Цивилизованные люди

Проходимая для пикапа дорога к месту назначения прервалась почти внезапно. Перевалив через пригорок, покатилась вниз, сначала плавно, потом всё быстрее, и так несколько десятков метров под мельтешение редких пальм, уцепившихся за берег реки слева. По правую руку всё сильнее нависали скалы, они же в конце концов уводили вверх широкую, торную полосу грунтовки, оставив для тех, кому приспичило попасть в каньон, извилистую тропинку, прилепленную к склону обрыва. Это место, как нарочно, обозначалось мелколистным деревом, что невесть как держалось за самый краешек речного берега, отвоевав себе пространство меж камней. Здесь гремящий поток срывался с уступа и падал, чтобы внизу собрать себя воедино из дробных струй и мелкой водяной пыли, и, подпрыгивая на порогах, катиться дальше и дальше, мимо илистых заводей в запутанные мангры. Прочь. Прочь отсюда. Прочь с чёртова острова, подальше от мистера Хойта и его «армии». Прочь, прочь, — звенела вода для Мэл. И для Алвина — кажется, он тоже это слышал. В ответ на звон, будто они уже определились с планом и собрались в побег, натянуто ныло под грудью. Мандраж, однако. Понять бы ещё, к чему и перед чем. Вояк-то в каньоне полным-полно, настолько много, что перестук их сердец временами грохотал почище водопада. Хотя сейчас река заглушала и собственные мысли Мэл, и очередную перепалку, которую умудрились устроить аризонцы при высадке из машины. — Охренеть, — под весёлую ругань за спиной выдохнули совсем близко, обдали ведьму смесью тоски и восторга. Наверное, следовало насторожиться — шагов здесь тоже не услыхать, но чутьё подсказало: свои, вокруг на пару десятков метров одни свои. — Если б не пальмы — почти как дома, — продолжали «свои» голосом Джоша, — вот так глянешь в ущелье — а внизу река. И башка кружится, прикинь. А ещё радуги… радуги над водой! — Солнце сюда пока не добралось! — чтобы перекричать водопад, Мэл повысила голос. Настроение тоже вроде как поползло вверх по невидимой шкале — надо же, как полезно иногда уловить, что кто-то рядом с тобой оттаял. Джош вспоминал снег, который в расщелины скал забило ветром, и солнце, что всё больше подъедало белые лоскуты весенним теплом. Он и сам потеплел, от ухмылки встопорщилась во все стороны и без того всклокоченная медная борода. Интересно, что такого ему успели наговорить аризонцы? — Эй, рыжий! Не утомляй ценного сотрудника болтовнёй. — Возникший рядышком Хейл хлопнул шотландца по плечу так, что вышиб облачко золотистой пыли. И напрочь сбил концентрацию — любопытство Мэл как раз достигло той точки, когда объект мало прощупать ментально. Пялиться во все глаза тоже иногда неплохо. Полезно — дополнительный источник информации, как-никак. — Сейчас командир тебе пропишет, его даме зубы заговариваешь, — Хейл с ворчанием понизил тон, но всё равно опоздал. — Отставить разговоры! — Алвин, чёрная, увешанная амуницией и оттого просто огромная тень, вырос прямо за Мэл. Оттеснил её подальше от гремящей воды, на середину тропы. Пожал руки над локтями, на миг задержался в ободряющем жесте, потом скомандовал: — Всем держаться подальше от края! Мэл… тебя особо касается… Ценного сотрудника — в центр колонны. Заткнуться и перегруппироваться. Приказ выполнили без сучка и задоринки, даже Пауль подавил саркастический стон на удивление быстро. Перманентное недовольство австрийца действовало на нервы и будило улёгшуюся было тревогу. Тормошило вечную боязнь за Алвина, вынуждало насторожиться в желании оказаться быстрее неизбежного, вовремя прийти на помощь. На какие-то несколько шагов тропа сделалась шире, спустилась и прильнула к самому руслу, где извивалась и шипела живая голубая лента. На берегу даже поместилось что-то вроде причала с навесом, сооружение из щербатых досок и такого же шифера. Ржавчина на кровле особенно чётко выделялась на фоне лазурного потока. Почти трупные пятна, совсем как на личном катере «папочки» Хойта. Прохладой, вопреки всем надеждам, в каньоне и не пахло. Разве что невидимое здесь солнце не прожигало макушку, но бронежилет всё так же приклеивался к телу, напрочь игнорируя прослойку из футболки. Вокруг, куда ни забрось сеть восприятия, скалы, казалось, сплошь пульсировали маячками чужих сердец. Нет, так дело не пойдёт. Всех и сразу контролировать не удастся, их чересчур много для одного «миноискателя». Чтобы перенастроиться, Мэл постаралась поймать то единственное биение, которое было для неё по-настоящему важным. Алвин тоже беспокоился — слишком очевидно для ведьмы. Остальные могли угадать настроение командира по складке меж бровей и мрачному блеску синих глаз. Грёбаная духота. Напрягать чутьё в её средоточии всё равно что буравить сверхплотное желе, которое, стоило только замешкаться, норовило вновь сомкнуть края. Перед глазами то и дело метались белёсые светляки, ущелье впереди косилось и двоилось. Тут же возвращалось на законное место: скалы, скалы, мост, что виднелся вдали и соединял берега там, где, очевидно, было плоско и ровно. Хороший такой мост, железный. Наверняка надёжный, несмотря на ржавчину, грязную рыжину которой даже издали безжалостно высвечивало позднее утро. С моста высоко падать — мгновение на то, чтобы вспышкой промелькнуть сверху вниз. Врезаться в твёрдую воду, а если вдруг не повезёт, то и в камни, которые куда твёрже. Поднять облако искринок-брызг и тут же успокоиться. Превратиться в переломанную куклу. Развернуться, как угодно течению и плыть, плыть — к океану, если по пути твоё мясо не придётся по вкусу крокодилу в реке или акуле в мангровых кущах. Какой яркий зрительный мыслеобраз. По-своему красивый, почти как игровой фильм, и всё бы ничего, но роль неудачливого и мёртвого каскадёра в этом кино отводилось самой Мэл. За убийственными кадрами следовали слова — гулким эхом в опустевшей вдруг голове: — Она меня раскроет. Вывернет наизнанку и сдаст Хойту. Все твердят: сука она, Miststueck[1], стерва. Странная стерва, себе на уме, но зачем ей меня покрывать? Mist[2]. Лучше бы она исчезла. Потерялась, утопла… Смертельно-красочное кино прокрутилось ещё раз. За ним навалилась волна досады и стыда, чьего-то почти отвращения к самому себе. — Паршиво. Не то она, чем кажется, чую, и это ещё паршивее. Scheisse! Лучше обо всём этом не думать, мысли материальны. А Сэм, оказывается, суеверен, подумала Мэл, вслед за всеми замедляя шаг. Спины аризонцев заслоняли обзор. Тропа вздёргивалась вверх так, что приходилось поднимать повыше ноги, и сужалась, вынуждая растянуться гуськом. Алвин пропустил Мэл на полшага вперёд и с высоты своего роста занимался, похоже, тем, что пытался защитить свою ведьму от любой, даже самой гипотетической угрозы. Тропа превращалась в прилепленный к склону серпантин, а ущелье всё больше напоминало глубокую рану, прорезанную в каменной толще лезвием невиданной остроты и твёрдости. Архипелаг Рук — голова великана, отсечённая ножом великого героя. Это ведь какая-то местная легенда, так? Мэл подсмотрела её не иначе как у самого Вааса в бытность «добычей» главаря, в одном из коротких, рваных снов, где прошлое перемежалось с настоящим, а радужные глюки — с кошмарами и тоской. Да, всё верно. Легенда племени, которое раньше было Ваасовой семьёй. Теперь Мэл ощущала это и многие другие воспоминания как рану, мокрую, незаживающую, с которой постоянно сдирали корку, тыкали в образовавшийся нарыв, ворошили сукровицу и гной. Каньон, если моргнуть невзначай, тоже ни дать ни взять жестокий надрез. Вон и железные тросы, протянутые между скалами, похожи на склизкие пасма густой крови в не слишком чистой ране. Будто язвами, крутые склоны облеплены висячими лесами, карнизами и шаткими мостками из досок, выстроенными взамен тропы, что временами исчезала совсем. По ту сторону реки, на противоположном склоне, Мэл рассмотрела разверзнутый бетонный зев. Он проваливался внутрь скалы и пялился в ущелье непроглядной чернотой, что вела не иначе как в Бездну, которой в недавнем прошлом грезил Алвин. Спокойно, это всего-навсего вход в штольню. Конечно, старую, и наверняка не единственную — каньон должен быть испещрён такими ходами, просто их пока не видно. Здесь ведь шахты, верно? По-другому «лагерь старателей», ясное дело, заброшенный — теперь его облюбовали для дел насущных вояки мистера Хойта. Миг самоуспокоения не прошёл для Мэл даром. Левая нога зацепилась за что-то носком ботинка, равновесие пошатнулось, спина кого-то из аризонцев — кажется, Хейла — опасно метнулась навстречу. Мэл врезалась бы носом в перечёркнутый оружейным ремнём бронежилет, но её поддержали сразу с двух сторон. Укоризненно сопя, поймал за правое плечо Алвин. На локте левой руки сомкнулись чьи-то твёрдые пальцы. — Фрау должна быть аккуратнее. Здесь же рельсы, ja? — с особо трескучим акцентом проговорил над ухом Сэм Бекер. От него всё ещё веяло стыдом — именно это чувство и побуждало стоять между Мэл и обрывом. Мэл выпрямилась и перевела дух. От давящей громады камня сверху и метров высоты до реки слегка кружилась голова. Сэм встретил до крайности колючий взгляд Алвина, но руку не убрал, наоборот, превратил ладонь в надёжную опору. — Боитесь, что мысли станут материальными? Этого ведь боялся ваш отец, морской командир? — без тени иронии проговорила Мэл герру Бекеру прямо в лицо. В ответ рука-опора сжалась в кулак, но не сдвинулась ни на сантиметр. Мэл понизила голос, наградив наёмника-агента взглядом исподлобья: — Паршивая штука совесть, правда? Из окна видна стена с табличкой, на табличке обведённая белой рамкой надпись: Camp Panzer Kazerne, Böblingen[3]. Больше почти ничего не видно, но это ерунда — он спрятался в закутке рядом с гладильной доской, чтобы слушать, а не смотреть. — Будь добр, спрячь это, пожалуйста, в сейф, — мама говорит как-то странно. Чересчур громко, прерывисто, к тому же шмыгает носом, будто вот-вот расплачется. Он уже выучил, когда Mama, Mutti — да, его просят произносить именно так, он ведь учит немецкий язык и пока всё путает, — собирается плакать. Она часто делает это украдкой, когда одна, но при Vater её глаза каждый раз на мокром месте. Обычно родители бранятся потому, что отца не дождёшься со службы. Mutti всегда сдерживается, но после вчерашнего готова по-настоящему разреветься, «будто какая-то мелкая девчонка, а не супруга — папины слова! — морского десантника». Вчера у Льюисов случилось несчастье. Льюисы — соседи по военному городку, у их с Сэмом квартир даже одна стена общая. Льюиса-младшего зовут Ли, этот пацан косит на один глаз, носит дурацкие брекеты и совсем не похож на будущего морпеха, потому что размазня, даром что сын сержанта. Вот der Vater пока всего-то капрал и в подчинении у папаши Ли, которого зовут Дарелл. Но Сэмми не такой балбес, ни за что не догадается стащить отцовский пистолет и не прострелит себе ногу. — Могло быть и хуже, — Mutti почему-то шепчет, словно боится кого-то разбудить. — Ли мог пострадать гораздо серьёзнее, слышишь? Страшно подумать, Эд! — голос делается глухим — в краешке зеркала видно, как мама зажимает себе рот ладонью. Мамины глаза покраснели и заполнены слезами. Отец на миг застывает перед открытой дверцей, заслонив камуфляжной спиной вделанный в стену домашний тайник. Самый настоящий сейф с самым настоящим кодовым замком — рядом с этими штуковинами Сэмми частенько представляет себя секретным агетом с заданием разведать код и выкрасть важные сведения. Der Vati закрывает тайник. С громким «щёлк» срабатывает сейфовый замок, смешно пищит звуковой сигнал. Как-то по-новому, кстати, пищит. Секретный агент Сэмми мысленно выдвигает гипотезу: скорее всего, изменился код. Ещё через мгновение широкие отцовские плечи будто бы опускаются — совершенно невозможная для Сэмми вещь. Он же помнит вводную: выправка всегда должна быть идеальной, как бы велика ни была усталость. Может, показалось? Затаив дыхание, Сэмми украдкой выглядывает из своего укрытия как раз вовремя, чтобы застать родителей в объятиях друг у друга. — Не думай о плохом, — der Vati шепчет это маме прямо в ухо, зачем-то приглаживая ей волосы, хотя причёска в полном порядке. — У Льюисов всё обошлось, мы в норме, поэтому не думай. Мысли — они материальны, знаешь ли. — Суеверный сукин сын. — Кто знает, как у мамы это получается, но похоже, она смеётся сквозь слёзы. Ещё понять бы, зачем при этом тыкать отца кулаками в грудь, но у взрослых всё сложно, не разберёшь. А вообще надо бы спрятаться, но поздно — секретный агент Сэмми попадает под перекрёстный огонь родительских глаз. — Забудь, что я сказала папе, это плохие слова, — мама совсем не по-агентски грозит Сэму пальцем и хмурит брови. Тут же улыбается, смаргивает остатки слёз и наклоняется к сыну. Обнимает за плечи, опутывает облаком светлых, пахнущих цветочным шампунем волос. — И веди себя хорошо, не бери пример с Ли… — Обещаю… не брать пример с Ли, — Мэл усмехнулась одними уголками губ. Сэм приподнял брови, отчего паук-татуировка на левой скуле шевельнулся и ткнулся лапкой в пучок морщин между веками. Невозмутимый агент. Ещё бы уши на фоне лысого черепа не пылали так, что, наверное, видны с противоположного берега. И мышцы не ходили ходуном, не заставляли рисунки на коже оживать, пальцы одной руки не вжимались добела в висящий на ремне АК, а другой — до боли не сдавливали Мэл локоть. — Кажется, у нас заминка в движении, ja? — Сэм опомнился наконец. Отпустил локоть, дёрнул блестящей головой в сторону аризонцев, тропинку которым перегородили двое местных. Туда же с самодовольным видом лица начальствующего торопился Пауль — выполнять обязанности командирского зама, предъявлять права на присутствие группы в каньоне. Алвин придвинул Мэл к себе поближе. Не поднимая головы, она улавливала льдисто-колючий взгляд, которым герр командир ощупывал герра агента. Наверное, пришёл черёд поделиться знанием насчёт Сэма. Оно слишком мучительно и противоречиво, чтобы держать его в себе, ни с кем не разделив. — Знаешь, а Сэм ведь шпион. — Косой взгляд на Пауля. Австрияк занят, распустил перед местными командирские перья. Пока он не смотрит, можно позволить себе прикосновение — положить ладонь поперёк большой ладони в беспалой перчатке. — Тоже мне, новость. — Саркастический смешок изнутри. Алвин тоже покосился Паулю в спину. Потом с осязаемой нежностью уставился Мэл в макушку. — Не зря же Хойт к нам приставил этого лысого типа. Хойт вообще ничего зря не делает. — Не так. Он… правда шпион… — Лёгкое пожатие. Пауль вот-вот обернётся, чтобы указать на Мэл как на «живой прибор», которому предписано основательно порыться в здешних мозгах, поэтому руку лучше поскорее отдёрнуть. — Сэм из ЦРУ. И точно против… нашего босса. Пару мгновений на то, чтобы передать всё, что успела накопать. С усмешкой подметить, как вытянулась в изумлении любимая физиономия. Сэм что-то заподозрил, почуял внимание к своей персоне. Замер поодаль, насторожился, ковыряя носком ботинка деревянную шпалу между рельсами, и явно вслушивался, будто надеялся уловить мысленный диалог. — Надо же, каков хитрый лис. А чего ж он?.. — Он… немного потерялся, точнее, потерял координатора операции. Как-то так. Но связь с внешним миром наладил… — Двигаем дальше! Я договорился о построении тех, кого сумеют собрать! — лучась самодовольством, Пауль замахал рукой. Алвин поморщился. Мэл с досадой оборвала передачу, а так хотелось поделиться ещё и тем, как Сэм помогает пленным — «товару», кандидатам в рабы — чтобы люди не потерялись безвозвратно в лютом водовороте торговли жизнями и телами. Именно поэтому она и хранила тайну Сэма — что бы там герр агент ни думал о стервозной ведьме. Которой пора, кстати, приниматься за работу. Где там до ужаса вкусные мозги каньонных вояк, где мысли о заговоре против «его величества»? Пауль настращал караульных, и те уже смылись, то ли объявить общий сбор, то ли наоборот, разогнать и спрятать своих дружков от греха и «миноискателя» подальше. Даже местные птицы и те всполошились. Затеяли молниями срываться с карнизов и перепархивать со склона на склон, с берега на берег. Радужные райские птахи на фоне серых скал, кое-где обильно увитых лианами. Мэл чуяла: за плотными завесами побегов, за клубами жёсткого кустарника укрыты новые и новые ходы, внутри которых в толще камня стучат отнюдь не птичьи сердца. Всё-таки затаились. Зашхерились, как говорили инструктора в Академии, толком не помня, что значило это слово в прошлом. Здесь помнили. А ещё знали Мэл — кто понаслышке, кому случилось встречаться, а недостаток информации восполнялся сплетнями. Ведьма удавит взглядом, шу-шу-шу. Да что ж такое? Кто вообще сочинил байку про этот грёбаный взгляд? Уж точно не двое на противоположном берегу, на хлипкой с виду деревянной конструкции. Двухэтажные мостки подвешены над пропастью, будто для того, чтобы их однажды снесло порывом ветра или камнепадом, но по ним бодро гуляли, жестикулируя, местные солдаты удачи. Наперебой колотились два сердца, отзываясь в ведьмином мозгу гулким набатом. Сколько адреналина. Сколько энергии в нервных волокнах — наверное, при желании эта энергия могла бы вращать какой-нибудь ветряк. И полная уверенность, что никто посторонний их не услышит. Никто, даже ведьма, в сторону которой оба тыкали пальцами. Наивные дети… — …Хойт прислал эту шалаву. С ней он весь остров кверху дном перетряхнёт… — И… кто в этом виноват? Ваас всему виной! Вонючий дикарь приволок её сюда… — Точно, он, грёбаный псих! Если чё — я пас расхлёбывать его дерьмо за проливом… — Да куда ты денешься? Куда денемся мы все?! Хойт скажет «топай» — потопаешь как миленький, пятки в задницу влипнут. Иначе — гриль, а я пока ещё не сраный цыплёнок… Бэрри помнишь? — Этого придурка из подвала? Говорят, это ведьма его сдала. — А то кто же… Не, я пену не взбиваю. Велят — работаю, не велят — плюю в потолок. В случае чего гонорар в зубы, ноги в руки и дёру. — Думаешь, там, у Вааса, всё серьёзно? — У Вааса дела дерьмо, отвечаю. Упустил пацана-мажора, и тот теперь мутит воду. Как бы то ни было, дикарям до сих пор ещё не фортило отбить аванпост. Вот тебе и «Белоснежка»… — Уверен, что упустил? Говорят, Ваас частенько развлекался такой вот охотой. Или пиздят? — Не пиздят. Псих лоханулся, охота вышла из-под контроля. Тук-тук, тук-тук. Мэл, кажется, слегка оглохла. Сердца собеседников на том берегу наперегонки выбивали бешеную дробь, выдавая не возбуждение — затаённый страх. Заразная штуковина. Уловишь такое — и вдруг находишь себя застывшей на старой, расклепавшейся узкоколейке в самой высокой точке тропы. Впереди цепочка из брошенных очень давно вагонеток, которые к тому же местами сошли с рельсов[4]. А в голове, распирая череп, громоздились мысли, уже не наёмничьи — свои собственные. Дикари отбили аванпост. Новость явно свежее некуда, иначе о происшествии знал бы Алвин, с утра пораньше заглянувший к боссу. Или вездесущие, гиперактивные аризонцы. Или Сэм, герр агент, один из «самых толковых» наёмников — он наделён привилегиями разрешать дела, свои и босса, на собственное усмотрение любыми методами. Дикари заняли аванпост и прилегающую территорию. Судя по всему, такого раньше не случалось. Раньше Ваас, будто тигр от куска мяса, отгрызал от острова всё больше и больше, в ярости клочок за клочком отбирая у бывшей семьи земли. Не переходил одну только грань — ту, которая отделяла его от пресловутой «сестрицы», Цитры. Той, впрочем, тоже скорее нечего было особо противопоставить пиратам, и, тем более, их боссу. Что сейчас-то изменилось? Какого чёрта в воздухе от берега к берегу ещё одним — невидимым — тросом протянулось: в этот раз в Ваасовой игре в кошки-мышки всё по-новому? Паршивое, честно говоря, чувство. Похоже на перегрев — тело, казалось, сейчас расплавится. Впитается в землю, оставив на камнях и деревянных шпалах ворох из формы и бронежилета. — Мэл. Всё хорошо? — Пальцы Алвина показались не прохладными — ледяными. Вдоль позвоночника прокатилась волна озноба. Взгляд беспорядочно запрыгал по головам, узнавание давалось с трудом. Спокойно, вокруг свои, в полном составе. Окружили плотным кольцом и таращатся настороженно: чего это нашей штатной ведьме опять в голову стукнуло? Что изменилось? Как это отразится на них с Алвином? Мэл постаралась выдавить навязчивую мысль из головы. Алвин ждал ответа, тревожно заглядывая в лицо, а Мэл тупо пялилась прямо перед собой, стараясь собрать разрозненные осколки понимания. Они вроде склеивались, но снова разваливались, совсем как впереди полуосы́палась, истончилась тропа[5]. Отвратительная тропа, откровенно говоря. Придётся перебраться через вагонетки, и дальше идти гуськом, елозя по скале боком. Эта перспектива пугала. Настолько, что ноги, кажется, вросли в прочную площадку около вышки из скрипучего дерева и ржавого железа. — Мэл… — напомнил о себе Алвин. Она сделала над собой усилие, пытаясь вновь затолкать поглубже предчувствие. Вышло только слегка продышаться. — Я в норме. Почти… — выдавила из себя наконец, как вдруг не выдержала и выпалила яростным полушёпотом, перескакивая взглядом с одной физиономии на другую: — Обещайте мне одну вещь. Все обещайте!.. Опомнилась, прикусила губу. На мгновение шестеро матёрых, увешанных оружием мужиков перестали дышать. У аризонцев глаза сделались как плошки — бесценное выражение. Пауль скривился, Джоша прошибла внезапная жажда. Сэм приподнял одну бровь, выставил вперёд бородку и явно ждал от объекта наблюдения ещё чего-то интересного. Алвин опустил руку, и, прижавшись к Мэл боком, украдкой сжал её пальцы. — Обещайте, что не повторите «подвиг» Марека, — Мэл усилием вернула голосу саркастический холод. Расправила плечи, скорчила едкую гримаску. — Берегите свои… задницы и бёдра, господа. — Какой план? — спросил Алвин, уже сверля подозрительным взглядом тропу. — С телепатической точки зрения. Раздражение герра Пауля обернулось волной настоящего бешенства: как же, командир уже в который раз спрашивал совета не у зама, а у своей die Schlampe. Говоря по правде, австриец изрядно надоел, но Мэл удавалось держаться в рамках самоконтроля. Как назло, зверски зачесалась переносица. Или не назло — зуд отвлекал от вечных мысленных оскорблений, к которым, наверное, давно пора было привыкнуть. — Не думаю, что сумею просканировать весь каньон прямо отсюда, — произнесла самым деловым тоном, на который только была способна. — Слишком много народу и помех… — Мэл развела руками, когда Алвин, уже чувствуя, что продолжение ему не понравится, окаменел лицом, — придётся если не залезть в каждую нору, то подойти поближе, и… — Переправиться на тот берег… — подытожил Алвин. Глаза его совсем потемнели — если бы это зависело от него, он не пустил бы Мэл вообще никуда. Сию секунду схватил бы в охапку, утащил в машину, отвёз в крепость, посадил в комнатушку под замок. Мэл улавливала отголосок собственной тревоги, такой же смутной, подвешенной в воздухе. В Алвине. В перестуке камней, которые увлекал по дну бурный поток. В птичьем щебете, звоне натянутых поперёк пропасти тросов. В общем фоне, который Мэл успела прозвать ментальным эфиром, сходу не улавливалось никаких заговоров против «его величества» Хойта Волкера. Зато чувствовалось что-то другое. Это что-то исподтишка подгрызало нервы и юрко пряталось в глубине склонов от ведьминого чутья. Алвин тоже это чувствовал. У него же непревзойдённая интуиция, он почти шаман, недаром его за глаза так называли. — Тогда ходу, — герр командир сумел скрыть тяжкий вздох от всех, кроме Мэл. — Продвигаемся вдоль ущелья. Наша задача: охранять ценного сотрудника от любых сюрпризов. Задача мисс Харт — сканировать всех, кого мы встречаем по пути. Добираемся до моста, переходим на ту сторону — повторяем всё там, в том же порядке. Вопросы? Вопросов не возникло ни у кого — парни сдержанно переглядывались, кивали, и, — вот неожиданность — неявно тревожились. Язык чесался только у герра Пауля. Яд пёр наружу, удержать его австриец был не в силах, поэтому глумливо вскинул руку в жесте прилежного школьника, привлекающего учительское внимание. — А к чему нам тратить время и топать к мосту? Неужели нашей замечательной леди, которая без труда управилась с пулемётом, слабо перемахнуть ущелье по тросу? Так вот зачем эти поющие на ветру канаты, сообразила Мэл. Их перебросили между берегами под углом, прикрепив к вделанным в скалы бетонным глыбам, и так перелетали через каньон, уцепившись за специальный блок. Кажется, где-то в цивилизованном мире подобный спуск назывался «зиплайн» и считался экстремальным видом спорта. Больше того, так же со склона на склон на горных курортах будут сигать и через тысячу лет. Если бы только Мэл помнила, что такое цивилизованный мир и его развлечения. Ей вдруг острее некуда показалось: кроме этого острова она не помнит уже ничего. А кроме Алвина, она и здесь давно уже мало кого видела. Впрочем, ведьмино чутьё частенько срабатывало само и приносило до крайности забавные вещи. Вот у Мика, к примеру, в ответ на выпад Пауля рука зачесалась покрутить у виска пальцем. Джош делал вид, что незнаком с австрийцем — старательно смотрел мимо и мечтал о том, чтобы командир забыл, кто чей напарник. Хейл дурашливо насвистывал. Сэм почему-то злился — не на кого-нибудь, а на коллегу-шпиона, которому слабо придержать за зубами язык. На площадке рядом с вышкой будто похолодало, и дело было вовсе не в солнце, что где-то за пределами каньона укрылось за тучкой. Чёрт возьми, что ж такое творится в этой группе… — Свои «слабо» оставьте для не слишком умных приятелей, — процедил Алвин, когда натянутое молчание достигло всех возможных пределов. — А мы не имеем права подвергать ценного сотрудника даже самому малому риску. Пауль выпятил нижнюю челюсть и козырнул. На его кривляния махнули рукой, и только у Мэл под ложечкой покалывало чувство: австриец только на время затаился. Остальных занимал участок тропы от вышки к вышке. Очерёдность перехода определилась как-то сама собой, но уже через миг ментальный эфир и пространство у обрыва заполнились руганью, проклятиями и сердитым сопением. Алвин крепко, но как-то судорожно придерживал Мэл за локоть. Сама она дико боялась — нет, не переломать между шпалами лодыжки, а того, что тропа не выдержит тяжести экипировки, которой будто за всю группу разом увешался герр командир. Тропа выдержала. Достигнув устойчивой площадки, Мэл поняла, что взмокла, наверное, раз двадцатый за это долбаное утро, так, что штаны с изнанки облепили зад. Ощущение было таким противным, что Мэл с чувством выругалась. Вслух — сообразила запоздало, когда вокруг на все лады захихикали. В замешательстве состроила каменную рожу, и, прикрыв глаза ладонью, прищурилась на солнечный свет, что прокрался-таки в каньон и сквозил меж рёбер второй вышки. — Отставить веселье, — скомандовал Алвин. Он помрачнел ещё больше. Ущелье с виду если не вымерло, то затаилось, только река всё гремела, перекатывала камни, не иначе как для отвода глаз. — Н-ну-с, герр Пауль, где обещанное вами построение? Где… м-м-м… смотр, удобный для работы мисс Харт? — Тише… — Мэл вскинула руку. Сжала кулак в понятном всем воякам жесте. Послушно замолчал Алвин, утихли все остальные, позволяя ведьме за гомоном природы услышать их сердцебиение. Пара мгновений на то, что Мэл с недавних пор называла фильтрацией. Перекрыть восприятие для чересчур мелкой живности вроде птах и рептилий. Заглушить канал с пульсацией у тех, кто замер вокруг, почти не дыша. — Сбора не будет, — ухмыльнуться наконец. — Хотя… Наверное, она перекинула свою идею Алвину, потому что тот изменился в лице и поспешно закрыл ведьму собой — на случай, если у кого-то из играющих в прятки за шиферными щитами у основания вышки[6] сдадут нервы. В ответ на попытку набрать побольше воздуха в позвоночнике что-то хрустнуло и заныло, но у Мэл были дела поважнее привычных ощущений. — Не прячьтесь, господа! Вас двое, за шифером, я чувствую! — выкрикнула она как можно отчётливей. — Думаете, будете препятствовать проверке, а босс простит? Дружба дружбой, но, может, лучше не покрывать своих, а сотрудничать? Тем более, у вас в мыслях вроде как ничего… предосудительного. С точки зрения Хойта. Молчание. Шелест и писк рации. Глухое шипение матом, такие же матерные мысли, подкреплённые досадой. Плевки под ноги, невнятные шевеления под грохочущий дуэт двух сердец. Имя «его величества» подействовало, как магическое заклинание, молитва и список законов вместе взятые. Кому-то очень кстати припомнился железный ящик. Другой любитель пряток приглушенно ругался в шипящий на все лады микрофон рации, доказывая, что от встречи с ведьмой, хоть ты лопни, не отвертеться. Потом оба выбрались из дурацкого, зияющего щелями укрытия. Без конца отплёвывались от пыли, бранились, но оружие держали за спинами. Мэл поймала немой вопрос Алвина и, встретив острый синий взгляд, отрицательно качнула головой. Ни черта, кроме мыслей сбегать в увольнительную, отыграться в покер, прошвырнуться по бабам. Сразу за бабами у одного из «объектов» следовало напоминание самому себе отослать жалование домой, такие вот дела, ни черта интересного. Забавные ребята, впрочем, в пределах местной нормы. Мэл же, как разогретый прибор на пике продуктивной работы, ощущала сейчас дикую тягу к чужим воспоминаниям, идеям, желаниям. Ну-ка, где все? Внутри горы, в толще камня, зашевелились и снуют туда-сюда с деловитым напором, будто муравьи или тараканы. Тараканы с тараканами в головах — обезумевший сюр на фоне скал. Как же приятно будет разворошить укромные тараканьи гнёзда. Невесть откуда явился почти охотничий азарт. Помог стряхнуть тяжесть духоты, придал сил и бодрости. Заострил чутьё, выявил нечёткую раньше помеху. Герра Пауля распирало от злорадства. — Похоже, полетать на троссе всё-таки придётся. Всем… без исключения, — ухмыльнулся он, неприкрыто блестя светлыми глазами с дотемна загорелого лица. Группа как раз собралась у подножия вышки. Под ногами здесь лежали не камни или доски, а бетонные плиты. Получалась добротная площадка, укреплённая металлическими рёбрами, с ограждением по кромке. Пауль указал далеко вперёд, на цель движения — автомобильный мост, переброшенный с берега на берег. Потом длинным жестом скользнул вдоль склона и ткнул пальцем туда, где площадка должна была переходить в новый отрезок пути. Но не переходила. Скорее всего, тропы дальше не было никогда, и её продолжили канатом — с верхнего яруса вышки прямо до глыбы, похожей на выплывший вдруг по курсу нос гигантского корабля. Если бы только корабль мог замшеть и порасти жёсткой травой и колючими даже с расстояния кустами. Глыбу когда-то прорубили сквозным тоннелем, вход в который, словно погасшая топка, зиял темнотой. Мэл едва не выругалась в голос, куда цветистее, чем ругалась с утра пораньше: чёртова ведьма, как же она это прозевала? Австриец был здесь раньше. А привязанного к «миноискателю» одним поводком Алвина впервые отправили в ущелье только сегодня, огорошив заданием на рассвете. И ведьминого чутья не надо ни капли, чтобы угадать, кого из этих двоих сейчас пожирала совесть. — Прости. Я должен был предвидеть особенности маршрута. Тоже мне, нашёлся ясновидящий, скривилась Мэл. Пока командир, с трудом сохраняя ледяную маску, глодал самого себя, его зам предвкушал, как доложит о чьей-то нерасторопности, из-за которой уйма драгоценного времени — собственности босса — улетела под хвост варану. Никто ведь не в силах представить, чтобы «этот Лунд» рискнул своей «die Schlampe», правда? А сама die Schlampe, которая таскалась ещё с Ваасом, в своём будущем наверняка привыкла только водить пальцами по голографическому дисплею, но никак не скакать по горам. — У вас удивительная способность делать проблему из каждой мелочи, герр Штайн, — Мэл старательно оскалила на австрийца весь комплект зубов. Потом скользнула ладонью по руке Алвина вдоль рукава и лукаво прищурилась на провал за площадкой. — Метров двадцать, чуть больше. Я… не настолько принцесса, чтобы… Чтобы не протопать первой, бодрым шагом по тряской лестнице из арматуры. Дальше — по щёлкающим под подошвами железным листам, с которых облупилась ржавая шелуха, но они ещё надёжны, а как же иначе. Надёжен и «выход» со второго яруса в пустоту, и примитивный роликовый механизм надёжнее некуда — им ведь пользуются по сто раз ко дню, небось не заклинит. От края до края и правда сущий пустяк — «вжик» и на месте. Только Алвин по-прежнему сам не свой, и тон его похож на щелчки кнутом. — Герр Бекер — вперёд. Мисс Харт идёт вторым номером, герру Бекеру — страховать. Сразу отойти вглубь тоннеля. Вторым так вторым. Алвин что-то почувствовал и решил присмотреть за замом, пропустив вперёд всю группу. Мэл тоже чувствовала, и куда острее, чем раньше. Как под ногами возникла пустота. Как нагретый от камней воздух упруго прильнул к лицу, пульс заглушил жужжание механизма. В голове успело промелькнуть: внизу совсем не мягкие, как в спорткомплексе Академии, маты, а вокруг не голограмма-симуляция… Подошвы коснулись твёрдой поверхности. На локтях сомкнулись цепкие пальцы, и Мэл очутилась лицом к лицу с Сэмом Бекером. Тот в одно мгновение, впрочем, вполне аккуратно, утянул её подальше от края, в тёмное нутро скалы. — Порядок, ja? — осведомился, плутовато щурясь. — Порядок, — подтвердила Мэл. Темно не было — проход оказался коротким и забранным рифлёным железом, на котором чудно́ играли отсветы из двух входов-выходов. Через миг светотени заметались сильнее, и в тоннеле один за другим возникли остальные. Шумно и весело ввалились аризонцы. За ними с кособокой ловкостью здорового рыжего увальня приземлился Джош. Командир и зам остались на краю обрыва вдвоём — эта мысль обожгла страхом, когда объявился Пауль, весь аккуратный и собранный, будто решил доказать, что хотя бы в этом превосходит «этот Айсберг». Мэл почти пожалела, что не получила повода огреть австрийца ментальной дубиной поувесистей. Уняла нервную дрожь и по-быстрому перенаправила накопленную для удара энергию в помощь Алвину, что как раз делал шаг над пропастью. Амуниция всё-таки тянула вниз — Мэл чувствовала это собственными плечами, поэтому успела добавить ещё энергии. Через миг Алвин возник в тоннеле гигантским чёрным нетопырём. — Хватит. Тратить. Силы, — велел с расстановкой, не размыкая сжатых в одну линию губ. В тени прохода на них блестел пот, он же крупными каплями рассыпался по лицу. А ведь снаружи был почти невидим. Сейчас бы, после грёбаных приступов отправить герра командира отлёживаться и отсыпаться. Мэл так бы и сделала, будь они оба свободны от мистера Хойта, но приходилось топать вперёд, навстречу новым тараканам в чужих головах. Снаружи поджидало солнце. Его впускал сюда поворот речного русла, и света было так много, что Мэл на выходе прикрыла глаза ладонью и замешкалась. Пытаясь проморгаться, но не тратя время, заострила чутьё. Чёртова куча народу. И ходов, похоже, такая же чёртова куча — алые маячки сердец облепили сам склон, а не внутренность горы, будто здесь гнездились ласточки, а не сновали люди. Хойт. Мысли, желания, планы навредить «его величеству». Ну-ка, ну-ка, у кого из местных ума настолько меньше, чем амбиций, чтобы затеять сговор. Кто настолько дерзок и забыл о железной, до жути горячей перспективе, где смерть будет настолько страшной, насколько это вообще возможно. Сговор. Тайные совещания, вызовы по рации вдали от непосвящённых. Скорее всего, воровство ресурсов: оружие, боеприпасы, продовольствие, топливо. Схроны и убежища. Этого не спрячешь — отпечатается в мозгу набором образов, а к образам ведьму приведут намерения. Намерения питаются эмоциями. Вон, такими как у герра Штайна — спесь и гонор обязательно вылезут наружу, личная ненависть — тем более. Да что ж такое. Первый, второй, третий — Мэл тянулась от одного маячка к другому — и отметала один за другим, поставив условную метку: мимо, всё мимо. Никаких глобальных интересов вроде свержения короля всея архипелага. Так, по мелочи. Урвать те ценности, что попадутся под руку — у деревенщины, бывает, припрятаны реликвии, за которые можно выручить неплохие барыши. Деревенщину, правда, приходится трясти до полусмерти, иногда убивать совсем, но иначе с дерева не получишь плодов, верно? Глаза наконец привыкли к свету. Надо самой следить, куда ступаешь, стыдно ведь, когда тебя ведут за руку, будто маленькую девочку. Райским птицам на смех. Только никому почему-то не смешно, местные косились и даже в масках прятали рожи, а свои на каждом мало-мальски ровном и широком переходе норовили окружить кольцом. Один Пауль каждый раз оказывался лишним звеном, словно невзначай оставался в стороне. Пустое. Совсем не австриец причина того, что Мэл с каждым шагом всё тяжелее переставляла ноги по неплотно подогнанным доскам карнизов и огрызкам твёрдой тропы, на которых встречались преграды вроде полевой кухни или очередного нагромождения вагонеток. Входов внутрь склона здесь было множество, сверху и до самого низа, словно камень и почву изгрызли гигантские термиты. Полным-полно ярусов, где деловито копошились вояки. Из которых никто не замышлял укокошить мистера Хойта. Чёртов параноик, в сердцах обругала босса Мэл. В самом деле, не докладывать же «его величеству», что в стройных рядах солдат удачи попадаются те ещё извращенцы. Не прочь поразвлечься, не только с девочками, но и с мальчиками, конечно, на условно добровольной основе — за еду и воду, после вынужденной голодовки и урезания питьевого пайка. В самом деле, разок-другой отсосать ведь не смертельно. Даже полезно, урок покорности и практика на будущее, босс ведь не запрещает. Боссу главное, чтобы объект сохранил товарный вид и… хм… функциональность, а если спеси поубавится — и вовсе двойная польза. Да, Хойту о таком докладывать бесполезно. Зато Мэл вдруг затошнило во время короткой передышки в тени нависшего над головой карниза. Алвин тут же поднёс к губам флягу. Когда Мэл напилась, плеснул в пригоршню воды и отёр своей ведьме пылающий под козырьком кепки лоб. — Что? — спросил коротко, полушёпотом. — По нулям. — Мэл дёрнула плечами, но чувством невесомости отозвалась почему-то голова. — Найду место под крышей, где ты могла бы присесть или даже прилечь. Будешь сканировать оттуда. Прилечь, ещё чего не хватало, герр Пауль разнесёт новость о ведьминой немощи по всему архипелагу. Мэл запротестовала было, но неумолимый Айсберг шагнул в сторону, чтобы поймать за руку проходящего мимо местного. Нет, со стороны это, как обычно, смотрелось комично. Длинная чёрная башня возвышалась над беднягой среднестатистического роста и сверкала невозможными синими глазами, заставляя против воли поводить плечами и цепляться за пистолет-пулемёт, будто его сейчас отберут, оставив безоружным, в здешних условиях всё равно что голым. Мэл ухмыльнулась: кажется, она никогда не устанет любоваться своим обожаемым Небоскрёбом. Только глаза почему-то устали, словно участвовали в проверке наравне с чутьём. Как раз есть время их прикрыть и не пялиться без толку на самую узкую часть каньона, через которую перекинули мостик едва ли не в две доски, узкий и тонкий — издали и не рассмотришь на фоне моста автомобильного. Что ж, если надо будет — ведьма прошагает и по этому страхолюдию, будто нарочно сколоченному для того, чтобы кто-то плюхнулся в реку. Свет выедал глаза даже сквозь опущенные веки. Алвин всё ещё выпытывал у местного особенности маршрута. Сам местный мечтал о пиве из холодильника — сразу после того, как мрачный, сам похожий на холодильник верзила с огромной пушкой за плечами наконец отвянет. Бедолага выдал настолько яркий образ запотевшей бутылки из тёмного стекла, что Мэл облизнула губы, которые успели пересохнуть. Глаз не открыла, даже когда вплотную нарисовался Сэм с явным намерением задать вопрос, а то и не один. — Вы всё-таки её утихомирили. Свою совесть… — опередила на какие-то полсекунды. Усмехнулась вспышке изумления — что ж вы, герр Бекер, пора привыкнуть. Подняла веки, проворчала примирительно: — Спрашивайте, чего уж. Не заставляйте озвучивать ваши же слова. — Идём. Под крышу, куда ж ещё, — с ходу пресекая любые возражения, по другую сторону от герра агента возник Алвин. Доски, кажется, прогибались от его с экипировкой веса, и Мэл не мешкая отлепилась от выступа на склоне, какой-никакой опоры. Может быть, он и прав. В спокойной обстановке, не на ходу да под охраной своих отловить заговорщических тараканов будет легче. Вон, один из своих маячит неотступно рядом, досадуя, что так и не задал вопрос. — Так… что случилось с Мареком? И какой «подвиг» нельзя совершать остальным? — Перебитый Алвином, вопрос догнал Мэл в месте, где мостки приподнимались в гору — здесь пришлось замедлиться. Над головой вздымалась примерно половина высоты склона. Где-то там, кажется, обреталась и нормальная тропа. — Марек… Марек умер, — Мэл запоздало опомнилась. И ведь пути же всего ничего. Почему такое чувство, что ноги отмерили без остановки приличный километраж? Алвин тоже устал, хотя и не подавал виду — скроет от кого угодно, кроме ведьмы. Через пару шагов — деревянная площадка пошире, оттуда всего пяток метров до заветной «крыши». Впереди из склона невесть как пророс куст, конечно, шипастый — обходи его, добро хоть есть где развернуться. Не карниз, а целая терраса, место нашлось даже для штабеля из бочек. Дальше из скалы подмигивала дыра, в которой против дневного света было черным-черно, как в цистерне с нефтью. Ведь так же выглядит нефть, правда? Как на голограммах и в учебниках, как… Угроза явилась на середине мысли, будто калёным лезвием, резанула под сердцем. Мэл едва ухватилась за неё, неявную, неверную, когда та вдруг оформилась голосом в голове: — Лови булыжник, шведская каланча! Сверху посыпались камни, крупные и помельче. Мэл метнулась к Алвину мгновением раньше, врезалась в чёрную фигуру, сталкивая с убийственной траектории обвала. Прочь с карниза, туда, где подмигивал теменью то ли лаз, то ли запасной выход из штольни. Позади дробно застучало, затрещали доски. Кто-то замысловато выругался, загрохотали шаги. Мэл успела понять, что Алвин в сознании, хотя и обескуражен. В мелькании темноты и яркого света попыталась вернуть себе равновесие, когда её за плечи дёрнули назад. В гортань упёрлось что-то невыносимо твёрдое. Она ударила, точнее, постаралась. Почти швырнула за спину невидимый энергетический пучок, брыкнулась, почти вывернулась. Твёрдое на шее сомкнулось чуть раньше, вдавилось железными печатями, не давая вдохнуть. Остатки света раздвоились, растроились, осыпались осколками и растаяли совсем. Темнота, будто целое озеро из нефти, плеснулась Мэл в лицо, залепила нос, разжала зубы и потекла в горло, заполнила собою глазницы.