Цивилизованные люди

Откуда у Алвина этот нож? Мэл никогда не видела его раньше — потёртый, испещрённый микроцарапинами по всей плоскости клинка. От них металл казался мутным и почти не давал бликов, одни размытые отражения. Несколько долгих секунд, пока хозяин рассматривал оружие, держа его на весу на ладони, отражения шевелились тёмными тенями. Нож ни капли не походил на здешних армейских собратьев. Ни серрейторных зубьев, ни каких-то других улучшений. Желтоватую рукоять оплели полосы и пятна природного узора, а в железо сразу под крестовиной впечатался знакомый символ. Руна Йор, явно самодельная. От её вида почему-то резко похолодало, хотя Мэл уже давно казалось, что по изъеденным временем пилонам храма-внутри-горы, поверх мха, плесени и корней вот-вот расползётся иней. Странно будет замёрзнуть посреди чёртова тропического острова, подумала Мэл. Веки то и дело опускались, тяжёлые и почему-то лихорадочно-горячие, но поднимать их снова казалось смыслом существования. Видеть, что происходит вокруг, — раз уж чутьё включалось и выключалось, как и когда ему вздумается. Наблюдать, запоминать, впитывать, — насколько способен к этому полусонный разум. Иначе зачем ведьма всё время с момента заключения с Лиамом чего-то вроде уговора тщательно строила из себя тихоню и кусок ветоши в одном лице. Актёрство, правда, не всегда удавалось, но в этом, честное слово, не было ни капли ведьминой вины. А всё-таки, какой интересный нож, Мэл раньше его не замечала. Впрочем, Алвин на задание носил на себе чёртову кучу амуниции. Неудивительно, что неприметный чехол на поясе затерялся, вместе с содержимым превратился в тайное, сокровенное. — Интересный выбор. — Сам того не зная, Сэм Бекер был полностью согласен с Мэл, которая зыбким привидением цеплялась за контакт. В ответ на замечание Алвин чуть заметно дёрнулся, будто очнулся, выпрямился и прищурился на герра шпиона до ломоты над переносицей. Боль грызлась сама с собой под перетянутым банданой лбом, а с приближением сумерек разгорелась с новой силой — приходилось напрягать глаза. Фар не включали, только ручные фонарики — строго по надобности и на минимальной мощности. Остановились в укрытии безымянной скалы за километр с небольшим от цели, заглушили движки и устроили что-то вроде совещания. Минимум слов, больше жестов и взглядов в тесном кругу из крепких мужских фигур. Разум бродить сам по себе больше не отправлялся. Чутьё вполне поддавалось осторожному контролю, — или Мэл успокаивала себя этой фразой, нащупав наконец Алвина и вцепившись в его сознание хваткой, напоминающей судорогу. На большее сил не осталось. Последняя попытка отправить мысленное сообщение чуть не расколола пополам грёбаный ведьмин череп и спровоцировала приступ рвоты. Блевать одной желчью то ещё удовольствие, думала Мэл, давненько не доводилось, и вот на тебе. Ничего, ничего. Главное не упустить ниточку контакта, тонкую, трясущуюся, как в лихорадке. Или дрожала сама Мэл? Стучала зубами, кое-как прижимала к груди связанные запястья и пыталась согреть дыханием вкрай задубевшие пальцы. Жаль, с ногами этот номер не пройдёт. Стоп Мэл почти не чувствовала, только смутно помнила: с недавних пор они босые. Всё по милости Бориса. В памяти отпечатался хруст обломков под подошвами, — каждый долбаный камень будто скрёб изнутри черепную коробку. На миг всё смолкло. Над головой нависла массивная фигура. На призрак или цветок она больше не походила, бородатой харей напоминала человека, но скалилась, как орангутан. Разве что орангутанам обычно некому заклеить раздутую опухолью переносицу двумя полосками пластыря. — Не ждала? — Он не то чтобы пошатнулся, скорее заколыхался, будто дерево на ветру. Бухой в задницу, решила Мэл тогда, а сейчас поняла, что поторопилась с выводами. «Харя» вполне держалась на ногах и даже состряпала коварный план застукать пленницу одну, без опеки предводителя и двух его личных вертухаев, что смотрели на ведьму строго в прорезь прицела. Вертухаям тоже хотелось отлить, да и курить под боком у ценного груза запретил дохрена строгий Лиам. А добрый дяденька Борис так вовремя явился на подмену, респект ему, понимает простых вояк. Чёрт знает, из чьей башки всё это принесли неумолимые волны эфира. — Эта баба мутант, точно вам говорю, — принесло оттуда же. Борис еле ворочал непослушным языком. — Не ждала, спрашиваю?! — здесь, над головой у Мэл, Борис сорвался в крик. Дерьмовая копия Вааса, вон и голосок тут же дал петуха, — усмехнулась она даже сквозь мучительный треск в голове. «Харя» испугалась сама себя, заткнулась, завертелась — не идёт ли предводитель, то-то всыплет за ослушание. Лиам не появлялся, и «харя» расплылась, аж залоснилась от слишком явного предвкушения. Из грязного полумрака под ней, словно щупальце осьминога из подводного грота, выпросталась рука. — У-у-у, сучара! Наученный опытом, Борис не гнулся чересчур низко и не подставлял нос. Растопырил пальцы-крючья и, наверное, сцапал бы Мэл ладонью за лицо, смял, раздавил, придушил. Потом толкнул бы затылком о камень и, не смущаясь текущей кровью или даже смертью, занялся куда более приятным для себя делом. Мэл чудом избежала пальцев-крючьев, завалившись на бок. Ещё одной невероятной удачей, будто русалка хвостом брыкнувшись связанными ногами, заехала противнику грубыми ботинками в пах. Русский поперхнулся нечленораздельным воплем, а ещё через миг взвыл совсем не по-людски. Растопыренная пятерня сжалась в кулак. Мэл вслепую уловила это движение и всё, что сумела — диким усилием осесть вдоль боковины храмовых ступеней. Кулак впечатался в камень в сантиметре от макушки, чужие боль и желание растерзать вконец растреснули пространство. Сползать дальше было некуда, разве что тараканом забиться в зазор меж каменными плитами. Что-то, наверное, тоже нога в ботинке, достала в левый бок под рёбра. Кажется, у Мэл вырвался вскрик, полный ответной ненависти. Тело само по себе свернулось в позу эмбриона, защищая живот, но второй пинок пришёлся в спину, чуть ниже поясницы. Удар вышиб из Мэл дух, пробил почти спасительное действие наркоза — нечувствительность к боли длиной в двое суток. Вспышка, яркостью похожая на атомную, и — темнота. Сначала маслянисто-густая. Через пару невыносимо острых вдохов, что, казалось, протыкали тело насквозь, темнота наполнилась светящейся взвесью. «Мёртвый снег», — выплыло невесть откуда. Мэл так называла явление из кошмаров Алвина — органику, вечно оседающую на океанское дно, останки миллиардов существ размером от крошечного планктона до гигантских китовых туш. Мэл успела подумать, что умерла сама — под пинками, которых уже не чувствовала, посреди камней, во мраке, отдающем мочой, сигаретным дымом и перегаром. Разве умершие — пусть и мгновение назад — способны чувствовать запах? Вслед за этой в общем-то отстранённой мыслью явилась другая, страшная: Алвин зря искал, зря готовился, и придёт в каменное логово напрасно, рискуя головой. Логово превратится в могилу, общую для командира и всех, кого он приведёт с собой. Хватит уже вдыхать, пора бы выдохнуть, иначе рёбра сломаются! Неподалёку в пещерном коридоре копошились люди. Похоже, там обретался ещё один выход — без признаков храмовых развалин, глыбы и валуны, разбросанные природой, да ржавый, скорее всего закатный свет. Люди крепили к своду и стенам вязкие комья, вгоняли в каждый тонкие цилиндры электродетонаторов с проводками и коробочку с таймером. Закончив работу, разворачивались и уходили. — …урою, козлина! — рычали в паре шагов. Рык прерывался, один за другим сыпались удары — ещё и ещё, тяжкие, будто кто-то отбивал огромный кусок мяса. «Мясо» хлюпало и бормотало, кажется, оправдывалось. — Мутант… эта баба ёбаный… мутант! Даже «Настья» её… не берёт… Всё смолкло как-то вдруг, но Мэл улавливала тройной грохочущий пульс, от которого, казалось, дрожало каменное чрево. Что ж, кажется, никто пока не умер, удалось даже приподнять веки. Чёрную абиссаль перед глазами тут же разбавил свет фонаря, принесённого, скорее всего, Лиамом. Было до чёртиков больно дышать — на каждое поднятие грудной клетки позвоночник отзывался предательским хрустом и мини-разрядом. По крайней мере, всё на месте и функционирует, — Мэл хорошо запомнила эту мысль. Следом за ней по тёмным галереям прокатился гул, сверху посыпалась каменная труха, а пол отчётливо тряхнуло. — Отлично, — невидимый Лиам усмехнулся. Он изрядно запыхался, раздавая побои, но по залу так и металось удовлетворение. Всё шло по плану. Через «запасный» выход в укрытие уже не пробраться, правда, и не выбраться тоже, но предводитель не собирался в двухсторонний капкан. Пещера ведь совсем заброшена, верно? Даже идолов и барельефы давным-давно растащили и продали, и с тех пор о храме не вспоминали, бросив остатки разграбленного на откуп джунглям. Так думал Лиам, поднимая в голове у Мэл дикий шум и помехи. — Всё в порядке, босс! Рвануло как следует! — гаркнули откуда-то сбоку почти весёло, незнакомым голосом. Мэл застонала: и зачем так орать, а ещё грохотать пульсом, когда собственное сердце сейчас, кажется, расколотит позвоночник, точно кувалдой. Уши заложило; доклад незнакомца и ответы Лиама слились в неразборчивый бубнёж. — Не загнись там!.. Мэл… Держись, бля! — всплыло в памяти прощальное Ваасово напутствие. Хребет похрустывал в такт каждому вдоху-выдоху. Перед глазами летала уже не мёртвая океанская взвесь — огненные, страшно злые мушки в режиме атаки. — Заберите этого отсюда… — прошелестело совсем близко. На уровне головы Мэл оглушительно захрустели камни, и Лиам бросил, похоже, через плечо: — Тащите его к выходу. Пусть протрезвеет, заступает в караул до самого отбытия и ебло сюда больше не суёт. Башками отвечаете за выполнение! Обломки на полу взвизгнули как ненормальные, будто недавний обвал повторялся прямо здесь, в храмовых развалинах. Бориса полуволоком тащили прочь; Мэл слышала, как неровно под матерное бормотание колотится сердце типа, которого она успела возненавидеть, ненавидела даже запах его крови, перемешанной с пещерной пылью. — А когда отбытие-то? — Скрежет и громыхание на миг утихли. — На рассвете, парни, на рассвете, — почти добродушно пророкотал Лиам. — Нас ждут колымаги, потом море, гладенькое, как грёбаные наши стальные яйца. А вы давайте, несите уже отсюда этот мешок с дерьмом. Оголтелые шорохи удалялись. Свет разбавлял темноту — Мэл запомнила это древним фотографическим отпечатком, воплощением монохромности. — Эй! Ты как? — будто в пустое ведро, прогундели прямо над головой. Схватили под мышки, приподняли, прислонили к лестничной боковине на прежнее место. Осведомились уже нормальным тоном: — Жива? Мэл кивнула, едва разглядев предводителя сквозь мокрые ресницы. Выругалась про себя, когда по щекам потекли непроизвольные слёзы. Боль от пинка в спину утихала, но слишком медленно, и скоро вернётся с новой силой, грызнёй и нытьём, — Мэл знала это настолько хорошо, что предчувствие сжимало диафрагму. — Ты не можешь не нарываться, правда, женщина? — Щёки, противно влажные и наверняка грязные, защекотало почти свежим дыханием. Стало тесно. Бросило в жар, потом в холод, — Лиам придвинулся поближе и без церемоний приподнял лицо Мэл за подбородок. Она распахнула глаза и оскалилась. Отодвигаться было некуда, в затылок и шею будто гвоздь воткнули. Нащупать хотя бы крошечный нерв в чужом теле — вот идея фикс, но куда там. Мэл сосредоточилась, как могла. Слёзы полились градом. Даже сквозь них позади предводителя виднелся один из его подручных. Свет невидимого отсюда фонаря с непреклонной чёткостью вырисовывал цилиндр глушителя на стволе ПП. — Не бойся. — Лиам сдвинул пальцы с подбородка на шею, туда, где как сумасшедшая трепыхалась артерия. — Я позабочусь о том, чтобы этот кретин больше к тебе не сунулся. Понимаешь? — он замолк и зашевелил губами, отсчитывая пульс. — Ты как, в норме? Мэл скорчила гримасу из серии «понимай как хочешь». Слова выпили бы остаток сил, да и зачем отвечать на то, от чего за милю несло притворством. Хотя надо отдать должное доброму дядюшке Лиаму — разыгрывать заботу он умел донельзя натурально. Вон как вздыхает, другая бы поверила. — Я не смогу помочь, если не скажешь, где болит. — Лиам придвинулся лицом к лицу и пару мгновений ждал ответа. Потом вздохнул, в этот раз почти без фальши, и потянулся к чему-то на поясе. — На-ка. Фляга, всего-то. Мэл дождалась, когда горлышко прикоснётся к губам. Глотала мелко, пыталась быть аккуратной и бдительной. Под ключицами всё равно противно ломило, горло то и дело перехватывало. Серая в полумраке физиономия Лиама участливо кривилась. — Обещаю довести до места в целости и сохранности. Заказчики в тебе очень заинтересованы, мистер Хойт здорово насолил им ещё в ЮАР. Ты, как видно, бойкая девочка. Козырь и оружие… в одном лице, кругом пригодишься. «Бойкая девочка». Мэл не удержалась и скроила мину, очевидно, до крайности кислую. Лиам сокрушённо покачал головой, а его почти отеческий тон напоминал липкую донельзя патоку: — Видимо, другого выхода у нас с тобой нет. — Мэл уловила, какой именно предмет сейчас появится из глубины казавшегося пустым подсумка на разгрузке, но всё равно вздрогнула при виде шприца. На игле тускло белел колпачок, впрочем, он тут же улетел во мрак. Опалами замерцали капли, странно много капель для воздуха, который спускают перед инъекцией. — Я оставил ровно половину от прежней дозы, — пояснил Лиам, — это скорее для обезболивания, чем для всего остального. Для обезболивания, да, конечно, с тихой яростью подумала Мэл. И «ствол» с глушителем тоже для обезболивания, только для вечного, вон, как уставился промеж глаз, стоило только подтянуть к животу ноги. Боится, вертухай. Наслышан от Бориса, что ведьма способна двинуть по яйцам. Бережёт предводителя. Придушить бы обоих. Жаль, на двоих сразу ведьминых сил и в лучшие времена не хватало. — Ты уж извини, милочка. — Лиам водрузил свободную ладонь поверх верёвок на запястьях Мэл, сначала легонько, потом сцапал и намертво зажал. — Для твоего же блага. Игла ужалила в плечо, в давно онемевшую от уколов мышцу, и исчезла, забрав с собой и хватку на запястьях. К тому, что происходило дальше, Мэл была почти готова. Боль медленно, но верно отпускала позвоночник, оставляя помятое тело в покое. В какой-то момент к телу, наверное, являлась идея уйти следом, и оно выключалось, будто медленно растворялось в фонарно-пещерной полутьме. Отступали и озноб, и жар, и касания сквозняка. Отнялись ноги, распрямились, шумно проехавшись пятками по дроблёным камням. Чёртова усталость. Бороться с ней без толку, Мэл давно это уяснила, поэтому спокойно приняла мгновение, когда полусвет перед глазами рассыпался грязно-серыми пузырями. Веки потяжелели и опустились, но не сами — так хотела Мэл. Чем быстрее, тем лучше. Выйти прочь из неподъёмной тушки, найти Алвина… — Мэл… Мэл, мы знаем, где ты! Мы идём, слышишь?! Держись, родная!  — Приснился ли ей этот зов, от которого сердце заходилось обезумевшим колоколом, Мэл понятия не имела. Но готова была следовать даже за бредом, если оттуда говорили голосом Алвина. Ни капли не удивилась, когда оказалась в сумерках на дороге, среди знакомых физиономий, осунувшихся от зноя, испещрённых ссадинами и покрытых грязью, на которую никто не обращал внимания. Вместе с Алвином Мэл волей-неволей осмотрела группу. Наткнулась на свежий рубец на лбу у Джоша. На помятых аризонцев, которые тут же вылезли на передний план и по привычке выбивали друг из друга облака пыли хлопками по плечам. Перед командиром оба разом притихли, потом вперёд шагнул Хейл. — Восточный вход в пещеру завален. Похоже, недавно — завал выглядит рыхлым. Если надо… — автоматчик сверкнул глазами из-под насупленных бровей, — можем рвануть ещё разок хоть сейчас… — Исключено. Слишком рано, шум их спугнёт. Картинка перекосилась. Связь вот-вот оборвётся, испугалась Мэл и вся обратилась в обезумевший, болезненный пульс, но ошиблась. Контакт удержался. Алвин развернулся к пристроенному на капоте рюкзаку. Изображение нырнуло во мрак, будто в рюкзаке скрывалась чёрная пропасть, потом вернулось, но явно отмоталось вперёд. Алвин поставил на капот опустевший цилиндрик с надписью «Камуфляжная краска для лица» и выудил из подсумка на поясе тот самый нож. — Интересный выбор. — Сэм оперся рядом с командиром на передок пикапа и сложил на груди руки. В едва освещённом полумраке татуировки на них казались чёрными рукавами, паук на скуле шевелил лапками, а глаза хитро блестели из-под низких бровей, но герр шпион почему-то слабовато тянул сейчас на того плохого парня, которого разыгрывал. — Ручка костяная, ja? И эта руна… откуда он у тебя? — От обитателей абиссальной зоны. — Мэл ощутила, как Алвин оскалился. Как выпрямился, тряхнул головой. Нет, боль и усталость не разогнал. Давние подозрения, должно быть, вылились в до предела ледяной взгляд. — Со мной идёшь. Делом докажешь, что не желал ей зла. Готовность пять минут, герр Бекер, лишнего не брать. Алвин вернул нож на место, машинально проверил фиксатор чехла. Сэм вопросов больше не задавал. Ощупывал крепления на экипировке, кажется, даже подпрыгивал — не гремит ли. Мэл следила за приготовлениями, как за сюжетами сказок, которые рассказывал в детстве Лэнс, заменяя гипнотические грёзы живым голосом. За ней придут, совсем скоро, будто за принцессой, похищенной пещерными троллями или злобными гномами. Спасители выкрашены маскировкой в оттенки болотной глины и ближайших скал. Судя по физиономии Сэма, сделались похожи на чудищ сами, но Алвин даже в таком облике рыцарь. Северный, холодный будто айсберг рыцарь смерти, в голове которого застряла молитва ножу и Змею. — Сейчас-сейчас, Йорми, ты получишь кровь, много, много крови. Видишь, я даже нож специальный для этого приготовил? Помнишь этот нож? Рукоятка из китовой кости — так отец говорил. Ты же любишь китов? Они поют тебе песни, а я сделаю так, что петь для тебя будут глотки, которые я перережу. В сказке делалось темнее — именно темноту обычно рисовало воображение перед самыми жуткими сценами. Фонарики по-прежнему еле светили, фары так и не включались. Рыцарь шёл сквозь своё миниатюрное войско, раздавая короткие приказы. Остановился около Джоша — рыжий шотландский медведь сидел в одном из трёх пикапов, свесив ноги, и почему-то слегка покачивался, временами странно поводя головой. Рядом тусили трое наёмников из Хойтова подкрепления, изнывая от запрета курить и переругиваясь: штурм пещеры с наскоку отменялся. — Остаёшься здесь, — бросил Алвин, дождавшись, пока на него из пикапа поднимут явно расфокусированный взгляд. — Мне там контуженные не нужны. Винтовка и снаряжение на тебе. Джош попытался что-то ответить, но, будто пьяный, принялся терять слоги и бросил эту затею, повинуясь взмаху командирской руки. На ближайшее к шотландцу сидение перекочевали и рюкзак, и винтовка, — Джош тут же наложил на них бледные лапищи, зыркая на чужаков с видом волкодава, которого оставили охранять хозяйские вещи. Этот почти торжественный ритуал напугал Мэл до панических спазмов. В нём виделись предзнаменования в духе самых мрачных историй, где благородный принц-воин завещал свои богатства преданным ратникам, которых из-за недавних ран не пустили на поле боя, а сам сгинул в новом сражении. — Ты со мной, Йормунганд? Слышишь: я тебе жертвы и кровь, ты мне мою Мэл, целую и невредимую. Как тебе такой уговор? — шептал рыцарь. Мэл никак не могла утихомирить сердце — сказка становилась всё более зловещей. Аризонцы деловито вскрывали ящик Си-4, паковали бруски в вещевой мешок, рассовывали по карманам детонаторы. Последние инструкции — и Алвин оставил Мика и Хейла за спиной. Мэл пропустила момент, когда Сэм передал командиру что-то вроде бинокля с креплением для головы, второй взял себе. Кажется, герр Бекер так и не признался Алвину, где разжился двумя ПНВ. Остановившись, Алвин сноровисто и молча подогнал под себя ремни, приладил устройство к глазам, двинул нижней челюстью — не мешает ли фиксатор на подбородке. Нормально, болтать всё равно не придётся, услыхала Мэл отдающую возбуждением мысль. Молитва Змею отодвинулась в глубину сознания, но не прерывалась ни на миг, доводила до предела, будто шаманское пение, за которым последует боевой экстаз. Местность вокруг проваливалась в градации серого — чем не апогей сказки на грани ужасов? Мелкая и не очень живность шустрыми, почти белыми призраками так и рассыпалась по сторонам, терялась в траве, кустарнике и за редкими стволами деревьев и пальм. Дымчато, кругом дымчато. Белёсой цепочкой силуэтов ковыряла серый дёрн кабанья семейка. Где-то ревел медведь — звуки родившейся из сумерек ночи далеко разносило вездесущее эхо. Мэл изнутри сжималась от ужаса: похитители говорили, в окрестностях водятся леопарды, а значит, из высокой поросли на Алвина в любой момент могла броситься клыкастая пятнистая кошка. В теле, налитом невозможной тяжестью, как ненормальное, заходилось сердце. По ту сторону контакта Алвин боялся, что грохот пульса его выдаст, и яростной молитвой загонял страх ещё глубже. Дорога плавно поднималась вверх, льнула к выросшей над ней громадине скалы. — Ты слышишь меня, Змей? Я пришёл, осталось недолго! — Старинный, но идеально квадратный портал храма под горой манил и отпугивал. Позади вступила в свои права, раскинулась ночь, удивительно светлая, блестящая проколами звёзд. Алвин чуть повернул голову, — и Мэл рассмотрела водную гладь, в которой отражалось небо. В отдалении чернели постройки, ещё дальше подмигивали ночи огни. В объективе небо выглядело туманно-серым, огни то и дело распухали белыми пятнами. Ещё поворот — и в поле зрения возник силуэт с причудливым сооружением на голове, вроде гротескный, но всё равно знакомый. Алвин прижался спиной к камню по правую от входа сторону и жестом позвал напарника за собой во мрак. — С Мэл не пришлось бы пользоваться жестами. — Мысль промелькнула против воли, но неожиданно успокоила, оставив после себя привкус ледяной решимости. Впереди был узкий, облицованный плитами коридор. Он казался заброшенным и диким с обвалившейся кладкой и пустотами на месте барельефов, но обоняние едва заметно царапала вонь дешёвых сигарет. Шаг, другой — запах усиливался, а за грудой обломков, похоже, бывших колонн, мельтешила яркая искра. Около искры сгустком подсвеченной серости рисовался первый враг. Огонёк всё взлетал и опускался, потом сорвался вниз и погас. В зубы часовому впечаталась чья-то огромная ладонь, зажала рот, задрала голову, оголила горло. По нему поперёк скользнуло лезвие, само похожее на дым, но страшно острое. Алвин не позволил телу упасть, придержал, опустил рядом с обломками. Влился в густую тень у стены и двинулся дальше, к новым огонькам и силуэтам. Так рыбы на глубине приманивали к себе пищу искрами живого света. Здешним «рыбам» явно невдомёк, что их огоньки приманка для хищников покрупнее. Начиналась охота, в которой зубастые твари сами превратились в жертвы. Охотник с фигурой Сэма вырастал у добычи за спиной, огромным лезвием рассаживал глотку до самого хребта. Хрип прерывался в один миг. Мэл успевала заметить, как россыпью белеет на полу и стенах кровь — наблюдателю всегда дано видеть больше, даже если в голове всё спуталось в невозможный клубок. Алвин переступал через труп, которым напарник открыл личный счёт, и устремлялся в глубину храма. Два пролёта — целый каскад обвалившихся балок и расколотых плит. Дальше зал, когда-то, наверное, просторный. Теперь его заполонили огромные корни — они проломили облицовку и плелись по стенам, будто застывшие змеи, дети самого Йормунганда. Укрыться за корнями, всего на миг, потом невесомым прыжком преодолеть расстояние до ближайшей колонны. Колонн здесь ряды и ряды, почти целых, толстенных, за ними так легко прятаться. Это место давно задушила темнота, но охотникам она не страшна, охотники сговорились с ней, сделались её частью. Сговор с темнотой не давался предназначенным на убой. Одна жертва оказалась чересчур грузной для белёсого призрака, вывалилась из-за каменной стойки навстречу. Задрала ствол ПП, судорожно щёлкнула предохранителем. — Бля, кого несё… — привидение гундосило голосом Бориса. Ещё не протрезвел, сообразила Мэл, и тут же испугалась: надо ли быть трезвым, чтобы наугад пальнуть во мрак, который странно шевелился впереди? Мрак ускользнул с линии огня. Русский дёрнул оружие следом, но что-то чёрное заблокировало локоть. Борис засопел сломанным носом, коротко, обижено, прежде чем в правую глазницу с силой воткнулся клинок. Мрак нажал ещё и выдернул нож коротким движением, а после так же коротко, по рукоятку воткнул сбоку в податливую шею. Мэл показалось, что она крупным планом видит, как отделяется кадык. Ещё рывок — и Алвина обдало тёплыми, чёткими фосфорно-белыми брызгами. — Тепловизор… — осенило Мэл. Эти штуки на головах у напарников с самого начала показались слишком чувствительными для примитивного монохромного устройства. Теперь все странности картинки вроде светящихся белизной кровавых следов встали на свои места. — Ну и раритет… — Ну прости. У нас здесь не будущее, — отозвались в ответ. Кажется, у Мэл получилось пробить в ментальном эфире молчавший до сих пор канал, и вместе со словами от Алвина пришла волна радости: — Мэл, милая… Мы уже рядом, где ты, дай знак! Дать знак? Мэл потянулась навстречу радости, впитала её, вернула сторицей. Эмоции должны придавать сил, — ещё бы, если впервые за последние сутки вернулся телепатический зов. Только вот телепатия не годилась. Алвину идти бы на реальный голос, по крику искать нужный коридор, но у Мэл не разлеплялись губы. В недрах пещеры, там, куда не добрались некогда храмостроители, громко — куда громче, чем у Мэл выходило шептать — стекали в подгорную воду капли. Мычать тоже не получалось, только жалко, слабо скрипеть зубами. Радость вмиг соскользнула в отчаяние, когда попытка пнуть ближайший обломок тоже ни к чему не привела. Ноги просто отказывались подчиняться — видимые, но нечувствительные. Чужие. Грёбаное чужое тело, туша — развалилась посреди руин, не сдвинуть. — Не могу пошевелиться… — Мэл постаралась задушить панику. Вышло не очень. Алвин, конечно, почувствовал и едва не промазал по очередному привидению. Белёсая фигура ухватила живую темень за руку пониже запястья. Упёрлась, уставилась прямо в линзы ПНВ. Стрелять? Звать на помощь? Мэл не слышала мыслей врага, её просто не хватало на двоих, — прочла по тускло блестящим глазам и оскалу. Пальнуть не выйдет — чёрная ладонь опустилась поверх ствольной коробки пистолета-пулемёта, зажала. Рванула оружие прочь из пальцев, потом впечатала выдвинутым упором в ощеренный рот. «Привидение» подавилось кровью и зубами. Алвин высвободил руку с ножом и снизу вверх уколол в брюшину, кажется, прямо в солнечное сплетение. Тело обмякло и рухнуло бы, но на миг задержалось, чудно́ надетое на клинок. Алвин за ремень подхватил вражеский ПП, не позволив ему загрохотать по камням. Грязно-белый призрак, теперь уже настоящий мертвец, без звука осел к подножию колонны. Чуть заметно слева шелохнулся пласт темноты — это Сэм настиг жертву со спины, ударил, повалил. Некоторые «гномы» Лиама явно пренебрегли бронежилетами, подумала Мэл. За эту оплошность умирали тихо, исчезали в полной темноте на полу, будто там их поглощал сам Мировой Змей. Тишина нужна была Алвину, Мэл же пыталась выбраться из её толстого кокона. «Вернуть контроль хотя бы над парой мускулов, нашуметь хоть сколько-нибудь заметно!» — Мэл, кажется, буквально выкрикнула это в эфир. Кажется, крик услышали. Не только Алвин — кто-то огромнее горы, чернее океанской зоны хадаль скинул дремоту и навострил слух, приподнялся, толкнув спиной пещерный свод. Каменная толща содрогнулась. Вибрацию уловило даже деревянное тело Мэл, утробный рокот продавил помехи в черепе и писк в ушах. Лестничная боковина, которая служила опорой для спины, в одно мгновение просела, кладку точно напротив перечеркнула трещина, чёрная-пречёрная, будто какой-нибудь каньон. Невидимый фонарик, и без того невозможно тусклый, кажется, упал и откатился. Где-то посыпались дряхлая облицовка и камни. В закуток к Мэл ворвалась пыль, тысячами иголок воткнулась в онемевшее лицо, запорошила глаза. — Аризонцы… — проворчал в голове Алвин. — Перестарались. Пространство, кажется, восприняло эти слова как некую команду. После гулкого одиночного выстрела в глубине коридоров разразилась очередь, другая. Через миг каменное нутро застрекотало, защёлкало без остановки. Мэл показалось, она слышит, откуда доносится стрельба. Больше того — облако пыли от взрыва ещё вилось в одном из нескольких проёмов, что пялились сюда чернотой. Вот он, значит, тот самый ход, который протыкал опостылевшее подземелье насквозь. — Алвин! Идите на стрельбу — наткнётесь на зал, где сходятся все тоннели! Тут ещё светит фонарик, если не сдохнет с минуты на минуту. Я здесь, у какой-то лестницы! Пусть догадка окажется правильной, взмолилась Мэл, окончив передачу. Боль тыкалась в кости черепа изнутри, но пока была терпимой настолько, что грех ещё раз не попытаться хоть как-то почувствовать тело. Тошнота тоже дело привычное, больше того — она заявилась почти вовремя и давала надежду вскоре протрезветь от грёбаной «Настьи». Чувствовать значит управлять. Управлять значит бороться, хоть ползком двигаться навстречу Алвину. Пульс совсем свихнулся и урывками воровал стрекотание очередей. Аризонцы теснили караульных Лиама. Предводитель оказался тем ещё перестраховщиком, наставил людей даже около заваленного накануне выхода. Кто-то пострадал при новом взрыве, кому-то повезло нырнуть за поворот. Мик и Хейл, неугомонные и сосредоточенные, будто овчарки-ищейки шли по пятам, стреляя на движение и звук. Ослепляли оглушённых ярким светом фонариков и срезали короткими, с отсечкой по три выстрела очередями. Из тоннеля веяло сгоревшим порохом, дроблёной землёй и, кажется, кровью. Мэл чуяла это, слишком хорошо чуяла и почти задыхалась, барахтаясь в душной лавине чужих эмоций. Учуяла и Пауля — по холодному раздражению, с которым тот ощупывал камни лучом ЛЦУ. Ходы и лазы, тоннели, карманы и закутки шаг за шагом делились на сектора, австриец методично зачищал свой. Цеплял вёрткие тени красным пятном, припечатывал неизменно меткой пулей. Воевать теням, кажется, не очень-то хотелось. Пару раз кто-то разразился шквальным огнём, — Мэл попыталась зажать уши, но руки не слушались, к тому же стрельба тарахтела прямо в голове. Кто-то пытался пробиться наружу, к храмовому порталу. Темнота цвела рыжими вспышками. Сыпалось за шиворот выбитое рикошетами каменное крошево, скрипело на зубах. Что-то тяжёлое с громким плеском скатывалось в воду — её здесь, кажется, было много, целое подгорное озеро. Мэл показалось: все, кто носится сейчас по тоннелям, вот-вот толпой ввалятся в этот зал, к пленнице и сдохшему почти фонарю. Вмиг сделалось страшно, куда страшнее, чем раньше. Кровь забурлила так, что сделалось жарко, будто в огне. До чего же тошно оказаться беспомощной посреди боя. Кто появится первым? Похитители? Алвин и Сэм, которые сменили ножи на пистолеты-пулемёты и успели изрешетить «гнома», что выскочил навстречу и прорывался мимо двух сгустков мрака? Потом в пальбе, как нарочно, наступила пауза. Вот тогда-то Мэл и выхватила это из замершего в ожидании пространства. — Удавить — и в воду. Пускай ищут, пока не найдут — мы тут отдыхали, просто отдыхали, остальное ни сном ни духом. Пусть докажут, а там и прорваться можно… Он торопился, хотя и не слишком. Знал, что деваться Мэл некуда, пока спасители не объявятся прямо в зале с лестницей. Алвин ввязался-таки в перестрелку, пули так и цокали о камень, высекали искры, а Лиам уже маячил вплотную. — Удавить — и в воду. Удавить — и в воду. Только дырок не делать, кровь выдаст раньше времени. Исчезнуть бы. Когда сил не хватает на удар, неплохо уметь растворяться в воздухе. Дематериализоваться, забиваться в щели, которых тут полно, смешиваться с пылью, заползать под разрушенную облицовку. Нырять в черноту под низкий свод, теряться в корнях. Жаль, до чего же жаль — с этим никак. Всего-то и оставалось, что вслепую, без шанса сосредоточиться, щупать темноту. У убийцы, что неотвратимо приближался, тоже ведь есть нервы, должны быть, иначе мир перевернулся, а ведьма уже мертва. — Иди сюда. — Лиам потянулся, чтобы сцапать Мэл за плечо. Она кое-как подставила скрученные верёвкой запястья, но блок легко, небрежно отбили. Руки будто током прошибло до самых лопаток, проблески света перед глазами совсем потускнели. Мэл глухо зарычала, пытаясь обмякнуть и сделаться совсем неподатливой, тяжёлой, но Лиам рывком придал ей вертикальное положение. — Вставай! От выкрика над ухом заныли зубы и чуть не лопнул череп. В голове щёлкнуло. Звуки сделались громче некуда, разбудили тошноту. Лиам почувствовал и, кажется, осклабился. — Ничего, милочка, сейчас полегчает. — Висок и щёку обдало брызгами слюны. — Навсегда полегчает. Обломки снова грохотали, елозили по онемевшим стопам, от чего тело до самой поясницы прошибало молниями боли. Мэл умоляла себя не терять сознание, цепляла взглядом колонны, очертания лестницы, угольные провалы пещерных ходов. В то же время пыталась нащупать хоть один «проводок» в невозможно сильной фигуре у себя за спиной. Упиралась, бесилась из-за неправильной реакции мышц на сигналы мозга, снова упиралась. В одном из проёмов замелькали всполохи, загрохотала стрельба. Миг — всё погасло, будто опустился занавес, ещё секунда — и занавес пропустил в храмовый зал две невозможные фигуры. В шлемах с мерцающими глазами-объективами они походили на гигантских насекомых, на пришельцев из чёрной дыры, настолько же чёрных. Первым шёл особенно худой и длинный пришелец, за ним пониже, но оба мало походили на людей. Выкрашенные серым лица, одежду, руки запятнала кровь. Она глянцем блестела в свете умирающего фонаря. Мэл умирать не хотела — нет, только не тогда, когда за ней пришли. Выставив перед собой ПП, Алвин переступил по обломкам так мягко, будто за спиной его и впрямь держали крылья — чёрные крылья ангела смерти. Ангел, похоже, клокотал от ярости, которую выдавал врагу только белеющим в темноте оскалом. Мэл же ощутила прилив сил, рванулась, игнорируя миллиарды калёных иголок в мускулах. Бесполезно. Лиам держал захват из тех, в котором ломают позвонки — куда с таким бороться отравленной тушке. В довершение будто плоскогубцами прихватил подбородок. — Ну удивил, удивил, — фыркнул над ухом, снова забрызгав слюной. — Нашёл, хвалю. Чем ещё удивишь? Лиам замолк. Зыркнул на Сэма, что вполоборота прикрывал командиру спину, потом на Алвина. Пальцы на шее у Мэл дёрнулись, сомкнулись плотнее, — предводитель пытался растянуть жертву, чтобы сподручнее прикрыться ею от пули. Ожидание тем временем натягивало нервы так, что почти чувствовалось, как по ним бежит электричество. Расстояние до импульсов в чужом теле измерялось парой сантиметров — и бесконечностью. Мэл собирала силы для удара, они выскальзывали, рассеивались во мраке, и это было нестерпимо. — Интересно, что ты сделаешь, когда я сверну ей шею? — не вынес молчания Лиам. — К Хойту меня отвезёшь, в железный ящик? — Нет, накормлю тебя твоими же кишками! — Алвин не разомкнул оскала, но пещеру затопила волна ненависти. На своём гребне волна несла кровь, много крови. Кровь вываливалась из вскрытого брюха вместе с ворохом внутренностей, трепещущих, словно огромные, длинные слизни. Когда их за петлю поддевала большая ладонь, кишки всё пульсировали, казалось — пытались выскользнуть в ужасе, но только хлюпали в такт сдавленному кашлю хозяина. Когда высокий, весь в чёрном палач длинными пальцами запихивал петлю Лиаму промеж зубов, кашель усиливался. Лиам таращил глаза, прикусывал склизкое, упругое, ещё живое — часть его самого. О, он ещё способен был это понимать, поэтому норовил упасть и успокоиться, но палач не позволял. Блеснув льдистыми, нелюдскими глазами, подсовывал под внутренность лезвие и вырезал кусок поменьше. Из прорех комками сыпалась красноватая кашица. Всё, что не успевало упасть под ноги, палач толкал и толкал жертве в разбитый, чёрный от крови рот, отступал в сторону, равнодушно топча огромными ботинками пока не тронутые ножом потроха. Лиам блевал. Живыми кишками, остатками перекуса, выбитыми зубами и слюной, что свешивалась до самого невозможно грязного пола. Мэл так и не поняла, что именно произошло. Кажется, она вобрала в себя безумную, порождённую гневом картинку, и вложила её в тот самый удар, на который копила энергию. Позади задавленно охнули. Захват разжался, словно противнику обрубили руки. Мэл каким-то чудом уловила, что Лиам схватился за живот. Явно спасал видимые только ему кишки, что вываливались из несуществующего надреза. Стонал, причитал. Пистолет-пулемёт в руках Алвина дёрнулся, плюнул огнём. Стоны мигом заглохли, а Мэл всё падала и падала в руки, подставленные одновременно с двух сторон.