица, какое Мэл до неё дело, если Алвин всё ещё там, на вышке?! Чёртов Ваас. С упорством буйвола он поволок Мэл сквозь клочья дыма, уже не такого густого, как прежде, но теперь угольно-чёрного, будто адский нагар. Через несколько шагов бесцеремонным рывком оттащил от горящего лоскута травы. Там угадывались покорёженные останки пулемёта, кажется, того самого, который фантомным весом ещё оттягивал руки. Как он только здесь оказался? Неужели так сильно рвануло?.. Наверное, Мэл опять замешкалась или упёрлась, поэтому её вдруг тряхнули за плечи — только клацнули челюсти, а голова мотнулась назад так, что хрустнула шея. Больно. Нет-нет, только не это. Такие проблемы ведьме сейчас не нужны. Ведьме нужен Алвин, она просто задохнётся, если прямо сейчас не нащупает всего целиком. Не убедится, что сердце бьётся нормально. Не уловит запаха одежды, не ощутит, как тает на языке слабый привкус холодной мяты. Всего на мгновение, после которого ведьма, наконец, всерьёз займётся засевшим где-то китайцем с его пультом. Алвин… Изо всех сил Мэл оттолкнула Ваасову ярость и напрягла восприятие. Сквозь пространство потянулась к вышке. Уцепилась за отголосок пульса — тук-тук, тук-тук — далёкий, слабый, но размеренный. Стук отзывался в черепе болью и радостью, и Мэл растянула губы в улыбке. Впереди колыхался, приближаясь, белый глаз на воротах — его безжалостно высвечивало солнце. Солнце неподвластно даже дыму. Не дым ведь забрал у света его жгучую белизну, а ворота из красных сделал серыми? Не он сожрал все остальные цвета и с громким щелчком переключил картинку. Это Мэл уже видела. Сплошной монохром — чёрная трава и разнокалиберные камни. Всё забрано в рамку, под которой замерли цифры, сплошные оранжевые нули парами. Только в одной паре после запятой пятёрка с шестёркой по очереди сменяли друг друга. Метр, точнее, его половина. Это же отсчёт высоты — как-то деревянно осенило Мэл. Под это открытие Ваас грубо втолкнул её в склад, каким-то чудом безопасно перенеся через порог с рельсами. — Что ты собрался делать? Оставь в покое вышку, ищи другую цель… — испорченным радио затрещало в мозгу. — Нет, брат. Цель уже выбрана. Долго искать другую, к тому же… — Мэл ощутила оскал на чужом лице. — К тому же пёс на вышке должен получить своё. Ноги подкосились. Ваас подцепил Мэл за противно мокрые подмышки — так плотно, что пальцы-крючья воткнулись в проймы бронежилета. Приподнял, так и клокоча изнутри. Развернул, вдавил в сетку, упёрся в горло согнутым предплечьем. Будто намерен был задушить, только сам задохнулся от кашля, такого сильного, что заверещало в голове. Просто непередаваемый звук. И запах тот ещё, липкая горечь, то ли сажа, то ли страх. Не поймёшь, чей именно. Кажется, свой собственный — не Вааса же, хоть иногда и похоже. Какая чушь, Ваас не умел бояться. Зато Мэл какой-то своей частью умирала от ужаса, в то время как другая искала выход. Ведьма настырно цеплялась за контакт, будто за натянутые нитки, которые резали пальцы и ускользали. Руки. Мужские, но маленькие, сухие, все в мелких морщинках, вцепились в два рычажка. Достаточно пары манипуляций — и новый «дракон» распорет воздух вынимающим душу звоном и взлетит. Если, конечно, руки не перестанут им управлять. Не сделаются больными, непослушными, не отнимутся совсем. Наверняка был способ проще. Придушить всегда легче всего, невозможно только отпустить ухваченные мгновение назад нервы. Мэл не могла позволить себе потерять контакт. Он и так слишком слаб — всего лишь импульсы, проколы на кончиках пальцев. Кожу от запястьев до локтей почему-то саднило намного чувствительней. Электрические пробои в голове ещё больнее, от них онемело лицо, но терпеть можно. Кстати, как рукам оператора понравится что-то подобное? Мэл сконцентрировалась, будто натягивая намотанные на пальцы «проводки». По раздвоенным нервам, одновременно чужим и собственным, как сок по веткам дерева, побежали импульсы. Осталось вскипятить этот сок. Одним ударом, только посильнее. Удар пришёл извне, впечатался в щёку так, что Мэл врезалась головой в сетку. Уставилась перед собой, по-прежнему ничего не видя, кроме перекошенной чёрно-белой картинки. Потянулась следом за вёрткими «проводками» — нет-нет, только не сейчас! — …оглохла, «миноискатель»?! — О, конечно же, это был Ваас. Прокашлялся, и теперь яростно скалился напротив. Очень близко — можно сосчитать капельки пота на грубо очерченном носу, если бы только кого-то интересовала эта полузвериная морда. Закрыть бы глаза — так легче сохранять концентрацию. Легче удерживать «проводки», легче тянуть. — Если ты не забыла, приказы здесь отдаю… — Он склонился ещё ниже, обнажил зубы по самые края дёсен. Мэл инстинктивно вклинила руки между ним и собой — лишь бы держался подальше. Жест, конечно, не понравился. Новый удар пришёлся по сетке с обеих сторон от головы. За ним ещё и ещё, до оглушающего звона в черепе. Нет, нет, пожалуйста. Не надо этого шума, только его не хватало! — Приказы здесь отдаю… Я! — заорал Ваас, — я, блядь! — Его руки снова врезались в сетку, не коснувшись, впрочем, самой Мэл. С верхней ноты крик соскользнул в шипение, как всегда знакомо и при этом неожиданно: — Ты ещё говорила, что была военным в этом своём грёбаном будущем? Не-не-не, я ни за что не поверю, что существуют далёкие ебеня, где так вольно трактуют приказы командования… Он сделал паузу, которая тут же затряслась от приглушённых стенами очередей. Склад кружился у Мэл перед глазами. Световые трубки обращались в раскалённые прутья и норовили хлестнуть по лицу куда больнее, чем оплеуха Вааса. Скрипел на цепях контейнер, раскачивался, будто и впрямь собирался оборваться и рухнуть наконец кому-нибудь на голову. Намалёванные морды тоже просыпались. Вспучивались каждой цветной деталью отдельно, в ненормальных пропорциях обретали объём. Страшно таращили корявые зенки, разевали чёрные рты, шевелили несуществующими губами. Слов Мэл не слышала, да и не собиралась. Она держалась за «проводки» — наконец, кажется, сумев подключить к ведьминой своей части всё остальное. Все резервы, до последней капли. — …что происходит? Что ты делаешь? Чжун Куй[2] тебя забери, что ты, мать твою, делаешь?! — вспыхнуло в голове с жаром. По спине к ягодицам ледяной струйкой скользнул пот. Мэл задрожала, но ухмыльнулась, точнее, попыталась — губы совсем занемели. Что там не понравилось напарнику оператора? Так тебе и надо, сволочь! — Не знаю… руки! Они не двигаются… Не ори, брат, пальцы не могу разжать! Больно, будто током… Теперь не чувствую, совсем не чувствую! — Мэл ухмыльнулась шире, насколько могла. Самому оператору, похоже, совсем не позавидуешь. Это только начало, узкоглазый. — Это только начало… — пробормотала Мэл, тоже оголяя зубы. Под носом почему-то страшно чесалось, а кромка верхней губы оказалась солёной. Инстинктивно захотелось проверить, в чём дело, но мешал Ваас. Господи, как же страшно он мешал. Чего, чего ему вообще надо? Она ведь всего-то пыталась помочь Алвину. — Я ошибаюсь, или Хойт прислал тебя «миноискателем», а не долбаным зенитчиком-самоубийцей? О-о-о, грёбаная принцесса, или это была такая месть мне? Мне?! Суициднуться к херам собачьим мне назло? Да, блядь?! Сетка опять затряслась, как в припадке, бешено звеня. Или это звенело в черепе? Ваас заткнулся, будто аккумулируя новую порцию ярости. Мэл же аккумулировала силу для решающего рывка. Кое-кого пора было лишить рук. «Оп — и нет руки», как говорил «папочка» Хойт. А на Вааса плевать, подождёт. Пусть дальше прожигает взглядом. — Дай сюда пульт! Ну же, отдай! Говори, что делать, сам справлюсь! Как поднять эту дрянь в воздух?.. — Мэл действительно обожгло. Потом обдало холодом: неужели всё зря? Если напарник заберёт пульт, если и правда сумеет? Ваас зашевелил губами. Страшно при этом скривился, сморщил лоб так, что капли пота побежали градом, а шрам налился кровью. Мэл не слышала, ни черта не слышала — продолжала рвать чёртовы «проводки». Где-то на краю сознания вопил что-то один китаец, второй невнятно завывал. — Алвин… — Ноги совсем ослабели. Ваас подхватил за плечи. — Да ты реально охуела, ведьма! — рявкнул в лицо, сразу порвав пелену глухоты. Встряхнул — раз, другой. — Алвин… — Мэл сжатыми кулаками толкнула главаря в грудь. Тут же оказалась пойманной за запястья, кисти жестоко скрутили, рывком опуская руки вниз. — Ты, мать твою, не понимаешь! — завопила дико. Крик взорвался в черепе миниатюрной гранатой. Мэл упала бы, если бы её не держали. Кто-то отобрал голос, но она всё равно упрямо раскрывала рот, процеживая шёпот сквозь зубы: — Ты ни хрена не понимаешь. Я достану этот чёртов дрон, достану… — Дура, блядь… Ты сбила эту хрень, артиллеристка грёбаная! — Ваас презрительно прищурился. Тут же упрямо, по-бычьи выкатил мутные, болотного цвета глазищи, словно для того, чтобы в полной мере внушить отчаяние. — Есть… ещё одна… — пересилив себя, Мэл помотала головой. Подалась вперёд, сама навалилась на обтянутую красной майкой грудь, точно это могло сдвинуть с места главаря с его неподъёмной злобой. — Ещё один дрон. С ним двое. Там, на вышке, Алвин. Они его… Совсем бессвязно. Запутано, глупо, непонятно. Только Ваас почему-то скривился, будто сжевал кислятину. — Алвин, значит… Мэл хотела кивнуть, чёрт знает зачем, но только на мгновение опустила веки. Там, где прятались её — да, именно её — личные враги, происходило что-то вроде борьбы. Оператор и напарник вынужденно делили пульт. Неизвестная сила блокировала мышцы первого и управляла ими, вздёргивая его руки выше. Ведьмина, ведьмина сила — сколько там ещё её осталось. Лишь бы хватило швырнуть эту штуку оземь и разбить вдребезги. Голова только совсем разболелась, под носом разыгралась проклятая щекотка, да Ваасу опять неймётся. — Скажи мне, где, — он больше не орал. Навис над головой — сразу сделалось тесно — но в этот раз всего-то поближе заглядывал в глаза и цедил, кривя болезненно губы: — Скажи, где китайцы, дальше сам разберусь. Ничего, что я приказываю… принцессе? Сколько издёвки в последней фразе. Только надо же — подействовало, подарив каплю энергии, совсем крошечную, но хоть что-то. Найти бы зацепку, ориентир. Собраться, сейчас же собраться. Пускай только уберутся пальцы, что всё сильнее сжимались на локтях, будто кто-то закручивал тиски. — Хватит. Окей, я поняла, — Мэл нашла в себе силы кивнуть. Локтям сразу дали свободу. Где-то глубоко внутри противно кололось сомнение. Доверить жизнь Алвина, да чью угодно жизнь Ваасу — это даже звучало как бред. Но в конце концов, разве не походило на бред всё происходящее? Разве не бред слышать, как невесть где и вместе с тем прямо в голове грязно матерится по-китайски оператор — сквозь жалкие слёзы, потому что руки его стали бесполезны. Не бред поймать наконец сознание «брата», чтобы увидеть того с пультом. Уцелела, значит, машинка, не расколотили её эти двое — досадно. Второй тип вполне сносно с ней управлялся. Вон, даже лично привёл низко летящего «дракона» к точке отправки у полосы прибоя. Мэл накрывало низким жужжанием и сонным плеском воды. «Дракон» поднимался выше, уставив перед собой единственное чёрно-белое око. Перед оком стальной лентой плескался пролив, совсем узкий, едва ли сотня метров. Навыков новому оператору явно не хватало, а может, руки тряслись от того непонятного, что случилось с товарищем, но «дракон» временами опасно нырял вниз, цепляя брюхом пену, песок и камни, и всё жужжал голодной стрекозой почти на месте. «Дракон» сейчас видел только воду, за ней тёмно-серые клубы зарослей — никакой вышки. Значит, вышка полностью скрыта той загогулиной, что опоясывала остров Вааса с востока и юго-востока, превращая его в кособокое подобие чаши. То ли насыпью, то ли холмом. Мэл помнила этот вид, правда, не серым, а в радужном обрамлении трипа. Его показывал Ваас, когда в странной смеси привязанности с ненавистью к своим владениям раскрывал их перед ведьмой. И так, и эдак. С моря, с суши, с высоты — получше всякого дрона. Настолько, чтобы загораживать вышку, холм вздымался только с одной стороны. С того же берега в памяти главаря открывался крошечный островок, покрытый пальмами, каменистый, но пологий. До него едва ли сто метров блестящей воды. — Островок. Маленький островок на юго-востоке отсюда… — Мэл открыла глаза и уставилась на развёрнутую перед ней карту. Давя изумление, косо зыркнула в грубое лицо, в каждую чёрточку которого бронзой вплавилась нетерпеливая гримаса. Сглотнув сгусток чего-то, по вкусу подозрительно похожего на кровь, Мэл ткнула в бледно-зелёное пятнышко на синем фоне: — Вот. Квадрат «Джей-ноль»… они там. — Не вздумай высовываться… — Ваасов голос походил на глухой стук. С таким стуком лезвие мачете, наверное, перерубывало кость или отсекало толстую ветку. Так же сухо стучали под тяжёлыми ботинками доски. Ещё суше трещали над островом поредевшие очереди. Только сетка за спиной стрекотала по-прежнему звонко, когда Мэл, ощутив наконец подобие свободы, сползла на корточки. В духоту склада намертво въелись запахи главаря. — Джеро! К миномёту! — перекрывая стрельбу, метался между драных построек крепости его командирский рык. Будто до предела рассерженный тигр готовился одним решающим ударом остановить наконец посягательство на свою территорию.