Цивилизованные люди

Крепость Хойта захватило безветрие. В ближайшем окне, ни дать ни взять рамке для местных застывших изображений вроде картин или фото, под ломаным валиком приподнятых жалюзи не шевелились пальмы-недоростки и клочья кустов. Утро придавило периметр розоватым маревом полусна. На заборе отблёскивала колючка. Песчинки в бетоне тоже мерцали подобием электрических пробоев — мерно, убаюкивающе, будто транслировали гипнотический код. У Мэл сами собой опускались веки — сказывалась бурно-бессонная ночь. Хотелось упереться плечом здесь же в оконную раму и уснуть в полосках и квадратах света, пока ещё не раскалённого — почти ласкового. Обманчивая сонная безопасность. Хотя нет, последнее слово совсем не про это здание, из подвала которого сквозь тюремные решётки тянулись миазмы дрянной канализации и боли. Смерти, чаще всего до ужаса медленной. Ощущение надёжности скорее всего исходило от Алвиновой руки — пусть напряжённой, сжатой в кулак, но всё такой же твёрдой опоры. И от Сэма. Его присутствие тоже успокаивало, обнадёживало — с недавних пор каждую встречу, но не сегодня. — Что, девка, не пасёт тебя твой Немец? — Щас повеселимся, рыжая! От души, конфетка, и ни одна козлина не помешает! — Беги-беги, запирайся! Тут дерьмовые двери, конфетка, замки вообще хуйня. Когда её с Алвином отловили по дороге на второй этаж конторы и сходу умыкнули в одну из заваленных тюками комнатёнок, Мэл уже почти знала, какой именно заботой мается Сэм. Так же, как мельтешащим в сознании, с виду беспорядочным картинкам не требовалось никаких пояснений. — Где ты, конфетка? В параше заныкалась? Думаешь, не насуём тебе у толчка? Ну-ка, сколько леденцов за раз ты любишь? Да ты не боись, нет опыта в групповушке — ща организуем… всё когда-то бывает впервые! Сэм учуял неладное ещё снаружи. На обочине сразу за воротами, уткнувшись рылом в мешки с песком, стояла чересчур уж знакомая колымага. Узнавалась она даже не наёмничьей символикой — черепушку в берете, да обязательно на блевотно-жёлтом фоне так или иначе носил каждый Хойтов вояка. Эти запомнились понтами — пикап деятелей, напавших в прошлый раз на Эбби прямо в клетке, помимо черепов измалевали имитацией крови. Художественно так. Полурамочкой снизу на дверцах и крыльях, будто на авто носились днищем по кромке прибоя в кровавой жиже вместо воды. — Scheisse. Scheisse, — выругался Сэм. Продолжал браниться по-немецки — из-за накатившей нехватки воздуха слова сильнее походили на отрывистый лай. Мэл поневоле ругалась тоже, присоединив внутренний голос к чужим воспоминаниям. Когда это всё случилось? Кажется, вечером, вон, трясущийся в кадре клочок неба растерял синеву, зато исполосован ржавыми от заката облаками. Точно, вечером, притом вчерашним, с тех пор герр Бекер сам не свой. Кажется, и ночь не спал — совсем как ведьма с герром командиром, правда, по далеко не такой приятной причине. Терстон. Название выплыло из памяти Сэма почти сразу — Мэл с ходу обругала место очередной дырой, одной из тех, которые гордо именовались здесь городами. Сэм всё сильнее задыхался — это слышалось в «записи» его воспоминаний. Визг тормозов, остановка рывком, тычок в кузов грёбаного знакомого пикапа. Слабо, надо было помять, — на этой мысли герр Бекер оскалился. Мэл отметила только, как чужой желудок будто ухнул вниз и заворочался там скукоженной ледышкой. Сэм выпрыгнул из внедорожника до того, как с утробным ворчанием заглох движок. Под грохот чужого пульса и трясучку торопливых шагов Мэл зафиксировала быструю смену привычных уже, сложенных из чего попало построек. Центром «города», судя по всему, была забегаловка под не в меру колоритным названием «Здоровый хрен» и вывеской с ядовито-оранжевым петушком. Какая прелесть-то, господи, подумала Мэл, торопливо сглотнув горьковатую слюну. На мгновение вернулась в реальность, где Сэм с преувеличенной ленцой обменивался с герром командиром ничего не значащими фразами. Блёкло-розовый утренний свет блестел на лысой голове. Подпирая локтем штабель с «товаром», герр Бекер улыбался мастерски беззаботно, и только Мэл чувствовала, как сильно болит под перчаткой сбитое ребро правой ладони. — Где-ты, шаболда рыжая?! — эхом пронеслось над кровлей «Здорового хрена». Сердце провалилось следом за желудком. Впереди выросла похожая на выставленные загогулиной коробки постройка в три этажа. Жилой дом? Или бордель, судя по плакатам, за которые Мэл успела зацепиться взглядом. В это время Сэм, гулко хрустя по бетону подошвами, пересёк крыльцо под сплошным навесом из балконов на сваях. На плакатах красовались девицы, глянцевые, размалёванные. Совсем не такие, как встречный заморыш. Она возникла на пути, когда герр Бекер рванул за ручку входную дверь, и была, впрочем, такой же полуголой, как красотки с плакатов. На этом сходство, по мнению Мэл, заканчивалось; девица сверкнула на Сэма глазами в обводках из синяков и шарахнулась обратно в коридор. Сделала попытку шмыгнуть дальше, но запнулась и растянулась чуть ли не под ногами у посетителя. Герр Бекер исхитрился не только не упасть, но и поймал к тому же девчонку за загривок, как нашкодившего котёнка. — Где…?! — рявкнул настолько глухо, что Мэл не узнала голос. Дверь позади заверещала, наверное, на тугой пружине, и захлопнулась, отрезав коридор от предвечернего света. Здесь же под потолком мигала белая трубка, с периодичностью мерных щелчков погружая в густую тень отрезок в пару метров. — Ну? Вместо ответа девчонка вытянула дрожащую руку куда-то вправо. Этот жест под очередное «щёлк» продемонстрировал Мэл локтевой сгиб в дорожках проколов, обрамлённых похожими на кляксы синяками. О, эти страшные следы. Они так напоминали китаянку по имени Лан — из тех видений, когда та, уже чёрная от яда, за плошку каши раздвигала ноги на конторском столе. — Где ты, шмара?! — Под этот возглас где-то выше, может быть, этажом, а может, и двумя, что-то грохнуло. Будто уронили не меньше чем шкаф, с чувством, так, что затряслись перекрытия. Сэм помянул немецкое дерьмо и сорвался с места. Хотя нет, сначала всё-таки усадил тощую, почти невесомую бедолагу под стеночку, всё так же за шиворот, но аккуратно. Просто это действие и заполошный бег слились для Мэл воедино. На звук, под мельтешение света и темноты, под рокот пульса, стук наверху и шорох собственных шагов. Сначала по коридору, потом по лестнице, заплёванной и серой. Сквозь еле освещённый проём — в новый коридор. — Шма-а-ра?! Ау-у! — издевательски тянули где-то совсем близко. Окружающие стены отзывались хохотом, в котором угадывались ещё как минимум два голоса. — Прятки любишь? Ну чё, мы идём искать! Рассредоточились, парни! И молчок, не спугните! Сэм невнятно зарычал. Мэл эхом застонала — даже зная, что всё уже случилось, оставаться безучастным зрителем было невыносимо. Следующие несколько мгновений герр Бекер и ведьма вместе с ним метались по коридору. Вернее, металась, похоже, одна только Мэл разумом и сердцем, в то время как Сэм методично прочёсывал каждый закуток. Толкал плечом запертые двери. Кажется, за ними часто кто-то прятался, — Мэл чувствовала это вслед за Сэмом, который отступал, улавливая в задавленном дыхании из-за дверного полотна нешуточный страх. Конечно. Местные девицы, небось, давно выработали особую чуйку на опасность, умели не попадать под горячую руку и молчать. Явившиеся по душу подопечной Сэма тоже молчали, до поры до времени следуя правилам ими же навязанной игры. Заткнулись и подкрадывались к жертве в тишине, нарушаемой только треском ламп, случайным шебуршанием и долетающими снаружи звуками. Мэл чуяла, как сильно Сэм надеялся найти свою рыжую первым. Как вертелось на языке имя, как хотелось позвать — он и позвал бы. Но наткнулся на первого из непрошеных гостей. Выбитая дверь здесь косо повисла на петлях. За ней копошилась человечья тень с характерно выпирающим за спиной автоматом. Комнатушка принадлежала Эбби — Мэл поняла это по реакции Сэма. Холодная злость с оттенком страха. Девушки, впрочем, за перекошенным дверным полотном не наблюдалось, и страх тут же улетучился. Тень уплотнилась до стоящей спиной мужской фигуры. Чужак держал рот на замке, но жутко сопел, опускаясь на одно колено, чтобы заглянуть под кровать. Ещё миг — и встал на четвереньки. Подкроватное пространство, видать, пустовало, и налётчик обиженно шмыгнул носом. Сэм от души припечатал багровый от натуги сальный загривок коротким ударом сверху. Налётчик хрюкнул и повалился бы очень шумно, но герр Бекер, будто сумку, придержал его за автоматный ремень. В унисон с тем, вчерашним Сэмом Мэл перевела дух. Так же, как Сэм, поморщилась в отвращении: в кулаке пришельца оказались зажаты дамские трусики. Воздух буквально побагровел. Мэл сомневалась, что герр Бекер добил бы беззащитного, но гостю вздумалось очухаться, перевернуться и взреветь с пола сиреной: — А-атас, парни! Нем… — Лезвие плашмя пробило шею точно под кадыком. Вопль оборвался бульканьем, тип выкатил глазищи и обмяк прежде, чем Сэм выдернул нож. Дальнейшее скомкалось в причудливом временно́м завихрении. Мэл подозревала к тому же, что по праву наблюдателя зафиксировала куда больше, чем в горячке запомнил сам герр Бекер. У гостей скорее всего сдали нервы, и появление «Немца» в коридоре отпечаталось на стене щербиной от пули и фонтаном штукатурки. Сэм согнулся пополам. От его пинка дверь слетела с уцелевшей петли; герр Бекер нырнул обратно в проём и выдернул из кобуры пистолет. Ещё миг — и коридор — длинный, загнутый и пустой — заполнился трескучими хлопками выстрелов. Это напоминало дуэль на строго вымерянной площадке. Пока дуэлянты яростно, без слов спускали курок и отправляли друг другу куски металла, Мэл щурилась, как если бы глаза ей запорошило пылью. Моргала, на долю мгновения видела мягкий утренний свет и ныряла обратно, во вчерашнюю перестрелку. Срикошетила о решётку вентиляции пуля — краем чужого зрения Мэл уловила сноп искр. Пальба, казалось, застряла в темпоральной петле, хотя противники едва ли опустошили магазины на треть. Мэл без особого смысла радовалась тому, что враг герра Бекера до сих пор отстреливается один. Ещё один непрошеный гость где-то засел и на подмогу дружку почему-то не торопился. Обычное для архипелага наплевательство на тех, с кем делят жратву, кров, опасности и развлекуху, удивлять перестало. Мэл не помнила, когда именно, но, казалось, очень давно. Место изумления заняла гадливость. У Сэма же на эмоции времени не было. Наверное, тот, кто прятался за изгибом коридора, потерял терпение — высунулся из укрытия чуть сильнее, чем следовало. Мэл рассмотрела бронежилет, бог весть, насколько эффективный, но Сэм почти не целясь пальнул ниже, в едва торчащее из-за угла колено. Трескучее эхо и шипение матом слились в один звук. Было видно, как у врага подломилась нога, ещё через миг он вывалился в коридор, хотя явно пытался упасть обратно за стену. Изворачивался вскинуть оружие, но рука так же заметно не слушалась, её буквально примагничивало к раздробленному колену. Белая трубка в пару бесстрастных «клац» высветила блестящую багровым глянцем кисть и скользкие пальцы, роняющие чересчур тяжёлый пистолет. Тело Сэма запомнило отдачу, её сразу же уловила Мэл. По бетонной коробке пронёсся треск, человек на полу дёрнулся и замер с дырой в черепе. Не слишком опрятной — слева, между бровью и виском. По праву наблюдателя Мэл отметила растущую в ширину багровую лужу. Мертвец перегораживал коридор поперёк. — Я sehe¹, жизнь вас ничему не научила, — сухо бросил Сэм то ли трупу, то ли кому-то впереди. Прижался спиной к стене и боком перешагнул препятствие. Зыркнул в проход за углом. Пусто — только в рассеянных вспышках никак не оседали клубы пыли. И тихо, если не считать щёлк-щёлк где-то внутри люминесцентной трубки. Гадкий звук, но хорош тем, что скрадывал шелест подошв по крохкому бетону. Дальше коридор упирался в дверь с тусклой, полустёртой табличкой «WC плюс значок душевой». Туалет с душем, значит, общие на целый этаж, — поморщилась Мэл. «Где ты, конфетка? В параше заныкалась?!» — герр Бекер отлично помнил этот возглас и наметил себе цель, хотя и сомневался. Девчонка не настолько дурочка, чтобы загонять себя в тупик. «Не такая же, правда, Ginger²?» — почти взмолился Сэм так, что у ведьмы даже сейчас закололо под сердцем. «Nine, точно», — оборвал он сам себя. Подавил тягу хорошенько протереть от пота затылок и темя. Обманчивая заминка, ох, обманчивая. А в стене напротив прямоугольный провал — выход на площадку опоясывающего этаж балкона. У Эбс — так называл девчонку Сэм в своих молниеносных, будто щелчок кликера, соображениях — хватило бы духу на попытку спуститься по балконам… — Кусаешься, блядина?! — заорали истошно из того самого проёма. Картинка прыгнула к нему, размазалась. Навалились «уличные» звуки — рёв какой-то пилы, громкий трёп из «Здорового хрена», далёкий птичий гомон. Сэм сходу вылетел на балкон и едва не наткнулся на плотную сцепку из двух фигур у парапета. Память отпечатала мысль о дежавю. На миг сделалось темно, как это совсем недавно было в пещере; на роже у типа, который здесь и сейчас прикрывался женщиной, проступили черты другого мерзавца. Впрочем, зенки они все таращили одинаково. Матерились, угрожали, брызгали слюной тоже один в один. — А, Немец… — Физиономия этого так же истекала потом. Град из капель придавал коже вид плавящейся под закатным солнцем коричневой массы, — так определила для себя зрелище Мэл. — Ты, бля, как всегда не вовремя, обломал нах всю малину, — он шмыгнул носом и сообщил доверительно, тыча в девичий висок стволом пистолета: — Не подходи, нах, или я твоей девке мозги вышибу. Угроза звучала убедительнее некуда, но сквозь нешуточное раздражение прорывалась боль. В который раз Мэл пришлось напомнить себе: всё уже случилось. От вида пятерни, сжимающей тонкую шею, картинка один чёрт на мгновение перекосилась. Нет, так нельзя. Сэм хотел, чтобы ведьма увидела случившееся от начала до конца, — это чувствовалось, заставляло сосредоточиться и цепляться за контакт. За детали. У «Эбс» отпечаток дульного среза на виске, кровоподтёк на скуле, разбитая, уже припухшая губа. У наёмника-отморозка кровь на ладони — его собственная, потёками из ранок, похожих на глубокий, рваный укус. — Твоя шалава кусается, — облизнув ползущие в рот капли вместе с пузырями слюны, с маньяческой грустью констатировал отморозок. — Так хотелось попользовать, но ты херово её дрессировал. Бешеная она, а бешеных сучек что-о?.. — стволом пистолета он сдвинул прилипшие к виску заложницы волосы. Закат тоже делал их похожими на кровавые потёки. Теперь эффект повторения поймала и Мэл — будто придушили её, а не Эбс, вскинула к горлу руку. Медленно, почти меланхолично смыкались пальцы по обе стороны от гортани. Хватка делалась всё плотнее, воздух свистел в почти перекрытый просвет. Лёгкие начинало распирать, рёбра, казалось, ломались изнутри. Со всех сторон, закручиваясь воронкой, надвигалась темнота. А ещё эта чёртова железяка упёрлась в висок так, что вот-вот, наверное, проломит тонкую кость. Шуточки памяти. Ощущения, которые Сэм не способен уловить от Эбс, а значит, не могла и Мэл. Зато помнила, как совсем недавно их испытывало её собственное тело. От невозможной, несовместимой во времени и пространстве тяги помочь сжимались кулаки. Врезать бы по потной роже так, чтобы хрустнула переносица. Впрочем, в этом выматывающем нервы кино персонаж по имени Сэм вот-вот пальнёт злодею в лоб, что едва-едва выглядывал поверх девичьей головы. Кажется, Сэм едва уловимо сместился в сторону, указательный палец напрягся на спусковом крючке. Враг заметил, осклабился и отзеркалил движения. Наблюдатель Мэл бессильно воткнула ногти в ладони, как вдруг оказалось, что полузадушенная жертва не так уж беззащитна. Эбс не умела манипулировать нервными импульсами, навевать страшные глюки и скручивать спазмами кишки. Зато так же, как ведьма в пещере, не хотела умирать и защищала близкого человека. У Сэма, кажется, получилось стать тем, ради кого превращаются в маленького бесстрашного зверька, готового впиваться, кусать, грызть. Каким чудом рыжая извернулась, Мэл так и не рассмотрела. Похоже, выскользнула по своему и чужому поту, вырвала здоровый клок собственных волос, но всё-таки цапнула ненавистную руку. Задрав пистолет кверху, враг спустил курок. Девушка, кажется, осела на пол чуть раньше, сразу же выстрелил Сэм, прямо в оскаленное лицо. Глаза герру Бекеру запорошило бетонной крошкой, а руку ещё дважды тряхнуло отдачей. Внизу тоненько всхлипывали. Значит, жива рыжая Эбс, — глупо, без особого смысла радовалась Мэл, пытаясь проморгаться от несуществующей пыли. — Ну всё, всё, хватит реветь… — успокаивающе ворковали в голове. Мэл и не подозревала, что Сэм так умеет, и слушала, слушала, разжимая кулаки, вынимая из ладоней ногти. — Хватит, ja? Всё gut, gut… — …так оно всё и было… — передал герр Бекер здесь и сейчас. Мэл толчком вернулась в реальность. Уставилась на каменную физиономию с тонконогим паучком на скуле. — Она в норме, ja. Но я чуть не опоздал, и это неприемлемо. Поэтому… — Тихое сегодня утро… — проговорил Алвин вслух без единой заметной внешне эмоции. Не шевелясь, изучал такую же неподвижность за стеклом. Розовые тона таяли, солнце ползло выше. Небо раскалялось, как нервы герра командира. — И… что нужно от нас? — бросил он в ментальное пространство. Мэл ощутила, как сильно он борется с тем, чтобы не сжать кулаки. Кажется, Алвин так же, как и она, но безо всяких ведьминых штучек научился предугадывать ответы. — Денёк будет жарким, ja! — герр Бекер поморщился от громкости собственного голоса, но продолжал бодро, ещё бодрее, как полагалось лучшему наёмнику «его величества» и просто плохому парню. — Щас бы завалиться куда-то с ящиком пива и русалкой… на закуску… — он даже подмигнул для порядка, но тут же сузил глаза и выдвинул вперёд нижнюю челюсть, будто угрожая всем и вся острой своей бородкой. — В следующий раз я могу не успеть, — припечатал мысленно, тихо и как-то очень устало, — это Scheisse не должно повториться… Алвин всё-таки сжал кулаки. Нет, Мэл не улавливала злости, скорее, с головой накрывало смятение. А ещё тоска, она представлялась чёрной сколопендрой где-то у Алвинова сердца — ворочалась, шевелила множеством лапок и вот-вот примется прогрызать мышцу насквозь. Алвин думал о десятках, а может, и паре сотен пленных, прошедших мимо за всё то время, что он мотался по архипелагу с винтовкой. Да кто их, на самом деле, считал, — не людей, а единицы товара, не имена, а наименования. Точно не снайпер-змеепоклонник. Точно не чёртов мститель, воюющий с Небом и со всеми, чьи дети будут жить, кто будет радоваться жизни сам, в то время как он вместо лиц и голов давно видел только разбитые пулями черепа. Рыжая девушка всего-то одна из многих Хойтовых рабынь, и благодаря одному только герру Бекеру её имя оставалось при ней. Алвин мог сделать больше. Спасти хоть кого-то из тех, на кого до появления одной чудно́й и теперь такой любимой ведьмы и внимания-то не обращал. Алвин отвернулся. Мэл уловила, как плотно он зажмурился. В его бедную голову, которую ни на секунду не прекращала грызть боль, вломилась новая забота. Вытащить любимую. Должен, обязан, иначе вообще ничего в этой жизни не имело ни грамма смысла. На это нужны все — возможные и невозможные — силы, потому что все и вся будут против, против сам Мировой Змей, рядом с которым даже его величество Хойт — так, мелочь, змеёныш. Вытащить рыжую… ещё и рыжую, довесок, может быть, даже обузу. Мэл важнее, важна только она, хватило бы сил, раньше чем сам провалюсь к чертям в helvete³. Алвин-Алвин. Мэл закусила губу и сосредоточилась на том, чтобы передать ему толику, хотя бы каплю поддержки. А ещё упрятать всё сокровенное и мучительное от Сэма, которого и без того напрягало затянувшееся молчание. Мэл насторожилась: а ведь ментальный канал между мужчинами, помрачневшими до серости посреди ослепительного утра, уже не работал. Кажется, она, сама того не осознавая, инстинктивно оборвала контакт ещё раньше. Вот что значит оберегать друг друга во сне, наяву, в бреду и при памяти. Кажется, связь делалась всё прочнее, но увы, сама по себе она ещё не гарантировала ни выхода, ни спасения. Мэл тяжко вздохнула и перебросила смятенному Алвину финал вчерашней гадкой истории с «рыжей». Быстро же она перестала реветь. Отстранила распухшее лицо от плеча герра Бекера, смахнула со щёк прилипшие волосы, сузила зло глаза: — Куда этих девать будем? Сэм хорошенько выбранился по-немецки, но прогнать девчонку от себя и запереть её в бетонной халупе так и не решился. Даже если дурочка по доброй воле собирается возиться с трупами — невозможно представить, что она сейчас останется одна. «Девать» решили в море, на поживу акулам — надёжно и быстро. Эбби поджала губы и принялась за дело с каким-то яростным энтузиазмом. С макушки до пяток татуированный «плохой парень» — образ, который намертво прирос к Сэму — и тот пару раз поморщился, когда девчонка порывалась подхватить ношу за ноги. Сэм сделал вид, что позволил, но перехватывал мертвецов за подмышки так, чтобы рыжей доставалось поменьше веса. Волочить поганые вонючие туши по лестнице и перетаскивать через порог было удовольствием ниже среднего, и кое-где даже девичьи ручонки оказывались очень кстати. Эбс не поморщилась, когда оказалось, что тела её обидчиков оставляют на бетоне бурую грязь. Мягкое, округлое, почти детское личико застыло подобием маски из лакированной глины. Жили только глаза — красные и сухие, они сверкали похоже, яростью. Мазки крови и коричневые кляксы того, что герр Бекер в мыслях назвал «мертвячьим Scheisse», обозначили дорогу на первый этаж. Глядя, как девушка явно нарочно топчет эти следы, Мэл вслед за Сэмом повторяла отрывистую немецкую ругань, будто сплёвывала под ноги. Шагала и наклонялась, лавировала на поворотах рыжая тоже рывками, будто робот с неисправным двигательным модулем. Однажды только встряхнулась. Сэм взвалил в кузов пикапа третью по счёту тушу — того самого типа с балкона с искусанной кистью и месивом вместо лица. Труп зацепился карманом штанов за отошедший на стыке край железного листа. — Надо бы поправить настил, — подумал в тот момент Сэм. Лист завибрировал всей поверхностью. Карман отцепился, растопырился на всю ширину. В песчаник рядом с пикапом под ноги герру Бекеру плюхнулось чёрное зеркальце. По крайней мере, эта прямоугольная штука выглядела похожей на зеркальце, и Мэл потратила пару секунд, чтобы признать в ней местный «смартфон». Ещё миг — и ржавый робот обрёл скорость рыжего вихря. Не жалея голых коленок, Эбс грохнулась в пыль, но Сэм успел выхватить «зеркальце» долей секунды раньше. Девчонка вцепилась в телефон с другой стороны и на полном серьёзе попыталась тягаться с бывалым солдатом в силе и ловкости. — Думаю, не сто́ит, ja? — бурчал герр Бекер строго и вместе с тем примирительно, со всей осторожностью разжимая тонкие пальцы. Эбс отцеплялась было, но тут же хватала защитника за руки. Жмурилась до слёз, трясла рыжими завитками и твердила: — Он сказал, что покажет мою сестру… — Mist⁴! Он пытался dich zu brechen⁵ тебя, ясно?! Хотел, чтобы ты сдалась! — Сэм не повышал голоса, но Мэл уловила, как он внутренне взвился. Как велел себе что-то в духе «держись, бывалый враль», плотно обхватил хрупкие плечи, встряхнул девчонку так, что и без того встрёпанная шевелюра стала похожей на швабру. — Думал, ты сложишь лапки и перестанешь сопротивляться. Ну?! Он замолк и держал хватку до тех пор, пока не добился робкого кивка. Крякнул в досаде, рассмотрев ручьи слёз на раскрасневшихся щеках, но твёрдыми пальцами упрятал предмет спора в подсумок. Для надёжности проверил застёжку. Через пару мгновений Мэл наблюдала трясущуюся за лобовым стеклом грунтовку, потом — сверкающую гигантским сапфиром линзу моря. В кузове тарахтели железом прикрытые брезентом трупы. Сэм рулил молча, что называется, мрачнее тучи, — это запечатлела память вместе с сопутствующими картинками. Сколько же раз ему попадались подобные самодельные киношки? О, Сэм давно сбился со счёта, а сейчас ни на йоту не сомневался: здесь тот же случай. Мудила с балкона, конечно, мудила, но наверняка не соврал. Смартфон оттягивал подсумок, будто кусок свинца. В голове крутились кадры, тысяча и один кадр. Хойт напутствовал каждого новобранца: трахать товар трахайте, но нежно. «Нежность» это когда не видно и следа побоев, а к чему бить, если вожделеющих женского тела, скажем, аж пятеро? Пара-тройка синяков никого не смутят, так, издержки процесса, в манду какой-то шалаве и вовсе никто заглядывать не станет — жива-цела шалашовка, и ладно. Сэм понимал эту логику умом — той его частью, которая отвечала за выдержку и отстранённость. Принимать только отказывался, проклинал отборным немецким матом тот упрямый факт, что выручить всех так же, как выручил Эбби, невозможно. Конспирация, мать её. Кто бы научил раздваиваться, нет, клонироваться множество раз. Не найдёшь на Рук Айленде, да и в большом мире за пределами архипелага подобных чудотворцев. Оставалось с равнодушно-сволочной рожей смотреть дерьмовое кино, в котором с экрана так и лезли потные кривые хари и волосатые лапы, существующее будто отдельно от всего остального. Хари истекали слюной. Лапы обрывали на жертвах одежду, мяли девчонкам груди, пальцы-крючья выкручивали соски. Паршивые хриплые голоса часто понижались до уговоров пополам с угрозами. Расслабься, мол, получай удовольствие и нам его дай, тебе ведь не обойтись без покровителей, деточка. Большинство сдавалось. Это выглядело страшнее всего, потому что намётанный шпионский глаз считывал ужас в зрачках каждой жертвы, даже если на коже ссадин и кровоподтёков становилось меньше. Ужаса было так много, что он вытекал из маленьких чёрных экранов и нефтяной плёнкой окутывал даже такого зрителя-невидимку, как Мэл. Герр Бекер, впрочем, ни разу не досмотрел «это Scheisse» до конца. И так всё было понятно. О, добрые дяди, которым за серьёзную порчу товара грозили огненным ящиком, даже помогали будущим рабыням «расслабиться». Делились таблеткой-другой, приносили курево — не кустарные пиратские самокрутки, а почти промышленную набивку производства южного острова. В ход пускался и алкоголь с «приправами», — Мэл снова принялась царапать себе ладони, уловив знакомое словечко «кетамин». Вещества погружали в безвольный полусон. Мэл неплохо себе представляла: тот самый ужас в полусне никуда не улетучивался — так и копошился в отделённом сознании, пока телом пользовались снова и снова. В мозг ломились обрывки картинок всё с теми же волосатыми лапами. Лап становилось чересчур много, они скреблись у жертв промеж бёдер, хватались за лодыжки, разводя в стороны ноги. Тонкие фигурки сминались под блестящими от пота тушами, туши дёргались и сопели. Сэма тянуло вцепиться в рукоятку пистолета. Любой агент мог бы вести здесь статистику из разряда тех, от которых живым до смерти тошно. Впрочем, кажется, герр Бекер и правда её вёл, не только для отчётности, но и надеясь однажды взыскать по счетам. И доказательства копил, собирал, перепрятывал, — должна ведь цивилизация знать, что здесь на самом деле творится. От одной улики, правда, избавился, не задумываясь. Мэл наблюдала, как пикап замер после очередного изгиба грунтовки. Обочина здесь обрывалась прямиком в блестящее море. В скале навскидку было метров шестьдесят высоты. Вода ёжилась от чуть заметной ряби и казалась настолько прозрачной, что даже опосредованный зритель вроде ведьмы мог пересчитать гуляющую вблизи берега живность. Акульи силуэты выделялись среди парящих скатов и черепах особой ленивой грацией, способной вмиг обернуться молниеносным броском. Впрочем, первое подношение хищников не заинтересовало. Чёрное зеркальце смартфона утонуло без брызг, ни на йоту не потревожив узорчатую рябь. Сэм покосился на подопечную. На её личике отпечаталась детская обида, губы дрожали, но глаза были по-прежнему сухими. Эбс старательно напускала на себя сосредоточенный, даже равнодушный вид, будто изо дня в день только тем и занималась, что спускала с обрыва трупы. Три шумных плеска подряд привлекли наконец акул. Прожорливым бычьим хватило крови, чтобы за считанные секунды отыскать тонущую под весом шлакоблоков добычу. Блоки Сэм прихватил из Терстона. Никто из случайных зрителей даже не пикнул — всем было плевать и на тела, и на Сэма, и на девчонку. А кому не плевать, те боялись присоединиться к грузу в кузове пикапа. «Немец» недаром все эти годы работал на репутацию. Сейчас же чувствовал, что она вот-вот сработает против него. Как только придётся держать ответ перед Хойтом. С замиранием сердца Мэл нарочно перемотала события в памяти Сэма вперёд, в сегодняшнее утро. — Значит, говоришь, плохо стерегли товар? — Серая завеса едва колышется, когда Хойт шевелит губами. Нормальный человек щурился бы в дыму. Хойт не щурится, никогда не щурится, даже когда пелена липнет к лицу. Кажется, она впитывается в кожу, которая и без того отливает мертвецки-сизым. Может, Хойт давно и не человек вовсе, думает Сэм. Закачал себе вместо крови какой-нибудь химии, или чего там заливают биороботам, чтобы не протухли изнутри. И не берёт его ничего. А вместо сердца реактор, как у verdammten⁶ Тони Старка… — Плохо? Отвратительно, босс. Хапали что хотели, когда хотели, ja. С девками любили пожёстче. А много среди наших коновалов бабских докторов, чтоб исправлять это Scheisse? — Среди наших коновалов… — Пелена колышется, задумчиво, как живая. Блестящий сквозь неё взгляд, наоборот, неживой. Говорят, так светится гниющая органика на болотах, но там она не слишком-то шевелится. Эта мертвечина научилась не только двигаться, но и осмысленно смотреть за дверь. В проёме мелькает и прячется полузнакомая физиономия. Сэм припоминает этого типа: горе-медик, птичьих мозгов которому хватило только на то, чтобы сделать попытку ударить чуть живую пациентку. — Наши коновалы… — нарочно для проштрафившегося эскулапа Хойт повышает голос, в каждом звуке смакует издёвку, — даже в ветеринары не годятся. Тут ты… прав… — тянет он, задирая углы губ в подобии улыбки, и вдруг суживает глаза, — так говоришь, эти первыми начали стрелять? Врасплох, значит, хотел застукать. Кто бы знал, как у биороботов работает мимика, но Сэм и к этому приноровился. — Так и есть, босс, первыми. Пытался их урезонить, ja. В ответ во мне чуть лишних дырок не понаделали… Вот их личные дела, взгляни. — На широкий конторский стол перед креслом-троном плюхается красная папка. Взгляд Сэма цепляется за длинные, в табачных пятнах пальцы, что вмиг зарываются в стопку бумаг. Босс тот ещё бюрократ. Кто чем живёт и дышит — для Хойта отпечатают на бумажках, даже дактилоскопию заодно откатают, авось пригодится. Босс любит показывать, что он есть закон, поэтому развлекается, копируя методы законников. Иногда, пока в ход не идут железный ящик и пули. — Надо тщательнее их проверять. — В тяжком вздохе из-за стола явственно считывается что-то на манер «я окружён идиотами». — Отмороженность хороша до определённого предела. Ты, — Хойт поднимает на Сэма взгляд и кривит в полуулыбке уголок рта, — пока вполне справляешься с чисткой, хотя, наверное, стоит почаще подключать нашу… даму. Даму… Мэл сделалось противно до подступившего к горлу комка. Кино само отмоталось назад, к обрыву. — Как смотришь на то, чтобы убраться отсюда? — спросил Сэм. — Совсем… убраться, — уточнил после паузы, глядя прямо перед собой. Чешуйчатое от мелкой зыби море прорезали тонкими белыми линиями акульи плавники. Бегунки на застёжке-молнии, под которой прячется кровавая изнанка, подумала Мэл. — С тобой? — после ещё одной паузы осведомилась невидимая для ведьмы девушка. — Мне… придётся задержаться. Дела, понимаешь, ja? Не со мной, но с очень надёжными людьми. — Преувеличенно ровный голос герра Бекера отбросило в сторону налетевшим с моря порывом. Порыв вернулся обратно, швырнул в бритый висок неожиданно холодное: — Продать хочешь? Нашёл клиентов и спихнёшь меня по сходной цене за спиной у Хойта? Правильно… Если бы Сэм не брился наголо, шевелюра поднялась бы дыбом. Не от прямолинейности, с которой мелкая девчонка рассуждала о себе как о товаре. От смутной, но обжигающей мысли. А ну-ка взбредёт в рыжую башку сигануть с обрыва. Страх плеснулся о рёбра выбросом кислоты. Полумгновением раньше Сэм развернулся, сгрёб подопечную в охапку. Эбс не сопротивлялась и вообще казалась деревянной. Куклой. Такая могла сидеть с пустыми глазами до самой передачи покупателю. А могла взвиться вдруг, вывернуться из рук охраны, даже напасть без страха угодить под пулю или удар прикладом. Всяко бывало. Герр Бекер не собирался проверять, с каким вариантом имеет дело сейчас. — Они сказали: моя сестра чокнутая. Была. Прыгнула за борт и угодила под винт. Ржали, мол, возможно, я... на её костях в клетке зад протирала, их нарочно чем-то... обрабатывают, чтоб… быстро... — она выдавливала из себя слова, едва шевеля губами. Лучше бы орала, думал Сэм. Лучше бы колотила по чему попало кулаками, визжала на всю округу, рыдала. — Так может, и мне?.. — растрёпанная рыжая копна мотнулась, указывая на море. Мягким нажатием на затылок Сэм пристроил копну у себя на плече. История второй близняшки походила на самую что ни на есть обыденную местную правду, но сообщать об этом девчонке он не собирался. — Mist, Mist… — твердил вместо этого как заведённый. — Ну что ты, Dummerchen⁷, по-твоему, мне нельзя доверять? Не заслужил, что ли? Ну… ну что ты? Я боюсь за тебя. Может статься, скоро меня не будет рядом, а потому… Слова терялись в шорохе мелких шажков, которыми Сэм уводил девушку прочь от опасного края. Когда Эбби наконец оказалась на пассажирском сидении в кабине пикапа, герр Бекер вроде как выдохнул и даже позволил себе пошутить: — Неизвестно ещё, согласятся ли эти самые надёжные люди прихватить тебя с собой. Я-то постараюсь их уболтать, но посуди сама, нужна ли им такая капризная барышня. Ja? — Я не барышня, эй! — Сэм посчитал хорошим знаком силу, с которой в плечо ему врезался девичий кулачок. — Я, между прочим, на медика училась! Герр Бекер изобразил скептический смешок. Ещё разок схлопотал кулаком, на этот раз в бок, но обиды по этому поводу Мэл так и не уловила. Пусть лучше дерётся, чем впадает в отчаяние. Под эту мысль и нарастающее ворчание движка картинка перед внутренним ведьминым взором принялась таять. — Алвин! — мысленно позвала Мэл. — Слушай, не всё так плохо. Вдвоём справимся, я как-никак ведьма. — Ты… не ведьма! — Алвин отлепился от рамы и выпрямился, вмиг стряхнув с себя диковатый вид. Дотянулся до Мэл, полуобнял, клюнул носом в макушку. С почти-вызовом, ощутимо звенящим в эфире, бросил Сэму: — Не слушай её, никакая она не ведьма. Это меня обзывают Смертью, а она ангел-хранитель… Гневная тирада захлебнулась. Герр Бекер, наоборот, излучал облегчение и сверкал из-под мохнатых бровей повеселевшими глазами. Тоже улавливал это — согласие. Ни на кого не придётся давить, угрожать тем, что побег сорвётся. Никаких непоняток и тёрок с нормальными — цивилизованными — людьми, которые, честно говоря, давно пришлись по сердцу и вызывали в памяти полузабытые слова «друзья» и «надёжное плечо». Мэл здорово смутилась и спрятала лицо у Алвина в складках на рукаве. Щёки горели; герр командир, кажется, не только принял для себя необходимость искупить всё, что наворотил раньше, но любое искупление готов был посвятить ей, своей не-ведьме, будто какому-то божеству. Спасать готовился с тем же маньяческим упорством, с которым убивал, и уже почти радовался моменту, когда вместе с Мэл заберёт отсюда рыжую подопечную герра шпиона. — Ангел-хранитель и ангел смерти. Это нам подходит! — расплываясь наконец в улыбке, телепатировал Сэм. — Не время обижаться на перебои в работе «скайпа», ja… — улыбка переродилась в лукавую ухмылку. Почуял, что от него скрыли личное, восхитилась Мэл. Решил, что не так уж сильно хочет знать, какие именно мотивы подтолкнули шведа согласиться. Да и какая, в самом деле, разница. — В самом-то деле, нехорошо ведь быть эгоистом, — Алвин пожал плечами. Он физически лучился каким-то особым сиянием, видимым только в личном ведьминском диапазоне, и Мэл плотнее вжалась в чёрную рубашку, почти инстинктивно впитывая тепло. Впрочем, через миг сияние исчезло, будто кто-то щёлкнул выключателем. У входа в облюбованную для разговора каморку маячил чужак. — Бекер свободен. Вы двое — поторопитесь, — с ненавистью буркнул из проёма всё тот же «мистер коновал». Ненависть. Мэл поняла вдруг, что именно так напрягало её в безветрии за окном. Похоже, само утро проснулось очень не в духе, и одного взгляда на раскинувшийся внизу архипелаг со всей его мерзостью и кровавой духотой хватило, чтобы разозлиться ещё сильнее. Погодите, я устрою вам душегубку, — ярилось утро. Покажу вам бедлам, кровь и пот, — вы сами себя в этом утопите, когда я жаром и влажностью доведу вас до исступления, дикарского безумия. Это место, его ненавидело даже солнце — со всеми обитателями. В Мэл шевельнулось паршивое предчувствие, которое она тут же придавила. Всё в норме, никакой паники. Да-да, все знают закон насчёт «если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт не так», но к чёрту, пускай такие законы и любая другая подобная чушь строем дружно идут на хрен. Двери в кабинет его величества были распахнуты настежь, но обзор заступали увешанные амуницией фигуры. Мэл обозвала их бронированным занавесом, а зеленолицего типа, что подпирал распахнутую створку снаружи, вмиг окрестила шкафом. — Они тут, босс, — бросил шкаф в проём, едва Мэл с Алвином остановились напротив. Мэл ощутила, как невидимый пока Хойт взмахнул рукой. Повинуясь молчаливому знаку, дрессированный «занавес» распался надвое. Укутанные в броню и ремни туши источали кисловатый душок, жар и угрозу. Мэл скользнула глазами по лежащим вдоль спусковых скоб указательным пальцам. Мнимая расслабленность — с флажками переводчиков огня в режиме стрельбы очередями. На конторском столе ровнёхонько лежали увесистые пачки банкнот. Над ними с видом то ли стерегущего клад-приманку дракона, то ли великодушного дарителя кособоко ухмылялся Хойт. — Я так полагаю, вы заждались платы за головы наглецов, которые явились на мой остров без спросу. Что ж, вот она, для тебя и твоих парней. — Алвин удостоился небрежного жеста-приглашения. — Берите, пользуйтесь, заработали. Ближайший вертухай предупредительно сунул герру командиру в руки чёрный пакет для денег. Алвина явно торопили при том, что Хойт неотрывно сверлил Мэл буравчиками мертвецких своих зрачков. Вот-вот облизнётся раздвоенным змеиным языком, — чудилось Мэл. Хойт и облизывался — внутренне, в то время как чутьё одаривало Мэл ознобом. Его величество изволили любоваться своей валькирией. Под буйство фантазии, раскаты из трубы древнего граммофона, под нецветные хроники, в которых затянутые в форму белобрысые бабы стегали хлыстами живые скелеты в полосатом тряпье. Босс даже имена вспоминал, проклятые, мерзкие на все последующие времена. Впрочем, имена заменялись ругательными «ведьма» и «сука», облеплялись названиями мест, где тысячами истреблялись люди, — но при этом приводили босса в абсолютный восторг. Напоследок замельтешили «предметы искусства», сделанные из человеческой кожи. Припомнился китаец, которого Мэл за глаза прозвала везунчиком — как оказалось, не ко времени и не к месту, потому что шкура с его спины теперь красовалась где-то в конторе растянутой на рамке. Наверное, до Мэл добралось наконец это долбаное душное утро. Ухватило за глотку, вынудило всей пятернёй зацепить жёлтый Хойтов ошейник, будто это могло помочь справиться с нехваткой кислорода. Чёрта с два помогло. Даже физиономия его величества на миг распалась на полосы, точно рисунок на жалюзи. В конце концов Мэл обозлилась и заулыбалась Хойту в лицо. Сдержанно, конечно, в меру выпятив подбородок, — всё как босс любил. Мертвенно-колючие зрачки не отцеплялись. Чутью приходилось несладко в эпицентре поганых нацистских грёз, а Мэл так нужно было оказаться на шажок впереди. Спокойно, чёрт его дери, спокойно. Хойт же спокоен, наверное, впервые за последние дни после долетевшего из прошлого привета. Вон, занялся сигарой и уже успел увиться тонкими, как паутина, пасмами дыма. Ещё через мгновение сложил рот буквой О и выпустил аккуратное сизое кольцо. — Герр Лунд, — не глядя позвал застывшего поодаль Алвина, — отдохните-ка полчасика от вашей службы телохранителем. Можете выйти, размять ноги, налить себе выпить. А нам с дамой, деловым, кхем, партнёром, надо обсудить кое-что наедине. Он всё-таки застукал их двоих врасплох и прекрасно об этом знал. Осклабился самодовольно, дотянулся до всё ещё неподвижного снайпера, хлопнул по руке чуть выше локтя. — Да не бойся, до беспамятства не напою. — Мэл удержалась, чтобы не вздрогнуть от завладевшего его величеством приступа сухого, искусственного смеха. — Она, видишь ли, нужна мне в целости и твёрдой памяти. Так же, как и тебе, надеюсь. — Иди! — Мэл перебросила сквозь пространство сгусток поддержки, помогая любимому преодолеть напряжённую заминку. Алвин наконец подчинился. За его спиной плотно сомкнулись шкафообразные фигуры.